Предложение, от которого нельзя отказаться 3 страница

Известно, что руководство ГРУ столкнулось с определенными трудностями при планировании операций спецразведки в Чечне. Это было обусловлено тем, что Чеченская республика, являясь субъектом Российской Федерации, не может быть объектом, на который направлена деятельность агентурной и специальной разведки. Для начала их ведения необходим был Указ Президента. Если бы задачи спецназа в мирное время были закреплены в его руководящих документах и инструкциях, этой проблемы бы просто не возникло.

 

Война и мир

 

Безусловно, выполнение задач нельзя возлагать на одну группу военнослужащих. Поэтому целесообразно провести распределение задач по структурным подразделениям.

Наиболее сложные задачи, особенно в мирное время, лягут на военнослужащих роты особого назначения, способных действовать агентурными методами с частичной легализацией.

Все остальные задачи должны выполняться подразделениями спецназа. Солдаты спецназа должны уметь вести разведку различными способами, наводить авиацию на стационарные и движущиеся объекты противника, устанавливать радиомаяки на обнаруженные объекты; знать систему охраны и обороны объектов противника, контрразведывательные меры, применяемые противником, способы обмана противника для сохранения боеспособности, способы обеспечения жизнедеятельности и выживания в экстремальных условиях, уметь маскироваться как при нахождении на месте, так и на марше: знать и умело проводить засады и налеты как в военное время, так и в мирное время для освобождения заложников и борьбы с террористами, применять ВВ и СВ, штатные мины и заряды, находящиеся на вооружении как своих войск, так и противника, уметь изготавливать ВВ из подручных материалов, – и многое, многое другое.

 

Новая армия

 

Создавая новый род войск, а именно – силы специальных операций, необходимо законодательно закрепить в руководящих документах ВС России тот факт, что специальные операции – это вид самостоятельных боевых действий, а силы специальных операций – это отдельный род войск, Командующий должен быть, как минимум, генералом армии и подчиняться непосредственно министру обороны и президенту.

Надо изменить принцип комплектования. Призыв проводить раз в год в ноябре, соответственно программа должна быть рассчитана на годичный цикл. Срок службы увеличить до трех лет. Эта мера необходима на переходном этапе к контрактной системе, т. к. контрактников надо будет набирать из тех, кто прошел срочную службу в «спецназе».

Вышеперечисленное касается только боевых подразделений: рот спецназа, подразделений связистов (как «центровиков», так и «маломощников»), рот минирования и радиотехнической разведки. В прочих подразделениях срок службы прежний, а в роте обеспечения (повар, кухонные рабочие и т. д.) – лица, проходящие альтернативную службу. В батальон обеспечения должны входить: комендантская рота, несущая гарнизонную службу, авторота, а также рота обеспечения, несущая службу в наряде по столовой и выполняющая всевозможные хозяйственные функции. Военнослужащие спецназа должны нести только внутреннюю службу по своему подразделению.

Поскольку действия групп спецназа должны опираться на агентурные сведения и четко взаимодействовать с органами агентурной разведки, необходимо иметь подразделение, которое в полной мере должно быть способно решать эти задачи. Это должна быть рота специального назначения, состоящая из офицеров и прапорщиков, обучающихся по отдельной программе. Кроме того, в роте должен быть взвод переводчиков‑специалистов по ведению агентурной разведки, которые придаются в обычные группы спецназа для того, чтобы эти группы также могли взаимодействовать с агентурой. Готовить их должен штат преподавателей, которые в военное время становятся оперативными офицерами и осуществляют руководство своими группами.

 

Психология и атака

 

Не следует забывать, что одним из видов спецопераций является «психологическая война». Чечня показала, как и Афганистан ранее, полную неспособность существующих ныне подразделений вести психологическую войну. Оборудование, имеющееся на вооружении агитподразделений, – устаревшее, большей частью неисправное. Укомплектованы они бывшими политработниками, неспособными даже своего солдата уговорить что‑либо сделать. Подразделение психологической войны должно входить в состав бригады спецназа и комплектоваться кадровыми разведчиками, постоянно и кропотливо изучающими общественно‑политическую обстановку в регионе возможного воздействия, отрабатывающими в мирное время все наиболее эффективные варианты воздействия,

Вопрос вывода групп в тыл противника остается открытым. Ни один из офицеров ГРУ ГШ, занимающийся проблемами спецназа, не даст членораздельного ответа, как будут выводиться группы спецназа в тыл противника в военное время. Необходимо создать в бригаде спецназа отделение вывода групп в тыл противника, в которое должны входить:

– воздушно‑десантная служба;

– служба сверхлегких летательных аппаратов (мотодельтапланов и т. д.);

– служба морского вывода, на оснащении которой должно быть все как для надводного (надувная лодка «Стриж» с мотором, ласты, комбинезоны, мешки ОГК‑4, чехлы для оружия), так и подводного варианта (аппараты АВМ‑5, ИДА‑71, компасы, гидроакустические станции, спецносители), а также тренажеры для подготовки;

– служба специальных транспортных средств (багги, джипы и т. д.);

– вертолетная секция, имеющая звено Ми‑6 и три звена Ми‑8мт.

Помимо этого, в бригаде должен быть учебный батальон, где проходят службу все разведчики в первый год, и батальон, который должен являться базой для обучения резервистов с полным штатом офицеров и прапорщиков.

Отдельно хочется остановиться на структуре управления ССО, подготовке офицерских кадров. Координацией всех сил спецопераций должен заниматься штаб ССО. Для этого необходимо создать командование сил специальных операций во главе с командующим (генерал армии). Командующему подчинен штаб, в который входит разведотдел, плановый отдел, исследовательский отдел с подчиненным НИИ «Спецназ».

Исследовательский отдел также должен курировать объединенное ВВУЗ Сил спецопераций. Объединенное ВВУЗ должно состоять из 3‑х составных частей:

1. Батальон курсантов, который готовит офицеров для войск спецназа по отдельной программе.

2. Курсы усовершенствования офицеров по типу 7‑х курсов усовершенствования офицеров разведки – с той лишь разницей, что на эти курсы должны направляться офицеры из войск при выдвижении их на вышестоящую должность.

3. Академическая группа офицеров, которая также должна заниматься по отдельной программе.

Все это замыкается на единый учебный отдел и преподавательский состав. Программа построена на единой доктрине применения Сил СО. Такая система обучения отрабатывает четкую и стройную, поэтапно развивающуюся систему знаний офицеров Сил СО.

Плановому отделу, как и штабу в целом, подчинены бригады спецназа – как морские, так и наземные.

 

Часть V. Первая чеченская

 

С. Козлов

Несостоявшийся переворот

 

Наверняка многие помнят историю с двумя танковыми колоннами, которые вошли в Чечню в октябре‑ноябре 1994 года. Помнят наверное и то, что сформированы они были органами военной контрразведки из офицеров Кантемировской и Таманской дивизий. Думаю, не забылось то, что танки, вошедшие в Чечню тогда, были почти все сожжены, танкисты погибли, а оставшиеся в живых попали в плен к боевикам. Их показывали по телевиденью, демонстрируя Миру «агрессивную сущность российского руководства, желающего свергнуть законно избранное правительство и президента независимой Ичкерии». Думаю, свежо в памяти и то, как это самое руководство отказалось от пленных, назвав их наемниками. Но об участии спецназа в этих событиях думаю, что знают очень немногие.

Как то вечером, когда я уже два года как расстался с Вооруженными Силами Украины, ко мне домой в Москве зашли мои товарищи по службе и учебе в Рязани. Выпили за встречу и спустя некоторое время разговор перетек в неожиданное русло. Без обиняков меня спросили, остался ли еще порох в пороховницах и не желаю ли я немного повоевать. Я ответил, что все зависит от того, где воевать, против кого и в чем конкретно состоит задача. Также я, будучи теперь совершенно штатским, задал и «шкурный вопрос»: «А что я с этого буду иметь?». Ребята рассказали, что Федеральная служба контрразведки формирует из бывших спецназовцев, имеющих боевой опыт, отряд общей численностью сорок человек. Этот отряд должен скрытно прибыть в Чечню, и не куда‑нибудь, а в Грозный, где во время «Ч» произвести обстрел дворца Дудаева из реактивных огнеметов РПО‑А, больше известного, как «Шмель». После этого они должны скрыться. Больше мне о задаче ничего не сказали из соображений секретности. Понятно, что если бы я согласился, задачу бы довели более подробно. За сей подвиг каждому обещали по одной тысяче «зеленых денег». Я вслух начал сопоставлять все плюсы и минусы предложенного мероприятия.

Проникновение на территорию Чечни русских без взаимодействия с агентурой, а также прибытие в Грозный сорока человек незаметно для ДГБ Дудаева мне показалось сразу маловероятным. Мне было неясно, что давал обстрел дворца «Шмелями». Если в том была необходимость, то его можно было бы просто разбомбить авиацией без участия спецназа. И что больше всего меня волновало, а как собственно мы должны были выбираться из Грозного после такого шума. По моему разумению для того, чтобы все это спланировать и провести операцию без потерь, надо было хотя бы недельку походить по городу и наметить основные и запасные пути подхода к дворцу и отхода от него, а также огневые позиции для стрельбы из огнеметов. Поскольку это все было «писано вилами по воде», я решил все не имеющее в настоящий момент какого‑то объяснения отнести к минусам. Также в этот разряд попадало и то, что контрразведка вербует спецназовцев ГРУ из «бывших», от которых всегда можно отказаться. Из плюсов была только тысяча долларов, которой как раз бы хватило на мои похороны. Я сказал, что это чистой воды подстава и я в такие игры играть не собираюсь. Прошло немного времени и я узнал из СМИ о танковых колоннах, проданных духам, но не провел параллели между предложением, которое мне было сделано и событиями осени 1994 года.

Лишь когда закончилась Первая Чеченская компания, судьба свела меня с одним из участников тех событий.

Если бы мне лично не предлагали принять участие в этой авантюре, я бы подумал, что человек этот просто вешает мне лапшу на уши. Оказывается, этот отряд был сформирован, оснащен и прошел доподготовку в одной из воинских частей Московского Военного округа. Руководила деятельностью отряда служба контрразведки. Отряд был разделен на две группы по двадцать человек. В состав одной из этих групп и входил мой собеседник. Он рассказал, что предварительно они прошли по всему маршруту предполагаемого движения танкистов. Результаты разведки были не утешительными. Было совершенно очевидно, что боевиков кто‑то предупредил о готовящейся акции и подробно ознакомил с маршрутом движения танковых колонн. Вблизи дорог, по которым должны были пройти танки, находились опорные пункты и засады. Дороги были заминированы управляемыми минами и фугасами. Зная по своему опыту, чем это может грозить танкам, спецназовцы провели разведку маршрута, где бы танки могли беспрепятственно достигнуть Грозного и прибыть к указанному сроку к дворцу. Результаты разведки были доложены руководству, но должного действия не возымели. Решив, что все здесь повязаны, «бывшие» решили хотя бы предупредить командира одной из танковых колонн. Рассказав, что его ждет на маршруте, они показали танкисту безопасный маршрут, разведанный ими. Однако информация на командира колонны не произвела должного впечатления. Судя по тому, как он реагировал на предупреждение, ему было строго настрого указано по какому именно маршруту вести танки.

Спецназовцы в указанное время были у дворца и даже сделали несколько выстрелов по его окнам, однако не все из них попали в цель. Отстрелявшись, разведчики отошли в пункт сбора. К дворцу из всей колонны удалось прорваться только одному танку. Экипаж, обалдевший от мясорубки, из которой ему удалось вырваться, спецназовцы забрали с собой и вывели за пределы Чечни.

Военному и политическому руководству страны этого урока оказалось недостаточно. Когда органы государственной безопасности, вместо того, чтобы перессорить между собой чеченские тейпы и привести к власти в Чечне силами оппозиции нужного человека, попытались решить проблему силовым путем. Поэтому спустя пару месяцев началась чеченская кампания, не имеющая в новейшей советской и российской истории аналогов по бездарности ее начала, а также по продажности на всем ее протяжении от начала до конца.

 

В. Недобежкин

Война или игра в солдатики?

 

Генерал Рохлин

 

В расположение 8‑го гвардейского корпуса в Толстой‑Юрт мы прибыли 20 декабря. По численности этот корпус равнялся полку, его полки – батальонам. Командовал соединением генерал Лев Рохлин. Первой задачей он поставил нам ведение разведки вокруг корпуса. Кроме того, он, видимо, предполагал, что придется лезть в город, поэтому приказал разведать не менее трех маршрутов выдвижения. Выполняя приказ, мы облазили Северный и Ханкалу.

Рохлину надо отдать должное. Из всех командиров своего ранга он, пожалуй, был самым здравомыслящим, огромное внимание уделял разведке. Сказался, наверное, афганский опыт.

Одно то, как он вошел в Чечню, говорит о многом, 8‑й шел через Дагестан, где его тормознули и блокировали. Рохлин отступил и исчез на сутки, соблюдая полное радиомолчание, ушел на север и через пустынные районы вышел в Толстой‑Юрт.

Разведку Рохлин буквально лелеял. Мне очень нравилось, как он в отличие от других пехотных военачальников ставил задачу. Сначала определял, что надо сделать, а потом предлагал подумать, как мне удобнее ее выполнить, реально это или нет, и выслушивал предложения. Что в спецназе особенно ценят – он не душил инициативу. Благодаря такому отношению результативность нашей деятельности была очень высокой. Три маршрута мы разведали, буквально исползав все на пузе. Последняя группа вернулась 31 декабря в 5.00, а в 6.00 уже началось движение. Маршруты были «пробиты» вплоть до того, где сможет пройти только уазик, а где тяжелая колесная техника.

 

Запоздалый свет

 

Нас перевели в Ханкалу с задачей вскрыть группировку противника. Говорили, что у дудаевцев там стоит усиленный батальон, техника закопана, танки. Работали из расположения «двести семьдесят смешного», как мы его прозвали, мотострелкового полка. Полк этот только‑только вошел в Чечню.

Буквально перед ними здесь забили десантников «Градом», который лупил прямой наводкой. Десантура еще не успела раны зализать – а тут пехота, как в мирное время, идет парадной колонной. Комдив десантников определяет им место. Полк выстраивается в девять колонн, машина к машине. Вот он, лесок, из которого десантников били. Охранение ставят: лейтенант и два солдата, остальные спят.

Свежий пример пострадавших их ничему не научил. Но работать‑то надо. Мы начали налаживать взаимодействие с артиллеристами. Спрашиваем: привязывались к местности? Нет. А задачи какие‑нибудь получали? Нет. А разворачиваться‑то хоть будете?! Опять – нет! Пришлось организовывать прикрытие работающей группы на личных контактах. Отловил командира батареи и упросил помочь: мол, так и так, мне ночью работать, давай, согласуем действия. Развернули они две «Гвоздики». Указал я им огни, объяснил, что, когда наши выйдут в район, надо пострелять осветительными, чтобы объекты подсветить (задача группы была чисто разведывательная), а уж когда возвращаться – по путям отхода заградительным, «хвосты отсечь». Группа из двух майоров, старшего лейтенанта и трех срочников вышла в Ханкалу, «пошарила» и обнаружила инженерные сооружения. Батальона там, правда, не было, но «Грады» действительно имелись. Группа вышла на связь, попросила дать подсветку. Я к артиллеристам:

– Ну, ребята, давайте! А они:

– Нам комбат, отходя ко сну, шуметь запретил.

Я к комбату. На входе лейтенант с двумя бойцами меня не пускают:

– Командир сказал его до утра не беспокоить!

Пришлось применить силу. Ребята мои бойцов убрали и сами встали у дверей. Лейтенант добросовестно пытался сопротивляться, получил в ухо и успокоился.

Бужу комбата, спрашиваю:

– Что случилось, мы же с тобой договорились? А он:

– Мне задачу сверху никто не ставил, боевого распоряжения не было, вот я и подумал, что стрелять мы, пожалуй, не будем.

– Кто тебе должен распоряжение отдать?

– Комдив.

– Что же ты молчал? Где комдив?

– В соседней машине.

Короче говоря, подсветили цель минут через сорок. Мои к этому времени уже с духами сцепились. Ребята света не дождались, пошли домой и натолкнулись на парный патруль, охранявший железную дорогу. Задача у группы была – огневого контакта с противником избегать, главное – ведение разведки. Но соблазн оказался слишком велик.

 

Ночной бой

 

Начали бить из «Винтореза». Патруль находился за насыпью, так что, по сути, огонь велся по грудной фигуре. Первая пуля попала в рельс. Искры, звон, а выстрела не слышно. Вторая ударила в насыпь. В патруле шли гранатометчик и пулеметчик. Пулеметчик, наверное, от страха и неопределенности начал поливать все кругом. Тут уже пришлось его убрать, используя все оружие группы.

Закон старый, как мир: группа жизнеспособна до первого выстрела. Началась охота. Группа отошла в сад. С трех сторон в нее начали бить из гранатометов. Надо отдать должное духам: били профессионально, не по низам, а верхом, над садом. При такой стрельбе граната попадает в ветки, разрыв происходит высоко над землей, в результате чего площадь поражения увеличивается.

Ребята стали уходить дальше. Выскочили на проселочную дорогу, а там «Град» на позиции, БТР в охранении, ЗУшка. И снова отмечу профессионализм противника. Ночь, полная тишина, в считанные минуты «Град» сворачивается, и колонна без фар на полной скорости исчезает. Действия четкие, слаженные, ни криков, ни суеты.

Когда группа вернулась, командование высказывало претензии: почему, мол, не уничтожили «Град»? На мой взгляд, все было сделано верно. Если бы группа ввязалась в бой с охраной БМ‑21, уже бы не выбралась. Слишком силы неравные, да и на хвосте сидели духи. Я же при всем моем желании реальной помощи оказать не мог. Техника, которую мне тогда выделили, была просто «убитая». Что говорить, если выделенный БТР приходилось таскать по дорогам «Уралом».

К утру группа вышла, правда, на три часа задержалась. Ребята уходили от преследования по глубокому снегу, к тому же, чтобы от противника оторваться, не сразу к своим – так бы их перехватили, а сначала в противоположную сторону. Когда они к нам вышли, вымотались так, что последние 200 метров до машины я их буквально тащил. Но вот спецназовский дух! Отдышались у БТРов, покурили, оклемались, доложили результаты разведки, кстати довольно ценные. Разделись по пояс, растерлись снегом, умылись, поели, оружие смазали и только после этого отсыпаться. У зачуханных пехотинцев, которые в Чечне, по‑моему, вообще не умывались, глаза были как полтинники.

Изучив полученные данные, решили мы на той дороге, где «Град» видели, организовать на него засаду. Доложили наверх. Нам дали добро, но приказали согласовать действия с комдивом. Согласование тянулось два дня, и все это время по открытым каналам связи решался вопрос: стоит или не стоит, а если стоит, то как?

В самом начале я попросил комдива, чтобы он мне дал связиста и артиллериста, и мы с ними все согласуем. Нет, комдив собирает служебное совещание и начинает обсуждать задачу. Результат такой «скрытности планирования боевых действий» не заставил себя ждать. Группа вышла к формальной линии соприкосновения и, как положено, стала проводить доразведку. Наблюдают: там – БН, тут – БН, там огонек – курят, здесь кашлянули, там чихнули. В общем, понаблюдали, понаблюдали и вернулись. Позже мы осмотрели эту опушку. Вот они, лежки: патроны россыпью, граната (кто‑то, видимо, в темноте обронил). То есть лежали и нас ждали. И это был не единственный случай, когда нас «продавали».

Вернувшись в корпус, доложил все Рохлину, в том числе об «убитых» БТРах, выделенных нам. Рохлин на меня: «Что же ты мне не доложил? Все, что тебе надо, я выделю! Надо будет танковый батальон придать – придам!».

 

Танк на МТФ

 

И действительно, для решения следующей аналогичной задачи мне выделили исправные бронетранспортеры, а для усиления два танка и «Тунгуску».

Мы работали с базы 104‑и ВДД в Бенирт‑Юрте, «пробивали» маршрут выдвижения бронегруппы. В принципе всех‑то дел – проехать и посмотреть трассу, по которой движутся наши войска, и выяснить, пройдет техника или нет. Проехали. Точно! Танк загнали на МТФ, ствол опущен. От трассы метров двести. Неясно, как его до нас никто не обнаружил, тем паче десантники, которые стояли почти напротив.

Запросили комдива:

– Танк в МТФ не ваш?

– Да вы что, у меня вообще одни бээмпешки, а за дорогой – противник.

– Разведку ведете?

– Да, наблюдаем.

Как уж они наблюдали, что в трехстах метрах от своего КП танк не обнаружили, не знаю.

Пока шло согласование, стало вечереть. Мы хотели начать работу перед рассветом, но комдив настоял на вечере. В состав отряда Рохлин попросил включить четырех офицеров корпусного разведбата чтобы они поучились нашей тактике. В лагере потренировались, что называется «пешие по‑машинному». Отработали вход в помещение: сначала граната, потом взрыв (если надо, то еще), потом очередь из автомата по углам, а уж потом входим.

Подошли к МТФ тремя подгруппами нападения без огневого воздействия. Я со своими двинулся к боксу, где стоял танк, а подгруппа, в которую входил замкомандира разведбата, – к двери. Но вместо того чтобы бросить гранату, он просто вошел и тут же получил очередь. Пули вошли в сердце и в шею. Ребята его оттащили. Подгруппа обеспечения стала долбить по двери. Выдвинулся наш танк, ударил духовскому под башню и начал из пулемета поливать. Тем временем ребята раненого за броню уже вынесли. Но до медиков мы его живым не довезли. С тех пор зарекся чужих с собой брать.

Первая потеря, конечно, сильно на бойцов повлияла, но хорошо, офицеры опытные были, Афган прошли: не дали им раскиснуть. Солдат всегда смотрит на то, как в сложной обстановке себя офицер ведет. Если он нормально работает, то и боец всегда сработает.

К утру решили мы все же задачу завершить. МТФ была обнесена забором, который закрывал обзор танку, да и мне не видно было, что там творится. Но ведь у меня есть «Тунгуска»!

Запрашиваю экипаж установки:

– Забор видите? Видим.

– Он мне мешает.

– Понятно.

«Тунгуска» не стреляет – плюется огнем. Шар‑р‑рах! Пыль осела – забора нет.

Начали наши танки бить. Мы тоже подключились. Огневой налет закончился, подошли подгруппы захвата. Танк в боксе уничтожили, пошли чуть дальше за МТФ – обнаружили гаубицу на огневой позиции. Закопана полностью, маскировка изумительная – с дороги не видно вообще. Разведчики на нее чуть ли не свалились. Боекомплект на грунт выложен, гаубица готова к бою. Сектор обстрела не больше 10 градусов, но в секторе изгиб дороги. То есть гаубица накрывает голову колонны на пристрелянном повороте, в это время танк начинает долбить саму колонну. Гаубица переносит огонь и не даст подойти к подбитым машинам, расчистить пути движения.

Прошли чуть дальше – на позиции миномет. Боеприпасы также готовы к бою. Вот вам и разведка у пехоты. Неделю уже по этой дороге наши войска ездили – и хоть бы кто почесался.

Вернулись мы нормально, без эксцессов. Танкистам наш выход очень понравился. Они убедились, что духов можно и нужно бить.

 

Новогодняя ночь

 

Проведя разведку маршрутов выдвижения в интересах 8‑го корпуса, мы свою задачу, по сути, выполнили и 31 декабря должны были возвращаться в Моздок. Связываюсь с командованием, а мне сообщают: действие боевого распоряжения продлено до 10 января, но в город не входить. В 5 утра я прибыл к Рохлину с докладом. Он мне сразу:

«Пойдете в Грозный в составе первой штурмовой группы». Объясняю, что мне руководство вход в город запретило. Спокойно, без крика и эмоций Рохлин снял трубку, тут же все переиграл, и нам уже приказано – идти в Грозный.

Единственное, что я спросил:

– На чем? На «Уралах»?

Мне подтвердили:

– Да, на «Уралах».

Вот так: штурмовая группа на «Уралах». Правда, пригнали нам потом БТРы, но какой же командир отдаст хорошую машину – «На тебе, Боже, что нам негоже!».

Определили нас, к счастью, не в штурмовую группу, а в бронегруппу, как‑никак люди только из разведки вернулись.

К этому времени и пехоту, и десантников уже били хорошо, первые потери появились и в корпусе. На фоне этого поражало отношение армии к войне: ее никак не воспринимали всерьез. Что еще хуже, верхние штабы тоже ничего не хотели видеть.

Ближайшей задачей был консервный завод, последующей – 2‑й больничный комплекс. Консервный завод мы проскочили быстро. Я сам на «Урале» ехал, впереди мои парни на двух БТРах. По дороге к больничному комплексу по радио приказ: пропустить броню, колесные в сторону. А как ее пропустить – улочки‑то узкие. Связался со своими, говорю: «До перекрестка дойдете, там ждите». В колонне бардак, где тылы, где что, непонятно. Машины с боеприпасами друг другу в задницу стоят – одна рванет, и всем привет.

Ночка новогодняя! Договорились мы со своими в 24.00 хоть по пять капель, но за Новый год выпить. Суета, то да се, но кое‑как собрались.

Я говорю:

– Ну, давайте, за праздник!

А мне:

– Командир, да ты что? Время уже 5 утра!

Оказывается, у меня часы остановились, и шел я до этого перекрестка с 10 вечера до 5 утра.

Одно хорошо: нужда – лучший учитель. За эту ночь научились мои парни слышать мины. Раздался хлопок на огневых, шелеста нет, они мигом сигают за укрытие. Пехотные офицеры только диву давались.

Маршруты выдвижения командирам частей спускали сверху, как на маневрах. Рохлин и тут действовал по‑своему. Когда рано утром 1 января корпус вышел ко 2‑му больничному комплексу, согласно приказу дальше следовало идти по Первомайской улице. Мы проверили ее: застройка девять этажей и выше. Тогда Рохлин повел корпус по параллельной, Лермонтовской. Нельзя сказать, что нам не противодействовали. Били! И били очень хорошо, но пока духи сообразили, что корпус идет не там, где ему приказано и где они его ждут, основные штурмовые группы уже прошли.

Особо толково было то, что на каждый пройденный перекресток Рохлин ставил свой блокпост. Таким образом, он взял под контроль все районы, по которым двигался, в то время как остальные бестолково мотались по Грозному, и их вдруг начинали бить в местах, которые они только что прошли.

 

Работаю спасателем

 

К утру меня с ребятами передали в распоряжение командира 20‑й дивизии, а тот задачу конкретизировал – охрана командного пункта дивизии. Очень он сожалел, что нас всего 22 человека. Я было возразил, что охрана не входит в задачи, решаемые спецназом. Тут он буквально взмолился: «У тебя хоть офицеры опытные, бойцы обученные!». Стали организовывать им охрану и оборону 2‑го больничного комплекса. Штаб дивизии разместили в подвальных помещениях, а в верхние этажи посадили наблюдателей.

В первые дни я приказал мирных жителей к расположению дивизии вообще не подпускать. Предупредительными выстрелами отгоняли. И спокойно было. Никаких обстрелов. Но приехали «политрабочие» из корпуса и начали бухтеть: «Да что же вы делаете? Это же мирные! Их надо пропускать». Ну и понеслось. Проходит бабулька или старичок – через 15 минут минометный обстрел. А технику поставили, как на учениях, ровненько и кучно. В результате обстрела у техники колеса пробиты, машины повреждены.

Проходит бабушка с мальчиком. Через 15 минут – обстрел позиций минометной батареи. Минометчики не менее грамотные, чем все остальные, поэтому зажали свои минометы между машинами с боеприпасами. Накрыли их четко. Один снаряд попал в машину с минами. Машина горит. Отважные минометчики во главе с командиром бросили все и всех – технику, убитых, раненых – и разбежались. Пришлось нам растаскивать их технику, выносить убитых и раненых. Правда, минометы мы их подавили.

Пошел к комдиву, а у него все офицеры собрались, как цыплята вокруг наседки. Штабные, командиры до комроты включительно. Техника и люди брошены. Батальон БМП‑1 пригнали в Грозный механики. У них даже операторов нет.

Я говорю:

– Надо закапываться, готовить оборону.

А мне в ответ:

– А зачем? Всего ведь на одну ночь! Я им:

– Ну ладно, вам плевать на технику, на личный состав, но о себе‑то подумайте. Их сметут, потом вас, как крыс из подвала, выкуривать будут.