Многомерная структура власти

Анализ феноменологии и генезиса политической власти позволяет сделать вывод, что наиболее обоснованным выявляется подход, согласно которому власть в социуме представляет собой скорее регулятор общественных отношений ('отношение отношений', по М. Фуко), механизм тотального социального общения, своего рода 'синергетический способ' человеческой самоорганизации и принцип коллективного саморегулирования, чем 'вещь' или 'свойство', кому-либо принадлежащие, как это трактуется в некоторых волевых и силовых концепциях.

На заре политической теории Аристотель не раз замечал, что политика - это упорядоченное общение людей, становящихся 'политическими' в силу гармонизации отношений между социальным 'целым' и его 'частями', где обязательно присутствует регулирующее начало или властный механизм. Он писал об этом тотальном механизме общения в 'Политике' следующее: 'И во всем, что, будучи составлено из нескольких частей, непрерывно связанных одна с другой или разъединенных, составляет единое целое, сказывается властвующее начало и начало подчиненное. Это общий закон природы и, как таковому, ему подчинены одушевленные существа'⁹. Но в отличие от относительной простоты отношений 'господской власти' (господина и раба, мужа и жены, отца и детей), Аристотель власть публичную (общественную) считает наиболее совершенной и имеющей самую сложную структуру,

Вероятно, в политической теории нет более сложного и запутанного вопроса, чем вопрос о структуре властных отношений. В каждой политической концепции существует свой понятийный и терминологический аппарат, порой трудно совместимый с лексикой другого политического языка, поскольку под одинаковым названием 'власть' кроются десятки различных смысловых оттенков, отражающих самые разные аспекты и компоненты этого сложнейшего социального механизма. Известный французский социолог и политолог Р. Арон специально разбирает семантический аспект интерпретации структуры власти в разных языках (английском, немецком и французском) в статье 'Macht, Power, Puissance: проза или поэзия демократии' (1964) и приходит к выводу, что власть - это асимметричное, меж- и надличностное отношение, понимание структуры которого зависит от выбора измерения в пространстве анализа его социальной иерархии.

Можно выделить, тем не менее, самые общие компоненты структуры общения в рамках государственно-публичной власти: 1) агенты; 2) ценности; 3) способы (инструментально-институционные) и 4) ресурсы. Взаимодействие между ними и дает всю палитру отношений, выражаемых в русском языке понятиями 'господство' и 'подчинение', 'воля' и 'сила', 'контроль' и 'распределение', 'руководство' и 'лидерство', 'управление' и 'давление', 'властвование' и 'влияние', 'авторитет' и 'насилие' и т. д. Эта совокупность основных отношений и связей между компонентами властного общения отражена на схеме 3. Одним из исходных вопросов, которые здесь возникают, выступает следующий: кто и в какой роли становится участником властного общения и основным агентом властных отношений? Кто и при каких условиях является властвующим, а кто собственно подвластным? Для ответа на этот вопрос необходимо построить многомерную теоретико-логическую модель властного общения, в которой было бы отражено центральное, сложное и иерархизированное отношение 'власть-влияние' между совокупными его агентами, управляющими и управляемыми, и соответственно три его основных измерения или проекции рассмотрения структуры власти и влияния, связанные с категориальными оппозициями ' господство - подчинение', 'управление - давление' и 'контроль - влияние'.

Как уже было отмечено выше, современные отношения агентов государственно-публичной власти, то есть взаимодействия между имеющими властные полномочия управляющими и обладающими лишь влиянием управляемыми, сложились еще в недрах потестарных структур, постепенно 'раздваивающихся' на семейно-родовые коллективы, когда появляются люди, профессионально властвующие во имя общих интересов и от имени всей общности. Именно с этого момента становления политики как профессии и области деятельности профессионального управленческого аппарата (М. Вебер) и начинает свой отсчет существование публичной власти.

Г. Лассуэлл одним из первых определяет власть, с одной стороны, как участие в решениях, а с другой - как контроль над ресурсами, имеющими для участников властного отношения ценность¹⁰. Таким образом, по Г. Лассуэллу, власть является видом или частным случаем осуществления влияния, при котором могут быть использованы публичные санкции (например, административно-государственного аппарата). Отношения агентов власти и влияния задают как бы два основных 'энергетических полюса' в 'гравитационном поле' властного общения, да и сам 'феномен политического отношения возникает в результате взаимодействия отношений влияния и властных отношений'¹¹.

Центральным 'звеном' в структуре властной регуляции межличностных отношений выступает специально и обстоятельно проанализированное М. Вебером отношение господства и подчинения, воспроизводящее и поддерживающее легитимный порядок в обществе (см. схему 3).

Схема 3.

Абстрактно-логическая модель публичной власти как механизма социального общения ('политологический ромб')

 

'A(s)'	Агент в роли коллективного властвующего (управляющего) 'субъекта' (государство).
'A(o)'	Агент в роли совокупного подвластного (управляемого) 'объекта' (гражданское общество).
'K(S,0)'	Ценности и традиции доминирующей культуры.
'R(0)'	Ресурсы общества.
'I(S)'	Институциональные формы поддержания порядка и инструментальные способы взаимодействия агентов.
A(s) >'3f I(s)	Принятие управленческого решения (выражение и аккумуляция 'всеобщей публичной воли')
I(s) >'3f A(o)	Осуществление управленческого воздействия (применения 'силовых' методов и инструментов государственного руководства).
A(o) >'3f I(s)	Гражданское давление (использование средств и форм политического участия).
I(s) >'3f A(s)	Гражданское волеизъявление и представительство интересов в выработке и корректировке публичных решений.
A(s) >'3f R(o)	Организованный контроль 'сверху' (способность регулирования).
R(o) >'3f A(o) A(o) >'3f R(o)	Централизованное распределение, социальное влияние (способность мобилизации) и борьба за перераспределение.
R(o) >'3f A(s)	Социальная поддержка и контроль над властью 'снизу'.
A(s) >'3fA(o)	Легитимное господство (порядок установлений и отдача приказов).
A(o) >'3f A(s)	Легитимное подчинение (признание и выполнение приказов).
A(o) >'3fK(s,o) >'3f A(s)	Нормы и правила игры.
I(s) >'3f K(s,o) >'3f R(o)	Критерии оценки.

М. Вебер использует категорию 'господство' (Herrschaft) как более узкое по содержанию понятие по сравнению с категорией 'власть' (Macht), обращая внимание на анализ роли социокультурных ценностей, стереотипов и традиций в формировании различных типов отношений господства и подчинения. По мнению Вебера, господство предполагает социальное отношение, при котором приказ, отданный одними людьми, встретит повиновение, то есть признание и исполнение у других людей в соответствии с определенным легитимным порядком, основанном на традиции, вере или целерациональных мотивах, то есть на доминирующих в данной культуре ценностях. В соответствии с этими ценностями культуры им выделяются три 'идеальных типа' господства: 1) традиционный (на основе традиции и обычая); 2) легальный (основывающийся на целерациональных мотивах и, в частности, принципах права), и 3) харизматический (основан на вере)¹². В реальной политической жизни отдельных стран эти 'идеальные типы' переплетаются при определенном преобладании какого-либо типа господства. К примеру, на территории бывшего СССР можно найти случаи использования преимущественно легального (Эстония), харизматического (Азербайджан) или традиционного (Узбекистан) способов политического господства.

Таким образом, отношения 'господства и подчинения' агентов власти составляют центральное звено властного механизма общения между людьми, при котором его участники признают сложившийся порядок легитимным, то есть социально значимым и необходимым способом и стереотипом взаимодействия. 'Легитимность- это представление (символ веры), и поэтому оно присутствует в сознании граждан. Оно проистекает из убеждения, что власть предержащие в стране наделены правом принимать решения, которые ее граждане должны выполнять'¹³. Иногда наступает кризис легитимности, как, к примеру, это произошло в СССР после утраты власти КПСС в 1991 году, что нашло свое отражение в так называемом 'параде суверенитетов', Беловежском соглашении, неисполнении указов Президента СССР и пр. 'Легитимность' отличается от 'легальности' тем, что 'легальность' характеризуется только формальным соответствием социального порядка юридическим законам страны, тогда как в первом случае речь идет также о соответствии обычаям.

Вторая 'плоскость' властного механизма общения связана с оппозицией ' контроль - влияние', имеющей дело со способами распределения ресурсов общества. Что представляют собой эти 'ресурсы'?

К основным ресурсам общества, регулирование и распределение которых и выступает реальным объектом властного общения, можно отнести те материальные предметы и духовные блага, которые способны, во-первых, удовлетворять потребности и интересы людей, представляя собой определенную ценность в социальных отношениях, и, во-вторых, повышать потенциал влияния и силу воздействия агентов власти. По мнению ряда американских бихевиориалистов, власть и есть, прежде всего, контроль над распределением ресурсов общества, а политика соответственно - сфера обмена ресурсами или регулирования ресурсообмена, Ресурсы общества подразделяются на следующие основные виды: 1) материально-экономические и 2) духовно-информационные, каждый из которых дает возможность, с одной стороны, повысить у политических агентов потенциальный статус и ранг, а с другой - увеличить их мобилизующую силу и давление.

Ресурсы общества ограничены и распределены неравномерно, что приводит к постоянной борьбе индивидов и групп за перераспределение данных ресурсов, а также ко взаимному давлению в этой сфере государства и общества, 'соперничеству' власти управляющих и влияния управляемых. Управляющие обладают организованным контролем над общегосударственными ресурсами и административным аппаратом, а управляемые располагают лишь своими частными ресурсами и потенциалом мобилизации граждан со стороны партий и движений, которые наряду с регулируемым распределением 'сверху' постоянно ведут борьбу за то или иное перераспределение общественных ресурсов и усиление социального контроля за ними 'снизу'. Итак, этот аспект публичной власти связан с отношениями людей по поводу регулирования (контроля и распределения) коллективных ресурсов общества.

Третий аспект (или 'плоскость') анализа властного общения затрагивает отношения ' управление--давление', связанные с самим механизмом 'властвования', государственного управления, а также с механизмом 'обратной связи', то есть поддержкой и давлением 'снизу' гражданского общества, представляющими собой пару взаимонаправленных векторов. В этой плоскости весьма наглядно видна трансформация потенциала власти и влияния в актуальном поле как управленческих решений и воздействий, так и в виде силового и морального давления управляемых.

Взаимодействие интересов и воли управляемых и управляющих в процессе властвования, то есть практического осуществления властных полномочий, захватывает уже не столько отношения людей с ресурсами (как это было в предыдущей проекции), сколько собственно отношения между людьми, складывающиеся посредством институциональных форм и инструментальных способов силового давления. Процесс властвования (управления) может быть рассмотрен в последовательности двух его фаз: во-первых, ' волевой' стадии, на которой властвующий агент сообразно своим интересам и воле формулирует 'сверху' политическое решение, корректируемое в зависимости от уровня социального представительства, политического участия, а также степени волеизъявления подвластных. Вторая же, ' силовая', фаза связана как с самими инструментальными средствами реализации управленческих решений 'сверху', так и с институциональными способами давления 'снизу' различных групп гражданского общества, поддерживающих или сопротивляющихся принятию и осуществлению того или иного государственного решения.

Агенты власти

При анализе процесса властвования возникает проблема соотношения абстрактно-собирательного представления о совокупном 'агенте' власти ('субъекте'- государстве или 'объекте' - народе) со вполне реальными ее 'носителями', опосредующими достаточно иерархизированные управленческие отношения. Вопрос о том, кто правит и управляет в обществе, решается по-разному: Т. Гоббс пишет о единоличном государе-суверене, тогда как Ж. -Ж. Руссо субъектом власти считает сам народ, поскольку народный суверенитет неотчуждаем.

Дискуссия на тему 'Кто-же правит в США?', развернувшаяся в 50 - 70-е гг, XX века, инициировала осмысление этой проблемы современной политической теорией. Открыл дискуссию американский политолог Р. Милле своей книгой 'Властвующая элита' (1956), где он вслед за Г. Моска и В, Парето доказывал на основе анализа 513 биографий ведущих американских политиков за период 1789-1953 гг., что Америкой правит узкая страта меньшинства, своего рода симбиоз и уния экономического и политического истеблишмента, который он называет 'правящей элитой'. Ему возразил Р. Даль в книге 'Кто правит?' (1961), который в результате эмпирического исследования распределения властных функций и полномочий в среднем американском городе Нью-Хэйвен пришел к выводу об отсутствии монолитного носителя и единого центра, поскольку, вследствие дисперсии властных полномочий и плюрализма управления, ни один лидер и ни одна элитная группировка не имела полного контроля над всеми властными рычагами. Затем л дискуссию включились П. Бакрач и М. Баратц с 'двухмерной' (работа 'Два лица власти' (1962)) и С. Лукс (книга 'Власть: радикальный подход' (1974)) с 'трехмерной' концепциями власти, в которых критикуется 'одномерно-плюралистический' подход Р. Даля, поскольку в нем не учитываются такие существенные измерения, как властное самосознание (субъективное восприятие власти), а также интересы агентов власти (объективная ее сторона).

Дискуссия среди американских политологов привела к постановке проблемы соотношения формального субъекта власти и реального носителя властных полномочий и их функций, которые, как еще раз выяснилось, вовсе не совпадают. В ходе дискуссии и Р. Милле, и Р. Даль исходили из предположения, принадлежавшего еще Г. Лассуэллу, что субъект власти или властвующий- это особый агент, контролирующий некоторые важные ресурсы общества. Было показано, однако, что механизм властвования гораздо сложнее и включает в себя давление общественного мнения и рефлексию подвластного объекта (П. Бакрач и М. Баратц), где отражается степень и форма осознания обществом соответствия управленческого контроля его потребностям, от имени которых выступает носитель власти или управляющий. Обнаружилось также и явное расхождение интересов (С. Лукс) тех, 'кто управляет' (то сеть 'носителей' власти), от интересов тех, 'кем управляют' ('объекта' властвования), и, соответственно, 'от имени кого они управляют' ('субъекта' власти)¹⁴.

Действительно, механизм власти имеет сложную, иерархизированную структуру, где формальным первичным субъектом и источником власти выступает народ, передающий властные полномочия своему официально опосредованному агенту - государству, которое, в свою очередь, их распределяет среди 'носителей' по 'горизонтали' (законодательная, исполнительная и судебная отрасли власти) и по 'вертикали' (центральные, региональные и местные органы власти) с тем, чтобы управлять общественными делами ('объект' власти) от имени общества и через государство ('субъект' власти). Именно в таком формально-юридическом плане трактуется система власти в статье 3 новой Конституции Российской Федерации: '1. Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ. 2. Народ осуществляет свою власть непосредственно, а также через органы государственной власти и органы местного самоуправления'¹⁵. Эти декларации делают честь составителям Конституции. Однако в действительности реальным носителем власти нередко выступает бюрократия, ее разные уровни и страты, чиновники и функционеры аппарата управления могущественной системы исполнительной власти, а также различные группировки правящей элиты, между которыми распределяются 'сферы' властных полномочий и 'зоны' контроля над ресурсами.

В то же время механизм властного общения, как видно, включает в себя и давление 'снизу' различных групп и слоев гражданского общества, имеющих свои 'зоны влияния и интересов', которые через каналы 'обратной связи', систему представительства и другие формы демократического волеизъявления оказывают воздействие на состояние властных отношений в той или иной стране. Следовательно, одностороннее сведение потенциала власти либо к ее формальным и официальным субъектам ('суверену государства', по Т. Гоббсу, или 'ассоциации народа', по Ж. -Ж. Руссо), либо к се якобы истинным и реальным носителям ('господствующим классам', но К. Марксу, или 'правящей элите', по В. Парето) не даст полной картины. Властвование управляющих и давление управляемых дает бесконечное число точек пересечения векторов направленности их интересов и воль, а также потенциальных размеров их ресурсов и актуализированных сил, образующих своего рода гравитационное поле властного общения, 'поле напряжений, на котором разворачивается политическая практика' (В. Н. Амелин). Кроме того, необходимо включить в это 'поле' действия властного механизма общения три рассмотренные выше проекции ('плоскости') власти и влияния, получившие в современной политологии названия: 1) символической власти (отношения 'господства и подчинения' в соответствии с ценностями общества, поддерживающие легитимный порядок), 2) структурной власти (отношения 'контроля и влияния', связанные с регулированием ресурсов и распределением властных полномочий, функций и зон влияния между элементами политической системы), а также 3) власти инструментальной (отношения 'управления и давления', определяющие средства и способы взаимного действия встречных процессов руководства людьми и давления гражданского общества). И в этом состоит вся сложность понимания власти как регулятора коллективной жизни общества в процессе его кооперации и достижения совместных целей, то есть рассмотрения государственно-публичной власти в качестве современного механизма регулирования и способа социального общения людей, функционирование которого образует особую сферу общественной жизнедеятельности, именуемую политикой.

Глава IV. Политическая сфера социальной жизнедеятельности (концептуальные подходы)

Многозначность понятия 'политика'

Слово 'политика' вызывает у людей самые разные, а порой и противоположные ассоциации и реакции. Одни называют политику 'интриганством', 'грязным и нечистоплотным делом', другие же считают ее необходимым и полезным обществу делом, одним из самых интересных и увлекательных видов творческой деятельности. Это неоднозначное отношение ярко проявилось в общественном мнении по поводу происходивших в России политических событий начала 90-х гг. XX в. и особенно в оценках острых кризисных ситуаций, так называемых 'путчей' августа 1991 г. и октября 1993 г. Эти кризисы в известной степени вызвали у рядовых россиян разочарование в политиках и политике, затормозили бурно развивавшуюся в конце 80 - начале 90-х it. активную политизацию значительной части российского общества.

В то же время, несмотря на наметившиеся позднее 'абсентеизм' и 'эскапизм', уход от политики части как-то интересовавшегося ею ранее населения, переключение его основного внимания с общеполитических вопросов на текущие материальные проблемы, связанные с экономическими изменениями, в активную политическую жизнь были вовлечены десятки и сотни тысяч людей, ранее в ней никогда не участвовавших. Вероятно, что реализация в России конца XX века права на участие в политической жизни создала предпосылки для начала постепенного преобразования отчужденных от власти и политики жизненных стереотипов 'хомо советикус' в новый пока еще для России человеческий архетип 'хомо политикус'. Итак, опять, уже на рубеже III тысячелетия, возникает вопрос о том, что же такое политика: творчество или интрига, сладкая тайна для элиты избранных или игра для одурачивания непосвященных масс. Для того чтобы попытаться подойти к ответу на этот вопрос, относящийся к разряду вечных, необходимо остановиться на анализе специфики политики как сферы общественной жизни, области человеческой активности и вида социальных отношений.

Что же такое политика в самом широком смысле этого слова, то есть как относительно обособленная, автономная сфера или измерение жизни общества и человека? Каковы ее природа, специфика и отличия, к примеру, от экономики и духовной сферы? Постановка этих вопросов настолько же стара, насколько стар и сам мир политики. За многовековую историю политической мысли сложились десятки и сотни инвариантов ответа на данные вопросы. Редко крупному политическому мыслителю или политологу удавалось незаметно пройти мимо этой глобальной проблемы, ответ на которую зависел, с одной стороны, от философско-социологических воззрений автора, методологических оснований политического дискурса, а с другой - от его ценностных ориентации, мировоззренческой позиции, аксиологических критериев для оценки природы политической субстанции и от доктринальной платформы, служившей своего рода 'системой координат'.

Этот вопрос ставился и знаменитым немецким социологом и политологом М. Вебером в его лекции 'Политика как призвание и профессия', прочитанной в 1918 году, в последние годы его жизни, перед аудиторией Свободного студенческого союза. 'Что мы понимаем под политикой? - вопрошает М. Вебер и тут же отмечает плюрализм смыслов и значений этого термина. Это понятие имеет чрезвычайно широкий смысл и охватывает все виды деятельности по самостоятельному руководству. Говорят о валютной политике банков, о дисконтной политике Имперского банка, о политике профсоюза во время забастовки; можно говорить о школьной политике городской или сельской общины и политике правления, руководящего корпорацией, наконец, даже о политике умной жены, которая стремится управлять своим мужем'1. Однако М. Вебер тут же замечает, что столь широкое понимание политической сферы необходимо дополнить и более строгим значением категории 'политика' как руководства государством или оказания влияния на государственное управление.

Многозначность в трактовке термина 'политика' сохраняется и по сей день². В русском языке эта ситуация усложняется и тем, что слово 'политика' является эквивалентом многих аспектов и граней мира политического, тогда как, например, в английском языке существуют как минимум три термина, нарушающих эту монополию: во-первых, это собственно политическая сфера (politics), во-вторых, политический строй (polity), что очень близко к понятию политической системы, ее институционального устройства, и, наконец, в-третьих, это 'policy', обозначающее политический курс, своего рода сознательно выработанную политическую линию или стратегию. Лексический аппарат русского языка нередко выходит из положения, вводя в оборот такие весьма различные предикаты, как 'экономическая или социальная политика', 'женская или молодежная политика', 'государственная или партийная политика', что порой даст возможность для анализа самых разных реальных и семантических аспектов политики, ее субъектов и объектов. В то же время, может быть, самым важным для понимания сложности политической жизни является и тот момент, что за тысячелетия исторически меняется и сам мир политического, и границы политической сферы, так же как эволюционируют и представления о политике, и, кроме того, со временем расширяется теоретическое поле концепций и подходов, содержащих ее интерпретацию.