Воспоминания о смерти принцессы Дианы и террористических актах 11 сентября 2001 года угасают и искажаются точно так же, как и о менее заметных событиях.

минаний (Smith, Lindsay, Pryke & Dysart

2001; Wells 8с   Bradford, 1998).

В одном недавнем опросе 34% из 160 американских судей ответили, что устойчивая связь между уверенностью свидетеля и точностью его показаний есть (Wise 8с   Safer, 2004). Тревожно то, что из 239 осужденных,

которых освободили на основе тестирования ДНК, на июнь 2009 года приблизительно 75% были признаны виновными в значительной степени на основе неточных свидетельских показаний.

Даже определение источника воспоминаний может оказаться непростым делом. Примерно четверти студентов колледжа трудно определить, случилось ли нечто, что они отчетливо помнили, на самом деле или это было частью их сна (Rassin, Merckel-bach 8с   Spaan, 2001). Такая «путаница в определении

источника» может объяснять многие из наших самых распространенных ошибок памяти. Например, когда мы обвиняем друга в том, что он произнес обидные слова, которые на самом деле мы слышали от кого-то другого.

Из 239 осужденных, которых освободили после тестирования ДНК, 75% были призна-ны виновными на основе неточных свидетельских показаний.

Сегодня психологи единодушны в том, что память не репродуктивная — она не дублирует точно то, что мы испытали, — а восстановительная. То, что мы вспоминаем, часто является расплывчатой смесью точных воспоминаний и того, что совпадает с нашими убеждениями, потребностями, эмоциями и догадками. Эти догадки, в свою очередь, основаны на нашем знании себя и событий,

которые мы пытаемся вспомнить, и на наших ощущениях в подобных ситуациях (Clifasefi et al., 2007).

Доказательства восстановительной природы памяти проистекают из сфер исследования. Психологи теперь знают, что память схематична:   схема — это организованная структура знания, или ментальная модель, сохраненная в памяти.

Мы приобретаем схемы из прошлого обучения и опыта, и они формируют наше восприятие новых и прошедших событий. У всех нас есть схемы повседневного поведения, например, заказа еды в ресторане. Если бы официант спросил нас, хотим ли мы получить десерт перед закуской, то мы, конечно, нашли бы этот вопрос странным, поскольку он не совпадает с нашей схемой, или «сценарием», заказа пищи в рес

торане.

Стереотипы предоставляют собой превосходный пример того, как схемы могут влиять на нашу память. Марк Снайдер и Сеймур Урановитц рассказали испытуемым подробную историю жизни одной женщины по имени Бетти К. После этого они сказали некоторым из испытуемых, что Бетти К. в настоящее время ведет либо гетеросексуальный, либо лесбийский образ жизни. Затем исследователи провели тест на запоминание материала. Они обнаружили, что участники исказили первоначальную информацию, такую, как ее сексуальная ориентация и ее отношения с отцом, чтобы эта информация больше соответствовала их схеме, то есть их знанию ее нынешнего образа жизни. Мы восстанавливаем прошлое так, чтобы оно соответствовало нашим схематическим ожиданиям.

Генри Редигер и Кэтлин Макдермот изящно продемонстрировали нашу склонность строить воспоминания, основываясь на схемах. Они раздали участникам списки слов, которые были связаны со «словом-приманкой», не представленным в списке. Например, некоторые участники изучали список, содержащий слова: нить, булавка, глаз, шитье, острый, острие, уколотый, наперсток, стог сена, боль, вред, инъекция, — которые в памяти ассоциировались со словом-приманкой — игла. Редигер и Макдермот обнаружили, что больше чем в половине случаев (55%) люди говорили, что слово-приманка было в списке, хотя его там не было. Исследователи предположили, что ложные воспоминания, произведенные в соответствии с этой процедурой, могут быть столь же «реальными» для участников, как и их воспоминания о реальных предметах. Исходя из этого, Редигер и Макдермот назвали эти ложные воспоминания «иллюзиями памяти (воспоминаний)».

Исследователи пошли дальше в создании воспоминаний о реальных событиях, которых никогда не было. В исследовании случая в торговом центре Элиза-

бет Лофтус (1993; Loftus 8с Ketcham, 1994) внушила ложные воспоминания 14-летнему подростку Крису. Под видом игры «вспомни время, когда...» Лофтус попросила его старшего брата Джима внушить Крису мысль о том, что в возрасте 5 лет тот якобы потерялся в торговом центре. Чтобы увеличить правдоподобность, Лофтус представила ложный случай как эпизод наряду с тремя другими эпизодами, которые произошли на самом деле. Затем она попросила Криса записать все, что он помнил. Первоначально Крис сообщил очень немного о ложном эпизоде.

Тем не менее через две недели он придумал cле-дующий подробный рассказ: «Я был с ребятами, а потом пошел посмотреть на отдел игрушек... мы заблудились, я стоял, оглядывался по сторонам и думал: «Так-так, у меня неприятности...» Я думал, что я никогда не увижу снова мою семью. Знаете, я и в самом деле испугался. И тут этот старик... подошел ко мне... он был отчасти лысым... у него была как бы оправа из седых волос на голове... и у него были очки... и затем крик, и подошла мама и спросила: «Где ты был? Больше так не делай!» (Loftus & Ketcham, 1994). Когда Лофтус спросила маму Криса об инциденте, та подтвердила, что подобного никогда не происходило.

После этого последовал целый вал подобных исследований, которые показали, что 18—37% испытуемым можно внушить совершенно ложные воспоминания о каких-то сложных событиях, начиная от (а) серьезного нападения животных, несчастного случая в помещении или на улице и какой-то медицинской процедуры (Porter, Yuille 8с   Lehman, 1999), (б) опрокидывания чаши для пунша на свадьбе (Hyman, Husband 8с    Billings, 1995), (в) защемления пальцев в мышеловке в детстве (Ceci, Crotteau-Huffman, Smith, 8с   Loftus, 1994),

(г) запугивания в детстве (Mazzoni, Loftus, Seitz & Lynn, 1999), (д) наблюдения случая демонической одержимости (Mazzoni, Loftus & Kirsch, 2001) и заканчивая (е) полетом на воздушном шаре со своей семьей (Wade, Garry, Read 8с   Lindsay, 2002).