Будучи арестован 22-го мая, прибыв в Москву 24-го, впервые был допрошен 25-го и сегодня 25-го мая заявляю, что признаю наличие антисоветского военно-троцкистского заговора и то, что я был во главе его. Обязуюсь самостоятельно изложить следствию все касающееся заговора, не утаивая никого из его участников, ни одного факта и документа.
Основание заговора относится к 1932-му году. Участие в нем принимали: Фельдман, Алафузо, Примаков, Путна и др., о чем подробно покажу дополнительно.
Тухачевский
26.5.37.
Какие тут пытки? Какие истязания? Тухачевский пишет:
«...впервые был допрошен 25-го и сегодня 25-го мая заявляю, что признаю наличие антисоветского военно-троцкистского заговора и что я был во главе его».
Следователь Ушаков (Ушамирский Зиновий Маркович), который вел дело Тухачевского, а позднее сам был арестован, рассказал: «Я его пальцем не тронул и был поражен, что такой сильный физически и духовно (маршал, герой войны) так сразу во всем признался». Ушамирский объясняет это тем, что он выложил Тухачевскому все материалы, которыми располагал, включая и показания сообщников, и Тухачевский, внимательно прочитав их, понял, что ему не вывернуться.
На первом же допросе Тухачевского 25 мая (маршала привезли из Куйбышева на Лубянку 25 мая) была проведена очная ставка с однодельцами. На этой очной ставке, вполне естественно, сначала Тухачевский отрицал свое участие в заговоре.
А уличавший его Фельдман позже писал: «Я догадывался наверняка, что Тухачевский арестован, но я думал, что он, попав в руки следствия, все сам расскажет — этим хоть немного искупит свою тяжелую вину перед государством, но, увидев его на очной ставке, услышал от него, что он все отрицает и что я все выдумал...»
Имеется также заявление Тухачевского. От того же 25 мая 1937 г. — об очных ставках с Примаковым, Путной и Фельдманом: «Мне были даны очные ставки с Примаковым, Путной и Фельдманом, которые обвиняют меня как руководителя антисоветского военно-троцкистского заговора. Прошу представить мне еще пару показаний других участников этого заговора, которые также обвиняют меня. Обязуюсь дать чистосердечные показания».
Просьбу Тухачевского удовлетворили, очные ставки состоялись. Однодельцы показали правду. И тогда Тухачевский в тот же день написал приведенное выше короткое признание. Но поскольку этот день был для него нелегким, он, видимо, устав, дает обещание: «Обязуюсь самостоятельно изложить следствию все, касающееся заговора...» Обещание маршал выполнил. На дальнейших допросах назвал несколько десятков заговорщиков. Все были арестованы и расстреляны.
В недавние перестроечные времена натужно искали свидетельства о пытках, которым якобы подвергался маршал Тухачевский. Одно из них опубликовано в «Военно-историческом архиве» № 1 — 1997 года (цитата):
"Вот некоторые сведения, раскрывающие причины, в силу которых Тухачевский вынужден был дать ложные показания. Бывший сотрудник НКВД СССР, член КПСС Вул в 1956 г. сообщил:
«Лично я видел в коридоре дома 2 Тухачевского, которого вели на допрос к Леплевскому, одет он был в прекрасный серый штатский костюм, а поверх него был одет арестантский армяк из шинельного сукна, на ногах лапти. Как я понял, такой костюм на Тухачевского был надет, чтобы унизить его. Все следствие по делу Тухачевского и других было закончено очень быстро... Помимо мер физического воздействия, определенную роль в получении показания сыграли уговоры следователей».
Допустим, надели «арестантский армяк». Эту одежду содержащегося во внутренней тюрьме Тухачевский был просто обязан надеть. Но «прекрасный серый костюм» все же с маршала не сняли. Ну а «лапти» полностью на совести Вула, это очевидно. Вул мог бы придумать что-нибудь более эффектное — железные кандалы, например, или деревянные колодки. И вообще, не маловато ли всего этого, чтобы «физически» сломить такого несомненно стойкого человека, каким был Тухачевский? Других «физических воздействий» на него, как видим, не было. Зачем же оскорблять маршала таким подозрением в малодушии? Он был человек сильный духом и телом.
Так произошло и с комкором Фельдманом (бывшим начальником управления по учету командных кадров РККА). Он был арестован 15 мая 1937 года как один из соучастников подготовленного Тухачевским «дворцового переворота». В первый же день, сразу после ареста, Фельдман написал следователю (Ушамирскому) Ушакову:
«Вы и н-к особого отдела т. Леплевский, который также беседовал со мною, предъявили обвинение в участии в военно-троцкистской антисоветской организации и предлагаете встать на путь чистосердечного раскаяния. Прошу ознакомить меня с фактами, изобличающими меня в участии в вышеназванной организации. После этого мне легче будет разобраться в этом вопросе».
Все документы и улики Фельдману были предъявлены. И на первом же допросе 16 мая 1937 года он показал, что в военно-троцкистскую организацию его вовлек в 1934 году Примаков, что военно-троцкистская организация возглавлялась Тухачевским.
Через несколько дней Фельдман на очной ставке с Тухачевским уже сожалеет, что маршал для облегчения вины сразу же не признается. А его личные отношения со следователем Уша-мирским тоже совсем не похожи на пытки и истязания. Вот одна из записок Фельдмана Ушакову (Ушамирскому):
«Помощнику начальника 5 отдела ГУГБ НКВД Союза ССР тов. Ушакову. Зиновий Маркович! Начало и концовку заявления я написал по собственному усмотрению. Уверен, что Вы меня вызовете к себе и лично укажете, переписать недолго... Благодарю за Ваше внимание и заботливость — я получил 29-го печенье, яблоки, папиросы и сегодня папиросы, откуда, от кого, не говорят, но я-то знаю, от кого. Фельдман. 31.V.I 937 г.»
Не могут быть «яблоки и печенье» тридцатью сребрениками, за которые комкор Фельдман предает заговор. Его поведение, пусть подобострастное, очень похоже на поведение человека, раскаявшегося и ищущего снисхождения.
Здесь следует напомнить, что Фельдман был одной из зловещих фигур в организации репрессий. Как выяснилось на следствии (и мы говорили об этом выше), троцкисты многие мероприятия партии и правительства доводили до абсурда, желая вызвать недовольство советских людей. Так они действовали при раскулачивании и такую же тактику применили при репрессиях.
Не кто иной как Фельдман, будучи начальником управления по учету командного состава РККА, разработал директивную инструкцию об особом учете «О. У.» Есть документы, убедительно подтверждающие это. Например, составленный в апреле 1964 года секретный доклад управления кадров Министерства обороны СССР «О нарушении законности по отношению к командному, политическому и начальствующему составу в период культа личности Сталина». К докладу приложен «Список бывших военнослужащих от комбрига и выше, в отношении которых отменены решения о привлечении их к уголовной ответственности». Это самый полный список — на 274 страницах, который мне доводилось видеть.
Документы эти, как видно из названия доклада, составлены в период хрущевского развенчания «культа личности Сталина». Составлены, скорее всего, по указанию «развенчателя» и, следовательно, несут в себе оправдательную тенденциозность.
Но подлинные документы, приведенные в том же докладе, позволяют говорить об обратном. Вот как выглядит по ним роль того же Фельдмана.
В докладе кадровиков, в частности, говорится:
"Необоснованные репрессии по отношению к командно-начальствующему составу Советской Армии и Военно-Мор-ского Флота, увольнения и аресты по политическим мотивам в значительных размерах начались в 1935 году после злодейского убийства С. М. Кирова.
Многие командиры и начальники были исключены из партии и уволены из армии в связи с проверкой партийных документов, которая проводилась с мая 1935 года по февраль 1936 года. Так, в записке бывшего нач. ОРПО ПУРККА корпусного комиссара Троянкера Б. У. на имя нач. ПУРККА армейского комиссара 1 ранга Гамарника Я. Б. от 10.12.1935 г. сообщалось, что уже к 1 декабря 1935 г. было исключено из партии в связи с проверкой партийных документов 2948 человек, из которых 60—70% составлял командно-начальствующий (без политработников) состав. В октябре 1936 года бывший начальник Управления по командно-начальствующему составу комкор Фельдман Б. И. докладывал наркому обороны, что командующими войсками военных округов пачками представляются к увольнению из армии лица командно-начальствующего состава. Основная причина:
троцкизм или связь с троцкистами. При проверке же оказывается, что много представлений необоснованных".
То есть Фельдман был очень обеспокоен тем, что арестовывают и увольняют из армии «троцкистов», и открыто защищал их: «При проверке же оказывается, что много представлений необоснованных».
Это, как говорится, официальная сторона дела. А неофициальная, по показаниям самого Фельдмана после ареста, заключалась в том, что он придумал, как вывести из-под удара своих единомышленников-троцкистов, и доложил об этом одному из руководителей военного заговора — Гамарнику. Гамарник эту идею, понятно, одобрил.
Как и компрометирующее доведение до абсурда решений партии и правительства, так и эта защита маскировались под особое рвение в выполнении указаний Сталина и Ворошилова по очищению армии от врагов и ненадежных элементов, выявленных после убийства Кирова.
А вот еще один подлинный документ.
14 января 1937 г. «СЕКРЕТНО»
Заместителю народного комиссара обороны СССР армейскому комиссару 1-го ранга тов. Гамарнику Я. Б.
Во исполнение Ваших указаний о введении условного шифра в отношении лиц начсостава, увольняемых по политико-моральным причинам, докладываю:
Наиболее приемлемым вариантом, не нарушающим Положения о прохождении службы командным и начальствующим составом РККА, является установление особой нумерации приказа. После номера приказа проставляются буквы «О.У.» (особый учет). В остальном форма приказа ничем не будет отличаться от обычных приказов по личному составу.
Внешне эти приказы будут иметь такой вид:
"Приказ
Народного Комиссара Обороны Союза ССР по личному составу армии №115/оу г. Москва
Командир взвода № стрелкового полка лейтенант СЕМЕНОВ Иван Семенович освобождается от занимаемой должности и увольняется в запас РККА по ст. 43 п. "б" «Положения о прохождении службы командным начальствующим составом РККА со званием лейтенант запаса».
Все уволенные по приказам НКО с данным шифром будут браться на особый учет с тем, чтобы не приписывать их к войсковым частям, не зачислять в переменный состав тер. частей, не призывать в РККА по отдельным заданиям и нарядам и не направлять в войска в начальный период войны.
В случае утверждения Вами этого мероприятия я дам соответствующие указания командующим войсками военных округов (флотов).
Начальник УНКС Фельдман"
С таким «шифром Фельдмана» были уволены из армии тысячи командиров, и почти все они сразу же по прибытии на место жительства арестовывались, как только местные органы НКВД видели на их документах шифр «О. У.», — он, собственно, был сигналом для ареста. Шифр «О.У.» являлся страшным «клеймом» для латышей, поляков, эстонцев, литовцев, финнов, корейцев, китайцев и лиц других национальностей, не входивших тогда в Советский Союз.
Кроме того, в этом приказе говорилось: «Выявить всех родившихся, проживающих или имеющих родственников в Германии, Польше и других иностранных государствах и наличие связи с ними».
Все командиры с шифром «О. У.», вне зависимости от их честности, опыта работы, партийности, участия в гражданской войне, отличий по защите Родины, были уволены из Красной Армии. Списки этих уволенных в запас командиров направлялись в НКВД. Нетрудно догадаться о их дальнейшей судьбе — в НКВД «рулили» единомышленники Фельдмана, начиная с наркома Ягоды.
В числе многих уволенных с клеймом «О.У.» был, например, комдив Данило Сердич, серб по национальности, которого высоко ценил Жуков. Сердич командовал дивизией, в годы гражданской войны проявил себя исключительно храбрым человеком, был награжден двумя орденами Красного Знамени и Почетным оружием. В дни Октябрьской революции он командовал сводным отрядом Красной гвардии в Петрограде и являлся одним из активнейших участников революции. Это был прекрасный во всех отношениях человек. Но по национальности он был серб, и этого оказалось достаточно, чтобы под общую метелку его уволили. Ну а как только он со злополучным шифром «О.У.» вышел из рядов армии, его тут же арестовали и расстреляли.
С клеймом «О. У.» был арестован и поляк комбриг Рокоссовский.
Любопытен и такой пример из книги бывшего министра юстиции Российской Федерации В. Ковалева «Два сталинских наркома» (Москва, 1995, изд. «Универс»). Эта книга министра-"демократа" содержит злую антисталинскую направленность. Она, по расчету Ковалева, должна разоблачить Сталина и его подручных в жестокости репрессий.
Действительно, вакханалия репрессий быстро стала неуправляемой. «Тройки» и «двойки», словно соревнуясь в эффективности, с пулеметной скоростью решали судьбы людей. Число осужденных к высшей мере наказания стремительно росло. Службы, приводившие смертные приговоры в исполнение, работали с напряжением. Даже возникла проблема индустриализации методов уничтожения. И она была решена.
Конкретные данные на этот счет стали известны много лет спустя из материалов рассекреченного уголовного дела бывшего начальника административно-хозяйственного отдела Управления НКВД по Московской области Исая Давидовича Берга. В книге В. Ковалева говорится о нем следующее:
"Берг тогда являлся начальником оперативной группы по приведению в исполнение решений «тройки» УНКВД МО. С его участием были созданы автомашины, так называемые душегубки. В этих автомашинах перевозили арестованных, приговоренных к расстрелу, и по пути следования к месту исполнения приговора они отравлялись газом.
Берг признавал, что он организовал приведение в исполнение приговоров с применением автомашины (душегубки), объясняя это тем, что он выполнял указание руководства УНКВД МО и что без них невозможно было бы исполнить столь большое количество расстрелов, к которым арестованных приговаривали три «тройки» одновременно.
Из рассказов на допросах Берга и из разговоров, которые ходили среди сотрудников УНКВД МО, было известно, что процедура приведения приговоров в исполнение, организованная Бергом, носила омерзительный характер: приговоренных к расстрелу арестованных раздевали догола, связывали, затыкали рот и бросали в машину, имущество арестованных под руководством Берга расхищалось.
Не станем подробно рассматривать дело И. Д. Берга, ибо не это предмет нашего повествования. Отметим лишь, что подобных ему «изобретателей» и «умельцев» в оперативных подразделениях по приведению смертных приговоров в исполнение было немало".
Напрасно министр не пожелал «подробно рассматривать», если бы он этим занялся, то обнаружил бы и других коллег И. Берга.
Гамарник, Тухачевский и другие заговорщики — одного поля ягоды. Об этом свидетельствует и тот факт, что ни один из них не заступился ни за кого из многих тысяч боевых соратников по гражданской войне, отправленных Фельдманом в мясорубку репрессий. Это было их общее дело: истреблять «ленинскую гвардию», вызывать недовольство в армии и народе, компрометировать политику Сталина.
Чистка партии и армии была нужна, ее проводил Сталин, это очевидно, и не надо его оправдывать. Но и тот факт, что троцкисты и оппозиционеры подстроились в этом деле к линии партии по очистке и, как во многих прежних делах, извратили ее до абсурда, превратив действительно в кровавую вакханалию, тоже отрицать нельзя.
Еще одно любопытное документальное подтверждение принадлежит одному из тех, кто в 20-е — 30-е годы осуществлял оппозиционную линию Троцкого. Его имя Михаил Шрейдер. Он написал книгу «НКВД изнутри. Записки чекиста» (М., 1995 г.). Шрейдер прошел много ступеней чекистской службы и действительно все знал в ней «изнутри».
С ностальгической теплотой он вспоминает «товарищей» по карательной службе: А. Агранова (Соренсона), начальника управления тюрем Аветера, начальника ГУЛАГа М. Бермана, его зама Рапопорта, начальника Беломорских лагерей А. Когана, начальника главного управления Л. Бельского, начальника Беломоро-Балтийского лагеря С. Фирина и многих других с подобными фамилиями (которые перечислял сам автор).
С ними Шрейдер занимался расказачиванием, раскулачиванием, истреблением христианских священнослужителей: 600 000 русских людей — царских офицеров, попов и кулаков с русскими фамилиями. Шрейдер не без гордости заявляет: «В тюрьмах и лагерях с конца 20-х — середины 30-х годов был образцовый порядок».
Другие авторы — Л. Гордон, Э. Клопов в книге «Что это было?» (М., 1989 г.) сообщают:
"На первой стадии коллективизации, конец 1929 г. — первое полугодие 1930 г., было раскулачено свыше 320 000 семей... (Если в каждой семье минимум 3 человека — это уже миллион! — В. К.). На второй стадии коллективизации — с осени 1930 г. до лета 1931 г. — репрессиям подверглись новые сотни тысяч семей... Таким образом, только в 1929—1931 гг. было раскулачено почти 600 000 семей... Можно заключить, что число арестованных, сосланных и иным образом пострадавших на протяжении (только) первых лет коллективизации достигает 4—5 млн. человек".
Таков «образцовый порядок», который навели Шрейдер и перечисленные им сослуживцы, а Троцкий, как выяснилось, был их главный организатор, вдохновитель и опекун.
И тогда встает вопрос — при чем здесь Сталин, на которого навешивают эти миллионные цифры количества репрессий 20-х — 30-х годов?..
А что касается военного заговора — тем, кто еще сомневается в нем, нелишне перечитать приведенный выше отрывок из стенограммы судебного процесса. Никаких пыток — спокойный диалог. Нет намерения оговорить Тухачевского, лишь деловое изложение обстоятельств: существует план «дворцового переворота», намечены дата и силы, которым предстоит его осуществлять, определено, кого убивать в первую очередь.
Встает вопрос — когда все это стало известно Сталину: во время следствия, на суде или раньше?
Можно полагать, что эти и другие сведения (разговоры на квартирах) доходили до Сталина сразу же после встреч и совещаний, в том числе и тех, на которых обсуждался план контрреволюционного восстания. Регулярно и безотказно работала служба подслушивания, активно действовали разного рода информаторы.
Сталин еще даже промедлил: арестовали Тухачевского 22-го, а на Лубянку привезли 25 мая. Рисковал Сталин. Очень рисковал. По показаниям еще одного заговорщика, на секретной сходке Тухачевский стучал кулаком по столу и кричал:
«Я не могу больше ждать. Вы что хотите, чтобы нас арестовали как Пятакова и Зиновьева и поставили к стенке?»
Сталин, безусловно, знал и об этом, но арест маршала был оформлен, как полагается — решением Политбюро и санкцией генерального прокурора.
Только и слышишь сегодня: «Сталин — кровавый злодей, уничтожил тысячи невиновных, обезглавил Красную Армию, истребив 40 тысяч командного состава».
Как же так — заговорщики признали свою вину, умоляли суд о пощаде, а нынешние опровергатели их преступных деяний истошно кричат на весь мир: «Не было этого, их вынудили под пытками, им все приписали, подтасовали!»
Впрочем, пытки были, были массовые незаконные аресты и расстрелы, но их осуществляли работники НКВД, суда и прокуратуры из числа троцкистов, оппозиционеров, заговорщиков, которых, кстати, выявлял и обезвреживал Берия. Они сами признавались в применении «физических методов» на следствии.
Было два периода репрессий: первый — до середины 30-х годов (троцкистский), второй (сталинский) — после убийства Кирова.
Пытки и какое-либо воздействие на подсудимых в открытых процессах в Колонном зале и на заговорщиков Тухачевского, как установлено, не применялись. Говорят, Сталин сам следил за ходом этих судов. Факты это подтверждают. Не только следил, но и встречался с некоторыми подсудимыми по их просьбе, по их письмам, напоминавшим о старой дружбе, о признании вины и раскаянии.
Много раз в прессе последних лет говорилось о сорока тысячах репрессированных командиров. Причем они представляются как расстрелянные, а не просто репрессированные. Утверждается также, что подобное истребление продолжалось на протяжении всего периода деятельности Сталина. Однако документы и факты не подтверждают этого обвинения. Всплеск массовых репрессий относится к тридцатым годам, когда несколько десятков тысяч командиров истребили Фельдман, Гамарник и их соратники по военному заговору.
В 1938 году Сталин сам ужаснулся от допущенных троцкистами перегибов. Тогда на пленуме ЦК ВКП(б) было принято специальное постановление с названной впервые цифрой — 40 тысяч репрессированных. Вот этот документ:
"Постановление Совета народных комиссаров СССР и Центрального Комитета ВКП(б) СНК СССР и ЦК ВКП(б) отмечает, что за 1937-1938 годы под руководством партии органы НКВД проделали большую работу по разгрому врагов народа и очистили СССР от многочисленных шпионских, террористических, диверсионных и вредительских кадров из троцкистов, бухаринцев, эсеров, меньшевиков, буржуазных националистов, белогвардейцев, беглых кулаков и уголовников, представлявших из себя серьезную опору иностранных разведок в СССР и, в особенности, разведок Японии, Германии, Польши, Англии и Франции.
Массовые операции по разгрому и выкорчевыванию враждебных элементов, проведенные органами НКВД в 1937-1938 годах при упрощенном ведении следствия и суда, не могли не привести к ряду крупнейших недостатков и извращений в работе органов НКВД и Прокуратуры..."
Далее приводятся конкретные примеры нарушения законности и указывается одна из причин массового террора:
"Такого рода безответственным отношением к следственному производству и грубым нарушением установленных законом процессуальных правил нередко умело пользовались пробравшиеся в органы НКВД и Прокуратуры — как в центре, так и на местах — враги народа. Они сознательно извращали советские законы, совершали подлоги, фальсифицировали следственные документы, привлекая к уголовной ответственности и подвергая аресту по пустяковым основаниям и даже вовсе без всяких оснований, создавали с провокационной целью «дела» против невинных людей, а в то же время принимали все меры к тому, чтобы укрыть и спасти от разгрома своих соучастников по преступной антисоветской деятельности. Такого рода факты имели место как в центральном аппарате НКВД, так и на местах...
В целях решительного устранения изложенных недостатков и надлежащей организации следственной работы органов НКВД и Прокуратуры — СНК СССР и ЦК ВКП(б) постановляют:
1. Запретить органам НКВД и прокуратуры производство каких-либо массовых операций по арестам и выселению.
В соответствии со статьей 127 Конституции СССР аресты производить только по постановлению суда или с санкции прокурора.
2. Ликвидировать судебные тройки, созданные в порядке особых приказов НКВД СССР, а также тройки при областных, краевых и республиканских управлениях РК милиции.
Впредь все дела в точном соответствии с действующими законами о подсудности передавать на рассмотрение судов или Особого Совещания при НКВД СССР...
Установить, что за каждый неправильный арест наряду с работниками НКВД несет ответственность и давший санкцию на арест прокурор..."
Вот выдержки из выступления на пленуме Сталина:
"— В ходе своевременного и правильного очищения наших вооруженных сил от проникшей в них иностранной агентуры товарищ Ворошилов и его заместители по наркомату обороны явно перестарались. Доверившись «информации», которую получали от бывшего наркома НКВД Ежова, уволили из вооруженных сил около 40 тысяч опытных командиров — якобы за политическую неблагонадежность. Большинство было уволено под прикрытием ставших модными лозунгов: за связь с врагами народа или за потерю бдительности. Достаточно было НКВД СССР установить, что среди знакомых военнослужащего или среди тех, с кем он повседневно общался по службе, оказался разоблаченный агент иностранной разведки, чего он, конечно, не знал и знать не мог, чтобы такого командира немедленно увольняли из вооруженных сил. (Воспоминание О. У. Фельдмана. — В. К.)
Товарища Ворошилова, конечно, можно понять. Потеря бдительности — дело крайне опасное: ведь для того чтобы осуществить успешное наступление на фронте, нужны сотни тысяч бойцов, а чтобы провалить его — два-три мерзавца-предателя в Генеральном штабе. Однако чем бы ни оправдывали увольнение 40 тысяч командиров из вооруженных сил — это мероприятие не только чрезмерное, но и крайне вредное во всех отношениях. Центральный Комитет партии поправил товарища Ворошилова.
К январю 1938 года в армию и на флот возвращено 11 тысяч ранее уволенных опытных в военном деле командиров. Наши враги за рубежом в провокационных целях распространяют слухи о массовых расстрелах, которые якобы имели место в Советском Союзе, проливают крокодиловы слезы по разоблаченным нами и расстрелянным своим агентам, по всем этим Тухачевским, Егоровым, Якирам. Утверждают, что разоблачение иностранной агентуры в СССР якобы понизило боеспособность советских вооруженных сил, а число расстрелянных в Советском Союзе чуть ли не перевалило за миллион человек. Это провокационная клевета. В 1937 году законтрреволюционные преступления судебными органами осужден 841 человек. Из них расстрелян 121 человек. В 1938 году по статьям о контрреволюционных преступлениях органами НКВД было арестовано 52 372 человека, при рассмотрении их дел в судебных органах осужден был 2731 человек, из них расстреляно 89 человек и 49 641 человек оправдан. Такое большое количество оправдательных приговоров подтвердило, что бывший нарком НКВД Ежов арестовывал многих людей без достаточных к тому оснований, за спиной ЦК партии творил произвол, за что и был арестован 10 апреля 1939 года, а 4 апреля 1940 года по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР провокаторы Ежов и его заместитель по НКВД Фриновский расстреляны. Что касается большинства заключенных, находящихся в лагерях системы ГУЛАГа НКВД СССР, то это обычные уголовники, которых в интересах безопасности советского народа нельзя держать на свободе.
Иностранная же агентура, которая всегда организует и провоцирует антисоветские выступления, нами уничтожена. То, что мы, товарищи, очистили вооруженные силы от заговорщиков и предателей, освободили страну от иностранной агентуры, — большая заслуга Коммунистической партии перед советским народом. Без этого нельзя было бы осуществить хорошую подготовку страны к обороне, ведь расстрелянные враги народа основной своей задачей ставили свержение советского строя, восстановление капитализма и власти буржуазии в СССР, который бы в этом случае превратился в сырьевой придаток Запада, а советский народ — в жалких рабов мирового империализма. Важное место в планах врагов народа занимали: подрыв экономической и военной мощи СССР, содействие иностранным агрессорам в деле нападения на СССР, подготовка военного поражения СССР..."
Это сказано Сталиным до Великой Отечественной войны. Нетрудно предположить, какие злодеяния учинили бы троцкисты (хорошо организованные), осуществляя свои планы по содействию гитлеровской и японской армиям.
Далее Сталин рассказал о планах троцкистов — планах, удивительно схожих с тем, что произошло с нашей страной в 80-е — 90-е годы. Можно только изумляться стратегической прозорливости Иосифа Виссарионовича.
"— Захватив власть и установив бонапартистские порядки в стране, опираясь на вооруженное ими контрреволюционное отребье, на уголовные и деклассированные элементы, эти презренные и жалкие предатели намеревались прежде всего отказаться от социалистической собственности, продав в частную собственность капиталистическим элементам важные в экономическом отношении наши хозяйственные объекты; под видом нерентабельных ликвидировать совхозы и распустить колхозы; передать трактора и другие сложные сельскохозяйственные машины крестьянам-единоличникам, именуемым фермерами, для возрождения кулацкого строя в деревне; закабалить страну путем получения иностранных займов; отдать в концессию важные для империалистических государств наши промышленные предприятия; отдать Японии сахалинскую нефть, а Украину — Германии. В то же время осужденные враги народа стремились всеми силами подорвать боеспособность советских вооруженных сил.
Вот что, например, о планах врагов народа заявил на процессе один из активных участников антисоветского заговора Сокольников: «...Мы понимали, что в своих программных установках нам надо возвращаться к капитализму и выставлять программу капитализма — потому что тогда сможем опереться на некоторые слои в стране, — создавать мелкокапиталис-тическую среду, мелких торговцев, мелкую буржуазию».
Корни этой компании, этой банды надо было искать в тайниках иностранных разведок, купивших этих людей, взявших их на свое содержание, оплачивавших их верную холопскую службу. И мы эти корни нашли.
Не покладая рук, работали иностранные разведчики, отыскивая и находя себе, к сожалению, союзников в нашей стране, помощников в среде, правда, разложившихся, враждебных советскому строю людей.
Поскольку разоблаченные и расстрелянные враги народа имели своей целью открыть ворота иноземному врагу, врагу-агрессору, своевременное разоблачение и ликвидация их — одно из важнейших мероприятий в деле подготовки страны к успешной обороне".
О том, что Сталин был человек решительный, говорить излишне. Обнаружив такие происки врагов, он принял необходимые, по его понятиям, государственные меры, провел «оздоровительную» чистку в органах НКВД.
Сталин помнил о десятках тысяч сионистов из Еврейской коммунистической партии, принятых против его воли в ВКП(б). Очень большую силу имели эти сионисты, слившиеся с оппортунистами всех мастей; во главе с Троцким они занимали высокие посты в НКВД, прокуратуре, судах, лагерях и партийных органах.
Сталин помнил многих по именам (да и списки сохранились). Всегда помнил он и их черные дела, когда решения партии доводились до абсурда и компрометировались добрые начинания истинных большевиков. Сталин все помнил. И они за все заплатили.
Завершая исследования о причинах возникновения и о проведении массовых репрессий в нашей стране с 1922 по 1938 годы, необходимо сослаться еще на один документ, с самого низа айсберга, с той его подводной части, куда, наверное, еще никто не заглядывал. Документ этот по содержанию ужасный, фиксирующий гибель нескольких сот тысяч человек!
СОВ. СЕКРЕТНО Товарищу СТАЛИНУ
СПРАВКА
В период с 1919 по 1930 гг. органами ВЧК — ОГПУ было расстреляно около 2,5 млн. врагов народа, контрреволюционеров, саботажников и пр.
В период с 1930 по 1940 гг. органами ОГПУ — НКВД СССР привлечено к уголовной ответственности и осуждено врагов народа по приговорам судов по ст. 58 УК РСФСР 1 300 949 чел. Из них расстреляно по приговорам судов 892 985 чел. Продолжают отбывать наказание 407 964 чел. В том числе:
контрреволюционеры, бывшие ленинские партийные лидеры, вставшие на путь контрреволюции: осуждено 937 110 чел. Расстреляно 686 271 чел. Продолжают отбывать наказание 250 839 чел.;
члены Коминтерна, вставшие на путь контрреволюции и вредительства: осуждено 180300 чел. Расстреляно 95854 чел. Продолжают отбывать наказание 84 446 чел.;
по делу врачей-вредителей осуждено 3959 чел. Расстреляно 1780 чел. Продолжают отбывать наказание 2066 чел.;
по делу писатепей-"гуманистов" осуждено 39 870 чел. Расстреляно 33 000 чел. Продолжают отбывать наказание 6870 чел.;
из числа военнослужащих и вольнонаемных РККА осуждено за измену Родине шпионов и врагов народа 76 634 чел. Расстреляно 35 000 чел. Продолжают отбывать наказание 37 568 чел.
Из числа сотрудников НКВД, разоблаченных и выявленных врагов народа осуждено 63 079 чел. Расстреляно 41 080 чел. Продолжают отбывать наказание 22 319 чел.
Из всех осужденных врагов народа 90% — лица еврейской национальности.
Данные приведены без учета смертности в лагерях. Приложение: сведения по регионам СССР, таблица на 2-х листах, рапорт начальника 1 СО НКВД СССР тов. Баштакова на 2-х листах.
НАРОДНЫЙ КОМИССАР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР (Л. Берия).
Совершенно ясно, что не один Сталин осуществлял страшные дела. Огромную роль играли в этом его верные и услужливые соратники — Ворошилов, Ежов, Берия, Мехлис, Ульрих — с одной стороны, и с другой — оппозиционеры Троцкий, Ягода, Берман, Аветер, Фельдман и многие другие.
Факты, как говорится, упрямая вещь. Это не высосанные из пальца разного рода публикации недобросовестных исследователей о судебных процессах 1937—1938 годов. А такого добра за последние годы — несть числа. Подобные публикации, как и досужие слухи, создавались и распространялись с определенной целью — породить сомнение по поводу законности этих процессов. Авторы таких «сочинений» в большинстве не имели прямого соприкосновения ни с подсудимыми, ни с документами следствия. Все, что они писали, озаренные перестроечной эйфорией, — это переложение всяческих домыслов, чтобы любой ценой выгородить заговорщиков, представить их несчастными жертвами. Это не так — что подтверждают и непосредственные участники процессов: с одной стороны, сами подсудимые, с другой — журналисты, дипломаты (их сотни), которые присутствовали на открытых заседаниях суда в самом большом зале в центре Москвы.
Все подсудимые на вопрос председателя суда Ульриха — признают ли они себя виновными — отвечали неизменно утвердительно. Попытаемся, во-первых, установить — был ли суд инсценировкой, подвергались ли подсудимые физическому и психическому воздействию.
Известный зарубежный писатель Леон Фейхтвангер по этому поводу в своей книге «Москва 1937», изданной на Западе (позднее и у нас, но теперь умалчиваемой), писал:
"Пока я находился в Европе, обвинения, предъявленные на процессе Зиновьева, казались не заслуживающими доверия. Мне казалось, что исторические признания обвиняемых добываются какими-то таинственными путями. Весь процесс представлялся мне какой-то театральной инсценировкой, поставленной с необычайно жутким, предельным искусством.
Но когда я присутствовал в Москве на втором процессе, когда я увидел и услышал Пятакова, Радека и их друзей, я почувствовал, что мои сомнения растворились как соль в воде под воздействием непосредственных впечатлений от того, что говорили подсудимые и как они это говорили...
В основном процессы были направлены, прежде всего, против самой крупной фигуры — отсутствовавшего обвиняемого Троцкого. Главным возражением против процесса являлась недостоверность предъявленного Троцкому обвинения.
«Троцкий, — возмущались противники, — один из основателей Советского государства, друг Ленина, сам давал директивы препятствовать строительству государства, одним из основателей которого он был, стремился разжечь войну против Союза и подготовить его поражение в этой войне? Разве это вероятно? Разве это мыслимо?»
После тщательной проверки оказалось, что поведение, предписываемое Троцкому обвинением, не только не невероятно, но даже является единственно возможным для него поведением, соответствующим его внутреннему состоянию.
Троцкий бесчисленное множество раз давал волю своей безграничной ненависти и презрению к Сталину. Почему, выражая это устно и в печати, он не мог выразить это в действии? Действительно ли это так невероятно, чтобы он, человек, считавший себя единственно настоящим вождем революции, не нашел все средства достаточно хорошими для свержения «ложного мессии», занявшего с помощью хитрости его место? Мне это кажется вполне вероятным.
Мне кажется также вероятным, что если человек, ослепленный ненавистью, отказывался видеть признанное всеми успешное хозяйственное строительство Союза и мощь его армии, то такой человек перестал также замечать непригодность имеющихся у него средств и начал выбирать явно неверные пути.
...Он великий игрок. Вся жизнь его — это цепь авантюр: рискованные предприятия очень часто удавались ему.
Русским патриотом Троцкий не был никогда... Что же являлось и является и ныне главной целью Троцкого? Возвращение в страну любой ценой, возвращение к власти".
Далее писатель, хорошо информированный о политической ситуации на Западе, пишет о том, что Троцкий не только активизировал своих сторонников в Советском Союзе, вплоть до террора и подготовки физического уничтожения Сталина и его сторонников, на сотрудничество с фашистами, он вместе с ними готовил «пятую колонну» для ослабления СССР перед войной и нанесения ударов в тылу, когда начнется война.
Фейхтвангер далее продолжает:
"Что касается Пятакова, Сокольникова, Радека, представших перед судом во втором процессе, то по поводу их возражения были следующего порядка (возражения у писателя. — В. К.): невероятно, чтобы люди с их рангом и влиянием вели работу против государства, которому они были обязаны своим положением и постами...
Мне кажется неверным рассматривать этих людей только под углом зрения занимаемого ими положения и их влияния. Пятаков и Сокольников были не только крупными чиновниками. Радек был не только главным редактором «Известий» и одним из ближайших советников Сталина. Большинство этих обвиняемых были, в первую очередь, конспираторами, революционерами, бунтовщиками и сторонниками переворота — в этом было их призвание... К тому же они верили в Троцкого, обладавшего огромной силой внушения. Вместе со своим учителем они видели в «государстве Сталина» искаженный образ того, к чему они сами стремились, и свою высшую цель усматривали в том, чтобы внести в это искажение свои коррективы.
Не следует также забывать о личной заинтересованности обвиняемых в перевороте. Ни честолюбие, ни жажда власти у этих людей не были удовлетворены. Они занимали высокие должности, но никто из них не занимал ни одного из тех высших постов, на которые, по их мнению, они имели право; никто из них, например, не входил в состав Политического бюро. Правда, они опять вошли в милость, но в свое время их судили как троцкистов, и у них не было больше никаких шансов выдвинуться в первые ряды. Они были в некотором смысле разжалованы, а «никто не может быть опаснее офицера, с которого сорвали погоны», — говорит Радек".
Фейхтвангер пишет о зарубежной прессе, утверждавшей, что обвиняемых якобы подвергали гипнозу, давали им специальные наркотические средства и т. п. Его спрашивали: «Вы видели и слышали обвиняемых: создалось ли у Вас впечатление, что их признания вынужденны?»
И писатель отвечал:
"Это впечатление у меня действительно не создалось. Людей, стоявших перед судом, никоим образом нельзя было назвать замученными, отчаявшимися существами, представшими перед своим палачом. Вообще не следует думать, что это судебное разбирательство носило какой-либо искусственный или даже хотя бы торжественный, патетический характер.
Ничто не разделяло суд от сидящих в зале. Не было также ничего, что походило бы на скамью подсудимых; барьер, отделявший подсудимых, напоминал скорее обрамление ложи. Сами обвиняемые представляли собой холеных, хорошо одетых мужчин с медленными, непринужденными манерами. Они пили чай, из карманов у них торчали газеты, и они часто посматривали в публику... Если бы этот суд поручили инсценировать режиссеру, то ему, вероятно, понадобилось бы немало лет и немало репетиций, чтобы добиться от обвиняемых такой сыгранности... Очень жаль, что в Советском Союзе воспрещается производить в судах фотографирование и записи на граммофонные пластинки. Если бы мировому общественному мнению представить не только то, что говорили обвиняемые, но и как они это говорили, их интонации, их лица, то, я думаю, неверящих стало бы гораздо меньше.
Признавались они все, но каждый на свой манер: один с циничной интонацией, другой молодцевато, как солдат (армии Троцкого), третий внутренне сопротивляясь, прибегая к уверткам, четвертый, как раскаявшийся ученик, пятый — поучая. Но тон, выражение лица, жесты у всех были правдивы".
Далее писатель характеризует поведение на процессе целого ряда участников. Подчеркивает, что члены суда, прокурор ни разу не повышали голоса, все вели себя в высшей степени корректно.
Фейхтвангер отрицает, что прокурор (или судья) прерывал подсудимых, затыкал им рот, хамил, кричал, бесцеремонно лишал слова. Фейхтвангер задает от имени сомневающихся вопрос: подсудимые не защищаются, не пытаются привести в свое оправдание смягчающие обстоятельства — почему?
"То, что обвиняемые признаются, объясняется очень просто. На предварительном следствии они были настолько изобличены свидетельскими показаниями и документами, что отрицание было бы для них бесцельно.
...В 1935 году перед лицом возрастающего процветания Советского Союза обвиняемые должны были признать банкротство троцкизма. В силу этих обстоятельств... признания обвиняемых прозвучали как вынужденный гимн режиму Сталина. Эти троцкисты... уже не могли защищать то, что они совершили, потому что их троцкистские убеждения были до такой степени опровергнуты фактами, что люди зрячие не могли больше в них верить. Что же оставалось им делать, после того как они стали на неправую сторону?.. В последнем выступлении перед смертью признаться: социализм не может быть осуществлен тем путем, которым мы шли..., а только другим путем — путем, предложенным Сталиным.
Но даже если отбросить идеологические побудительные причины и принять во внимание только внешние обстоятельства, то обвиняемые были прямо-таки вынуждены к признанию. Как они должны были себя вести после того, как они увидели перед собой весьма внушительный следственный материал, изобличающий их в содеянном? Они были обречены, независимо от того, признаются они или не признаются... Грубо говоря: если они не признаются, они обречены на смерть на все сто процентов, если признаются — на девяносто девять... Из их заключительных слов видно, что такого рода соображения действительно имели место".
Послушайте, защитники Бухарина и обвинители правосудия, что кричит Бухарин, по сути дела, уже с того света:
"Мне кажется, что когда по поводу процессов, проходящих в СССР, среди части западноевропейской и американской интеллигенции начинаются различные сомнения и шатания, то они, в первую очередь, происходят из-за того, что эта публика не понимает того коренного отличия, что в нашей стране противник, враг, в то же самое время имеет это раздвоенное, двойственное сознание. И мне кажется, что это нужно в первую очередь понять.
Я позволяю себе на этих вопросах остановиться потому, что у меня были за границей среди этой квалифицированной интеллигенции значительные связи, в особенности среди ученых, и я должен и им объяснить то, что у нас в СССР знает каждый пионер.
Часто объясняют раскаяние различными, совершенно вздорными вещами вроде тибетских порошков и так далее. Я про себя скажу, что в тюрьме, в которой я просидел около года, я работал, занимался, сохранял голову. Это есть фактическое опровержение всех небылиц и вздорных контрреволюционных россказней.
Говорят о гипнозе. Но я на суде, на процессе вел юридически свою защиту, ориентировался на месте, полемизировал с государственным обвинителем, и всякий, даже не особенно опытный человек в соответствующих отделах медицины, должен будет признать, что такого гипноза вообще не может быть..." и т. д.
И вот последняя фраза в «последнем слове Бухарина», она как будто обращена прямо к нынешним «правозащитникам»:
«Я, a priori, могу предположить, что и Троцкий и другие мои союзники по преступлениям, и II Интернационал будут пытаться защищать нас, в частности и в особенности меня. Я эту защиту отвергаю, ибо стою коленопреклоненным перед страной, перед партией, перед народом. Чудовищность моих преступлений безмерна...»
Можно было бы привести еще несколько подобных откровений других подсудимых, но для краткости ограничимся признанием Троцкого, самого главного обвиняемого на открытых судебных процессах, хотя он и не сидел на скамье подсудимых.
Вот что он пишет в книге «Преступления Сталина»:
"Ход внутрипартийной борьбы развеял иллюзии Зиновьева и Каменева насчет скорого возвращения к власти. Они сделали вывод, прямо противоположный тому, который отстаивал я. «Раз нет возможности вырвать власть у правящей ныне группы, — заявил Каменев, — остается одно — вернуться в общую упряжку». К тому же заключению, с большими колебаниями в ту и другую сторону, пришел и Зиновьев.
В течение следующих десяти лет я не переставал бичевать капитуляцию Зиновьева и Каменева.
26 мая 1928 года я писал из Алма-Аты (Центральная Азия) друзьям: "Нет, мы партии еще очень и очень понадобимся. Не нервничать по поводу того, что «все сделается без нас», не теребить зря себя и других, учиться ждать, зорко глядеть и не позволять своей политической линии покрываться ржавчиной личного раздражения на клеветников и пакостников — вот каково должно быть наше поведение.
Не будет преувеличением сказать, что высказанная в этих строках мысль является основным мотивом моей политической деятельности".
Вина заговорщиков настолько очевидна, что вопрос — верить или не верить — вообще здесь не стоит. Он просто требует уточнения — кому верить? Тем, кто изливает сомнения и обвинения, не имея на то никаких оснований, кроме своей тенденциозной направленности (и натравленности), или непосредственным участникам и свидетелям этих процессов?
Нельзя также оскорблять недоверием тех, кого расстреляли. Перед тем как уйти из жизни, они наверняка хотели сказать народу правду.
Из стенограмм судебных процессов 1937—1938 годов, из политической платформы правых, из их стратегии и тактики обнаруживается полное совпадение с политикой и практикой нынешних реформаторов в России. Но если у заговорщиков все было в теории, то наши перестроечники-"демократы" осуществили это на практике. То есть в действительности они оказались наследниками троцкистов, оппозиционеров, заговорщиков.
Именно поэтому они, прежде всего, реабилитировали всех «врагов народа», осужденных в показательных процессах 1937— 1938 годов, оказались их единоутробными братьями. Единомышленниками.
Для Сталина, для законов, которые существовали в то время в СССР, троцкисты были и юридически, и практически несомненными преступниками, чего они и сами не отрицали.
Следовательно, и репрессии были естественной ответной реакцией на преступления, вражескую деятельность троцкистов, контрреволюционеров и военных заговорщиков.
О репрессиях
Хрущевым и заведенной им после XX съезда прессой утверждалось, что Сталин проводил репрессии, движимый исключительно амбициозным желанием оставаться в истории вторым после Ленина руководителем в Октябрьской революции, гражданской войне, а после смерти Ленина — первым историческим лицом, создателем социалистического государства. Для достижения этой цели Сталин якобы безжалостно уничтожил бывших революционеров, которые в какой-то форме не поддерживали это его желание, зная правду о его действительном не первостепенном положении в революции и в партии в те годы.
«Личные амбиции, жестокость и недальновидность» — таково объяснение сталинских репрессий пришедшими к власти «демократами» в перестроечные годы. На утверждение этой версии брошены все силы средств массовой информации, представляющие Сталина «палачом, извергом, беспринципным, единовластным диктатором».
Все это лишь видимая, надводная часть айсберга, имя которому — политическое нашествие на Россию. Подводная часть этого айсберга — большая часть, главное основание — для широкой массы людей невидима. Подводную часть старательно прячут пришельцы и всех мастей доморощенные разоблачители Сталина.
Мудрые люди говорят, что все познается в сравнении. Последуем и мы этому доброму совету. Постараемся взглянуть на подлинные документы и факты непредвзято.
Репрессии проводились во всех революциях и восстаниях. Это уже считается закономерным: приходят к власти новые силы, они убирают прежних сопротивляющихся властителей и их приближенных. В России после революции чистка от представителей старого строя затянулась на несколько лет. В числе репрессируемых, как возможных врагов революционных преобразований, истребляли «буржуев», бывших офицеров, жандармов, кулаков, священнослужителей. Но, повторяю, политическими деятелями, а позднее историками, это воспринималось как естественное для революции явление, протест вызывали только масштабы.
Репрессии, о которых пойдет разговор, проводились в мирное время и были своеобразной аномалией для революции. Происходило нечто непонятное: репрессировались не только представители старого царского строя, а революционеры начали истреблять своих же соратников-революционеров, с которыми свергали царя и защищали молодую республику на фронтах гражданской войны.
Не всем и не сразу понятно, как и почему произошло разъединение двух групп революционеров, приведшее к борьбе не на жизнь, а на смерть и, в конечном счете, к физическому уничтожению друг друга. Начался раскол, когда еще революционеры были в подполье, представляли собой вроде бы единую партию, но уже тогда в ней появились разногласия по программным и тактическим проблемам. Партия разделилась на большевиков и меньшевиков.
Каждой стороной это разъединение объяснялось одинаково — якобы для того, чтобы быстрее принести свободу и счастье народу, ради чего, собственно, и была начата вся революционная борьба.
Настоящая причина разлада была совсем не в бесконечных спорах и дискуссиях, а в том, что извечно губило все движения, восстания, революции, — это борьба за власть внутри руководства, амбиции и претензии на господство, по виду групповое, а на деле — индивидуальное и эгоистичное. Имя этой болезни — вождизм. Эта болезнь всегда очень тщательно скрывается. В ней никто не признается, прячут ее от окружающих и даже от себя претенденты на лидерство. Но, если разматывать клубок политических противоречий до конца, то внутри его окажется именно эта гибельная бацилла вождизма. Известно, что факты можно истолковать, объяснить как угодно, подвести к желаемым выводам. Например, грандиозные сражения второй мировой войны ее участники в мемуарах и ученые-историки в своих трудах описывают в зависимости от того, на чьей стороне они воевали и кому выражают свои симпатии. Так и о репрессиях по-разному пишут и объясняют, исходя из своих политических убеждений, хотя опираются на одни и те же факты.
Во второй половине XX века (после смерти Сталина) ни по какой другой теме не писали (и не пишут по сей день) так много в нашей и зарубежной печати, как о репрессиях. Случайно ли это?
Вроде бы объективную причину репрессий я услышал от Молотова, ближайшего соратника и единомышленника Сталина. Не раз я заводил с ним разговор на эту тему, в последние десять лет его жизни часто бывая у него на даче.
Но по порядку.
Однажды Молотов подробно рассказал, на мой взгляд, о самом главном — о репрессиях:
— Вы должны понять прежде всего то, что репрессии являются следствием борьбы за власть, с одной стороны, и уничтожением вражеской агентуры, в которую превратились троцкисты, с другой стороны. Еще до революции в партии произошел раскол на большевиков и меньшевиков. Идейные разногласия приводили не только к словесным битвам за формулировки каких-то программ, решений и постановлений. Борьба велась и за руководящее положение в центральных органах партии.
После революции были в партии два течения, которые продолжали борьбу уже в новых условиях, но, в конечном счете, и это было соперничество за власть — я имею в виду ленинцев и троцкистов.
Сталину досталось очень тяжелое наследство: опытный, талантливый руководитель Троцкий с его могучей организацией (многие государственные и партийные посты занимали его единомышленники). Для того чтобы справиться с ними, Сталину необходима была опора на людей, которые его поддерживали бы.
В тридцатые годы у Сталина еще не было авторитета, необходимого для Генсека. Поэтому во всех своих делах и выступлениях он подчеркивал, что является продолжателем дела Ленина. Авторитет Ленина служил ему опорой. Ленинцы объединялись вокруг Сталина в борьбе с троцкистами.
Надо не упускать из виду, что Сталин и его сторонники в те годы были стороной, которая защищалась от нападок троцкистов.
При неукротимой энергии Троцкого, его напористости и эрудиции Сталину очень нелегко приходилось в неравной борьбе. Сначала все шло в словесных битвах. Затем Иосиф Виссарионович, будучи человеком крутым и решительным, стал кроме говорильни и дискуссий применять власть. Ну а власть, как вы знаете, оружие очень сильное. Сталин свалил и выслал самого Троцкого и принялся выкорчевывать его сторонников. А их было много! И они оружия не сложили. Троцкий продолжал руководить своей оппозицией из-за рубежа. Ставилась задача: не только свержение Сталина и его соратников, но и физическое устранение. Троцкисты первыми перешли к террору — убийство Кирова стало апогеем в этой их черной затее. Но Сталин после убийства Кирова тоже показал зубы и даже клыки!
Что бы сегодня ни писали, ни выдумывали о причастности Сталина к убийству Кирова, все это неправда, попытка обелить троцкистов. Сталин по-настоящему дружил и высоко ценил Сергея Мироновича.
Ну а потом пошло и поехало. Как снежный ком с горы. Сталин истреблял своих врагов в центре, а на местах угодники, желая выслужиться перед Генсеком, выискивали врагов в республиках и областях. А заодно, оказывается, «убирали» и своих недоброжелателей, людей чем-то неудобных местной власти...
Таковы были пояснения Молотова. Я спросил Вячеслава Михайловича:
— Неужели у Вас не возникали сомнения, ведь арестовывали людей, которых Вы хорошо знали по их делам еще до революции, а затем в гражданской войне?
— Сомнения возникали, однажды я об этом сказал Сталину, он ответил: «Поезжайте на Лубянку и проверьте сами, вот с Ворошиловым». В это время в кабинете был Ворошилов. Мы тут же поехали. В те дни как раз у нас были свежие недоумения по поводу ареста Постышева. Приехали к Ежову. Он приказал принести дело Постышева. Мы посмотрели протоколы допроса: Постышев признает себя виновным. Я сказал Ежову:
«Хочу поговорить с самим Постышевым». Его привели. Он был бледный, похудел и вообще выглядел подавленным. Я спросил его: «Правильно ли записаны в протоколах допроса Ваши показания?» Он ответил: «Правильно». Я еще спросил: «Значит, Вы признаете себя виновным?» Он ответил: «Раз подписал, значит, признаю, чего уж тут говорить...» Вот как было дело. Как же мы могли не верить, когда человек сам признается...
В одном выступлении на Пленуме Сталин изложил причины репрессий. Первую из них он указывает ту же, о которой мне сказал Молотов в нашей беседе. "В стране боролись две программы — непримиримые, как смертельные враги, стоящие одна против другой. Две программы, два лагеря. С одной стороны — оторванная от народа и враждебная народу маленькая кучка людей, ставшая агентами иностранных разведок (троцкисты. — В. К.), с другой стороны — трудящиеся, строящие светлое социалистическое общество, обеспечивающее им свободную и сытую жизнь" (сталинисты. — В. К.).
Другой причиной расширения репрессий Сталин считал следующее: "...среди коммунистов существуют еще не вскрытые и не разоблаченные отдельные карьеристы-коммунисты, старающиеся отличиться и выдвинуться на исключениях из партии, на репрессиях против членов партии, старающиеся застраховать себя от возможных обвинений в недостатке бдительности путем применения огульных репрессий против членов партии.
Такой карьерист-коммунист полагает, что раз на члена партии подано заявление, хотя бы неправильное или даже провокационное, он, этот член партии, опасен для организации и от него нужно избавиться поскорее, чтобы застраховать себя как бдительного. Поэтому он считает излишним объективно разбираться в предъявленных коммунисту обвинениях и заранее предрешает необходимость его исключения из партии.
В связи с этим Пленум обязал обкомы, крайкомы, ЦК нацкомпартий снимать с партийных постов и привлекать к партийной ответственности тех партийных руководителей, которые не выполняют директив ЦК ВКП(б), исключают из партии членов и кандидатов ВКП(б) без тщательной проверки всех материалов и допускают произвол по отношению к членам партии".
Исходя из этого, часть вины, которую огульно валят на Сталина, наверное, следует переложить на подхалимов, перестраховщиков и тех, о ком говорят: «Заставь дурака богу молиться, он и лоб расшибет».
Во все времена все государственные руководители и военачальники при приближении войны не только готовили армию, но очищали тыл от шпионов и ненадежных субъектов, которые с началом боевых действий могли принести огромный вред своим войскам и содействие противнику.
Напомню пример из истории.
Русские войска, изгнав Наполеона со своей земли, приближались к Парижу. Наполеон с главными силами отошел не к столице, а на юг, за Манд, рассчитывая ударить во фланг армиям союзников, которые, конечно же, пойдут на Париж и подставят свой фланг.
Казакам удалось поймать французского гонца, который с несколькими пакетами направлялся из Парижа к Наполеону. Письма доложили царю Александру I. В одном из донесений сообщалось, что в Париже есть группа влиятельных лиц, проявляющих открытую вражду к императору Наполеону и готовых стать чрезвычайно опасной силой в условиях, когда противник приблизится к столице. (Силы эти представляли собой нечто похожее на наших троцкистов — они, служа Наполеону, намеревались втайне реставрировать старый дореволюционный строй).
Императору Александру I и до этого поступала информация, и даже приезжали эмиссары от оппозиционеров, но он не доверял им. Теперь, убедившись по захваченной переписке, что враждебные силы действительно существуют и помогут наступающим, Александр I решил двинуть силы союзных армий на Париж, не ввязываясь в последний бой с главными силами французского императора. Взятие Парижа означало победный конец войны. Сам Наполеон воскликнул: «Если неприятель дойдет до Парижа — конец империи!»
Роялисты-оппозиционеры (как троцкисты) занимали многие государственные посты, например, Талейран был верховным камергером — нечто равное нашему председателю правительства (Каменеву). Роялисты в Париже саботировали распоряжения Наполеона по организации обороны столицы, распространяли слухи, что русский император обещает французам неприкосновенность личности и имущества. «Русский царь берет Париж под свое покровительство». Талейран (как наши перевертыши) организовал государственный переворот и доложил русскому царю, что сенат лишил Наполеона престола, создал новое правительство. С этим правительством в дальнейшем Александр I и его союзники вели переговоры о мире. Затем сенат провозгласил королем Людовика XVTI1. В общем, контрреволюция состоялась. Этот пример подтверждает: если оппозицию («пятую колонну») вовремя не убрать, она может восторжествовать и привести к очень трагическим последствиям.
Нет сомнения, Сталин хорошо знал историю и готовил страну к обороне, очищал ее от враждебных сил, он был осведомлен о действиях оппозиции внутри страны и проникающей из-за рубежа агентуры.
Между прочим, Леон Фейхтвангер, не будучи военным деятелем, очень точно и метко написал в своей книге:
«Главной причиной, заставившей руководителей Советского Союза провести этот процесс перед множеством громкоговорителей, является, пожалуй, непосредственная угроза войны. Раньше троцкисты были менее опасны, их можно было прощать, в худшем случае — ссылать... Теперь, непосредственно накануне войны, такое мягкосердие нельзя было себе позволить. Раскол, фракционность, не имеющие серьезного значения в мирной обстановке, могут в условиях войны представить огромную опасность».
Убедительно оправдывают Сталина в его репрессиях против врагов, слова человека с той, с зарубежной стороны, который по своему положению ни в коем случае не может считаться другом Советского Союза. Я имею в виду бывшего американского посла в СССР Джозефа Дэвиса. Вот что он писал в газете «Санди Экспресс» в 1941 году. После нападения Германии на Советский Союз его спросили: «А что Вы скажете относительно членов „пятой колонны“ в России?» Он ответил: «У них таких нет, они их расстреляли». Дэвис говорит далее: «Значительная часть всего мира считала тогда, что знаменитые процессы изменников и чистки 1935—38 гг. являются возмутительными примерами варварства, неблагоприятности и проявлением истерии. Однако в настоящее время стало очевидным, что они свидетельствовали о поразительной дальновидности Сталина и его близких соратников».
После подробного изложения планов Бухарина и его сподвижников — троцкистов — Дэвис пишет: "Короче говоря, план этот имел в виду полное сотрудничество с Германией. В качестве вознаграждения участникам заговора должны были разрешить остаться на территории небольшого, технически независимого советского государства, которое должно было передать Германии Белоруссию и Украину, а Японии — приморские области и сахалинские нефтяные
промыслы".
Дэвис заявляет также, что советское сопротивление, "свидетелями которого мы в настоящее время являемся (боевые действия 1941 года. — В. К.), было бы сведено к нулю, если бы Сталин и его соратники не убрали предательские элементы".
Обобщая, подводя итог «сталинским репрессиям», оппоненты из троцкистов заявляют: Сталин уничтожил «ленинскую гвардию».
Так ли это? Вспомним, что говорил сам Ленин о «гвардии», которую репрессировал Сталин. Например, Зиновьева и Каменева еще в 1917 году за предательство Ленин назвал «политическими проститутками», а в «завещании» писал: «Это не является случайностью». Следовательно, Ленин предвидел систематическую антипартийность Каменева и Зиновьева.
О Бухарине, наряду с его талантливостью, Ленин отмечает: «его теоретические воззрения с очень большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским, ибо в нем есть нечто схоластическое, он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики».
О Пятакове Ленин пишет: «Он не тот человек, на которого можно было положиться в серьезном политическом вопросе». Говорил и о самом «Иудушке Троцком», с его, по определению Ленина, «небольшевизмом», «его борьбой против ЦК», «чрезмерной самоуверенностью» и «чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела», неоднократным предательством. Прежде всего это была многотысячная Еврейская коммунистическая партия с ее сионистской сутью, влитая в ВКП(б) усилиями троцкистов, — перекрасившиеся эсеры, бундовцы и прочие, которые тоже стали объектом «сталинских репрессий».
Разве можно всех, перечисленных выше, называть «ленинской гвардией?» Наверное, более точное название этим проникшим в большевистскую партию было бы — «сионистская гвардия Троцкого».
И если это так (а это именно так), то «сталинские репрессии» обретают совсем иной смысл и направленность: Сталин вынужден был защищать страну и партию от враждебных действий оппозиционеров-заговорщиков. Он долго вел эту защиту в дискуссиях и спорах. И только когда встал вопрос о «дворцовом перевороте» и уничтожении большевиков-руководителей, Сталин перешел к решительным мерам, которых требовала создавшаяся ситуация.
Таким образом, во всей многолетней борьбе с Троцким и троцкистами Сталин и его единомышленники были стороной защищающейся, репрессии стали крайней вынужденной мерой для разгрома оппозиционеров, которые первыми перешли к крайним мерам — террору против большевистского руководства партии, уничтожению Советского Союза, достижений в строительстве социализма и создании своей антинародной системы правления.
Результатом репрессий, проведенных Сталиным, был не только разгром троцкизма и всяких антисоветских и антирусских блоков и оппозиций — главная победа Сталина, по масштабам исторически стратегическая, фактически это разгром сионизма на территории Советского Союза. Одержав победу над сионизмом, Сталин избавил тем самым народы, населяющие Советский Союз, от порабощения не менее опасного, чем гитлеровское фашистское нашествие. Если бы победу в «политической войне» 20-х — 30-х годов одержали троцкисты, ход истории в нашей стране сразу обрел бы форму истинного порабощения и истребления коренного населения, наподобие того, что происходит сейчас, начиная с 90-х годов, в н
