Советские репрессии в отношении поляков

 

Поляки являются одним из народов, в наибольшей степени подвергшихся репрессиям со стороны советских властей, хотя общеизвестно, что организатором аппарата советского террора был поляк Феликс Дзержинский, и в руководящем составе «органов» — будь то ВЧК, ОГПУ или НКВД — насчитывалось немало его соотечественников. Истоки столь странной «привилегии» для представителей «враждебной нации» сложны и неоднозначны. Как представляется, кроме обычных механизмов функционирования советской репрессивной системы определенную роль здесь сыграла и традиционная вражда между двумя странами. Недоверие советских руководителей к Польше и полякам, в частности особенно подозрительное отношение Сталина к этой стране, сложилось на основе многовековых исторических конфликтов. В период между 1772 и 1795 годами Польша пережила три раздела, в ходе которых царской империи всякий раз доставалась львиная доля польской территории. Два национально-освободительных восстания поляков против российских угнетателей — 1830 и 1863 годов — были жестоко подавлены. С этого времени носителями идей патриотизма и борьбы против иноземных захватчиков — и российских, и прусских — становятся дворянство и католическое духовенство. Война 1914 года и почти одновременное падение трех империй — Германской, Российской и Австро-Венгерской, угнетавших Польшу на протяжении более ста лет, — стали важнейшей исторической вехой, обозначившей начало национального возрождения страны. Легионы добровольцев во главе с Юзефом Пил-судским, отстаивающие эту едва обретенную независимость, оказались, однако, явно неугодными большевикам, которые рассматривали Польшу как препятствие на пути экспортирования революции в Германию.

Летом 1920 года Ленин направил войска Красной Армии на Варшаву. Этот дерзкий маневр чуть было не увенчался успехом, но неожиданно бурный всплеск национального самосознания обеспечил полякам победу, и Советская Россия вынуждена была подписать мирный договор в 1921 году на весьма выгодных для Польши условиях. Сталин, проявивший в те далекие дни военный непрофессионализм, стоивший Красной Армии поражения, всегда помнил о пережитом бесчестье, за что и поплатились впоследствии подвергшие его критике Троцкий, руководивший тогда Красной Армией, и маршал Тухачевский (в то время командующий Западным фронтом). Так становится понятным особо предвзятое отношение советских лидеров, и особенно Сталина, к Польше, полякам и ко всем общественным силам, так или иначе способствовавшим восстановлению независимости: дворянству, армии и духовенству.

Поляков не спасало даже советское гражданство — где бы они ни жили, им довелось пройти все стадии сталинского террора: шпиономанию, раскулачивание, борьбу против религиозных и национальных меньшинств, Большой террор, «очистку» пограничных зон и тылов Красной Армии, многочисленные «усмирения» для передачи власти в руки польских коммунистов со всеми вытекающими последствиями: принудительными работами в трудовых лагерях, расправами над военнопленными, массовыми депортациями «социально опасных» элементов…

 

Дело ПОВ и «польская операция» НКВД (1933–1938)

 

К 1924 году, когда процесс массовой репатриации, проводившейся в соответствии с положениями Рижского мирного договора 1921 года, уже близился к завершению, на территории СССР проживало примерно 1 100 000 — 1 200 000 поляков. Большинство из них (900 000–950 000) были жителями Украины и Белоруссии; около 80 % составляли потомки крестьян, переселенных в ходе польской колонизации XVII–XVIII веков. Несколько польских общин насчитывалось в крупных городах, таких как Киев и Минск. В самой России проживало 200 000 поляков, в основном в Москве, Ленинграде, Сибири и Закавказье, несколько тысяч из них были коммунистами-эмигрантами, примерно столько же — гражданами Польши, принимавшими участие в революционных действиях на стороне красных и не пожелавшими возвращаться на родину. Остальные оказались в России в результате экономической эмиграции, неизбежно сопутствующей переломным этапам истории.

Недружелюбие между двумя странами сохранялось и после заключения Рижского мирного договора и установления дипломатических отношений. На фоне недавних событий советско-польской войны 1920 года коммунистами повсюду насаждалась идея о «пролетарской крепости», осаждаемой империалистами. Неудивительно, что в такой международной обстановке многие поляки стали удобными мишенями и пополнили собой список жертв «охоты на шпионов». За 1924–1929 годы таких подозреваемых расстреливали сотнями, хотя истинными шпионами оказывались единицы. Тогда же советский режим развернул широкую антирелигиозную кампанию — преследованиям подверглись сотни католиков, десятки из них были расстреляны или пропали без вести. По сравнению с гонениями на Русскую Православную Церковь репрессии подобного масштаба выглядят малозначительными, тем не менее речь идет о разрушении института Церкви как такового — духовной и культурной основы мироощущения большинства польских крестьян.

Эти крестьяне фигурируют и среди жертв коллективизации. В соответствии с принятой тогда официальной классификацией 20 % крестьян были признаны «кулаками», чуть большее их число — «подкулачниками». Поляки, проживавшие на территории Украины, оказали властям сопротивление, которое было подавлено самым жестоким образом: по не до конца уточненным данным, численность проживавших в этих регионах поляков только за 1933 год уменьшилась на 25 %. На территории Белоруссии процесс раскулачивания польских крестьянских хозяйств протекал относительно бескровно.

Если не считать репрессий против «польских шпионов», то эти преследования явились закономерным следствием общего хода «классовой борьбы», включающей антирелигиозную борьбу и коллективизацию. Однако коллективизации показалось недостаточно, и появился новый повод для репрессий: в период между 15 августа и 15 сентября 1933 года по приказу властей было арестовано около двадцати польских коммунистов, в основном эмигрантов, один из которых был членом политбюро Коммунистической партии Польши (КПП). За этими арестами последовали новые. Общая формулировка обвинения была следующей: принадлежность к «шпионской вредительской организации ПОВ».

Польска Организация Войскова (ПОВ), основанная в 1915 году Юзефом Пилсудским для тайной деятельности против Австро-Венгрии и Германии, в 1918–1920 годах использовалась в разведывательных целях на территориях, охваченных Гражданской войной, в частности на Украине. Деятельность организации завершилась в 1921 году. Члены ПОВ в большинстве своем придерживались левых взглядов, среди них насчитывалось немало представителей Польской социалистической партии (ППС). Некоторые порвали с социалистами и вступили в ряды коммунистической партии. К 1933 году ПОВ уже не существовало. Тем не менее множество поляков были арестованы по ложному обвинению в принадлежности к ПОВ, некоторым был вынесен смертный приговор — так погиб известный поэт-авангардист Витольд Вандурский, другие — были замучены в тюрьмах. Уцелевшие заключенные были расстреляны в период Большого террора.

На протяжении долгих лет «дело ПОВ» служило питательной средой для внутренней борьбы в Коммунистической партии Польши: клеймо «провокатора ПОВ» было столь же опасным для жизни, как и звание «троцкиста». Еще более важный момент — составленные ОГПУ (впоследствии ГУГБ НКВД) списки поляков, работавших в тот период в советских административных органах, Коминтерне и службе госбезопасности. Показательно, что к этим спискам добавили перечень поляков, проживавших на Украине и в Белоруссии, в двух польских автономных районах. Первый, на территории Украины, носивший имя Юлиана Мархлевского (одного из создателей КПП, умершего в 1925 году), был образован в 1925 году; второй появился в 1932 году и был назван в честь Феликса Дзержинского. В каждом районе была своя местная администрация, пресса, театры, школы, издательства на польском языке, вместе они составляли включенную в состав СССР «советскую Польшу».

В сентябре 1935 года по Киеву, Минску и Москве прошла волна арестов, призванных, согласно официальной версии, положить конец так называемой агентурной сети ПОВ. Одновременно с этой акцией началась ликвидация польской региональной автономии. Аресты функционеров НКВД польского происхождения начались в 1936–1937 годах и были частью Большого террора. Сначала судебному преследованию подверглись верховные иерархи органов госбезопасности, затем стали допрашивать и рядовых членов. На пленуме Центрального комитета ВКП(б) в июне 1937 года Н. Ежов проинформировал присутствующих о том, что ПОВ «внедрилась в советские разведывательные органы» и что НКВД удалось «раскрыть и ликвидировать крупнейшую из польских подпольных шпионских организаций». Сотни поляков были интернированы, включая большинство руководителей КПП, предъявленные обвинения впоследствии подкреплялись признаниями, вырванными на допросах.

Летом 1937 года НКВД провел очередные репрессии против национальных меньшинств — сначала против немцев, затем против поляков. 11 августа Ежов подписал оперативный приказ № 00 485 «О полной ликвидации… личного состава польской агентурной разведки, действующей в СССР».

Решение НКВД и Совета Народных Комиссаров от 15 ноября 1938 года положило конец «польской операции», за которой, впрочем, последовала «чистка» рядов самих сотрудников НКВД, участвовавших в операции. Репрессии коснулись не только партийных руководителей (были расстреляны 46 членов Центрального комитета и 24 кандидата), но и простых граждан — рабочих и, в большей мере, крестьян. Согласно донесению НКВД от 10 июля 1938 года, число заключенных польского происхождения составляло 134 519 человек, около 53 % из них были жителями Украины и Белоруссии. От 40 % до 50 % из них были расстреляны (что составило примерно от 50 000 до 67 000 жертв), оставшиеся в живых — отправлены в лагеря или депортированы в Казахстан.

Поляки составили 10 % от общего числа жертв Большого террора и примерно 40 % всех погибших в ходе операций, направленных против национальных меньшинств. Речь идет о минимальных показателях, поскольку тысячи поляков Украины и Белоруссии были высланы независимо от «польской операции». Освободились не только номера гостиницы «Люкс», где обитали польские коммунисты, и кабинеты, где они некогда работали, — опустели польские деревни и колхозы, в которых трудились сотни тысяч простых людей.

 

 

НКВД СССР, оперативный приказ № 00 485 Приказываю:

1. Приступить 20 августа 1937 года к осуществлению широкомасштабной операции по полной ликвидации местных организаций ПОВ, в первую очередь руководящих кадров, занимающихся подрывной и шпионской деятельностью в промышленности, средствах массовой информации, совхозах и колхозах. Операция должна быть завершена в течение трех месяцев, т. е. к 20 ноября 1937 года.

2. Арестовать: а) самых активных членов ПОВ (в соответствии с прилагаемым списком), раскрытых на основе разведданных, подтвержденных в настоящее время; б) всех военнопленных польской армии, оставшихся на территории СССР; в) беженцев из Польши, независимо от момента их приезда в СССР; г) политических иммигрантов и политических заключенных, которыми обменялись с Польшей; д) бывших членов ППО и других антисоветских политических партий; е) наиболее активных антисоветских и националистических элементов из польских районов.

3. Операцию по аресту организовать в два этапа: а) в первую очередь следует арестовывать лиц, служащих в НКВД, Красной Армии, на оборонных предприятиях, в военных отделах остальных предприятий, работающих на транспорте — железнодорожном, наземном, морском и воздушном; в секторе энергетики и на всех промышленных предприятиях, на нефтеперегонных и газоперерабатывающих заводах; б) во вторую очередь следует арестовывать всех тех, кто работает на промышленных предприятиях, не имеющих стратегического значения для обороноспособности страны, представителей совхозов, колхозов и администрации.

4. Одновременно с арестами проводить следственную работу. Для выявления агентурной сети в ходе расследования следует оказывать давление на организаторов и руководителей диверсионных групп, вплоть до полного их разоблачения, немедленно арестовать всех шпионов, вредителей и членов диверсионных группировок, раскрытых благодаря показаниям арестованных ранее лиц. Для ведения следствия подготовить специальную оперативную группу.

5. По мере ведения следствия разделить всех арестованных лиц на две категории:

а) первая категория, к которой принадлежат участники тайных польских организаций, ведущих шпионскую, диверсионную и подрывную деятельность, — должна быть расстреляна; б) вторая категория — менее активная, чем первая, — подлежит тюремному заключению или ссылке в лагерь на срок от пяти до десяти лет. (…)

Народный Комиссар Внутренних Дел СССР, Генеральный комиссар Государственной Безопасности Н. Ежов,

^{Москва, 11 августа 1937 г.}

 

 

Катынь, тюрьмы и депортации (1939–1941)

 

К пакту о ненападении, заключенному 23 августа 1939 года между СССР и Германией, прилагался секретный протокол, где стороны договаривались о разделе сфер влияния на польской территории. 14 сентября последовал приказ советского правительства «перейти в наступление против Польши», и три дня спустя Красная Армия пересекла границу Польской Республики, чтобы «освободить» территории, именуемые «Западной Белоруссией» и «Западной Украиной», от «польской фашистской оккупации» и включить их в СССР. Аннексия была стремительной, с использованием методов устрашения и репрессий.

29 ноября 1939 года Президиум Верховного Совета СССР предоставил советское гражданство всем жителям присоединенных территорий. Вильнюс и его окрестности были отданы Литовской Республике, доживающей последние дни своей независимости. Было очевидно, что советская репрессивная система начала действовать и в этом регионе — в ответ на оказываемое ей сопротивление. Действительно, несколько частей польской армии, избежавшие плена, той же осенью организовали партизанское движение. НКВД направил в эти регионы многочисленные подразделения (включая пограничные войска), повсюду внедрял свои структуры. Кроме того, новые власти были озабочены проблемой военнопленных и опасались реакции гражданского населения.

Проблема военнопленных стояла достаточно остро. В плен попало от 240 000 до 250 000 военнослужащих, около 10 000 из них — офицеры. На следующий же день после начала агрессии 19 сентября 1939 года Лаврентий Берия подписал Приказ № 0308 о создании в недрах НКВД Главного управления по делам военнопленных (ГУВП), а также широкой сети лагерей специального назначения. В начале октября постепенно началось освобождение рядовых солдат, но 25 000 из них были отправлены на строительство дорог, а 12 000 человек поступили в распоряжение Наркомата тяжелой промышленности для использования на принудительных работах. Еще неизвестно, сколько из них кануло навсегда в огромной разветвленной системе ГУЛАГа. Тогда же решено было создать два «офицерских» лагеря — в Старобельске и Козельске, а также особый лагерь для полицейских, тюремных надзирателей и пограничников в Осташкове. Вскоре Берия организовал специальную оперативную группу, уполномоченную вести юридическое расследование непосредственно в лагерях. К концу февраля 1940 года было интернировано 6192 полицейских (и приравненных к ним лиц), а также 8376 офицеров.

В течение нескольких месяцев в Москве решалась судьба этих заключенных. Для некоторых из них, в частности для содержащихся в лагере в Осташкове, готовилось обвинение по статье 58–13 Уголовного кодекса с весьма специфической формулировкой относительно лиц, «боровшихся с международным рабочим движением». Небольшого нюанса в толковании этой хитроумной формулировки оказывалось вполне достаточно для вынесения обвинительного приговора против любого полицейского или надзирателя польской тюрьмы. В качестве наказания предусматривалось от пяти до семи лет лагерей. Предполагалась также ссылка в Сибирь и на Камчатку.

Окончательное решение о судьбе военнопленных было принято во второй половине февраля 1940 года, возможно, под влиянием событий, связанных с советско-финляндской войной. Судя по документам, ставшим в наши дни достоянием широкой общественности, для многих оно оказалось довольно неожиданным.

5 марта, по предложению Берии, Политбюро постановило применить высшую меру наказания ко всем узникам Козельска, Старобельска и Осташкова, а также к 11 000 поляков, интернированных в тюрьмах западной части Украины и Белоруссии.

Приговор был вынесен специальным судом, так называемой тройкой, в состав которой входили Иван Баштаков, Бачо Кобулов и Всеволод Меркулов. Предложение Берии завизировано личными подписями Сталина, Ворошилова, Молотова и Микояна. Существует пометка секретаря суда о поддержке данного решения отсутствовавшими в тот день на заседании Калининым и Кагановичем.

Свидетельское показание Станислава Свяневича, избежавшего гибели во время массовой бойни в Катыни.

«Под потолком я обнаружил отверстие, через которое наблюдал за происходящим снаружи (…). Перед нами виднеется плац, заросший травой (…). Вокруг плотное оцепление из сотрудников НКВД, они вооружены винтовками с примкнутым штыком.

Такую картину мы наблюдаем впервые. Даже на фронте, после захвата в плен, нас не конвоировали со штыками (…). На плац прибывает скромный автобус, меньше автобусов, которые встречаются в городах Европы. Окна закрашены известкой. Вместимость — человек тридцать, дверца для пассажиров только сзади.

Мы недоумеваем, зачем понадобилось затемнять окошки. Немного подавшись назад, автобус подъезжает к ближайшему вагону вплотную, так, чтобы военнопленные в него поднялись непосредственно из вагона. Солдаты НКВД с примкнутыми штыками стоят по обе стороны от дверцы, следя за входом в автобус (…). Через каждые полчаса автобус возвращается за новой группой. Стало быть, место, куда перевозят пленников, находится неподалеку (…).

Высокорослый полковник НКВД, который отстранил меня от перевозки, теперь стоит посреди плаца, засунув руки в карманы своей широкой шинели. Судя по всему, именно он руководит этой операцией. Но в чем же заключается ее суть? Должен признаться, в тот светлый весенний день у меня и мысли не промелькнуло о возможных расправах (…).

На «техническую подготовку» массового убийства ушел месяц. За последующие полтора месяца (с 3 апреля по 13 мая) заключенных небольшими партиями перевозили из одних лагерей в другие. 4404 человека переправили из козельского лагеря в Катынь, где каждый из них получил пулю в затылок, после чего был погребен в братской могиле.

Заключенные из Старобельска (3896 человек) расстреляны в застенках НКВД в Харькове, тела их захоронены в окрестностях города, в Пятихатках. Пленники из Осташкова (6287 человек) ликвидированы НКВД в Калинине (современное название — Тверь) и преданы земле в местечке Медное. Всего истреблено 14 587 человек. 9 июня 1940 года первый заместитель главы НКВД Василий Чернышев доложил о готовности лагерей к приему новых заключенных.

Упомянутые Берией 11 000 заключенных — лишь небольшая часть общего числа взятых под стражу поляков. Их разделили на несколько категорий.

Наиболее многочисленная из них — беженцы, т. е. лица, покинувшие польскую территорию в период немецкой оккупации. Через тюрьмы и КПЗ прошло 145 000 беженцев; часть из них была осуждена и отправлена в лагеря, часть — освобождена. Вторая категория — перебежчики — поляки, арестованные при попытке бегства в Литву, Венгрию или Румынию. Некоторых освободили спустя несколько недель, около 10 000 перебежчиков по приговору ОСО (Особое совещание) получили сроки от трех до восьми лет; они очутились в ГУЛАГе — большинство в Дальлаге, кое-кто на Колыме. Часть из них расстреляли по Постановлению от 5 марта 1940 года. Третью категорию составили участники отрядов Сопротивления, офицеры, которые не были мобилизованы в 1939 году, государственные служащие, представители местной администрации, различного типа помещики, в общем, всякого рода «социально опасные элементы». Именно к этой последней категории принадлежали, по большей части, 7305 человек, отобранных для расправы из 11 000 взятых на учет. Их ликвидировали на основании Постановления от 5 марта 1940 года. Место их погребения не найдено, известно лишь, что 3405 человек расстреляны на Украине, 3880 — в Белоруссии.

Общее число «тюремных жителей» на территориях, присоединенных к СССР (включая Литву, вошедшую в его состав летом 1940 года), точно не определено; на 10 июня 1941 года в тюрьмах западной Украины и Белоруссии насчитывалось 39 600 заключенных (среди которых примерно 12 300 человек уже «осужденных»). По сравнению с данными на март 1940 года число их удвоилось. Соотношение уголовников и политических неизвестно.

После нападения Германии на СССР участь всех заключенных была предрешена. В одних только украинских тюрьмах расстреляно около б 000 человек Маловероятно, чтобы все они были приговорены к смертной казни в довоенное время. В рапортах НКВД подобные карательные мероприятия обозначены как «сокращение числа лиц, принадлежащих к первой категории». Несколько сотен человек были убиты при попытке бегства из-под конвоя. Известен случай, когда начальник охраны взял «под свою ответственность» расстрел 714 заключенных (500 из них так и не вышли за пределы тюремного двора). Со многими он расправился сам.

На территориях, аннексированных СССР, начинаются массовые депортации; всего было проведено четыре широкомасштабные операции по высылке различных групп населения. Следует заметить, что депортации отдельных семей и небольших групп начались уже с ноября 1939 года, и точное число депортированных неизвестно. Та же картина наблюдается в учете лиц, высланных из Бессарабии или из Восточной Белоруссии и Украины во второй половине 1940 года. Историкам пока не удалось установить точных цифр. До сегодняшнего дня за основу расчета брались сведения на 1941 год, полученные из материалов польского движения Сопротивления и из польского посольства. После открытия доступа к архивам НКВД большинство исследователей сходятся во мнении о явной заниженности имеющихся цифровых данных и считают необходимым пересмотреть их в сторону увеличения.

Первая волна депортаций обрушилась на поляков 10 февраля 1940 года, в ходе проведения в жизнь Постановления Совета Народных Комиссаров от 5 декабря 1939 года. На приготовления, связанные прежде всего с «рекогносцировкой местности» и окончательной редакцией списков, ушло два месяца. Организаторам депортаций пришлось преодолеть немало технических неудобств, в их числе — недостаточное количество железнодорожных путей, соответствующих по ширине колеи дорогам советского образца. Общее руководство было поручено заместителю Берии Меркулову, причем с предписанием о личном присутствии на месте, что явно свидетельствует об особой заинтересованности Советов в данной операции. Февральские депортации 1940 года затронули в основном крестьян, жителей небольших городов, польских переселенцев, размещенных в этих районах в рамках проведения в жизнь политики «полонизации», а также лесников. По данным НКВД, среди сосланных 140 000 человек поляки составили 82 %. Жертвами этой операции стали также украинские и белорусские лесники. Эшелоны со ссыльными направлялись на север России, в Республику Коми и Западную Сибирь.

Пока Кремль принимал постановления о казни заключенных, СНК 2 марта 1940 года издал указ о новых депортациях. На сей раз речь шла о членах семей заключенных, и часто удар наносился одновременно с расправой над их «мужьями и отцами», — а также о «социально опасных элементах». Согласно данным НКВД, почти 60 000 человек были отправлены в Казахстан, в тяжелейшие условия голода и холода, о чем свидетельствуют ставшие доступными в наши дни воспоминания участников этих событий.