Строения средневекового замка 2 страница

 

 

Рис. 3.  Замок Лузиньян во Франции. Рисунок сделан с живописной картины, написанной около 1418 года; основная часть замка была возведена приблизительно на двести лет раньше На картине хорошо показано, как выглядел средневековый замок в те времена, когда его использовали по прямому назначению. Крыши были крыты красной черепицей, серо-голубым шифером или каменными плитами. Большая цилиндрическая башня в центре замка с навесными бойницами парапета, увенчанная вычурной крышей со множеством маленьких шпилей и «турелей», которые были построены позже, чем основной ансамбль замка, и, должно быть, были совсем новыми в момент написания картины. Рядом с центральной башней пристроены большой зал и жилые помещения.

 

Замок был самым подходящим местом для остановок таких людей, когда они путешествовали, хотя иногда такие путники останавливались и в аббатствах. Бывали в замках и другие, не менее интересные люди, которые, вероятно, оказывали большее практическое влияние на жизнь замка и окрестных местностей. Это были купцы и странствующие представители заморских производителей товаров. Не будем воображать, что коммивояжер – это исключительно современный персонаж. Его предшественники были известны еще во времена бронзового века. Те из них, кто являлся в средневековые замки, были представителями ремесленников и цехов, производящих или продающих предметы роскоши, – венецианцы торговали китайским шелком, слоновой костью, пряностями и сладостями из Индии и Африки, роскошным бархатом из Генуи и Флоренции, мехами из Швеции и России, полотнами из Фландрии, превосходной кожей из Кордовы, гобеленами из Арраса, доспехами и оружием из Милана, Аугсбурга, Инсбрука и Бордо, – и конечно же не проезжали мимо замков немецкие и французские виноторговцы. Для населения замка представители оружейных цехов, вероятно, представляли наибольший интерес, особенно миланцы, так как из Милана поступали самые лучшие товары такого рода – миланцев было так много, что в XIV—XV веках всех странствующих торговцев стали называть «миллинерами». Доспехи были основным изделием, которое поставлял Милан, но миланцы возили с собой и образцы множества других товаров, одежду, шляпы – предметы роскоши на любой вкус. Такие крупные производители оружия и доспехов, как фирма Миссалья, вероятно, вели широкую торговлю мужскими нарядами, и оказывали большое влияние на моду того времени; как мы знаем, именно они были законодателями мод и в отношении фасона и вида доспехов. Так что если прибегнуть к современной терминологии, то замок был в некотором роде смесью частной резиденции, крепости, городского муниципалитета, художественной галереи и спортивного комплекса, а также служил местом суда магистрата и тюрьмой графства.

 

 

Вся жизнь средневекового общества управлялась лордами, подчиненными королю, а замки были средоточием могущества лордов, то есть земельных аристократов. Это, конечно, сильное упрощение. Многие лорды владели более чем одним замком, а многие замки принадлежали не лордам, а королю, а у многих простых рыцарей замков не было вовсе. Чем крупнее был землевладелец, тем большим числом поместий, городов, деревень, замков, особняков и лесов он обладал. Вся совокупность рассеянных на большой территории земельных угодий называлась владением; например, владения Уорвика охватывали всю земельную собственность графов Уорвикских в Англии и даже немного во Франции. Если у лорда было много замков, то за каждым из них должен был присматривать живший там вельможа высокого ранга, который назывался коннетаблем (констеблем). Таким образом, многие замки, а замки короля все без исключения, помимо своего реального владельца, имели еще и «лорда», постоянным домом которого был этот замок, и часто этот «лорд», констебль, был простым рыцарем. Он поддерживал в округе мир или вел войны в интересах своего верховного лорда. Так, хотя многие замки принадлежали королю, он, естественно, не жил постоянно ни в одном из них. Но сама принадлежность ему множества замков составляла большую часть его могущества. Во многих сотрясавших Англию войнах между королями и мятежными баронами успех или поражение часто зависели от контроля над замками.

Для констебля замок был местом постоянного проживания, если его не переводили в другой замок или если он не лишался своей должности, но крупный лорд, реально владевший замками, постоянно переезжал из одного в другой, посещая по очереди все свои угодья, поместья и замки. Так поступали и короли, ибо они не только царствовали, но и реально управляли; они беспрерывно разъезжали по королевству, посещая самые отдаленные его уголки и редко задерживаясь на одном месте больше нескольких дней. С собой короли возили армию чиновников и слуг; особу короля сопровождал воинский отряд, составленный из членов придворной свиты. С королем обязательно находилась группа лордов королевства со своими отрядами, а также крупные государственные служащие со своей челядью и служащими.

Дороги Европы отличались весьма оживленным движением и были постоянно заполнены путешественниками. Ехали целыми семействами, состоявшими из мужчин и женщин всех классов и сословий. Магнаты путешествовали отчасти потому, что должны были осуществлять личный контроль за делами в своих имениях, а отчасти потому, что должны были потреблять продовольствие в разных поместьях. Большое семейство, остановившееся в замке или особняке на пять-шесть дней, подчистую съедало все запасы. Если бы они задержались дольше, то провизию пришлось бы искать в поле, что грозило неприятными последствиями. Ренту и налоги в то время по большей части собирали натурой – столько-то коров, столько-то свиней, столько-то пшеницы или столько-то птицы, яиц, рыбы, мелкого скота и других продуктов, соответствующих природе района. Их невозможно было долго хранить и было трудно перевозить на большие расстояния, поэтому приходилось съедать на месте. Вот почему, когда налоги и рента в одном районе съедались, семейство отправлялось дальше. Эти постоянные путешествия близко знакомили лордов с их арендаторами и делали личное королевское правление реальным и эффективным, ибо постоянное присутствие короля на землях своего государства делало монарха очень близким к его подданным. Самые первые замки строились прежде всего как крепости; позднейшие замки уже по большей части были резиденциями для проживания. За семь столетий (или около того) эпохи замковой архитектуры их использование в качестве домов для проживания постоянно возрастало, тогда как необходимость в них как в укреплениях столь же неуклонно падала. Даже в XII столетии жилая часть замка доминировала над фортификационной. Вот описание, сделанное в первой половине этого столетия неким Ламбертом Ардрским, который повествует о главной деревянной башне, возведенной в 1117 году на насыпном земляном холме: «Арнольд, лорд Ардра, построил на холме Ардра деревянный дом, превосходящий все прочие дома во Фландрии как по материалу, так и по плотницкой работе. Первый этаж стоит на поверхности земли – в нем располагались погреба, амбары, большие лари, большие бочки, бочонки и другая домашняя утварь. В расположенном выше этаже располагались жилые помещения для обитателей, помимо этого здесь же были кладовые, помещения для пекарей и дворецких, а также большая комната, в которой спали лорд и его супруга. К этой комнате примыкала другая частная комната, спальня для женской прислуги и детей. Во внутренней части большого помещения была еще одна отдельная частная комната, где рано по утрам, или по вечерам, или при недугах и болезнях, или после кровопусканий, или для согревания женщин, или для согревания отлучаемых от груди младенцев обычно разводили огонь. На третьем этаже были мансарды, где по одну сторону находились спальни, в которых ночевали (если они того желали) сыновья лорда, а по другую сторону находились спальни, в которых ночевали (обязательно) дочери лорда. На этом же этаже находились стражники и слуги, приставленные хранить дом. Эти люди спали в разное время здесь же, когда кому положено. В верхнем этаже на восточной стороне дома, в удобном месте, находилась часовня, которая позолотой и картинами напоминала храм Соломона. Там находились также лестницы и переходы с этажа на этаж, из жилых помещений в кухню, из комнаты в комнату, а также из дома в лоджию, где господа имели обыкновение сидеть за беседой или отдыхать, была также лестница, ведущая из лоджии в молельню».

 

 

Рис. 4.  Замок Манорбир, жилище историка Геральда де Барри (Гиральдуса Камбрензиса). Современный вид замка.

 

Приблизительно в то же самое время в Англии историк Геральд де Барри (Геральд Уэльский, как его обычно называли) дал описание своего фамильного замка близ Манорбира в Пемброкшире. Это описание читается как объявление агента по операциям с недвижимостью о продаже старинной английской дворянской усадьбы: «Замок этот, называемый Маэнор Пирр, находится на расстоянии трех миль от Пенброка. Он исключительно хорошо защищен башнями и бастионами и расположен на вершине холма, протянувшегося по западной стороне до морского порта, а с северной и южной стороны под стенами расположены красивые рыбные пруды, заметные как своим внешним видом, так и глубиной вод, на той же стороне есть сад, обрамленный в одной части виноградником, а на другой лесом, замечательным валунами и высоким орешником. По правую руку от мыса, между замком и церковью, рядом с весьма большим озером и мельницей по дну долины бежит никогда не иссякающий ручей, берега долины из-за постоянных сильных ветров занесены песком. К западу, ближе к устью Северна, река делает изгиб и течет в сторону Ирландии и впадает в бухту на некотором расстоянии от замка».

Эти описания даны литературно образованными людьми, которые рассказывали о замках и видели их собственными глазами, но после середины XII века распространенным явлением стало ведение деловой и финансовой документации. Многие такие документы сохранились до наших дней. Из этих записей мы можем узнать, как заботились хозяева о жилой части замка, как выглядели жилые помещения, и, кроме того, можем получить какое-то представление о том, как жили обитавшие в замке люди. В публичном архиве суда лорда-канцлера есть большое число свитков, в которых указаны расходы на содержание королевских замков в правление Генриха II, Ричарда I, Иоанна, Генриха III и Эдуарда I с 1154 по 1307 год. Есть записи, относящиеся и к более позднему периоду, но нас больше интересуют именно эти 153 года. В записях указано, сколько денег было потрачено на содержание жилых помещений замков и какие улучшения были сделаны в их зданиях за это время.

Средневековые бухгалтерские документы писали на длинных полосах пергамента, которые хранили в свернутом виде. Первый набор таких свитков, содержащих документы с 1184 по 1216 год, называют трубчатыми свитками, по их форме. Свитки второго типа, появляющиеся после 1216 года, называли платежными свитками (Liberate Rolls). Такое название было дано потому, что на них писали слово «liberate» (повелительное наклонение латинского глагола «liberare» – «платить»); на основании записей в этих свитках казначей выдавал определенную сумму денег, которую указывали рядом со словом «liberate», указывая, помимо этого, цель платежа.

Из трубчатых свитков можно, например, узнать, как Генрих II выстроил новую каменную королевскую резиденцию в Виндзоре, а также обнес каменной стеной с башнями двор замка. Воздвиг Генрих и множество других жилых зданий внутри цитадели, а также на насыпи и на нижнем дворе. Мы читаем в этих свитках о королевском зале и королевских покоях, о кладовых и кухнях, о починке сидений короля и королевы в часовне; есть в свитках сведения и о картинах, которые отправлялись в замок из Лондона, а также о садах, устроенных внутри стен замка. В свитках можно прочесть и об усовершенствованиях, введенных им в обустройстве замка в Винчестере, – вокруг главного здания была устроена живая изгородь, ремонтные работы были произведены в домовой церкви, на кухнях и в помещении для королевских соколов. Покои короля были расписаны, и, помимо этого, выстроена часовня для жены его старшего сына. В Ноттингеме, в замке, подаренном младшему и любимому сыну Генриха II, Иоанну (Джону), за период с 1180 по 1183 год были построены новое здание и покои. Возле замка устроили также паперть (место для раздачи милостыни), в замке поставили клетки для соколов, во дворе были разбиты сады и парк. Похоже, что Генрих очень любил сады, один был разбит напротив окон его покоев в Арундельском замке, чтобы король мог любоваться им из окна. Король Иоанн, в противоположность отцу, больше интересовался кухнями; в замках Мальборо и Лудгерсхолл были кухни с очагами такой величины, что в них можно было жарить одновременно туши двух или трех быков.

Во время долгого царствования сына Иоанна, Генриха III, были сделаны значительные улучшения в обустройстве жилых помещений королевских замков. Король Генрих был большим знатоком и покровителем искусств – реконструкция Уестминстерского аббатства служит доказательством его хорошего вкуса – и одним из самых привередливых наших монархов в том, что касалось личного комфорта и роскоши. Его любимый замок, Уинчестер, был весьма изящно украшен. Он выстроил там прекрасное главное здание, до сих пор сохранившееся в том виде, в каком оно осталось после Генриха, – все трещины были заделаны, роспись оживлена, трон на помосте заново выкрашен, а также обновлена настенная роспись за троном. В 1250 году Генрих приказал шерифу Гемпшира проследить за росписью своей домовой церкви и вымостить полы плитами; в покоях украсить стоящий возле кровати стол изображениями «стражей Соломонова ложа», выложить полы в спальнях короля и королевы плитками и вставить деревянные рамы в окна галереи домовой церкви королевы, а также выкрасить стены в ее покоях зеленой краской, оснастить их новыми подсвечниками, а на месте вознесения молитв написать «Величество» и украсить позолоченными образами для усиления религиозного рвения королевы. Кроме того, по приказу короля между кухней и главной башней было устроено помещение для распорядителей, так в те времена называли людей, отвечавших за приготовление пищи и сервировку королевского стола. Помимо этого была выстроена кордегардия[2] для рыцарей, в которой король приказал изнутри, для тепла, полностью обшить деревянными панелями холодные каменные стены. Этот стиль обшивки стен широко применяли вплоть до середины XIX века, и в наше время можно видеть множество домов – больших и малых – с комнатами, обитыми деревянными панелями. Несколько таких помещений, относящихся к XVII и XVIII столетиям, можно видеть в лондонском Музее Виктории и Альберта, и если отвлечься от некоторых декоративных нюансов, то деревянная обшивка их стен весьма напоминает обшивку кордегардии в Уинчестере времен Генриха III. Этот способ отделки каменных стен замковых помещений получил широкое распространение во второй половине XIII века, так как в платежных свитках времен Генриха III мы все чаще и чаще находим упоминания о нем. В 1239 году, после рождения своего старшего сына (будущего короля Эдуарда I), он приказал управляющему Уиндзором «устроить так, чтобы покои нашего сына Эдуарда были обшиты деревом и чтобы были вставлены железные перекладины в окна упомянутых покоев». Не стоит воображать, что такие комнаты были темными и мрачными; в большинстве средневековых помещений, которые мы наблюдаем в настоящее время, деревянная обшивка стен просто потемнела от времени. Из свитков мы узнаем, что обшитые стены обычно красили. В замке Мальборо покои королевы были «обшиты деревом и выбелены», а одну из комнат в Виндзоре было приказано «выкрасить в зеленый цвет и декорировать золотыми звездами».

Большим спросом пользовались и стеклянные окна. В замке Мальборо были застеклены окна домовой церкви королевы, стеклянные окна в других ее покоях были расписаны голубями. В 1236 году, когда Генрих женился на Элеоноре Провансской, в Виндзоре были заново украшены покои будущей королевы; в два окна, выходившие в сад, были вставлены стекла и навешены ставни, которые «открывались и закрывались», а на стекле окна комнаты, расположенной в щипце, изобразили генеалогическое древо Христа. И всюду было буйство цвета; когда сегодня мы смотрим на довольно тусклые стены аббатств или соборов, то можем и не понять, что, когда эти здания были новыми, они сверкали яркими красками и внутри и снаружи. Каждая деталь скульптур буквально светилась красным и синим, зеленым и желтым, а каждая поверхность сияла листовым золотом. Западный фасад построенного в царствование Генриха III Уэльского собора с его многочисленными арками, колоннами и статуями святых, мучеников и королей красив и великолепен до сего дня красотой золотистого камня и игрой света и тени на скульптурах и аркадах. Но как это здание выглядело в 1250 году? Каждый его кусочек был выкрашен – плоские детали стен были белыми, а каждая колонна, капитель, арки и все статуи были выкрашены разными цветами и позолочены.

Эта страсть к цвету ни в коем случае не ограничивалась церквами, так как замки украшались точно таким же образом. Почему, как вы думаете, самая большая башня Лондонского замка называется белым Тауэром? Это теперь он мрачный и темно-серый, и белизна сохранилась только на углах, где из-под слоя копоти выглядывают белые камни; однако в Средние века стены регулярно мыли – отчасти для красоты, отчасти же для того, чтобы сохранить камень. Вероятно, так же ухаживали и за другими замками.

Внутри, как мы уже убедились, стены обшивались деревянными панелями и расписывались. Расположенный в Виндзоре монастырь по приказу Генриха III и под присмотром господина Уильяма из Уестминстера, придворного живописца, был расписан изображениями апостолов, а в замке в Гертфорде стены большой палаты были выбелены и задрапированы цветными тканями. Сто лет спустя, сразу же после страшного бедствия, названного в народе «черной смертью», – когда всего за несколько месяцев вымерла треть населения Англии – мы видим, как блистательный и экстравагантный Эдуард III приказывает шерифам южных графств созвать пятьсот каменщиков и плотников, стекольщиков и ювелиров для работы в Виндзоре и в церкви замка. По распоряжению короля ремесленники были одеты в красные шапки и ливреи, чтобы не смогли убежать и наняться на другую работу. Этот яркий наряд был придуман не только для того, чтобы сделать их заметными и бросающимися в глаза (чтобы их можно было найти и вернуть назад, если при нехватке рабочих рук они вздумали бы бежать из Виндзора в поисках более выгодной работы), но и для того, чтобы они радовались своей работе. Кроме того, эти ремесленники получали неплохую плату за свой труд. В 1349 году множество английских художников под руководством господина Хью из Сент-Олбенса, королевского живописца (преемника господина Уильяма из Уестминстера, королевского живописца Генриха III) начали покрывать стены церкви Святого Стефана в Уестминстерском дворце фризом с изображениями ангелов с павлиньими крыльями, а также изображениями Товия, Иова и сценой поклонения волхвов. Эти персонажи были нарисованы в придворных одеяниях того времени, фоном картин служил позолоченный гипс. Вдоль стен шли аркады и сводчатые галереи, уставленные золотисто-серебристыми статуями. Эти галереи сходились у золотой статуи Девы Марии и выполненной художником Хью из Сент-Олбенса картины, на которой было изображено, как святой Георгий представляет восседающему на троне Господу короля и его сыновей.

К середине XIII века наряду с щедрой роскошью украшений большое распространение получают камины, переставшие быть редкостью, как в палатах Ардрского замка XII века, в котором – с удивлением отмечали современники – «разводили огонь». Камины были во всех жилых помещениях всех королевских замков Генриха III. Но даже при этом холод оставался вечной проблемой. Мы читаем о леди Джоан Беркли, жившей в эпоху Генриха III, которая «в свои преклонные лета сама пилила поленья и сучья, для чего купила множество изящных пил». Определенно, это тоже способ поддержания тепла, хотя вид пожилой леди, пилящей дрова, надо сказать, несколько шокирует.

 

 

Рис. 5.  Один из каминов круглой башни замка Конисборо; XII век.

 

Среди слуг и челяди в таких домах всегда находилось много мальчиков разных возрастов, которых выбирали среди детей воинов и благородных дам. Для обучения и воспитания такого рода обычно отбирали мальчиков в возрасте семи-восьми лет. Сначала они были пажами и учились помогать по хозяйству в замке, как правило, под присмотром женщин, но очень скоро такого мальчика начинали приучать к выполнению тех обязанностей, какие будут возложены на него как на оруженосца: работе на конюшнях, псарнях, в вольерах с охотничьими соколами своего господина и в арсенале. Надо было многому научиться в деле ухода за лошадьми, собаками и охотничьими птицами. В арсенале паж учился не только тому, как ухаживать за доспехами и оружием, но и тому, как их делали и как надо их ремонтировать и чинить. Это обучение было не только теоретическим, но и сугубо практическим. Например, паж обучался верховой езде – не только умению сидеть в седле и ездить, но он также учился управлять боевым конем во время поединков и в сражении. Паж должен был узнать повадки различных животных, на которых охотились – не ради развлечения, а ради добычи пропитания. Он учился обращению с различными видами оружия и привыкал носить тяжелые доспехи. Иногда пажей начинали приучать к ношению лат с восьми лет. В оружейной комнате каждого замка были маленькие сбруи для мальчиков разных возрастов. (До сих пор сохранились несколько образцов таких маленьких доспехов, правда, все они были изготовлены позже, уже не в Средние века. Однако до нашего времени сохранились мечи малых размеров – некоторые из них были изготовлены не позже 1250 года. Одни годились для мальчиков семи-восьми лет, другие, имея большие размеры, – для мальчиков десяти – двенадцати лет. Когда пажу исполнялось тринадцать – четырнадцать лет, он становился достаточно сильным, чтобы управляться со «взрослым» оружием.) Потом паж начинал носить доспехи и упражняться с оружием ежедневно, чтобы его мышцы приучались к весу лат, а ум и тело были готовы к ограничениям, которые накладывает вооружение на способность двигаться. Не то чтобы эти доспехи были очень тяжелыми или слишком сильно стесняли движения – вовсе нет. В доспехах можно было двигаться почти так же свободно, как и в обычной одежде, но выработка привычки носить латы и вооружение с самого нежного возраста приводила к тому, что, когда пажу исполнялось четырнадцать лет и он становился сквайром (оруженосцем), этот молодой человек чувствовал себя в доспехах столь же уютно, как в собственной коже.

Помимо этого паж должен был научиться множеству и других самых разнообразных вещей. Он был обязан уметь танцевать, петь и играть на различных музыкальных инструментах – мало того, его учили сочинять песни. Некоторые мальчики не демонстрировали в этих занятиях больших успехов, но другие оказывались весьма талантливыми. Паж учился искусно разрезать птицу и мясо, учился прислуживать за столом, разливать вино и постигал искусство развлекать гостей.

Когда паж становился сквайром, его обязанности в принципе оставались теми же, но становились более тяжелыми – теперь больше внимания уделяли военной стороне подготовки. Если господин брал его на войну, когда мальчик был еще пажом, то он не принимал непосредственного участия в битвах, но учился помогать лорду, следил за удобствами господина и рыцарей, находившихся в его свите, на марше или на постое. Во время сражения паж находился в тылу, в обозе, ухаживал за запасными лошадьми, готовый по первому знаку подать свежего коня, в случае если в сражении господин вдруг лишался своего скакуна. Но, становясь сквайром, юноша должен был принимать участие в битвах, сражаясь бок о бок с лордом и защищая его от опасностей.

Сквайр прислуживал рыцарю, а паж прислуживал сквайру. Ни в один исторический период, ни в одну эпоху, за исключением Средних веков, служба такого рода, прислуживание, не рассматривалась сама по себе как благородное занятие. В древние времена этим занимались рабы. В нашу новейшую эпоху этими делами занимаются только за большую зарплату, да и то весьма неохотно. Но в Средние века мальчик считал для себя большой честью, если ему позволяли прислуживать за столом, чистить гостю сапоги или держать стремя, когда тот садился на коня. Что касается разделки мяса или разливания вина, то этим занимался старший сквайр или один из рыцарей домашней свиты лорда.

Обучение пажей и сквайров домашним и «куртуазным» материям сначала проводили благородные дамы замка и управляющий – и только в исключительных случаях этим занимался сам барон. Но обучение владению оружием и доспехами осуществляли опытные, закаленные в боях воины – это не обязательно были рыцари, обычно это поручалось сержантам, так называли профессионального кавалериста, который в бою носил доспехи и сражался тем же оружием, что и рыцарь, но при этом не имел рыцарского звания, человека, которого в наше время назвали бы, например, десантником. Часто в литературе о Средних веках можно встретить термин «тяжеловооруженный всадник», man-at-arms (от латинского словосочетания hominus ad armas,  человек с оружием). Этим термином обозначают всех без исключения воинов, носивших более или менее полное вооружение и сражавшихся верхом, то есть всех тяжеловооруженных кавалеристов – равным образом и рыцарей, и сержантов. Такой сержант учил мальчиков владеть всеми видами и типами оружия – мечом, коротким копьем, топором, булавой, кинжалом, остроконечным топором, молотом, арбалетом и луком – ибо иногда и рыцари пользовались этими метательными орудиями наравне с лучниками. Надо было уметь обращаться с луками и арбалетами, так как сквайр мог оказаться во главе отряда лучников или арбалетчиков, а немногого стоит тот командир, который не умеет владеть оружием своих подчиненных. Длинным копьем, столь разительно отличавшимся от копья пехотинца, можно было пользоваться, только сидя в седле. Конечно, учили обращению с мечом, топором и булавой как в конном, так и в пешем бою, в то время как все другие виды оружия с длинными древками, предназначенные для действий обеими руками, могли быть использованы только в пешем поединке. Будущих воинов обучали не только защищаться мечом от меча или топором от топора, но и использовать меч против соперника, вооруженного булавой, или топор против копья, – то есть способам сражения разными видами оружия с вооруженными иначе противниками. Учили также искусству рукопашной схватки, умению ориентироваться в лесу, а также сельским обычаям и верованиям. Сквайр должен был вырабатывать в себе физическую выносливость и стойкость, закалку и неприхотливость к самым жестоким погодным условиям. Если в какой-то момент сквайр оказывался свободным от этих занятий, то он посвящал эти минуты упражнениям с мечом или топором, размахивая ими, чтобы укрепить мышцы. Во дворе замка обязательно ставили столб высотой около 6 футов (2 метра), на котором воины отрабатывали удары мечом или топором. Вероятно, для отработки способов владения копьем использовали набитые соломой куклы, подобные тем, на которых в новейшую эпоху пехотинцы отрабатывали приемы штыкового боя, а римские легионеры учились владеть дротиками и короткими копьями. Есть одна иллюстрация, на которой изображен рыцарь в полном вооружении, «практикующийся на свертке», как это тогда называли.

Вероятно, самым трудным было искусство владеть длинным копьем, сидя в седле. Не так-то легко поразить удерживаемым под мышкой девятифутовым (примерно 2 метра 20 см) копьем мелкую мишень, сидя на несущейся галопом лошади. Надо не только точно направить острие копья в цель, но и заставить лошадь бежать в нужном направлении, чтобы она оказалась в том месте, откуда легче всего нанести меткий удар. (Об искусстве владеть копьем я писал в другой книге – «Рыцарь и его конь», и поэтому не буду повторяться.)

 

 

Рис. 6.  Норманнский шевалье конца XI века. Именно таких людей англосаксы называли «cnihtas».

 

В хрониках Жана Фруассара, современника Чосера, мы находим интересное упоминание о роли, какую играли в битвах сквайры. Например, в его описании битвы при Пуатье, имевшей место 19 сентября 1356 года, есть несколько пассажей, в которых рассказано о том, как сквайры рыцаря сражались бок о бок с ним, как они ухаживали за ним после окончания битвы и как они были вознаграждены за службу. Фруассар пишет, как сэр Джеймс Одли, один из рыцарей свиты Черного принца, явился к нему перед тем, как французы начали наступать на английские позиции. Одли попросил разрешения сражаться в первых рядах, а не находиться при особе принца с его штабом в резерве. «Сэр, – обратился Одли к принцу, – некоторое время назад я поклялся, что если мне когда-либо придется участвовать в сражении, в котором будет король, ваш отец, или кто-либо из его сыновей, то я превзойду всех, нападая на неприятеля, и буду лучшим бойцом или умру на поле боя. Поэтому я со всей серьезностью прошу вас, чтобы вы разрешили мне с честью оставить ваше общество с тем, чтобы я отправился на позиции и смог исполнить свою клятву». С этими словами сэр Джеймс поскакал на позицию с четырьмя сквайрами, которые охраняли его персону.

Позже Фруассар снова упоминает о сэре Джеймсе: «Лорд Джеймс Одли, сопровождаемый своими четырьмя сквайрами, ринулся в самую гущу сражения. Он был тяжело ранен, но, пока силы и дыхание позволяли ему биться, он продолжал рваться вперед. Наконец, когда силы рыцаря окончательно истощились, его четыре сквайра вывели сэра Джеймса к изгороди, чтобы он мог отдохнуть и восстановить дыхание. Как могли, они бережно разоружили его и сняли доспехи, после чего смогли осмотреть раны, часть которых перевязали, а наиболее опасные зашили».