Основные ступени исторического процесса

 

Первобытно-общинная формация — первая ступень развития сформировавшегося общества (от завершения социогенеза до начала становления классов и государства). В развитии первобытного человека выделяют две основные стадии: дикость и варварство. Они различаются степенью развития сущностных сил (природных и социальных), что нашло выражение в характере труда и его производительности, природе собственности, духовной культуре, в первую очередь в мировоззрении. На стадии дикости люди производили простейшие орудия труда и с их помощью присваивали средства к жизни, в силу чего их образ жизни часто называют присваивающим. Основными способами добывание пищи были охота, собирательство, рыболовство. Разделение труда существовало лишь между полами.

По сравнению с современным человеком, собиратель и охотник были знатоками природы, что способствовало выработке ими все более разнообразного и гибкого поведения. Согласно антропологическим исследованиям корни успеха собирателей и охотников лежат в неизменно возраставшей способности к объединению усилий, укреплению общественного образа жизни в составе кочевого племени, включавшего несколько семей (до 50 человек). Для эпохи дикости лук и стрела были решающим орудием. На первой стадии обмен мог происходить лишь случайно и только внутри племени (так, особое искусство в изготовлении оружия и орудий могло вести к временному разделению труда и обмену). Знания и навыки редко выходили за рамки одного племени, а внутри его передавались от поколения к поколению преимущественно в устной форме. С гибелью вождя племени утрачивались наиболее ценные знания и умения. Многие их них приходилось осваивать заново. Из-за нехватки подлинного, основанного на опыте, знания человек прибегал к сверхъестественным объяснениям, мифам и магии. Мифология как способ объяснения природной и социальной действительности доминирует в духовной культуре первобытного общества и включает в себя зачатки не только религии, но и философии, искусства.

Для второй стадии характерным является приручение и разведение животных и возделывание растений, в первую очередь злаков161. При этом вследствие различия природных условий на востоке (так называемый “Старый свет”) начинают с приручения животных, на западе — с возделывания съедобных растений. Поэтому восточный материк обладал почти всеми поддающимися приручению животными и всеми пригодными для разведения видами злаков, кроме одного; западный же материк, Америка, из всех поддающихся приручению млекопитающих — только ламой, да и то лишь в одной части юга, а из всех культурных злаков только одним, но зато наилучшим — маисом. Приручение и разведение скота, образование крупных стад вело к пастушеской жизни, характеризующейся новыми средствами к жизни и большей избыточностью труда. Это привело к первому общественному разделению труда отделению скотоводства от земледелия и сделало возможным регулярный обмен между племенами. Скот стал товаром, посредством которого оценивались все другие товары, и приобрел функцию денег. Весь избыток, который давало скотоводство, принадлежал мужчине, что обусловило его господство в доме, самостоятельность семьи и обеспечило переход от матриархата к патриархату.

Если на первой стадии первобытно-общинной формации человек при помощи созданных им орудий лишь присваивал средства к жизни, которые находил в готовом виде в природе, то с развитием земледелия и скотоводства, взяв под свой контроль определенные природные процессы, он начал их производить. В результате от распределения в соответствии с полом и возрастом (мужчины, нуждающиеся в большем количестве пищи, чем женщины, старики и дети, получали большие доли продукта) стали переходить к трудовому способу распределения, что привело к формированию обобществленной (семейной) собственности, противопоставлению семьи роду. Обрабатываемая земля (зерно сначала производилось пастушескими племенами для скота, затем оно становится пищей и для человека) передается в пользование вначале роду, потом домашним общинам и, наконец, отдельным лицам. В сфере изготовления орудий труда особо важное значение приобрели плавка металлических руд и обработка металлов, самыми важными из которых были медь и олово, а также выплавляемая из них бронза. Применение наряду с механическими более сложных физических, химических и других свойств вещей способствовало значительному росту сущностных сил человека и, соответственно, изменению качества и количества труда, его дифференциации и специализации. Изготовление кремниевого топора требовало нескольких месяцев напряженного труда, из меди или бронзы его изготовить значительно легче и быстрее. Но бронза не смогла вытеснить каменные орудия труда.

Рост избыточности труда способствовал становлению раннеклассового общества. Шумерская и египетская цивилизации возникли в меднокаменном веке (в 4 тыс. до н.э.) в междуречье Тигра и Евфрата и долине Нила, индийская и китайская — в бронзовом веке (в 3 и 2 тыс. до н.э.) в долинах Инда и Хуанхэ. Чаще всего их характеризуют как общество с азиатским способом производства, представляющим собой своеобразную систему земледельческих общин, объединенных государством. Земледельческая община сочетала в себе общую собственность на землю, коллективный труд с зародышем частной собственности в виде дома и приусадебного участка отдельной семьи. Системы земледельческих общин, как правило, возникали в долинах больших рек, где борьба с наводнениями и ирригация были непременными условиями земледелия. Образовавшиеся на этой основе государства, взимая натуральную ренту, присваивали прибавочный продукт и тем самым обеспечивали себе верховную собственность на землю и воду; в их руках сосредоточивалась также и торговля. Дуализм земледельческой общины, ее переходный характер, слабое развитие товарного производства и классовой дифференциации обеспечивали ей высокую жизнеспособность.

Итак, в первобытном обществе труд освободился от примитивной, инстинктивной формы и стал исключительным достоянием человека. Он характеризуется относительной простотой, слабым общественным разделением, свойственным позднейшим формам, но ему присущи все наиболее общие признаки труда: присвоение вещества природы, изменение его формы, осуществление сознательной цели, овеществление в орудиях труда сущностных сил человека и т.д. Однако эти черты представлены в нем в наиболее абстрактном виде. Маркс в “Капитале” показал, что пока труд малопроизводителен, слабо дифференцирован на конкретные виды, а продукты труда превращаются в товары посредством единичных и случайных актов, всеобщее в нем еще не выражено отчетливо. Всеобщее в начале человеческой истории заключается в общности процесса труда в различных обществах. Труд как актуально единый процесс не охватывает еще общество в целом. Общественный характер труда и собственности (главным объектом которой была земля) играет огромную роль в формировании социальной сущности индивида и общества. Это были не развитые, но целостные, свободные, не подверженные отчуждению люди, с чувством собственного достоинства, прямодушием, бескорыстием, храбростью. Наличие таких качеств Л. Морган и вслед за ним Энгельс объясняют тем, что фундаментом древнего общества был род, основными (хотя и не сформулированными) принципами которого являлись свобода, равенство, братство, труд.

Первобытная общность была сломлена разделением труда, породившим частную собственность, расколовшим общество на враждебные классы, поставившим на место всех физических и духовных чувств человека — чувство обладания.

* * *

С эпохи рабства социальный прогресс осуществляется посредством “расщепления” человеческой сущности и в конечном счете — несвободного развития большей части индивидов. Способ существования за счет большинства заключается в том, что действительное существование индивидов как единства их способностей и потребностей разделяется и уродуется: на одном полюсе — большинство, для которых главным является способность производить, на другом — меньшинство, главной целью которого становится удовлетворение собственных потребностей за счет других. Это не означает, что способности и потребности обособляются, отделяются друг от друга абсолютно. Несомненно, что господствующий класс развивает в той или иной мере свои способности, в особенности в духовной деятельности, а угнетенный класс — свои потребности. Общественная сущность индивида и главная ее составляющая — труд — проявляется в отчужденной форме, сдерживавшей развитие индивидуальности.

Коренной особенностью второй ступени исторического процесса, отличающей ее от предшествующей и последующих ступеней, является господство рабского труда и, соответственно, деление людей на людей-индивидов (свободных и рабовладельцев) и людей-вещей (рабов). В истории человечества рабство — это самая грубая, варварская форма эксплуатации человека человеком. Наибольшее развитие рабовладельческий способ производства получил в Китае, Греции и Италии, но он существовал также в Египте, Вавилонии, Персии, Ассирии, Индии. Рабство возникает в период разложения первобытно-общинной формации (средняя ступень варварства). Первое крупное общественное разделение труда наряду с увеличением количества труда, его избыточности, вызвало увеличение количества труда, приходящегося на каждого члена рода или семьи, что породило потребность в применении новой рабочей силы. Ее поставляла война, которую раньше вели прежде всего с целью расширения территории, а теперь — ради грабежа и пополнения рабочей силы: военнопленных чаще всего обращали в рабов. Как отмечает Энгельс, из первого крупного общественного разделения труда возникло и первое крупное разделение общества на два класса — господ и рабов, эксплуататоров и эксплуатируемых162. Деление общества на классы вызвано не только отделением скотоводства от земледелия, положившим начало регулярному обмену и частной собственности, но в первую очередь отделением материального труда от духовного. С использованием рабов в качестве рабочей силы собственный труд начинает считаться более позорным, чем война и грабеж. Приобретение богатства посредством грабежа и присвоения труда рабов становится на длительный период одной из важнейших жизненных целей.

Рабство — это “простейшая, наиболее стихийно сложившаяся форма разделения труда” (Энгельс) на материальный и духовный, но создавшая предпосылки для экономического, политического и интеллектуального развития человечества. Необходимость деления индивидов на массу, занятую простым физическим трудом, и немногих привилегированных, которые руководят работами, занимаются торговлей, государственными делами, а позднее также искусством и наукой, вызвана слабым развитием сущностных сил человека, присвоением сил природы, по существу равных физическим возможностям человека. Это обусловило создание орудий труда, почти не отличающихся от производительной силы человека: они практически оставались “орудиями человеческого организма”.

Более существенный рост сущностных сил человека происходит с момента освоения им железа, которое дало ремесленнику орудия такой твердости и остроты, которым не мог противостоять ни один камень, ни один из других известных тогда металлов. Оно сделало также возможным полеводство на более крупных площадях, расчистку под пашню широких лесных пространств. Земледелие стало давать наряду с зерном, стручковыми растениями и фруктами растительное масло и вино; увеличилось разнообразие ремесел и совершенствовалось мастерство. Наступила эпоха железного меча, плуга и топора — так называемая героическая эпоха, относящаяся к высшей ступени варварства. В эту эпоху произошло второе крупное общественное разделение труда: ремесло отделилось от земледелия. Рабство, имевшее ранее спорадический характер, становится теперь существенной составной частью общественной системы; рабы из простых подручных постепенно превращаются в основную рабочую силу мастерских и полей. Богатство растет быстро, но как богатство отдельных лиц. Наряду с разделением на богатых и бедных зарождается особый класс — купцов, не принимающий никакого участия в производстве, а вместе с ним появляются металлические деньги и новое средство господства непроизводителя над производителем и его трудом.

Разделение труда между ремеслом и земледелием по своей сущности представляет “наибольшее разделение материального и духовного труда”, ибо оно в наиболее резкой форме выражает подчинение индивида определенной, навязанной ему деятельности, которое (подчинение) “одного превращает в ограниченное городское животное, а другого — в ограниченное деревенское животное” (Энгельс). С момента разделения труда на материальный и духовный индивиды с одинаковыми задатками и склонностями выполняют разный труд, участвуют в разных видах деятельности. Их принадлежность к классу опосредована принадлежностью к определенным кастам и сословиям. Если первобытно-общинный строй совершенствовал в человеке прежде всего способность к труду вообще, то рабовладельческий посредством разделения труда и собственности закреплял отдельные функции этой способности за определенными классами, кастами, цехами и т.д. Универсальная природа труда противостоит здесь уже большей специализации труда, доходящей до противоположности материального и духовного труда, жесткого разделения его в ряде производств. Хотя относительно простая техника требовала от работника прежде всего универсальных навыков и знаний, их развитие сдерживалось насильственной специализацией и повторением процесса производства в прежних размерах, на прежнем техническом основании, т.е. известным консерватизмом технического базиса.

Вместе с тем благодаря разделению труда совершенствуются и производитель и его продукт. Это обусловлено преимущественно натуральным характером производства, заинтересованностью рабовладельцев из-за обилия и дешевизны рабского труда в потребительной стоимости. Высокие требования к качеству изделий повышали требования к самим производителям (их навыкам, умениям, знаниям), в том числе и рабам, но сдерживали развитие орудий труда. В рабовладельческую эпоху явственно проявилась открытая Марксом закономерность, согласно которой экономические эпохи различаются не тем, что производится, а тем, как производится, какими средствами труда. Великолепные творения, в том числе семь чудес света, были созданы при помощи примитивных орудий труда. Консервативность технического базиса вытекла из природы рабского труда и объяснялась прежде всего тем, что затраты, необходимые для совершенствования орудий труда, были бы гораздо выше затрат, идущих на содержание большого количества рабов. Кроме того, разделение труда на материальный и духовный, осуществляемое в форме рабства, породило презрение к производительному труду, как делу, недостойному свободного человека. Презрение к нему возникло не потому, что этот вид труда открывал меньший простор для проявления и развития сущностных сил человека, а потому, что он был атрибутом рабства. Вначале физический труд, как более простой и тяжелый, возложили на рабов, а уже потом стали его считать унизительным. Даже в тех случаях, когда раб был скульптором, музыкантом, поэтом, его труд оставался презренным. В формировании презрения к физическому труду большую роль сыграла философия, рассматривавшая социальное неравенство людей, порожденное разделением труда, как естественное по своей природе. Духовная природа в целом, ее ядро — философия, осталась по существу равнодушной ко все возрастающей силе труда, способного дать ключ к тайнам жизни. Настойчивый интерес к познанию мира и места в нем человека, бурное развитие точного знания, архитектуры, строительства, изобразительного, прикладного искусства — все это было почти полностью отвлечено от потребностей материального труда и его главного субъекта — раба. Поэтому пытливый ум в этот исторический период, когда голова обособилась от рук, мысль — от материального производства, не был нацелен на совершенствование орудий труда и облегчение самого труда. К тому же впоследствии, в период упадка рабовладельческого общества, на рабов был возложен в значительной мере и умственный труд, в том числе функции управления производством, занятия наукой и искусством.

Базисом собственности в рабовладельческой формации первоначально служил город (полис), а ее объектом были рабы и земля. Преобладающая форма собственности на рабов — частная, на землю — также частная, но опосредованная вначале принадлежностью к общине. Маркс отмечал, что экономической основой классического рабовладельческого общества в наиболее цветущую пору его существования, когда рабство еще не успело овладеть производством в сколько-нибудь значительной степени, было мелкое крестьянское хозяйство и независимое ремесленное производство. Но вершины развития рабовладельческая формация достигла в рамках больших держав: империи в Китае (династии Цинь и Хань в III в. до н.э.), Римской империи (с I в. до н.э.), где рабский труд стал господствующим, а рабы составляли большинство населения. С образованием империй расширяется и упрочивается торговля, ростовщичество, частная собственность на землю (ставшую товаром, который продают и закладывают), усиливается концентрация и централизация богатств (вещественного, включающего рабов; денежного и земельного) в руках немногочисленного класса, и в то же время растет обнищание основной массы свободных ремесленников и земледельцев, резко усиливается эксплуатация рабов. Общественной функцией рабовладельцев все в большей степени становится тунеядство, а в среде рабов появляется интеллектуально развитый слой, не уступающий в этом отношении труженикам из свободного населения, особенно земледельческого. Экономический кризис, углубляясь, переходит в социальный, волнения рабов все чаще перерастают в восстания. Но главной силой, окончательно разрушившей исчерпавшее свои возможности рабовладельческое общество, были не рабы, а свободные ремесленники и землевладельцы. Рабство изжило себя, ибо для повышения эффективности труда, как земледельческого, так и ремесленного, требовалось уже не “живое орудие”, а самостоятельно организующий свою работу индивид.

* * *

Феодализм возникает из разложения не только рабовладельческого общества, но и общинно-родового строя у варваров, завоевавших государства античного или азиатского типа. Под влиянием этих более развитых обществ ускоряется распад родовых связей, усиливается социальное расслоение, формируются различные сословия. По сравнению с предшествующими формациями, эта историческая ступень открывает больший простор для развития индивидов, материальной и духовной культуры. На этой ступени происходит дальнейшая специализация труда, обусловленная обособлением ремесла от земледелия, и вместе с тем некоторый возврат к целостному, универсальному труду, ибо крестьянин и ремесленник, производя законченный продукт, выполняли все многообразие связанных с ним видов труда. Технический базис при феодализме покоился на той же качественной основе: господствующей формой рабочего орудия оставалось ручное орудие, а господствующей формой труда — ручной труд. К тому же на первой стадии феодального общества производительные силы отличались большей, чем при рабстве, примитивностью, возвратом к господству натурального хозяйства, снижением уровня культуры. Экономический и культурный подъем происходит лишь на стадии развитого феодализма (в Западной Европе начиная с XI в.).

В силу свойственной ручному труду слитности с его условиями, непосредственной принадлежности работников к этим условиям ему соответствуют отношения личной зависимости. Происшедшая при переходе от рабства к феодализму замена человеческой энергии силами природы (ветра, воды и т.д.), появление новых орудий труда привели к изменению отношений между антагонистическими классами: внеэкономическое принуждение (личная зависимость) из главенствующей формы превратилось в своеобразный механизм обеспечения экономического принуждения. Труд крестьянина “на себя” (на своем наделе) был условием и способом удовлетворения потребностей феодала. Однако, имея свой надел, крестьянин до известной степени принадлежал себе и развивался как относительно свободное существо. Он мог увеличить, благодаря устойчивому разделению труда на необходимый и прибавочный, производительность труда сверх традиционной нормы. Поэтому при феодализме у непосредственных производителей существовала более прямая взаимосвязь способностей и потребностей, чем при рабстве. Конечно, соответствие способностей и потребностей оставалось ограниченным рамками эксплуататорского общества.

Рост производительности ремесленного труда в значительной мере был связан с виртуозностью и профессиональными умениями, заинтересованностью в приобретении знаний, ибо труд при цеховой или кастовой системе считался в известной мере деятельностью по призванию. Развитие общей способности к труду у ремесленников обеспечивалось формированием разнообразных способностей в обязательный для них период ученичества. По известной оценке К. Маркса, труд ремесленника был наполовину искусством, наполовину самоцелью. Сочетание в труде замысла, исполнения и управления обусловило развитие его творческих потенций. У ремесленника сохранялся интерес к работе и умелому ее выполнению, он был целиком поглощен ею и относился к ней с рабской преданностью. Сельский труд также развивался в направлении роста содержательности, обобщенности. Замена человека в выполнении энергетической функции труда силами природы, устойчивое разделение труда на прибавочный и необходимый стимулировали рост его производительности. В силу общественных связей внутри земледельческой общины при феодализме в меньшей мере, чем при рабстве, развитие общей способности к труду сдерживалось специализацией труда, развитием частных способностей.

Ручной труд и мелкая частная собственность делали возможным воспроизводство индивида, тождественного либо общине, либо касте, сословию и т.д. Однако, по сравнению с рабством, крепостная зависимость значительно расширила индивидуальность крестьянина и ремесленника. В наибольшей мере развитие личности в этот период происходило в городах. Каждый ремесленник выполняет все относящиеся к его профессии операции традиционным способом при помощи орудия труда, переходящего иногда в течение тысячелетий от одного поколения к другому, и в основном самостоятельно: цеховые законы строго ограничивали число подмастерьев у мастера. Цеховая организация труда исключала возможность появления нового разделения труда — разделения внутри мастерской, это связано с сущностью ручного труда, свойственной ему слитностью, сращенностью объективных и субъективных условий труда.

С ростом городов развивается товарное производство (а вместе с ним и купечество), однако оно не является определяющим. Преобладает натуральное хозяйство с присущим ему простым воспроизводством и ориентацией на потребительную стоимость, вассальной и корпоративной зависимостью. Наряду с “вертикальными” отношениями господства и подчинения существовали “горизонтальные” отношения корпоративного типа (сельские общины и городские коммуны, союзы городов, курии вассалов, монашеские и рыцарские ордена, купеческие гильдии, ремесленные цехи и т.д.). Включение индивида в “горизонтальную” связь с членами корпорации формировало у него сознание равенства и необходимости взаимного уважения прав.

Религия при феодализме выступает в качестве “наиболее общего синтеза и наиболее общей санкции” социального порядка: философия, право, мораль, искусство, литература, образование пронизаны религиозным мировоззрением. Средневековье стерло с лица земли древнюю цивилизацию, философию, политику, право; образование приняло преимущественно богословский характер. Наряду с усилившимся антагонизмом между физическим и умственным трудом развивался антагонизм в сфере сознания: между зарождающейся наукой и религией. Схоластика сковывала мысль, невежество и аскетизм были возведены в критерий нравственности и прославлялись искусством. Интеллектуальная жизнь в целом развивалась в направлении, чуждом материальному производству. Духовенство монополизирует идеологическую жизнь общества, контролирует все отрасли духовного производства, подчиняя его интересам церкви и господствующего класса, частью которого она является. Возникнув на первоначальной ступени человеческой истории в качестве средств защиты от “таинственных” сил природы, перед которыми человек был бессилен, религия в классовом обществе выступает как духовная опора мира, построенного на социальном неравенстве и гнете, как один из важнейших инструментов утверждения в обществе идей господствующего класса. Поэтому в фантастических образах она все в большей мере стремится отразить таинственные силы истории, человеческой природы.

Первоначальное накопление является исходным пунктом капиталистического производства, его предысторией, а не результатом. Оно есть не что иное, как исторический процесс отделения производителя от средств производства, экспроприации у народных масс, в первую очередь у крестьян, земли, жизненных средств, орудий труда, превращение их в наемных рабочих и, соответственно, превращение феодальной эксплуатации в капиталистическую. Зачатки капиталистического производства спорадически встречаются в XIV–XV вв., но начало капиталистической эры относится к XVI в.

* * *

В капиталистической формации развитие человеческой сущности связано с тремя стадиями: домонополистической, или доиндустриальной, монополистической, или индустриальной, современной, или постиндустриальной. На первой стадии посредством мануфактуры создается собственно капиталистическая экономическая и техническая основа и соответствующая духовная культура. Мануфактура характеризуется разделением труда внутри мастерской, которое отличается от разделения труда внутри “не только по степени, но и по существу” (Маркс). Если первое опосредуется куплей и продажей продуктов различных отраслей труда, то второе — продажей различных рабочих сил одному и тому же капиталисту, использующему их как совокупную рабочую силу. Отделяя замысел и управление от исполнителя, мануфактура разрушает целостность процесса труда: каждый рабочий приспосабливается к выполнению одной частичной функции и меньше наслаждается трудом как игрой физических и интеллектуальных сил. Она развивает рабочие силы, по самой своей природе пригодные лишь к односторонним специфическим функциям; рабочие в ней делятся сообразно их преобладающим способностям. Привычка к выполнению односторонней функции позволяла действовать им с инстинктивной уверенностью, а связь совокупного механизма — с регулярностью отдельной части машины. Мануфактурное разделение труда, основу которого образуют природные особенности рабочих, привело к значительному повышению производительности труда вследствие, во-первых, кооперации, которая порождает новую, массовую по своей сущности, производительную силу, функционирующую как средняя рабочая сила; во-вторых — виртуозного исполнения каждой операции частичным рабочим; в-третьих — пригнанности инструментов к особым функциям. Тем самым оно создает одну из материальных предпосылок машины, представляющей собой комбинацию многих простых инструментов. Односторонность и даже неполноценность частичного рабочего становятся его достоинством, коль скоро он выступает как орган совокупного рабочего, обладающего всеми производственными качествами в одинаковой степени виртуозности.

Применяя одновременно многих рабочих в одном и том же процессе труда, капиталист приводит в движение средний общественный, или абстрактный, труд. Этот одинаковый для всех труд, преимущественно физический, образует субстанцию стоимости, кристаллами которой выступают продукты труда. Мануфактура вынуждает каждого частичного рабочего расходовать на свою функцию лишь необходимое время, ибо результат труда одного образует исходный пункт труда другого. Однако вплоть до эпохи крупной промышленности капиталисту не удавалось подчинить себе то рабочее время, каким располагал мануфактурный рабочий. Это становится возможным тогда, когда коренным образом меняется сущность труда. С этого момента самый труд полностью обособляется от средств производства и противопоставляется им. Капиталист присваивает не рабочего, а его труд, причем он присваивает его не непосредственно, а посредством обмена. То есть условием производства для капитала выступает не сам рабочий, а его способность к труду. Для рабочего способность к труду, или рабочая сила, есть его собственность, к которой он относится как субъект, а для капиталиста — она стоимость, обладающая своеобразной потребительной стоимостью. Разрушая общинные, сословные, кастовые отношения, капитализм ставит на их место безличные отношения безразличных друг другу индивидов — вещные отношения, при которых товаром становится сама рабочая сила, способная создавать прибавочную стоимость.

По мере становления машинного труда отношения собственности начинают выступать в непосредственной экономической форме, скрытой ранее за отношениями личной зависимости. В силу этого в отношении к средствам производства отчетливо обозначаются две стороны: техническая и экономическая, и отношение к самой рабочей силе приобретает экономический характер: владельцем потенциальной рабочей силы становится рабочий, а действующей — капиталист. Существование двух собственников заключает в себе более сильный стимул к труду, чем господство при рабстве и крепостничестве единого собственника на рабочую силу и средства производства. Ориентация капиталиста на накопление делает технический базис весьма динамичным, революционным, а рабочую силу — эффективной в условиях быстро меняющихся средств производства и перемены труда. К этому ее побуждает также рынок свободной рабочей силы и конкуренция. Реализация и развитие рабочей силы становятся зависимыми как от самого рабочего (чтобы стать предметом продажи, она должна обладать способностью доставлять полезный труд той или иной отрасли производства), так и от капиталиста, создающего условия для ее воспроизводства.

Появление новой исторической формы труда — машинного труда — явилось следствием развития сущностных сил человека. Благодаря росту их содержательности то, что было деятельностью живого рабочего, стало деятельностью машины, которая, заменив человеческую руку, сама оперирует своими орудиями. Суть совершенного капиталом переворота заключается прежде всего в использовании новых сил природы, открывших эпоху “пара” и машин. Крупная промышленность отделяет науку как самостоятельную потенцию производства от труда и заставляет ее служить капиталу. Наука присваивается им так же, как чужой труд, ибо теперь процесс производства все в большей мере выступает не как подчиненный непосредственному мастерству рабочего, а как технологическое применение науки. Этот процесс отделения духовных потенций от непосредственного производителя не делает его труд более простым, ибо выполнение отдельной операции невозможно без определенной квалификации, которая приобретается не опытом, а предварительной профессиональной подготовкой. Машинный труд предполагает большую многосторонность и индивидуальность способностей индивида. Вследствие революционности технического базиса и растущей перемены труда возрастает общая способность к труду и потребность в нем, причем в большей мере, чем в предшествующих формациях. Правда, это возрастание осуществляется лишь в той степени, в какой оно необходимо для получения прибавочной стоимости, а не для развития сущностных сил индивидов. Тенденции превращения работника в придаток средств труда, присущей всякому эксплуататорскому типу труда, при капитализме особенно сильно противостоит тенденция развития его способностей и потребностей, ибо машина сама по себе не обладает внутренним богатством функций, не зависящих от человека: ее “способности” заданы им. В “Капитале” Маркс различает, что дает человеку машина и ее капиталистическое применение. Антагонизм и противоречия происходят не от машин, а от их капиталистического применения. Машина сама по себе сокращает рабочее время, облегчает труд, делая мускульную силу излишней, способствует многостороннему развитию индивида, а ее капиталистическое применение порабощает человека силами природы, превращает его в придаток машины, отчуждает от труда и самого себя.

При капитализме (на любой его стадии) связь способностей и потребностей опосредована капиталом. Основной принцип капиталистической формации: от каждого по способностям, каждому по стоимости рабочей силы или по капиталу. Стремление буржуазии к достижению наибольшей прибыли сводит в значительной мере потребности наемного рабочего к потребностям содержания его во время работы. Тем самым домонополистический капитализм придает сущностным силам индивида свойства, противоречащие их действительным свойствам, т.е. производит по существу подмену природных и человеческих качеств. Однако низведение условий существования рабочего ниже допустимого предела лишает его способности производить прибавочную стоимость. В силу этого капиталист заинтересован в определенном расширении потребностей с целью развития способностей индивидов.

В последней трети XIX в. наступает эпоха монополистического капитализма, или империализма, характерными чертами которой являются: господство монополий и финансового капитала, вывоз капитала, начавшийся раздел мира между международными трестами, закончившийся раздел мира крупнейшими политическими странами. Это углубляет противоположность труда и капитала, порождает разрушительный кризис (Великую депрессию 1929–33 гг.), выход из которого стал возможен благодаря начавшемуся процессу социализации капитализма (ограничению отрицательных сторон при сохранении его основных устоев). Одним из важнейших направлений социализации капитализма (отрицания капитализма на его собственной основе) является все более широкое внедрение плана, государственного регулирования экономикой. Благодаря сочетанию планирования и рынка Япония по экономическому развитию вышла на второе место в мире.

В конце 70-х гг. ХХ в. высокоразвитые капиталистические страны вступили в постиндустриальную стадию развития, которая по экономической и социальной сущности является преддверием новой формации. Характерные черты ее — производство информации, интеллектуальная собственность, замена труда наукой и, соответственно, превращение ее в источник прибавочной стоимости, дестандартизация производства, стратегическое планирование, выход на первый план “человеческого капитала” или ценности самосовершенствования индивидов (О. Тоффлер), прекращение процесса аккумуляции собственности, разрушение материальных и духовных ценностей капитализма (Р. Хейлбронер), вытеснение рыночной системы планирующей и развитие социализированной экономики или, иначе, экономики, рождающей новый социализм, т.е. социализм, вызванный к жизни необходимостью и не имеющий альтернативы (Дж. Гэлбрейт).

Роль постиндустриального производства аналогична роли мануфактурного производства, подготовившего переход общества к собственно капитализму, т.е. капитализму, развивающемуся на своей экономической и технической основе. В отличие от прежнего индустриального типа производства, связанного с созданием и потреблением вещественного продукта, постиндустриальное производство связано также с созданием и потреблением невещественных, информационных ресурсов, обслуживающих производственный процесс. Производство и потребление информационных технологий, с одной стороны, подрывает прежнюю субстанцию стоимости (и денег) — абстрактный труд (ибо способствует росту непропорциональности между вещественными продуктами производства и затратами усредненного труда, измеряемого рабочим временем), с другой — создает предпосылки для формирования новой субстанции стоимости, что свидетельствует о прогрессе человечества, происходящем на основе изменения сущности труда. Как известно, рост сложности индустриального (комбинированного) труда происходит преимущественно через совершенствование выполнения каждым индивидом отдельной операции в ритме, заданном машиной. В то время как труд каждого индивида, включенного в совокупный процесс, упрощается (сводится к виртуозному выполнению одной операции), совокупный, или комбинированный, труд, обладающий всеми производственными качествами в одинаковой степени виртуозности, усложняется. Причем это усложнение во многом связано с быстрым развитием инженерно-технического труда, в котором выражается целостность труда, его интегрирующий момент. Таким образом, главная тенденция развития индустриального общества — непрерывное совершенствование комбинированного труда за счет сохранения в нем ведущей роли частичного, узкоспециализированного труда, превращающего рабочего в “винтик” машины. Труд в постиндустриальном производстве в существенной мере зависит от индивидуальности человека, степени развития его сущностных сил. Поэтому современный капитал все больше апеллирует к индивиду как личности, развитие которой при этом подчинено потребности современного производства в многосторонне развитом индивиде, становящемся главным фактором роста экономической эффективности. Это означает по существу, что “взрываются” те “мины”, которые заложены в способе производства, основанном на абстрактном труде. Последний все больше вытесняется непосредственно общественным трудом в силу растущего международного разделения труда, его обобществления и интеграции. Тем самым создаются материальные предпосылки, необходимые для превращения труда во всеобщий труд, достигающий научного господства над природой.

По мере становления и развития капиталистического способа производства формируется и новый тип духовной культуры, ядро которой составляет экономическое, политическое и правовое сознание. Выдвижение этих форм общественного сознания на первый план обусловлено тем, что внеэкономическое принуждение к труду заменяется экономическим и экономические отношения выступают в своем непосредственном виде, а целью производства становится извлечение наибольшей прибыли. Каждой стадии капитализма соответствует определенная форма экономического мышления и соответствующие ей политическое и правовое сознание, которые, как показал впервые Маркс, а вслед за ним в новых условиях показал Дж. Кейнс, не могут быть выведены из самих себя. Современная форма буржуазного экономического мышления в большей мере опирается на экономическую теорию Маркса, о чем свидетельствует глубокая заинтересованность предпринимателей и ученых в хорошем знании и практическом использовании всего позитивного, что содержится в “Капитале” и “Экономических рукописях” Маркса. Это объясняется природой и структурой постиндустриального производства, которое все больше ориентируется на целостную личность.

* * *

Коммунистическая формация — наивысшая ступень исторического процесса. По Марксу, в первой, низшей, фазе коммунистическое общество во всех отношениях (в экономическом, нравственном и умственном) несет еще отпечаток старого общества, из недр которого оно вышло. Но поскольку средства производства становятся общей собственностью, слово “коммунизм” применимо и к ней, если не забывать, что это не вполне зрелый коммунизм. Переход средств производства в общественную собственность, т.е. присвоение каждым индивидом всей совокупности производительных сил, а не только отдельного средства труда, и экспроприация капиталистов открывают возможность для гигантского развития производительных сил общества, но при этом сохраняется один из важнейших источников социального неравенства — существенное различие умственного и физического труда, а вместе с ним — “узкий горизонт” буржуазного права. Следовательно, равенство при социализме имеет еще частично формальный характер: это равенство по отношению к средствам производства. Полное и фактическое равенство означает осуществление принципа “от каждого — по способностям, каждому — по потребностям”. Но оно предполагает создание новых производительных сил, исчезновение социального деления на умственный и физический труд, превращение труда в первую жизненную потребность, индивидуализацию труда и собственности.

Коммунистическое общество — высшая цель и форма общественного развития — основано на всеобщем непосредственно общественном труде. Его формирование невозможно без прохождения обществом ступени абстрактного, опосредованно общественного, труда, являющегося эффективным средством его развития. Поэтому механизм усреднения труда, объединения его разнородных видов, выработки единой социальной связи, экономической общности в какой-то новой форме должен существовать и при социализме. Как известно, в “Критике Готской программы” Маркс утверждал, что затраченный труд перестает выступать в первой фазе как стоимость. Здесь каждый отдельный производитель получает обратно от общества за вычетами ровно столько, сколько сам дает ему. Однако, не считая экономику социализма “стоимостной”, он раскрывает по существу ее глубокое сходство с товарной экономикой. При социализме господствует тот же принцип, который регулирует обмен товаров, — принцип эквивалентного обмена по труду. При этом, если в товарном производстве обмен эквивалентами существует лишь в среднем, то в первой фазе он будет осуществляться “в каждом отдельном случае”163. Но, как известно, эквивалентный обмен невозможен без реального экономического усреднения трудовых затрат, т.е. он должен быть обязательно товарным обменом. Это означает, что абстрактный труд и его опредмеченная форма — стоимость — не просто отменяются, а превращаются в более высокую общественную форму существования, в которой сохраняется все положительное в них: обобществление труда и социальной связи, невозможные без определенного усреднения труда трудовых затрат, имеющих общественно необходимый характер. Однако в социалистическом производстве должны быть устранены те черты, в которых выражены специфически капиталистические производственные отношения, прежде всего господство капитала над трудом, эксплуатация. Отсюда и равенство при социализме должно означать, во-первых, гарантированные обществом равные, оптимальные для экономического и социального уровня общества условия проявления и развития задатков и способностей и, во-вторых, неравенство условий, заработанных индивидом в зависимости от его способностей, в соответствии с качеством и количеством труда, вкладом в общественное достояние. Трактовка неравенства при социализме как полностью “дарового” и не зависящего от личного вклада имеет упрощенный характер.

В социалистическом производстве абстрактный труд не является господствующим, поскольку существует непосредственно общественный труд. Поэтому распределение получает характер распределения по труду, учитывающего стоимость рабочей силы, а также количество и качество трудовых затрат. В принципе распределения по труду должны быть совмещены две стороны распределения: по стоимости рабочей силы и по трудовым затратам. При этом произведенную индивидом стоимость, существенно превышающую затраты на производство его рабочей силы, необходимо учитывать в величине заработной платы. Последняя должна быть тем выше, чем выше произведенная ею прибавочная стоимость. Прибавочная стоимость существует и при социализме, но она присваивается обществом как совокупным собственником и служит важным средством накопления, роста народного богатства, удовлетворения потребностей и всестороннего в тенденции развития индивидов.

По Марксу, стоимость рабочей силы измеряется и возмещается стоимостью необходимых для ее воспроизводства жизненных средств. Исходя из этого, Энгельс считал, что в условиях социализма работник не будет иметь права претендовать на дополнительную оплату за более сложный труд, так как расходы на его подготовку несет общество. В действительности более искусная рабочая сила, даже если на ее подготовку использованы общественные средства, является во многом результатом личного труда индивида. Поэтому с позиций принципа “каждому по труду” ему необходимо дополнительное вознаграждение за более сложный труд. Как владелец рабочей силы, он в процессе обучения в значительной мере сам производит ее стоимость. Ошибка Энгельса заключает в себе элемент уравнительности. Эта ошибка была воплощена в практику построения социализма в СССР и привела к отрицательным результатам.

Модель социализма, сформировавшаяся в СССР, в 60-80-е гг. пришла в противоречие с потребностями развития и нуждалась в глубоких реформах. Ее основными недостатками, по нашему мнению, были недооценка товарного производства, абсолютизированный план и чрезмерное огосударствление собственности. Вместе с тем экономика СССР не была в состоянии кризиса, но испытывала серьезные трудности, свидетельствовавшие о необходимости научно обоснованных реформ. Эти реформы должны были касаться собственности, “размеров рынка” и характера плана. Существовавший способ “всепланирования”, основанный на модели общества как “большой плохо иерархизированной системы” должен был быть заменен более гибким планированием по модели общества как “большой хорошо иерархизированной системы” с существенным элементом самостоятельности каждого уровня. Однако вследствие бездарности руководства СССР и КПСС и других известных причин власть в стране была захвачена антисоциалистическими силами.

Реформа в России получила негативную оценку со стороны крупнейших экономистов мира. “Революция богатых против бедных”, — лауреат Нобелевской премии по экономике Дж. Гэлбрейт. “Разовый отпуск цен — глупость, а обесценение вкладов — подлость”, — оценка “реформ” главой монетаристской школы США Фридмэном. Единственной действительной целью этих “реформ” был захват общенародной, коллективной и в значительной мере личной собственности (сбережения в Сбербанке) ничтожным меньшинством населения. Так, примерно один процент населения захватил более половины государственной собственности. В результате грабительских реформ по уровню экономического развития Россия отброшена со второго на восемнадцатое, а по уровню жизни — на семьдесят второе место в мире.

Коренной порок “реформ” связан с игнорированием глубинных тенденций развития отечественной и мировой экономики: постепенного “вырождения” рыночных отношений, феномена стоимости и формирования плановой экономики.