Из тайных записей графа Сен‑Жермена

Глава тринадцатая

 

Я мягко приземлилась вовнутрь собственной юбки, но встать не получалось. Казалось, что ноги вдруг стали мягкими, я дрожала всем телом, а от страха зуб на зуб не попадал.

– Вставай! – Гидеон протянул мне руку. Шпагу он снова засунул за пояс. На ней запеклась кровь. Глядя на это, я содрогнулась от ужаса. – Пойдём, Гвендолин! Люди смотрят.

Наступил вечер, давно потемнело, но мы оказались в кругу света, потому что приземлились прямо под фонарём. Какой‑то человек в спортивном костюме размеренно бежал по парку. Он окинул нас изумлённым взглядом.

– Говорил я тебе или нет, чтобы ты сидела в карете? Говорил? – Я не отреагировала, поэтому Гидеон потянул меня за руку и помог встать. Лицо его было совершенно белым.

– Это было невероятно легкомысленно и… очень… опасно… и… – он перевёл дух и выразительно глянул на меня, – и чертовски смело.

– Я думала, что почувствую, если попаду в ребро, – сказала я, стуча зубами. – Я и не знала, что это такое чувство, будто… будто разрезаешь торт. Что, у него костей не было, что ли?

– Наверняка были, – сказал Гидеон. – Но нам повезло и ты попала как раз куда‑то между ними.

– Он умрёт?

Гидеон пожал плечами.

– Если это была чистая работа, то нет. Но хирурги в восемнадцатом веке не такие профи, как ребята из Анатомии Грей.

Чистая работа? Что это ещё за слова? Как же я могла? Кажется, я только что убила человека!

От подобных мыслей у меня снова подкосились ноги. Но Гидеон крепко вцепился в мою руку.

– Пойдём, нам надо попасть обратно в Темпл. Там нас уже заждались.

Кажется, Гидеон понимал, в каком именно уголке парка мы оказались, потому что он целеустремлённо тащил меня куда‑то на дорогу мимо двух дамочек. Те неспешно выгуливали собак и провожали нас любопытными взглядами.

– Пожалуйста, прекрати стучать зубами. Это звучит жутковато, – сказал Гидеон.

– Я убийца, – сказала я.

– Ты о самообороне когда‑нибудь слышала? Ты защитила сама себя. То есть, на самом деле, меня, если быть точным.

Он криво улыбнулся. В моей голове вмиг пронеслись все те обидные выражения, которые я наговорила ему всего час тому назад.

– Это было вовсе не обязательно, – сказал он.

– Ах, вот как! Не обязательно! А что с твоей рукой? Никак, кровь?

– Это не страшно. Доктор Уайт мне поможет.

Некоторое время мы шли молча. Прохладный вечерний воздух явно шёл мне на пользу: пульс постепенно пришёл в норму, зубы тоже больше не стучали.

– У меня прямо сердце остановилось, когда я вдруг увидел тебя там, – наконец произнёс Гидеон. Он отпустил мою руку.

Кажется, он почувствовал, что я уже сама смогу удержаться на ногах.

– А почему у тебя не было пистолета? – набросилась я на него. – Вот у того, другого, был!

– Даже два, – сказал Гидеон.

– Почему же он ими не воспользовался?

– Он воспользовался. Первой пулей застрелил бедолагу Уилбура, а вторая пуля чудом пролетела мимо меня.

– Но почему он не выстрелил ещё раз?

– Потому что у каждого пистолета только одна пуля, глупышка, – сказал Гидеон. – Практичное маленькое огнестрельное оружие, которое ты видела в «Джеймсе Бонде», ещё не изобрели.

– Но ведь сейчас ‑то его уже изобрели! Почему ты не берёшь с собой в прошлое нормальный пистолет, а таскаешься с какой‑то дурацкой шпагой?

– Я тебе не наёмный убийца, – сказал Гидеон.

– Но это ведь… как так… должно же быть хоть какое‑то преимущество, когда прилетаешь из будущего? А, вот мы где!

Мы оказались возле Эпсли‑хауса, у выхода из Гайд‑парка. Дамочки с собаками, спортсмены и простые прохожие смотрели на нас во все глаза.

– Давай вызовем такси до Темпла, – сказал Гидеон.

– У тебя при себе есть деньги?

– Нет, конечно!

– У меня с собой телефон, – сказала я и выловила его из своего декольте.

– А‑а‑а, вот что за серебряная шкатулка! Я подозревал! Ты глу… дай сюда!

– Эй! Это моё!

– Да? Может, ты и номер знаешь, по которому я собрался звонить?

Гидеон поднёс телефон к уху.

– Прошу меня простить, дорогая моя, – какая‑то старушка потянула меня за рукав. – Не могу удержаться от вопроса: вы, случайно, не из театра?

– Э‑э‑э… да, – сказала я.

– Ах, так я и думала, – старушка еле‑еле удерживала на поводке свою таксу. Та изо всех сил тянула хозяйку к другой собаке, на пару метров вперёд. – Наряд выглядит очень правдоподобно. Так сумеет пошить лишь талантливый костюмер. Знаете, я ведь тоже много шила, когда была молодой… Полли! Перестань вырываться!

– Они сейчас заберут нас, – сказал Гидеон и отдал мне телефон. – Мы пройдёмся до Пикадилли.

– Где же можно вас увидеть? На какой сцене вы блистаете? – спросила старушка.

– Ну… вы знаете… к сожалению, сегодня вечером был последний спектакль в этом сезоне, – сказала я.

– Ах, как жаль.

– Да. Мне тоже.

Гидеон потянул меня дальше.

– До свидания.

– Я не представляю, как те мужчины смогли нас выследить. И по какому такому приказу Уилбур повёз нас в Гайд‑парк. У нас просто не было времени на то, чтобы добираться окольными путями, – Гидеон на ходу разговаривал сам с собой.

Здесь, на улице, мы смотрелись ещё более эффектно, чем в парке.

– Ты со мной разговариваешь?

– Кто‑то знал, что мы будем там. Но откуда? Как это могло случиться?

– Уилбур… его единственный глаз был… – вдруг меня охватил страшный приступ тошноты.

– Что с тобой?

Меня скрутило, и я присела на корточки у обочины.

– Гвендолин, хватит! Нам нужно дойти вот туда! Просто глубоко вдохни, и всё пройдёт.

Я остановилась. Хватит, так хватит.

– Пройдёт? – мне гораздо больше хотелось закричать, но я старалась говорить очень медленно и отчётливо.

– А пройдёт ли то, что я только что убила человека – это пройдёт? То, что сегодня вся моя жизнь пошла коту под хвост – это пройдёт? То, что высокомерный, длинноволосый трус, который пиликает на скрипочке и носит шёлковые чулочки, постоянно мной помыкает – это пройдёт? Если тебе интересно, от всего этого меня тошнит. И, если тебе интересно, от тебя самого меня тоже – тошнит!

Последнее предложение я произнесла немного визгливо, но это ничего. Вдруг я заметила, насколько мне полегчало, когда я выговорилась. Впервые за этот день я чувствовала себя по‑настоящему свободной. Тошнота вдруг тоже отступила.

Гидеон пялился на меня такими ничего не понимающими глазами, что, не будь я так растеряна, обязательно бы рассмеялась.

Ха! Наконец‑то и ему досталось!

– А сейчас я хочу домой, – я старалась достойно закрепить свой триумф.

К сожалению, мне это не совсем удалось, потому что при мысли о моей семье губы опять начинали дрожать. Я почувствовала, как глаза наполняются слезами.

Чёрт, чёрт, чёрт!

– Ну всё, хватит уже, – сказал Гидеон.

Его неожиданно мягкий голос разбил всё моё самообладание.

Слёзы градом покатились из глаз.

– Эй, Гвендолин, мне правда жаль, – Гидеон подошёл совсем близко, взял меня за плечи и прижал к себе. – Я‑то, идиот, совершенно не подумал о твоих чувствах, – бормотал он куда‑то мимо моего уха. – Помню, как у меня самого кошки скребли на душе, когда я только начинал прыгать. Ну и пусть я со шпагой, пусть и скрипка тоже…

Он нежно погладил меня по голове.

Я всхлипнула ещё громче.

– Ну не плачь, – сказал он беспомощно, – всё в порядке.

Но ничто не было в порядке. Всё было ужасно. Жуткая погоня сегодня ночью, когда меня посчитали воровкой, кошмарные глаза Ракоци, граф со своим ледяным голосом и рукой, которая пыталась меня задушить. И наконец, бедный Уилбур, и этот мужчина, в спину которого я вонзила шпагу. В довершение всего оказалось, что я ничего не могу доказать Гидеону. Я даже не могу высказать своё мнение так, чтобы при этом не расплакаться и чтобы ему не приходилось меня утешать. Я вырвалась из его объятий.

О Господи! И что я себе только думала! А ну‑ка соберись, плакса! Я смущённо размазывала слёзы по всему лицу.

– Вот, возьми, пожалуйста, – сказал он, и с улыбкой вытянул лимонно‑жёлтый платок с оборками из своего кармана. – В восемнадцатом веке одноразовые платочки ещё не изобрели. К сожалению. Но давай я отдам тебе этот. Насовсем.

Только я потянулась за платком, как перед нами остановился чёрный лимузин. В машине нас ждал мистер Джордж. Его лысина была усыпана капельками пота. Когда я увидела, кто нас встречает, все мои неспокойные мысли вдруг угомонились.

Осталась лишь смертельная усталость.

– Мы чуть с ума не сошли от волнения, – сказал мистер Джордж. – О боже мой, Гидеон, что с твоей рукой? Ты истекаешь кровью! А Гвендолин отчего в таком виде? Она ранена?

– Лишь очень измучена, – коротко ответил Гидеон. – Мы отвезём её домой.

– Сожалею, но не получится. Мы должны осмотреть вас обоих. А твою рану нужно как можно скорее показать врачу.

– Кровь давно уже остановилась. Это просто царапина, правда. Гвендолин хочет домой.

– Она, наверное, ещё не достаточно долго проэлапсировала. Ведь завтра она должна пойти в школу и…

Голос Гидеона снова наполнился высокомерием и уверенностью, но на этот раз они были адресованы не мне.

– Мистер Джордж, она отсутствовала три часа. Этого точно хватит на последующие восемнадцать часов.

– Может и хватит, – сказал мистер Джордж, – но это противоречит правилам. Кроме того, нам нужно знать, как…

– Мистер Джордж!

Он сдался, отвернулся и постучал в кабину водителя.

Стекло с гудением опустилось.

– Поезжайте направо по Беркли‑стрит, – сказал он. – Мы сделаем небольшой крюк. Бурдон‑плейс, 81.

Я облегчённо вздохнула, когда машина заехала на Беркли‑стрит.

Мне наконец‑то можно было домой. К маме.

Мистер Джордж пристально оглядел меня. Его сострадательный взгляд будто говорил, что никогда в жизни он не видел более жалкого зрелища, чем я сейчас.

– Что же там произошло, во имя всего святого?

Свинцовая усталость не отступала.

– В Гайд‑парке на нашу карету напали трое незнакомцев, – сказал Гидеон. – Кучера застрелили.

– Какой кошмар, – сказал мистер Джордж. – Я не очень понимаю, о чём речь, но всё подтверждается.

– Как так?

– Запись от 14 сентября 1782 года. Адепт второго уровня Джеймс Уилбур был найден мёртвым в Гайд‑парке. Пистолетным выстрелом ему снесло пол‑лица. Так и не удалось выяснить, кто совершил это преступление.

– Вот мы‑то и выяснили, – сказал Гидеон с ухмылкой. – То есть, я видел убийцу. Но имени его я не знаю.

– А я этого убийцу заколола, – сказала я металлическим голосом.

– Что?

– Она вонзила ему шпагу в спину, – сказал Гидеон. – С разбега. Но убила она его или нет, мы точно не знаем.

Голубые глаза мистера Джорджа округлились.

– Она… что?

– Их было двое на одного, – пробормотала я. – Не могла же я сидеть и ждать неизвестно чего.

– Вообще‑то трое на одного, – поправил меня Гидеон. – Одного уложил я. Я же сказал, оставайся в карете, что бы ни случилось.

– Мне показалось, что ты долго не продержишься, – сказала я, не глядя на него.

Гидеон молчал.

Мистер Джордж переводил взгляд с меня на Гидеона и качал головой.

– Это какое‑то наваждение! Твоя мать меня убьёт, Гвендолин! Ведь предполагалось, что ты будешь в полной безопасности. Знакомство с графом должно было состояться в нашем же доме. Любой риск совершенно исключён. Ни секунды в опасности. А вместо этого ты проехала через полгорода, на вас напали какие‑то разбойники… Гидеон, во имя всего святого! Что ты себе думал?

– Все бы закончилось хорошо, если бы кто‑то нас не предал, – Гидеон раздражённо нахмурился. – Кто‑то знал о нашем визите. Кто‑то, кто имел власть над Уилбуром и отдал ему приказ везти нас в парк.

– Но зачем кому‑то хотеть вашей смерти? И кто мог знать, что вы прибудете именно в тот день? Никакой логики, – мистер Джордж покусывал нижнюю губу.

– О, вот мы и на месте.

Я подняла глаза. Это действительно был наш дом. Во всех окнах горел свет.

Где‑то там наверху меня ждала мама. И моя кровать.

– Спасибо, – сказал Гидеон.

Я повернулась к нему.

– За что?

– Может… может, я бы и правда не продержался, – сказал он. По его лицу скользнула кривая улыбка. – Я считаю, ты действительно спасла мою дурацкую шкуру.

О… Я даже не знала, что ответить. И лишь глядела на него во все глаза. Вдруг я почувствовала, что моя губа снова предательски задрожала. Гидеон быстро достал из кармана свой кружевной платочек, на этот раз я его приняла.

– Лучше вытри всё лицо, а то твоя мама подумает, будто ты ревела ревмя, – сказал он.

В любой другой ситуации я бы рассмеялась, но только не сейчас. Сейчас стольких усилий стоило не расплакаться.

Водитель открыл дверцу, и мистер Джордж вышел из машины.

– Я провожу её до дверей, Гидеон, это займёт всего минуту.

– Спокойной ночи, – выдавила я.

– И тебе, – сказал Гидеон и улыбнулся. – Увидимся завтра.

 

– Гвен! Гвенни! – Кэролайн изо всех сил трясла меня за плечо. – Если ты сейчас же не встанешь, то точно опоздаешь в школу.

Я сердито натянула одеяло на голову. Просыпаться не хотелось. Ещё во сне я точно знала, что ужасные воспоминания окружат меня, как только улетучится эта прекрасная полудрёма.

– Я не шучу, Гвенни! Уже пятнадцать минут восьмого!

Тщетно я закрывала глаза. Было слишком поздно. Воспоминания атаковали моё сознание как… э‑э‑э… Аттила этих… э‑э‑э… вандалов?

В истории я действительно была полный ноль. Перед моим внутренним взором пролетели события последних двух дней. Они походили на остросюжетный фильм.

Я не помнила лишь одного – как очутилась в кровати. Воспоминания обрывались на том моменте, когда мистер Бернхард открыл дверь.

 

– Добрый вечер, Гвендолин. Добрый вечер, мистер Джордж, сэр.

– Добрый вечер, мистер Бернхард. Я привёл домой Гвендолин немного раньше, чем предполагалось. Пожалуйста, передайте от меня привет леди Аристе.

– Разумеется, сэр. Хорошего вечера, сэр, – выражение лица мистера Бернхарда оставалось как всегда непроницаемым и после того, как он закрыл дверь за мистером Джорджем.

– Красивое платье, мисс Гвендолин, – сказал он немного погодя. – Вторая половина восемнадцатого века?

– Кажется, да.

Я так устала. Мне хотелось свернуться калачиком прямо на ковре в прихожей и отключиться до утра.

Никогда ещё я не радовалась своей кроватке так, как в тот вечер.

Я боялась только одного: что по дороге на четвёртый этаж я ненароком попадусь на глаза тёте Гленде, леди Аристе или Шарлотте. И что те начнут потчевать меня упрёками, насмешками и вопросами.

– К сожалению, господа поужинали без вас. Но я вам кое‑что припас.

– О, это очень мило с вашей стороны, мистер Бернхард, но я хочу только…

– Спать? – сказал мистер Бернхард, и по его лицу скользнула озорная улыбка. – Предлагаю вам сразу же направиться в спальню. Все дамы в музыкальной комнате. Поэтому вас никто не услышит. Только крадитесь тихо, как мышка. Я дам знать вашей матери и передам вам ужин прямо наверх, в спальню.

Я слишком устала, чтобы удивиться его заботе и обходительности. Пробормотав: «Большое спасибо, мистер Бернхард», я поднялась наверх. Ужин и разговор с мамой я помню смутно, потому что в это время я почти засыпала. Совершенно точно, что жевать я была уже не в состоянии. Хотя, кажется, мистер Бернхард принёс мне суп.

 

– О! Какая красота! – Кэролайн обнаружила платье, которое висело на спинке стула вместе с кружевным нижним бельём. – Ты прихватила его с собой из прошлого?

– Нет, мне его дали ещё до того, – я поднялась на локти. – Мама вам обо всём рассказала?

Кэролайн кивнула.

– Много рассказывать ей не пришлось. Тётя Гленда так возмущалась, что теперь, наверное, даже соседи в курсе. Она такого наговорила: будто наша мама – ужасная обманщица, и что она украла у Шарлотты ген путешественника во времени.

– А что Шарлотта?

– Заперлась в своей комнате и просидела там весь вечер, как тётя Гленда её не умоляла. Тётя Гленда кричала, что теперь жизнь Шарлотты пошла под откос. И во всём виновата мама. Бабушка сказала, что если тётя Гленда сейчас же не выпьет таблетку, она будет вынуждена вызвать врача. А бабушка Мэдди в перерывах вставляла что‑нибудь об орле, сапфире, рябине и часах с башни.

– Ужасное, должно быть, зрелище, – сказала я.

– Ужасно увлекательное, – сказала Кэролайн. – Ник и я страшно рады, что ген у тебя, а не у Шарлотты. Я верю, что ты всё можешь так же хорошо, как и она. Хотя тётя Гленда говорит, что мозг у тебя как горошина, а ноги – обе левые. Она такая противная, – Кэролайн провела рукой по блестящей ткани корсета. – Может, примеришь его после школы? Хочется на тебя в нём поглядеть!

– Ясное дело, – сказала я. – Можешь тоже надеть, если хочешь.

Кэролайн захихикала.

– На меня оно великовато, Гвенни! А тебе действительно пора вставать, не то останешься без завтрака.

Только оказавшись под душем, я окончательно проснулась. Пока я мыла голову, мысли мои невольно возвращались к событиям вчерашнего вечера, а точнее, к событиям тридцати минут (приблизительно), которые я, воя и причитая, провела в объятиях Гидеона.

Я вспомнила, как он притянул меня к себе и гладил по волосам. Я была так расстроена, что даже не подумала, как близко мы вдруг оказались. Из‑за такой вот собственной неосмотрительности мне стало совсем стыдно. Подобные нежности явно были не в его стиле (даже если он просто решил проявить сочувствие). И это как назло случается в тот момент, когда я так твёрдо настроилась презирать Гидеона до конца своих дней!

– Гвенни! – Кэролайн постучала в дверь ванной. – Давай выходи! Хватит уже там сидеть!

И то правда. Мне действительно уже пора. Надо снова выходить туда, к этой странной новой жизни, которая в один миг стала моей. Я закрутила кран с горячей водой. Меня обдала холодная струя. Под таким бодрящим душем следы усталости исчезли, как не бывало. Моя школьная форма осталась в швейной мастерской мадам Россини, а две блузки валялись в стирке. Поэтому пришлось надеть запасной костюм, хотя он стал уже немного узковат.

Блузка натянулась на груди, а юбка была чуточку коротковатой. Какая разница. Тёмно‑коричневые школьные туфли тоже остались в Темпле, поэтому я откопала чёрные кроссовки. Хотя, вообще‑то, в спортивной обуви ходить в школу запрещалось.

Но не станет же директор Гиллс именно сегодня устраивать рейд по классам и выискивать тех, кто одет не по уставу. Посушить волосы феном я не успевала. Поэтому я, как могла, вытерла их полотенцем и расчесала. Мокрые и скользкие, они липли к плечам. От белых локонов, которые уложила мне вчера мадам Россини, не осталось и следа.

Некоторое время я вглядывалась в собственное отражение в зеркале. Выспавшейся меня не назовёшь. Но вообще выглядела я намного лучше, чем ожидала. Я нанесла немножко маминого крема против морщин на лоб и щёки. Никогда не рано начать заботиться о своей коже – так говорила мама.

Я бы с удовольствием обошлась без завтрака, но рано или поздно всё равно придётся встретиться с Шарлоттой и тётей Глендой. А так я быстренько и безболезненно проскочу через это испытание.

Их голоса были слышны уже на лестнице. О том, что все уже на месте можно было догадаться, даже не заходя в столовую.

– Эта большая птица – символ несчастья, – послышался голос бабушки Мэдди.

Вот‑те на! Бабушка Мэдди никогда не вставала раньше десяти. Очень уж она любила поспать подольше. Зачем существуют на свете завтраки, оставалось для неё загадкой.

– Послушайте же меня, наконец!

– Мэдди, ну посуди сама! Чем нам поможет твоё видение? Мы уже выслушали тебя, по меньшей мере, раз десять.

– Точно, – сказала тётя Гленда. – Если я ещё хоть раз услышу про сапфир в форме яйца, то закричу.

– Доброе утро, – сказала я.

Последовало короткое молчание. Все таращились на меня, как на клонированную овечку Долли.

– Доброе утро, дитя моё, – нарушила молчание леди Ариста. – Надеюсь, тебе хорошо спалось.

– Да, просто великолепно, спасибо. Я так устала вчера.

– Конечно, слишком большая нагрузка для такой, как ты, – брезгливо пробормотала тётя Гленда.

Это была правда. Я плюхнулась на своё место, напротив Шарлотты, которая, должно быть, так и не притронулась к своему бутерброду. Она смотрела на меня так, будто я одним своим видом испортила ей аппетит.

Но что это? Мама и Ник заговорщицки мне улыбнулись, а Кэролайн пододвинула миску с хлопьями и молоко. С другого конца стола мне приветливо кивнула бабушка Мэдди в своём розовом халате.

– Ангел мой! Как я рада тебя видеть! Ты, наконец, поможешь нам разобраться. Весь это сумасшедший дом вчера совершенно сбил нас с толку. Гленда припомнила старую историю, как Люси сбежала с этим красавчиком де Виллером. Я никогда не понимала, зачем поднимать вокруг детей такой шум. Ну, пустила их Грейс к себе на пару дней, ну и что с того? Я думала, всё уже в прошлом. Но нет, только эта история поросла травушкой, как пришёл верблюд и сожрал муравушку.

Кэролайн захихикала. Она наверняка вообразила в роли верблюда тётю Гленду.

– Это тебе не сериал, тётя Мэдди, – прошипела тётя Гленда.

– И слава Богу, – сказала бабушка Мэдди. – В таком сериале я бы запуталась безнадёжно.

– Всё же так просто, – сказала Шарлотта холодно. – Все думали, что ген у меня, а на самом деле выяснилось, что он у Гвендолин.

Она отставила свою тарелку и встала из‑за стола.

– Посмотрим, как она справится.

– Шарлотта, постой! – но тётя Гленда не смогла удержать Шарлотту и та выскочила из комнаты. Прежде чем побежать ей вслед, тётя Гленда строго глянула на маму. – Постыдилась бы, Грейс!

– Страшная женщина, – сказал Ник.

Леди Ариста глубоко вздохнула.

Мама тоже вздохнула следом за ней.

– Гвендолин, мне пора на работу. Я договорилась с мистером Джорджем, он заберёт тебя сегодня после уроков. Ты отправишься на элапсацию в 1956 год, в безопасный подвал. Там ты сможешь в тишине сделать домашнее задание.

– Офигеть! – сказал Ник.

Я подумала так же.

– А после этого ты сразу же отправишься домой, – сказала леди Ариста.

– Вот и день пролетел, – сказала я. Неужели такими станут теперь мои будни? После школы на элапсацию в Темпл, там в дурацком подвале писать домашку, а потом домой на ужин. Какой кошмар!

Бабушка Мэдди тихо чертыхнулась, потому что рукав её халата угодил прямиком в повидло.

– В такое время надо ещё видеть десятый сон, я всегда говорила.

– Верняк, – сказал Ник.

Мама как обычно поцеловала его, Кэролайн и меня на прощание, а потом положила руку мне на плечо и тихо сказала:

– Вдруг тебе доведётся случайно увидеть моего папу, поцелуй его от меня.

Леди Ариста при этих словах вздрогнула. Она молча допила свой чай, затем посмотрела на часы и произнесла:

– Если вы хотите прийти в школу вовремя, поторопитесь.

 

– Когда вырасту, обязательно открою своё детективное агентство, – сказала Лесли. Мы прогуливали географию миссис Каунтер, закрывшись вдвоём в одной кабинке в девчачьем туалете. Лесли сидела на крышке унитаза, на коленях у неё лежала толстая папка. Я прислонилась к дверце кабинки, на которой от надписей ручкой и маркером живого места не осталось. «Дженни любит Адама», «Малкольм идиот», «Жизнь – дерьмо». И тому подобные изречения.

– Обожаю разгадывать тайны, это у меня в крови, – сказала Лесли. – Может, пойти на исторический факультет, чтобы изучать мифы и легенды? А потом я поступлю как Том Хэнкс в «Коде да Винчи». Внешность у меня, конечно, гораздо более привлекательная, и помогать мне будет кто‑нибудь крутой.

– Да, так и сделай, – сказала я. – Это то, что нужно. Пока я буду весь остаток своей жизни зависать в 1956 году, в подвале без единого окошка.

– Всего по три часа в день, – сказала Лесли. Она была уже в курсе последних новостей. У меня складывалось впечатление, что во всех сложнейших перипетиях она разбиралась куда легче и быстрее, чем я.

Лесли выслушала всё до последней истории с тремя мужчинами в чёрном, и даже стерпела нескончаемый поток моих угрызений совести.

– Лучше ты защитишь себя сама, чем дашь кому‑то раскромсать тебя, как торт на блюде, – высказалась она.

Странно, но её слова успокоили меня гораздо лучше, чем все увещевания мистера Джорджа и Гидеона.

– Значит, ситуация такова, – сказала она наконец. – Пока ты занята домашкой в каком‑то подвале, ты, по крайней мере, можешь не попадаться на глаза никаким жутким графам, владеющим телекинезом.

Телекинез – таким словом Лесли обозвала способность графа душить человека, находясь при этом в отдалении от него. С помощью телекинеза, считала она, можно общаться друг с другом, не раскрывая при этом рта. Она пообещала сегодня же вечером разобраться в этом вопросе как следует. Весь вчерашний день и полночи ушло у неё на то, чтобы прошерстить Интернет в поисках информации о графе Сен‑Жермене и других персонажах.

От моих бурных благодарностей она лишь отмахнулась. По её словам, это доставило ей огромное удовольствие.

– Значит так, этот граф Сен‑Жермен – довольно неоднозначная историческая фигура, даже его дата рождения точно не известна. О его происхождении ходят легенды, – сказала она, и лицо её засветилось от восхищения. – Говорят, ему удалось остаться вечно молодым. Одни объясняют это магией, другие – здоровым питанием.

– Но он был старым, – сказала я. – Может, он хорошо сохранился, но старым он точно был.

– Так, потом эту теорию опровергли, – сказала Лесли. – Кажется, твой граф был удивительной личностью, потому что он фигурирует во многих романах. А для некоторых эзотерических школ он вообще стал кем‑то вроде гуру – посвящённым, хотя и не совсем понятно, что они имели в виду. Он был членом различных тайных обществ. Масонской ложи, ордена розенкрейцеров и ещё парочки организаций. Он был замечательным музыкантом, играл на скрипке и сочинял музыку. Он бегло говорил на дюжине языков. Некоторые утверждают также, что он – а теперь держись крепче – мог путешествовать во времени. Во всяком случае, он утверждал, что был свидетелем многих событий, которые случились задолго до его рождения.

– Угу, вполне возможно.

– Да. С ума сойти. Кроме того, он занимался алхимией. В Германии сохранилась настоящая башня для алхимических экспериментов графа и его учеников.

– Алхимия – это как‑то связано с философским камнем, да?

– Точно. И с магией. Философский камень каждый воспринимал по‑своему. Одни просто хотели в домашних условиях получать золото. Но потом короли и знать совсем с ума сошли от этой лженауки – они всё охотились за людьми, которые называли себя алхимиками, а те охотились за золотом. Из этих попыток добыть золото, кроме всего прочего, получился фарфор. Но чаще у алхимиков вообще ничего не получалось. Поэтому их частенько объявляли обманщиками и еретиками, кидали в темницу, или вообще чикали им голову с плеч.

– Сами виноваты, – сказала я. – Надо было внимательней слушать учителя на уроке химии.

– Но на самом деле алхимики хотели вовсе не золота. Это делалось только для отвода глаз. Философский камень часто используется как синоним бессмертия.

Алхимики думали, что если положить правильные ингредиенты – глаза жабы, кровь девственницы, волоски из кошачьего хвоста, ха‑ха, шутка, – да, так вот, если взять правильные ингредиенты и смешать их верным химическим способом, то в результате получается эликсир бессмертия. Сторонники графа Сен‑Жермена утверждали, что он знал этот рецепт и поэтому не старел. Некоторые источники указывают, что он умер в 1784 году в Германии. Но есть и другие источники со свидетельствами очевидцев, которые встречали его через несколько лет после 1784‑го живым и здоровым.

– Гм‑гм, – пробормотала я. – В то, что он был бессмертным, я не верю. Но, может, он хочет стать бессмертным? Вдруг это и есть тайна, скрытая за Тайной? Именно это случится, когда Круг замкнётся.

– Возможно. Но это только одна сторона медали. Её отстаивают горячие сторонники эзотерических тайных теорий. Они частенько подделывали данные в свою пользу. Критичные наблюдатели исходят из того, что мифы, которые витают вокруг графа Сен‑Жермена – большей частью выдумки чистейшей воды, богатая фантазия последователей и его собственные розыгрыши, – Лесли отбарабанила это так бегло и с таким энтузиазмом, что я не могла сдержать смех.

– Может, сходишь к мистеру Уитмену и попросишь его задать тебе реферат по этой теме? – предложила я. – Ты столько всего разузнала, что, наверное, можешь составить об этом книжку.

– Не думаю, что бельчонок оценит мои старания, – сказала Лесли. – Ведь он тоже всего лишь один из фанатов графа Сен‑Жермена. Он же хранитель, ему положено. Для меня он в этой истории совершенно чётко фигурирует как персонаж негативный. Я имею в виду графа Сен‑Жермена, а не бельчонка. Он угрожал тебе и душил тебя. А твоя мама предостерегала, чтобы ты держалась от него подальше. Она знает больше, чем прикидывается. И эта информация могла попасть к ней только от Люси.

– Я думаю, что все знают больше, чем прикидываются, – вздохнула я. – Во всяком случае, все знают больше, чем я. Даже ты!

Лесли засмеялась.

– Просто представь, что я – внешняя часть твоего собственного мозга. Граф всегда сгущал краски насчёт своего происхождения. Имя и титул, во всяком случае, он точно выдумал. Возможно, он внебрачный сын Марии‑Анны Нойбургской, вдовы испанского короля Карла Второго.

На роль отца претендентов много. Согласно другой теории, он был сыном трансильванского князя, который вырос при дворе последнего герцога из династии Медичи в Италии. Как бы там ни было, доказать ничего не возможно. Все беспомощны, как слепые котята. Но у нас‑то с тобой тоже есть теперь своя теория на этот счёт.

– Что, правда?

Лесли раздражённо нахмурилась.

– Ну конечно! Мы же теперь знаем, что один из его родителей наверняка из рода де Виллеров.

– Да? А откуда мы это знаем?

– Ах, Гвен! Ты же сама говорила, что первый путешественник во времени – де Виллер. Поэтому граф должен быть законным или незаконным членом семьи. Это тебе понятно? Или как? А то у его предков не было бы этой фамилии.

– Э‑э‑э… да, – сказала я неуверенно. Со всей этой наследственной петрушкой я ещё не особенно разобралась. – Но мне кажется, что в трансильванской теории тоже что‑то есть. Не может быть простым совпадением то, что этот Ракоци родом из Трансильвании.

– Я разузнаю все детали, – пообещала Лесли. – Т‑с‑с!

Дверь распахнулась, и кто‑то зашёл в туалет.

Она – по крайней мере, мы посчитали, что это она – зашла в соседнюю кабинку, чтобы пописать. Мы сидели тихо, пока она не ушла.

– Даже руки не помыла, – сказала Лесли. – Фи‑и‑и… Я рада, что не знаю, кто это был.

– Кажется, бумага кончилась, – сказала я. Ноги мои затекли. – Думаешь, нам влетит? Миссис Каунтер наверняка заметит, что нас не было. А если не заметит сама, то кто‑нибудь настучит.

– Да для миссис Каунтер все школьники на одно лицо. Что она там может заметить. С пятого класса она меня называет Лили, а тебя постоянно путает с Синтией. Точно тебе говорю! Нет‑нет, то, что мы тут разбираем, гораздо важней, чем урок географии. Ты должна быть подготовлена как нельзя лучше. Чем больше ты знаешь о своём противнике, тем лучше.

– Знать бы только, кто мой противник.

– Никому нельзя доверять, – сказала Лесли точь‑в‑точь как моя мама.

– Если бы мы были в каком‑нибудь фильме, тогда бы злодеем оказался тот, от кого меньше всего ожидаешь. Но поскольку мы не в фильме, я бы указала на того типа, который тебя душил.

– Но кто подослал к нам этих мужчин в Гайд‑парке? Граф? Да никогда в жизни! Гидеон ему нужен для того, чтобы собирать кровь остальных путешественников во времени.

– Да, ты права, – Лесли задумчиво покусывала нижнюю губу.

– Но, может, в этом фильме злодеев несколько. Люси и Пол тоже могут оказаться отрицательными героями. Украли же они хронограф. А кто этот человек в чёрном из дома номер восемнадцать?

Я пожала плечами.

– Сегодня утром он стоял там, как и обычно. Ты что, считаешь, он тоже прячет под плащом шпагу?

– Нет. Я думаю, что он – один их хранителей и поэтому простаивает там дни напролёт просто так, из принципа, – Лесли снова углубилась в содержимое папки. – О хранителях как таковых я найти ничего не смогла. Это, кажется, совсем засекреченная информация.

Но некоторые имена, из тех, которые ты назвала – Черчилль, Веллингтон, Ньютон, – можно встретить, читая про масонов. Значит, стоит исходить из того, что обе ложи что‑то связывает между собой. Об утонувшем мальчике Роберте Уайте я тоже ничего не нашла. Но в библиотеке можно заказать всё номера «Таймс» и «Обсервера» за последние сорок лет. Я уверена, что‑нибудь да обнаружится. Что там ещё? А, точно, рябина, сапфир и ворон. Значит так, всю эту эзотерическую дребедень можно трактовать как угодно, никаких достоверных источников я не нашла. Здесь надо больше опираться на факты, чем на весь этот балаган. Ты просто должна побольше выяснить. Прежде всего, о Люси и Поле, и о том, почему они украли хронограф. Им наверняка известно кое‑что, чего не знают всё остальные. Или не хотят знать. Или с чем они не согласны.

Дверь снова отворилась. Шаги на этот раз были тяжёлыми и энергичными. И они стремительно приближались к нашей кабинке.

– Лесли Хей и Гвендолин Шеферд! Вы сейчас же выйдете отсюда и вернётесь на урок!

Мы с Лесли смущённо молчали. Потом Лесли сказала:

– Вы знаете, это туалет для девочек, мистер Уитмен.

– Считаю до трёх, – сказал мистер Уитмен. – Раз, два…

На «три» мы сами открыли дверцу.

– Я занесу это в журнал, – сказал мистер Уитмен, глядя на нас, как рассерженный бельчонок. – Я очень разочарован. Прежде всего тобой, Гвендолин. Ты думаешь, раз ты заняла место своей кузины Шарлотты, ты сможешь делать и позволять себе всё, что угодно? Шарлотта никогда не пренебрегала школьными обязанностями.

– Да, мистер Уитмен, – сказала я. Такое властное поведение было совсем не в его стиле. Он мог казаться обворожительным и, в крайнем случае, язвительным.

– А сейчас – марш в класс.

– Откуда вы узнали, что мы тут? – спросила Лесли.

Мистер Уитмен не ответил. Он требовательно протянул руку к папке.

– А это я возьму на сохранение!

– О нет, пожалуйста, не надо, – Лесли прижала папку к груди.

– Лесли, отдай!

– Но она мне нужна для… для учёбы!

– Считаю до трёх…

На «два» Лесли, скрепя сердцем, отдала папку. Было так стыдно, когда мистер Уитмен втолкнул нас в кабинет географии. Миссис Каунтер, наверное, восприняла наш прогул как личную обиду, потому что остаток урока она вела себя так, будто нас в классе не было.

– Вы курили что‑то? – хотел знать Гордон.

– Нет же, дурень, – накинулась на него Лесли, – мы просто хотели поговорить спокойно.

– Вы прогуливали урок только затем, чтобы поговорить? – Гордон нарочито хлопнул себя по лбу. – Что тут скажешь! Девчонки!

– Теперь мистер Уитмен сможет просмотреть всю папку, – сказала я Лесли. – И тогда он узнает, тогда узнают хранители, что я обо всём тебе рассказала. А это явно запрещено.

– Да уж, – сказала Лесли. – Может, они пришлют мужчину в чёрном, чтобы убрать меня. Потому что я знаю кое‑что, о чём знать не положено…

Такая перспектива, казалось, её очень даже веселила.

– Ну а если они действительно на это пойдут?

– Тогда… я хотела купить тебе сегодня вечером газовый баллончик. Вот куплю сразу ещё один для себя, – Лесли похлопала меня по плечу. – Пойдём! Мы себя в обиду не дадим!

– Не дадим.

Я так завидовала умению Лесли оставаться оптимисткой в любой ситуации. Она всегда умела находить в любых вещах что‑нибудь хорошее. Если в них, конечно, было хоть что‑то хорошее.

 

~~~

 

 

Хроники Хранителей

 

От 14 августа 1949.

15.00–18.00.

Люси и Пол появились в моём кабинете для элапсации. Мы непринуждённо беседовали о реконструкции и застройке города. Невозможно поверить, что Ноттинг‑Хилл в их время станет одним из самых успешных и дорогих районов города. (Они называют это «стильный».)

Кроме того, они принесли мне список победителей всех чемпионатов в Уимблдоне с 1950 года.

Я пообещал положить выигрыш со ставок в фонд оплаты высшего образования моих детей и внуков. Кроме того, я подумываю о приобретении небольшой недвижимости в Ноттинг‑Хилле.

Чем чёрт не шутит.

 

Отчёт: Лукас Монтроуз, адепт третьего уровня.

 

 

Глава четырнадцатая

 

Уроки медленно тянулись к обеду, отвратительному, как и всегда (пирог и жаркое). Последним была химия. Потом нас наконец‑то отпустили домой. Я, в общем‑то, была бы не прочь снова завалиться спать. Шарлотта целый день нарочито меня не замечала. Когда я попыталась заговорить с ней на перемене, Шарлотта сказала:

– Если ты вдруг пришла извиниться – забудь!

– За что это я должна извиниться? – спросила я раздражённо.

– Ну, если ты даже не догадываешься…

– Шарлотта! Ну что я могу поделать, если не ты, а я унаследовала этот дурацкий ген!

Шарлотта прожгла меня насквозь гневным взглядом.

– Это не дурацкий ген, это дар. Нечто особенное. А в тебе он просто зря пропадает. Но ты ещё просто малявка, чтобы хоть приблизительно соображать, что к чему.

Затем она резко развернулась и пошла прочь.

– Скоро придёт в себя, – сказала Лесли, когда мы собирали портфели. – Ей просто надо свыкнуться с мыслью, что она больше никакая не особенная.

– Но ведь это так несправедливо, – сказала я. – Я же ничего ей не сделала.

– Честно говоря, да, – Лесли протянула мне свою расчёску. – Вот, возьми!

– Зачем?

Я послушно провела расчёской по волосам.

– И всё‑таки – зачем? – спросила я.

– Я просто хотела, чтобы ты выглядела привлекательно, когда снова встретишься с Гидеоном. Как хорошо, что тебе не обязательно пользоваться тушью для увеличения ресниц. Твои ресницы и так безумно длинные и чёрные.

Когда она вспомнила про Гидеона, я густо покраснела.

– Может, я его сегодня и вовсе не увижу. Они же решили заслать меня в 1956 год в подвал, чтобы я там делала домашку.

– Да, но, возможно, он направится туда же. Следом за тобой или немного раньше.

– Лесли, я не в его вкусе!

– Он не это имел в виду, – сказала Лесли.

– Нет уж, именно это!

– Ну и что с того? Мне кажется, на его мнение можно повлиять. В любом случае, он‑то в твоём вкусе.

Я открыла рот, но не придумала, что ответить и закрыла его снова. Отрицать не было смысла. Он действительно был в моём вкусе.

Хотя я бы с большим удовольствием притворилась, что это не так.

– Он понравился бы каждой нормальной девочке, – сказала я. – По крайней мере, его внешность – так точно. Но он постоянно действует мне на нервы, помыкает мною направо и налево. И вообще, он просто… просто ужасно…

– … прекрасный? – Лесли озарила меня любезной улыбкой. – Ты тоже такая, честное слово. Ты самая лучшая девчонка из всех, которых я знаю. Ну, может, за исключением меня! Ты, кстати, и сама можешь им неплохо покомандовать. А сейчас пошли. Я обязательно хочу посмотреть на лимузин, который тебя заберёт.

Джеймс холодно кивнул мне, когда я прошла мимо его арки.

– Погоди‑ка, – сказала я Лесли. – Я хочу кое‑что спросить у Джеймса.

Когда я остановилась, высокомерное выражение лица Джеймса исчезло, и он радостно мне улыбнулся.

– Я ещё раз обдумал наш последний разговор, – сказал он.

– Про поцелуи?

– Нет же! Про оспу. Вполне возможно, я всё же заразился тогда… Твои волосы сегодня так блестят. Очень красивая причёска.

– Спасибо, Джеймс. Можешь сделать для меня одно одолжение?

– Надеюсь, дело не касается поцелуев?

Я не могла не рассмеяться.

– Неплохая идея, – сказала я. – Но на этот раз речь идёт о светских манерах.

– Манерах?

– Ну да. Ты всё время бурчишь, что я им никак не научусь. И ты совершенно прав. Поэтому я хотела попросить тебя, чтобы ты показал мне, как правильно себя вести. В твоём времени. Как надо говорить, как делать реверанс, да всё подряд.

– … Как держать веер? Как танцевать? Как вести себя, если в зал входит принц‑регент?

– Точно!

– Да, я могу тебя этому научить, – сказал Джеймс.

– Ты просто замечательный, – сказала я и развернулась, чтобы идти дальше. – Да, вот ещё что. Джеймс! А ты умеешь фехтовать на шпагах?

– Само собой разумеется, – сказал Джеймс. – Не хотелось бы себя хвалить, но среди моих друзей я считался лучшим фехтовальщиком. Сам Гальяно говорит, что я настоящий самородок.

– Супер! – сказала я. – Ты настоящий друг.

– Ты хочешь, чтобы привидение научило тебя фехтовать? – Лесли следила за нашим разговором с нескрываемым любопытством. Конечно, она слышала только мою часть диалога.

– А привидение сможет вообще держать в руке шпагу?

– Посмотрим, – ответила я. – Во всяком случае, он в восемнадцатом веке как дома. Он ведь оттуда родом.

Гордон Гельдерман нагнал нас на лестнице.

– Ты снова разговаривала с аркой, Гвендолин. Я точно видел.

– Да, Гордон. Это моя любимая арка. Она обижается, когда я прохожу мимо и не здороваюсь.

– Ты вообще в курсе, что ты странненькая?

– Да, дорогой Гордончик. Я знаю. Но у меня, по крайней мере, голос нормального тембра.

– Это пройдёт.

– Было бы хорошо, если бы ты прошёл, – сказала Лесли.

– А‑а‑а, вы, наверное, опять хотите просто поговорить, – сказал Гордон. Он всегда был таким приставучим. – Понимаю. Вы ведь всего лишь пять уроков просидели за одной партой. Пойдём в кино сегодня вечером?

– Нет, – сказала Лесли.

– Да я всё равно не смогу, – сказал Гордон, следуя за нами по вестибюлю словно тень. – Мне же надо писать это тупое сочинение про перстни с печатками. Я уже говорил, что ненавижу мистера Уитмена?

– Да, всего лишь раз сто, – сказала Лесли.

Лимузин перед воротами школы я заметила прежде, чем мы вышли во двор. Сердце моё забилось быстрее.

Мне всё ещё было больно вспоминать события вчерашнего вечера.

– Вау, это ещё что за тачка? – Гордон тихонько присвистнул. – Кажется, слухи про то, что дочка Мадонны учится в нашей школе, подтверждаются. Она, конечно, записана под другим именем.

– Ну ясно, – сказала Лесли и зажмурилась, глядя на солнышко. – Именно потому её и забирает лимузин. Чтобы никто не заметил.

Вокруг лимузина уже собралась толпа. Синтия со своей подружкой Сарой тоже стояла на лестнице и пялилась на улицу.

Но их интересовал не сам лимузин, а кое‑кто мило беседовавший кое с кем справа от машины.

– Никогда бы не подумала, что эта зануда водится с парнями, – сказала Сара. – А тем более, с такими симпатичными.

– Может, это её двоюродный брат, – сказала Синтия. – Или даже родной.

Я схватила Лесли за руку. На нашем школьном дворе стоял Гидеон собственной персоной. Он был в совершенно обычной одежде, в джинсах и футболке. И он разговаривал с Шарлоттой.

Лесли сразу же его узнала.

– Я‑то думала, что у него длинные волосы, – укоризненно сказала она.

– Ну да, а какие же?

– Длинноватые, – сказала Лесли. – Это разные вещи. Он очень крутой.

– Он голубой, ставлю пятьдесят фунтов, что он голубой, – сказал Гордон. Он прислонился на моё плечо, чтобы лучше видеть, и выглядывал между мной и Синтией.

– О боже, он коснулся её! – сказала Синтия. – Он взял её за руку!

Улыбку Шарлотты было видно даже отсюда. Она улыбалась не очень‑то часто (не считая роли Моны Лизы). Но в такие моменты она выглядела так трогательно. У неё даже появились незаметные доселе ямочки. Гидеон, должно быть, тоже это заметил. Шарлотта явно не казалась ему «серой мышкой».

– Он гладит её по щеке!

О боже мой. Точно! Вид Шарлотты и Гидеона вместе больно кольнул меня. И дальше не замечать этого чувства было просто невозможно.

– Сейчас он её поцелует!

Всё мы затаили дыхание. И действительно, казалось, Гидеон вот‑вот поцелует Шарлотту.

– Но только в щёку, – Синтия облегчённо вздохнула.

– Это наверняка её двоюродный брат, ну ведь так же, Гвенни? Правда?

– Нет, – сказала я. – Никакие они не родственники.

– И он вовсе даже не голубой, – сказала Лесли.

– На что спорим? Ну, посмотри на его перстень!

Шарлотта одарила Гидеона ещё одной лучезарной улыбкой и летящей походкой направилась к воротам. Кажется, всё её скверное настроение как ветром сдуло.

Гидеон обернулся и посмотрел в нашу сторону. Хорошенькое зрелище его ожидало: четыре девчонки и Гордон, хихикают и выглядывают с лестницы.

Я знаю таких девочек, как ты.

Что и требовалось доказать. Ну и ладно.

– Гвендолин! – крикнул Гидеон. – Ну наконец‑то!

Синтия, Сара и Гордон дружно обомлели. Да и я, честно признаться, тоже. Только Лесли не так‑то легко было вывести из равновесия. Она легонько подтолкнула меня в спину.

– Давай‑ка скорее. Твой лимузин ждёт.

Спускаясь вниз по лестнице, я буквально спиной ощущала провожающие меня взгляды. Наверное, там все просто рты поразевали. Гордон так точно.

– Привет, – сказала я, подойдя к Гидеону. Больше я не могла издать ни звука. В лучах солнечного света его глаза казались ещё более глубокими, чем раньше.

– Привет, – он посмотрел на меня как‑то чересчур внимательно. – Как спалось?

– Нормально, – я застегнула куртку на груди. – Школьная форма немножко маловата.

Гидеон усмехнулся. Затем он перевёл взгляд на лестницу.

– Это что, твои подружки там, наверху? Мне кажется, одна из них вот‑вот сознание потеряет.

О боже.

– Это Синтия Дейл, – сказала я, даже не обернувшись. – У неё повышенный уровень эстрогена в крови. Если интересует, могу познакомить.

Гидеон улыбнулся ещё шире.

– Может, в другой раз. А сейчас – нам пора! У нас сегодня ещё много работы.

Он взял меня за руку (с лестницы раздался громкий визг) и провёл меня к лимузину.

– Я должна делать домашнее задание в 1956 году.

– Планы изменились, – Гидеон открыл передо мной заднюю дверцу (дружный писк с лестницы). – Мы проведаем твою пра‑прабабушку. Она очень просила, чтобы явилась именно ты, – рука Гидеона легла мне на спину, он помог мне забраться в машину (повторный писк с лестницы).

Я уселась на заднее сидение. Напротив появилось уже знакомое кругленькое лицо.

– Привет, мистер Джордж.

– Гвендолин, моя смелая девочка, как ты сегодня? – мистер Джордж и его лысина сияли почти одинаково ярко.

– Э‑хм, спасибо, хорошо, – я покраснела, подумав вдруг, какое, должно быть, жалкое впечатление я производила вчера вечером.

Хоть бы Гидеон обошёлся сегодня без своих колкостей.

Он вёл себя так, будто ничего не случилось.

– Что ты говорил о моей пра‑прабабушке? – поспешно спросила я. – Что‑то я не очень поняла.

– Да мы и сами не разобрались до конца, – вздохнул Гидеон.

Лимузин тронулся в путь. Я боролась с искушением поглядеть в заднее окошко на лица своих друзей.

– Маргарет Тилни, урождённая Гранд, она была бабушкой твоей бабушки Аристы и последней путешественницей во времени перед Люси и тобой.

Хранители без особых усилий смогли вписать её в хронограф после второго неконтролируемого прыжка во времени в 1894 году. Остаток своей жизни – а умерла она в 1944 – Маргарет Тилни успешно элапсировала с помощью хронографа. Хранители описывают её как особу дружелюбную и готовую к сотрудничеству, – мистер Джодж нервно потёр лысину. – Во время воздушной атаки Лондона во Второй мировой войне группа хранителей перевезла её вместе с хронографом в деревню, где она и скончалась. На момент смерти ей было шестьдесят семь лет, причиной смерти стало воспаление лёгких.

– Какая… грустная история, – я толком не понимала, зачем мне вся эта информация.

– Как тебе известно, Гидеон посетил в прошлом уже семерых из двенадцати путешественников во времени. Он взял у них кровь для второго, нового хронографа. Можно сказать, он посетил шестерых, если мы посчитаем близнецов за одного. Если прибавить ещё твою и его кровь, то не хватает всего лишь четырёх в Кругу Двенадцати. Опал, нефрит, сапфир и чёрный турмалин.

– Элани Бёргли, Маргарет Тилни, Люси Монтроуз и Пол де Виллер, – добавил Гидеон. – Нужно найти этих четверых и взять у них кровь, – да поняла же я, поняла, не такая уж я дурочка, какой, наверное, им кажусь.

– Вот именно. Мы не подозревали, что с Маргарет могут возникнуть какие‑нибудь трудности, – мистер Джордж откинулся на сидение. – С остальными – да, но с Маргарет Тилни для волнений не было совершенно никаких причин. Её жизнь буква к букве вписана в Хроники. Мы обладаем точнейшей информацией касательно того, где она находилась и что делала в каждый день своей жизни. Потому организовать встречу Маргарет и Гидеона не составило большого труда. Прошлой ночью он отправился в 1937 год, чтобы встретиться с Маргарет Тилни в нашем доме в Темпле.

– Правда? Прошлой ночью? А когда же ты спишь?

– Нам нужно было спешить, – сказал Гидеон. Он скрестил руки на груди. – Мы выделили на всю операцию только один час.

Мистер Джордж добавил:

– Но вопреки нашим ожиданиям, Маргарет отказалась дать кровь, после того, как Гидеон ввёл её в курс дела, – он посмотрел на меня выжидающе. Ой, кажется, они ждут, чтобы я что‑то сказала?

– Может… э‑э‑э… может, она просто не совсем поняла, что к чему, – ответила я. История казалась очень уж запутанной.

– Она прекрасно всё поняла, – Гидеон покачал головой. – Она знала ещё до моего прихода, что первый хронограф был украден, и что я попытаюсь взять её кровь для второго экземпляра.

– Но откуда она смогла узнать, что случится через много лет после её смерти? Она могла предвидеть будущее? – тут я вдруг поняла, что же произошло в этой истории с Маргарет Тилни. Кажется, я постепенно начинала думать как настоящая путешественница во времени. – Кто‑то успел побывать там до тебя и рассказать ей, да? – сказала я.

Гидеон кивнул.

– И уговорил её ни при каких обстоятельствах не сдавать свою кровь. Ещё более странным мне показался тот факт, что Маргарет вообще отказалась со мной говорить. Она позвала на помощь хранителей и требовала, чтобы они защитили её от меня.

– Но почему? – я задумалась. – Кажется, подозревать можно только Люси и Пола. Они путешествуют во времени и именно они не хотят, чтобы Круг Двенадцати замкнулся.

Мистер Джордж и Гидеон обменялись красноречивыми взглядами.

– После возвращения Гидеона перед нами оказалась настоящая загадка, – сказал мистер Джордж. – У нас действительно есть некое слабое предположение о том, что могло произойти. Но доказательств тому нет. Поэтому сегодня утром Гидеон снова отправился в прошлое и ещё раз посетил Маргарет Тилни.

– Оказывается, день у тебя был сегодня очень даже насыщенный, – я искала на лице Гидеона следы усталости, но не находила их. Напротив, он выглядел бодрым и готовым к действию. – Как, кстати, твоя рука?

– Нормально. Слушай внимательно, что рассказывает мистер Джордж. Это важно.

– На этот раз Гидеон отыскал Маргарет сразу же после её прыжка во времени в 1894‑м году, – сказал мистер Джордж. – Надо сказать, что это вещество или, как мы его называем, ген путешественника во времени, проявляется в крови только после первого прыжка. Граф Сен‑Жермен в своё время ставил множество опытов, чтобы выяснить этот факт. Тем самым он чуть не вывел из строя первый хронограф. Поэтому нет смысла брать кровь путешественников во времени в детские годы. Хотя в некоторых случаях это могло бы значительно облегчить нашу работу. Понимаешь?

– Да, – сказала я, на этот раз просто, чтобы поддержать мистера Джорджа.

– Гидеон встретился с Маргарет сегодня утром на её первой официальной элапсации. Сразу после первого неконтролируемого прыжка во времени она отправилась в Темпл. Там её готовили к тому, чтобы вписать в хронограф, но она неожиданно прыгнула во второй раз. Этот прыжок считается самым длинным неуправляемым прыжком, когда‑либо пережитым путешественником во времени. Он продолжался более двух часов.

– Мистер Джордж, не отвлекайтесь на детали, – попросил Гидеон, его голос дрожал от нетерпения.

– Да‑да, так о чём это я? Значит так, Гидеон посетил Маргарет во время её первой элапсации. Тогда он снова рассказал ей историю украденного хронографа и заверил, что со вторым хронографом всё изменится к лучшему.

– Ага! – громко перебила я. – Значит, Маргарет уже до того знала всю эту историю. Гидеон же сам ей всё рассказал.

– Да, так вполне могло бы произойти, – сказал мистер Джордж. – Но даже в тот раз юная Маргарет слышала эту историю уже не в первый раз.

– Значит, кто‑то побывал там до Гидеона. Люси и Пол. Они прыгнули в прошлое с помощью украденного хронографа и предупредили Маргарет Тилни. Она знала, что рано или поздно появится кто‑то, кто захочет взять у неё кровь.

Мистер Джордж ничего не ответил.

– А на этот раз она разрешила взять у неё кровь?

– Нет, – сказал мистер Джордж. – Она снова отказалась.

– Во всяком случае, в шестнадцать лет она не была такой упрямой, как в старости, – сказал Гидеон. – На этот раз мы смогли хотя бы немного побеседовать. И в конце концов Маргарет сказала, что если бы она с кем‑то и вела переговоры, так только с тобой.

– Со мной?

– Она назвала твоё имя. Гвендолин Шеферд.

– Но ведь… – я прикусила нижнюю губу. А мистер Джордж и Гидеон внимательно за мной наблюдали. – Я думала, Люси и Пол пропали до моего рождения. Как же они могли знать моё имя и сказать его Маргарет?

– Да, хороший вопрос, – сказал мистер Джордж. – Понимаешь, Люси и Пол украли хронограф в мае того года, когда ты появилась на свет. Сначала они скрывались с ним в настоящем времени. Несколько месяцев им довольно ловко удавалось обманывать хранителей, которые шли по их следу. Они постоянно покупали неправильные билеты, искали укрытия и пускали в ход другие манёвры. Они часто переезжали с места на место и объездили с хронографом пол‑Европы. Но мы подбирались к ним всё ближе и ближе. Тогда они поняли, что в полной безопасности они смогут быть только в прошлом. Сдаваться они, к сожалению, не хотели. Люси и Пол твёрдо отстаивали свои бессмысленные идеалы, – он вздохнул. – Они были такими страстными, такими молодыми… – выражение его лица на миг стало каким‑то мечтательным.

Гидеон предостерегающе кашлянул, и мистер Джордж прекратил смотреть в пустоту. Он продолжал:

– До сегодняшнего дня мы считали, что они решились на этот шаг в сентябре, за пару недель до твоего рождения. Находились они тогда здесь, в Лондоне.

– Но как бы они тогда смогли узнать моё имя!

– Правильно, – сказал мистер Джордж. – Поэтому теперь мы работаем с версией, по которой они прыгнули в прошлое после твоего рождения.

– По причине, которая нам неизвестна, – добавил Гидеон.

– Но предстоит ещё разобраться, откуда Люси и Пол знали твоё имя и были осведомлены о твоём предназначении. Так или иначе, Маргарет Тилни не захотела иметь с нами дела.

Я задумалась.

– Как же нам теперь достать её кровь? – о боже, неужели это я такое сказала? – Вы же не станете применять силу, правда? – моё воображение уже нарисовало мне Гидеона с наручниками в одной и огромным шприцом в другой руке. Радужное представление о прекрасном принце сильно подпортилось.

Мистер Джордж покачал головой:

– Одно из Двенадцати Золотых Правил хранителей гласит: применять силу только в том случае, когда всё другое – переговоры и мирное урегулирование – произвести невозможно.

Поэтому давайте всё же попробуем исполнить просьбу Маргарет. Мы пошлём к ней тебя.

– Чтобы я её уговорила?

– Чтобы мы поняли, что она знает и чего хочет. С тобой Маргарет пойдёт на контакт, она же сама так решила. Нам нужно знать, что она тебе скажет.

Гидеон вздохнул.

– Из этого ничего не выйдет. Но я устал убеждать в этом остальных. Они считают иначе.

– Именно. Поэтому мадам Россини уже шьёт тебе симпатичное платьице для лета 1912 года, – сказал мистер Джордж. – Ты должна познакомиться со своей прапрабабушкой.

– А почему именно в 1912 году?

– Мы выбрали этот год совершенно произвольно. Но Гидеон предполагает, что вы можете попасть в ловушку.

– В ловушку?

Гидеон ничего не сказал, он только посмотрел мне в глаза. Вид у него был мрачный.

– По законам логики это совершенно исключено, – сказал мистер Джордж.

– Зачем кому‑то необходимо нас поймать?

Гидеон наклонился ко мне:

– Подумай сама: первый хронограф во власти Люси и Пола. Уже десять из двенадцати путешественников во времени в него внесены. Чтобы завершить Круг и достичь тайны им нужна лишь твоя и моя кровь.

– Но… ведь Люси и Пол как раз пытались помешать тому, чтобы Круг завершился и тайна открылась, – сказала я.

Мистер Джордж и Гидеон снова обменялись красноречивыми взглядами.

– Так считает твоя мама, – сказал мистер Джордж.

Так до настоящего момента считала и я.

– А вы думаете по‑другому?

– Посмотри на это с другой стороны: а что, если Люси и Пол хотят использовать тайну только в своих целях? – спросил Гидеон. – Что, если именно поэтому они и украли хронограф? Тогда единственное, чего им недостаёт, чтобы победить графа Сен‑Жермена – это нашей крови.

Некоторое время я вникала в его слова. Затем я сказала:

– А встретить нас они могут только в прошлом. Поэтому, чтобы взять нашу кровь, они должны заманить нас куда‑нибудь?

– Возможно, они считают, что должны силой взять у нас кровь, – сказал Гидеон. – Точно так же, как и мы знаем, что они никогда не дадут нам взять их кровь добровольно.

Я подумала о мужчинах, которые напали на нас вчера в Гайд‑парке.

– Точно, – сказал Гидеон, как будто прочитав мои мысли. – Если бы им удалось нас убить, они бы забрали столько нашей крови, сколько вздумается. Остаётся только выяснить, как они узнали о том, где нас искать.

– Я знаю Люси и Пола. Это просто не в их стиле, – сказал мистер Джордж. – Они выросли на Двенадцати Золотых Правилах хранителей. И совершенно точно, они не отдали бы приказ об убийстве своих собственных родственников. Они тоже за переговоры и по…

– Вы знали Люси и Пола, мистер Джордж, – перебил Гидеон. – Но кто может сказать наверняка, кем они стали, когда выросли?

Я переводила взгляд с одного на другого.

– В любом случае, было бы интересно узнать, чего от меня хочет моя пра‑прабабушка, – сказала я. – К тому же, как это может оказаться ловушкой, если мы сами выбираем время для нашей встречи?

– Мне тоже так кажется, – сказал мистер Джордж.

Гидеон сдался. Он вздохнул:

– Да. И решение уже принято.

 

Мадам Россини натянула на меня длинное белое платье. Оно было в ромбик, сверху было пришито что‑то вроде матросского воротничка. На талии мадам Россини повязала мне широкую ленту из небесно‑голубого сатина. Она была сделана из того же материала, что и оборка, закрывающая шов между воротничком и застёжкой.

Когда я поглядела в зеркало, то немножко разочаровалась. Вид у меня был какой‑то чересчур кроткий. В таком наряде я напоминала себе послушниц из монастыря Святого Луки, куда мы иногда ходили на воскресную службу.

– Моду 1912‑го, конечно, нечего и сравнивать с экстравагантностью рококо, – сказала мадам Россини, вручая мне кожаные сапожки на застёжках. – Женские прелести скорее скрывали, чем показывали. Я так считаю.

– Я тоже так считаю.

– Осталась только причёска, – мадам Россини усадила меня на стул и принялась расчёсывать мои волосы на косой пробор. Затем она зачесала назад каждую прядь отдельно.

– Это не слишком ли… э‑э‑э‑м‑м…. пышно у меня над ушами?

– Так и должно быть, – сказала мадам Россини.

– Но почему‑то кажется, что так мне не очень идёт. А вы как думаете?

– А я думаю, что тебе идёт совершенно всё, маленькая моя лебёдушка. Кроме того, это же не конкурс красоты. Речь идёт о…

– Достоверности. Я знаю.

Мадам Россини засмеялась.

– Браво!

На этот раз за мной пришёл доктор Уайт. Он забрал меня, чтобы отвести в подвал, где стоял хронограф. Доктор Уайт смотрел на меня исподлобья, хмурый, как обычно. В противоположность ему маленький Роберт встретил меня радостной улыбкой.

Я улыбнулась ему в ответ. Он был таким милым, со своими белыми локонами и ямочками на щеках.

– Привет!

– Привет, Гвендолин, – сказал Роберт.

– Что за привычка брататься при встрече, – сказал доктор Уайт, сжимая в руках чёрную повязку.

– О нет, ну зачем опять её?

– Причин верить тебе – ровно ноль, – сказал доктор Уайт.

– Ах, ну какой же вы грубиян! Дайте сюда! – мадам Россини вырвала повязку из рук доктора Уайта. – На этот раз никто не посмеет испортить причёску.

А жаль. Мадам Россини собственноручно с большой осторожностью завязала мне глаза. Ни один волосок не выбился из моей мудрёной причёски.

– Бон шанс, ма шер! – сказала она, когда доктор Уайт вывел меня из комнаты.

Прощаясь, я наугад махнула рукой в тот угол, где стояла мадам Россини. Снова появилось это неприятное ощущение, когда ступаешь в пустоту.

Но дорога казалась мне уже более знакомой. На этот раз Роберт предупреждал меня обо всех опасностях:

– Ещё две ступеньки, а потом налево за потайную дверь. Осторожно, тут порог. Ещё десять шагов и начинается большая лестница.

– Спасибо большое за заботу.

– Только не надо иронизировать, – сказал доктор Уайт.

– А почему ты меня слышишь, а он нет? – печально спросил Роберт.

– Я и сама не знаю, – сказала я. Мне стало так жаль бедняжку Роберта. – Ты хочешь ему что‑то сказать?

Роберт молчал.

Доктор Уайт сказал:

– Гленда Монтроуз была права. Ты действительно любишь поговорить сама с собой.

Я ощупала рукой стену.

– А