Эпоха Возрождения – время, когда возник новый тип культуры, противостоящий Средневековью. Средневековая культура сформировалась в результате сплава трех основных «элементов»: христианства, варварских народов и культурного наследия Римской империи, погибшей в результате исторических катаклизмов. Сплав разнородных элементов породил мир Средневековья, в котором определяющее значение имели ценности иерархии, теоцентризм, аскетизм, отрицание светского, языческого образа жизни и ориентированность на духовные ценности. Средневековье нашло отражение в оригинальной культуре, письменности, поэзии, музыке и теологии. Одной из особенностей средневекового мироощущения было постоянное напряжение и направленность воли, внимания и воображения на память о смерти (осознание земной бренности), ожидание конца света и Второго пришествия. После того как перестали преобладать подобные настроения и ожидания, закончилась эпоха Средневековья. К XII–XIII вв. культурный и религиозный универсум Средневековой Европы стал неустойчивым, на смену духовной культуре приходит светская культура, рождаясь из ее недр.
Эпоха Возрождения была переходным периодом от Средневековья к Новому времени с его идеей технического прогресса. Привлекательность Возрождения для светской культуры состоит в новом понимании человека, когда после долгих веков Средневековья с его аскетизмом и теологией человек вдруг почувствовал себя свободным от церковного авторитета, у него появилась иллюзия его невероятного могущества. Личное раскрепощение воспринималось как чудо, вызывало колоссальный взрыв энтузиазма, неутомимости и больших надежд. Позднее эпоха научных революций и технического прогресса вновь поставила человека перед неразрешимыми проблемами, главной из которых были внутренние конфликты в личности, оторванной от общинной, народной жизни и религиозности. Мощный титанический взрыв человеческого энтузиазма, столкнувшись с этим препятствием, постепенно угас.
Для ответа на вопрос о сущности антропологической концепции Возрождения необходимо рассмотреть характер религиозности в тот период. Деятели Возрождения мыслили себя гражданами не средневековой Италии, но погибшей Римской империи. Неслучаен словесный оборот гуманиста Лоренцо Валла: «…мы, римляне… Мы потеряли Рим, потеряли царство, потеряли господство… и если постараемся, то быстро обновим язык Рима и с ним все науки и сам город» [3, 220]. Таким образом, гуманисты стремились обновить и возродить Римскую империю, ее интеллектуальное влияние и культуру как вечный образец для европейского человечества. В рамках гуманистической концепции возрождению подлежала римская синкретическая религия, а к традиционному католичеству практически все деятели Возрождения относились скептически или отрицательно.
Особым вниманием гуманистов пользовались религиозные трактаты Гермеса Трисмегиста, Зороастра и Орфея, в подлинность которых гуманисты верили, не подозревая, что эти сочинения были написаны не в древности, а в более позднее время (в период заката Римской империи, в II–IV вв. н. э.). Названные произведения служили мощным стимулом для пересмотра традиционного учения Католической Церкви. Они некритически воспринимались гуманистами, которые относили, например, тексты Гермеса Трисмегиста к временам библейских патриархов (от XX в. до н. э.). Свод записей Гермеса стал одним из основных текстов для мыслителей Возрождения. Поскольку все названные тексты содержали скрытые цитаты из Ветхого и Нового Заветов, перемешанные с гностическими, манихейскими и неоплатоническими положениями, то из этого гуманисты делали вывод, что божественное откровение человек может получить и вне Церкви, будучи язычником. Саму Церковь воспринимали как вредный, консервативный и полный заблуждений институт. Вместе с тем гуманисты стремились к возрождению «подлинного» христианства времени конца Римской империи, но возрождение хотели осуществить при помощи рациональных методов, в частности филологическими исследованиями Библии. В связи с подобными стремлениями и настроениями очень популярным стал термин humanitas (лат. гуманный, человечный). Гуманистические науки (studia humaniora) из всех других видов знания провозглашались наиболее пригодными для формирования истинной, духовной природы человека. Святоотеческий термин «человечный» утратил богословские и нравственно‑этические смыслы, переосмысливался с позиций языческой образованности.
Основными антропологическими идеями корпуса Гермеса были следующие. Высший Свет и Разум рождает первородного Сына‑Логоса, разумного Демиурга и Антропоса, человека бестелесного, имеющего образ Бога. Верховный бог эманирует Интеллект, высшую Сущность, приобщаясь к которому Антропос наиболее полно уподобляется богу, поскольку Интеллект и есть божественное в человеке. Логос и Демиург творят космос, а Антропос в подражание им также хочет творить. Получив санкцию Верховного Бога, пересекая семь небесных сфер, Антропос оказывается в подлунном мире. Его замысел творения не удался, так как, увидев свое отражение, он влюбляется в него и далее, стремясь к соединению с ним, падает, в результате чего появляется человек земной, соединение небесного Антропоса и земной материи. Спасение Антропоса состоит в том, чтобы освободиться от пут земной материи, а средством спасения выступает познание своей Божественной природы и приобщение к мудрости. В Корпусе Гермеса содержатся отрывки из Нагорной проповеди и намеки на воплощение Логоса. Гуманисты, изумленные такими «предсказаниями», принимали на веру астрологические и гностические идеи, оправдание так называемой «белой магии», которая практиковалась в образованных кругах вплоть до эпохи научных революций.
Из довольно обширного наследия антропологических идей Воз рождения выделяются своей популярностью, оригинальностью и смелостью идеи Пико делла Мирандола и Пьетро Помпонацци, представляющие два полюса антропологической мысли этой эпохи. Пикоделла Мирандола (1463–1494) кроме названных гностических трактатов использовал каббалу, так как владел, кроме латинского и греческого, еврейским и арабским языками. Главным образом, его внимание привлекло учение о сфирот, десяти именах власти и одновременно атрибутах (качествах, ипостасях) Бога, с помощью которых возможно воздействовать на материальный мир. Кроме того, для Пико делла Мирандолы было важным представление о 22 буквах еврейского алфавита, за которыми стоят скрытые силы и энергии, так как еврейский язык, согласно каббалистическим преданиям, есть исконный язык, на котором разговаривал Адам в раю, нарекая имена всем тварям.
Смешение идей каббалы, неоплатонизма, христианства, упомянутых мистических подложных книг легли в основу знаменитого произведения Пико делла Мирандолы «Философские, каббалистические и теологические выводы», содержащего 900 тезисов о строении мироздания. Открывались тезисы «Речью о достоинстве человека», которая стала самой известной декларацией гуманизма и одновременно ярчайшим и типичным сочинением, содержащим антропологические идеи. В этом небольшом трактате перемешаны цитаты из разнообразных источников (Евангелия, Корана, халдейских оракулов, Гермеса Трисмегиста, Платона, Эмпедокла), что показывает его чрезвычайно синкретический характер. Используя разнообразные источники, Пико делла Мирандола сумел создать на их основе довольно стройную, внутренне непротиворечивую систему. Основное положение его системы: самым великим существом в мироздании является человек, который есть величайшее чудо. Все творение имеет определенную природу и назначение, бытие каждой твари предопределено и ограничено физическими законами. Только человека Бог сотворил как существо «неопределенного образа», поставил в центре мира и обратился к нему со словами: «Не даем мы тебе, о Адам, ни определенного места, ни собственного образа, ни особой обязанности, чтобы и место, и лицо и обязанность ты имел по собственному желанию… <…> Ты же, не стесненный никакими пределами, определяешь свой образ по своему решению, во власть которого я тебя предоставляю» [3, 272].
Таким образом, согласно утверждению Пико делла Мирандолы, человеку дана такая свобода, которую ранее не провозглашало ни одно религиозно‑философское учение. У Пико делла Мирандолы речь идет о том, что человек сам, своими силами может стать богоподобным и даже божественным существом. Человек – мастер самого себя, по словам А. Ф. Лосева, «человеческая личность берет на себя божественные функции, человеческая личность представляется творческой по преимуществу, и только человек мыслится как овладевающий природой» [2, 75]. Человек выступает уже не в роли мастера, копирующего образцы Великого Художника‑Бога (смысл творчества в Средневековье), а он как таковой понимается как художник‑творец самого себя.
Согласно концепции Пико делла Мирандолы, Бог вкладывает в человека семена самой разнообразной жизни, которые по воле самого человека могут вырастать и трансформировать его природу. Образ человека как чистой потенции, чреватой мощным творческим импульсом, дает идею бессубстанциональности и неопределенности его сущности. В природе человека нет твердой основы в виде образа и подобия Божиего, т. е. человек превращается в зеркало мироздания, в котором отражаются всевозможные лики. Пико делла Мирандола называет это свойство человека «хамелеонством», сама концепция изменчивости человеческой природы выстраивается на магическом понятии «превращения», когда одна субстанция полностью меняет свои свойства и превращается в другую. Человек в процессе становления своего облика проходит стадии возвышения, очищения (с помощью гуманитарных наук и философии), наполнения светом (естественной философии) и совершенства путем мистического постижения (самоочищение, экстаз) «божественных тайн» (мистическая теология). Выстраивая свою концепцию, Пико делла Мирандола обращается к неоплатоническому учению о теле как о темнице души, стремящейся вырваться из оков материи в свое небесное нематериальное отечество.
Пико делла Мирандола придерживался каббалистических толкований строения души. По его мнению, душа двусоставна, т. е. одна из ее «частей» имеет низшую, животную направленность, другая – божественную, и между двумя стремлениями души идет борьба за преобладание. Каббалистические идеи в антропологии Пико делла Мирандолы в контексте его доктрины «хамелеонства» требуют признания метемпсихоза, о чем есть намеки в его текстах, хотя это представление и не развивается подробно.
Пико делла Мирандола считал: счастье есть «возвращение всякой вещи к своему началу. Счастье есть высшее благо, а высшее благо есть то, чего все желают, есть само по себе начало всего» [2, 350]. Пико делла Мирандола определял счастье (и, таким образом, смысл жизни), используя известное высказывание на эту тему Аристотеля, намекая, что Начало всего сущего есть Бог. Он представлял тот полюс антропологической мысли, который возвышает человека, но одновременно не отказывается и от Бога. Разница со Средневековьем заключается в том, что Средневековье насквозь теоцентрично, в то время как Возрождение – антропоцентрично. Для Средневековья счастье как возвращение к Богу предполагает очищение от греха, покаяние и аскезу, духовное перерождение. Для Пико делла Мирандолы возвращение к Богу мыслится на интеллектуальных путях как гуманизация человека, приобщение его к миру культуры, утверждение не «по ту», а всецело «по эту» сторону земного бытия. Человек с его творчеством, самотворчеством, теургией и магией оказывается на первом месте в процессе самоутверждения и достижения своего счастья. Однако, доходя до крайней точки самоутверждения и достаточно далеко удалившись от Бога, человек Возрождения вдруг утратил всякую опору, и эта безосновность, порождая неуверенность, постепенно начинает разъедать его самоутверждение.
Антропоцентризм Возрождения имел два аспекта, характеризующих идею самоутверждения человека: во‑первых, крайний аморализм, доходящий до небывалого в европейской истории зверства церковных и светских деятелей эпохи. А. Ф. Лосев пишет: «Едва ли все это, весь этот безграничный разгул страстей, пороков и преступлений, можно целиком отрывать от стихийного индивидуализма и от прославленного титанизма всего Ренессанса» [2, 135]. Известны своими зверствами такие деятели Возрождения, как Франческо Сфорца, отравительница Екатерина Медичи, Чезаре Борджа, папа Александр VI и многие другие.
С разгулом индивидуализма и самоутверждения человека в его природном, не контролируемом религиозными запретами состоянии, связано все более усиливающееся чувство потерянности человека, неукорененности основ его бытия в Боге. Не случайно в этот период становится популярной старая античная идея о смертности человеческой души, теоретическую разработку которой осуществил Пьетро Помпонацци (1462–1525). Идея смертности души построена на диалектике понятий общего (абсолютного) и единичного (индивидуального). Известно сочинение Помпонацци «Трактат о бессмертии души», в котором автор возродил аристотелевскую трактовку сущности и строения души.
Доказывая свои идеи, Помпонацци опирался на трех авторов: Аристотеля, Платона и Пико делла Мирандолу. Кроме того, он обращался к Ареопагитикам, которые воспринимал как неоплатонические сочинения. Душа есть форма (энтелехия) тела, и, следовательно, при разъединении с телом она, отягощенная страстями, должна погибнуть. В земной жизни человек редко возвышается над растительной и чувственной частями души и редко приобщается к разуму, высшей ее части: «Так как природа человеческая почти полностью погружена в материю и лишь в малой мере причастна разуму, человек дальше отстоит от интеллигенций, чем больной от здорового» [1, 322]. Поскольку только разумная часть души бессмертна, то и большинство людей, как погруженные в полуживотное состояние и не приобщенные разуму, не имеют иного существования, кроме земного бытия. Что касается разумных людей, возвышающихся своим разумом над толпой, то после смерти их разум соединится с Божественной сущностью, Высшим Интеллектом, теряя свое индивидуальное бытие, т. е. личность. Убежденность в бессмертии каждой души – это, согласно Помпонацци, предрассудок, ни на чем не утвержденная антирациональная вера. Религия есть институт политический, она существует для морального обуздания невежественных масс и является созданием «трех великих обманщиков» – Моисея, Христа и Магомета.
Для антропологии Помпонацци характерно различение трех уровней рациональности (интеллекта): 1) созерцательный (спекулятивный, speculativus); 2) практический (деятельный, operativus), связанный со способностью отличить зло и благо, хотя не всякий человек прибегает к такому виду разума; 3) действующий (factivus). Всякому человеку присущи три уровня интеллекта, но в разной степени. Все причастны к действующему разуму, способны ориентироваться в простейших вопросах жизнеобеспечения. Однако не всякий может делать жизнь созерцательного (философского) разума содержанием своей жизни. Нравственность не является отличительным, главным признаком человеческого бытия, поскольку она, по мнению Помпонацци, не санкционирована Богом, но сформирована под влиянием социальной среды. По убеждению Помпонацци, после смерти не будет наград и наказаний, но всякий уже в земной жизни получит то или другое, в соответствии с делами и душевным расположением. Помпонацци борется против идеи посмертных наград и наказаний во имя своеобразно понимаемой им свободы и достоинства человека: «Ведь и надежда на воздаяние и страх возмездия привносят в душу нечто рабское» [1, 323].
Таким образом, исходя из двух возвышенных по смыслу посылок: цельности человека (единства его души и тела) и свободной, возвышенной природы его личности, Помпонацци пришел к парадоксальному выводу о смертности человеческой души. Вывод Помпонацци можно считать безупречно логичным, так как у него личность не укоренена в Абсолюте, поэтому не имеет абсолютных измерений.
Еще одна важная и оригинальная идея Помпонацци – утверждение единства человеческого рода: «…весь человеческий род подобен одному телу, составленному из различных членов, которые обладают различным назначением» [1, 318]. Общая основа человеческого рода – интеллект трех уровней. Человек, умирая, как бы выпадает из единства рода человеческого и присоединяется к Интеллекту в качестве одного из моментов этого всеобщего безличного разума, который есть также великое надмирное Единство. Таким образом, отсутствие Абсолюта в виде личного Бога Помпонацци компенсирует введением двух его суррогатов: рода человеческого и его надмирного коррелята, мирового сверхличного интеллекта. Говоря о смысле существования человеческого рода, он обращается к своей теории трехуровневого интеллекта, благодаря которому человечество живет и действует. По убеждению Помпонацци, «от этой цели человек не может быть свободен» [1, 319].
В моральном отношении человеческий род делится Помпонацци на три категории: 1) те, кто принимает и разделяет его взгляды; 2) последователи трех мировых религий, строящие жизнь на низменных побуждениях страха наказаний и стремления к награде; 3) аморальные люди, преступники и грешники. Помпонацци утверждает, что «человек есть совершеннейшее животное» [1, 324], так как его душа возвышена и причастна надмирному Единству, тело же материально‑животное. Человек есть существо всецело коллективное, как в аспекте его земного существования, так и в будущей загробной безличной жизни. В контексте идей Помпонацци душу следует понимать скорее как одушевляющую тело энергию.
Трактат Помпонацци очень близок к материалистическому направлению мысли. От материализма Помпонацци отличает то, что он еще не порывает с религиозными источниками Средневековья, его система подразумевает идею Абсолюта хотя бы в виде коллективного космического начала. Как и все трактаты Возрождения, его работы также пестрят словами «Бог», «божество», «Божественное». При ближайшем же рассмотрении становится ясно, что речь идет скорее об атрибутах самого человека или человеческого рода. Мыслители Возрождения не избегают еще при всяком удобном случае именовать человека «божественным», хотя и не в прямом смысле. Однако в эпоху Возрождения был мыслитель, который прямо обожествил человека и в этом смысле довел до логического завершения общее направление мысли, характерное для Возрождения.
Монах доминиканского монастыря Джордано Бруно (1546–1600) с редкой настойчивостью возвеличивал человека и обходился в своей системе без личного Бога, пытаясь изгнать из философских построений (впрочем, не вполне успешно) все следы смыслообразующего Абсолюта. Свои позиции Бруно отстаивал весьма последовательно: даже во время исполнения смертного приговора, сгорая на костре, он нашел в себе силы отвернуться от заботливо протянутого ему на шесте распятия. Такая непримиримость удивительна даже для эпохи Возрождения: ее деятели, возвеличивая и возвышая человека, все же в глубине души чувствовали некоторую неловкость и всегда стремились изобрести и утвердить некий Абсолют, а при случае искренне и публично каялись перед Церковью. Однако по большому счету деятелям Возрождения бояться было нечего: покровителями наук, гуманистами и практикующими астрологами были многие римские папы той эпохи (Лев X, Иннокентий VIII, Юлий II, Павел III и др.). В этом смысле Джордано Бруно был человеком переходного времени, отстаивающим идеи и ценности будущего, эпохи полного отказа от религиозных основ жизни.
Индивид, оторванный от Бога, все больше терял свои позиции, уверенность в незыблемой онтологической ценности человека, что стало особенно ясно после открытия гелиоцентризма, горячим поклонником которого был Бруно. Гелиоцентризм подрывал средневековую уверенность в том, что Земля является центром мира, а человек – центральным творением Бога. Бруно утверждал, что таких планет, как Земля, может быть много, как и населяющих эти планеты разумных существ. Это учение получило у него название «идея множественности миров». В качестве Абсолюта, организующего мировое целое, у Бруно выступает Высший принцип единства Природы. Бог и Природа сливаются в неразличимое целое, Бог имманентно присутствует во всех вещах и процессах, являясь безличным организующим принципом (мировая душа). Бруно горячо поддерживал и развивал идеи Помпонацци о смертности личности (души). В системе Бруно душа, являясь частью мироздания, в принципе не может быть уничтожена до конца, так как после смерти душа и тело растворяются в Природе, становясь ее составными элементами. Высшая часть души есть интеллект, который приобщается к мировой гармонии, исполняется героического энтузиазма, безличного исступления и экстаза, существуя как одна из составляющих гармонического принципа Природы. Еще будучи в теле, душа, преисполнившись героического энтузиазма, презирает страх смерти и страданий.
Особенность Бруно не в том, что он высказывал общие для Возрождения идеи о величии и призвании человека быть хозяином своей судьбы, сколько в той бескомпромиссности, с которой он за свои идеи боролся. Бруно призывал вернуться к единой универсальной мудрости, воплощенной в религиях и традициях Древнего Египта, Индии, Персии, Рима и Греции. Он утверждал, что человек имеет скрытые потенции, которые развиваются и пробуждаются через воображение и память. Воображение человека есть путь или канал связи между человеком, мировой душой и единой мудростью, память же есть главная основа всякого искусства. Антропологический идеал Бруно – человек, преисполненный героического энтузиазма, возвышенного и патетического состояния. Такой человек стремится к освобождению от пут земной материи и преходящих ценностей, его цель – стать проводником божественной мудрости, истинных идей, в чем ему помогает мечта о счастье и истинном достоинстве человека, о перспективах, когда‑нибудь откроющихся перед его освобожденным сознанием. За мечту герой готов при необходимости умереть, в чем проявляется доказательство истинности идей. Человек должен избавиться от многих видов духовной слепоты, в которой он проводит жизнь обывателя, а отвергнув ложь, он оказывается уже выше суда толпы или Церкви.
Освобожденные от Бога, Церкви и других «суеверий» Средневековья, деятели Возрождения раскрывали свои возможности – от гениального творчества до выдающегося злодейства. Могучие силы, копившиеся веками под покровом христианства, вырвались на свободу, но затем они постепенно угасли, так как возникла задача строить новую систему ценностей, перед человеком появились многие проблемы, до того неизвестные. Одной из таких антропологических проблем был вопрос о происхождении человека и смысле его жизни на земле. Уже Помпонацци отрицал непосредственное творение человека Богом. Для многих мыслителей Возрождения вопрос о творении человека стал неразрешимой загадкой, поскольку Библия не принималась в расчет, другого же убедительного объяснения относительно происхождении человека не было. Научные открытия последующих столетий создали основание для нового решения проблемы, в контексте которого человек был радикально оторван от Бога, а смысл его жизни ограничен рамками земной действительности.
Литература
1. Антология мировой философии. Возрождение. М.; Минск, 2001.
2. Лосев А. Ф. Эстетика Возрождения. М., 1978.
3. Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. Средневековье. СПб., 1997. Т. 2.
Глава 9. Рождение вне теологической антропологии (антропогенез Ч. Дарвина, революционный материализм К. Маркса и пересмотр христианских ценностей Ф. Ницше)
В 1859 г. Чарльз Роберт Дарвин (1809–1882) выпустил книгу «Происхождение видов путем естественного отбора, или Сохранение благоприятствуемых рас в борьбе за жизнь», явившуюся эпохальным событием. Сначала значимость события для антропологических, политических, экономических и религиозных основ человеческого бытия не была осознана в Европе. Однако вскоре после выхода книги в свет дарвинизм как система мировоззрения начала победное шествие, и восторженные поклонники концепции появились во всех сферах науки. Довольно быстро вся европейская наука усваивает главнейшие принципы дарвинизма: эволюция, прогресс, естественный отбор, внетеистическое, а затем атеистическое мировоззрение. В 1871 г. Дарвин выпустил еще одну книгу «Происхождение человека и половой отбор», в которой дает естественнонаучное объяснение происхождения человека от животных. Сам Дарвин видел основу для философии в своей эволюционной концепции, в которой дано причинно‑механистическое обоснование происхождения жизни на Земле, так что его теория имела не только философский, но и религиозно‑богословский аспект.
На основе дарвинизма вскоре возникли три учения: марксизм, фрейдизм и ницшеанство. Марксизм объяснял жизнь человека с точки зрения его экономических и социальных связей, фрейдизм – с точки зрения скрытых психических основ личности, а ницшеанство пересматривало христианскую систему нравственных ценностей. По мнению философа‑постмодерниста М. Фуко, интеллектуальную атмосферу XX в. создали К. Маркс, Ф. Ницше и З. Фрейд. Однако без Дарвина три названных мыслителя не смогли бы состояться, так как именно Дарвин сумел показать возможность нового, нетрадиционного и нехристианского мировоззрения.
Римский папа Пий XII в энциклике «Humani generis» (1950) высказал по отношению к дарвинизму официальную позицию Католической Церкви, которая сводится к тому, что католицизм допускает мысль о происхождении человеческого тела от животных, но в то же время душа есть творение Бога. В 1996 г. папа Иоанн Павел II подтвердил это мнение в обращении к Папской Академии наук. Официальных заявлений Православной Церкви по этому вопросу не было, но поток православной антидарвинистской литературы не иссякает, а компромиссная позиция Католической Церкви не находит сторонников среди православных христиан. Классической работой, отражающей взгляды Православной Церкви, можно считать книгу иеромонаха Серафима Роуза «Православное понимание книги Бытия» (1981), имеющую антидарвинистский характер[36].
Сущность учения Ч. Дарвина проста и сводится к следующему. Все виды живых существ изменчивы, в мире происходит постоянное воспроизведение потомства. Этот процесс связан с борьбой за существование, в результате которой сильнейшие особи выживают, слабые погибают. Выжившие образуют особый подвид и, размножаясь, передают приобретенные в процессе борьбы за существования качества потомству. Таким образом, путем естественного отбора образуется новый класс существ. Процесс естественного отбора Дарвин назвал эволюцией (происхождением) новых видов. На вопрос, что есть жизнь и каково ее происхождение, до середины XIX в. отвечала теология и богословие. Дарвин перевел эти богословские вопросы в сферу науки, показав, что для объяснения феномена жизни вполне достаточно разума и подкрепляющих его выводы экспериментальных данных. Влияние теории Дарвина было столь глубоким, что на Западе Католическая Церковь и протестанты не смогли противопоставить ей никакой значимой оппозиции. Обращение к Библии как к источнику достоверных знаний о происхождении мира и человека произошло внутри научного сообщества, когда накопилось довольно много фактов, необъяснимых с точки зрения дарвинизма.
Каковы религиозные и антропологические последствия теории Дарвина? До появления дарвинизма человек рассматривался как существо сотворенное, а мир – как бытие регрессирующее. Для христианской концепции мироздания характерен инволюционизм, т. е. представление о постепенной деградации мира начиная от райского состояния бессмертия до возможной полной гибели всех живых существ, указанной в Апокалипсисе. Дарвин, вооружившись эмпирическими и рациональными средствами, опровергает эти базовые религиозные предпосылки[37]. Он провозгласил эволюцию, т. е. представление о постепенном развитии жизни от простейших микроорганизмов до сложноорганизованных животных и разумного человека, доказывая, что этот процесс является естественным, не требующим вмешательства высших сил. Для протекания такого процесса необходимы огромные временные промежутки, поэтому провозглашалось, что Вселенная существует 4,5 млрд лет, в отличие от библейского утверждения о времени бытия мира 7 тыс. лет.
Существование не только человека, но и всего человечества предстает как малый, незначительный эпизод в истории Вселенной, а мир – как слепое и механически неумолимое течение времени, смысл которого в утверждении существования за счет смерти слабейших. К. Ясперс пишет об этом обстоятельстве: «По сравнению с миллиардами лет истории Земли 6000 лет человеческого существования подобны первой секунде нового периода в преобразовании планеты. <…> Однако человек может задаться вопросом, не составляет ли вся история человечества лишь преходящий эпизод в истории Земли; человек может погибнуть и вновь уступить место неизмеримой по своему времени истории Земли» [9, 412–413]. Данное утверждение является общим местом самоощущения человека в Новейшее время.
В системе Дарвина человек – часть животного мира, его непосредственный предок – обезьяна, отдаленный – грибы, микробы, плесень, простейшие бактерии. В богословском и антропологическим отношении это означает несколько важных последствий: опровергается библейское сообщение о грехопадении Адама, в результате которого в мир вошла смерть, и соответственно под вопросом оказывается возможность и необходимость искупления и спасения. Человек мыслится как существо внерелигиозное и внеморальное. Он включен в состав животного мира, в котором законом выступает не мораль, а инстинкт. Такое понимание открыло новые возможности в экспериментировании с человеком, его репродуктивными возможностями, его психикой и телом. Антропологический поворот, осуществленный Дарвином более 150 лет назад, положил начало цивилизации нового типа, открывшей небывалые перспективы и одновременно поставившей под угрозу само существование человека и планеты Земля.
Б. Рассел довольно точно охарактеризовал теорию Дарвина: «Эта всемирная свободная конкуренция, где победа достается животным, более всего напоминающим удачливого капиталиста. <…> Дарвиновская конкуренция лишена всяких ограничений. В ней не запрещены “удары ниже пояса”. В среде животных не существует ограничений, предписываемых законом. Не исключена и война как метод конкуренции» [6, 903]. Это значит, что сама теория Дарвина порождена его временем, когда в Европе произошел экономический переворот, сознание было готово воспринять рационалистическую и внеморальную, внерелигиозную антропологию, на базе которой было легче выстраивать новое мировоззрение, строить «новый мир», без оглядок на «средневековую Европу» с ее «предрассудками».
Карл Маркс (1818–1883) создал общую концепцию, тесно связанную с проблемами и идеями его времени. Например, зависимость Маркса от Дарвина состоит не только в том, что Маркс базируется на идеях прогресса, антиперсонализма, внетеологической философии, но существует другая, более сложная психологическая связь. Показателен факт, что первоначально Маркс хотел посвятить свой главный труд – «Капитал» – Дарвину, но потом снял посвящение, которое могло показаться одиозным, поскольку связь экономики и биологии не представлялась очевидной. Б. Рассел считал: «С исторической точки зрения интересно распространение дарвиновских взглядов на экономические взгляды в целом» [6, 845]. Маркс провозгласил не только новую экономическую теорию, но и новую антропологию. По его мнению, человек должен стать «разочарованным существом, которому надо прийти в чувство, чтобы он смог обращаться вокруг себя самого, то есть вокруг своего истинного солнца» [8, 102]. Человек должен разочароваться в прежних ценностях, составлявших его прежнее «солнце», т. е. в тех базовых нравственных ценностях, которые давали ответ на вопрос о смысле жизни. Прежние истины отсылали человека в духовный мир, теперь же человек, по мнению Маркса, должен обратиться к самому себе, к жизни здесь и сейчас. Марксизм есть попытка выстроить новые ценности, показать реальность, значимость и конечную истинность земной жизни вне религиозного измерения.
Антропология марксизма основана на идее прогресса, она в целом сводится к нескольким основным утверждениям: 1) мир развивается диалектически (стадиально, рационально и предсказуемо) и эволюционно, т. е. каждая последующая фаза развития в чем‑то превосходит предыдущую; 2) движущей силой прогресса является материя, а не дух (организованная человеческим сознанием материя дает средства к существованию, направляя само сознание в сторону прогресса, совершенства форм организации материи); 3) движущей силой прогресса выступает способ производства (та или иная эпоха в истории человечества зависит от способа, каким в данный период осуществляется добыча средств пропитания). В истории был первобытно‑общинный строй, затем – рабовладельческий, феодальный, капиталистический, но им противостоит будущий социально‑антропологический идеал коммунизма, при котором продукты производства будут распределены «справедливо» между всеми членами общества. Все богатство и разнообразие жизни человечества умещается в марксистских схемах в перечисленные периоды, а сам человек понимается как существо по преимуществу экономическое (homo economicus), трудовое и коллективное. В Советской России провозглашалось, что начальной стадией коммунизма является социализм, который подготовит появление «нового человека», равнодушного к религии, собственности и освобожденного от низких «буржуазных» инстинктов. Марксизм западного образца постепенно эволюционировал в сторону отказа от идеи коммунизма, делая акцент на социализме, в котором подчеркивались идеи социальной справедливости и равенства, государственного регулирования рыночной экономики (идеи «шведской модели социализма»).
В марксизме религия, философия, искусство любой эпохи рассматриваются как «надстройка» над экономическим «базисом», т. е. как нечто вторичное и производное, зависящее от способа производства, господствующего в ту или иную эпоху. Основной единицей общества объявляется класс, т. е. экономически организованная группа людей. Не только отдельно взятая личность, но даже семья не считается достаточной социально значимой единицей общества. Семья есть порождение способа организации производства и «зла» частной собственности, при социализме она должна быть преодолена и упразднена как «буржуазный пережиток»: «На чем основана современная, буржуазная семья? На капитале, на частной наживе. <…> Буржуазная семья естественно отпадет вместе с отпадением этого ее дополнения» [2, 43].
Семья определяется как лицемерное прикрытие безнравственности, как установление, напрямую зависящее от собственности: «Коммунистам нет надобности вводить общность жен, она существовала почти всегда. <…> Буржуазный брак является в действительности общностью жен. Коммунистам можно было бы сделать упрек разве лишь в том, будто они хотят ввести вместо лицемерно‑прикрытой общности жен официальную, открытую» [2, 44]. Более глубокие, нравственно‑религиозные основы семьи марксизмом отрицаются. «Манифест коммунистической партии», написанный К. Марксом (вместе с Ф. Энгельсом) в 1848 г., открыто провозглашал то, что в новой идеологии «…речь идет об упразднении буржуазной личности, буржуазной самостоятельности и буржуазной свободы» [2, 41]. Ценности личности, свободы, собственности, семьи и другие нравственные ценности провозглашались лишенными содержания понятиями, с помощью которых «буржуазия» устанавливала свое господство над «пролетариатом» и прикрывала свою безнравственность.
Особое внимание марксизм уделял вопросу общественного воспитания детей, которое является наиболее важным элементом в утверждении новой идеологии. Ф. Энгельс писал в работе «Принципы коммунизма» (1847): «Отношения полов станут исключительно частным делом, которое будет касаться только заинтересованных лиц. <…> Это возможно благодаря устранению частной собственности и общественному воспитанию детей, вследствие чего уничтожаются обе основы современного брака, связанные с частной собственностью, – зависимость жены от мужа и детей от родителей» [3, 135]. Разобщение («независимость») членов семьи было важной целью новой идеологии, адепты которого понимали, что вне семьи человек будет зависим от государства, потеряет основу для формирования сильной волевой личности. Антиперсонализм марксизма логически вытекает из представления об экономической доминанте в природе человека. Человек как таковой становится человеком в качестве члена экономического сообщества (класса). Главным содержанием истории человечества, по марксизму, является борьба классов – угнетателей и угнетенных.
Яркой особенностью марксизма является выдвижение социально‑экономического и антропологического идеала – коммунизма, т. е. бесклассового общества, в котором будут отсутствовать собственность, семья, все виды экономического принуждения. Это будет царство свободы, поскольку все вышеперечисленное является источником несвободы и страданий, которые должны быть преодолены. Каждая личность должна развить свой потенциал, который она не может реализовать в условиях несвободы и экономического рабства. В этом утверждении раскрывается гуманистическая идея марксизма, обеспечившая ему успех, – в частности, в России, традиционно ориентированной на сострадание к «униженным и оскорбленным».
Персоналистические элементы в марксизме выступают в одеянии апофатических определений: существует так называемая «отчужденная» личность (неистинное существование) и будущая личность, полностью реализующая себя при коммунизме, в благоприятных социально‑экономических условиях. Идеал личности определяется скорее отрицательно (отсутствие ложных черт «отчужденной» личности), но предполагается, что при коммунизме личность будет свободна и счастлива. «Отчужденный» человек – это аномальная личность капитализма. Сущность явления заключается в том, что человек выполняет механическую работу, является частью общей фабричной организации, отчужден от самого себя. Выполняя работу, человек сам превращается в элемент слепого и безучастного к его судьбе процесса производства. Маркс выступил против насаждения искусственных потребностей: «…вместе с умножением предметов возрастает также область внешних соблазнов, к которым склонен человек. Каждый новый продукт есть новая потенциальная возможность для взаимного обмана и грабежа. <…> В результате… производство слишком большого количества полезных вещей создает слишком много бесполезных людей» [8, 95]. Капиталистическое общество порождает и культивирует основное социальное зло – алчность, страсть к накоплению богатств, корыстолюбие. Поскольку сознание является продуктом жизненной практики, то в капиталистическом обществе оно с неизбежностью ложно, а с разрушением классов, капиталистического строя воцарится истина и любовь между людьми: «…будет лишь единое человечество, общество, которое при справедливом строе в свободе всех будет заботиться о потребностях каждого» [9, 381].
Для принятия на веру марксистской схемы необходимо было отказаться от христианского представления о том, что Царствие Небесное (счастье «всех») невозможно на земле вследствие, с одной стороны, греховности человека, а с другой – его свободной воли («Свобода человека подлинно реальна и настолько велика, что ни жертва Самого Христа, ни жертва всех, пошедших вслед Христу, не может с необходимостью привести к победе» [7, 100]). Все с тревогой замеченные Марксом негативные явления капитализма были давно известны и изучены в христианстве под названием «страсти». В отличие от марксизма, христианство предлагало бороться с корнем зла, которым, по определению апостола Павла, является сребролюбие.
Фридрих Ницше (1844–1900) был еще одним значимым мыслителем, осуществившим, наряду с Дарвином и Марксом, антропологический поворот, последствия которого ярко проявились в XX в. Антропология Ницше является карикатурой на дарвинизм, тесно связана с последним и базируется на схожих философских основаниях. Ф. Ницше с величайшим презрением относился к Дарвину, считая, что тот ошибся в главном. Ницше пытался исправить ошибку Дарвина, создав собственную оригинальную трактовку открытых Дарвином биологических закономерностей. Как и Дарвин, Ницше рассматривал человека как эволюционировавшее животное, но он несогласен с трактовкой закона борьбы за существование, в результате которого, по Дарвину, выживают сильнейшие. По Ницше, выживают худшие, серая толпа, в то время как все великое, гениальное и святое быстро погибает в жестоком мире.
По мысли Ницше, человек еще не возник, и только философы, художники и святые есть люди в истинном смысле этого слова, остальные люди толпы представляют собой просто супершимпанзе. Человек есть лишь ступень к сверхчеловеку, достигнув уровня которого он вырвется из оков природного мира, достигнет гармонии, перестанет мучиться комплексами и угрызениями совести. Антропологический идеал Ницше – сверхчеловек, который полностью воплотит в себе волю к жизни, подавит болезненную рабскую мораль (христианство) и станет существом богоподобным, дающим самому себе внутренний закон свободы. Ницшеанская модель сверхчеловека апеллирует к образу человека‑титана Возрождения с раскрепощенной совестью и творческим порывом к самореализации.
Для антропологии Ницше характерны следующие идеи. Человек есть существо биологическое, поэтому для него естественно стремиться к жизни в ее биологически радостном и торжествующем аспекте. Все ограничивающие его жизненную энергию идеологии, особенно христианство с его «смирением», «послушанием» и прочими нравственными нормами, необходимо отбросить. Для демонстрации новых истин Ницше пользуется аллюзиями на Евангелие, искажая первоначальный смысл: «Если есть враг у вас, не платите ему за зло добром: ибо это пристыдило бы его. Напротив, докажите ему, что он сделал для вас нечто доброе. И лучше сердитесь, но не стыдите! И когда проклинают вас, мне не нравится, что вы хотите благословить проклинающих. Лучше прокляните и вы немного» [4, 48–49] и т. д. В данном случае Ницше ссылается на заповеди «любите врагов ваших» (Мф 5. 44) и «благословляйте, а не проклинайте» (Рим 12. 14). Человек как таковой есть сверхчеловек, но годные на роль сверхчеловека составляют аристократическое меньшинство, а большинство, толпа, есть лишь средство к его достижению, они есть «недоделанные» и «неполноценные» существа. Если для создания грядущего сверхчеловека нужно, чтобы они страдали и мучились, то они должны страдать.
Главными свойствами сверхчеловека становятся «любовь к дальнему», гордость, свобода, поэтическое вдохновение, благородство, мудрость. О «жалких» людях Ницше писал много, противопоставляя их идеалу сверхчеловека: «Ты жил слишком близко к маленьким, жалким людям. <…> Не поднимай руки против них! Они – бесчисленны, и не твое назначение быть махалкой для мух» [4, 38]. Идеал сверхчеловека апеллирует к волевому мужскому началу. Женщина для Ницше есть «опасная игрушка», приманивающая героя, но она неспособна к благородной дружбе: «Слишком долго в женщине были скрыты раб и тиран. Поэтому женщина неспособна еще к дружбе: она знает только любовь. <…> Еще неспособна женщина к дружбе: женщины все еще кошки и птицы. Или, в лучшем случае, коровы» [4, 41]. Одним словом: «Ты идешь к женщинам? Не забудь плетку!» [4, 48].
Завоеватели и покорители народов, такие, как римляне в эпоху расцвета Римской империи, биологически выше ими покоренных и завоеванных, поскольку в завоевателях больше мужества, отсутствует расслабляющая жалость и т. д. Ницше открыл тему, которая стала востребована в XX в., – философия тела и телесности[38]. В «Воле к власти» Ницше утверждал, что тело гораздо интереснее, чем «старая» душа, так как в нем отражается вся мудрость эволюции. Тело есть ближайшая и доступная человеку реальность, оно ближе сознания и разума. Христианский аскетизм, по мнению Ницше, вселял недоверие и вражду к телу, а это означало умаление духа, которым питается биологическая энергия тела. Именно это вызывает раздвоение и уничтожение цельной природы человека. По Ницше, сущность человека больше относится к его телу, чем к духу. Стоит заметить, что «дух» и «духовность» поняты Ницше в своеобразном аспекте, не соответствующем христианскому пониманию. Дух у Ницше – это скорее витальность, «воля к власти», жизненные и природно‑инстинктивные импульсы. Безусловно, христианский аскетизм направлен на обуздание природных импульсов ради освобождения духовного пространства, которое связывается в христианстве со свободой. Однако дух и духовность в традиционно‑христианской интерпретации Ницше не приемлет. Для Ницше важнее оппозиция «здорового» и «больного», аскетический идеал в конце концов у него предстает как кульминация больного сознания, тяга к Ничто, усталость от жизни, опасная деградация.
Антропология Ницше построена на переоценке традиционных христианских определений «добра» и «зла» (теория «переоценки всех ценностей»). Ницше выдвинул идею нового гуманизма, идею homo hominis, т. е. человека человечного, который бы понимался не из соотношений с Богом (христианство), обществом (марксизм), этносом (римское язычество), но из самого себя, из воли к жизни. Человек должен быть освобожден от эмоции сострадания, вредной для витального и психологического благополучия, так как, сострадая слабому и больному, предназначенному природой к ликвидации, человек утверждает деградацию. Подавление желаний есть главная опасность для человека, который пытается дать моральную санкцию этому действию, изобретая понятия «совести», «долга», и в результате утрачивает здоровый инстинкт жизни.
Вместе с тем гибель христианства на Западе и измельчание человека, его идеалов воспринималось Ницше как величайшая трагедия: «…погибло христианство в качестве догмы – от собственной своей морали; так именно должно теперь погибнуть и христианство в качестве морали – мы стоим на пороге этого события» [5, 523]. Ницше хочет верить, что событие гибели обветшавшего христианства принесет избавление, это «великая драма» Европы, но она «наиболее чреватая надеждами из всех драм» [5, 523]. Вопросы, поставленные Ницше, чрезвычайно важны для понимания религиозного смысла тех процессов, которые определили превращение христианских ценностей в буржуазную мораль.
Радикальный антропоцентризм Ницше является трагической попыткой противостоять современному для него разложению морали и религии, заявить радикальный бунт против зла и общественной неправды. Однако для самого Ницше бунт закончился трагически. Вскоре после завершения книги «Esse Homo» (само ее название вызывающе апеллирует к словам Пилата «Се Человек» об Иисусе Христе) Ницше сошел с ума. 3 января 1889 г. на городской площади он увидел старую лошадь, которую бичом извозчик понуждал сдвинуть тяжелую повозку. Увидев эту тяжелую сцену, Ницше обнял лошадь, заплакал, лишился чувств. После этого он до смерти находился в сумасшедшем состоянии. Его сознание коллапсировало под влиянием двух противоречивых импульсов – рационально выстроенной новой системы ценностей и внутренней жажды любви и признания, в которых он нуждался, страдая от одиночества.
Западноевропейские мыслители по‑разному оценили восстание Ницше против христианства. Писатель Андре Жид считал, что Ницше завидовал Христу и выстраивал свою систему, особенно начиная с книги «Так говорил Заратустра», как сознательное противопоставление Евангелию. Того же мнения о Ницше и Христе придерживался К. Ясперс[39]. Теолог Эрнст Бенц высказывал противоположное мнение, что Ницше стремился утвердить истинное христианство и найти подлинного Христа: «Враг Церкви становится пророком новой возможности христианства, той возможности, которую сама Церковь предпочла замолчать и скрыть из страха перед ее неумолимыми и неудобными последствиями» [1, 274]. Автор книги «О Ницше» философ Жорж Батай скорее склонялся к мнению Э. Бенца, но в менее радикальной формулировке. Он подчеркивал, что, по признанию самого Ницше, «им руководило стремление спасти сферу божественного или суверенную область мышления от низведения их к морали» [1, 266].
Идеи Ницше легли в основу экзистенциального понимания человека. Экзистенциализм и феноменология – реакция на новое понимание человека как части животного мира, попытка понять внутреннюю сущность человека и глубины его психики, исходя из опыта «преодоленного» христианства. Философия Ницше, являясь «мостом» к экзистенциализму, причудливо сочетает мотивы эволюционной антропологии и возвышенно‑поэтический романтизм.
Литература
1. Батай Ж. О Ницше. М., 2010.
2. Маркс К., Энгельс Ф. Манифест коммунистической партии. М., 1980.
3. Маркс К., Энгельс Ф. Избр. соч.: В 9 т. М., 1985. Т. 3.
4. Ницше Ф. Так говорил Заратустра // Соч.: В 2 т. М., 1990. Т. 2.
5. Ницше Ф. Генеалогия морали // Соч.: В 2 т. М., 1990. Т. 2.
6. Рассел Б. История западной философии. СПб., 2001.
7. Софроний (Сахаров), архим. Старец Силуан. Жизнь и поучения. М., 1991.
8. Фромм Э. Кризис психоанализа. М., 2009.
9. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1994.
