Июнь 1999 – Лас‑Вегас, штат Невада

Эми Пурди Мишель Бёрфорд

Шаг вперед. История девушки, которая, потеряв ноги, научилась танцевать

Проект TRUE STORY. Книги, которые вдохновляют (Эксмо) –

Текст предоставлен правообладателем http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=17195128&lfrom=159481197

«Шаг вперед. История девушки, которая, потеряв ноги, научилась танцевать / Эми Пурди, Мишель Бёрфорд»: Издательство «Э»; Москва; 2016

ISBN 978‑5‑699‑84890‑4

Аннотация

Чемпионат мира по сноуборду, актерская и модельная карьера, «ТАНЦЫ СО ЗВЕЗДАМИ», совместные проекты с Опрой Уинфри и Мадонной…

ЭМИ ПУРДИ и представить себе не могла, что ее ждет такая яркая и блистательная жизнь. После того как она… лишится обеих ног.

Эми Пурди, Мишель Бёрфорд

Шаг вперед. История девушки, которая, потеряв ноги, научилась танцевать

«Путь в тысячу миль начинается с первого шага».

Лао‑цзы

Amy Purdy with Michelle Burford

ON MY OWN TWO FEET

Published by arrangement with William Morrow, an imprint of HarperCollins Publishers.

Пролог

Будь ваша жизнь книгой, а вы – ее автором, какой сюжет вы бы сочинили?

Впервые этот вопрос я задала себе в 1999 году, в один из тяжелейших периодов моей жизни. До сих пор о том, что я пережила, знали лишь мои ближайшие друзья и родные.

Однажды у меня появилось какое‑то смутное предчувствие: что‑то должно произойти и полностью изменить мою жизнь. Я как будто услышала шепот: «Ты способна на большее». Могла ли я предположить, что череда событий приведет меня из Америки – в Россию, из пустыни Лас‑Вегаса – на снежную горную вершину в Сочи. Многое мне пришлось испытать на этом пути: торжество и разочарование, восторг и уныние, блаженство и опустошение… Я побывала в таких уголках мира, о которых даже не подозревала. Я совершила незабываемое путешествие. В этой книге – мои воспоминания о нем. Это не только рассказ о моей жизни, но и история о духовном пути, по которому я иду на своих новых ногах.

Надеюсь, что, читая эти страницы, вы испытаете те же моменты озарения, что и я, и познаете те же истины, что познала я.

Вот они.

Каждый из нас способен на то, чего никогда от себя даже не ожидал.

То, что на первый взгляд кажется отклонением от намеченного маршрута, в итоге может оказаться судьбой.

Непреодолимое препятствие внезапно превратится в чудесный дар, если вы слегка сместите угол зрения. И я – тому живое, дышащее и танцующее подтверждение.

В последнее время меня часто останавливают на улице и говорят: «Вы – мой источник вдохновения». Меня очень трогают эти слова, я благодарна людям за них. Но я не хочу, чтобы мой пример стал для других лишь поводом для минутного восхищения. Мне хочется, чтобы моя история по‑настоящему изменила жизнь других людей. В момент озарения мы понимаем, что можем «свернуть горы». Начинаем воплощать грандиозные планы, преодолевать препятствия, открывать в себе врожденные силы и новые таланты. Это произошло со мной. После страшной трагедии я участвовала в шоу «Танцы со звездами» и исполнила на сцене «ча‑ча‑ча» перед миллионами восторженных зрителей.

Но я пишу эту книгу не для того, чтобы говорили: «Ого, вы только посмотрите, через что прошла эта девушка! Какая молодец!» Я рассказываю вам свою историю для того, чтобы вы верили в собственные силы. Прямо здесь и прямо сейчас, с этой самой секунды и до того момента, когда вы напишете свой собственный рассказ.

Мне всегда нравились слова китайского философа Лао‑цзы: «Путь в тысячу миль начинается с первого шага». Вот вам мой первый шаг. Мое первое препятствие. Мой первый танец. Моя первая сбывшаяся мечта.

Глава 1

Незнакомец

«Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь».

Антуан де Сент‑Экзюпери

Июнь 1999 – Лас‑Вегас, штат Невада

Первый рабочий день подошел к концу. Я быстро привела свой кабинет в порядок и пошла по длинному переходу через отель «Venetian» и казино. Я была счастлива. Теперь я массажистка в знаменитом спа‑салоне «Кэньон Рэнч»! Свою работу я обожала и была «на подъеме». Но не успела я войти в лифт, спускавшийся на стоянку, как зазвонил телефон. Это был мой начальник Шейн.

– Эми, ты еще не уехала?

– Э‑э… нет, пока тут, – ответила я. – А что такое?

– Можешь вернуться и сделать еще массаж?

У меня как будто пересохло в горле.

Я поискала глазами среди автомобилей свою «Тойоту».

– У нас тут клиент, о котором, похоже, забыли, – продолжал Шейн. – Он сидит в вестибюле уже довольно давно. И никто не может его обслужить, все заняты.

– Ничего себе! – пробормотала я. Потом помолчала и резко выдохнула: – Что ж, наверное, я могу вернуться и взять его. Это ведь всего на часик.

Черт! Как же не хотелось возвращаться. День был жаркий – целых 45 градусов! – и я спешила на встречу с друзьями. Но мне стало жаль этого парня. Он, наверное, думает, что прождал целую вечность.

– Через пару минут подойду, – ответила я Шейну, вздохнула и зашагала обратно через вестибюли отеля и шумный зал казино.

Вот наконец и спа. Я вошла в приемную. Меня ждал пожилой, похожий на индейца мужчина лет семидесяти. Смуглое лицо. Высокие скулы. Глубокие морщины. Кристально‑синие глаза. В каждой черточке его лица читался жизненный опыт.

– Как поживаете? – спросила я, протягивая ему руку. Он взял мою ладонь в свою мягкую и теплую руку.

– Ничего, – ответил он с милой и такой приятной улыбкой, что я неожиданно обрадовалась тому, что вернулась.

– Прошу вас, – сказала я, приглашая его в кабинет.

Когда мы вошли, я сказала ему то, что обычно говорю всем клиентам:

– Ложитесь лицом вниз. Я начну со спины.

Он кивнул. Бывает, делаешь кому‑нибудь массаж и чувствуешь, как его тело сопротивляется буквально каждому твоему прикосновению. С ним же все было по‑другому. Едва я коснулась пальцами его кожи, как почувствовала его дыхание. Мои руки как будто сливались с его телом, будто не было границ между моими ладонями и его спиной. Его кожа была теплой, а мышцы мягкими и податливыми.

– Ох, какие у тебя приятные руки, – сказал он. – Думаю, у тебя хорошо развита интуиция.

Он замолчал.

– Спасибо, – ответила я, улыбнулась и продолжила молча массаж.

Я редко разговариваю во время сеанса. Ведь многие клиенты предпочитают расслабляться в полной тишине. Но этому человеку явно хотелось поболтать. Все следующие полчаса он рассказывал мне всякие разности о своей жизни, семье, работе. Я слушала, время от времени вставляя короткие реплики, а он все говорил и говорил.

– Чувствую, тебя в жизни ждет много удивительного, – вдруг произнес он.

Я помолчала и спросила:

– Правда?

– Да, – ответил он. – Ты как будто связана с источником внешней энергии.

Я работала массажисткой всего несколько месяцев. Но за это время чего только не наслушалась. Какие только секреты не выдают люди, расслабившись. Я научилась сосредоточиваться на работе и не отвлекаться на разговоры. Но с ним все было иначе. Его слова подействовали на меня. Мои глаза наполнились слезами.

– Твоя жизнь здорово изменится, – продолжал он. – Я это чувствую.

У меня перехватило дыхание. Я жила с этим необъяснимым внутренним чувством, что со мной вот‑вот случится что‑то очень важное. Я понятия не имела, откуда оно взялось, предвещало хорошее или плохое. Но с каждым днем оно становилось все сильнее. Я не понимала, что он имел в виду, но почему‑то подумала, что к этим словам надо прислушаться. Кончиками пальцев я продолжала массировать его спину и наклонилась чуть вперед.

Он вдруг откашлялся и ни с того ни с сего спросил:

– Ты уже была «за гранью»?

На долю секунды я замерла. Странный вопрос. Но каким‑то образом я поняла, о чем он.

– Нет, – пораженная его словами, ответила я.

– Что ж, – проговорил он, – я побывал там, когда был еще мальчишкой. Свалился в колодец, полный воды, и едва не захлебнулся. Спасателям пришлось немало потрудиться, чтобы привести меня в чувство. Я просто перестал дышать. Ушел «за грань».

Он надолго замолчал.

– Когда я вернулся, – наконец продолжил он, – моя жизнь изменилась, обрела другой смысл и ритм, другое измерение.

Я больше не могла сдерживаться. Я заплакала. Слезы хлынули из моих глаз.

Я пыталась их остановить, но они все катились и катились по моему лицу, капали на спину мужчины. Мне было неловко. Никогда прежде во время массажа я не поддавалась влиянию эмоций. Никогда.

– И с тобой однажды произойдет нечто подобное, – произнес он. Потом помолчал и вдруг шумно выдохнул: – Когда это случится, не бойся.

Я кивнула, не проронив ни слова.

Сеанс закончился. Мужчина оделся. Я вышла проводить его в вестибюль. На прощание мы обнялись. Я никогда раньше не позволяла себе обниматься с клиентами, но в этот раз между нами возникла какая‑то невероятная связь. Мы как будто стали очень близкими людьми.

С друзьями в тот вечер я так и не встретилась. Села за руль своей «Тойоты» и поехала домой. Снова и снова я прокручивала про себя тот разговор. Я свернула на проселочную дорогу к дому, а в голове эхом все звучала последняя фраза незнакомца: «Не бойся. Не бойся. Не бойся».

Я вошла в дом и сразу записала эти слова в дневник. Все кажется возможным, когда тебе девятнадцать лет. Впереди вся жизнь, а я сильная и независимая. У меня есть любимая работа и неплохой заработок. Теперь я смогу скопить и на кругосветное путешествие. Я в самом начале пути, точно знаю, чего хочу. Так чего мне «бояться»? Что может со мной случиться? В то время я не могла это понять.

Ведь единственное, о чем я тогда беспокоилась, – это не забыть побрить ноги и не набрать лишний вес. Могла ли я знать, что в тот самый момент, когда я беседовала с незнакомцем, часть моей истории уже была написана. А наша встреча стала первой главой.

Глава 2

Девчонка из пустыни

«Я прошу одного – свободы. Свободны же бабочки».

Чарльз Диккенс

С детства я была фантазеркой. Лет в пять я устраивалась со своими куклами Барби на заднем дворе нашего дома, под гранатом, делала им прически в стиле Мадонны восьмидесятых. Из‑за дерева была видна белая калитка, ведущая в соседний двор. «Как вы думаете, куда ведет эта дверь?» – спрашивала я кукол. И воображала, что за ней скрывается секретный ход, ведущий в волшебное королевство. «Спорим, там живет Алиса в Стране чудес!» – говорила я. В ту пору мы жили в небольшом домике в Лас‑Вегасе, на авеню Бонита.

Когда говоришь кому‑то, что ты из Вегаса, все сразу представляют, что ты выросла в свете ярких огней. Но у меня было совсем другое детство, хотя мы и жили недалеко от «сумасшедшего» Стрипа. Наш квартал в старом Вегасе казался параллельным миром: тихие улицы, зеленые газоны, большие деревья, парки. С соседями мы почти не общались. Так уж устроен Вегас: люди могут жить рядом и совсем не знать друг друга. Но зато в городе было полно моих родственников. В десяти минутах от нас в доме, где вырос мой отец, жили дедушка с бабушкой.

В семье нас было двое: я и сестра Кристел. Она была на два года старше. С двоюродными братьями и сестрами мы росли как с родными. У папы были брат Стэн и сестра Синди. У мамы – две сестры, которых звали Дебби и тоже Синди. Да‑да! В нашей семье целых две Синди! У тети Дебби было трое детей: два сына, Джек и Шеннон, и дочка, малышка Мишель, на четыре года младше меня. С ней мы проводили больше всего времени. Моя самая младшая кузина Джессика была единственным ребенком тети Синди с маминой стороны. Папина сестра Синди так и умерла бездетной. Не было детей и у дяди Стэна. Он когда‑то работал телохранителем у таких знаменитостей, как Майкл Джексон, Уилл Смит и Вин Дизель.

В нашем доме всегда звучала музыка. У родителей была огромная коллекция виниловых пластинок классического рока (Queen, Led Zeppelin, Дженис Джоплин, Eagles) и кантри (Джордж Стрейт, Джонни Кэш, Мерл Хаггард, Уилли Нельсон) и почти все песни Judds … Отец частенько ставил саундтрек из фильма «Большое разочарование» и отплясывал как безумный под песню «Heard It Through the Grapevine». А как он любил петь нам с Кристел «My Girl», когда вез в школу на своем большом синем «Бронко». Голос у него был не так чтоб уж очень… Кристел дико злилась, а мне было смешно, когда он резко тормозил у ворот школы, выходил из машины, во весь голос напевая «My Girl».

Мы часто ходили в гости к дедушке и бабушке с маминой стороны и к тете Дебби. Когда‑то она жила в городе Вэйл, штат Колорадо. Там она познакомилась с дядей Ричем.

– А какой он, этот Вэйл? – то и дело спрашивала я ее в детстве.

– Очень красивый, – отвечала она, улыбаясь своим воспоминаниям. – Мы все время проводили на природе, катались на лыжах, гуляли по ночам. В общем, было весело!

Я завороженно слушала. Жить в горах и целыми днями играть в снежки!

– Выходишь на пробежку, а посреди дороги медведь стоит! – рассказывала тетя. – Дух захватывает!

Из Вэйла Дебби и Рич перебрались в Австралию.

– Я копаю проход к тете Дебби, на другой конец Земли! – говорила я маме, играя в своей песочнице.

Наконец они приехали в Вегас. Дебби устроилась медсестрой, а Рич стал успешным архитектором. Иными словами, они разбогатели! У них появились большой дом, рояль и… бассейн. Мы с детьми часами не вылезали из этого бассейна. Играли в «Акулу» и «Марко Поло». Моему двоюродному брату Джеку как мальчишке вечно доставалась роль акулы. Он должен был ловить остальных. Что еще делать в Вегасе в невыносимую жару под 50 градусов? Целыми днями только и купаться в бассейне. К концу лета мне все сильнее хотелось в школу. Я училась там же, где и отец, – в начальной школе имени Джона С. Парка. Моим любимым предметом было естествознание. Мне всегда было интересно, как устроены вещи. Когда я была совсем маленькой, то могла часами сидеть в дедушкином гараже, рассматривая инструменты.

– Кем ты хочешь стать, когда вырастешь? – спрашивал меня дед.

– Астрономом или ветеринаром! – отвечала я.

Заметив, как мне нравится естествознание, родители выписали журнал National Geographic. Шесть лет я читала и собирала номер за номером. Бывало, открою шкафчик, а оттуда валится дюжина журналов. Я могла целыми вечерами разглядывать яркие фотографии, мечтая о поездке в Африку, Новую Зеландию, Японию. Уехать куда угодно, лишь бы подальше от пыльной Невады! Мне никогда особенно не нравился мой штат. Там было слишком жарко, слишком однообразно, слишком одноцветно и скучно.

Еще я очень любила рисование. Могла так увлечься этим занятием, что совсем забывала о времени.

– Потрясающе, Эми! – говорила мисс Боуман, моя учительница в четвертом классе, самая милая и понимающая из всех моих учителей.

Вместе с ребятами из класса мы часто оставались у нее ночевать.

– Привет, милая! – всякий раз говорила учительница, когда я заходила к ней в дом.

Она держала коз, сама пряла шерсть, вязала свитера и салфетки. И еще она была родом из Мичигана, что для меня звучало заманчиво просто потому, что это была не Невада.

Мои родители родились не в Вегасе. Отец – из Айдахо‑Фоллс. Мама – из Гранд‑Джанкшена в Колорадо. Папе было шесть месяцев, когда их семья переехала в Вегас. Маме – девять. Так что они практически выросли в Неваде. С самого детства мама знала, что хочет стать матерью и домохозяйкой, была паинькой, вежливой и ответственной девочкой. Папа был прирожденным лидером, хорошо ладил с людьми, всегда отлично выглядел, был уверен в себе. После школы он записался в легендарный Первый батальон Девятого полка Морской пехоты США и отправился во Вьетнам. Батальон прозвали «Ходячие мертвецы», потому что мало кто из его состава остался в живых. В джунглях мой отец дважды болел малярией. Во второй раз он едва не умер, и из госпиталя его отправили домой. Вернувшись в Неваду, он отказался от всех ветеранских пособий. Он был гордым человеком. Заявил, что в подачках не нуждается и позаботится о себе сам. Спустя годы я поняла, каково было моему отцу вернуться в родную страну, где многие неодобрительно косились на него, потому что не были согласны с войной.

После Вьетнама отец в буквальном смысле ушел в отрыв. Он отрастил шикарную каштановую гриву ниже плеч и перезнакомился со всем Вегасом и окрестностями. Однажды весенним вечером он отправился на свадьбу своего друга, куда были приглашены и моя мама с сестрой Дебби. Отец был другом жениха, мама – подружкой невесты. Мама сразу влюбилась в отца, а ему больше понравилась Дебби. После свадьбы папа позвонил и позвал к телефону Дебби, но трубку сняла моя мама. Отец пригласил маму на свидание, и уже через три месяца после той свадьбы они были помолвлены. А вскоре и поженились.

Мои родители не были хиппи, даже когда жили у озера Тахо. Но они были очень на них похожи. На выцветшей фотографии, что висит на стене в нашей гостиной, мама в классной кроличьей жилетке, в брюках‑клеш и солнцезащитных очках, а на папе – расстегнутая на груди рубашка, расклешенные джинсы с кожаным ремнем и ковбойская шляпа. Смотрю на эту фотографию и всякий раз представляю их, безумно влюбленных друг в друга, таких беспечных и молодых. Именно о такой жизни мечтала и я.

К 1978 году родилась Кристел. Родители вернулись в Вегас и купили дом на Бонита‑авеню. А 7 ноября 1979 года я триумфально вошла в этот мир.

– Тогда врачи определяли пол ребенка по сердцебиению, – вспоминала мама.

Мое сердце билось так сильно, что доктор заявил: будет мальчик!

– Я уже решила: мальчик или девочка – назову ребенка Лэйн. Это же второе имя нашего папы, – любит рассказывать моя мама.

Но когда она в первый раз взяла меня на руки, то поняла, что никакая не Лэйн, а конечно же Эми!

Пока мы с Кристел были маленькими, наши родители работали не покладая рук. Когда я училась в начальной школе, мама работала диспетчером на станции «Скорой помощи». А потом она устроилась на безумную работу страхового агента. Моя мама была красавицей с потрясающими зелеными глазами, великолепной кожей и идеальной фигурой с тонкой талией.

Папа несколько лет был распорядителем в казино отеля «Нью Фронтьер».

– Привет, пап! – кричала я, выбегая навстречу отцу, когда он возвращался с работы домой. Папа был высоким и ладным, с темными волнистыми волосами и небесно‑синими глазами. Это был самый красивый мужчина, какого я когда‑либо встречала. Он устало снимал куртку, пропахшую сигаретным дымом.

– Иди сюда, Эмерс! – отвечал отец и сжимал меня в своих крепких объятиях, целовал в щеку.

Его темно‑каштановые усы щекотали мне лицо.

Папа звал меня Эмерс. В семье же мне дали другое имя – Амелия, в честь американской летчицы, первой перелетевшей через Атлантический океан. Однажды мама заплела мне две косички и связала их на макушке.

– Ну вылитая Амелия! – заметила бабушка.

А я не могла понять почему. Но это имя, как ни странно, пристало ко мне. Как и знаменитая Амелия, я была искательницей приключений, свободолюбивой, творческой натурой, стремящейся узнать о других мирах и вырваться за пределы Вегаса.

Отец в конце концов ушел из казино и стал исполнительным директором крупнейшего на Миссисипи родео «Хеллдорадо родео». Во время грандиозного ежегодного фестиваля «Дни Хеллдорадо» папа распоряжался парадом. Вся наша семья приезжала, чтобы увидеть праздничное шоу.

– Готова, кау‑гёл? – спрашивал меня папа.

– Готова! – отвечала я, подпрыгивая от нетерпения. На нас с Кристел были ковбойские платьица и шляпы. Моя шляпа съезжала набок и едва держалась на «амелиевских» косичках.

Наша мама была в буквальном смысле супермамой. Каждое утро она просыпалась в пять, врубала песню «Beat It» Майкла Джексона и вставала на беговую дорожку. Она была идеально экипирована: фиолетовые трико, розовое боди, синие гетры, широкий пояс, на голове косичка и повязка. Несмотря на тяжелую работу, каждый вечер она еще и готовила для нас ужин. Мы усаживались за стол и наслаждались маминой вкуснятиной.

Мама часто радовала нас с Кристел маленькими сюрпризами.

– Сегодня – дождь! – объявляла она, когда небо затягивалось тучами.

От одной этой фразы я начала глотать слюнки. Ведь я знала, что это означало. Во время дождя мама пекла шоколадное печенье. Даже сейчас в дождливые дни мне кажется, что воздух в доме наполняется ароматом шоколада. В нашей семье вообще много пекли и готовили. Благодаря моей маме, бабушке и тетям я отлично делаю торты, пироги и печенье. Мы с сестрой до сих пор в дождливые дни печем шоколадное печенье – такая уж у нас традиция.

В раннем детстве я ходила в церковь. Родители моего отца были так называемыми «джек‑мормонами», то есть мормонами, которые не всегда следуют предписанным нормам веры и образа жизни. Но несмотря на то, что мои бабушка с дедушкой не были истово верующими, они все же регулярно посещали церковь. Когда мы с Кристел были маленькими, они брали нас с собой на службу по воскресеньям, дважды в месяц. Родителям нравилось, что мы проводим время с дедушкой и бабушкой, а заодно приобщаемся к духовности и к неким моральным ценностям.

Я ненавидела ходить в церковь. В старом квадратном здании пахло пылью. Обстановка была скучной и однообразной: бежевые ковры, мрачные тона. Одним словом, тоска. Гимны, которые мы пели под звуки органа, казались мне старомодными. Представляете себе службу с хлопками и бубнами, какие обычно проводят в баптистских церквях?

Так вот, церковь моих бабушки и дедушки была полной противоположностью. Возникало ощущение, что мы на похоронах! Чтобы хоть как‑то пережить эту двухчасовую пытку, я мысленно раскрашивала все в разные цвета. Единственное, что меня радовало, – это встреча с любимыми бабушкой и дедушкой.

– Все хорошо, милая? – шепотом спрашивал меня дедушка, рыжеволосый и с такой же классической ирландской фарфоровой кожей, что и у меня.

Я кивала и оглядывалась в поисках хоть какого‑нибудь признака, что служба скоро закончится. Но знаете, что самое странное? Несмотря на все мое внутреннее сопротивление, после ее окончания мне всегда было хорошо. Люди становились как‑то дружелюбнее. Казалось, что все вокруг любят меня.

Мормоны крестят детей в восемь лет. Родители решили дать нам возможность выбора.

– Ты хочешь покреститься, Кристел? – спросил папа сестру, когда та отпраздновала восьмой день рождения.

Она ответила, не раздумывая:

– Хочу!

Когда пришел мой черед, отец задал мне тот же вопрос.

– На свете столько религий, – ответила я. – Как тут выбрать?

В школе я познакомилась с детьми из самых разных семей. Я училась с католиками и протестантами, мусульманами и индуистами. С детства я осознавала, что нахожусь в центре огромного мира. И не хотела связывать себя какими‑либо обязательствами, пока все не испытаю. Уже тогда я не желала сидеть в клетке. Да и сейчас ничуточки не изменилась.

– Ты моя прелестная бабочка, – говорила мне мама. – Порхаешь с одного цветка на другой.

Мама была права. Я рвалась на свободу. Мне хотелось сбежать из пустыни Вегаса навстречу другим удивительным приключениям. Я воображала, что, когда вырасту, буду, как мои тетушки, рассказывать домашним увлекательные истории. Я мечтала быть унесенной ветром странствий, плыть по течению, познавать огромный мир. Теперь я понимаю, что течение и впрямь может подхватить тебя и нести не всегда туда, куда ты планируешь.

Летом мы любили выезжать на природу. Отец заводил свой грузовичок и отвозил нас на пикник в горы. До сих пор помню тот аромат хвои в потрескивающем костре. Мы катались на водных лыжах на озере Мид, на буги‑бординге на пляже Калифорнии. Родители увлекались лыжами и брали нас с собой на гору Чарльстон. Папа возил нас на отдых в «Брайан Хед Ресорт», что на юге Юты. До сих пор «Брайан Хед» – одно из любимейших мест нашей семьи. Папа учил нас кататься на лыжах. Родители надеялись, что мы полюбим это занятие так же, как они. Но даже после бесчисленного количества уроков я толком так и не научилась. Сколько раз при спуске с горы мои ноги путались и я кубарем катилась вниз! Так и вижу себя в сугробе с перекрученными лыжами, закоченевшими руками, застывшими на лице слезами.

– Эми, соберись! – кричал отец, будто был сержантом в армии. – Стыд, да и только!

Я успокаиваюсь, поднимаюсь с земли и слышу:

– Шух!

Мимо меня проносится ребенок на сноуборде. Так я впервые в жизни увидела сноубордиста.

Сноубординг представлялся мне простейшим занятием и самой клевой штукой в мире. Я посмотрела на отца и заявила:

– К черту лыжи! Хочу сноуборд!!

Папа слегка нахмурился и покачал головой:

– Пока не освоишь лыжи, на сноуборде не научишься.

О, как он ошибался!

Глава 3

Свобода и сноуборды

«Каждая девушка должна знать две вещи: чего и кого она хочет».

Коко Шанель

«А ты не сестренка Кристел Пурди?»

Как я привыкла к этому вопросу!

Не поймите меня неправильно. Мы с сестрой учились в одной школе и всегда были очень близки. После моих родителей она – моя лучшая подруга и опора. В детстве Кристел была моим идеалом.

Она была очень красивой. Длинные светлые волосы, смуглая кожа, тонкая талия, потрясающее тело, унаследованное от мамы. Отличница, капитан группы черлидеров, королева выпускного бала. Кристел была самой популярной девочкой в школе. Ходила в красивых платьицах, не пила, не курила и не ругалась. И всегда знала, чего хочет от жизни: вырасти, выйти замуж, родить детей и жить в доме с белым заборчиком. Ее жизнь была распланирована на годы вперед, и она тщательно работала над осуществлением этого плана.

Я же бегала с взъерошенными рыжими волосами, в джинсах и поношенных кедах. К старшей школе я еще не знала, где мое место в жизни и в какой компании мне хорошо. Иногда я надевала одежду Кристел. Она терпеть этого не могла. А я просто пыталась разобраться в себе. Но в ее платьях я не была собой. И в магазинах типа «Contempo Casuals», где она покупала одежду, мне ничего не нравилось. Одноклассникам я казалась «клевой» девчонкой. Но для всех остальных я была «младшей сестренкой Кристел Пурди». Я сильно страдала из‑за этого. Нелегко быть младшей неуклюжей сестрой самой популярной девочки в школе.

Как и Кристел, я пошла в черлидеры. Она лишь пожала плечами и сказала:

– Ладно.

Сестра всеми силами старалась придать своему голосу ободряющие нотки:

– Попробуй, если ты и правда этого хочешь.

Вместе с другими девочками несколько недель мы заучивали однообразные хореографические движения. Сейчас я уже не помню ни их, ни слов кричалки. Наконец наступил вечер генеральной репетиции.

– Вы готовы, девочки? – прокричал один из тренеров.

Мы заняли позиции. Зазвучала музыка. Следующие пять минут расплылись, как в тумане. Я танцевала так, как будто бы меня поджаривали на костре! Другие девочки двигались идеально в такт, я же с трудом могла управлять своими конечностями. Год назад я резко выросла и стала неуклюжей и долговязой. Весила 49 килограммов при росте метр семьдесят один. Я все никак не могла перестать размахивать руками и по‑дурацки улыбаться во все свои тридцать два зуба. Я улыбалась так долго, что даже щеки разболелись. В общем, после этого провала тренеры единодушно приняли в команду всех девочек, кроме меня.

Хорошо хоть рисование давалось мне с неизменным успехом.

– Ты очень хорошо рисуешь, Эми, – говорила мне учительница мисс Лайл, разглядывая мои пейзажи с закатами и ландшафтами.

Однажды на уроке мисс Лайл рассказала о ребятах из студенческого городка, скейтбордистах Брэде, Ричарде и Аароне. Они не только катались на скейтбордах, но любили искусство, музыку и вечно шутили. Мисс Лайл рассказала, как однажды Аарон на спор заставил Брэда выпить воду, в которой полоскали кисточку. И тот выпил! Эти ребята жили в одном квартале с моими подружками. Когда я ходила к ним в гости после школы, мальчишки часто катались там на скейтах. Мы наряжались и шли на них смотреть. А вскоре и подружились с ними.

Я начала интересоваться мальчиками в седьмом классе. Первый раз я поцеловалась с парнем по имени Джереми. Мы начали встречаться и постепенно прониклись друг к другу сильным чувством. Однажды в раздевалке он наклонился и поцеловал меня. Я почти не помню самого Джереми. Он был симпатичным блондином, высоким и еще более долговязым, чем я. Но я хорошо помню, как мне хотелось, чтобы этот поцелуй продолжался вечность. Потом у меня как будто отключились тормоза, и я перецеловала кучу парней.

Скейтбордист Ричард был сногсшибательным красавцем. Рост метр девяносто пять, атлетическое телосложение, оливковая кожа, темные волосы, красивые глаза, прекрасная улыбка. Он уже заканчивал старшую школу, а я только поступила. Он был местной звездой и душой любой компании. Его друг Брэд был чуть ниже ростом, где‑то метр семьдесят пять, и худее, но тоже хорошо сложен. У него была запоминающаяся внешность: темные волосы, карие глаза, крупный нос. Он считался лучшим скейт‑ и сноубордистом школы.

Благодаря Брэду и Ричарду я познакомилась с множеством других скейтбордистов. Они, кажется, знали всех на свете. Мы с Ричардом стали встречаться все чаще. Он без умолку болтал о сноубординге.

– Мы постоянно катаемся на базе «Брайан Хед» на юге Юты, – рассказывал он мне. – Там такой снег! Поедем как‑нибудь вместе.

Я кивнула и вспомнила о том мальчике, что пронесся мимо меня на сноуборде много лет назад. Еще я думала, как было бы классно отправиться куда‑нибудь вместе с этим красавчиком Ричардом.

У меня было три закадычных подружки: Джина, Джульетт и Талия. С Джиной я подружилась в седьмом классе. Она была из тех девчонок, что всегда готовы к новым приключениям. Наши отцы работали вместе на родео, а мы помогали убирать за лошадьми. С Джульетт и Талией мы познакомились в конце девятого класса. Джульетт тоже любила рисовать. А у Талии каждый день был новый яркий модный прикид – смесь винтажа и современного стиля. Ростом она была метр семьдесят восемь, худенькая, и одежда всегда прекрасно на ней сидела.

У музыкантов и скейтбордистов была в то время традиция встречаться в пустыне, разводить костры и слушать музыку. «Вечеринки в пустыне» тогда были очень популярны. В Вегасе было не так уж много мест, куда могла бы пойти молодежь. Все работало на уровне «сарафанного радио». Кто‑нибудь в школе говорил:

– Эй, приходи потусить в субботу вечером!

Часто количество собравшихся доходило до нескольких сотен, мы жгли костры и слушали музыку, развалившись в кузове грузовика. У нас обязательно был ящик пива или бутылка дешевого вина «Boone’s Farm». Летом иногда приезжали панк‑рок‑группы из Калифорнии. Мы считались достаточно взрослыми, чтобы водить машину. Я получила права в пятнадцать лет. Отец купил нам с Кристел видавший виды красный «Чеви Блейзер». Мы с подружками так «аккуратно» на нем ездили, что пришлось примотать задние фары скотчем, чтобы они не отвалились. Не важно, как далеко нужно было ехать, чтобы попасть на вечеринку, – мы искали приключений. Там, где всегда тусуются панк‑рокеры и крутые девчонки, мы собирались у костра и под потрескивание дровишек вели философские беседы.

– Ты веришь в Бога? – как‑то спросила меня Джульетт.

– Не знаю, – ответила я. – Но думаю, что что‑то такое там есть.

– А в другие измерения? – не унималась она.

– Может быть, – пожала я плечами. – У меня всегда было ощущение, что где‑то далеко есть что‑то, чего мы не видим.

Даже в детстве мне было интересно, как устроена Вселенная. Когда я пошла в школу, любопытство мое только усилилось. Я читала книги по квантовой физике и религии. В шестнадцать лет моими любимыми авторами были Уэйн Дайер и Дипак Чопра. Когда в детстве я ходила в церковь, там говорили о Боге как о нашем Небесном Отце. Но я не верила, что он просто сидит где‑то на облаках. Мне казалось, что Бог – это нечто гораздо большее. То, что в религии называлось «Бог», на самом деле было творческим началом, которое соединяло все сущее. Не принимала я и правила, устанавливаемые религией. Например, что, если сделаешь что‑нибудь плохое, не попадешь в рай. Я предпочитала верить в сострадание к другим и умение прощать ошибки, а не в этого карающего Бога, который только и ждет, чтобы мы оступились. На природе я чувствовала связь с Богом гораздо сильнее, чем в церкви. В мире есть столько всего, незримого человеческому глазу. И иногда даже то, в чем мы уверены, таит в себе секреты и загадки.

– Поедешь с нами в субботу кататься на сноуборде? – спросил Ричард как‑то февральским вечером. Это был второй семестр моего второго курса. Не успел он договорить, как я уже закричала:

– Конечно!

Мне страсть как хотелось попробовать. Меня будоражила мысль о сноуборде в компании двух самых популярных парней школы. Неслабая мотивация, правда?

Когда я спросила разрешения у мамы с папой, они на секунду замешкались.

– А с кем ты поедешь? – спросил папа.

– С мальчиками… но Бет тоже едет!

Бет Ризграф, ровесница моей сестры, тоже часто гуляла с нами. Упоминание ее имени было, так сказать, дополнительной страховкой. К тому моменту я дружила с этими ребятами уже несколько месяцев, мои родители были с ними знакомы, мальчики им нравились, и они знали, что это хорошие ребята.

– Все будет хорошо, – настаивала я.

Долго упрашивать не пришлось. Родители меня отпустили.

И вот наконец наступило утро субботы.

Еще издалека я увидела «Бронко» Аарона. Рассекая пустыню, он подъезжал к моему дому. К тому времени мы переехали в великолепный дом из самана, который мой отец построил в северо‑западной части города.

Я вышла во двор и стала ждать. Аарон вырулил на дорожку, ведущую к нашему дому. Из машины доносилась громкая музыка. Бет уже была с ними. Она улыбалась и махала мне с заднего сиденья.

– Готова? – спросил Аарон, перекрикивая музыку.

Я кивнула. Он закинул мой рюкзак в кузов, где лежало все снаряжение. Я плюхнулась на сиденье рядом с Бет. Три часа мы ехали мимо заснеженных вершин под раскаты металлики. Меня будоражило само ощущение, что я на природе, с друзьями, а не в этом душном Вегасе.

И вот мы приехали. Распаковали вещи и сразу пошли к подъемникам. Я всунула левый ботинок в крепление сноуборда. Правая нога осталась свободной.

– Сегодня покатаемся между деревьев, – сказал Аарон.

Тогда я была всего лишь маленькой самоуверенной девчонкой. Больше всего я боялась выглядеть идиоткой перед классными парнями. Я не стала задавать никаких вопросов, хотя не представляла, как я буду выруливать одной ногой на этой доске. Я уселась в кресло подъемника между Брэдом и Ричардом. И мы поехали на вершину. Мое сердце бешено колотилось. Доска, прочно прикрепленная к моей ноге, болталась в воздухе.

– Начнем вон с того холма, – сказал Ричард и показал на холмик совсем не «для новичков». Мы высадились на очень крутой горке! – Готова? – спросил он.

Я молча кивнула. А сама подумала, что совершенно не знаю, что дальше делать. Я решила, что так же, как и на лыжах, покачусь с горки прямо вперед. Встала в стойку и… плюхнулась тут же, не успев оттолкнуться.

– С тобой все нормально? – спросил Ричард и помог мне подняться. – Просто делай, как мы!

Парни оттолкнулись и «боком» покатились вниз. Бет минуту постояла со мной, потом принялась догонять ребят. Мне не хотелось выглядеть самой слабой. Я не стала просить подругу подождать меня. Я встала в ту же позу, что и Ричард: ноги слегка согнуты в коленях, спина прямая, тело повернуто боком, но голова – вперед, в сторону переднего канта доски.

Немного налегла на переднюю ногу, и моя доска покатилась. Я скользила.

– Бум! Бум! Бум! – колотилось мое сердце.

По венам побежал адреналин. Меня пугала такая скорость. Я же еще не умела ни поворачивать, ни тормозить. Снег был свежим и рассыпчатым. Я плыла вниз с горы. Каждые 40 футов я падала, поднималась и снова падала. Я старалась не сбиться с проложенной ребятами трассы. Я видела ее следы в снегу. Мой страх прошел. Я наслаждалась своей силой и гибкостью, любовалась красотой природы, свежевыпавшего снега, искрившегося в солнечных лучах.

Я спускалась минут тридцать. Солнце уже скрылось за горами, когда я догнала своих друзей, уставшая и счастливая как никогда.

– Понравилось? – спросил Аарон.

– Еще как! – ответила я, хотя по моей улыбке он и так все понял.

К концу выходных я каталась уверенно. Я научилась правильно ставить ноги, контролировать центр тяжести и отталкиваться «с пятки на мысок». Я хорошо каталась на скейте в городе. Этот опыт мне пригодился в горах. Я быстро поняла, как правильно балансировать на доске, съезжать в естественном ритме, чувствовать снежную поверхность под ногами. Мне казалось, я уже «сливаюсь» с доской и проникаюсь духом гор.

Я гордилась собой! В то время сноуборд считался мужским спортом, а тут я – наравне с мальчишками. Было здорово! Довольные, мы вернулись в Вегас.

С Ричардом у нас не вышло… После той поездки мы почти каждые выходные ездили в Ли‑Каньон в Неваде. Но через месяц я дала ему отставку. Осталась дружба, но любовь прошла. Возможно, я поступила глупо… Девчонки начали виться вокруг него стаями!

А вот мой «роман» со сноубордом продолжился. Это была любовь с первого спуска. Я «подсела» навсегда. В сноуборде нет правил. Только ты и доска. Ты катишься вниз. Петляешь между деревьев – как будто танцуешь на снегу. И это ощущение свободы. Свобода движения, воли.

Мы катались каждые выходные. Уроки в школе заканчивались в час дня. Уже через секунду после звонка мы мчались домой, хватали снаряжение и уезжали из города!

Я жила сноубордом. Копила из карманных денег на подъемник.

Это было не просто увлечение – а самая моя суть. Сноуборд помог мне найти место в этом безумном мире, самоутвердиться в школе и в конечном счете помог найти себя. Изменился даже мой стиль одежды. Я перестала быть просто «младшей сестрой Кристел Пурди». Я стала самой собой. Я пошла собственной дорогой, словно по снежной трассе.

– Девочки, чем бы вы хотели заняться после школы? – спросил как‑то отец за ужином.

В тот вечер за столом нас было четверо: папа, мама, Кристел и я. Сестра через несколько месяцев заканчивала школу. Я ходила в десятый класс. Отец в тот вечер приготовил свои фирменные куриные крылышки и настроился на разговоры о нашем будущем.

– Я еще не решила, – ответила Кристел. – Может, дизайном.

Мы с Кристел подрабатывали в архитектурной студии дяди Рича и прониклись дизайном.

Родители никогда не заставляли нас учиться. Похоже, им было все равно, пойдем мы в училище, колледж или институт. Они были уверены, что мы и сами разберемся со своими жизненными целями и найдем способ обеспечить себя.

– Что бы вы ни выбрали, – сказал отец, – мы вас поддержим. Главное, чтобы денег хватало на автостраховку и на счета по кредитной карте.

Уже в старшей школе у нас с Кристел были кредитные карты. Родители учили нас управлять собственными средствами. Это был один из главных уроков моего детства.

Я еще не знала, что буду делать после школы. Не идти же в банк или магазин одежды, как мечтали мои одноклассницы. Для меня это было бы медленным самоубийством. Нет, это не мой путь. В моей жизни вот‑вот произойдет что‑то очень важное. Меня не покидало это странное предчувствие. С каждым днем оно становилось все явнее и острее.

Однажды вечером мы с Бет разговорились о планах на будущее.

– Я чувствую, что мне суждено нечто большее, чем просто жить в Вегасе и работать на какой‑нибудь скучной работе, – сказала я.

– И я! Поеду в Лос‑Анджелес. Пойду в актрисы, – отозвалась Бет.

Переезд в Лос‑Анджелес показался мне отличной идеей. Мы с Бет – знаменитые артистки! Вместе поедем в Калифорнию! Да, нас ждет необыкновенное будущее. Но что, что же у нас впереди? С того вечера я постоянно думала о нашем разговоре.

Настало лето. Мы окончили школу. Кристел начала учиться в местной школе дизайна. Бет пошла на курсы массажистов. А я так ни на что и не решилась.

Однажды Бет пригласила меня к себе. На ком еще тренироваться начинающей массажистке. К моему приезду она зажгла в комнате свечи, включила расслабляющую музыку, подготовила массажный стол. Пока она разминала мою спину, мы разговорились.

– А чему вас учат в массажной школе? – спросила я.

– Разному, – ответила она. – Оказывается, энергия, заключенная в нашем теле, может скапливаться, усиливая напряжение в мышцах спины.

– А что ты будешь делать, когда окончишь курсы?

– Заработаю денег и перееду в Лос‑Анджелес.

Я подумала: «А что, если и мне пойти на курсы массажиста‑терапевта, накопить денег и путешествовать по свету, кататься на сноуборде?»

За несколько недель до окончания школы мы с родителями поехали на выходные в «Брайан Хед». Остановились пообедать в местном ресторанчике. Нас обслуживала красавица официантка. Она была чуть старше меня, красивое лицо, длинные, волнистые темно‑русые волосы. Она была очень приветливой, и разговор завязался сам собой.

– Ты живешь здесь? – спросила мама.

– Да, – кивнула она.

И рассказала, что переехала сюда из Вегаса. Подрабатывает в ресторане, а в свободное время катается на сноуборде. Но мечтает путешествовать. И для этого записалась на курсы массажа.

– Массажисткой я смогу работать где угодно и путешествовать, – заявила она.

Меня как будто ударило током, стоило ей произнести слово «путешествовать».

Если вам повезет, то в вашей жизни произойдет момент, когда вы получите знак свыше. Для меня такой момент настал. Я поняла, что мне делать дальше.

Шарлет, так звали девушку, рассказала, что курсы проходят в Солт‑Лейк‑Сити. Через пару месяцев она отправляется туда и ищет соседку по комнате. Ну что ж, все было решено.

– Я еду с тобой, и мы будем соседками! – выпалила я.

Родители в шоке уставились на меня. Они просто онемели от неожиданности и долго не сводили с меня глаз.

Решение я приняла сразу и не сомневалась ничуть.

Бет мне много рассказывала о работе массажистки. И к тому же переезд в Юту означал, что я наконец покидаю Неваду. Все складывалось просто замечательно.

Занятия на курсах в Колледже лечебного массажа штата Юты начинались в июне. Мой друг Брайсон переезжал вместе со мной из Вегаса в Солт‑Лейк.

4 июня 1998 года я наконец‑то окончила школу.

На последней странице моего выпускного альбома было место, куда родители могли написать пожелания своим детям. Моя мама написала: «Нашей бабочке Эми. Ты выросла прекрасной молодой девушкой внутри и снаружи. Пришла пора расправить крылья и осуществить свои мечты. Пусть наша любовь и молитвы всегда будут с тобой, а твоя жизнь будет наполнена любовью и радостью».

На следующий день мой отец погрузил все мои вещи в грузовик, и вместе с родителями мы поехали в Солт‑Лейк. Пока мы ехали по Федеральной трассе № 15 на север, я думала лишь о том, как внезапно для меня открылся целый мир. Волновалась ли я? Немножко. Я не знала, что принесет мне новая жизнь. Я чувствовала себя сильной, храброй, свободной, готовой к любому повороту судьбы.

Глава 4

Я вернулась!

«То, что ты любишь, – это знак твоего Высшего Я, что тебе нужно делать».

Санайя Роумен

В зале пахло формальдегидом.

– О боже, – шепнула мне соседка, кивнув на стол в центре. – Ты только посмотри туда!

Мы на первом уроке анатомии в Колледже лечебного массажа штата Юта. Не успела я ужаснуться, как преподаватель, откашлявшись, объявил громким голосом:

– Студенты, перед вами труп женщины.

На столе безжизненное тело. Лицо и грудь закрыты простыней. Ноги рассечены от паха до колена. Под бледной кожей видны слой жира и мышечная ткань. Одна из девушек бледнеет и закрывает рот и нос ладонью.

– Если вам плохо, выйдите и подышите свежим воздухом, – говорит преподаватель.

Двое студентов тут же выскакивают из класса. Думаете, я испугалась? Ни капли. Я знала, что на курсах будет препарирование трупов. Ведь чтобы понять строение человеческого тела, нужно изучить все его части.

– Интересно, как она умерла? – шепчу я подруге.

Помимо анатомии мы изучали восточную философию, кинезиологию, акупунктуру, китайскую медицину, методики русского и шведского массажа. Мы занимались физкультурой, йогой, тай‑чи. Практиковали дыхательную гимнастику и медитацию. Я чувствовала, как будто бы подключаюсь к источнику энергии, гораздо более сильному, чем мой собственный. И мне это нравилось.

В конце каждого учебного дня я садилась за руль своей новой небесно‑голубой «Тойоты» и ехала домой. Мы жили вместе с Шарлет и Брайсоном в очень симпатичном районе. Наш дом стоял на небольшом холме у подножия высоченной горы. К нему вела живописная, извилистая дорога. Вдоль дороги росли абрикосовые деревья. Осенью все газоны на улице были усыпаны коричневыми, золотистыми и красными листьями. Вся атмосфера этого района была пронизана старомодным очарованием. Городок казался мне волшебным уже потому, что отличался от привычного Вегаса. Мне очень нравилась моя новая самостоятельная жизнь.

В какой‑то момент я поняла, что соскучилась по родному дому. И полетела к своим в Вегас. Отдышавшись и вдоволь наобнимавшись с родными и друзьями, я села на заднее крыльцо с бокальчиком вина обсудить последние события нашего городка.

– Я только что узнала ужасную новость, – печально сказала мама.

Мы с Кристел обеспокоенно переглянулись.

– Сын моих друзей серьезно болен.

– А что с ним? – поинтересовалась я.

– Подхватил какую‑то редкую инфекцию, – ответила мама. – Врачи ампутировали ему обе ноги.

– Ох, – ужаснулась я. – А сколько ему лет?

– Всего девятнадцать, – произнесла мама. – Как страшно.

Некоторое время я сидела молча, переваривая услышанное. А потом сказала:

– Если такое случится со мной, отвези меня к ближайшему мосту и сбрось в воду. Я никогда не смогу смириться с подобной судьбой.

Мама покачала головой.

Вечером я лежала в пенной ванне, смотрела на свои ноги и думала: «Что, если и я вдруг лишусь ног? Как я буду жить дальше?» Тогда мне казалось, что это может произойти с кем угодно, только не со мной. Я вышла из ванной и больше никогда не вспоминала об этом разговоре.

Занятия в школе становились все интереснее. Я многому научилась, и мне не терпелось попробовать все это на практике. Два месяца мы с однокурсниками тренировались на спинах друг друга, а вскоре я начала работать с настоящими пациентами в воскресной клинике.

Будучи студентами, мы делали массаж за копейки, и в клинике нас ждала целая очередь. Кого только в ней не было: мужчины, женщины, худые и толстые, высокие и коротышки.

Первым моим клиентом был низенький мужчина среднего возраста с темно‑каштановыми волосами. Он вошел в кабинет. Мы поздоровались.

– Устраивайтесь поудобнее, – сказала я ему, нервно улыбаясь. – Раздевайтесь и ложитесь на живот. Я начну со спины.

Он кивнул. Я вышла, чтобы он переоделся, а вернувшись, обнаружила на столе «снежного человека»! В жизни своей не видела такой волосатой спины! Я поборола свои эмоции и приступила к работе.

– Раз.

Осторожно размяла спину кончиками пальцев.

– Два.

Затем я попросила его перевернуться. Вдруг он задрожал, сконфузился и попытался поменять позу. Я пережила тысячи конфузов с клиентами: они храпели, плакали, смеялись или болтали без умолку, но я умела сглаживать углы.

– Моя жена не знает, что я изменяю ей с соседкой, – признался мне один парень.

Я никого не осуждала, ведь каждому есть что скрывать. Массаж расслабляет и открывает самые потайные уголочки души. Опытный массажист умеет выслушать и посочувствовать.

К ноябрю 1998 года мы окончили курсы. Большинство моих друзей разъехались – кто в Орегон, кто в Калифорнию. Все стремились скорей начать работать. Шарлет вернулась в Вегас, чтобы быть поближе к своему парню. Брайсон перебрался к своей семье. Я осталась одна, договор аренды истек, но уезжать из Солт‑Лейк мне не хотелось. Я нашла другую квартиру и поселилась там с соседом‑хиппи. Он жил на втором этаже этой гигантской квартиры, а мне достался чудесный уголок мансарды. Я платила собственнику сто долларов в месяц за аренду, а оставшуюся часть компенсировала еженедельными сеансами массажа.

Так прошли лето, осень, зима. К началу 1999‑го исполнилось три года, как я жила в Солт‑Лейк. В феврале истекал мой контракт, а я так и не нашла постоянной работы.

Я вдруг поняла одну вещь – все мои дни стали предсказуемы.

Я решила плыть по течению – посмотрим, куда оно меня вынесет.

Следующим утром я отправилась в тренажерный зал, позанималась на беговой дорожке под «Бисти Бойз». Вернувшись домой, плюхнулась на кровать и уставилась в потолок.

Мне было абсолютно не с кем поговорить. Из соседа‑хиппи наверняка не выйдет собеседника: бродит, наверное, где‑то, заткнув уши «Грейтфул Дед». «Надо отсюда сматываться!» – решила я. Я побежала в свою комнату и начала собираться. Закончив, подкатила «Тойоту» как можно ближе к задней двери и запихнула свои пожитки в багажник. На переднее сиденье поставила пятнадцатифутовый плющ, который я растила несколько месяцев. Оставила хозяину счет на сто долларов, прыгнула в водительское кресло и понеслась по шоссе.

Я ехала в «Брайан Хед». Родители сказали, что собираются туда на выходные. Через четыре с половиной часа я постучала в дверь их домика. Было уже далеко за полночь.

– Кто там? – услышала я голос мамы.

– Это я, Эми! – ответила я.

Долгое молчание. Дверь открылась, и мама увидела меня во всей красе – с плющом и зубной щеткой.

– Милая, что ты тут делаешь? – спросила она, не веря своим глазам.

Не задумываясь ни на секунду, я ответила:

– Я вернулась!

Родители были в шоке. Честно говоря, мой приезд был для меня еще большей неожиданностью, чем для них. С чего это вдруг меня потянуло домой? Да просто соскучилась. Единственным моим «другом» был вот этот плющ в горшке. Вся эта ситуация была дурацкой, и я поняла, что переросла Солт‑Лейк‑Сити.

Но я знала, что долго в Вегасе не пробуду. Поработаю годик частным массажистом. Скоплю денег. Перееду в лыжный городок и займусь сноубордингом. А потом, может быть, уеду к озеру Тахо или еще куда‑нибудь. Прелесть моей работы в том, что она «портативная». Нужные инструменты всегда при мне – руки и массажный стол.

Мой однокурсник Шейн первым уехал из Юты и получил в Вегасе очень приличную должность менеджера в одном из самых престижных спа‑салонов мира «Кэньон Рэнч спа Клаб». Новый филиал открывался в роскошном отеле «Venetian». Шейн курировал команду массажистов, набирал персонал и позвонил мне.

– Обязательно пришли резюме, – сказал он.

Такое предложение было для меня большой честью, ведь «Кэньон Рэнч» не какой‑нибудь там салончик. В нем стремятся работать самые талантливые мировые специалисты. Через несколько дней меня вызвали на собеседование. В качестве экзамена я сделала массаж одному из менеджеров. Место я получила.

Я и так была на седьмом небе от счастья, а работа в «Кэньон Рэнч» вознесла меня на небывалый уровень блаженства. Я работала по утрам – обслуживала четырех клиентов в день, одного за другим. По вечерам подрабатывала терапевтом в салоне «Энджелс Тач». Оказывается, известный магнат Стив Уинн открыл «Белладжо» и «Мираж», заключил договор с «Энджелс Тач» на оказание услуг по массажу. Я стала у них массажисткой. График был довольно плотным. Несмотря на такое бешеное расписание, работа мне безумно нравилась. Передо мной открылся целый мир. Я встречалась с самыми интересными людьми со всех концов земного шара: из Австралии, Китая, Франции, Бразилии, Южной Африки, Объединенных Арабских Эмиратов. Я переезжала с места на место. Работала на виллах, в роскошных частных номерах. Их часто снимали личные гости самого Стива Уинна. Разумеется, у тех, кто мог себе это позволить, были большие деньги, за которыми стояли серьезные истории. Моими клиентами были важные персоны, знаменитости, музыканты, актеры, бизнесмены. Я чувствовала себя счастливой и независимой.

Кристел в то время уже была помолвлена и осенью собиралась выйти замуж. Ее жених – лучший футболист школы, она – капитан школьной группы черлидеров. Они были прекрасной парой! Кристел строила дизайнерскую карьеру. Родители занимались своим бизнесом. Я знала, что в конце концов уеду из Вегаса, но теперь, когда моя жизнь в родном городе стала намного лучше прежнего, я не очень‑то торопилась.

Однажды вечером, спустя четыре месяца после моего возвращения, мы с мамой сидели на крыльце и болтали. Солнце уже село за горизонт, а мы все говорили и говорили.

– Я в отличной форме. У меня все под контролем, – сказала я маме. – Смотри, сколько я теперь зарабатываю! Это круто!

Так оно и было.

На следующее утро я влезла в штаны цвета хаки и футболку‑поло и поехала в «Кэньон Рэнч».

– У тебя каждый час расписан, – сообщил мне менеджер Шейн. Был самый пик горячего летнего сезона. Я нужна была ему, чтобы справиться с потоком клиентов.

– Отлично, – ответила я.

В 9 утра начался мой первый сеанс. К 5 вечера я закончила седьмой.

Я подходила к парковке с чувством облегчения и предвкушения встречи с друзьями, но позвонил Шейн и попросил вернуться, чтобы сделать последний на сегодня массаж. Тогда‑то моя жизнь резко изменилась. Я встретила того странного человека.

Глава 5

Я выбрала жизнь

«Жизнь может измениться в одно мгновение».

Джоан Дидион

У меня ныли плечи, я была как выжатый лимон. Обычно после нескольких сеансов в «Кэньон Рэнч» я могла еще пару часов позаниматься в спортзале, и у меня еще оставались силы на «Белладжо». Но в тот июльский вечер 1999 года я была очень уставшей. Энергия как будто покидала меня. «Боже, этот человек отнял у меня последние силы!» – подумала я. Дома я переоделась и забралась в огромную уютную родительскую кровать. Мама померила мне температуру.

– Вид у тебя неважнецкий, – произнесла она.

Я пожала плечами, поглубже зарылась в подушки и отключилась. «Обычная простуда, – решила я. – Надо просто поспать».

На следующее утро вся семья собиралась за город на праздник. Папа занялся организацией мотогонок «Харли‑Дэйвидсон», и они намечались как раз в эти выходные в «Брайан Хед».

– Полежи‑ка дома, отдохни, – сказала мама. – Станет получше – приезжай.

Но и на следующий день мне не полегчало.

– Мне так жаль тебя оставлять, – сказала мама утром в пятницу.

Было только семь утра, и она собиралась на встречу с кем‑то, чтобы потом пулей принестись домой, забрать Кристел и отправиться в «Брайан Хед». Отец уже был там.

– Не волнуйся, мам, – прохрипела я. – Со мной все будет в порядке. Я скоро поправлюсь. Отправляйтесь. Я к вам подъеду.

Мой друг собирался туда вечером, и я надеялась поехать вместе с ним. Но через два часа мне стало только хуже. Ближе к полудню я перебралась с родительской кровати в ванну. Уже в пути мама позвонила мне, чтобы проверить, как дела.

– Ну, как ты? – спросила она.

– О‑ох! Умираю…

– Постарайся попить воды, – сказала мама, но в голосе ее я услышала озабоченность. Хотя, возможно, она помнила о моей привычке все преувеличивать. – Если чувствуешь, что надо сходить к врачу, иди. Я попрошу Мишель и тетю Синди тебя проведать.

Они – единственные из наших родственников, кто не поехал в «Брайан Хед». Я вернулась в кровать, плотно закуталась в одеяло и закрыла глаза. Я провалилась в глубокий сон. Вдруг из ниоткуда я услышала голос. Мои веки распахнулись.

– Эми, вставай и посмотри в зеркало, – сказал голос.

Кто это?

Совершенно сбитая с толку, я села в кровати.

– Эми, – услышала я снова. – Вставай и посмотри в зеркало.

Неужели в комнате был кто‑то еще? Я поняла, что что‑то не так. Голос был странным и звучал как будто и внутри, и снаружи меня.

Я села. Сил во мне совсем не осталось. Сердце вот‑вот грозилось вырваться из груди. Голова кружилась. Я попыталась встать, но не почувствовала своих ног. Они онемели. В тусклом свете я кинула на них взгляд, они были сиреневыми. О боже! Потом – на руки. То же самое! Я глянула в зеркало, висевшее рядом с кроватью. То, что я увидела, до сих пор вспоминаю с ужасом. Почти все мое тело было бледно‑сиреневого оттенка. Вот тут уже я запаниковала. Все тело затряслось, я покрылась холодным потом, сердце начало бешено колотиться в груди. Мне стало еще хуже, чем прежде.

Спустя мгновение я услышала шаги. В родительскую спальню вошла Мишель.

– Это я, – сказала она. И тут увидела меня: – Боже мой, Эми, ты похожа на мертвеца! – С этими словами она выронила сумку и подбежала ко мне. – Надо отвезти тебя в больницу! – закричала она.

Ковыляя по холлу, я не чувствовала ног. Шлепанцы разъезжались в разные стороны.

– Нужно сейчас же ехать, – пробормотала я почти неразборчиво. – Где твоя машина?

Разумеется, в таком состоянии мне нельзя было садиться за руль. Слава богу, у Мишель уже были права.

– Поехали, – сказала я, свернувшись на пассажирском сиденье, и она повела машину по пустыне. Я изо всех сил старалась не отключиться. «Только дыши, Эми», – повторяла я про себя, но никак не могла справиться с дыханием.

– Здесь…

Вдох…

– на…

Вдох…

– право… – только и смогла бормотать.

Мишель слушалась, а индикатор топлива был почти на нуле. Через пятнадцать минут мы на всех парах влетели на больничную парковку и затормозили прямо перед раздвижными дверями неотложки. Мишель помогла мне выйти из машины, и я упала на землю. Прохожий, увидевший, как мы выходим, быстро подкатил ко мне кресло‑каталку.

– Вот, мисс, садитесь, – сказал он мне.

Но я была так слаба, что ему пришлось самому усадить меня.

Отделение «Скорой помощи» было забито под завязку. Перед регистратурой выстроилась длиннющая очередь. Через сорок пять минут медсестра наконец вкатила меня в смотровую и уложила на кушетку.

– Мне нужно, чтобы вы сели, – велела она. Потом обернула жгутом на липучке мою руку и измерила давление. Несколько секунд она просто неподвижно сидела, прислушиваясь к стетоскопу. Потом внезапно подскочила и вылетела из кабинета.

– Врача! – кричала она, несясь по коридору. Через несколько секунд вбежали врач с медсестрой и увезли меня на каталке.

Мои вены и легкие разрывались. Давление упало на опасно низкий уровень. Температура поднялась. Врач и медсестра в отделении интенсивной терапии, споря и ругаясь, пытались выяснить, что же со мной происходит. Медсестра, миленькая рыжеволосая девушка, изо всех сил старалась найти мои вены, чтобы подключить капельницу, но это ей никак не удавалось. Мое тело настолько онемело, что я, с детства до ужаса боявшаяся уколов, даже не чувствовала иглы.

– Почему я не попадаю в вену? – кричала она на врача.

– Потому что у нее остановка сердца!

Что? Как это у меня остановка сердца?

– Где твои родители, лапочка? – настойчиво спросила медсестра.

В голове у меня шумело.

– Их здесь нет, – пробормотала я. – Они за городом…

Она схватила трубку прикроватного телефона и протянула мне. Я набрала мамин номер и вернула ей трубку.

– Алло, мисс Пурди? – спросила она.

Долгое молчание.

– Ваша дочь в отделении экстренной помощи больницы «Маунтин Вью». Мы не можем понять, что с ней происходит. Вам нужно немедленно приехать. Ее всю трясет. Возможно, жить ей осталось пару часов.

Напуганная до смерти, я вспомнила слова того человека. В голове у меня, как в режиме перемотки, зазвучало: «Не бойся. Не бойся. Не бойся».

Пока надо мной кричали медработники, я представляла смуглое морщинистое лицо мужчины, который побывал «за гранью», и его слова: «Думаю, и с тобой однажды произойдет что‑то подобное. Когда это случится, не бойся». Неужели пришло мое время? Вот это и есть – шаг «за грань»? И что это значит? Я ухватилась за эти его слова и отключилась.

На другой день около четырех утра я открыла глаза. Я была подключена к диализному аппарату, вся в трубках от капельницы. Моя мама, сестра и тетя сидели полукругом у моей постели. Мама и Кристел, нарушая все скоростные режимы, прилетели сюда из «Брайан Хед». Папа чуть задержался, но уже был в пути.

Все молчали. Я видела шок и беспокойство на их лицах. Подошел доктор Эбби, хирург из Шри‑Ланки, с великолепной темной кожей и добрыми глазами. Он слегка отодвинул маму в сторону. С ним была и доктор Наувинс, принимавшая меня в отделении «Скорой помощи».

– У вашей дочери – острый септический шок, – объяснил доктор Эбби. – У нее полностью отказали почки. За всю свою практику я ни разу не видел человека с такой тяжелой почечной недостаточностью.

– Вы хотите сказать, что Эми может умереть? – переспросила мама дрожащим голосом.

Доктор Эбби кивнул.

– Мы не знаем, что именно стало причиной, но количество лейкоцитов у нее в крови около ста тысяч, а это означает сильное заражение крови.

– Шансов выжить у нее менее двух процентов, – добавила доктор Наувинс.

К 4:30 утра, когда приехал отец, мое состояние было совсем тяжелым. Стоило мне поднять руку, шевельнуть кистью или хоть немного пошевелиться, как все подключенные ко мне аппараты начинали дико пищать. Врачи уже вкачали в меня огромное количество физраствора, чтобы поддерживать давление. За сутки мой вес увеличился с 56 до 80 килограммов из‑за количества введенной жидкости. Отец был в шоке от увиденного.

– Милая, – произнес отец, наклоняясь, чтобы поцеловать меня в лоб. – Папа рядом. Я больше никуда не уеду.

По моей щеке скатилась теплая слезинка.

Когда доктор Эбби ушел, мама присела на краешек постели, рядом с отцом.

– Мам, что я натворила? За что мне это? – прошептала я.

Она едва могла разобрать мои слова. Мама убрала волосы с моего лба.

– Деточка, – сказала она, едва сдерживая слезы. – Ничего ты не натворила. Не волнуйся. Все будет хорошо.

При септическом шоке организм как бы откачивает кровь от конечностей, чтобы спасти остальные органы. Когда я поступила, никто толком не знал, что вызвало такое тяжелое состояние. Из‑за низкого кровяного давления врачи решили, что у меня остановка сердца. Но это было не так. Потом они подумали, что у меня синдром токсического шока. Но после нескольких анализов отмели и это предположение. Наконец, из‑за повышенного количества лейкоцитов в крови они заключили, что речь идет о серьезном заражении крови, правда, непонятна была его природа. Мою кровь от