Профессор философии Флоридского университета Альфред Ремен Меле (1951 г.р.) предлагает более точно различить понятия побуждение (urge), желание (wanting, wish), решение (decision), которые Либет и его соавторы использовали при проведении экспериментов и интерпретации их результатов. У Либета эти термины взаимозаменяемы, что приводит к путанице, считает Меле. «Большинство людей признают, что решить сделать что-то отличается от того, чтобы иметь побуждение или желание сделать что-то. Например, вы можете иметь побуждение закричать на раздражающего вас коллегу, но решить не делать этого. И вы можете захотеть вторую порцию десерта, но решить остановиться на одной»[16].
Решить что-либо сделать, согласно Меле, - значит моментально сформировать намерение (интенцию) сделать это, что отличается от простого желания или от размышления о том, что делать. Можно одновременно хотеть сделать взаимоисключающие вещи, но нельзя решить сделать обе. Решение что-то сделать – не процесс размышления о возможном действии, но моментальное сознательное формирование намерения сделать это. При этом не все намерения формируются в результате решения, некоторые из них возникают автоматически. Меле приводит простой пример: открывая по утрам дверь кабинета, он делает это с намерением, но поскольку ситуация обычна и действие привычно, принимать решение не требуется. Решение, таким образом, – это сознательное формирование намерения в ситуации неопределенности, свободный выбор варианта действия. Меле также подчеркивает, что решения и интенции могут иметь отношения к более или менее отдаленному будущему (дистальные решения и интенции), а могут иметь отношение к настоящему (проксимальные решения и интенции) – таковы решения и интенции продолжать начатое действие или начать что-либо делать прямо сейчас.[17]
В свете этих терминологических уточнений Меле подробно анализирует инструкции, которые давались участникам экспериментов Либета, и предлагает новую интерпретацию результатов этих экспериментов. Согласно Меле, ПГ первого типа (RP I) – это индикатор побуждения или связанного с побуждением дистального намерения, но не проксимального решения. Когда субъект осознает побуждение (желание) действовать, он может прининять проксимальное решение действовать. Для тех участников эксперимента, которые не сообщали о предварительном планировании и действовали спонтанно, Меле предлагает следующую интерпретацию событий: за 550 мсек до момента М появляется проксимальное или относительно (roughly) проксимальное побуждение, за 90-50 мсек до момента М появляется соответствующее проксимальное намерение, в момент М мышца начинает сгибаться[18].
Главный вывод Меле заключается в том, что мозг не принимает бессознательное решение, так как решение может быть только осознанным, поэтому эксперименты Либета не угрожают концепции свободной воли. ПГ появляется у тех, кто принял дистальное решение участвовать в эксперименте и следовать инструкциям экспериментаторов, мозг бессознательно формирует побуждение (желание), но не решение.
Итак, если различать побуждения (желания) с одной стороны, и решения (наличие интенций), с другой, то свободе воли ничто не угрожает, даже если ее понимать в терминах Либета. Но все-таки следует уточнить, что Либет и Меле понимают свободу воли по-разному. С точки зрения Либета, свобода воли несовместима с детерминизмом: если бы психика полностью зависела от физиологических (физико-химических) процессов мозга, свободы воли бы не было. Такая позиция называется в современной философии инкомпатибилизм (incompatibilism), т.е. точка зрения несовместимости. Меле же, судя по всему, придерживается точки зрения совместимости (компатибилизм), согласно которой физико-химическая детерминация психических процессов не препятствует реальности свободы воли и ответственности.
Суть последней точки зрения в следующем: когда психически здоровые и свободные от наркотической зависимоти люди действуют намеренно в отсутствие принуждения, они действуют свободно, и причинная (физико-химическая) детерминация их действий не является поводом говорить о несвободе. Это так называемое обычное понимание свободы, которое лежит в основе юридического и морального понимания ответственности[19]. Чтобы проиллюстрировать это понимание, Меле приводит следующий вымышленный диалог двух полицейских:
- Сегодня Стэн отдал 20 долларов одному бездомному.
- Как? Тот приставил к голове Стэна пистолет?
- Нет, он сделал это свободно.[20]
На этом примере становиться совершенно ясно, что решение вопроса о детерминизме или индетерминизме не только не лежит в основе обычного понимания свободы, но и сам вопрос как таковой в повседневности просто не возникает. Возможность того, что воля может быть иллюзорна, просто не предполагается. Что, кстати, создает пространство для деятельности различных мошенников и манипуляторов.
Либет писал, что пока не придумано даже гипотетического эксперимента, который бы подтвердил иллюзорность свободной воли[21]. Я думаю, если исходить из точки зрения несовместимости воли и детерминизма, но при этом учитывать терминологические уточнения Меле, то такой эксперимент можно придумать. Экспериментатор, физически воздействуя на мозг, должен вызвать не только побуждение, но и определенное сознательное решение совершить некое действие. При этом испытуемый не должен заранее знать, какие решения экспериментатор ему навязывает, вообще не должен знать, что экспериментатор это делает. Это отличалось бы от экспериментов с гипнозом, внушением ложной памяти и праймингом тем, что воздействие оказывалось бы напрямую на мозг, а не на психику, пусть и бессознательную. Мне кажется, основная трудность постановки такого эксперимента не техническая, а этическая: если испытуемый не должен знать, что с ним делают, как можно соблюсти принцип информированного согласия? Возможно, с человеком можно договориться о том, что он в принципе согласен участвовать в эксперименте, по условиям которого ему будут внушать решения, воздействуя на его мозг, не указывая подробно, как и когда это будет происходить?
То, что подобные эксперименты возможны с технической точки зрения, доказывают примеры, приводимые Вегнером[22]. В 1969 г. Хосе Дельгадо (Delgado, J. M. R. 1969. Physicalcontrolofthemind: Toward a psychocivilizedsociety. - NewYork: HarperandRow) описывает «электрическое стимулирование ростральной части внутренней капсулы» вызывало у пациента желание вертеть головой, как если бы он рассматривал что-то вокруг себя. Когда его спрашивали о том, что он делает, он отвечал: «Я ищу тапочки», «Я услышал какой-то шум», «Я смотрел под кровать» и т.п. Т.е., возможно, у пациента возникало не просто желание, но и решение куда-то посмотреть. Впрочем, в этом случае трудно было выяснить, вызывало ли стимулирование движение, которому пациент затем находил оправдание, или оно порождало галлюцинацию, вледствие которой пациент двигался. Другой, более убедительный пример – со ссылкой на публикацию Бразиль-Нето и соавторов (Brasil-Neto, J. P., A.Pascual-Leone, J. Valls-Solй, L. G. Cohen, and M. Hallett. 1992. Focal transcranial magnetic stimulation and response bias in a forced choice task. JournalofNeurology, Neurosurgery, andPsychiatry 55: 964–966). Они проводили эксперименты с трансчерепным (транскраниальным) стимулированием коры головного мозга с помощью электромагнитов. Известно, что путем такого стимулирования можно вызвать движения пальцев, аналогичные тем, которые исследовались в экспериментах Либета. В эксперименте Бразиль-Нето стимулятор в случайном порядке направлялся либо на правую, либо на левую часть двигательной коры. Испытуемый не видел стимулятора и должен был, когда услышит щелчок магнита, пошевелить пальцем либо правой, либо левой руки на свое усмотрение. Т.е., для испытуемого стимулятор был просто аппаратом, подающим сигнал к действию. Хотя в большинстве случаем испытуемые сгибали палец именно той руки, которая стимулировалась, они воспринимали свои действия как свободные. Когда их спрашивали, сами ли они выбирали, каким пальцем пошевелить, они не высказали никаких сомнений в том, что на выбор повлияло что-то, помимо их воли. В этом эксперименте, таким образом, физическое воздействие на мозг вызывало предсказуемый выбор субъекта в состоянии неопределенности, т.е., осознанное решение.
Различения Меле между побуждениями и желаниями, с одной стороны, и решениями и интенциями, с другой, выглядят довольно убедительными. Они настолько очевидны, что удивляешься: почему же Либет об этом не подумал? Видимо, нужно быть философом, а не просто ученым, чтобы иметь привычку к тонким терминологическим различениям? Но, может быть, Либет об этом думал? Во всяком случае, может быть за его терминологическими неточностями лежит нечто большее, чем просто отсутствие философской дисциплины? Если под побуждениями и желаниями понимать эмоции, а отличные от них решения понимать как свободные от эмоций (а такое понимание является традиционным для европейской культуры), то Либет мог уйти от данного различения вполне сознательно. Для него это могло быть органичной частью его картезианского дуализма. Дело в том, что Либет разделял онтологический дуализм Декарта, но не принимал дуализма, разделяющего чувства и разум.
С одной стороны, Либет считал сознание субстанционально независимым от тела. В «Вымышленном диалоге между Рене Декартом и автором (БЛ)» он цитирует «Первоначала философии» (1644): «О двух субстанциях говорят, что они действительно различны, когда каждая из них может существовать без другой». Затем в этом диалоге Декарт говорит, что сознание (mind) и тело феноменологически различны и не могут быть описаны друг через друга, но признает, что они тесно взаимодействуют. «С точки зрения накопленных за последние столетия свидетельств того, что сознание зависит от мозга в своих манифестациях, я мог бы перестать настаивать, что каждая из субстанций сознания и тела может существовать без другой. Тем не менее, это не исключает мое предположение, что сознание и мозг – отдельные вещи или целостности, другими словами, мой так называемый дуализм»[23]. Эти слова вымышленного Декарта можно считать изложением взглядов самого Либета.
С другой стороны, Либет не противопоставляет разум и эмоции. Он начинает диалог с Декартом со ссылки на книгу Антонио Дамасио[24] «Ошибка Декарта: эмоции, разум и человеческий мозг» (1994)[25]. Дамасио упрекает Декарта в чрезмерном акцентировании внимания на рациональном мышлении, в недооценке роли эмоций при принятии решений, в связи с чем Либет просит воображаемого Декарта разъяснить свою позицию. И Декарт разъясняет: «Это правда, что я выделял рациональное мышление в качестве верховного судьи истины, но только в отношении абстрактных наук, таких как математика. Однако, я определил понятие “мышления” намного более широко в различных своих работах. Я понимал мысль как обозначающую все, что непосредственно осознается. Это включает осознание нашей воли, интеллекта, воображения, чувств, эмоциональных переживаний, наших любви, ненависти, желаний, радости, грусти, гнева и т.д. (…) Я специально писал, что эмоциональные переживания (feelings) или страсти могут влиять на действия нашего сознательного разума. Таким образом, различия между моими взглядами и взглядами Дамасио - не различия между черным и белым, возможно, мы делаем различный акцент на роли эмоций»[26].
Итак, Либет мог сознательно не противопоставлять побуждения, желания и решения, намерения, так как понимал сложность их концептуального и операционального различения.
