То, что доносили о войсках Тартю, не внушало никаких опасений и именно поэтому ужасно не нравилось Луи Трюэлю. Мирно почивший прошлой осенью граф Обен научил старшего внука многому. В том числе и тому, что трус должен быть трусом, дурак дураком, ханжа ханжой. Если жабы начинают летать, рыбы разговаривать, а зайцы рычать на волков – ничего хорошего это не предвещает. А тут еще на Александра, как назло, накатил очередной приступ апатии. После смерти маленького Эдмона и ненамного пережившей единственного сына Жаклин такое случалось, но перед битвой, даже если эта битва с Пьером Тартю, вождь должен быть вождем, а не святым Эпоминондом [9].
Тонкая паутинка коснулась щеки, Луи механически провел рукой по лицу: надо же, он и не заметил, как наступила осень, еще один год на исходе, так и вся жизнь пройдет… Сквозь привычный шум лагеря послышался звонкий тоскливый клич. Журавли прощались с Арцией, четкий клин медленно плыл по синему предвечернему небу. Весной они вернутся, те, кто выживет… Так, и его понесло, видимо, умствования Александра оказались заразными. Луи Трюэль спешился и, бросив поводья оруженосцу, направился к королевской палатке.
– Через пару кварт они будут у нас, – Рафаэль Кэрна тоже шел к Александру, но задержался и, задрав голову, провожал длинношеих птиц, – отдохнут немного, а потом дальше, через Пролив… Я раньше любил их встречать… Проклятый, десять лет прошло… Надо же!
– Ты так и не вернешься?
– Пока отец жив, не вернусь, а потом придется, хотя бы на время… Герцог хочет передать корону брату. Я согласен, куда мне без вас, я теперь совсем арциец. Мирия мне маловата, да и не смогу я с синяками и капустницами ужиться, а гнать их от нас поздно… Правильно твой дед говорил, воюй хоть с Проклятым, хоть с Творцом, только не с клириками.
– Тогда тебе вовсе незачем назад тащиться. Напиши, и хватит.
– Нельзя, у каждой жабы свой хвост. Антонио не станет законным герцогом, пока я не отрекусь в его пользу в главном храме Кер-Эрасти. Причем сначала придется честь по чести принять корону, так как отрекаться может только миропомазанный государь. Бред, конечно, но ничем не лучше вашей привычки обходить женщин или атэвской, где все зависит от предсмертного желания калифа… Так что, если меня здесь не прикончат, хочешь не хочешь поеду в Мирию.
– А с какой стати тебя должны прикончить?
– А я откуда знаю, – пожал плечами Рито, – муторно как-то…
– Жабий хвост! И тебе тоже?!
– Наверное, от Александра заразился, он что-то совсем поплыл…
– Да я не про него, а про себя. Вроде бы все в порядке, все на месте, я двадцать раз проверял, а все равно!
– А вот это мне уже не нравится. Мне вообще многое не нравится.
– Например?
– Сандер мне не нравится, – махнул рукой мириец, – сил нет на него смотреть…
– Мне самому нет сил на себя смотреть, – они и не заметили, как король откинул шелковый полог и присоединился к ним.
– Проклятый тебя побери, Сандер, – откликнулся Рито с нервным смешком, – подкрался, как кошка!
– Ну, извини, – король виновато улыбнулся, – мне что-то на небо поглядеть захотелось.
– Жабий хвост! – скрипнул зубами Луи. – И что это на нас всех нашло?! Когда мы схватились с Раулем, такого не было!
– Стареете, наверное, – предположил Рито.
– Скорее не привыкли, чтоб удача сама в руки плыла, всегда с бою брали, а тут… Неуютно как-то.
– Именно, что неуютно, – Александр рассеянно оглядел золотистые деревья, дальний овраг, шелк небес, прошитый еще одной улетающей стаей, – зачем мы все это делаем, уму непостижимо.
– Что «все»? – не понял Рафаэль.
– Все, – повторил Александр Тагэре, не отрывая взгляда от журавлей, – какое дело этим птицам и этим деревьям, кто победит? Мы будем убивать, нас будут убивать, а зачем? Никому это не нужно. Поль был прав, когда женился и уехал в провинцию, – а мы? Пройдет год или два, «паучата» [10] опять дадут Пьеру деньги, опять найдутся люди, которые за эти деньги придут сюда, чтобы их убили, и при этом убьют кого-то из тех, кто готов умереть, чтобы здесь не было ни Эмраза, ни того, кто его притащит. И опять будет осень и бессмысленная кровь.
– Хватит, – внезапно вспылил Луи Трюэль, – оставь эту фантасмагорию при себе! Мы здесь, потому что к нам заявились с оружием. Тартю – трус и ничтожество, но за ним стоят те, кому мы – кость в горле. Каштанам, может, и наплевать, кто будет под ними ездить, а мне – нет. И если кто-то за ифранские ауры готов рискнуть головой, я ему эту голову сверну. Их никто не звал сюда, Александр, и прекрати забивать себе и нам голову всякой ерундой!
– Ты прав, – король походил на только что проснувшегося человека, – ты все проверил?
– Все, и не по одному разу. Сандер, трусость Тартю равняется скупости его хозяев. Я не понимаю, как он решился полезть на нас с такими силами, но мои разведчики прочесали всю округу. Похоже, у Эмраза и вправду только те войска, которые мы видим.
– Вспомни, – Рафаэль отбросил падающую на лоб вороную прядь, – вас у Мелового было еще меньше, и две трети были наемниками или почти наемниками.
– Я помню, – кивнул Трюэль, – но Рауль и Тартю то же, что медведь и крыса. За Эмразом воинских талантов отродясь не числилось, а Сандер уже тогда мог с покойным Анри Мальвани потягаться. Жабий хвост, проедусь-ка я, пожалуй, еще раз до Гразы и обратно… Не желаете составить мне компанию?
Александр молча покачал головой, Кэрна пожал плечами и остался с другом.
– Рито, – Тагэре рассеянно провожал глазами удаляющегося всадника, – тебе не кажется, что Сезар был бы лучшим королем, чем я? В конце концов, Мальвани мало чем уступают Волингам…
– Хорошо, Сезар тебя не слышит, он бы тебе сейчас такое сказал…
– Знаю, просто ты не представляешь, как я устал от короны, от этого украшения, – король коснулся изуродованного плеча, – от необходимости все время улыбаться и делать вид, что я знаю, как надо поступить в любом случае.
– Но ты действительно знаешь.
– Не уверен. Раньше – да. Раньше у меня многое получалось, но тогда в этом был какой-то смысл. Был жив Эдмон, я был должен…
– Ты и сейчас должен. Арции и самому себе. Проклятый! Ты когда-нибудь прекратишь себя грызть? А если не прекратишь, подожди хотя бы до завтра.
– Не волнуйся, – Тагэре натянуто засмеялся, – завтра все будет как надо. Я сяду на Садана, надену корону, возьму меч и так далее. Мы победим, возможно, даже захватим Пьера…
– А потом ты его отпустишь или отдашь на поруки отчиму… Право, ты уже становишься смешным с этим своим милосердием!
– По-твоему, лучше поступить, как… как…
– Как Филипп с Жоффруа? Это другое. У тебя нет постыдной тайны, которую ты хочешь скрыть. Да у тебя и врагов-то собственных нет, все или враги Арции, или те, кого ты приобрел, служа брату.
– Нет тайны, говоришь? От тебя, возможно, и нет. Но что я скажу Шарло и Катрин, когда они спросят, кто их мать? Элеонора хочет, чтоб я женился на ее дочери. Ради Филиппа я должен, а не могу! Понимаешь, не могу!
– И не надо, – Рафаэль сочувственно посмотрел на Александра. – Младшая Элеонора – дура! Если у нее и есть что стоящее, то грудь – так у Онорины не хуже. А ты жить с дурой не сможешь. Шарло все поймет, это уже сейчас видно, а что до женитьбы, так время терпит. Я тоже не женат, и ничего.
– Ты не король… Ой, извини.
– А чего извиняться? Я из Мирии ушел навсегда, быть карманным герцогом при церковных крысах – не по мне! А что до того, что тебе нужны законные наследники, то сын Жоффруа – славный мальчишка, да и ты пока умирать не собираешься. Может быть…
– Да в том-то и дело, что ничего быть не может. Бедная Жаклин схватилась за меня, как утопающий за терновый куст, а что я ей, кроме своей неземной красоты, мог дать? Я был рад-радешенек, когда медикус прописал ей воздержание.
– Жаклин ты дал жизнь и свободу. Вряд ли после всего, что с ней и всеми ре Фло случилось, она могла надеяться хоть на что-то. Если бы не ты…
– Если бы не я, ее отец был бы жив!
– Проклятый! – возопил Рафаэль. – Еще немного, и ты себя обвинишь в Грехе Первом и Грехе Последнем, о которых нам ханжи талдычат! Неужели моя дура сестра вкупе с Элеонорой Вилльо так заморочили тебе голову, что ты стал бояться жить? Когда до тебя дойдет, что ты ни перед кем не виноват и никому ничего не должен, это перед тобой все в долгу, как в шелку!
– Ладно, Рито, – махнул рукой король, – давай проедемся по следам Луи. Все лучше, чем такой разговор…
