Конец ознакомительного фрагмента.

Кирилл Казанцев

Аттестатор

 

Антикор –

 

 

Текст предоставлен правообладателем. http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=4885333

«Казанцев К. Аттестатор»: Эксмо; Москва; 2013

ISBN 978‑5‑699‑61074‑7

Аннотация

 

Агенты тайной антикоррупционной организации Андрей и Лора похищают продажного начальника ОВД и под угрозой смерти заставляют его рассказать о своих преступлениях. В процессе допроса им приходит сообщение от руководителя организации генерала Дугина. Он приказывает казнить «оборотня в погонах». Агенты в замешательстве: им приходилось убивать людей, но не так, ведь они не палачи. Что делать? Выполнять приказ или нет?.. Дилемма разрешается в одно мгновение и самым неожиданным образом…

 

Кирилл Казанцев

Аттестатор

 

Глава 1

 

Полицейские, армейские, судейские да и вообще любые чины всегда говорят, что привилегированного положения в обществе они добились исключительно благодаря своему усердию и трудолюбию. Мол, в то время как остальные ныли, что им что‑то и кто‑то вечно мешает, ставит палки в колеса, недодает, мы, засучив рукава, работали в поте лица, поэтому и стали элитой. Что ж, таковые действительно встречаются. Но их считаные единицы, капля в море, погоды они не делают. Основную же массу выбросило на гребень волны стечение ряда определенных и, как правило, случайных обстоятельств. Проще говоря, им повезло оказаться в нужное время в нужном месте и познакомиться там с нужными людьми. Именно эти три фактора и являются залогом успеха, а россказни про усердие и трудолюбие – сказки для наивных, и не более того.

В этом смысле показательна история Юрия Николаевича Чижа. В свое время, будучи старшим сержантом ОВД одного из подмосковных городов, он с сослуживцами отправился на традиционный субботний пикник. Далеко не поехали. Остановились в небольшой березовой рощице на окраине спального района. Жарили шашлыки, выпивали, распевали во все горло невероятно популярную на все времена песню «Подмосковные вечера». Так уж вышло, что в этом же лесочке отдыхала и компания из трех девиц. Естественно, поддатые менты в штатском пригласили их к себе на «огонек». Те не противились и приняли приглашение. Чиж сразу же положил глаз на белокурую Татьяну Смирнову, начал ее обхаживать. Девушка не стала давать от ворот поворот назойливому кавалеру, а, наоборот, начала с ним заигрывать. Короче, слово за слово, и они обменялись телефонами. Потом, как это обычно бывает на первых порах у влюбленных, были романтические встречи, совместные походы в кино‑рестораны, знакомство с ее родителями. И только на последнем свидании старший сержант с удивлением узнал, что отец Татьяны занимает высокий пост в Министерстве внутренних дел и может поспособствовать его карьерному росту.

По этой ли причине или не по этой, но в скором времени Чиж женился на Смирновой. После чего, как говорится, пошла настоящая пруха. Не блещущему на службе старшему сержанту максимально быстро было присвоено звание капитана, чуть попозже – после окончания академии – майора, а затем он и вовсе взлетел до подполковника, заняв при этом пост начальника Отдела внутренних дел своего родного подмосковного города. Отец Татьяны предлагал своему зятю дальнейшее продвижение с последующим переездом в Москву. Но Юрий Николаевич взял паузу, пообещав подумать. Одним словом, решил немного передохнуть от головокружительных успехов. К тому же ему не хотелось покидать насиженного места. Ведь всего за год начальствования он умудрился превратить свой ОВД в настоящую рэкетирскую, коррумпированную организацию, приносящую ему немалый доход. Это и поборы с местных коммерсантов, и «крышевание» черного бизнеса, и многое‑многое другое, что, казалось бы, кануло в Лету вместе с лихими девяностыми. Но нет. Все осталось, как было прежде. С одной лишь разницей – братков в трениках и малиновых пиджаках, разъезжавших на «мерсах» и «бумерах», в России двадцать первого века заменили «оборотни в погонах» на полицейских «Фордах»…

…Включив магнитолу на полную громкость, коротко стриженный мужчина выбрался из кабины новенького реанимобиля на базе «ГАЗЕЛИ», перешагнул через змеящуюся в густой траве веревку и встал рядом с красавицей блондинкой. Кашлянул в кулак. Но та даже головы не повернула – продолжала смотреть куда‑то вверх да неустанно приговаривала:

– Выдержит… не выдержит… выдержит… не выдержит…

– Из твоих уст это звучит, как любит – не любит. Ты бы еще ромашку взяла и лепестки начала рвать, – ухмыльнулся мужчина, оглядываясь в темной березовой роще.

– Я серьезно, – приглаживая растрепавшиеся на ветру волосы, произнесла блондинка. – А ты как думаешь – выдержит?

– Сук или веревка? – уточнил коротко стриженный.

– Да сук, – раздраженно бросила женщина и тут же добавила: – За веревку‑то я не беспокоюсь. Она альпинистская, любую нагрузку перенесет. Конечно, если слон на ней не повиснет.

– Посмотрим. Хоть я и надеюсь, что дело до этого все‑таки не дойдет, – устало вздохнул мужчина и замолчал.

Тем временем из кабины реанимобиля доносился прямо‑таки убаюкивающий голос радио‑ведущей:

– …полуночники и полуночницы, вы на волнах «Ретро‑FM»… мы уже прослушали несколько шлягеров ушедшего столетия… теперь же прозвучит легендарная композиция на слова Матусовского, музыку Соловьева‑Седого, в исполнении…

И буквально через секунду на всю рощу зазвучало лирическо‑романтическое:

 

«Не слышны в саду даже шорохи,

Все здесь замерло до утра.

Если б знали вы, как мне дороги

Подмосковные вечера…»

 

Вновь прокашлявшись в кулак, мужчина расправил широкие плечи, набрал в легкие побольше воздуха и стал подпевать певцу, при этом многозначительно поглядывая на свою красивую спутницу:

– Что ж ты, милая, смотришь искоса, низко голову наклоня?..

– Во‑первых, я тебе не милая, – неожиданно перебила она его. – Во‑вторых, косоглазия у меня нет. В‑третьих, голову не клоню, так как нервными тиками не страдаю. А в‑четвертых – когда же он, наконец, очухается? Или мы здесь до утра стоять будем, пока «его величество» не соизволит проснуться? Даже музыка его не берет.

Мужчина посмотрел на Юрия Николаевича Чижа, лежавшего на спине под одной из берез. Пока начальник ОВД спал крепким сном и, похоже, даже видел какое‑то сновидение. Судя по всему, приятное, так как время от времени его губы расползались в блаженной улыбке, а веки подергивались. Но можно было не сомневаться, что когда он проснется, то окружающая реальность покажется ему кошмарным сном. И это еще мягко сказано.

– А очухаться, милая… – коротко стриженный бросил взгляд на фосфоресцирующий в ночи циферблат наручных часов, – он должен с минуты на минуту. Так что наберись терпения.

– А если ты с дозой переборщил? – не унималась женщина.

– Исключено. У меня глаз наметан, – уверенно заявил мужчина.

– Ты всегда так говоришь. А на практике выходит все с точностью до наоборот, – возразила блондинка.

Правда, ей тут же пришлось забрать свои слова обратно, ведь начальник ОВД неожиданно разлепил веки и затуманенными глазами посмотрел в звездное небо.

– О! Так это же ковш Большой Медведицы! – вырвалось у него заспанное. – Впрочем, какой, на хрен, ковш? В моей же спальне потолок не прозрачный, а из гипсокартона. Да и почему так хреново дышится, словно душит кто‑то? А может, мне все это снится? – сознание еще не до конца вернулось к нему, и он попытался ущипнуть себя за бок.

Именно – попытался. Потому что сделать этого не смог. Как оказалось, его руки в запястьях были скованы браслетами наручников. Да и не только руки, но и ноги в лодыжках. Однако не это было самым страшным. Окончательно проснувшийся начальник ОВД, наконец, понял, что не дает ему нормально дышать – довольно‑таки туго затянутая петля веревки на его шее. Он кое‑как изловчился, присел. Попытался ослабить петлю. Но та ни в какую не поддавалась, лишь резала пальцы.

И тут внезапно вспыхнул яркий свет. Чиж сначала зажмурился, а потом прищурился. Как сквозь туман рассмотрел расплывчатый силуэт стройной длинноволосой женщины, стоявшей на фоне реанимобиля с включенными фарами. За ее спиной, а точнее, за лобовым стеклом машины в освещенном салоне виднелся расположившийся на водительском сиденье коротко стриженный мужчина с непроницаемым лицом.

– Посмотрите вверх, Юрий Николаевич. Только на этот раз повнимательнее. Уверяю вас, что там, вверху, прямо над вами, есть вещи и поважнее ковша Медведицы. По крайней мере, для вас, – с металлом в голосе отчеканила блондинка и тряхнула своими длинными волосами.

Словно загипнотизированный, Чиж запрокинул голову.

– Я ничего… не вижу… кроме звезд… – прозвучало заторможенное спустя минуту.

– Опуститесь на землю, Юрий Николаевич, – подсказала женщина.

И в следующее мгновение у подполковника едва не разорвалось сердце. Он заметил то, на что намекала ему блондинка, – толстый сук березы метрах в трех‑четырех над ним, через который была переброшена альпинистская веревка. И, как можно было догадаться, один ее конец сходился петлей у него на шее. А вот второй…

– А второй, Юрий Николаевич, привязан к буксировочной скобе реанимобиля, – словно прочитав мысли начальника ОВД, с ехидной ухмылкой сообщила блондинистая красавица. – И стоит моему товарищу дать задний ход, отъехать хотя бы на каких‑то пять метров, как вас потянет ввысь. В смысле не к самым звездам, а к суку. Опоры под ногами у вас уже не будет. Вы начнете задыхаться. И в конце концов умрете от удушья. Короче говоря, мы вас повесим, – проговорила она как‑то уж совсем буднично, словно вешала по высокопоставленному менту каждый день. – Спросите, зачем это нам? Скажем так – мы своеобразная неотложная помощь, этакие санитары каменных джунглей, которые очищают наши города от такого мусора, как вы. Ясно выражаюсь?

– Не совсем, – нервно передернул щекой Чиж.

– Тогда поясню для непонятливых. Вы – исчадие ада. Из‑за вас этот древний подмосковный город, – женщина на мгновение замолчала и указала рукой на возвышающиеся невдалеке многоэтажные панельки спального района с немногочисленными светящимися окнами, – превратился в рассадник бандитизма и коррупции. С вашей санкции правоохранители творят настоящий беспредел: фальсифицируют материалы уголовных дел, выбивают признательные показания у ни в чем не повинных людей, «доят» местных коммерсантов и мутят вместе с криминальными элементами совместный преступный бизнес вместо того, чтобы сажать преступников за решетку. Но главное – на вашей совести как минимум восемь загубленных жизней. Одна из ваших жертв – шестнадцатилетняя девушка, которую вы по пьяни изнасиловали, а потом, протрезвев, инсценировали ее самоубийство. И если мы устраним вас, то все жители города вздохнут свободней.

– К‑к‑кто в‑в‑вы т‑т‑такие? – напуганный до смерти подполковник стал заикаться, чего даже в детстве за ним не замечалось.

– Я же сказала – мы санитары, убийцы убийц, – парировала блондинка и скрестила руки на груди. – В общем, это в данной ситуации не меняет вашу судьбу. Она близка к завершению. Единственный смысл того, что произойдет, – дать повод задуматься вашим последователям. Итак, приступим к казни, – она обернулась и кивнула мужчине, сидевшему за рулем «ГАЗЕЛИ», – дескать, давай, пришло время.

Тот тотчас же провернул ключ в замке зажигания. Заурчал двигатель. И в тот момент, когда водитель реанимобиля уже был готов дать задний ход, Чиж неистово заорал:

– Постойте! Умоляю! Я отдам вам все свои деньги! Только отпустите! Умоляю!

– Деньги? – хмыкнула себе под нос блондинка. – А с чего вы решили, что нас можно купить?

Юрий Николаевич закричал в ответ что‑то про то, что все в этом мире покупается и продается, мол, дело только в цене, что он готов расстаться со всем, что у него есть, даже квартиру продаст, лишь бы ему даровали жизнь, но его уже никто не слушал.

Реанимобиль плавно тронулся с места и, переваливаясь с кочки на кочку, неторопливо пополз задним ходом. Привязанная к скобе альпинистская веревка, которая до этого времени змеилась в траве, стала стремительно выпрямляться, а потом натянулась струной. И орущего во все горло Чижа потащило вверх. Сначала от земли оторвалась его голова, затем спина… и вот когда он уже стоял на цыпочках, а точнее, балансировал на носочках, мужчина неожиданно затянул ручник и, прихватив с собой лежавшую на панели приборов компактную цифровую видеокамеру, выбрался из кабины. Вместе с женщиной они подошли к хрипящему начальнику ОВД.

– Долго так не простоите, конечно, если вы не балерина Волочкова, – произнесла блондинка.

Наконец, подал голос и молчавший до этого долгое время коротко стриженный мужчина:

– Итак, Юрий Николаевич. Перейдем к делу. Сейчас вы расскажете на камеру о ваших подельниках по преступному бизнесу, опишете весь тот беспредел, что творится в ОВД, и назовете имена‑фамилии тех, кто стоит над вами – сдадите ваших покровителей, одним словом. Честно признаетесь в изнасиловании несовершеннолетней и в ее убийстве. Если вы это сделаете, то мы вас отпустим. Если нет – казнь будет приведена в исполнение, – выпалил он на одном дыхании, а затем спросил: – Ваш ответ «да»? Даю только один шанс.

Коварный план блондинки и ее спутника сработал. Находящийся на волосок от смерти Чиж поведал им все, что они хотели от него услышать. С перепугу он даже «слил» родного тестя, благодаря которому сделал головокружительную карьеру от обычного патрульного до начальника ОВД. Не утаил и то, что тот возглавляет какую‑то секретную организацию, созданную влиятельными олигархами, приближенными к власти. Правда, чем она конкретно занимается, так и не смог внятно объяснить. Однако от изнасилования несовершеннолетней и от ее убийства отказался напрочь. Утверждал, что это сделал его непосредственный начальник, а он в это время спал мертвецким сном.

– …теперь я свободен? – прохрипел начальник ОВД, чувствуя, как немеют пальцы его ног.

Ничего не говоря, коротко стриженный мужчина выключил видеокамеру, отошел в сторонку. Поманил пальцем женщину – мол, подойди, разговор есть.

– Эй!.. Что происходит?.. Вы же обещали!.. – глядя в спину удаляющейся от него блондинки, прошамкал синюшными губами подполковник.

Когда мужчина и женщина уединились под березой, первый озадаченно наморщил лоб и зычно хрустнул костяшками пальцев. Он всегда так делал, когда перед ним стоял нелегкий выбор.

– Ты чего? – прищурилась блондинка.

– Не знаю, что с Чижом делать, – прикусив губу, признался коротко стриженный. – Может, он и не насиловал девушку? А может, и врет.

– Мы же с тобой договаривались, что отпустим, – удивленно округлила глаза женщина. – Да и ты мне говорил, что его свои же вскорости грохнут, в отместку за то, что он их сдал. Не думаю, что врет, глядя смерти в лицо, врать трудно. Да и по другим преступлениям он себе большой срок намотал.

– Ладно, не в изнасиловании теперь дело. Смотри, – мужчина достал из кармана мобильник, показал блондинке SMS‑сообщение, которое пришло ему совсем недавно.

– Тут же ничего, кроме заглавной буквы «К», не написано, – глядя в сенсорный экран, захлопала она длинными ресницами.

– А ты что хотела, чтобы он передал открытым текстом – «убей начальника ОВД»? Конечно же, нет. К тому же мы с ним заранее условились, что если я получаю эсэмэску с буквой «О», то это значит, что Чижа нужно «Отпустить». Если три буквы «НВУ» – «На Ваше Усмотрение». Когда мне приходит «К», подразумевается, что подполковника надо «Казнить». Вот такое вот убийственное, в прямом смысле слова, сокращение, – объяснил мужчина, – и свалилось оно мне прямо сейчас.

Теперь уже озадачилась и женщина.

– Как говорится, приказ начальства – закон, – скрежетнула она зубами, – но мы ведь с тобой не палачи, хоть и убивали не раз… Но то было в целях самообороны… а сейчас… Нет, конечно, я понимаю, что этот Юрий Николаевич сволочь редкостная и по нему ад плачет… – шла в блондинке внутренняя борьба.

– И я о том же, – вздохнул мужчина. – Да и слово я ему дал, что отпущу, если он признание на камеру сделает. А свое слово я всегда держу.

Пока они спорили, на животе «полуповешенного» начальника ОВД замаячила трясущаяся красненькая точка от лазерного прицела снайперской винтовки. Но вскоре она стабилизировалась, застыла на груди «оборотня в погонах» – именно там, где находилось его бездушное ментовское сердце.

И в тот момент, когда стрелок, который, скорее всего, затаился на крыше одного из близлежащих гаражей, уже был готов поразить «мишень» – напряженные донельзя пальцы ног подполковника свела судорога. Они, один за другим, согнулись‑скрючились. Земля ушла у него из‑под ног, он потерял равновесие и повис в воздухе. Петля‑удавка буквально въелась в его шею, сдавила горло, перекрыв доступ кислороду. Казалось, что Чиж доживает последние минуты своей никчемной жизни. Но случилось чудо. Сук березы не выдержал его грузного тела, треснул, надломился. Начальник ОВД упал на колени, жадно задышал, глотая широко раззявленным ртом холодный ночной воздух.

Коротко стриженный мужчина со своей белокурой спутницей уже было бросились к нему. Но тут же замерли как вкопанные.

– Что это?.. – напряглась женщина, щурясь на малюсенькую красненькую точку, заметавшуюся по телу Юрия Николаевича.

– Черт, снайпер, – выругался мужчина.

И как только это было произнесено, невидимый киллер нажал на спуск. Сраженный выстрелом в сердце подполковник дернулся, закатил глаза на ковш Большой Медведицы и медленно завалился на спину.

– Уходим! Быстрее! – вышел из оцепенения коротко стриженный, схватил за локоть блондинку и бросился с ней к реанимобилю.

Уже запрыгнувшая в кабину «ГАЗЕЛИ» женщина вдруг спохватилась:

– Веревка на форкопе!

В руке мужчины блеснуло лезвие перочинного ножа. И, затравленно оглядываясь на мельтешащую по березовой роще красную точку от лазерного прицела снайперской винтовки, он принялся лихорадочно то ли резать, то ли пилить прочную альпинистскую веревку…

…«Неотложка» с включенными мигалками неслась по левой крайней полосе ночного шоссе. Стрелка спидометра уже перевалила за отметку в «сто двадцать». Но коротко стриженный мужчина продолжал давить на педаль газа. А сидевшая рядом с ним женщина то и дело посматривала в зеркало заднего вида – нет ли за ними погони.

– Ну? – раздалось напряженное.

– Вроде чисто. Так что можешь не гнать, – успокоила его блондинка.

Реанимобиль, моргнув поворотником, ушел на правую полосу и сбавил скорость. Мужчина выключил мигалки и наконец позволил себе расслабиться – откинулся на спинку водительского сиденья и протер тыльной стороной ладони вспотевший лоб.

– И что это было? – спустя какое‑то время задался риторическим вопросом мужчина.

– Не знаю. Но если бы мы вовремя оттуда не слиняли, то этот снайпер положил бы и нас, – шумно выдохнула женщина и задумчиво закусила губу. – Вот только одного не могу понять, почему он не кончил подполковника, не заткнул ему рот до того, как мы записали его признание на видеокамеру? Да и нас с тобой мог запросто грохнуть. Но нет, дал уйти. Что‑то здесь не сходится.

– Действительно, странно все это, – согласился коротко стриженный.

Воцарилось гнетущее молчание. Каждый искал логику в действиях таинственного стрелка. Но не находил. Наконец блондинка решила разрядить напряженную обстановку:

– Ладно, давай исходить из существующих реалий, – подбадривающе произнесла она. – Чиж мертв, как того и требовало наше начальство. При этом и твоя, и моя совесть чиста, не мы же его на тот свет отправили, а снайпер. Да и видеозапись сделали, которая, а я в этом уверена на все сто процентов, «порвет» Интернет и посеет в рядах коррумпированных ментов настоящую панику. Так что задание успешно выполнено.

– Возможно, ты и права, – пожал плечами мужчина и вдруг ни с того ни с сего свернул на автозаправочную станцию.

– Ты чего? У нас же полный бак бензина, – удивленно вскинула брови блондинка.

– У машины, может быть, и полный, а вот у меня нет, – бросил коротко стриженный и притормозил у магазинчика при заправке.

– А ты уверен, что у них будет продаваться твой любимый морковный сок? Продукт этот все‑таки неходовой, специфический. Я бы даже сказала, для настоящих гурманов, – съехидничала женщина, прекрасно разбирающаяся в гастрономических пристрастиях своего спутника.

– А мне сок и не нужен, у меня его в бардачке пруд пруди. А если не веришь, можешь заглянуть. Разрешаю, – сказав это, мужчина выбрался из‑за руля. – Кстати, чуть не забыл – дальше поведешь ты, – и, хлопнув дверцей, затопал к магазину.

Через несколько минут он вернулся с чекушкой перцовки. Забрался на соседнее сиденье с водительским, открыл перчаточный ящик. Выудил оттуда стеклянную бутылочку с ядовито‑оранжевой жидкостью.

– Чего стоим, милая? Поехали! – коротко стриженный сделал пару глотков огненной перцовки и тут же затушил разгорающийся во рту пожар морковным соком. – Нервная у нас с тобой работенка. Без успокоительного никак, – словно бы в свое оправдание, произнес он.

– Во‑первых, я тебе не милая, – огрызнулась женщина, – а во‑вторых, так и спиться можно, – и она зло провернула ключ в замке зажигания.

 

Глава 2

 

Спутник белокурой красавицы как в воду глядел, когда говорил, что видеозапись с откровениями начальника ОВД «порвет» интернет. Ведь всего через час после того, как ее запостил на «Ю‑тубе» некий пользователь, скрывающийся под брутальным ником «Палач палачей», она набрала под полсотни тысяч просмотров и выскочила в ТОП. Обогнала по популярности даже свежезалитый в сеть новый клип Стаса Михайлова и долгожданный многими киноманами трейлер к очередной серии «Крепкого орешка». Естественно, ее вскоре удалили, но она уже успела размножиться «методом почкования».

Правда, «исповедь подполковника», как метко окрестил появившуюся во Всемирной Паутине видеозапись один скандальный блогер, была явна неполной, смонтированной, отчего моментами казалось, что мент чего‑то недоговаривает. Да и обрывалась она на самом интригующем месте, когда Чиж с петлей на шее вопрошал того, кто находился за кадром: «Теперь я свободен?» Хотя нет, не обрывалась. После продолжительной черной заставки, в самом конце был немой, но пробирающий до мозга костей эпилог, которому позавидовал бы любой фильм ужасов. В темноте то ли еще полуживого, то ли уже мертвого Юрия Николаевича обливали бензином и поджигали, после чего бросали на него старые автомобильные покрышки. Огромный погребальный костер пылал в ночи.

Ясное дело, что «исповедь» произвела эффект разорвавшейся информационной бомбы. И прежде, чем ее удалил модератор, она уже успела перекочевать в Живые Журналы, социальные сети, а оттуда попала на популярные новостные сайты и ленты. Рунет дружно и возмущенно загудел. Стали появляться полные ненависти и злобы комментарии, адресованные правоохранителям. Мол, фашисты проклятые, полицаи, линчевать вас всех надо. Даже тролли, попробовавшие сперва осудить линчевателей‑трупосжигателей, вскоре умолкли. Жалости к казненному никто не испытывал.

В то время как интернет кипел и бурлил, федеральные каналы по устоявшейся традиции молчали, делая вид, что ничего экстраординарного не случилось и в стране по‑прежнему царят мир и порядок. Грубо говоря, ждали отмашки сверху. И, как ни странно, такая отмашка пришла. Вот тогда прикормленные властью журналисты и зашевелились, оторвали задницы от насиженных мест.

А потому пресс‑службе Министерства внутренних дел ничего не оставалось, как организовать экстренную конференцию для средств массовой информации и объясниться перед миллионами российских граждан по поводу нашумевшего видео. Но сенсации не случилось. Силовики ожидаемо заявили, что «исповедь подполковника» является гнусной фальшивкой, провокацией, чтобы настроить народ против отечественных стражей правопорядка. Якобы погибшего от рук уголовников подполковника в природе не существует. Параллельно один генерал на пенсии, про таких еще говорят – со снарядом в голове, внезапно заявил в интервью желтой газете, что имеет достоверную информацию, мол, это гнусное убийство все же имело место, оно – дело рук «пятой колонны», оппозиционеров, которые решили таким образом отомстить правоохранителям за разгон демонстраций и митингов.

Однако уже на следующий день риторика провластных журналистов по непонятным для обывателя причинам кардинальным образом поменялась. Силовики признали, что видеозапись с признаниями подполковника – подлинная. Вот только с их слов выходило, что все сказанное им на камеру не соответствует действительности. Мол, его вынудили оклеветать себя и других уважаемых людей под угрозой расправы. Впрочем, что и было сделано, несмотря на то, что он выполнил требование преступников. Вернее, преступника, которого, по утверждению самого министра МВД, удалось задержать по горячим следам и который уже дает признательные показания. А на вопрос одной пытливой журналистки: «Как зовут этого человека и каковы были его мотивы?» – он ответил: «Алексей Сергиенко, обыкновенный грузчик, а что им двигало, мы пока не знаем, в этом разберется следствие»… На другой закономерный вопрос: «А почему совсем недавно утверждалось, что такого подполковника не существует в природе?» – последовал ожидаемый ответ. Мол, это было сделано в интересах следствия, чтобы дезориентировать преступника.

Следствие и впрямь разбиралось. Однако не в мотивах и не с тем, кто превратил Чижа в кучку пепла, ведь температура горения покрышек позволяет сжечь даже кости с зубами. Опознали в этом пепле Чижа лишь по корпусу именных наградных часов. Алексей Сергиенко, работающий грузчиком в одном из супермаркетов подмосковного города, не имел к этой истории абсолютно никакого отношения, к тому же у него было железное алиби. В ночь убийства подполковника он отдыхал со знакомой женщиной на даче, что могли подтвердить и его соседи по участку.

Возникал закономерный вопрос – как так вышло, что ни в чем не повинный человек оказался замешанным в убийстве Юрия Николаевича?

Все дело в том, что сразу после появления в Интернете скандального видео высшие чины из МВД поставили на уши весь ОВД, начальником которого до недавнего времени был Чиж. Не в смысле того, что нагрянули туда с инспекцией, чтобы проверить озвученную в «исповеди подполковника» информацию о беспределе, там творящемся, а приказали подмосковным оперуполномоченным в кратчайшие сроки отыскать виновного, заставить его признаться во всем, чтобы затем наказать его по всей строгости закона, в противном случае грозили, что полетят погоны. И переполошенные опера взялись за дело. Но так как на поиски настоящих преступников ушло бы время, да и не факт, что их удалось бы найти, бравые правоохранители пошли путем наименьшего сопротивления. Они нашли подходящую кандидатуру, этакого «козла отпущения» – Алексея Сергиенко. Почему подходящую? Да потому, что грузчик уже некогда сидел за убийство мента, причем которого не совершал. Просто тогда еще капитан Чиж, ставший впоследствии с легкой руки своего влиятельного тестя подполковником, сфабриковал в отношении его уголовное дело, чтобы избавиться от «висяка» и немного улучшить статистику раскрываемости преступлений в родном ОВД.

Вот опера и отрапортовали вышестоящему начальству, что задержали «убийцу». А пресс‑секретарь МВД, в свою очередь, тут же сообщил об этом прессе. Но первые и последний явно поспешили, так как Сергиенко всячески отпирался и не хотел брать вину на себя. Впрочем, один из оперуполномоченных ОВД – капитан Волошин, которому и пришла в голову идея «повесить» убийство Чижа на грузчика Алексея, нисколько не сомневался, что тот рано или поздно сломается, сознается в том, чего не совершал…

…Шумно и натужно гудел на тумбочке старомодный вентилятор с металлическими лопастями, такие обычно шоферы самосвалов вешают у себя в кабинах. Клубился, возносясь к потолку, едкий табачный дым. Капитан Волошин затушил в переполненной пепельнице очередной окурок, забросил ноги на письменный стол, как это любят делать в вестернах американские шерифы, и буквально выстрелил в Алексея Сергиенко своим властным и надменным взглядом. Но тот даже не шелохнулся, лишь демонстративно сделал вид, будто собирается сплюнуть на пол, как бы говоря этим – зря стараешься, все равно ничего не подпишу.

– …Да, знаю, что ты никого не убивал. Но пойми – это никого не волнует… – в который раз за сегодняшний вечер повторил опер. – Ни‑ко‑го! – произнес он по слогам.

– Меня волнует… – отозвался грузчик.

– Опять двадцать пять, – эмоционально всплеснул руками Волошин. – Да пойми же ты, наконец, своей тупой башкой, что чем раньше ты чистосердечное напишешь, тем здоровее будешь. Или ты кайф получишь, когда я тебя резиновой дубинкой в анус трахну, в позу «ласточки» поставлю? А это, между прочим, еще цветочки, так сказать, разминка. И вот на этой самой разминке я предлагаю остановиться. Ты берешь ручку, чистый лист бумаги и аккуратным почерком выводишь под мою диктовку простой текст. После чего расписываешься, и все, твои мучения окончены, – талдычил опер, придирчиво разглядывая носки своих лакированных туфель. – Но если ты пошлешь меня нах… – в ход пойдет одно из моих любимых орудий пыток, против которого еще никто не устоял. Все до одного ломались. И ты сломаешься. Так что решай. Только не тяни с ответом, а то мне с любовницей созвониться надо. Да, и учти, она у меня барышня капризная, не любит, когда я на работе задерживаюсь, – и тут отозвался рингтоном, вернее, припевом из известной песни «наша служба и опасна, и трудна…» навороченный смартфон. – О, а вот, кстати, и она, – напрягся он, но прежде, чем принять входящий вызов, гаркнул на Сергиенко: – Ну? Я жду ответа!

– Иди в жопу! – прозвучало злобное и смелое одновременно.

– Зря… зря… – вздохнул капитан, отвернулся от грузчика и прижал трубку к уху. – Дорогая… ты меня извини, но я не смогу сейчас приехать… Что случилось?.. Опять дел навалилось… Ты только не обижайся… да люблю я тебя, люблю…

Пока Волошин выяснял по телефону отношения со своей любовницей, доведенный до ручки грузчик решился на отчаянный шаг – сломать самому себе большой палец сначала на одной руке, а потом на другой, как это сделал его любимый голливудский киногерой в одном из старых добротных боевиков. В том фильме культовому американскому актеру, сыгравшему роль этакого народного мстителя и борца за справедливость, в одной из сцен предстояло выбраться из сложной и кажущейся на первый взгляд безвыходной ситуации – освободиться от наручников, которыми колумбийские мафиози приковали его к сточной решетке на дне стремительно заполняющегося водой бассейна. Тогда ему удалось спастись, но ценой двух больших пальцев, сломав которые он без особого труда протащил кисти рук через браслеты. И был таков.

Однако это кино. А в жизни все несколько иначе. Тем не менее Сергиенко, обе руки которого были прикованы наручниками к трубам отопительной батареи, собирался повторить этот опасный трюк. При этом он отдавал себе отчет в том, что убежать из ОВД, кишащего ментами, ему не удастся. Но Алексей и не ставил перед собой такой цели. Единственное, что им сейчас двигало, – месть. Месть за те унижения и издевательства, которым подверг его и еще собирался подвергнуть Волошин. Но для начала нужно было избавиться от пут, «развязать» себе руки.

– …Котик, солнышко, зайчик, прости… – продолжал умасливать любовницу опер, все сильнее и сильнее прижимая мобильник к небритой щеке. – Ну, не могу я к тебе сейчас приехать… у меня и вправду неотложные дела… Что?.. Могу вообще не приходить?.. Никогда, никогда?.. Говоришь, незаменимых нет?.. Постой, не бросай трубку… – взмолился он, но на том конце линии наступила тишина.

Капитан хмуро посмотрел в экран смартфона, оказалось, что соединение не прервалось, просто любовница молчала.

– Не молчи, скажи, что пошутила… – пытался он вновь уговорить женщину.

И тут за его спиной что‑то приглушенно и противно хрустнуло. Поначалу занятый разговором Волошин проигнорировал этот странный звук. Мало ли – послышалось? Однако через несколько секунд непонятный хруст вновь повторился.

Опер напряженно обернулся, исподлобья глянул на грузчика. Единственное, что выдавало Сергиенко, который к этому времени уже успел избавиться от «оков» и по‑прежнему сидел на полу у батареи, держа руки с переломанными большими пальцами за спиной, – это его лицо: бледное, вспотевшее и перекошенное от нестерпимой боли. Но капитан не придал этому особого значения, посчитав, что Алексею просто стало хреново. Вот и корчит гримасы.

– Ну, вот и хорошо, что ты меня понимаешь. Я позже перезвоню, – опер отложил смартфон и ухмыльнулся Сергиенко. – Что? Отбитые почки дают о себе знать? – уже позабыв о странном хрусте, оскалился Волошин. – И это хорошо, – он выдвинул верхний ящик письменного стола и извлек оттуда обычный противогаз с тянущейся от него короткой гофрированной трубкой. – А вот, как я и обещал, мое любимое орудие пыток. «Слоником» называется. Слыхал о таком? – и в его глазах заплясали адские язычки пламени.

– Да пошел ты, – еле слышно процедил сквозь стиснутые зубы Сергиенко – ему не терпелось набить морду своему обидчику, но он не торопил события – выжидал подходящего момента.

– Значит, не слыхал, – пропустив «послание» грузчика мимо ушей, продолжал капитан. – Жаль. Ну, ничего, мы восполним этот пробел. Но для начала выслушай небольшую лекцию о принципе действия «слоника». Так, для общего развития, – набрав в легкие побольше воздуха, мент дунул на запыленные «глазницы» противогаза и с ностальгией молвил: – Да уж, давненько я им не пользовался… ладно, проехали. Не об этом сейчас пойдет речь. А о том, что я натяну эту штуковину на твою тупоголовую башку и сдавлю в кулаке «хоботок», то есть трубку. Одним словом, перекрою тебе доступ к кислороду. При этом задохнуться не дам. Так как в самый последний момент, когда ты уже будешь готов откинуть копыта, я разожму пальцы, и через трубку снова начнет поступать воздух. А поступит его совсем немного. Знаешь почему? Да потому, что я опять сдавлю «хоботок». И так будет продолжаться до тех пор, пока ты не согласишься взять убийство подполковника Чижа на себя и не черканешь под мою диктовку чистосердечное признание. Вот тогда я от тебя и отстану. Хотя… – он задумался и перевел взгляд на мобильник, – нет, не отстану. Поиздеваюсь над тобой еще пару часиков – в качестве компенсации за то, что из‑за твоего упрямства, говнюк, я задержался на службе и, как следствие, рассорился с любовницей, которая только и ждала, чтобы ее оттрахали по полной программе. Что ж, хватит болтать, пора и к делу переходить.

Но к делу Волошин так и не перешел. Сергиенко, который в его понимании до сих пор был намертво прикован наручниками к батарее и не мог оказать ему никакого сопротивления, вдруг вскочил на ноги и вмазал застигнутому врасплох оперу кулаком в челюсть. В этот удар грузчик вложил всю свою ярость и гнев, накопившиеся за время пребывания в негостеприимном ОВД, который своими методами работы мало чем отличался от НКВД или того же гестапо.

В общем, удар получился таким убойным, что капитана отбросило на письменный стол. Тот, старый и расшатанный, тут же сложился под ним карточным домиком.

– Убью, бл… – харкая кровью, прошипел Волошин и потянулся растопыренной пятерней к упавшей на пол резиновой дубинке.

Но не тут‑то было – подоспевший Сергиенко отфутболил ее в дальний угол кабинета и навалился своим грузным телом на опера. У того даже дыхание захватило.

– Сейчас ты за все ответишь! – и грузчик схватил с тумбочки включенный на полную мощность вентилятор – ткнул его прямо в рожу капитану.

Бешено вращающиеся металлические лопасти забили по носу Волошина. Да что там забили! Заколошматили – причем с такой силой, что во все стороны моментально полетели брызги крови и ошметки содранной кожи. Они липли к оконному стеклу, к стенам и к лицу самого Сергиенко, который находился в так называемом состоянии аффекта и уже не отдавал отчета своим действиям.

Неизвестно, чем все это закончилось бы, если б на дикие вопли опера в кабинет не вломились двое сержантов, проходивших в это время по коридору. Несмотря на нестандартную ситуацию, они сориентировались быстро. Один из них отключил вентилятор, выдернув шнур из розетки. А другой оттащил от Волошина разошедшегося не на шутку грузчика, подсечкой уложил его на пол и принялся ожесточенно месить дубинкой.

Когда Сергиенко потерял сознание, обессиленный и запыхавшийся сержант плюхнулся на тумбочку и покосился на своего коренастого напарника, который пытался нащупать пульс на шее не подающего никаких признаков жизни капитана.

– Ну что, Володька? – прозвучало напряженное.

– Да вроде живой, – раздалось в ответ осторожное. – Но изуродовал его, гад, конкретно. Мать родная не узнает.

– Так вроде или живой?

– Живой, живой. Я пульс нащупал.

 

Глава 3

 

Когда Волошин пришел в себя и приподнял веки, то первое, что увидел – белоснежный потолок без единого пятнышка, подтека или развода. А когда он начал осматриваться по сторонам, разглядел такие же стерильные стены и мебель. От всей этой чистоты и вылизанности веяло холодом и казенностью. Единственное, что оживляло безликий интерьер больничной палаты, привносило в него динамику, так это открывающийся из окна урбанистический пейзаж. Дымящаяся труба какого‑то завода, похожая на гигантскую кубинскую сигару. Капитан даже мысленно затянулся ею – так ему хотелось курить.

Странное дело, но опер абсолютно ничего не помнил. Ни того, как он по приказу начальства копался в архиве ОВД, выискивая подходящую кандидатуру на роль убийцы подполковника Чижа. Ни того, как арестовывал с целой группой захвата Алексея Сергиенко, словно тот был особо опасным преступником. Ни того, как доведенный до отчаяния грузчик напал на него. В общем, у мента по непонятным причинам случился провал в памяти, этакий пробел. И чтобы восполнить его, мозг Волошина стал выстраивать логическую цепочку:

«Ты находишься в больнице. Причем в палате, кроме тебя, никого нет, а это значит, что она не общая, а платная. Почему тебя положили именно в нее? Ясный пень, что кто‑то лаве забашлял. Любовница не станет, слишком жадная. Жена еще та б… Сослуживцы? Возможно. Тогда это может быть только майор Петрогородцев, у него денег мама не горюй, да и бизнес мы с ним совместный мутим. Так, это выяснили. А теперь главный вопрос – какого хрена ты здесь делаешь и почему тебе так плохо, что даже головы от подушки оторвать не можешь? Инсульт? Да ты ж здоровый как бык. Короче, отметаем. Подстрелили, ранили? Вот это уже больше похоже на истину. Тогда получается, что на месте извлеченной пули должен был остаться свежий…»

И, сбросив одеяло на пол, капитан принялся скрупулезно осматривать свое тело. Но свежего хирургического шва на нем так и не обнаружил. Только старый, уже давно зарубцевавшийся – от аппендицита. У опера уже было отлегло от сердца, однако он тут же напрягся, обнаружив, что практически вся его задница заклеена пластырями. Места живого нет. Это открытие было странным и пугающим одновременно. И мозг Волошина вновь заработал, на этот раз со сбоями и глюками:

«Жопа… пластыри… жопа… пластыри… да что же со мной произошло?..»

И тут в палату заглянула миловидная дежурная медсестра в слепяще‑белом халате. Девушка нисколько не смутилась, увидев лежащего на больничной койке мужчину, одетого лишь в семейные трусы. Даже, наоборот, понимающе вздохнула.

– И вам жарко? – сочувственно произнесла она. – Вы уж извините за причиненные неудобства. Понимаете, автоматическая централизованная система кондиционирования сломалась, а ремонтники не скоро приедут. Но вы не волнуйтесь. Я могу сейчас сбегать и вентилятор принести. Увы, не новый, так как я их уже другим пациентам раздала, а старый, советского производства, который у нас на посту стоит. Ну, такой с металлическим пропеллером, без защитного кожуха. Кстати, не хуже импортных дует. Так что – нести?

– Вентилятор? – напряженно переспросил капитан и сам не понял, почему это слово вызвало у него такое отторжение. – Послушайте, девушка, тут у меня такая проблема… даже не знаю, как вам сказать…

– Вы не стесняйтесь, говорите. Что вам надо? Нижнее белье в стирку отдать, носки?.. – затараторила юная особа.

– Да какое, на хрен, белье? – раздраженно оборвал ее Волошин. – У меня с памятью что‑то непонятное. Никак не могу вспомнить, как я здесь оказался. А главное – что со мной произошло?

Девушка озадаченно хмыкнула себе под нос и ответила:

– К сожалению, ничем помочь не могу. Когда вы поступили – не моя смена была. Людка дежурила. Вот завтра у нее и спросите, или у хирурга, – и, не подумавши, ляпнула: – Но, судя по вашему лицу, вы попали в настоящую передрягу. Такое ощущение, что вам его ножиком искромсали, – правда, сразу же спохватилась: – Ой, извините, ради бога. В общем, я за вентилятором побежала, – и она скрылась в коридоре.

Через несколько минут медсестра вернулась с обещанным совдеповским вентилятором. Но переступать порог платной больничной палаты так и не решилась – замерла в дверном проеме и часто захлопала ресницами. Растерялась, в общем. Еще бы не растеряться. Капитан стоял на коленях перед раковиной и держал в окровавленном кулаке осколок разбитого зеркала. В нем отражался уродливый монстр, настоящее чудовище Франкенштейн.

Все лицо Волошина буквально бугрилось от хирургических швов. Более того, оно было неоднородного цвета, отчего складывалось впечатление, что его сшили из кусочков кожи, взятых с разных частей тела. И с каких именно, опер уже догадывался. Не зря же вся его задница была заклеена пластырями.

Вдруг медсестра чихнула, чем привлекла к себе внимание мента. Капитан зыркнул на девицу, державшую в трясущихся руках вентилятор. И тут у него в мозгу что‑то щелкнуло. С этим щелчком к нему стала возвращаться память. Сначала из ее глубин всплыл прикованный наручниками к батарее Сергиенко. Потом эмоциональный телефонный разговор с любовницей. А затем вновь тот же Сергиенко, который ткнул ему в лицо…

– Вон! Катись! Убирайся вместе со своим чертовым вентилятором! – заорал он на остолбеневшую девушку.

Та испуганно передернула плечами и поспешила ретироваться. Волошин же еще раз глянул на свое отражение в осколке зеркала, прикусил до крови залатанную хирургом щеку и озлобленно прошипел:

– Сергиенко – ты труп!..

Утром следующего дня к капитану наведался майор Петрогородцев – бывший заместитель погибшего Чижа, а ныне временно исполняющий обязанности начальника подмосковного ОВД. Но разговор между мужчинами не заладился с самого начала. И на то была весомая причина. Майор сообщил своему подчиненному, что грузчика пришлось отпустить. Причину своего поступка он пояснил следующим образом. Мол, вчера вечером в областное УВД пришло видео‑обращение, в котором некий тип в черной маске, представившийся одним из агентов тайной организации по борьбе с коррупцией в высших эшелонах власти, сообщил, что он и его единомышленники объявляют войну «оборотням в погонах» и что на казни подполковника они не остановятся. Также им было заявлено, что арестованный Сергиенко не имеет никакого отношения к организации и если его немедленно не освободят, то на непосредственного начальника Чижа из областного управления будет совершено успешное покушение. Ну, генерал и струхнул, пошел на попятную. Ведь Чиж назвал его среди своих основных покровителей и именно его обвинил в изнасиловании несовершеннолетней и ее убийстве.

– …Какие антикоры? Какой генерал? – сокрушался Волошин, не веря своим ушам. – Этот козел меня в Квазимодо превратил. Теперь со мной ни одна баба в постель не ляжет. Разве что только самая последняя шлюха, и то морду воротить станет. А ты этого гаденыша взял да на свободу, – исходил он слюной, – и все потому, что какой‑то клоун в маске идиотскую запись в управление прислал. Так, что ли?

– Клоун не клоун, но после появления этого видео мне сверху ценное указание спустили – Сергиенко отпустить на свободу и снять с него все обвинения, связанные с убийством Чижа.

– На свободу? А моя морда, покалеченная при исполнении, значит, ничего не стоит? – возмутился опер.

– С твоей мордой отдельная история. По ней следствие никто не закрывал, она в отдельное дело выделена. Но, согласно тому же ЦУ, Сергиенко в рамках этого нового дела отпущен под подписку о невыезде. В дальнейшем будет признано, что действовал он в состоянии аффекта, не отдавая себе отчета о последствиях. Его действия будут квалифицированы как незначительное превышение необходимой самообороны. Так что в сухом остатке Сергиенко отделается условным сроком.

– И что, мне теперь от радости прыгать? – возмутился опер.

– Ничего не могу поделать. Так выше решили. Вместе с тем от меня потребовали в кратчайшие сроки навести в Отделе порядок, мотивировав тем, что пришлют к нам нового начальника из Ростова‑на‑Дону, будь он неладен, – заскрежетал зубами Петрогородцев, который и сам метил на эту должность. – Представляешь, какая подлянка? Но, как говорят в народе – беда не ходит одна. И правильно, между прочим, говорят, – и тут он смолк, сжал пальцы в кулаки – да с таким остервенением, что аж костяшки побелели.

– Что ты имеешь в виду? – насторожился капитан.

– А то, что я пробил нашего будущего начальника по своим каналам и выяснил, что он за птица. И птица эта мне сразу не понравилась. В общем, сам взгляни и сделай выводы, – майор покопался в портфеле и протянул Волошину прозрачный файл, в который было заправлено несколько отксерокопированных листов формата «А‑4».

Тот торопливо вытащил их. На первом листе была отпечатана черно‑белая фотография широкоплечего и коротко стриженного мужчины в кителе с погонами полковника. На втором – краткая биография высокопоставленного силовика: где родился, учился и так далее. На третьем перечислялись все его заслуги перед Родиной. Ознакомившись с последними, опер озадаченно хмыкнул себе под нос.

– То‑то и оно, – цокнул языком Петрогородцев, принимая из рук подчиненного файл. – А фамилия его меня вообще убила – Правдеев, то есть за правду ратующий. И заметь, что все заслуги этого полковника и не заслуги вовсе, а форменное вредительство. Иначе как объяснить то, что, будучи начальником УВД по одному из округов Ростова, он за один день с бойцами столичной «Альфы» накрыл целую сеть наркопритонов, которую «крышевал» весь младший офицерский состав его же управления. Накрыл и накрыл, дело святое. Но вместо того, чтобы зарядить «откупные» и войти в долю, как сделал бы любой нормальный человек, Правдеев дает ход уголовному делу, направляя все материалы в Следственный комитет. И таких примеров, как ты уже убедился, в его биографии уйма. Правдеева перебрасывают с места на место.

– Все, накрылся наш бизнес медным тазом, – бесцветным голосом проговорил Волошин.

– Это мы еще посмотрим, – с вызовом заявил майор.

– А что тут смотреть? И так все ясно. Или ты думаешь, что этот полковник будет спокойно смотреть на то, как мы с тобой вместе с бандитами подпольные казино открываем, бордели и как к нам коммерсы на поклон ходят и конверты со взятками дают? Он же вроде неподкупный, такого не потерпит, – убежденно произнес капитан.

– Получается, совсем денег не берет? Такой дурной?

– Нет – честный, во всяком случае, если верить информации.

В отличие от Волошина, Петрогородцев не был столь пессимистичен в прогнозах. И даже разработал какой‑никакой план действий на перспективу.

– Да погоди ты голову пеплом посыпать. Еще не все потеряно, – ухмыльнулся майор. – Для начала мы этому полкану аккуратно лаве предложим. Жадничать не станем. А потом посмотрим на его реакцию. Если он нас подальше пошлет, значит, действительно неподкупный и упертый, как баран. Если же согласится – тогда мы с ним сработаемся. Хотя я в этом сильно сомневаюсь. И все же попробовать стоит, вдруг ему надоело честным офицером быть и на одну зарплату жить? Возьмет да махнет рукой на свои принципы, – рассуждал он. – Но, даже если Правдеев откажется, не беда. Звоним Магомеду, описываем ему ситуацию и ждем. Ждать придется недолго. Так как на следующие сутки полковник попадет в ДТП со смертельным исходом. Комар носа не подточит – все будет выглядеть как несчастный случай. Ну, а затем я становлюсь начальником ОВД, а ты, соответственно, – моим замом. И наш общий бизнес взлетает на новые высоты. Как тебе такой поворот событий, а?

Капитан хотел было что‑то ответить, но Петрогородцева некстати побеспокоили телефонным звонком. Обычно в таких случаях он сбрасывал входящий вызов, заканчивал важный разговор, а потом перезванивал абоненту. Но как только майор достал мобильник и посмотрел на определившийся номер, его спина сама собой вытянулась в струнку. Он бросил многозначительный взгляд на Волошина – дескать, потом договорим, подхватился и пулей вылетел из больничной палаты.

Какое‑то время заинтригованный опер гадал, что же это за такой важный «перец» маякнул временно исполняющему обязанности начальника ОВД. Причем настолько важный, что одним лишь звонком заставил того едва ли не честь ему отдать. Но на ум так никто и не пришел.

– Либо у меня совсем с памятью плохо стало, либо я чего‑то не знаю. Черт с ним, потом у майора выясню. Мы же с ним, как‑никак, партнеры, друг о друге все должны знать, – решил капитан, сполз с кровати, подошел к новому зеркалу над раковиной, которое повесили взамен старого, разбитого, и с нескрываемым отвращением посмотрел на свое отражение. – Ну и рожа у тебя, Шарапов, – скривил он губы, осторожно ощупывая грубые швы на щеках, подбородке, носу.

Остаток дня Волошин провел за чтением свежих газет и журналов, которые принес Петрогородцев. Как ни странно, они помогли ему отвлечься от действительности, забыть о своем изуродованном лице. Но ночью менту приснился кошмарный сон, в котором за ним гнался Сергиенко с жужжащим и гудящим, словно целый рой пчел, совдеповским вентилятором. И таки настиг его. Именно в тот момент произошло пробуждение.

Покрытый липким потом капитан долго сидел на скрипучей койке, завороженно смотрел на призрачную луну за окном и клялся самому себе, что как только его выпишут из больницы, то первое, что он сделает – отомстит грузчику. Нет, убивать Сергиенко опер не собирался. У ментов свои способы. Ему хотелось лишь одного – чтобы тот на своей шкуре прочувствовал, каково это – подойти к зеркалу и увидеть там не себя, а какого‑то уродца, при этом осознавая, что это отражение будет преследовать тебя всю жизнь.

 

Глава 4

 

Только несколько человек в подмосковном городе знали, что на мансарде неприметного с виду здания, находящегося всего в одном квартале от того самого ОВД, который до недавних пор возглавлял убитый подполковник Чиж, располагался один из многочисленных офисов мощнейшей и отлично законспирированной тайной структуры Российской Федерации. Возглавлял ее Павел Игнатьевич Дугин. В отличие от большинства подобных организаций, эта структура не ставила перед собой целью свержение действующего режима с последующим силовым захватом власти. Цели были более чем благородными: беспощадная борьба с коррупцией в любых ее проявлениях, и притом – исключительно неконституционными методами.

Костяк тайной структуры в основном составили те честные офицеры‑силовики, которые еще не забыли о старомодных и не приносящих доходов понятиях: «порядочность», «совесть», «присяга» и «интересы державы». Однако одиночка, сколь благороден бы он ни был, не в состоянии победить тотальную продажность властей. Тем более, коррупция в России – это не только гаишник, вымогающий на трассе дежурную взятку, и не только ректор вуза, гарантирующий абитуриенту поступление за определенную таксу. Коррупция в России – это стиль жизни и среда обитания…

Начиналось все с малого. Офицерам, выгнанным со службы за излишнюю порядочность, Дугин подыскивал новые места работы. Тем более что его генеральские погоны и высокая должность в Главке МВД открывали самые широкие возможности. Затем начались хитроумные подставы для «оборотней в погонах», этих самых честных офицеров уволивших. Для этого несколько наиболее проверенных людей были объединены в первую «пятерку». Вскоре организовалась еще одна. Затем – еще…

Заговор – это не обязательно одеяла на окнах, зашитая в подкладку шифровка, подписи кровью на пергаменте и пистолет, замаскированный под авторучку. Залог любого успешного заговора и любой тайной организации – полное и взаимное доверие. И такое доверие между заговорщиками против коррупции возникло сразу же.

Вычищать скверну законными методами оказалось нереально. Та же «внутренняя безопасность» во всех без исключения силовых структурах занимается, как правило, только теми, на кого укажет пальцем начальство. К тому же корпоративная солидарность, продажность ментов, судей, а самое главное – низменные шкурные интересы российского чиновничества не оставляли никаких шансов для честной борьбы. И потому Дугин практиковал способы куда более радикальные, вплоть до физического уничтожения наиболее разложившихся коррупционеров. Точечные удары вызывали у разложенцев естественный страх, количество загадочных самоубийств среди них росло, и многие догадывались, что эти смерти далеко не случайны. Слухи о некой тайной организации, этаком «ордене меченосцев», безжалостном и беспощадном, росли и ширились, и не только в Москве, но и в провинции. Корпус продажных силовиков и чиновников просто не знал, с какой стороны ждать удара и в какой именно момент этот удар последует. Что, в свою очередь, становилось не меньшим фактором страха, чем сами акции устрашения.

Сколько людей входило в тайную структуру и на сколь высоких этажах власти эти люди сидели, наверняка знал только Дугин. Даже в случае провала одной из «пятерок» структура теряла лишь одно звено, да и то ненадолго – так у акулы вместо сточенного ряда зубов очень быстро вырастают новые.

Были у Павла Игнатьевича и свои любимчики – люди, на которых он всегда мог рассчитывать и которые его еще никогда не подводили. Одним из них являлся Андрей Ларин, бывший наро‑фоминский оперативник, бывший заключенный ментовской зоны «Красная шапочка», бежавший из нее не без помощи Дугина. Ему отводилась в законспирированной системе роль этакого «боевого копья». И, как догадывался Андрей, – далеко не единственного. Таких «копий» у Павла Игнатьевича наверняка было несколько. Пластическая операция до неузнаваемости изменила лицо бывшего наро‑фоминского опера – случайного провала можно было не опасаться. Жизненного и профессионального опыта Ларина было достаточно, чтобы быстро ориентироваться в самых сложных ситуациях. Природного артистизма – чтобы убедительно разыграть любую нужную роль, от посыльного до губернатора. Бесспорно, все эти качества Андрею предстояло продемонстрировать в самом ближайшем будущем…

…Несмотря на будний день, в офисе тайной антикоррупционной организации, из окон которого даже просматривалось расположенное невдалеке здание ОВД, не было ни одной живой души. Оно и неудивительно. Ведь то не был офис в привычном понимании этого слова, где от зари до зари трудились сотрудники, обрывались от звонков телефоны, пищали факсы и гудели принтеры со сканерами. Скорее, это была конспиративная квартира, этакий штаб, где Дугин назначал встречи своим агентам, распределял между ними задания и проводил своеобразный инструктаж. А потому больше двух‑трех человек здесь никогда не собиралось. Чему были безмерно рады жители близлежащих домов. Ни тебе шумных корпоративов по ночам. Ни шастающих туда‑сюда с важным видом «белых воротничков». Ни припаркованных на газонах машин.

А чтобы ни у кого не вызывать лишних подозрений, Павел Игнатьевич распорядился прикрепить на двери отдельного входа на мансарду лаконичную табличку: «Логистическая компания ЭСКОРТГРУПП», а под ней приклеить объявление – «В связи с проводимым ремонтом заказы временно не принимаем. Приносим свои извинения». Иногда для имитации ремонтных работ к «офису» подруливала машина с парой‑тройкой мужичков в строительных комбинезонах и с пластмассовыми чемоданчиками «BOSCH». Они заходили внутрь мансарды, а уже через минуту на весь двор разносилось натужное жужжание дрелей и перфораторов. Однако надолго там не задерживались, сворачивались ровно к шести часам вечера, чтобы не действовать на нервы местным жителям, которые к этому времени, вымотанные работой, возвращались к себе домой и хотели только одного – тишины и покоя.

Ежедневно «дежурившие» у подъезда соседней пятиэтажки бабушки даже восхищались образцово‑показательными «ремонтниками». Мол, молодцы, ребята, за лишней копейкой не гонятся, делают все не спеша и с умом, уважая при этом граждан. Не то что понаехавшие гастарбайтеры, которые вечно куда‑то торопятся и не перестают долбить стенки даже ночью…

…Подмосковный двор жил своей привычной жизнью. Детвора каталась на велосипедах, самокатах. Карапузы же под присмотром мамаш резвились на детской площадке: копались в песочнице, катались с горки. Рядом на выгоревшем от солнца газоне выгуливали своих домашних питомцев собачники. Особняком от всех откровенно скучали на лавке у подъезда четыре старушенции.

– Что‑то давненько ремонтников не видно, – прошамкала одна из них беззубыми деснами и кивнула на невысокое двухэтажное здание в глубине двора, спрятавшееся под сенью старых разлапистых берез.

– Да, давненько, – вторила ей подружка и поправила слегка сползший набок парик.

– Бог с ними, с этими ремонтниками, – подала голос крючконосая бабка. – Меня больше другое волнует – что в этом здании будет? Меня бы, например, отделение банка устроило или магазин продуктовый. А то до ближайшего километр топать. Понастроили гипермаркетов, все гастрономы теперь закрываются.

– Ишь ты, размечталась. Магазин ей продуктовый подавай, – заворчала худосочная старушка. – Откроют бар или бордель какой‑нибудь, как это во всем городе делается, и будет всем нам веселье по ночам. А то, что они табличку повесили, что там якобы какая‑то логическая или логотерапевтическая, тьфу ты, язык сломать можно, компания засядет, так то для прикрытия. Вот попомните мои слова.

Пока бабки спорили, к двухэтажному строению подрулил желтенький гламурный «Фольксваген Жук». Не став выключать двигатель, белокурая красавица обернулась и выжидающе посмотрела на своего пассажира – широкоплечего коротко стриженного мужчину. Мол, приехали, выходи. Но тот явно не спешил. Сидел, развалившись на заднем сиденье, и с наслаждением потягивал через соломинку морковный сок.

– …И все‑таки за баранкой того реанимобиля ты, определенно, смотрелась куда лучше, солиднее, что ли. Не то что за рулем этой гламурной «букашки», – довольно причмокнул губами мужчина.

– Слушай, Андрей. Прохлаждаться будешь в кафе, а не в салоне моего авто. К тому же у меня важные дела, – деловито заявила блондинка.

– Лора, я не виноват, что ты так гоняешь и привезла меня в конспиративный офис за десять минут до назначенной встречи с Дугиным, – справедливо заметил Ларин. – Кстати, давно хотел у тебя спросить. Зачем ты перекрасила волосы? Рыжий цвет тебе больше был к лицу.

– Имидж решила сменить. И вообще, с каких это пор ты стал интересоваться моей внешностью? – насторожилась женщина.

– Имидж ничто, напарница, а вот жажда – все! – ухмыльнулся Андрей и скомкал в кулаке пустой картонный пакетик из‑под сока. – Так уж и быть. Езжай по своим делам. А я как‑нибудь без тебя обойдусь, – и, сказав это, он выбрался из салона.

– Салют Павлу Игнатьевичу! – шепнула в приспущенное стекло Лора и дала по газам.

Немного потоптавшись на улице и понаблюдав за излишне любопытными старушками у подъезда, один из лучших агентов‑антикоров скрылся за дверью с золоченой табличкой «логистическая компания ЭСКОРТГРУПП». А вскоре у здания, в которое только что зашел Ларин, припарковалась старенькая бежевая «Волга».

Глядя на этот допотопный автомобиль, который уже редко встретишь на российских дорогах, трудно было себе представить, что принадлежит он не кому иному, как Дугину – руководителю тайной организации по борьбе с коррупцией. Безусловно, он мог позволить себе пересесть и на какой‑нибудь «Майбах» или «Хаммер». Но принципиально этого не делал. Ведь старушка «Волга» ассоциировалась у него с той канувшей в Лету советской Россией, где, несмотря на авторитаризм власти, большинство чиновников все же зарабатывали на машину сами, а не тупо покупали за взятки и откаты, как это делают представители их профессии сейчас…

…На застекленной мансарде конспиративного офиса пахло свежесваренным кофе. Исходивший от него аромат дурманил и одновременно бодрил. Впрочем, к горячему напитку никто не притрагивался. Для Дугина и Ларина поднос с дымящимися чашечками был лишь фоном, декорацией, на которую можно было отвлекаться во время важного разговора.

– …Павел Игнатьевич, может, наконец, объясните, как так получилось, что к отснятому нами с Лорой видео, появившемуся в Интернете, прибавилась сцена сожжения Чижа? – допытывался Андрей. – Это же дикость какая‑то. Средневековье.

– Ты мне еще инквизицию с ведьмами на костре припомни. А если серьезно, то никто никого и не сжигал вовсе. Это все монтаж, спецэффекты. Да и подполковник живее всех живых, – признался в конце концов Дугин.

Сказать, что Ларин удивился – значит ничего не сказать. Ведь он был уверен, что начальник ОВД мертв.

– Ничего не понимаю, – прозвучало растерянное. – Я же своими глазами видел, как его снайпер уложил. И моя напарница видела.

– Не верь глазам своим, – ухмыльнулся Павел Игнатьевич. – Кстати, о том снайпере. Он один из нас и действовал тогда по моему указанию.

– Что‑то вы меня совсем запутали, – наморщил лоб Андрей.

– Попробую разъяснить популярно, – Дугин поднялся с кресла и подошел к окну. – Я дал вам с Лорой конкретное задание – похитить Чижа, выбить из него покаянные показания, а потом казнить, записав все это на камеру. И вы практически со всем справились. Кроме одного – ни у тебя, ни у нее не хватило духа убить силовика. Я это предвидел, а потому заранее подстраховался – посадил на крыше снайпера. Он‑то и сделал за вас «черную» работенку. Но выстрелил он не настоящей пулей, а усыпляющим дротиком, так как подполковник был нужен мне живым. Спросишь, почему в таком случае я приказал вам его казнить? Можешь считать – это было нечто наподобие экзамена, который вы, успешно провалив, тем не менее сдали на «отлично». Мне же палачи не нужны. Вот я лишний раз и убедился, что вы таковыми не являетесь. Как говорится, доверяй, но проверяй.

Подобные «экзамены» Павел Игнатьевич устраивал своим агентам регулярно. Не были исключением и Ларин с Лорой, хоть они и числились у него на хорошем счету. Казалось бы, зачем вновь и вновь проверять лучших из лучших, тех, кто уже доказал свою состоятельность и профессионализм? Но так уж было заведено в организации – не давать спуску никому. Поначалу Андрея такой подход раздражал, и он не раз высказывал Дугину свои претензии по этому поводу. Мол, что мне еще сделать, чтобы вы окончательно в меня поверили? Но со временем свыкся, принял правила игры. У Дугина всегда находился убийственный ответ: «Не забывай о том, что человеку свойственно перерождаться со временем. Слышал такой термин – перерожденец?» А потому сейчас Андрей воспринял услышанное как нечто должное, само собой разумеющееся.

– Зачетную книжку на подпись подавать надо? – не удержался и съязвил Ларин, но тотчас же взял серьезный тон. – Хорошо. Я понял. Но что вы собираетесь делать с Чижом? Он ведь уже отыгранная карта?

– Как сказать, – загадочно улыбнулся Павел Игнатьевич и