Праздный вечерний разговор 4 страница

 

 

* * *

Священник Таннэн выставлял ветровые колокольчики и говорил: «Я делаю это, по­тому что люблю их звучание. Кроме того, я вывешиваю их, чтобы знать направление ветра в случае пожара, ибо это единствен­ная забота того, кто живет в большом хра­ме». Когда ночью дул сильный ветер, он ходил вокруг храма и осматривал его. В течение всей своей жизни он поддерживал огонь в жаровне и клал бумажный фонарь с зажигалкой возле своей подушки. Он го­ворил: «В минуту опасности люди сильно волнуются, и поэтому некому быстро зажечь свет».

 

 

* * *

Если делать различие между присутст­венным местом и своей спальней, или между полем боя и татами, в минуту опасности может случиться, что не хватит времени, чтобы собраться с духом. Нужно быть го­товым постоянно. Если люди не могут быть мужественными на татами, они не смогут проявить мужество на поле битвы.

Смелость и малодушие – не тема для досужей беседы. Их нельзя сравнивать.

Хотя говорят, что боги отворачиваются от скверны, на этот счет у меня есть собственное мнение. Я никогда не пренебрегаю своими повседневными молитвами. Даже если я запятнал себя кровью в бою или вынужден переступать через трупы на поле сражения, я верю в действенность взывания к богам с просьбами о победе и о долгой жизни. Если боги не услышат мои молитвы только потому, что я осквернен кровью, я убежден, что ничего не могу поделать с этим и поэтому продолжаю молиться, не­взирая на оскверненность.

 

 

* * *

Во времена опасности или беспокойства одно слово решает дело. В счастливые времена тоже достаточно порой одного слова. Нужно хорошо подумать, а затем говорить. Это ясно и сомневаться в этом не прихо­дится. Все зависит от правильного отноше­ния и умения прилагать усилия. Это очень трудно объяснить, и поэтому каждый до­лжен работать над этим в своем сердце. Если человек не постигнет это в своем сер­дце, ему не помогут никакие объяснения.

 

 

* * *

Воистину, жизнь человека длится одно мгновение, поэтому живи и делай, что хочешь. Глупо жить в этом мире, подобном сновидению, каждый день встречаться с неприятностями и делать только то, что тебе не нравится. Но важно никогда не говорить об этом молодым, потому что неправильно понятое слово может принести много вреда.

Я лично люблю спать. Со временем я собираюсь все чаще уединяться у себя в доме и проводить остаток жизни во сне.

 

 

* * *

Ночью двадцать восьмого дня двадцатого месяца третьего года Сётоку я видел сон. События во сне менялись по моему желанию. О человеке можно судить по его снам. Хорошо, когда человек не сторонится своих снов и может управлять ими.

 

 

* * *

Стыд и раскаяние подобны опрокидыва­нию горшка с водой. Когда один мой друг выслушал признание человека, который украл у него ножны от меча, а затем по­винился, он проникся к нему состраданием. Если человек исправит свои ошибки, люди о них вскоре забудут.

 

 

* * *

По словам буддийского священника Кайона, получая небольшое понимание, человек становится все более и более гордым, потому что ему кажется, что он знает свои ограничения и слабые места. Однако глубоко осознать свои ограничения и слабые места нелегко.

 

 

* * *

Достоинства каждого человека видны с первого взгляда. Есть достоинство во внешнем виде. Есть достоинство в спокойствии. Есть достоинство в краткости слов. Есть достоинство в безупречности манер. Есть достоинство в величавости поступков. И есть достоинство в глубоком постижении и ясном понимании. Все достоинства проявляются на поверхности. Но их залог есть простота мы­сли и сила духа.

 

 

* * *

Зависть, гнев и глупость – пороки, ко­торые легко заметить. Если в мире случа­ется что‑то плохое, присмотрись, и ты увидишь, что там не обошлось без этих трех пороков. Внимательно вглядевшись в досто­инства людей, ты увидишь, что они не от­личны от мудрости, человечности и смелости.

 

 

* * *

Вот что сказал Накано Кадзума Тосиаки: «Есть люди, которые считают, что неправильно использовать для чайной церемонии старую утварь: нужно приобрести новую, чистую. Есть также люди, которые склонны использовать старую утварь, потому что она не бросается в глаза. И те, и другие оши­баются. Хотя старой посудой часто пользу­ются бедные люди, высшие сословия тоже видят ее достоинства и почитают ее».

Слуга подобен этому. Человек из низшего сословия занимает высокую должность, по­тому что он достоин этого. В то же время неправильно считать, что человеку без родословной не под силу вести дела человека с родословной, или что рядовой солдат не может стать предводителем. Если же чело­век вышел из низшего сословия, его достоинства следует уважать еще больше, чем достоинства тех, кто родился в богатом доме.

 

 

* * *

Мой отец Дзинъэмон сказал, что, когда он был молод, его часто брали в китайскую крепость, чтобы он привыкал к городской обстановке и учился общаться с людьми. Начиная с пяти лет, его часто посылали с поручениями в дома других людей. Чтобы он был сильным, в семь лет его обули в соломенные сандалии воина и повели в свя­тилище предков.

 

 

* * *

Чтобы успешно вершить свои дела, вла­дыка, его советники и старейшины должны держаться отстраненно. Ведь, если за человеком постоянно ходит целая свита подчиненных, ему трудно выполнять свои обя­занности. Об этом нужно помнить.

 

 

* * *

Негоже человеку не знать истории и родословной своего клана и его самураев. Но бывают случаи, когда многие знания оказываются препятствием. Так, глубокая осведомленность может помешать в обыден­ных делах. Это нужно понимать.

 

 

* * *

Записано, что священник Сюнгаку ска­зал: «Уже только тем, что человек не убе­гает, он удваивает свою силу». Это инте­ресно. Если ты не сделаешь чего‑то сразу же, не сходя с этого места, оно останется несделанным до конца жизни. Во времена, когда трудно завершить дела силами одного человека, их можно завершить силами дво­их. Если человек вспоминает об этом слиш­ком поздно, неудачи будут преследовать его в течение всей жизни.

«Будь стремителен и проходи через же­лезную стену», – вот еще одно интересное высказывание. Стремительно войти и быс­тро продвигаться вперед – это залог ус­пеха. В связи с этим следует отметить, что Хидэёси был едва ли не единственным че­ловеком в Японии, который не упустил свой шанс.

 

 

* * *

Люди, которые много говорят о пустяко­вых делах, в глубине души чем‑то недовольны. Но чтобы казаться честолюбивыми и скрыть свое недовольство, они повторяют одно и то же снова и снова. Когда слышишь их речи, в сердце закрадывается сомнение.

 

 

* * *

Нужно быть внимательным, чтобы не го­ворить того, что может навлечь неприят­ности. Ведь, когда люди сталкиваются с трудностями, они выходят из себя и, не задумываясь, сразу обо всем рассказывают. Поэтому говорить много о себе не просто бесполезно. В худшем случае это может породить сплетни, и у тебя появятся злей­шие враги. Говорят, что в таких случаях лучше оставаться дома и размышлять о поэзии.

Говорить о делах других людей означает совершать великую ошибку. Хвалить их тоже не стоит. В любом случае достаточно хорошо знать свои способности, прилагать усилия в делах и быть разборчивым в речах.

 

 

* * *

Сердце добродетельного человека пребы­вает в покое, и поэтому такой человек не знает суеты. Недостойный человек беспоко­ится, причиняет неудобство другим и ссорится со всеми.

 

 

* * *

Правильно поступает тот, кто относится к миру, словно к сновидению. Когда тебе снится кошмар, ты просыпаешься и гово­ришь себе, что это был всего лишь сон. Говорят, что наш мир ничем не отличается от такого сна.

 

 

* * *

Разумные люди используют разум для того, чтобы размышлять об истине и лжи. Они пытаются добиться своего с помощью сообразительности. Так разум причиняет им вред.

Ни одно твое дело не увенчается успехом, если ты не видишь истины.

В таких делах, как судебные процессы и дискуссии, уступая, человек не умаляет своего достоинства. Это напоминает борьбу сумо. Если ты думаешь только о том, чтобы выиграть, с трудом добытая победа будет хуже, чем поражение. А поражение в этом случае будет жалким поражением.

 

 

* * *

Человек глубоко чувствует разницу меж­ду собой и остальными, лелеет в себе недоброжелательность и пререкается с людь­ми только тогда, когда в его сердце недостает сострадания. Если же сострадание живет в сердце человека, он не будет конфликтовать с другими.

 

 

* * *

Тот, кто знает очень мало, будет напус­кать на себя вид знатока. Это говорит о его неопытности. Если человек что‑то хорошо знает, об этом по нему не скажешь. Такой человек ведет себя благопристойно.

 

 

* * *

Отправляясь к человеку, чтобы погово­рить с ним, лучше сообщить ему об этом заранее. Неучтиво приходить к другому, не поинтересовавшись, чем он занимается и как себя чувствует. Нет ничего выше прин­ципа: «Не иди туда, куда тебя не пригла­шают». Хорошие друзья встречаются редко. Даже если тебя пригласили куда‑то, нужно быть разборчивым. Трудно предсказать, что может случиться в обществе незнакомых людей. На таких встречах можно легко со­вершить ошибку.

Но не следует быть бесцеремонным, встречаясь с человеком, который пришел к тебе, даже если ты занят.

 

 

* * *

Плохо, если ты заходишь слишком да­леко в хороших делах. Даже в таких вопросах, как буддизм, буддийские проповеди и наставления, много разговоров приносят вред.

 

 

* * *

Покойный Дзинъэмон говорил, что луч­ше, когда рождаются сыновья, но не дочери. Дочери не могут прославить свою семью и позорят родителей. Очень плохо, если дочь – первый ребенок, а лучше всего, если все дети – сыновья.

 

 

* * *

По словам священника Кэйхо, господин Аки учил, что воинская доблесть требует быть одержимым. Я подумал, что эти слова очень важны для меня и с тех пор стал еще более одержимым.

 

 

* * *

Покойный Накано Кадзума говорил, что смысл чайной церемонии в том, чтобы очистить шесть чувств. Для глаз есть висящие свитки и цветочные композиции. Для носа есть благовония. Для ушей – звуки кипя­щей воды. Для рта – вкус чая. А для рук и ног – правильность формы. Когда пять чувств таким образом очищены, ум очища­ется сам по себе. Чайная церемония прояс­няет мысли, когда они затуманились. Я не теряю духа чайной церемонии в течение двадцати четырех часов в день, и все же такой образ жизни нельзя назвать прият­ным времяпрепровождением. Более того, ут­варь для чайной церемонии должна соот­ветствовать общественному положению че­ловека.

 

 

* * *

В стихотворении:

 

В заброшенной деревне под глубоким снегом

Ночью расцвели многие ветки сливы.

 

красноречивое выражение «многие ветки» было заменено выражением «одна ветка». Говорят, что слова «одна ветка» отражают подлинный покой.

 

 

* * *

Когда близкие друзья, доброжелатели или люди, перед которыми ты в долгу, сделали что‑то не так, ты должен наедине сказать им об этом, чтобы помочь им оп­равдать себя в глазах общества. Ты должен забыть о плохой репутации человека и пре­возносить его как своего единомышленника, как одного достойного из тысячи. Если ты выскажешь человеку свое мнение о нем так, чтобы об этом не знали другие, его ошибка будет исправлена, и впредь он будет осто­рожен. Если ты похвалишь этого человека на людях, они изменят к нему свое отно­шение, и его плохая репутация скоро за­будется. Важно правильно поступать и от­носиться к людям с состраданием.

 

 

* * *

Некто сказал следующее: «Есть две раз­новидности характера, внешняя и внутрен­няя, и тот, у кого не хватает одной из них, ни к чему не пригоден. Это подобно лезвию меча, который хорошо наточен и вложен в ножны. Меч время от времени вынимают, осматривают, хмуря брови, как перед ата­кой, протирают лезвие, а затем кладут об­ратно в ножны. Если человек постоянно держит меч обнаженным, он показывает всем его сверкающее лезвие. В этом случае люди не подойдут к нему, и у него не будет союзников. С другой стороны если меч пос­тоянно находится в ножнах, он заржавеет, лезвие затупится, и люди перестанут уважать его обладателя».

 

 

* * *

Нельзя надеяться только на сообрази­тельность. Нужно смотреть на вещи широко. Поспешные суждения о хорошем и плохом ни к чему не приводят. Говорят, что человек не может считаться самураем, если он при­нимает решения медленно и не стремится без промедления завершить начатое дело.

 

 

* * *

Однажды группа из пяти или шести слуг плыла в столицу на лодке, и случилось так, что ночью их лодка столкнулась с граж­данским судном. Пять или шесть матросов прыгнули в лодку и громогласно велели слугам сняться с якоря, как того требовал морской закон. Услышав это, слуги двину­лись на них с криками: «Морские законы пригодны для таких людей, как вы! Неуже­ли вы думаете, что мы, самураи, позволим вам указывать, где бросать якорь? Мы вас зарубим и выбросим за борт – всех до последнего человека!» Услышав эти слова, моряки бежали на свой корабль.

При таких обстоятельствах человек до­лжен действовать, как самурай. В незначительных случаях лучше добиваться своего криком. Если в таких случаях действовать более решительно, ты упустишь свой шанс и не сможешь завершить начатое.

 

 

* * *

У одного человека возникли финансовые затруднения, и он послал своему предводителю письмо, в котором говорилось: «Жаль, но мне придется совершить сэппуку из‑за нехватки денег. Прошу вас как своего на­чальника прислать мне какие‑то средства». Поскольку письмо было очень конкретным, средства были выделены, и долг был уплачен. Говорят, что даже виновные могут дей­ствовать достойно.

 

 

* * *

Тот, кто нетерпелив, все запутает, и ни­чего не добьется. Если приступить к делу безотлагательно, его можно сделать на удив­ление быстро. Времена меняются. Подумай о мире, каким он будет через пятнадцать лет. Тогда все будет другим, но, посмотрев в книгу пророчеств, можно убедиться, что изменения будут несущественными. Через пятнадцать лет многих влиятельных людей нашего времени не будет в живых. И даже если на их место придут молодые, лишь немногие из них добьются успеха.

Драгоценности постепенно обесценивают­ся. Например, если будет мало золота, люди начнут ценить серебро, если будет мало серебра, они будут ценить медь. Времена меняются, и достойных людей становится все меньше. Поэтому скоро человек сможет добиться многого, даже если он почти не прилагает усилий.

Если только человек не испортит себе здоровье, он добьется своей цели и прославится. Конечно, во времена, когда много мастеров, для этого нужно приложить немало усилий. Но когда мир постепенно при­ходит в упадок, преуспеть нетрудно.

 

 

* * *

Чтобы улучшить поведение человека, следует приложить много усилий. Нужно уподобиться роющей осе [[16]]. Говорят, что даже если ты усыновишь чужого ре­бенка и будешь учить его поступать так, как поступаешь сам, он станет похожим на тебя.

 

 

* * *

Если сила дана тебе от природы, твои слова и поведение будут в гармонии с Пу­тем, и люди будут хвалить тебя. Но если ты спрашиваешь себя об этом, тебе нечего сказать. Последняя строка стихотворения «Когда сердце спрашивает» является тай­ным принципом всех искусств [[17]].

 

 

* * *

Когда тебе рассказывают истории о вы­дающихся людях, ты должен слушать их очень внимательно, даже если их тебе рас­сказывают не в первый раз. Если, слушая что‑то в десятый или двадцатый раз, ты неожиданно достигнешь понимания, это бу­дет незабываемое мгновение. В скучных раз­говорах о людях прошлого сокрыты тайны их великих свершений.

 

Из Книги Третьей

 

Господин Наосигэ однажды сказал: «Ни­что не чувствуется так глубоко, как гири. Порой, даже после смерти двоюродного бра­та, не хочется проливать слезы. Но иногда узнаешь о человеке, который жил пятьдесят или сто лет назад, о котором не знаешь почти ничего, и с которым не имеешь ни­какого родства, и все же из чувства гири проливаешь слезы».

 

 

* * *

Когда господин Наосигэ проезжал по се­лению Тирику, кто‑то спросил у него:

– Здесь живет человек, которому боль­ше девяноста лет. Судьба благоволит ему. Почему вы не остановитесь, чтобы пови­даться с ним?

– Кто может быть более несчастным, чем этот человек? Как ты думаешь, сколько его детей и внуков умерло у него на глазах? В чем же благоволение судьбы? – ответил Наосигэ.

Говорят, что он так и не остановился, чтобы повидаться с долгожителем.

 

 

* * *

Господин Наосигэ как‑то сказал в раз­говоре со своим внуком, господином Мотосигэ: «К какому бы сословию ни относился человек, наступит время, когда его род при­дет в упадок. Если пытаться продлить су­ществование рода, его конец будет невзрач­ным. Если ты понимаешь, что время твоего рода истекло, лучше всего не сопротивлять­ся его концу. Поступив таким образом, тебе, возможно, удастся его спасти».

Говорят, что господин Мотосигэ расска­зал об этом своему младшему брату.

 

Из Книги Четвертой

 

Когда Набэсима Таданао было пятнад­цать лет, слуга на кухне поступил неучтиво. Рядовой солдат собирался избить его, но слуга зарубил солдата. Старейшины клана решили, что смертный приговор будет умес­тным, поскольку слуга поднял руку на высшего по рангу, и к тому же пролил кровь человека. Таданао услышал об этом и спросил:

– Что страшнее, забыть о ранге или погрешить против Пути Самурая?

Старейшины не смогли ответить ему. То­гда он продолжил:

– Я читал, что когда преступление не­ясно, наказание должно быть нестрогим. Посадите его в тюрьму на некоторое время.

 

 

* * *

Однажды господин Кацусигэ охотился в провинции Сиройси и убил большого кабана. Все собрались посмотреть на него и гово­рили:

– Да! Вы убили очень большого кабана!

Вдруг кабан вскочил и бросился на со­бравшихся. Все в испуге разбежались, и только Набэсима Матабэй вынул меч и при­кончил его. Тогда господин Кацусигэ закрыл лицо рукавом и сказал:

– Здесь очень много пыли. – Считают, что он сделал так, чтобы не видеть, как Разбегаются малодушные люди.

Когда господин Кацусигэ был молод, его отец, господин Наосигэ, наставлял его:

– Чтобы научиться отрубать голову, ты должен казнить людей, приговоренных к смерти.

Затем, недалеко от того места, где сейчас находятся Западные Ворота, было выстроено десять человек, и Кацусигэ обезглавли­вал их одного за другим, пока не дошел до последнего. Увидев, что десятый человек молодой и здоровый, Кацусигэ сказал:

– Я устал рубить головы. Этому чело­веку я дарую жизнь. – Так жизнь послед­него человека была спасена.

 

 

* * *

Господин Кацусигэ всегда говорил, что есть четыре типа слуг: «сначала поспешные, потом медлительные», «сначала медлитель­ные, потом поспешные», «всегда поспешные» и «всегда медлительные».

«Всегда поспешные» – это те, кто, полу­чив приказ покончить с собой, действуют быстро и безупречно. Фукути Китидзаэмон и равные ему относятся к этому типу.

«Сначала медлительные, потом поспеш­ные» – это те, кто, получив приказ покончить с собой, не обладают должным пони­манием, но быстро находят в себе силы и завершают дело. Думаю, что такими были Накано Кадзума и подобные ему люди.

«Сначала поспешные, потом медлитель­ные» – это те, кто сначала быстро берутся за дело, но по ходу приготовлений уступают сомнениям и начинают медлить. Таких лю­дей очень много.

Остальных можно назвать «всегда мед­лительными».

 

Из Книги Шестой

 

Во время битвы при Бунго к господину Таканобу из вражеского лагеря прибыл посланник и привез с собой сакэ и еду. Така­нобу пожелал отведать приношений, но приближенные остановили его, сказав:

– Дары из вражеского лагеря могут быть отравлены. Генерал не должен прика­саться к ним.

– Даже если они отравлены, разве это имеет значение? Зовите сюда посланни­ка! – воскликнул Таканобу.

Он открыл бочку с сакэ прямо перед посланником, выпил три больших чаши сам и дал одну посланнику. Затем Таканобу ответил на его вопросы и отправил его об­ратно во вражеский лагерь.

 

 

* * *

Такаги Акифуса выступил против клана Рюдзодзи, а затем попросил защиты у Маэда Иё, который приютил его. Акифуса был воином безупречной доблести и известным мастером меча. Ему прислуживали Ингадзаэмон и Фудодзаэмон. Они были сами под стать Акифуса и не покидали его ни днем, ни ночью.

Случилось так, что господин Таканобу послал Иэсада убить Акифуса. И вот однажды, когда Акифуса сидел на веранде, а Ингадзаэмон мыл ему ноги, Иэсада подскочил к Акифуса сзади и отрубил ему голову. Не успела его голова упасть, Акифуса вы­хватил свой короткий меч и повернулся, чтобы нанести ответный удар, но при этом случайно отрубил голову Ингадзаэмону. Обе головы вместе упали в таз для мытья ног. Затем голова Акифуса поднялась среди со­бравшихся. Это произошло потому, что Акифуса владел какими‑то магическими знани­ями.

 

 

* * *

Священник Таннэн любил говорить в своих проповедях:

«Монах не может достичь совершенства на буддийском Пути, если он не проявляет сострадание вовне и не развивает смелость внутри. Воин не может быть слугой, если он не проявляет смелость вовне и не таит в сердце столько сострадания, что оно готово разорвать грудь. Поэтому монах должен учиться смелости у воина, а воин – состраданию у монаха.

Я много лет странствовал и встречал много мудрых людей, но никогда не находил средства достижения знания. Поэтому вся­кий раз, когда я узнавал о смелом человеке, я отправлялся к нему, с какими бы труд­ностями ни было сопряжено путешествие. Я ясно понял, что предания о Пути Самурая помогают постигать буддизм. Воин, к при­меру, может с оружием в руках ворваться во вражеский лагерь и сделать это оружие своей силой. Может ли монах с четками в руках броситься под копья и мечи, воору­жившись лишь своим смирением и состра­данием? Если у него нет смелости, он не сдвинется с места. Это подтверждается еще и тем, что священник, раздающий благово­ния на великой службе в честь Будды, дрожит от страха. А все потому, что у него нет смелости.

Такие вещи, как возвращение человека с того света или спасение из ада всех живых существ, возможны только тогда, когда есть смелость. Но монахи наших дней заботятся лишь о том, чтобы быть благочестивыми, и поэтому среди них нет тех, кто прошел по Пути до конца. Более того, среди воинов есть тщедушные люди, которые прикрываются буддизмом. Здесь есть о чем сожалеть. Тот, кто учит буддизму молодых самураев, совершает великую ошибку. Дело в том, что после этого они будут видеть вещи двояко. Но человек, который не направляет свои усилия в одном направлении, ничего не достигает. Буддизм под стать изучать стари­кам, которые ушли в отставку. Но если воин может двадцать четыре часа в день без устали нести на одном плече преданность и чувство долга, а на другом – смелость и сострадание, он будет самураем.

В своих утренних и вечерних молитвах и в течение дня он должен повторять имя своего господина. Для него оно ничем не отличается от имени Будды и от священных слов. Более того, таким образом он будет в гармонии с божествами, которые покровительствуют его семье. От этого зависит судь­ба человека. Сострадание напоминает мать, которая питает свою судьбу. Прошлое и настоящее дает нам много примеров бес­славной смерти выдающихся воинов, кото­рые были смелыми, но не имели сострада­ния».

 

 

* * *

Однажды в разговоре с господином Набэсима Наохиро слуга сказал:

– Здесь нет людей, на которых хозяин мог бы полностью положиться. Хотя я ничтожный человек, я один готов отдать за вас свою жизнь.

Говорят, что, услышав эти слова, госпо­дин Наохиро разгневался и воскликнул:

– Среди наших слуг нет ни одного че­ловека, который дорожил бы своей жизнью! Все они слишком высокомерны! – И он eдарил бы слугу, если бы присутствовавшие не уволокли его.

 

 

* * *

Однажды, когда основатель семьи Тиба мастер Танэсада плыл по морю на остров Сикоку, разыгралась буря, и корабль был поврежден. Он не утонул только потому, что несколько существ «морское ухо» со­брались вместе и закрыли собой пробоину в днище. С тех пор ни сам Тиба, ни его родственники и слуги никогда не ели «мор­ское ухо». Говорят, что когда один из них невзначай съел «морское ухо», его тело пок­рылось нарывами в форме «морского уха».

 

 

* * *

Во время падения замка Арима, на двад­цать восьмой день осады, в окрестности внутренней цитадели на дамбе между по­лями сидел Мицусэ Гэнбэй. Накано Сигэтоси, проходя мимо, спросил у него, почему он сидит в этом месте. Мицусэ ответил:

– У меня болит живот, и я не могу идти дальше. Я послал свою группу вперед, но она оказалась без предводителя. Пожа­луйста, прими на себя командование.

Поскольку об этом рассказал посторон­ний наблюдатель, Мицусэ был признан трусом, и ему было велено совершить сэппуку.

В древности боль в животе называлась «зелье тщедушных», потому что она приходила внезапно и лишала человека воз­можности двигаться.

 

 

* * *

Во времена смерти господина Набэсима Наохиро господин Мицусигэ запретил слугам Наохиро совершать цуйфуку. Его по­сланец прибыл в дом Наохиро и объявил об этом, но слуги Наохиро не могли согла­ситься с этим. Среди них слово взял молодой Исимару Унэмэ, позже названный Сэйдзаэмоном:

– Мне, самому молодому, говорить не подобает, но я думаю, что слова господина Кацусигэ звучат мудро. Как самурай, вос­питанный хозяином с молодых лет, я был полностью готов совершить цуйфуку. Но, услышав распоряжение господина Кацусигэ и ни на миг не сомневаясь в его дально­видности, я, что бы ни делали другие, от­казываюсь от мысли о цуйфуку и перехожу в услужение наследнику хозяина.

Услышав эти слова, другие последовали его примеру.

 

 

* * *

Однажды господин Масайэ играл в сиги с господином Хидэёси, а другие даймё наблюдали за ними. Когда игра подошла к концу, господин Масайэ встал, но его ноги затекли, и он не мог ходить. Он удалился из комнаты ползком, под общий смех собравшихся. Поскольку господин Масайэ был высокого роста и тучный, передвигаться, стоя на коленях, ему было трудно. После этого он решил, что ему больше не стоит появляться в присутственных местах, и начал слагать с себя обязанности.

 

 

* * *

Накано Уэмонносукэ Тадааки был убит двенадцатого дня восьмого месяца шестого года Эйроку во время сражения войск гос­подина Гото и господина Хирай близ Суко на острове Кабасима в провинции Кисима. Когда Уэмонносукэ отправлялся на фронт, он обнял в саду своего сына Сикибу, позже названного Дзинъэмоном, и хотя тот был еще очень молод, сказал ему:

– Когда вырастешь, заслужи славу на Пути Самурая!

Когда сыновья Ямамото Дзинъэмона бы­ли детьми, он брал их на руки и говорил:

– Растите и становитесь богатырями, чтобы служить своему хозяину. – Потом он добавлял для присутствовавших: – Их уши должны слышать об этом, хотя, по своей малости, они еще не могут этого по­нять.

 

 

* * *

Когда Сахэй Киёдзи, законный сын Огава Тосикиё, умер в молодости, нашелся один молодой слуга, который поскакал в храм и совершил сэппуку.

 

 

* * *

Когда Таку Нагато‑но‑ками Ясуёри скон­чался, Кога Ятаэмон сказал, что ничем не может отблагодарить хозяина за его добро­ту, и совершил цуйфуку.