Чердынцев о судьбе светлады, светлены и Дашеньки

НЕБЕСНЫЕ ВИЗИТЁРЫ

 

Когда все приготовления были закончены и на железном подносе посреди стола лежали свежеиспечённые сиги, а в деревянном блюде ароматно попахивала оранжевая щучья икра, я спросил Чердынцева, кого он сегодня ждёт. Загадочно взглянув на меня, он сказал:

– На Кольском полуострове поморы Терского берега нашли одну древнюю рукопись. Подняли они её тралом со дна моря в медном сундуке. С неё наши общие друзья из Мезени сняли точную копию и отправили в хранилище, а мне переслали оригинал. Кто его привезёт, я не знаю. Но он должен прибыть из Мирюги.

– Из Мирюги?! – чуть не закричал я. – Так ведь это полтысячи километров отсюда, а может и больше!

– Ну и что? – засмеялся таёжный отшельник. – Что тут такого? В Байкитский район попасть намного проще, чем в ту же Туру или Ессей. До Байкита из Красноярска ходят машины, а там – местная авиалиния. Понял?

– Ничего я не понял!

– Ну и бестолочь же ты! На местных авиалиниях шмон не производят. С чем там только люди не летают... Дошло? – в глазах старика заиграли искорки. – Не обижайся, я любя. Ты, конечно, не бестолочь, просто иногда не хочешь думать.

– Наверное, дичаю.

– Да‑да, скоро шерстью покроешься и хвост у тебя вырастет.

– Хвост вряд ли, но с шерстью ты прав. По своей комплекции я больше похожу на шимпанзе, чем на макаку.

– Нет, ты смахиваешь на орангутанга. Шимпанзе таких бород, как у тебя, не отращивает. Ты бы хоть привёл себя в порядок. Давай я тебе бородёнку укорочу, если сам стесняешься... А то перепугаешь гостей. Подумают, что ты родной брат Карабаса, как его там?

– Хорошо бы ещё баньку истопить! – высказал я свою мечту.

– О чём речь? Иди и займись. За водой на озеро можно и не идти. Натопи снег: он и чище, и намного полезнее. Пока мы их встретим, пока они поедят и отдохнут, тут и банька подоспеет. Признаться, я думал их ночью перед сном искупать, но и вечером тоже неплохо.

Услышав слова старика, я опрометью бросился в баню, и через десять минут в каменке полыхал огонь, а на плите стоял бак, полный свежего снега.

– Ну что? – заглянул ко мне в баню хранитель. – Идём встречать, едут!

Я вышел вслед за ним и, перейдя на другую сторону двора, стал вглядываться туда, куда показал дедушка.

– Что‑то ничего я не вижу.

– А ты учись видеть предметы внутренним зрением, отрок. Оно намного надёжнее обычного. В настоящий момент гости спускаются с водораздела и скоро увидят следы твоих нарт.

– А сколько их?

– Трое. На первой нарте едет мужчина, на второй – две женщины. Мужчина, похоже, проводник. Держится он уверенно, значит, знает дорогу к озеру и наверняка когда‑то здесь бывал.

– Так до них ещё километров пять, не меньше! – удивился я.

– Да, примерно так. Ну что, будем бороду облагораживать или нет? – внезапно повернулся ко мне дедушка, и в руке у него блеснули ножницы. – К нам едут дамы, а ты похож на беглого каторжника. Что‑то среднее между орангутангом и неандертальцем.

– Действуй! – закрыл я глаза, повернувшись к новоиспечённому парикмахеру.

– Вот и хорошо, – улыбнулся брадобрей и отхватил своими ножницами половину моей бороды.

– Ты что делаешь! – закричал я. – Мне же теперь придётся бриться!

– Я этого и хочу. Сколько можно разводить вшей на своих щёчках?

И он легонько дёрнул меня за торчащую в сторону бакенбарду.

– Какие вши? Откуда они у меня?

– Вши всегда заводятся от тоски, мой друг. Ты ведь давно в тоске?

– С чего это?!

– Нет у нас здесь бабёнок, вот ты и мучаешься.

– Бабёнок? – удивился я. – Зачем они здесь? Чтобы отвлекать?

– Разве ты не знаешь, что в наше время это стало основным занятием всех женщин?

– Н‑да! – посмотрел я на невозмутимого цирюльника. – Теперь я понимаю, зачем к тебе едут две красавицы.

– Это к тебе едут, а не ко мне. И ты должен выглядеть достойно. Бороду я твою остриг, усы, правда, оставил. Так что теперь твоя очередь. Иди побрейся, а то не успеешь.

– Может, ещё и фрак надеть? – огрызнулся я.

– Обойдёшься той зимней одеждой, которую я тебе приготовил. Свою на время куда‑нибудь спрячь. Особенно опорки, без слёз на них смотреть невозможно. Днём я тебя терплю, но по ночам, вспоминая твою обувь, рыдаю. Ты же сшил себе вполне сносные лунтаи. Почему их не носишь?

– А эти куда девать? – показал я на свои импровизированные бурки.

– В музей экстремального выживания. Куда же ещё? Чтобы у людей сердца кровью обливались.

– Про такие музеи я что‑то не слышал.

– После твоего отъезда я его в твоём балагане открою. Так что не переживай.

Осмеянный старым, я поплёлся бриться и переодеваться.

«Что‑то дедушка задумал? Уж не сосватать ли он меня собирается?»

И тут перед глазами у меня встало утопающее в снегах тайное поселение мезенских поморов. Их добротные дома, скотные дворы, но самое главное – высокие крепкие светловолосые парни и необыкновенной красоты женщины. Перед глазами мелькнули милые, нежные лица и божественные фигуры дочерей Добрана Глебыча, и венец женского совершенства – Дашенька. Все они остались где‑то там, очень далеко! Скорее бы закончить свои дела и снова их всех обнять. Сердце подсказывало, что девушки за время моего пребывания в их доме успели ко мне привязаться. Но больше всех потянулось ко мне сердце Дашеньки. Фактически мне тогда удалось невозможное: я вернул девушке веру в жизнь. И тут какое‑то тяжёлое предчувствие сдавило солнечное сплетение, и я тут же покрылся холодным потом.

«Неужели там что‑то произошло? – от подобной мысли мои руки оцепенели. – Нет‑нет! – отогнал я от себя внезапно навалившуюся на меня тоску. – Что там может случиться? Добран человек дела, он сильный и умный. Такие, как Добран, беды не допустят. Но всё равно надо спросить старика, что там у поморов? Он наверняка должен быть в курсе».

Я быстро побрился, почистил зубы, привёл в порядок свою шевелюру и переоделся во всё новое. Старую свою одежду я свернул в узел и положил на полку в кладовке Чердынцева.

«Явно старый хочет меня с кем‑то познакомить, – думал я. – Наверное, с человеком интересным. Но с кем? И вопрос: зачем? Он же хорошо знает о моей поездке к поморам и о том, как мне было трудно от них уезжать. Неужели он хочет познакомить меня с девушками, которые ничем не уступают дочерям Добрана? Таких просто не может быть, тем более в Сибири».

Так рассуждая, я вышел во двор и направился к поджидающему меня Чердынцеву.

– Вот сейчас ты настоящий красавец! – сделал старик ударение на последнем слоге. – Любо‑дорого посмотреть! Лет на двадцать стал моложе и даже ростом подтянулся! И одежда тебе как раз. Заметь, это не эвенкийская справа, а наша, сибирская, челдонская! А теперь посмотри сюда, – и хранитель показал на лысый склон горы в полутора километрах от озера. – Видишь две оленьи нарты? На снегу их сейчас хорошо видно.

Взглянув в ту сторону, куда указал хранитель, я увидел, как из лиственничного редколесья выкатилась на заснеженный спуск сначала одна нарта, за ней показалась другая. Оленьи упряжки бежали одна за другой на расстоянии около ста метров. Они быстро пересекли снежный прогал и снова исчезли в редколесье.

– Минут через пять будут здесь, – улыбнулся хозяин озера. – Пойдём выйдем за околицу, такова традиция. Дорогих гостей надо встречать не на пороге, а на дороге к дому.

– Интересно, где у тебя здесь околица? – пробурчал я.

– Она здесь! – показал старик на стоящую в десяти шагах от дома сушину. – Просто у тебя нет воображения.

Не успели мы подойти к дереву, как из соседнего лиственничника, подымая за собой комья снега, выкатилась первая оленья упряжка, а через несколько секунд – вторая.

– Вот мы и дождались, – обнял меня за плечо хранитель. – Иди, встречай! Это тебя касается, а не меня...

В недоумении я поплёлся навстречу подъезжающей первой нарте, но, взглянув на улыбающегося каюра, открыл от неожиданности рот.

На меня из‑под мохнатого оленьего капора смотрели знакомые глаза моего друга, эвенка из Суринды – Юрия Гаюльского!

– Вот так встреча! – закричал я, стащив с остановившейся нарты каюра. – Какими судьбами?! Неужели это правда, и я снова тебя вижу?!

– Видишь, видишь! Только не задуши! Ты‑то как здесь оказался?

– А ты что, не знал, к кому едешь?

– Я ехал к дедушке‑старообрядцу, отвозил ему внучку. Она то ли из Москвы, то ли из Питера, откуда‑то издалека...

– Вот оно что! Теперь всё понятно! А кто с тобой? – показал я на подъезжающую вторую нарту.

– Да ты её тоже хорошо знаешь, одна из твоих бывших учениц. Помнишь, в Суринде вы с ней на оленьих гонках заняли одно из первых мест? Суглан 1987 года помнишь?

– Так это Топочёнок Маша?!

– Да‑да, она, а с ней внучка дедушки, с подарками...

Подбежав ко второй нарте, я обнял оторопевшую Машу и поцеловал её в красные от мороза щёки.

– Маша, неужели это ты?! Как видишь, вот мы и встретились. Сколько лет, сколько зим!

– Георгий Алексеевич, я тебя еле узнаю! Ты же был совсем другим... – улыбалась молодая эвенкийка.

– Все мы были другими! Годы делают своё дело. Я, грешным делом, думал, что никогда больше тебя не встречу. Но жизнь распорядилась иначе. Мы опять рядом, как в былые времена в Суринде. Помнишь?

– Помню! Только тогда я была вашей ученицей...

– Ну а сейчас мы с тобой на равных.

В этот момент я взглянул на внучку Чердынцева. Она соскочила с нарты и внимательно наблюдала за сценой встречи старых знакомых. Девушку хоть и одели в эвенкийскую одежду, но по всему было видно, что она из другого мира. Выше среднего роста, изящная и тонкокостная, она выглядела рядом с оленями иной, чем эвенки. Не вписывался её облик и в окружающую природу. На вид ей было лет шестнадцать‑семнадцать, не больше. Её не по‑детски умные глаза изучали всё, что вокруг неё происходило.

– Ну что, праправнучка?! – раздался за моей спиной голос волхва. – Подойди‑ка поближе, дай‑ка я тебя хорошенько рассмотрю!

Девушка, опустив глаза, сделала несколько шагов и остановилась. Было видно, как от смущения загорелись её щёки.

– Вижу, вижу, у тебя чистая и прекрасная душа. А внутри у тебя горит солнышко. Дай‑ка я тебя обниму!

И Чердынцев, подойдя к юной красавице, обнял её своими сильными руками. От этого девушка ещё больше растерялась.

Было заметно, что она не знает, что делать: может, ей тоже обнять старика, а может, надо что‑то сказать? Но вконец обескураженной девушке на помощь пришёл её родственник.

– Ты мне, внученька, что‑то привезла? Твой подарок я жду давно. Давай‑ка показывай.

И старик под руководством гостьи стал развязывать ремни, которыми был к нарте привязан увесистый ящик. В этот момент я помог своему другу, Юре Гаюльскому, распрячь оленей, привязать их к сушине и забрать с нарт палатку и спальники.

– Интересно, сколько времени вы ехали? И почему не из Суринды, а из Мирюги? – спросил я его.

– Путешествуем мы недолго, всего шесть дней, – улыбнулся Юрий.

– А почему из Мирюги?

– Да потому что так удобнее. Оттуда начинается центральная ветвь кочевого тракта.

– И что, этот тракт идёт прямо в наши места? – удивился я.

– Кочевыми трактами эвенки называют древние дороги бореалов Тартарии, отрок, – услышал я голос волхва. – Ты же сам вчера изучал эти шляхи на карте.

– Неужели старинные дороги до сих пор ещё действуют?

– Как видишь! – улыбнулся старик. – Ты шёл ко мне напрямую, ломился сквозь тайгу, как лось. А они с ветерком за неделю покрыли расстояние вдвое больше твоего.

Услышав слова старого, оба эвенка в недоумении переглянулись.

– Неужто кочевые тракты сделаны не нашими предками? – удивился Юрий.

– Не вашими, – спокойно сказал хранитель. – Разве ты не знаешь, Юра, что кочевые тропы, по сути, сплошная лиственничная гать. Внизу, под слоем почвы, одно к одному лежат лиственничные брёвна, а под ними – слой щебня. Подумай сам, могли ли эти гати уложить тунгусы? Тут требуется работа тысяч и тысяч тружеников. И потом, не вручную.

– А почему тогда называют эти кочевые дороги эвенкийскими? – спросила, придя в себя от удивления, Маша.

– Потому что сменившие в этих местах народ эндри тунгусы очень скоро нашли применение этим дорогам. Ты заметил, Юра, что на кочевых тропах растёт только чахлая берёза, рябина и очень мало лиственницы. Если она и вырастает, то скоро на корню сохнет, – обратился Чердынцев к эвенку.

– Заметил. Благодаря этому их легко чистить. Прутняк всегда можно высечь пальмой, и олени легко пройдут, – подтвердил Гаюльский. – В старину эти кочевые тропы называли ещё «дорогами индрик‑зверя» и «тропами богов».

– Дорогами Ермака, Брязги и даже самого Кучума, – добавил всезнайка.

– Про Ермака и, как там его, Брязгу, – я не слышал.

– Это не у вас, а в Западной Сибири, – встрял я в разговор.

– Но, наверное, хватит о дорогах,–прервал разговор волхв. – Давай зови гостей в дом, сколько можно людей морозить?

Но вот нам удалось отвязать поклажу и, кинув на плечи мешок с подарками, я дал знак женщинам, чтобы следовали за мной к дому. Старик остался помочь Юрию отпустить уставших оленей и уложить на ручную нарту мешок со спальником. Зайдя в натопленную избу, женщины сбросили с себя верхнюю одежду и с удовольствием прислонились спиной к печи.

– Похоже, вы серьёзно продрогли, – посмотрел я на их раскрасневшиеся лица. – Оленья одежда – вещь хорошая, но в сильный мороз и в ней застываешь.

– Особенно когда сидишь сиднем на нарте, – улыбнулась Маша.

– Верочку мы, – кивнула головой молодая эвенкийка в сторону своей напарницы, – ещё и в одеяло упрятали, но она всё равно намёрзлась.

– Так значит, тебя звать Верой? – обратился я к праправнучке Чердынцева. – А меня – Георгием. Как‑то интересно получилось, минут десять как встретились, а знакомимся только сейчас.

– Ничего, лучше поздно, чем никогда, – улыбнулась девушка, и я услышал её нежный мелодичный голос.

«Надо же, до чего ты красиво говоришь, – подумал я, разглядывая правнучку Чердынцева. – Умные большие серо‑зелёные глаза, тёмные брови, с золотым отливом, густые, падающие на плечи волосы, изящный тонкий нос, удивительно правильный овал лица и цвета спелой малины губы».

Девушка была одета в эвенкийские кысовые штаны, в пыжиковую безрукавку и новые, на оленьей щётке, лунтаи, поэтому об её фигуре что‑то определённое сказать было нельзя. Но в целом весь её облик был удивительно гармоничным и изысканно изящным.

– Ну что, согревайтесь, – появился на пороге Чердынцев. – Давай, Юра, и ты к печи. Потом, как руки отойдут, сразу за стол. Он уже вас ждёт, – указал хозяин дома на соседнюю комнату. – Целую неделю на сухомятке, так нельзя!

– А ты, Гор, – обратился ко мне хранитель, – давай займись ухой и хорошим чаем. Нашим гостям всё мясное давно встало поперёк горла. И последнее. Девушкам нужна отдельная комната, поэтому надо за печью освободить топчан и повесить вешалку для одежды. Этим займётся Юрий. Раньше на том топчане было его место. Так что давай, будущий шаман, как отогреешься – сразу за дело.

– Да я уже всё, – улыбнулся эвенк. – Где вешалка?

И взяв её, мой старый друг из Суринды исчез за печкой.

– Надо же, до чего мир тесен! – рассуждал я, поглядывая на стоящую у печи Машу. – Разве могло прийти мне в голову, что через столько лет судьба меня опять сведёт с этими дорогими моему сердцу людьми?

– Готово! – раздался из‑за печи голос Юрия. – Маша и Вера, можете идти переодеваться.

Когда женщины исчезли в своей импровизированной комнате, из своей библиотеки к столу подошёл хозяин дома. Лицо его светилось, а в уголках глаз дрожали слёзы.

Он положил мне на плечо руку и тихо сказал:

– Родственники Верочки подарили мне то, о чём я не смел даже мечтать... – и, взглянув на Юрия, добавил. – Спасибо тебе, дружище, что не отказался от дальней дороги. Привёз и правнучку, и то, что лежало в её сумке.

– Я давно понял, кто ты, и что никакого отношения твой скит к старообрядцам не имеет, – засмеялся эвенк. – И ещё я знаю, что ты последний из народа эндри. Того племени, которое когда‑то разводило в этих краях мамонтов.

– Когда, интересно, ты это понял? – прищурился хранитель.

– Когда узнал от стариков, что живёшь ты не то третий, не то четвёртый век. Теперь подумай, разве я мог отказаться поехать к человеку, который появился в краю обеих Катанг раньше, чем сюда пришли мои предки?

– Это кто же обо мне столько поведал? Уж не твой ли уважаемый учитель?

– Какая разница! – уселся за стол на указанное мною место Юрий. – Может, и он. Важно то, что это правда.

– Ну и дела! – помрачнел на секунду Чердынцев. – Если по Эвенкии про меня идут такие сплетни, то надо быть осторожней.

– Никаких сплетен нет, – было видно, что Юрий стал немного нервничать. – О тебе знают только здешние шаманы. Ты уж извини, но им поведали о твоих делах духи. Поэтому бояться нечего. То, что тебя считают в Енисейском крае главным шаманом, думаю, тебе особо не повредит...

– Шаманом?! – засмеялся хранитель. – Ну и ну! В Индии меня принимали за брамина, в Иране – за зороастрийского мага, в Египте – за жреца бога Ра, а здесь я докатился до того, что меня стали считать шаманом!

– Разве не так?

– Так‑то оно так. Но к шаманизму я никакого отношения не имею.

В этот момент к накрытому столу подошли переодевшиеся по‑домашнему девушки. Мельком взглянув на Верочку, я обомлел. Она была одета в чёрные обтягивающие брюки, гетры и в такую же водолазку. Одежда подчёркивала фигуру красавицы, и мне показалось, что я вижу необыкновенный удивительный сон. Девушка оказалась высоконогой и настолько совершенной, что сознание отказывалось воспринимать увиденное глазами. Линии её ног, талии, груди, шеи казались чем‑то сказочным, неестественным. Я с трудом оторвал от неё взгляд и заметил на лице хранителя лёгкую улыбку.

«Ну что, – раздался где‑то внутри меня его голос. – Нравится?»

«Не то слово, – ответил я старику внутренним голосом. – Она чем‑то напоминает мне мезенскую Дашеньку. Тот же тип».

«Эта девушка – дочь двоюродного брата отца Даши, они сёстры».

«Тогда понятно», – посмотрел я в глаза хранителю.

А между тем севшие за стол гости принялись за поставленные перед ними яства. Мы со старым, чтобы не обидеть гостей, тоже сделали вид, что голодны, но на самом деле ни ему, ни мне есть не хотелось.

«Перед тобой юный туат, отрок, – услышал я снова голос хранителя. – Но девушка ничего о своих предках не знает. Она прошла только первое посвящение, поэтому ей и поручено было доставить мне посылку».

«А что за первое посвящение?» – спросил я мысленно дедушку.

«Всё просто: человека ставят перед выбором – „быть“ или „иметь“. Если он выбирает „быть“ – значит с головой у него порядок. Неужели Добран тебе об этом не рассказывал?»

«Прости, я не раз слышал обо всех трёх посвящениях, просто захотелось уточнить».

– Ну что, ребята, – обратился хозяин дома к гостям. – После хорошего чая часовой отдых, а потом – в баньку. Она как раз подойдёт к этому времени... Женщины по традиции пойдут первыми, а мы потом. Я им сейчас достану по халату, – с этими словами хозяин направился к своему шкафу и вернулся оттуда с двумя тёплыми длинными халатами. – Вот ваша банная одежда, – положил он халаты на лавку. – Раздеваться в бане не надо. Там и раздевалки‑то нет. Сбросите одежду у себя и, накинув их, – показал старик на халаты, – сразу в парную. Если есть желание искупаться в снегу, прыгайте куда хотите. Вокруг бани всё чисто, ни на что не напоретесь.

– В такой мороз – и в снег? – поёжилась Маша. – У нас так не заведено!

– Я понимаю, – посмотрел на неё хранитель. – А как ты, Верочка? – обратился он к девушке‑эльфу.

– Главное, чтобы баня была хорошей, я в снегу не просто купаюсь, я в нём плаваю.

– Это по‑вашему! По‑челдонски! – засмеялся ученик шамана. – Сколько я ни встречался с челдонами, они все снег любят. Если баня, то обязательно снег, и поглубже.

– Но вот она, – показал глазами волхв на золотоволосую девушку, – не челдонка, а снег любит.

– Наверное, у неё челдонские корни.

– Ты где родилась‑то? – спросил девушку эвенк.

– И родилась, и выросла я в Архангельске, но город этот я не люблю. Мне больше нравится одна деревня в Карелии, где я всегда проводила каникулы. Там я и научилась поморскому банному обряду.

– Слышал? – улыбнулся хозяин дома. – Не только челдоны не боятся снега, но и поморы.

За разговором обед незаметно подошёл к концу, и после крепкого травяного чая гости отправились на отдых. Я сходил подкинуть дров в баню и в свои апартаменты за охотничьим ножом. Дедушке пришло в голову приготовить на ужин строганину из сига, и он поручил это дело мне.

Когда я зашёл в избу, он мысленно мне сказал:

«Посмотрел твою линию жизни и Веры. Пройдёт немного времени, и вы снова встретитесь».

«Как это?!» – удивился я.

«Похоже, навсегда, отрок. Не знаю, в каком статусе, но вы больше не расстанетесь... Так что присмотрись к девчонке. И будет лучше, если тебе удастся повлиять на её будущее».

«Ты опять говоришь загадками. Зачем мне влиять на соплюху? Я же её намного старше. И потом у меня из головы не выходят дочери Добрана и Дашенька... Думаю, что какая‑то из этих девушек меня выберет...»

«А тебе‑то кто из них нужен?» – и глаза хранителя погрустнели.

«Право, не знаю...»

«Пойдём, выйдем и нормально поговорим», – предложил Чердынцев.

Одевшись, мы вышли во двор и, посматривая на появившиеся первые звёзды, хранитель сказал:

– Тебя выбрали, отрок, все три красавицы. Понимаешь, все три... И Добран Глебыч со своими берегинями был бы только рад этому.

От слов хранителя у меня всё внутри сжалось.

– Почему ты говоришь в прошедшем времени?

– Не хотел я тебя расстраивать, дружище, – обнял он меня по‑отечески, – но пора тебе знать правду.

– Какую?!

– Больше нет девушек, и нет Валентины.

– Как это нет?! – в глазах у меня потемнело. – Что ты говоришь? Не шути так жестоко!

– Я и не шучу, внук мой названный. Не шучу. Погибли девочки; спасая их, ушла из жизни и Валя. Это произошло в Москве. Та мафия, которая занималась съёмкой порнофильмов, их всех и накрыла.

– Как это произошло?

– Ты ведь знаешь, что доучиваться Дашенька перебралась в Новосибирск. А Светлена со Светладой на всякий случай перевелись в один из Ярославских вузов.

– Но при чём здесь Москва? – я чувствовал, что внутри меня всего колотит, а кулаки сжались до боли и судорог.

– В Москве все три девушки встретились, когда отправились на каникулы.

– Когда это было?

– В июле этого года.

– Так вот почему ни до одной из них я не смог дозвониться...

– А в августе тебя отправили ко мне, – вздохнул хозяин тайги. – Тебя специально командировали искать меня, чтобы сберечь для России. Если бы ты не поехал сюда, ты бы отправился в клан к Добрану. Так?

– Так, я чуть было не уехал.

– И попал бы как раз под раздачу.

– Что там произошло?

– Похоже, за Дашенькой была налажена слежка. Взять хотели только её, но вышли ещё на двух перспективных, на их взгляд, красавиц. И решено было брать троих.

– Что дальше? – прорычал я, не слыша своего голоса.

– Как потом выяснилось, Дашеньку отделили от девушек и повезли куда‑то в сторону Истринского водохранилища. Похоже, ею хотел заняться глава всего этого преступного синдиката. И она, чтобы избежать издевательств и унижения, прямо в машине откусила себе язык.

– Язык! – закричал я. – Как она смогла это сделать?

– Никто не знал: ни отец, ни мать – никто. Оказывается, у неё были когда‑то выбиты передние резцы. Ты понимаешь, зачем это было сделано?

– Не совсем.

– Подумай и поймёшь. Так вот, Даша в тайне поставила себе новые, острые, как ножи, зубы.

– Зачем?!

– Чтобы в нужный момент себя убить. Что тут непонятного? Как видишь, она тебе осталась верна...

От услышанного я схватился за голову.

– Что ты говоришь! Как мне теперь жить со всем этим?! Завтра же я уйду отсюда и найду тех, кто это сделал. Я же их всех прикончу!

– Их уже прикончили!

– Кто?

– Добран и его люди. Под пулю попала только Валентина... Её очень жаль. Её душа поднялась из руин обывательщины – и такой финал.

– А как погибли Светлена со Светладой?

– Девушек затащили на девятый этаж, раздели догола и бросили дожидаться своей участи.

– Их изнасиловали?

– Нет, этого не произошло. Очевидно хотели подороже продать их девственность.

– Ну и что они с собой сделали?

– Как показало следствие, Светлада каким‑то чудом в своей ладони спрятала кусочек шнура. Им девушки и воспользовались. Сначала Светлада повесила сестру, а потом ушла из жизни за ней сама.

– А почему девушки не выбросились в окно?

– Окна были зарешечены, мой друг. Квартира‑то была не случайной.

На секунду мне показалось, что от горя у меня лопнет сердце. Но оно продолжало биться, и я не умер и не провалился сквозь землю. Я стоял и, хватая, как рыба, ртом воздух, смотрел на старого.

– Успокойся, внучек, успокойся. В последующих воплощениях ты обязательно встретишь этих девушек, и они тебя захотят увидеть. Думай сейчас о России, о Земле‑матушке и о своём будущем. Вся жизнь впереди, умереть мы всегда успеем...

– Ты опять читаешь мои мысли?

– Что делать, если тебе сейчас не до защиты?

– Возьми себя в руки и пойдём к нашим гостям. Нехорошо бросать людей надолго без хозяев. Теперь до тебя дошло, почему сюда послали Верочку? В ней течёт кровь Дашеньки. И ты должен сделать всё возможное, чтобы девушка не повторила судьбу своей троюродной сестры.

– Ты ведь знаешь: человек полагает, а черти смеются...

– Это так, но я подкорректирую её жизненную линию. На девушку уроды не натолкнутся. Хотя тёмный эгрегор тоже кое‑что предпримет. Но всё должно хорошо кончиться, дружище. Я уже заглянул в будущее. Главное – сейчас возьми себя в руки, иначе твой вид перепугает гостей.

Когда мы вошли в избу, Маша с Верой сидели за столом, а Юрий надел верхнюю одежду, чтобы пойти на наши поиски.

– Куда вы пропали? – обратился он к хозяину дома. – Как в воду канули. Я два раза выходил – во дворе никого...

– Просто плохо смотрел. Мы разговаривали у бани. Кстати, она готова. Так что наши женщины могут туда отправляться. Что до купания в снегу, то пока не взойдёт луна, на улице хоть глаз вымоли. Темень страшенная. Это я уточняю для особо стеснительных.

– Нам бы хорошо прогреться, – улыбнулась Маша. – Что касается меня, я в снег не полезу.

Девушки зашли к себе в комнату и через несколько минут вышли в халатах.

– Там найдёте всё! И тазы, и мочалки, и мыло, – подал хозяин дома зажжённый фонарь.

– И даже веники, – добавил я.

Женщины пошли в баню, а я подошёл к столу, чтобы привести его в порядок. И тут мой взгляд упал на хранителя и внезапно побледневшего эвенка. Оба они как‑то странно напряглись, и одновременно с этим я почувствовал в солнечном сплетении приводящий в оцепенение холодок непонятной тревоги.

– Быстро! – раздался крик хранителя.

И в одно мгновенье в руках у него появился пятизарядный бельгийский браунинг. Он сунул его мне.

– Патроны заряжены картечью, беги к бане. Кого увидишь, того и стреляй.

Ничего не понимая, я опрометью вылетел во двор и столкнулся лоб в лоб с обеими нашими красавицами. Они опрометью неслись к дому.

– Что это? – прохрипела Маша.

– Он там, там! – раздался нежный, испуганный голос Верочки. – В бане!

Обе девушки скрылись за дверями избы, а рядом со мной с карабином в руках возник Юрий.

– Они говорят о духе тьмы, – прошептал он. – Наше оружие против него бессильно!

Было видно, что эвенк крайне перепуган.

– Если бы эта тварь была духом, старик не сунул бы мне в руки эту штуку, – показал я Юрию на своё оружие. – Так что давай, ты – к окну, а я – в дверь.

Сняв полуавтомат с предохранителя, я ногой открыл дверь в предбанник.

– Кто здесь? – выдавил я из себя неестественным голосом. – Кто?

И ствол моего браунинга стал ощупывать темноту. Похоже, в предбаннике никого не было. На всякий случай я зажёг спичку, но ничего подозрительного не увидел. Тогда я осторожно отворил дверь в баню. На лавке стоял горящий фонарь. Топилась печь, за ней на меня смотрели пустые полки.

– Что за чертовщина? Скорее всего, нашим красавицам что‑то померещилось.

И тут на потолке бани я увидел какую‑то шевелящуюся тёмную массу. От ужаса у меня затряслись колени. Не задумываясь, я вскинул браунинг, но чёрная шевелящаяся масса вдруг прошла сквозь потолок, и я услышал какое‑то движение на крыше бани. Непонятно, как я снова оказался на улице и метнулся туда, откуда раздался шум. На снегу, раскинув руки, лежал эвенк. Его карабин валялся рядом... И тут сработала моя интуиция. Я резко повернулся и увидел того, кого эвенк назвал «духом тьмы». В трёх метрах от меня, готовясь к прыжку, застыло нечто. В темноте ночи, на фоне снега, разглядеть чудовище было невозможно. Какая‑то движущаяся в мою сторону бесформенная, с неясными очертаниями масса. Единственное, что мне удалось разглядеть, – жёлтые, горящие неестественным огнём, с вертикальными кошачьими зрачками глаза. В них было столько ненависти и чего‑то такого, что я не в силах был ни отторгнуть, ни преодолеть. На мгновенье мне показалось, что я падаю куда‑то в неведомую бесконечность, откуда нет возврата.

«Почему медлишь? – раздался внутри меня голос волхва. – Стреляй!»

Преодолев оцепенение, я вскинул полуавтомат и, направив его ствол между глаз нечисти, нажал на спусковой крючок. Но с выстрелом я опоздал. Тварь исчезла на какую‑то долю секунды раньше.

«Смотри внимательно!» – снова раздался голос хранителя.

И я, инстинктивно повернувшись влево, увидел, как из темноты начинает материализоваться жёлтая окантовка глаз бестии. Не задумываясь, я вскинул ружьё и спустил курок. И тут в моих ушах послышалось не то скрежетание, не то истошный писк и что‑то наподобие бульканья.

«Молодец! На этот раз ты в него попал! – донёсся до меня голос дедушки. – Смотри по сторонам! Долго эта тварь в ладоне не просидит».

Я завертел головой и увидел метрах в десяти от себя на снегу тёмное пятно. Оно метнулось к срубу бани. На этот раз я снова не промахнулся. Сноп картечи лёг в то место, куда я целил, и бесформенная чёрная тварь забилась в судорогах.

«Спасай Юру! – раздался голос Чердынцева. – Тащи его сюда, иначе будет поздно!»

Я подбежал к лежащему на снегу эвенку и, подхватив его одной рукой, поволок к крыльцу дома. Не успел я сделать и трёх шагов, как навстречу мне выбежал хранитель в сопровождении Верочки. Они подхватили безжизненное тело Юры на руки, а мне было приказано смотреть, чтобы не материализовалась ещё такая же тварь.

Уложив Юру на топчан, мы увидели, что он весь в крови. Кровь била фонтаном из рваной раны на шее так сильно, что казалось остановить кровотечение в наших условиях невозможно.

– Опоздай мы немного – и было бы поздно, – сказал волхв, склонившись над учеником шамана. – Я сейчас остановлю кровотечение, а вы, – посмотрел он на бледную, как полотно, Машу и сосредоточенную Верочку, – найдите, чем перевязать рану. У меня за печью, на стене, висит аптечка. Давайте живо! А ты, – обратился ко мне хранитель, – перезаряди браунинг, патроны под лавкой. И давай побыстрее.

Когда я выполнил приказ волхва, фонтанчик крови на шее Юрия перестал булькать, и эвенк с трудом открыл глаза.

– Где я, что со мной? – прошептал он побледневшими губами.

– Закрой глаза и молчи, будешь меня слушать – проживёшь сотню лет! – положил волхв на лоб раненного свою руку. – Давайте быстро перевяжите парня и накройте одеялом, – обратился он к девушкам. – А ты будешь со мною рядом, ни на шаг от меня! Понял?! – посмотрел мне в глаза хранитель.

И я не узнал лицо старика. На меня смотрел мужчина средних лет. Глаза его излучали свет, голос спокоен и твёрд, и мне показалось, что Чердынцев стал выше ростом.

– Скажи мне, кто это? С кем мы имеем дело? – спросил я его.

– Потом, потом, юноша! Сейчас не до объяснений. Это только начало спектакля.

– Начало?! Ничего себе! – прошептал я. – А что же дальше?

– Увидишь. Одевайся и выйдем на улицу..

Я быстро накинул на себя верхнюю одежду и с полуавтоматом наготове вышел вслед за Чердынцевым.

– Поднимается луна, скоро станет светло как днём, – показал волхв на зарево. – А ты молодец: поймал его на входе в нашу мерность. Редкая удача.

– Я просто отпустил своё тело. Не я молодец, а оно.

– Не зря ты столько лет занимался воинским искусством. Не зря! Призрак с тобою влип. И поделом!

– Вот видишь, лежит на снегу, – показал волхв на тёмную массу рядом со срубом предбанника.

– А кого ты ждёшь? Его дружков?

– Они должны скоро появиться. Тела своих они не бросают. Терпение, мой друг, и ты всё поймёшь.

– А почему ты безоружен? Хоть бы Юрин СКС взял!

– Я вооружён намного лучше тебя, отрок. Не будь меня, ты бы не проломил его защиты. И вообще бы не увидел этой твари. Они, – старик снова показал на лежащую невдалеке тёмную массу, – обычно нападают на людей невидимыми, из параллельного пространства. Так попался наш Юрий. Навыки шамана его не спасли.

– А почему эта бестия показала себя нашим женщинам?

– Чтобы их до смерти перепугать и захватить. И у неё бы получилось, не будь у Верочки крепкой нервной системы. Девушка спасла и себя, и Машу. Генетика туатов не такая, как у гибридов.

– А эвенки что, тоже гибриды?

– Конечно. Конгломерат людей белой расы и архантропов. Кожа белая и фигуры более‑менее правильные, а черепа плоские. Ну вот и гости! Смотри, торопятся, не любят они позировать при свете, – показал хранитель на что‑то движущееся за чёрной полосой леса. – Похоже на какое‑то светлое облако. – Плазмоид, а внутри него металлический модуль. Подлетят ближе, я сдеру их камуфляж, и мы увидим, что там под ним.

Я с недоверием покосился на хранителя.

– Неужели ты способен и на такое?

– Проживёшь с моё, и сам многому научишься. А теперь стой рядом и смотри.

Белый шар, как бы раздумывая, несколько секунд висел над деревьями, потом медленно стал приближаться. Достигнув середины озера, он снова завис. И тут, метрах в десяти от нас, буквально из ничего выросла фигура во всём чёрном, а за ней, на некотором расстоянии, возникла ещё одна.

– Видишь, тебя тоже зауважали, это хорошо, – прошептал волхв. – Пришли парой. У меня с их лидером будет разговор. Твоё дело не мешать. Нападения с их стороны не будет. Призраки слово своё держат.

И старик, подойдя к высокой фигуре в чёрном, в метре от неё остановился. В этот момент с головы призрака спал капюшон, и я увидел огромные жёлтые немигающие глаза. Они уставились на волхва и стали светиться разными цветами радуги. Морды визитёров я и не рассмотрел, но, судя по горящим глазам, перед нами застыли две инопланетные твари.

«Сколько раз говорили мне и пасечник, и старик Белослав с Мезени, и Чердынцев, что никакой мистики в природе нет. Её придумали сами люди, чтобы восполнить нехватку знаний. В данный момент я оказался внутри самого настоящего мистического действия. Со стороны всё так и выглядит. На самом же деле посреди сибирской тайги идут переговоры между представителями двух космических рас», – думал я, посматривая то на волхва в шубе, то на стоящего рядом с ним призрака.

Наконец беседа закончилась, и обе тёмные фигуры направились к лежащему на снегу соплеменнику.

– Пусть заберут своего раненого, – подошёл ко мне хранитель. – У себя они его приведут в порядок. Признаться, ты его здорово покалечил.

– А о чём вы говорили?

– О книге, отрок. О той книге, которую привезли ребята. Каким‑то образом до пучеглазых дошло, где она была найдена. Естественно, начались поиски. Сначала книгой занимались засевшие в спецслужбах масоны, потом её попытались купить. У кого? У наших чиновников. Это отработанная схема, так что не удивляйся. Когда выяснилось, что книги нигде нет, пошли по её следу...

– А почему ребят не перехватили по дороге сюда?

– Во‑первых, дорогу призраки не знают, в их волновых картах её нет. А во‑вторых, у них созрел план забрать книгу, используя элементарный шантаж. Поэтому они и решили захватить наших женщин.

– Ну и на чём вы остановились? – спросил я.

– На том, что они опоздали. С книги снята копия, а сама она надёжно спрятана. Вот и всё.

– Смотри, что они делают! – удивился я, глядя, как призраки, не касаясь своего лежащего собрата, подняли его в воздух.

– Ничего особенного. Если хочешь, я тебя этой технологии научу. Ты лучше взгляни на плазмоид. Видишь, он приближается?

На самом деле, белый шар медленно летел в нашу сторону. Вот он завис над двумя стоящими под ним тёмными фигурами, и было видно, как к нему, кружась вокруг своей оси, стало подниматься тело раненого призрака. Когда оно вошло в белый шар, обе стоящие внизу фигуры тут же исчезли.

– А теперь посмотрим, что у них там, под плазменным камуфляжем! – усмехнулся волхв.

И в этот момент белое облако на фоне чёрного звёздного неба стало таять.

– Смотри‑ка, там у них шар, видишь?

– Вижу!

– Это лунный модуль. Если бы они заполучили книгу, то сразу бы унеслись на Луну, где у этих тварей несколько баз. На месте наших разрушенных, – и старик глубоко вздохнул.

– Смотри, смотри, шар снова покрывается облаком, – обратил я внимание на происходящее.

– Да шут с ними, пускай убираются и поскорее, – махнул рукой хранитель. – От их визитов одно только зло.

– Они тебя навещают?! – удивился я.

– Не часто, но бывает. Пойдём в избу, Юру надо поднять и напоить чаем с травами.

Когда я оглянулся, ни шара, ни плазмоида на чёрном зимнем небе не было.

– Ну и дела! С тобою не соскучишься, – посмотрел я на хранителя.

 

 

 

ГЛАВА 22

РАЗГОВОР О ПРИЗРАКАХ НОЧИ

БАНЯ

ВОЛХВ ОБ ИЛЛЮМИНАТАХ