Афганистан. В августе 1986 года 173‑й отдельный отряд спецназначения проводил специальную операцию «захват» (тогда ее назвали «налетом») объекта «Чинарту».
«Чинарту» – базовый район муллы Маланга, лидера Исламской партии Афганистана в южных провинциях. Особенно сильны были его позиции в Кандагаре. Маланг пользовался популярностью и его группировка была наиболее мощной на юге.
Осуществляя подготовку к операции, руководство отряда запустило дезинформацию о том, что готовится захват базового района «Апушела», а чтобы все выглядело достоверно, мотострелкам подкинули идею о возможности операции в «Апушеле» силами 70 ОМсБр. Командование бригады начало активно готовиться к действиям, а поскольку с сохранением военной тайны у мотострелков всегда были трудности, Маланг, как и планировалось, узнал о том, что операция будет нацелена не против него. Тем не менее, он не поверил до конца этой информации и решил поступить по принципу «береженого бог бережет». Учитывая, что, как правило, в операции участвуют мотострелки, прибывающие на объект на боевой технике, он решил воспрепятствовать движению колонны к объекту. «Чинарту» находится примерно в 80 км к северу от Кандагара, и путь к нему идет по проселку и пересеченной местности. Маланг вывел свои основные силы на маршрут для минирования и организации засад. На объекте осталась только охрана – около 70 человек. Но старания его оказались напрасными. Участия в захвате 70 ОМсБр не принимала. Командование батальона решило обойтись своими силами. Группы прибыли на объект на «вертушках».
Боевой порядок был следующим:
– подгруппа непосредственного управления;
– группы: нападения, уничтожения, захвата, огневого подавления (только СУ‑25), доставки и огневого обеспечения, резерв.
К указанному сроку СУ‑25 нанесли БШУ по средствам ПВО на объекте, и сразу же на господствующие высоты высадились спецназовцы. В короткое время было сломлено сопротивление противника, после чего к работе приступили группы захвата и уничтожения. Захваченные трофеи загрузили в вертолеты, а то, что не удалось вывезти – было уничтожено. Вся операция заняла около восьми часов. Рассказывали, что после этого Маланг пребывал в состоянии глубокой депрессии и около месяца ни с кем не разговаривал.
Потерь у отряда не было. Это пример четко спланированной специальной операции, когда строгое исполнение грамотного плана гарантирует успех.
А. Сухолесский
Карера
Это рассказ не о знаменитой фирме «Карера», специализирующейся на выпуске горного снаряжения, а о налете на одноименный укрепрайон афганских моджахедов специальными подразделениями ГРУ ГШ СССР в марте 1986 года.
* * *
Укрепленный район «Карера» был оборудован афганской вооруженной оппозицией в начале 80‑х годов в двадцати километрах южнее административного центра провинции Кунар г. Асадабада на стыке границ Афганистана и Пакистана. По имеющимся разведданным, гарнизон укрепрайона насчитывал 80‑100 боевиков, принадлежавших партии Исламский союз освобождения Афганистана (ИСОА), одной из семи наиболее непримиримых кабульскому правительству партий оппозиции. Размещался укрепрайон на высокогорной местности (высота около 2000 метров), северные склоны и лощины ущелий которой были покрыты вечнозеленым кустарником и лесом, занимая территорию Афганистана и Пакистана. Основными боевыми порядками укрепрайона являлись опорные пункты, сторожевые посты предупреждения, оборудованные в инженерном отношении, располагавшиеся на вершинах и гребнях горных хребтов, связанные единой системой огня, радио– и телефонной связью.
Один из подобных укрепленных базовых районов на северо‑западе провинции Нангахар – Гошта был захвачен и полностью уничтожен подразделениями спецназа ГРУ в январе 1986 года. Операция по его захвату была настолько удачной, что фактически без потерь нам удалось уничтожить около 60 мятежников, все склады с боеприпасами и снаряжением, захватить в качестве трофеев три 14,5‑мм зенитные пулеметные установки ЗПУ‑1, семь 12,7‑мм пулеметов ДШК, одно 82‑мм безоткатное орудие БО‑82, три 82‑мм миномета (все оружие китайского производства) и свыше тридцати единиц стрелкового оружия, в том числе и американскую 7,62‑мм снайперскую винтовку М‑21, весьма редкую в Афганистане, а также один ПЗРК «SA‑7» (аналог «Стрелы‑2»).
После такого головокружительного успеха командованием 15‑й отдельной бригады специального назначения, в которую организационно входило несколько отдельных отрядов спецназа (ооСпН), было принято решение на захват и уничтожение в ходе проведения налета укрепленного базового района «Карера».
* * *
Согласно решению командира бригады налет проводился силами двух отдельных отрядов (батальонов) при огневой поддержке приданной артиллерийской батареи 122‑мм гаубиц Д‑30 и огневого взвода РСЗО БМ‑21 «Град».
Основной замысел операции заключался в скрытном выходе двух рейдовых отрядов (100‑й и 500‑й ооСпН) по отдельным направлениям с задачей блокировать и уничтожить к рассвету 29 марта 1986 года опорные пункты моджахедов с последующим захватом складской зоны и дальнейшей эвакуацией отрядов с захваченными трофеями, транспортно‑боевыми вертолетами. Специальную операцию планировалось провести менее чем за сутки, включая время на выдвижение из пункта постоянной дислокации, Подразделения, привлекаемые для проведения операции, совершив на бронетехнике девяностокилометровый марш, 28 марта прибыли к 20.00 в исходные районы и, с наступлением сумерек переправившись через р. Кунар на канатном пароме челночным способом и преодолев с помощью местных военнослужащих ХАДа (МГБ Афганистана) неизвестно кем и когда установленное противопехотное минное поле, начали выдвижение к пограничному хребту, обходя укрепрайон справа.
500‑й отряд, охватывая противника слева, на южных склонах хребта Спинацука (северные склоны хребта без спецснаряжения непроходимы), ближе к полуночи был остановлен огнем крупнокалиберных пулеметов с позиций опорного пункта «Мамунда» (здесь и далее названия ОН условные), где, по разведданным, размешался лишь небольшой сторожевой пост. До рассвета оставалось не более часа, когда 100‑й отряд в количестве 126 человек, продираясь сквозь заросли кустарника и, стирая до боли ногти, карабкаясь по скалам, преодолел 16‑17 км высокогорной местности, вышел к указанному при постановке боевой задачи участку афгано‑пакистанской границы. Отсюда хорошо просматривался весь базовый район, в том числе и позиции ДШК в опорном пункте «Мамунда», ведущих огонь по 500‑му отряду трассирующими пулями.
Предвидя вопрос о том, почему до сих пор не были подавлены огневые точки моджахедов. отвечу: открой артиллерия огонь, весь укрепрайон стоял бы на ушах и ни о какой скрытности и внезапности действий даже 100‑го отряда не могло быть и речи. Не ввязываясь в огневой бой, 500‑му отряду удалось, не понеся потерь, закрепиться под огнем противника на западных и южных отрогах хребта Спинацука и даже продвинуться на один километр вперед, несмотря на огневое противодействие с самого хребта.
После короткого уточнения задач командиром 100‑го отряда между ним и командиром 1‑й роты возник небольшой спор из‑за порядка предстоящих действий, так как задержка 500‑го отряда вносила существенные изменения в расстановку сил. Теперь нашему отряду предстояло не только блокировать участок государственной границы протяженностью около четырех километров, но и захватить по меньшей мере два опорных пункта противника – «Мамунду» и «Основной», расположенный на высоте с отметкой 2180. Несмотря на настойчивый совет командира 1‑й роты капитана Олега М. «не распылять силы» и без того не крупного отряда (менее 50% от штатной численности), командир батальона все же принял решение действовать отрядом по трем отдельным направлениям с задачами:
1‑й роте в количестве 26 человек занять оборону в районе высоты с отметкой 2182 с задачей: не допустить отход противника в сторону Пакистана и подхода оттуда его резервов;
2‑й роте с группой управления отряда (всего около 40 человек) захватить опорный пункт «Основной»;
3‑й роте захватить опорный пункт «Мамунда» и обеспечить, при необходимости, огнем выход 500‑го отряда к пограничному хребту.
При подходе 1‑й роты к высоте 2182 артиллеристы неизвестно по чьему указанию начали пристреливать плановые цели, и нас в сотне метров от указанной высоты «накрыло» 122‑мм зажигательно‑дымовым (пристрелочным) снарядом. От разорвавшегося в двадцати метрах снаряда никто не пострадал, но спустя несколько секунд с «нашей» горки раздался усиленный громкоговорителем тревожный крик афганца – чего мы совсем не ожидали и чему были удивлены более, чем разрыву снаряда. Командир роты, вызвав меня к себе, поставил задачу занять 2‑й группой соседнюю высоту и быть в готовности поддержать огнем штурм 1‑й группы позиций моджахедов. На полпути до высоты к нам присоединились начальник разведки отряда лейтенант Вадим О. с четырьмя бойцами в качестве усиления моей группы (двое с 7,62‑мм пулеметами ПКМ).
Наши передвижения под самым носом у «духов» скрывала предрассветная мгла и легкий туман, 1‑я группа заняла исходный для штурма рубеж в 40‑50 метрах от противника. Две наши группы отделяло 200‑250 метров, но благодаря такому размещению противник попадал под перекрестный огонь. Моя группа, рассредоточившись попарно, заняла круговую оборону, причем три четверти личного состава имели возможность вести огонь и в сторону Пакистана. С занимаемой 2‑й группой высоты просматривались все подступы к укрепрайону на глубину до нескольких километров.
Проверив с помощью шомпола, не заминировано ли оборудованное кем‑то на высоте вершины стрелково‑пулеметное сооружение (СПС), я устроил в нем свой командно‑наблюдательный пункт, где со мной находились снайпер и санинструктор.
Несмотря на все наши старания, моджахеды скорее всего вычислили наши маневры и, услышав канонаду штурма опорного пункта «Мамунда», начали отходить в сторону Пакистана, незаметно обойдя 1‑ю группу, но были остановлены огнем с моей стороны и засели за валунами в расщелине. Я вызвал по радиостанции 1‑ю группу и попросил обработать «духов» подствольными гранатометами ГП‑25 (мои не доставали – дальность более 400 метров). Указав азимут и дальность до цели, я около минуты ждал результатов огня в готовности его подкорректировать, так как противник со стороны 1‑й группы не просматривался. Наблюдая точный разрыв гранаты подствольника, я испытывал радость, но она длилась ровно столько, сколько требуется гранате РПГ‑7 для преодоления расстояния в 450 метров... Разорвалась граната в 10 метрах впереди моего СПС, но, теперь точно зная, где засел гранатометчик, я даю группе целеуказание трассирующими пулями. «Дух»‑гранатометчик успел сделать еще один выстрел в нашу сторону, но совершил большую ошибку, забыв сменить огневую позицию – моя группа сосредоточенным огнем смела его.
Такая же участь постигла еще нескольких человек из отходящей группы, но все же двум или трем боевикам удалось прорваться в Пакистан, о чем немедленно было сообщено руководителю операцией.
Убедившись, что противник оставил свой опорный пункт, 1‑й группе ничего не оставалось, как осмотреть брошенные позиции, обнаружив готовые к бою 12,7‑мм ДШК и 14,5‑мм ЗПУ‑1, а в трех пещерах с пристройками складированные для указанного выше оружия боеприпасы, 107‑мм реактивные снаряды – PC и... полевой телефонный коммутатор. После захвата 1‑й ротой узла связи, не считая перерезанных при выдвижении ночью телефонных кабелей, противник лишился телефонной связи между опорными пунктами и руководством базы в Пакистане.
В предрассветных сумерках 3‑я рота в ходе скоротечного налета штурмом овладела опорным пунктом «Мамунда», уничтожив около пятнадцати боевиков, захватив два крупнокалиберных пулемета ДШК, одну спаренную ЗПУ‑2, 82‑мм миномет, а в последующем и складскую зону базы в нежилом кишлаке Мамунда. Несколько моджахедов, контуженных в блиндаже разрывом ручной гранаты, были захвачены в плен. При штурме опорного пункта погиб один военнослужащий 3‑й роты.
Отсутствие запаса темного времени не позволило 2‑й роте захватить опорный пункт «Основной», поэтому сразу же после разделения отряда рота заняла оборону на пограничном хребте в районе перевала «Гулпрай», расположившись значительно ниже высоты 2180, на которой находился опорный пункт противника, что является грубейшей ошибкой при ведении боевых действий в горах...
Подводя итоги первого основного этапа операции, следует отметить, что задача двух отрядов была выполнена почти полностью (не считая захвата пункта «Основной») лишь подразделениями 100‑го отряда. В ходе налета ранним утром 29 марта было уничтожено около 20 мятежников, захвачено две ЗПУ, три ДШК, миномет, пленные, а также арсеналы с боеприпасами и снаряжением – чего было более чем достаточно при проведении операции. После успешных действий 1‑й и 3‑й рот 100‑го отряда наступает относительное затишье (самое неприятное в операциях подобного рода). Добросовестно выполняя команду – «Готовиться к эвакуации», мы «уничтожали» консервы сухпайка, выданного с расчетом лишь завтрака, и ждали к 8.00 вертолеты, наспех закрепившись на достигнутых рубежах.
Моя группа, соорудив легкие СПС, пригодные разве что для ночной засады, отдыхала после ночного марша, а дежурные наблюдатели не без интереса рассматривали в бинокли и оптические прицелы территорию Пакистана. Укрывшись от холодного ветерка на дне СПС, сквозь легкую дрему я услышал сухой щелчок выстрела со стороны Пакистана в нашу сторону, а затем стон раненого. Ранило пулеметчика Шагарова – нужен промедол, а шприц‑тюбики с обезболивающим только у меня. Позабыв второпях о лежащем рядом со мной санинструкторе отряда, прошу прикрыть меня огнем из соседних СПС и перебегаю двумя короткими перебежками к раненому. Едва успеваю упасть за камень рядом с Шагаровым, как тут же чуть позади шмякает пуля снайпера. Под огнем противника перевязываю рану лежа на боку, предварительно разрезав ножом обмундирование – пуля вошла чуть выше ключицы и вышла, раздробив кости, через лопатку, к счастью, не задев легких и крупных кровеносных сосудов. Израсходовав два перевязочных пакета (свой и раненого), прошу снова прикрыть меня огнем и возвращаюсь обратно, но из‑за плотного ответного огня – снайперу помогают несколько автоматчиков – залегаю в СПСе Кононенкова и Бузы. Их СПС сработано качественно, но «духи» бьют прицельно, одиночными выстрелами сбивая верхние камни укрытия, и мы, ведя ответный огонь, быстро окапываемся, орудуя лишь ножом и шомполами.
Под прикрытием огня 2‑3 снайперов и нескольких автоматчиков, вынуждающих нас ослабить наблюдение за полем боя, противник подтягивает силы и небольшими группами обходит нас с флангов, в чем ему способствует густой кустарник и горный лес, находящийся между нашими позициями и пакистанской долиной. Спустя некоторое время по всей долине и гребням хребтов появляются группы по 8‑15 моджахедов, бегущих в колонне по одному в нашем направлении, но их существенно сдерживает вызванный и корректируемый нами огонь артиллерии.
Сзади и правее нас непрерывным потоком с дистанцией 20‑30 метров (с целью достижения минимальных потерь от разрывов наших артиллерийских снарядов) «духи» накапливаются на высоте 2180, откуда по 2‑й роте ведут огонь безоткатка и крупнокалиберные пулеметы. За весь последующий период пребывания в Афганистане (26 месяцев) мне ни разу не приходилось видеть такое большое количество моджахедов...
Противник, блокировав огнем 1‑ю и 2‑ю роты, подтянув с пакистанских лагерей резервы, просочился в глубь укрепрайона, отрезая нашим ротам путь отхода. Менее чем через 2 часа боя стала ощущаться катастрофическая нехватка боеприпасов к стрелковому оружию (мы брали в налет по 800‑1200 патронов на ствол).
Объяснение такому «крупному нашествию» моджахедов дали радиоразведчики, перехватившие радиопереговоры о том, что в район боя из центра подготовки боевиков ИСОА был переброшен автотранспортом полк Саяфа – личная гвардия лидера оппозиционной партии – в количестве 360 человек, а боевым группам моджахедов, находящимся в приграничных районах, поставлена задача на блокирование командного пункта и бронегруппы.
Как и следовало ожидать, «духи» полностью окружили 2‑ю роту и, связав огневым боем все остальные наши подразделения, пошли на штурм позиций роты «сверху‑вниз» при огневой поддержке атаки с опорным пунктом «Основной». Какое‑то время противника сдерживали огонь миномета и пулемета ДШ К с позиций 3‑й и 1‑й рот, но запас мин был исчерпан, а в ДШК от перегрева разорвало ствол. На помощь роте вышла часть сил 3‑й роты, но пробиться ко 2‑й роте группа под командованием заместителя командира отряда капитана Василия Ф. смогла лишь ближе к вечеру.
Захватить позиции 2‑й роты моджахедам так и не удалось. Поняв тщетность своих усилий, они сосредоточили все основные силы на 1‑й роте, понимая, откуда корректируется губительный огонь артиллерии и с захватом позиций которой все наши подразделения, находящиеся в УР, оказались бы в огневом мешке.
Надо отдать должное тактическому искусству противника – контратака проводилась им профессионально. Но моджахеды не учли одного – против них воевали профессионалы не хуже. Обладая значительным превосходством в живой силе, но, неся огромные потери от артиллерийского огня, «духи» действовали по своей классической тактике – «захватили нас за пояс» (сблизились на расстояние, не позволяющее нам в целях безопасности применять артиллерию), а затем применили способ разгрома противника, называемый мной «поеданием пирога» – расчленив наши боевые порядки, последовательным сосредоточением усилий уничтожали очаги сопротивления точно так же, как поедается предварительно разрезанный на маленькие кусочки пирог. Причем, когда «духам» не удалось проглотить первый кусок пирога – 2‑ю роту, они принялись за второй – 1‑ю роту.
Мою группу от боевиков оппозиции отделяло чуть более пятидесяти метров, так как подойти ближе к противнику «мешали» разрывы наших ручных осколочных гранат. Интенсивность огня моджахедов была настолько высокой, что мы, находясь выше противника, не имели возможности даже на мгновение выглянуть из буквально тающих на глазах СПС (благо достаточно укрепленных к этому времени) – именно такая интенсивность огня предшествует броску в атаку. Ожидая атаку противника, находясь под кинжальным перекрестным огнем, я пытался вызвать с началом атаки огонь артиллерии «на себя», ведя радиопереговоры об этом с командиром артбатареи, но командир отряда, выйдя в эфир, запретил это делать, после чего мы оставили по последней ручной гранате в каждом СПС на известный случай – попасть в лапы «духов» желающих среди нас не было. Именно в эти критические минуты в небе появились «сталинские соколы» – так окрестил вертолетчиков в эти минуты командир 500‑го отряда майор Григорий Б. «Кобра» – и это был самый «лестный» эпитет на данный момент...
Мы так и не узнали правду о более чем трехчасовой задержке вертолетов, при двадцатиминутном времени полета с аэродрома базирования (а/п Джелалабад). Среди многих названных нам причин были и такие нелепости, как нелетная погода – при ясном погожем дне, а также запоздалое приготовление завтрака в летной столовой – что у вертолетчиков иногда и случалось, но задержка в таких случаях не превышала одного часа. Вертолетчики выручали нас десятки раз, благодаря их снайперским ударам управляемыми ракетами «Штурм» был захвачен двумя месяцами ранее УР «Гошта», но что произошло 29 марта 1986 года для большинства из нас осталось загадкой.
Вертолеты появились на максимальной высоте полета, и вертолетчики, выслушав наши упреки, попросили нас обозначить себя сигнальными дымами и ракетами, но заметить их с высоты более чем 3000 метров они смогли не сразу, а спускаться на меньшую высоту категорически отказались. На боевой курс вертолеты заходили почти вертикально и, сделав один‑два залпа из пушек или НУРС (неуправляемые реактивные снаряды), снова взмывали на максимальную высоту. Как бы там ни было, но с появлением вертолетов «духи» прекратили интенсивный обстрел наших позиции.
Убедившись, что сегодня необходимой огневой поддержки с воздуха ждать не стоит, мы с начальником разведки отряда приняли решение на отход для воссоединения с 1‑й группой, так как противник уже вклинивался между нашими группами и 2‑й группе грозило полное окружение.
К этому времени в моей группе были двое ранены, но они могли самостоятельно передвигаться. Мы прекрасно понимали, после того, как вертолеты улетят, «духи» расправятся с нами за несколько минут, хотя и на отход без потерь шансов не оставалось. Сделав перекличку и определив порядок отхода, мы начали вытягивать на себя располагавшихся ниже всех по склону раненого Шагарова и Москвинова. Отход раненого мы прикрыли огнем и оранжевым сигнальным дымом, но с Москвиновым возникла задержка – отходить под огнем противника, несмотря на слова приказа и даже угрозы тех, чей отход он явно задерживал, – Дмитрий категорически отказывался, его последние слова: «Отходите – я прикрою»... Медлить было опасно – каждая секунда решала судьбу всей группы. Отходя по одному и прикрывая друг друга, мы сосредоточились на непростреливаемом пятачке вершины, отсутствовали лишь рядовые Буза и Москвинов. Александр Буза был сражен автоматной очередью, едва поднявшись следом за мной из СПС, а длинная очередь из пулемета, остававшегося у Москвинова, оборвалась разрывом гранаты...
Отправленный посмотреть, что с отсутствующими, младший сержант Войцеховский был встречен «духовскими» очередями с расстояния 20‑30 метров, едва успев откатиться за камень.
Вся группа молча уставилась на меня: «Что будем делать, командир?». Как можно короче объясняю бойцам, что на прежние позиции нам не возвратиться, но, даже заняв их с боем, потеряем еще несколько человек, и, не имея достаточного количества боеприпасов, в конечном итоге погибнет вся группа, так как единственный путь отхода будет отрезан. «Бузу и Москвинова, кто останется жив, подберем ночью», – делаю в конце заключение. После моих слов у кого еще оставались ручные осколочные гранаты, метнули их по «духам», крики команд которых были слышны в нескольких десятках метров, и по предварительной договоренности всей группой рассыпным строем бросились к «узлу связи», куда к этому времени успели отойти начальник разведки и рядовой Егоров и предупредить 1‑ю группу о нашем отходе.
После разрыва наших гранат «духи» выскочили на вершину горки, когда мы преодолели большую половину пути. Их автоматные очереди лишь заставили нас петлять, так как укрыться от пуль на травянистом склоне хребта было негде. В нескольких десятках метрах от конечной точки маршрута отхода противник открывает по нам огонь справа – «духи» успели вклиниться между нашими группами, сбив часть 1‑й группы с горки, которую она заняла рано утром.
Все больше и больше «фонтанчиков» и «царапин» появляется на земле у меня перед ногами, начинает казаться, что бежишь слишком быстро, рискую напороться на пули и... падаю, притворившись убитым. Мысль притвориться убитым пришла неожиданно, словно голос свыше, но проделывать подобный трюк лишний раз никому не рекомендую, т. к. в бою по сраженному противнику большинство делает контрольный выстрел. Чуть позади меня падает Войцеховский, умудряясь втиснуться в небольшую промоину, которую я даже не заметил, и шепотом спрашивает, жив ли я. Вместо ответа я вскакиваю и бегу к сараю, из‑за которого нас прикрывает рядовой Кириллов. Взбежав на горку, я вваливаюсь в сарай и, запнувшись у входа, падаю руками на навозную подстилку, на меня налетают бегущие следом. Наша попытка выглянуть из сарая и прикрыть отход остальной части группы вызывает интенсивный огонь моджахедов по входу сарая. Выйти на связь с Войцеховским я не могу – радиостанцию с разрядившимися батареями он разбил и бросил в СПС перед отходом «как лишний груз». На секунды выглядывая из сарая, мы никого обнаружить не можем, но по звукам боя слышно, что «духи» ведут огонь только по нам, а стрельба со стороны Войцеховского слышна значительно ниже по склону. Осматриваю сарай: стены более полуметровой толщины сложены из плоских колотых камней, выдержат не только попадание гранаты РПГ‑7, но и безоткатного орудия – делаю в конце осмотра громкий вывод. В подтверждение моих слов спустя несколько минут с наружной стороны раздаются один за другим четыре разрыва, после которых в стене появляются просветы, а на нас сыпется глиняная обмазка потолка. На этом обстрел сарая на некоторое время прекращается, и «духи» переносят огонь безоткатки по СПС, оборудованным первой группой вокруг «узла связи». После прямого попадания снаряда в одно из сооружений погибают переводчик роты старший лейтенант Розиков и радиотелефонист рядовой Якута, а чуть позже получает смертельное осколочное ранение в живот рядовой Виктор Эйнорис. Не имея возможности противостоять огню безоткатных орудий, 1‑я группа частью сил отходит к расположенному ниже по хребту скальнику. При отходе погибает рядовой Егоров, пытаясь прикрыть дымами отход товарищей...
«Духовское» СПС, которое я приспособил утром под свой КНП, скорее всего, был подготовленной позицией БО‑82, а само орудие и боеприпасы, вероятно, находились в одной из построек, которые мы обнаружили с рассветом недалеко от своих позиций. После отхода части 1‑й группы к скальнику «духи» снова открыли огонь по нашему сараю, и я предлагаю сменить укрытие, перебежав в находящиеся выше по склону пещеры, от которых нас отделяет площадка‑терраса высотой более одного метра. Решение мое рискованное, так как противник простреливает с 30‑40 метров выход из сарая, который, не имея смотровых отверстий (бойниц), не позволяет определить точное местонахождение «духов», которые, как оказалось позже, заняли часть оставленных первой группой укрытий. Первым на попытку прорваться к пещерам решаюсь сам. При преодолении уступа террасы облако взбиваемой пулями пыли и песка и грохот автомата над головой вызывают парализующий ужас – над входом в пещеру стоит в полный рост «дух» и расстреливает меня, ведя огонь из автомата от пояса. Выпустив непрерывной очередью 10‑15 пуль, он резко садится, а я, оторвавшись всем телом от земли, буквально влетаю в пещеру. Позже я узнал, что вставшего в полный рост «обнаглевшего духа» снял метким выстрелом наш снайпер со стороны скальника. Оказавшись в пещере, кричу своим бойцам, чтобы оставались в сарае и никуда не дергались, так как сверху над пещерами «духи».
Мое новое убежище представляет собой узкую расширяющуюся в глубину до полутора метров и длиной до четырех метров пещеру, перегороженную железным шкафом‑сейфом, имеющую высоту немногим более полутора метров. Пол пещеры застлан куполом парашюта авиабомбы, на котором разбросаны упаковки с медикаментами, мотки телефонного кабеля, небольшие аккумуляторные батареи, а в боковой нише уложены в штабель около тридцати 107‑мм PC. Реактивные снаряды – имея аккумуляторы и провода – можно было бы с успехом применять по «духам», подготовься мы к обороне, а не к эвакуации вертолетами...
Осмотрев себя с ног до головы, я обнаружил пропажу боевого ножа, сигнального пистолета и антенны радиостанции (вместо последней болтается кусок перебитого тросика), а также насчитал в обмундировании и снаряжении три пулевые рваные дырки. Вместо антенны вставляю отрезок подобранного на полу кабеля, заклинив его в антенном гнезде пулей калибра 5,45 мм (доставая пулю, насчитываю в единственном магазине лишь 14 патронов). Найденным в шкафу бинтом перевязываю слезящийся после попадания осколка пули глаз – тугая повязка снимает особенно резко усиливающуюся в момент моргания боль. Роясь в шкафу, в поисках бинта, нашел несколько пачек 7,62 мм автоматных патронов китайского производства и еще раз убедился в причине большой популярности 7,62‑миллиметрового «Калашникова» среди военнослужащих боевых подразделений 40‑й Армии, После этого боя «на войну» я ходил только с АКМС, применяя в основном трофейные патроны с бронебойно‑зажигательной пулей, которые мы называли «разрывными».
Реанимировав свою радиостанцию, прислушиваюсь к радиоэфиру, забитому несколькими более мощными, чем у меня, радиостанциями – пытаюсь связаться с командиром роты или отряда, но моя попытка сообщить о себе и группе даже с помощью выброшенного наружу конца «антенны» ни к чему не приводит – село питание радиостанции, но некоторое время она еще работает на прием.
Во второй половине дня моджахеды, не имея возможности захватить «узел связи», подтянули тяжелое оружие и обрушили на наши позиции шквал огня безоткатных орудий и минометов, лишив нас возможности активного сопротивления. В это время в небе появились «Грачи» – штурмовики Су‑25 и самолеты прикрытия ПВО МиГ‑23 (после появления патрульного вертолета «Пума» не исключалось и появление авиации ПВО ВВС Пакистана и зоне боевых действий), Теперь к «духовской» канонаде прибавились разрывы авиабомб, которые пилоты мастерски клали в двух‑трех сотнях метров от наших позиций. Воздушные налеты сменялись артиллерийским огнем дивизиона Д‑30 и батареи «Град» 66‑й отдельной мотострелковой бригады, которые прибыли по тревоге в район боевых действий после радиоперехвата переговоров моджахедов об их решении «уничтожить всех неверных собак».
Постоянный грохот разрывов, ожидание штурма наших укрытий подошедшими на дальность броска гранаты моджахедами и отсутствие каких‑либо шансов к активному противодействию – вызывает холодящий душу страх, заставляющий думать лишь о легкой смерти (очередь в «духов» и...). Не знаю, что чувствуют в такие минуты другие люди, но я, уставши от страха, стал испытывать большие, чем страх, злость и обиду одновременно, но это отдельная тема, касающаяся психологии экстремальных ситуаций.
Около 16.00 мое одиночество прервал вбежавший из соседней пещеры рядовой Алиев, а следом за ним ввалился смертельно раненный Сергей Косичкин. Оставшиеся в сарае бойцы, после того как «духи» стали монотонно долбить по нему с безоткатки, вчетвером (!) бросились к пещерам, но проскочил к ним лишь бегущий первым Кириллов, двое следовавших за ним (рядовые Подолян и Великий) были сражены автоматными очередями, а четвертый – рядовой Реутов – вернулся обратно в сарай. Тела погибших ребят мы подобрали после наступления темноты, причем на СВД, принадлежавшей Подоляну, было пять пулевых пробоин – «духи» расстреляли винтовку, не имея возможности подобрать ее.
До самой ночи, не имея информации о гибели Егорова, Подоляна, Великого и о других наших потерях (радиостанция окончательно «затухла»), более всего меня беспокоила судьба той части моей группы, которая осталась с Войцеховским. Оказавшись под перекрестным огнем, командир отделения ползком по промоине вывел группу к расположенному ниже по склону кустарнику, после чего группа с боем пробилась к 3‑й роте, наблюдая как «духи» расстреливали с безоткатки сарай, Войцеховский пришел к выводу, что мы погибли, о чем и сообщил командиру 3‑й роты, после чего участь взятых утром в плен моджахедов была решена известным способом...
В течение более чем десятичасового боя моджахедам лишь незначительно удалось потеснить 1‑ю и 2‑ю роты. Не добившись тактического успеха, огонь их тяжелого, а затем и стрелкового оружия постепенно затих – на более решительные действия у боевиков оппозиции, видимо, не хватило ни сил, ни средств, ни времени.
С наступлением темноты, установив между собой звуковой контакт (пересвист), мы начали, соблюдая меры предосторожности, покидать свои укрытия, в этот момент из окопа, где стояла ЗПУ, небо прочертила длинная автоматная очередь трассирующих пуль – мы приготовились к отражению атаки, но, скорее всего, это был сигнал отхода. Моджахеды по религиозным и техническим причинам за очень редким исключением не воевали в ночное время.
Спустя несколько минут к нам подошла группа 3‑й роты, после чего командиром бригады было принято решение эвакуировать погибших (семь человек) и раненых 1‑й роты в кишлак Мамунда, куда к этому времени подошел 500‑й отряд, затем совместно с ним искать пропавших без вести.
Не имея достаточного количества личного состава для эвакуации раненых и убитых, последних пришлось тащить по склону волоком, пока навстречу нам не вышла одна из рот 500‑го отряда. Во время сбора и эвакуации погибших более всего меня поразил холод мертвых тел, при сравнительно теплой погоде у меня мерзли руки, когда мы поочередно одного за другим стаскивали погибших вниз. Выбиваясь из сил, страдая от жажды, на пределе физических и психических возможностей, 1‑я и 2‑я роты к рассвету 30 марта эвакуировали всех раненых и погибших за пределы укрепрайона на площадку, безопасную для посадки вертолетов.
Личный состав десантно‑штурмового батальона 66‑й ОМСБр, высадившись с вертолетов, с сочувствием и, кажется, со страхом смотрел на восьмерых укрытых окровавленными плащ‑палатками погибших и на группу готовящихся к эвакуации раненых в оборванном и измазанном кровью обмундировании. Мы поделились с офицерами ДШБ информацией о противнике, высказав ряд пожеланий и советов, как лучше организовать оборону, так как батальону была поставлена задача блокировать хребет Спинацука.
Нашу и вторую роты после эвакуации раненых и погибших перебросили вертолетами в район КП, где нам устроили что‑то среднее между допросом и промыванием мозгов, из чего следовало, что мы и только мы несем ответственность за случившееся (?)...
Последующие двое суток операции противник активных действий не предпринимал. К исходу 30 марта были обнаружены считавшиеся пропавшими без вести тяжелораненый старший лейтенант Дмитрий А. и рядовой 3‑й роты, укрывшийся вместе с ним в расщелине скалы. Поиски пропавших без вести Москвинова и Бузы результатов не принесли – «духи» утащили их трупы.
Несколько месяцев спустя базовый укрепрайон «Карера» боевиками был полностью восстановлен. Через агентурный источник было установлено, что моджахеды потеряли убитыми и пропавшими без вести свыше ста человек – «трупы загрузили в три большие грузовика». Этот же источник сообщил, что мертвые тела Москвинова и Бузы «духи» унесли в ближайший пакистанский кишлак, куда прибыл Расул Саяф с несколькими европейцами. Из‑за протеста местных жителей тела советских солдат якобы были отнесены на то место, где их подобрали, а затем присыпаны камнями. Решить проблему перезахоронения останков я попытался в 1991 году, но получил отказ на проведение такого мероприятия со стороны органов контрразведки.
При совершении налета на УР «Карера» 29 марта 1986 года наши общие потери составили: восемь человек погибшими, двое пропавшими без вести и около двадцати человек ранеными, шесть из которых так и не вернулись в строй (подполковник Анатолий Петунин умер от полученного ранения в 1989 году во время очередной операции).
Потери такого масштаба для советского спецназа в Афганистане были крайне редки – в силу отличной подготовленности личного состава, тщательного планирования и умелого руководства боевыми действиями. Как и следовало ожидать, оргвыводы последовали немедленно. Спецназу отныне запрещалось проводить налеты на укрепрайоны, вести боевые действия в пятнадцатикилометровой приграничной полосе, а все решения на налет утверждались только штабом 40‑й Общевойсковой Армии. Итогом налета на УР «Карера» стало несправедливое, по мнению большинства офицеров, смещение с должности командира бригады, а также наказание всех участвовавших в операции офицеров (за исключением погибших и раненых) в виде возврата представлений к правительственным наградам. Так же, как и в статье Сергея Козлова «Цена миномета» («Солдат удачи», 1995 г., №12), вертолетчиков, кажется, никто даже не пожурил – «потерь у них не было».
Сотни раз анализируя описанную боевую операцию, я прихожу к выводу – знай мы заранее о задержке вертолетов, роты смогли бы хорошо подготовиться к обороне, используя захваченное оружие и боеприпасы, зная, что «кунарские духи», имея под боком Пакистан, обязательно пойдут в контратаку.
России, желающей иметь высокоэффективные части и подразделения специального назначения, а в идеале войска как самостоятельный вил ВС, следует по примеру большинства государств позаботиться об оснащении этих войск собственными вертолетами, чтобы исключить возможность повторения специальных операций, сорванных из‑за «ведомственной» разобщенности, а таких примеров в нашей новейшей истории более чем предостаточно.
С. Козлов
Карера: новый взгляд
Материал, приведенный ниже, написан по воспоминаниям четырех участников операции в Карере. Двое из них – майоры А. З‑н и А. П‑ц (фамилии не указаны в связи с тем, что эти люди служат в Вооруженных Силах России) – были в то время в составе 500‑го отряда спецназа (500‑й или пятый отряд – афганская открытая нумерация 334‑го отдельного отряда специального назначения, который был введен на территорию Афганистана в марте 1985 года. Пункт постоянной дислокации – Асадобад. 100‑й или первый – аналогичный номер 154‑го ооСпН, дислоцированного в Джелалабаде), а майоры запаса Н. Зубков и В. Особенко – в 100‑м отряде занимали должности оперативного дежурного‑заместителя начальника штаба и начальника разведки отряда соответственно. Схема действий составлена по воспоминаниям участников и на топографическую достоверность не претендует.
Ущелье Карера в провинции Кунар, в 20 километрах юго‑западнее Асадобада, было пунктом постоянной дислокации исламского полка имени Абдул Вакиля. Укрепрайон располагался на пограничном хребте в непосредственной близости от пограничной заставы Пакистана. Со стороны Пакистана к нему вели подъездные пути, со стороны Афганистана его окружала труднопроходимая местность. В укрепрайоне постоянно находились 500 боевиков, из состава которых выделялись диверсионные группы для минирования дорог, нападения на воинские гарнизоны, устройства засад и проведения других диверсионно‑террористических актов.
Предыстория
До января 1986 года командование отряда конкретными данными об укрепрайоне не располагало, за исключением того, что, по данным ОАГр (ОАГр – оперативная агентурная группа), в этом районе имелась группировка моджахедов большой численности.
В августе 1985 года был организован разведвыход в ущелье Карера численностью 50 человек под командованием капитана Г. Быкова. Из‑за отсутствия проводника и сложного рельефа отряд вышел в район поиска под утро, в результате чего был обнаружен. Принял бой, в ходе которого понес потери и отошел, тем не менее, собрав информацию о количестве огневых точек и путях подхода к ним. После этого была разработана операция по налету на УР, но в связи с приказом командующего 40 ОА о запрещении боевых действий в пятикилометровой приграничной зоне разрешение на проведение операции получено не было.
Горя жаждой мести за погибших, командир 334‑го ооСпН, несмотря на запрет, принял решение провести налет на укрепрайон в ущелье Карера. Для осуществления операции пришлось прибегнуть к хитрости.
