О базисе брачной стратегии

 

Лекция в зооветеринарном институте: – Хороший бык‑производитель должен совершать до двенадцати совокуплений в сутки... Женский голос с первого ряда: – Повторите это погромче для последнего ряда! Мужской голос с последнего ряда: – Простите, это с одной коровой или с двенадцатью? – Конечно с двенадцатью! – Повторите это погромче для первого ряда!

Почему, стремясь друг к другу, мужчины и женщины никак не могут друг друга найти? А потому, что поиск ведут в разные стороны, ибо имеют разные цели своих устремлений. Более того, это стремление друг к другу отнюдь не безусловно дружелюбно, и подобно поведению людей на рынке. Продавец и покупатель тоже стремятся друг к другу, но оба они стараются извлечь из сделки максимальную личную выгоду, часто невзирая на возможные убытки другой стороны. Природе, увы, чужды сантименты...

Как уже было сказано, принцип разделения полов предполагает, что небольшая часть самцов оплодотворяет большую часть самок, вынуждая таким образом, большую часть самцов изображать неисправимых холостяков. Такая стратегия позволяет быстро закрепить в потомстве появляющиеся полезные признаки, избавляя самок от репродукции ненужных генов. Для этого необходимо, чтобы самцы и самки вели себя существенно различно при поиске брачного партнера.

Любой самец должен стремиться к максимально частой смене самок, как бы предполагая себя носителем уникально‑полезных генов. Представим себе, что у некоторого мужчины появился каким‑то образом ген устойчивости, например, к СПИДу. Крайне важно этот ген срочно распространить в популяции как можно шире! А он, гад, верен только одной женщине. Сколько она может ему родить? Ну 10, максимум 20 детей, и по законам генетики этот ген получит только половина их. Это же преступление перед видом! А вот если себя вести подобно султану, то вполне можно народить 1000, и на пределе, пожалуй, до 2000 детей. Это уже кое‑что... Так что общественное мнение не зря так сдержанно относится к мужской неверности – такова инстинктивная программа, и с биологических позиций очень, надо сказать, здравая. Самец не должен ограничивать своей половой экспансии – на это есть самки.

Таким образом, инстинктивная цель брачного поведения мужчин – больше женских тел, хороших и разных.

А если такой уникальный ген обнаружится у женщины? Как она должна вести себя, чтобы этот ген, так сказать, не канул в Лету, а наоборот, закрепился и размножился? В принципе, можно тоже увеличить количество детей, но увеличится ли оно от интенсивной смены мужчин? Разумеется нет, но от этого может существенно пострадать их (детей) качество! Не зря общественное мнение с гораздо большим осуждением относится к женской неверности – женщина, неразборчивая в половых партнерах, не заботится тем самым о качестве своих детей! Мужчина, пристроивший свои гены к некачественной женщине практически ничего не теряет – если завтра подвернется качественная, то он пристроится и к ней. Женщина же, зачавшая от некачественного мужчины, может исправить свою оплошность очень нескоро (природа не предполагает абортов), и вообще, число такого рода попыток чаще всего очень ограничено. Чтобы понадежней закрепить свои гены в потомках, женщина должна усилить строгость отбора претендентов, чтобы не разбавлять свои, предположительно уникальные, гены чем попало. Но чтобы было из кого выбирать, она должна нравиться по возможности всем мужчинам. И чем большему количеству мужчин она нравится, чем больше у нее воздыхателей, тем шире ее выбор. Идеал – влюбить в себя всех, но подпустить – одного, а может быть, даже и никого. Само совокупление при этом – едва ли не досадный побочный эффект процесса соблазнения.

Итак, цель инстинктивной брачной стратегии женщин – больше мужских сердец, хороших и разных.

А завладев сердцем мужчины, женщина может утратить к нему активный интерес, придерживая его только для коллекции. А тем временем соблазнять следующих.

Следует подчеркнуть, что здесь обрисован лишь базис различий брачной стратегии. Ниже мы рассмотрим инстинктивные факторы, заполняющие этот базис конкретным содержанием.

Короче говоря:

Для реализации преимуществ полового отбора самцы стремятся к максимально возможному количеству совокуплений – они, так сказать, борцы за количество потомства, ибо количественно их плодовитость практически не ограничена.

С той же целью самки, имея количественно ограниченную плодовитость, стремятся к наивысшему качеству рождающегося потомства. В силу этого именно они являются выбирающим субъектом, а стало быть, заинтересованы в максимальном расширении количества потенциальных партнеров, из которых легче выбрать наиболее «качественного», отвергнув остальных.

 

О нашем первобытном «я».

 

Во мне два "Я" – два полюса планеты, Два разных человека, два врага. Когда один стремится на балеты, Другой стремится прямо на бега... /Владимир Высоцкий/

Человек, как известно, относится к отряду приматов, виду homo sapiens. Классификационное родство с другими приматами определяется большим или меньшим сходством генетического материала, внешне выражающимся в сходстве строения тела. Например, гены человека и шимпанзе совпадают более чем на 95%. Однако видообразующие признаки – не только особенности строения органов, но и поведение, повадки (приемы охоты, защиты, брачные ритуалы, и многое другое).

Раз уж все видообразующие признаки жестко передаются по наследству (на то они и видообразующие), то присущее виду поведение тоже передается по наследству. Например, способность делать стойку для собак охотничьих пород передается по наследству, и связана именно с охотничьими породами. Еще пример инстинктивно‑обусловленного рефлекса – опускание глаз, как признание своего подчинения другой особи, характерен для приматов, включая человека. Псовые (собаки, к примеру) в этой же ситуации поджимают хвост. Такое унаследованное поведение принято называть инстинктивным, а отдельные его компоненты – инстинктами. В отношении инстинктивных поведенческих программ используется также термин «врожденная модель поведения». Такой интересный для нашей темы инстинктивный акт, как поцелуй, – часть врожденного брачного ритуала приматов, произошедший от ритуала кормления.

В какой степени все это относится к человеку? Ведь у человека есть разум, какие‑никакие законы, что в принципе делает необязательным следование инстинктам. Однако человек приобрел современный облик и стал по настоящему разумным лишь около 30‑40 тысяч лет назад, и только 5‑7 тысяч лет длится историческая эпоха. Между тем, эволюция приматов начиналась где‑то в третичном периоде, около 20‑30 миллионов лет назад, а такие важные инстинкты, как подчинение стадной иерархии, вообще существуют едва ли не столько же, сколько существует жизнь.

Разумеется, за столь короткие эволюционные промежутки времени инстинкты не могут исчезнуть – они формируются естественным отбором медленно и постепенно, как и морфологические признаки, и исчезают столь же медленно. Так что инстинкты не спрашивают, может ли человек без них обойтись. Они просто включаются, когда сочтут нужным. Нелогичная и необъяснимая с рассудочных позиций инстинктивная мотивация очень логична и объяснима в первобытной системе координат, и была целесообразна в первобытные времена. Однако современной обстановке реализуемое инстинктами поведение далеко не всегда адекватно, и мы часто недоумеваем, как зла и слепа бывает любовь...

Обезьяньи инстинкты будут жить в нас, пока мы с вами относимся к отряду приматов, ибо они прочно записаны в генетическую память. Если человечеству удастся избавиться от каких‑то важных обезьяньих инстинктов и закрепить это в генах, то человек уже будет относиться к другому виду, и возможно, даже выделится из отряда приматов. Развитие человечества потребовало иных, чем первобытно‑стадные, форм «брака», но инстинкты так просто из подсознания не исчезают, и продолжают действовать, хотя их время, возможно, уже давно ушло.

Рассудок индивида не может как‑то изменить его же инстинктивные программы; более того, он даже не знает об их существовании! Он может лишь им не подчиниться в каких‑то случаях, но в следующий раз инстинкт захочет сделать то же самое. Низший уровень подсознания – инстинкты, доступные ему программы исполняет прямо и без вариантов. Программы среднего уровня подсознания (традиции, привычки) уже могут с течением времени как‑то модифицироваться. Рассудок тоже широко использует отлаженные поведенческие программы, но для рассудка они – «информация к размышлению»; рассудок не столько исполняет свои программы, сколько импровизирует на их тему.

Инстинкты управляют нами через эмоции, не утруждаясь мотивировкой. Инстинкт, побуждающий женщину украшать себя, в частности косметикой, никак не сообщает ей то, зачем это нужно делать, – ей хочется и все. Логический смысл в этом однозначен – привлечь внимание мужчин, однако большинство женщин будут это категорически отрицать, говоря о том, что красятся они «для себя». Но ведь нормальные мужчины «для себя» не красятся! Такой поведенческой программы в их инстинктах нет. Кстати, очень многие современные мужчины негативно относятся к косметике на женщинах, но инстинкт про это не хочет знать. Еще стоит обратить внимание на то, что чем ниже уровень культуры женщины, тем ярче и грубее «штукатурка» – инстинктивные мотивы в этом случае не сдерживаются и не корректируются рассудком.

Нервные структуры, реализующие инстинкты, возникли в глубочайшей древности; рассуждать, что‑то анализировать и даже просто экстраполировать – непосильная задача для них. Они срабатывают при совпадении заложенного в инстинкт схематичного и статичного шаблона, с некими внешними сигнальными признаками, которые могут случайно походить на реально требуемые. Однако, имея свободный и прямой доступ к мотивационным центрам мозга, инстинкты способны вызвать ощущение своей правоты в чем угодно. Это воздействие можно даже уподобить наркотическому. Наркотические иллюзии также нередко воспринимаются как какая‑то высшая мудрость. Поэтому никакой «мудрости» у любви нет. Есть только ощущение мудрости. На самом деле любовь оценивает объект выбора очень поверхностно, в соответствии с жесткой (где‑то даже тупой) генетической программой, задающей стратегию выбора брачного партнера. Рассудку при этом не остается ничего другого, кроме как заниматься подгонкой под ответ. Человеку вообще очень свойственно заниматься подгонками под ответ, когда он пытается объяснить свое инстинктивно‑мотивированное поведение.

Реальная картина поведения людей усложняется и запутывается не только наличием в нас двух "Я", но и тем, что граница между ними не абсолютно четкая, инстинктивная и рассудочная мотивация может причудливо переплетаться. Кроме того, на каждый случай человек располагает несколькими инстинктивными программами поведения, возникшими в разное эволюционное время, и бывает, противоречащими друг другу.

Короче говоря:

Человек рождается с большим количеством врожденных программ поведения, которые возникли в разное эволюционное время, в силу чего нередко друг другу противоречат.

Механизмы реализации врожденных программ поведения способны лишь на сигнатурный анализ обстановки, предполагающий формально‑поверхностное сопоставление обстановки со схематичными сигнальными признаками, заложенными в эти программы.

Достаточное совпадение внешних условий с этими сигнальными признаками порождает ту или иную эмоцию, побуждающую человека к реализации соответствующей инстинктивной программы.

Истинная мотивировка действий при этом не осознается – для рассудочного объяснения инстинктивно‑мотивированного поведения привлекаются самые случайные доводы, носящие характер подгонки под ответ.

 

О стадной иерархии

 

Наглость – второе счастье. /общеизвестная банальность/ В театре, как и в жизни, самым требовательным бывает тот, кто не заплатил за место. /французская поговорка/

Равноправия нет нигде. Те, кто возмущен несправедливостью в нашем обществе, могут успокоить себя тем, что в мире всех прочих животных обстановка гораздо хуже. Если группе мышей давать корм, то скоро можно заметить, что каждый раз лучшие и большие куски достаются одним и тем же особям. Эти же особи занимают лучшие места для отдыха и имеют наибольшее количество спариваний. Другие особи довольствуются тем, что осталось от первых, третьи – от вторых, и так далее... То есть, имеет место определенная внутригрупповая иерархия.

Великолепнейшее описание иерархических отношений дал В.Р.Дольник в [1], и я лишь не могу согласиться с его утверждением, что у человека иерархию образуют только мужчины (подробнее об этом ниже).

Известно наличие такой иерархии у всех живых существ, ведущих сколь‑нибудь групповой образ жизни. Даже у амеб уже наблюдаются зачатки иерархичности. Места (ранги) в этой иерархии принято обозначать буквами греческого алфавита: «альфа» – высокопоставленная особь, «омега» – соответственно, низкопоставленная. Впрочем, это обозначение не вполне удачно – в больших группах иерархическая структура утрачивает линейность алфавитного списка, более напоминая пирамиду, в которой несколько особей могут иметь практически одинаковый ранг. Высокоранговых особей называют также «иерарх», «доминант», а В.Р.Дольник иногда употребляет термин «пахан» – бывает, что он наиболее уместен.

Очевидно, что ранг в этой иерархии имеет колоссальное значение для каждой особи, поэтому члены группы постоянно борются между собой за повышение этого ранга, или сохранение достигнутого. Причем, чем выше ранг, тем острее борьба. Бывает даже, что «альфа» меньше вкушает от жизненных благ, чем бета – ему некогда, он занят борьбой. Однако он сохраняет возможность, по крайней мере теоретическую, отнять любой кусок у беты. То, какой ранг будет занимать особь в группе, зависит от соотношения ранговых потенциалов данной особи, и других особей группы, то есть одна и та же особь в разных группах будет иметь разный ранг.

А что такое ранговый потенциал? Очевидно, что он тесно связан с физической силой, но не определяется ей однозначно. У ос, например, ранговый потенциал показан врожденным количеством щетинок на определенных частях тела. У петухов ранговый потенциал показан высотой гребня. Количество щетинок (высота гребня) скорее показывает его, чем определяют, но другие особи ориентируются по этим признакам; они кодируются теми же генами, что и ранговый потенциал. Примерно то же и у других живых существ, только не у всех ранговый потенциал обозначается столь же просто. Даже у существ не слишком высокоорганизованных (мышей, например), хорошая физическая сила лишь позволяет избежать низших мест в иерархии, но еще не гарантирует высших. Причем, чем более высокоразвито существо, тем слабее корреляции с физической силой.

Поскольку иерархическое поведение проявляется у самых разных видов, в том числе (и особенно) у примитивных, практически неспособных к обучению, то можно уверенно полагать, что основа рангового потенциала дается особи при рождении (быть может, вместе со щетинками или чем‑то подобным). Причем специфическое высоко– или низкоранговое поведение начинает проявляться с первых дней жизни. Значит, поведение особи в иерархии регулируется врожденными поведенческими механизмами, то есть инстинктами.

Виктор Дольник называет ранговый потенциал силой настырства (известный психолог Владимир Леви – силой наглости). Они доказывают, что решающим компонентом рангового потенциала является уверенность в своем превосходстве – возможно, и весьма часто, особыми действительными достоинствами не подкрепленная и ни на чем не основанная. В самом деле, уверенность одного человека может просто гипнотизировать другого, да и самого себя, будь то уверенность студента перед экзаменом, водителя перед ГАИшником, гуру перед верующим, и прочее и прочее... Это хорошо иллюстрирует фольклор. Возьмем, к примеру, сказку о лисе в ледяной избушке и зайце в лубяной. Ранговый потенциал у лисы был очень высок – ее убоялся и волк, и медведь. Но у петуха он был еще выше, и лиса сразу убежала. Хотя петух (даже с косой) не опаснее медведя.

Обычно «альфа» с большой решимостью, упорством и удовольствием занимается внутригрупповой борьбой, которая для него нередко становится самоцелью. «Омеге» эта борьба гораздо менее приятна – он более уступчив. Отсюда есть и другой параметр, влияющий на ранговый потенциал – это степень уступчивости (или, наоборот, конфликтности). Приемлемая для каждой особи величина конфликтной напряженности напрямую связана с ранговым потенциалом – чем ниже ранговый потенциал особи, тем менее напряженный конфликт вызывает у нее дискомфортные ощущения.

Количество вакансий на иерархическом Олимпе ограничено по определению и не зависит от среднего рангового потенциала. Другими словами, повысив каким‑то образом ранговый потенциал всех, мы не увеличим количество высокоранговых. Сложится такая же иерархия, только возможно более жесткая и агрессивная.

Различная уступчивость различных особей имеет очень важное биологическое значение – она позволяет снизить накал внутригрупповой борьбы, а тем самым избежать излишней гибели особей. В таком сообществе конфликты если и возникают, то ограничиваются соседями по иерархии, вместо конфликтов каждого с каждым. Кроме того, альтруизм «омег» открывает возможность консолидировать усилия всех особей группы в борьбе за существование, что особенно важно для видов, не слишком сильных физически. Именно это обстоятельство, вместе с повышенной смертностью «альф» (например, в конфликтах между собой) и препятствует неограниченному росту среднего рангового потенциала вида. Выживали не только сильнейшие особи, но и сильнейшие, самые слаженные группы.

Фактически возможны два способа консолидации группы – «военный» и «интеллигентный». Первый способ предполагает жесткую иерархическую структуру соподчинения, с безжалостным подавлением неповиновения подчиненных. Второй – зиждется на альтруизме, предполагающем искреннюю и добровольную взаимопомощь членов группы вплоть до самопожертвования. У видов, стоящих на низших ступенях развития, разумеется преобладает первый путь, как наиболее естественно вытекающий из базовых инстинктов, надежно реализуемый, и не требующий большого ума. Но для организации очень сложного совместного поведения он становится неэффективным. Очевидно, что наши предки, живя в крайне опасной (в смысле хищников) саванне, большую часть своего эволюционного пути прошли по первому пути. Альтруизм стал относительно массовым явлением лишь тогда, когда рост интеллекта сделал возможными очень сложные поведенческие схемы. В свою очередь, распространение альтруистических форм поведения еще более усложнило поведение людей и создало предпосылки для резкого ускорения социальный эволюции, выделившей человека из остального животного мира. Таким образом, альтруистические поведенческие программы возникли в относительно позднее эволюционное время и не успели должным образом закрепиться в генах. Поэтому столь ныне необходимый человечеству альтруизм приходится передавать негенетическими средствами – теми, что составляют понятие культуры. Однако ж, чем крепче генетическая база альтруизма, тем выше (при прочих равных условиях) уровень культуры.

Ранговый потенциал бывает исходный, фактический и визуальный. Исходный дается при рождении, он не подвержен воспитанию и влиянию внешней среды. Исходный потенциал определяется главным образом наследственностью, и в меньшей степени – условиями внутриутробного развития. Фактический сильно зависит от обстоятельств. Он определяется исходным потенциалом и конкретной обстановкой, в которой оказалась особь. Обстоятельства могут воспрепятствовать реализации врожденного рангового потенциала, а могут способствовать его полному раскрытию, и даже усилению. Для людей фактический ранговый потенциал в среднем обусловлен исходными задатками примерно на 2/3, а на 1/3 – условиями роста и воспитания. Однако это среднестатистические данные, у какого‑то конкретного человека это соотношение может быть другим.

Поскольку ранговый потенциал определяется различными, в том числе и несвязанными друг с другом параметрами, то реальный иерархический облик особи может быть мозаичным. То есть одни признаки указывают на высокий потенциал, другие – на низкий. Например, внешняя неухоженность – признак низкого ранга. Встретив неряшливо одетого человека, мы обычно не без оснований предполагаем, что он – неудачник, ничего не добившийся в жизни, то есть низкоранговый. Однако, когда он в наглой и агрессивной форме начинает требовать, чтобы его пропустили без очереди, то большинство людей предпочитают ему уступить, признавая тем самым его более высокий ранг! При том, что общественный статус этого человека может быть очень низок!

Другой пример – в известной старой песне Дунаевского про отважного капитана поется:

Раз пятнадцать он тонул, Погибал среди акул, Но ни разу даже глазом не моргнул.

Здесь мы видим сравнительно высокопоставленного человека (капитан), умеющего бороться, а значит, с достаточно высоким ранговым потенциалом. Впрочем, здесь можно отметить также и невысокую примативность нашего героя, о которой речь далее. Но вот как тот же человек ведет себя с женщинами:

Раз пятнадцать он краснел, Заикался и бледнел, Но ни разу улыбнуться не посмел.

Характернейшее поведение низкоранговой особи! В то же время существует большое количество мужчин, непринужденно смелых с женщинами, но отчаянно трусливых и уступчивых в условиях, когда нужно по‑настоящему бороться. Из мозаичности рангового потенциала, как обобщающего понятия, вытекает понятие визуального рангового потенциала, как совокупности сигнальных признаков, возможно второстепенных, но выраженных достаточно ярко для срабатывания инстинктов у других особей. Хороший пример визуального ранга – низкоранговый петух с наклеенным гребнем. Такого все другие петухи воспринимают как высокорангового, но стоит отклеить гребень, и он опять скатится вниз. Еще пример: человек, страдающий нарциссизмом (влюбленностью в самого себя), может на кого‑то из окружающих производить впечатление высокорангового. Но при этом он может быть напрочь лишен способности бороться за место под солнцем, что есть сущность высокого ранга. Напротив, дружелюбный человек, пусть даже неплохо устроившийся в жизни, может производить впечатление низкорангового.

Причем на разных особей могут производить впечатление разные проявления рангового потенциала. То есть чувствительность разных особей к разным сигнальным признакам, составляющим шаблон образа особи, может быть разной. Визуальный может совпадать с фактическим, а может и не совпадать. Происходит это потому, что (как уже было сказано) нервные структуры, реализующие инстинктивные модели поведения, возникли в глубочайшей древности. И они относительно просто устроены и реагируют на обстановку очень поверхностно, шаблонно. Особь может быть низкоранговой по сути, но обладать одним‑двумя сигнальными признаками высокого ранга.

Тогда эти один‑два ярких визуальных (сигнальных) признака могут на кого‑то подействовать, несмотря на объективно низкий ранговый потенциал. Увы! Даже своих первобытных целей инстинктивные программы в силу примитивности механизмов их реализации достигают усредненно, с большими погрешностями.

Короче говоря:

Человеку, как и всем групповым животным, присуще образовывать иерархические социальные структуры, поведение в которых регулируется соответствующими инстинктами.

Способность занять тот или иной ранг в иерархии называется ранговым потенциалом. Ранговый потенциал определяется многими параметрами, начиная от физической силы. Но для высокоорганизованных существ главным образом он определяется глубинной уверенностью (в основном врожденной) в своем праве быть выше всех, возможно не подкрепленной действительными достоинствами и ни на чем не основанной.

Важнейшими факторами рангового потенциала также являются: конфликтность, а именно желание инициировать конфликты; конфликтная устойчивость, а именно способность выдерживать конфликты, навязанные извне; тесно связанная с вышеназванными факторами уступчивость (или неуступчивость), однако она может быть и самостоятельным явлением.

В силу определенной независимости факторов, влияющих на ранговый потенциал, возможны мозаичные проявления иерархического статуса, когда одни признаки указывают на высокий ранговый потенциал, а другие – на низкий, и можно говорить о ранговом потенциале как обобщающем понятии.

При рождении особь уже обладает определенным ранговым потенциалом, который обусловлен как наследственными факторами, так и условиями внутриутробного развития, и является основой фактического, присущего уже взрослой особи.

Фактический потенциал зависит также от условий роста, формирования и воспитания особи, могущих как усиливать, так и ослаблять врожденные задатки.

Визуальный ранговый потенциал определяется наличием у особи одного или нескольких второстепенных, но ярко выраженных признаков высокого или низкого рангового потенциала.

Визуальный ранговый потенциал очень часто бывает иллюзорным, то есть не соответствующим реальной способности особи к ранговой борьбе.