Загадочная американская душа 8 страница

Наконец отыскался решительный человек по фамилии Джерри, который согласился занять губернаторский пост. Когда он приехал в Канзас, то чудом избежал в первый же день лютой смерти на большой дороге, где на губернаторскую свиту напала вооруженная ватага. Позже выяснилось, что эта шайка не имела отношения ни к одной из противоборствующих сторон - просто-напросто очередная банда грабителей углядела едущих верхом городских пижонов при часах и бумажниках, ну, и решила прибарахлиться…

Джерри докладывал в Вашингтон, что нашел Канзас в состоянии «запустения и разрухи»: «Дома и очаги покинуты жителями. Дым горящих жилищ застилает небо. Женщины и дети, изгнанные из своих домов, бродят по прериям и лесам и ищут убежища и защиты даже среди индейцев. На дорогах свирепствуют многочисленные банды грабителей. Враждующие стороны укрепляли захваченные ими позиции в городах и в своем почти доходившем до безумства возбуждении готовы были уничтожить друг друга… Казна была совершенно пуста… законы потеряли силу, суды фактически не работали, и правительство почти не имело никакой власти».

Джерри взялся за дело энергичнейшим образом. Он вытеснил из штата самых оголтелых экстремистов, запретил въезд как южным, так и северным подкреплениям и принялся наводить порядок, где уговорами, а где и демонстрацией силы: на подмогу ему уже вошли подразделения федеральных войск.

Понемногу обстановка разрядилась. Канзас был принят в Союз в качестве рабовладельческого штата. Убитых похоронили, сожженные поселки отстроили. Отрадно уточнить, что прохиндей Дуглас, заваривший всю эту кашу, остался ни с чем. Он все-таки выдвинул свою кандидатуру на президентских выборах (на сей раз изображая горячего сторонника и защитника идеалов Юга), но все уже разобрались, что он собой представляет, и на выборах Дуглас пролетел. В железнодорожные магнаты ему тоже не удалось выбиться.

Точное число жертв второй гражданской войны мне неизвестно - но не подлежит сомнению, что оно велико.

Прецедент был создан опаснейший: южане и северяне, впервые оставив словесные баталии, сошлись лицом к лицу, с оружием в руках. Ни та, ни другая сторона не осталась удовлетворенной, слишком многие затаили злобу, слишком многие мечтали о реванше и мести.

В далеком туманном Лондоне бородатый политический эмигрант Карл Маркс (многие приятели которого, разномастные революционеры из разных стран, воевали в Канзасе против южан) писал вскоре после событий: становится все более очевидным, что война в Канзасе будет прологом гражданской войны в США. Маркс в своих предсказаниях частенько попадал пальцем в небо, но на сей раз он оказался пророком без кавычек.

А всего через год после окончания войны в Канзасе, в 1859 г., вновь загремели выстрелы и пролилась кровь. Это была еще не война, но, без малейших натяжек и преувеличений, первый террористический акт на территории США. Организованный тем самым Джоном Брауном, убийцей из Канзаса, о котором самое время рассказать подробнее. Личность гнусная, да что там, просто омерзительная - но как-никак это первый в истории США террорист, и пройти мимо этой истории невозможно, тем более что она самым тесным образом связана с Гражданской войной в США…

 

Вампир с Библией в руке

 

Джон Браун родился в Коннектикуте - то есть был пуританином в квадрате. Все его отрицательные черты родом прямехонько из пуританства: фанатизм, убежденность в «богоизбранности», лютая нетерпимость к чужим убеждениям и лютая вера в святую правоту идей собственных. Именно в Коннектикуте печальной памяти «Синие законы» требовали продавать должника в рабство, а в воскресенье запрещали громко говорить и смеяться. Именно в Коннектикуте муж нес наказание, если оказывался уличен в том, что в воскресенье поцеловал собственную жену. «Какие бы то ни было лица, носящие золотые или серебряные шнуры, золотые или серебряные пуговицы, шелковые ленты или другие какие-либо излишние украшения, будут подвергнуты налогу в размере 150 фунтов стерлингов». Это тоже из «Синих законов» Коннектикута…

Биография Джона Брауна вызывает некую тоскливую оторопь - редко случается, чтобы человеку столь роковым образом не везло, чтобы он к зрелым годам оказался настолько никчемным, не способным найти себе применение решительно ни в чем. Патологический неудачник. Судите сами: сначала учился на священника (не сложилось), потом занимался дублением кож (прогорел), служил почтмейстером (не справился, уволен), торговал шерстью и лесом (без особого успеха), был пастухом, попытался стать овцеводом-предпринимателем (с тем же печальным результатом), работал у скотопромышленника, пытался завести собственную ферму, недолго прослужил землемером, недолго был директором банка, земельным спекулянтом, разводил беговых лошадей… О его деловых качествах дает представление унылый нюанс: к началу гражданской войны в Канзасе Брауна, как злостного банкрота, разыскивали в 20 штатах США из тогдашних 34-х. Тут уж попахивает книгой рекордов Гиннесса.

Жена сошла с ума и умерла - что Брауну доброты и душевного спокойствия отнюдь не прибавило.

Что до детей - то тут явственно просматривается некая патология. Как вспоминал впоследствии старший сын Брауна, папаша завел своеобразную счетоводную книгу, куда старательно записывал прегрешения малолетнего сына и причитающееся за это взыскание:

 

«Джон:

за то, что не послушался матери, - 8 розог, за небрежное исполнение работы, - 3 розги, за то, что соврал мне, - 8 розог».

 

 

Когда «долгов» накопилось достаточно, Браун сынишку основательно выпорол, а потом… заставил сына пороть до крови себя самого. Явно попахивает, учено выражаясь, психическими девиациями, хотя за давностью лет и в связи с кончиной пациента точный диагноз поставить невозможно. Кстати, жена и дочери Брауна были обязаны носить платья исключительно «скромных» коричневых оттенков. Что он сделал бы со своими дочками, увидев у них в волосах цветные ленты, предугадать нетрудно.

Куда податься человеку с такой биографией и повадками - фанатичному неудачнику, злобствующему идеалисту?

 

Джон Браун

 

Да на войну, конечно! Чтобы стрелять и резать несогласных, не требуется ни деловых качеств, ни добропорядочного труда. Как говорится - конь, ружье и вольный ветер…

В Канзасе отряд «капитана Брауна» оставил за собой заметный кровавый след. Логическим завершением стало то самое ночное убийство пятерых фермеров - только за то, что они были «сторонниками рабовладения». К слову, двое из этих «сторонников» были юнцами, почти мальчишками - и умоляли Брауна их пощадить, потому что они так молоды. «Капитан» сквозь зубы процедил:

- Из гнид вырастают вши…

И обоих юнцов зарубили саблями вместе с другими. Это уж было чересчур даже для Канзаса - и, как уже говорилось, многие единомышленники от Брауна отвернулись (полагая, что убивать следует только тех, кто против тебя выходит с оружием в руках, а резать ночью безоружных означает осквернять идею…).

Когда в Канзасе наконец-то наступил мир, новый губернатор Джерри потихонечку выдавил Брауна из Канзаса. Арестовать его открыто он не решился, чтобы, не дай бог, не развязать новую вспышку гражданской войны, и поступил хитрее: приказ об объявлении Брауна вне закона и его аресте отдал, но постарался сделать так, чтобы Браун узнал об этом заранее и незаметно смылся…

Браун так и поступил, тихонько исчезнув из Канзаса. К тому времени он был оскорблен до глубины души поведением бывших соратников по войне: они, приспособленцы и эгоисты, следовать высоким идеалам Брауна не желали. Плантаторов пускать в Канзас многие северяне не хотели - но исключительно потому, что желали устроить на новых землях собственные фермы. А к неграм относились хуже, чем самые ярые южные расисты. Браун же полумер не признавал: вслед за Стивенсом считал, что негров следует освободить всех и немедленно - а последствия пусть расхлебывает кто-нибудь другой…

Объявившись в местах гораздо более тихих, Браун вроде бы присмирел и занялся мирной коммерцией. Однако его сводный брат Иеремия Браун оставил воспоминания, которые на многое проливают свет…

«Он навестил меня, и я сделал все, чтобы убедить его вернуться домой к своей семье и заняться своими собственными делами. Я сказал ему также, что путь, по которому он идет, может привести к гибели как его самого, так и его сыновей… Он ответил мне, что мое неодобрение огорчает его, что он выполняет свой долг и должен идти по избранному им пути, даже если это грозит гибелью ему самому и его семье. Он вполне удовлетворен, сказал он мне, что Бог избрал его своим орудием для уничтожения рабства. Судя по всей манере его поведения и по его разговору, я пришел к убеждению, что он совершенно помешался на вопросе о рабстве, и дал ему понять, что я о нем думаю».

Иеремия был мирным обывателем, жил в штате Огайо и наверняка плохо представлял себе пуританскую новоанглийскую закваску. Уж если человек начинает твердить, что избран Богом для некоей высокой миссии, - жди беды…

Браун вел вроде бы обычную, ничем не примечательную жизнь - много ездил, встречался с людьми, вел чинные беседы. Вот только собеседники его были сплошь аболами, от пацифистов до экстремистов, от «официального аболициониста» негра Фредерика Дугласа до «кондуктора подземки» Гарриет Табмен.

Джон Браун втихомолку составлял Великий План…

План этот страдал чем угодно, только не мелочностью, и замыслы лелеялись прямо-таки наполеоновские. Предполагалось напасть на арсенал в виргинском городке Харперс-Ферри, захватить там побольше оружия и боеприпасов и отвезти их в горы Виргинии, идеально подходящие для партизанской базы. Отряд Брауна планировалось развернуть в целую армию: его члены должны были стать командирами групп, составленных из канадских негров, обитающих там в эмиграции, и чернокожих, освобожденных с плантаций. «Партизанская республика» должна была постепенно охватить не только Виргинию, но и другие рабовладельческие штаты, вплоть до наступления окончательной победы.

Нужно отметить, что в теории все выглядело достаточно убедительно, было продумано и проработано до мельчайших деталей. Иногда успехом заканчивались мятежи, спланированные с гораздо меньшей скрупулезностью. Брауна можно обвинять в чем угодно, только не в сумасшествии. Он был фанатиком, а это совсем другое…

К тому же, что немаловажно, над этим планом работали десятки людей. Браун давным-давно установил теснейшие связи с организациями аболов, как мирными, так и экстремистскими. А таковых к тому моменту насчитывалось множество. В Канаде осело примерно 150 000 тысяч негров из США (другие источники уточняют, что эта цифра относится только к чернокожим баптистам, без учета прочих конфессий). Среди аболов немало было людей весьма богатых (вроде белого лесоторговца Стивена Сита, который построил приют для престарелых негров, обошедшийся в четыреста тысяч долларов). В штате Огайо негры владели примерно 10 000 акров земли, в штате Нью-Йорк - имуществом на общую сумму в 1 160 000 долларов. Среди негров имелось уже достаточно и своих успешных бизнесменов (Фредерик Дуглас, кстати, был одним из таких). Африканская методистская церковь объединяла 20 000 прихожан и владела имуществом на 425 000 долларов.

Организации вроде «Американского общества моральных реформ», «Тру Бэндс», «Всеобщей организации негров Массачусетса», «Негритянского общества», «Общества Феникса» держались ненасильственных методов и свои цели формулировали четко: «Организация цветного местного населения в целях его нравственного и культурного совершенствования и обучения его ремеслам». То есть занимались благотворительностью, содержали школы, выпускали легальные газеты.

Ну, а тайные общества не исчерпывались одной «подземной железной дорогой» с ее несколькими сотнями белых и черных активистов. Существовали еще «Лига свободы», «Лига освобождения», «Американские тайны». Это были по-настоящему тайные общества, а потому так и осталось неизвестным, чем они занимались. В самых общих чертах - некоей нелегальной деятельностью на Юге. Именно с этими обществами связывали участившиеся убийства на Юге доверенных негров, выполнявших для своих белых хозяев роль тайных агентов и проникавших в нелегальные организации с целью их последующей выдачи. (Ну да, имелись и такие негры, а чего же вы хотели? Поголовной солидарности исключительно из-за цвета кожи? Это, пардон, утопия. Российские мужички, выкупившиеся из крепостного состояния на волю, тоже не особенно горели желанием облегчать участь своих «братьев по классу», продолжавших томиться в неволе. Человек - существо эгоистичное. Одни негры примыкали к тайным организациям, другие их старательно выслеживали и выдавали…).

Денег для своего предприятия, судя по всему, Браун без особого труда собрал немало. В мае 1858 г. на территории Канады в немудреном деревянном бараке на берегу какой-то речушки состоялся «конвент друзей свободы». Собралось более тридцати чернокожих и двенадцать белых - сплошь и рядом люди не бедные, впоследствии один из них стал майором северной армии, другой - конгрессменом, третий работал у Авраама Линкольна в Белом доме.

Примечательный нюанс: это были сплошь радикалы. Из умеренных, респектабельных, пусть и видных деятелей негритянского движения не позвали ни единого человека, что понятно - обсуждавшиеся там вопросы умеренных привели бы в панику…

Конвент вполне серьезно обсуждал будущее Соединенных Штатов, а также методы борьбы. Несколько человек, вовсе уж законченные «ястребы», выдвинули оригинальную идею: поскольку в мирное время одолеть систему, прямо скажем, затруднительно, нужно подождать, когда Америка окажется втянута в какую-нибудь серьезную войну с государствами вроде Франции или Испании - благо к тому вроде бы есть предпосылки. Тут и шарахнуть в спину…

Против такого плана энергичнейшим образом выступил Джон Браун, заявивший, что грех пользоваться несчастьем родной страны для удара ей в спину. Идея не прошла голосование. Конвент занялся другим: провозгласил отмену рабства, а потом стал составлять свою конституцию нового, вольного государства, которое непременно возникнет в ходе партизанской войны - власть «реакционеров» падет повсюду, и на Юге, и на Севере, тут-то и объявится Временное правительство новых США.

Вслед за тем, как нетрудно догадаться, принялись увлеченно делить портфели. Президента «обновленных» США назначать не стали - как-никак должность выборная и нужно подождать волеизъявления народа. Зато назначили главнокомандующего вооруженными силами - Джона Брауна, а также военного министра, государственного секретаря, казначея и парочку конгрессменов (вообще-то конгрессменов тоже полагалось выбирать, но собравшиеся хотели порадеть нескольким «славным парням»).

Вот так, ни много ни мало: США, о чем они и не подозревали, теперь имели новое правительство, новую конституцию, новую Декларацию независимости (жаль, что тот сарай до наших дней не сохранился, историческое все же место, на туристах можно было заработать немерено…).

Однако Браун, прошедший неплохую школу конспирации и гражданской войны, даже этому высокому собранию не обмолвился ни единым словечком, что именно он собрался предпринять и где. Между прочим, вполне разумная предусмотрительность, интеллигентские болтуны, любящие потрещать о свободах и делить портфели, непременно растрепали бы по всему белу свету, дошло бы до властей…

Новая конституция в чем-то выглядела весьма экстравагантно. В будущей вольной республике все имущество объявлялось «общей собственностью», министрам и конгрессменам жалованья не полагалось (интересно, на что должны были министры жить?), оружием дозволялось владеть всем и каждому, причем предписывалось носить его открыто. Особенное внимание уделялось укреплению брачных уз: планировалось даже создать специальное «розыскное бюро», которое будет выискивать по всей стране раздельно живущих супругов и «помогать им воссоединиться» (к мнению самих разбежавшихся супружеских пар никто явно не собирался прислушиваться).

К концу лета следующего, 1859 года, члены ударного отряда Брауна, 22 белых и то ли шесть, то ли семь негров (точное количество чернокожих историками так и не установлено) стали поодиночке стягиваться на приобретенную Брауном недалеко от Харперс-Ферри ферму (среди них были три сына Брауна и два его зятя).

Отряд, что и говорить, был невелик. Браун пытался навербовать еще людей среди белых поселенцев Канзаса, бывших своих соратников по гражданской войне, но никто не согласился. Перед выступлением Браун встретился с Фредериком Дугласом - как-никак самым видным и влиятельным негритянским лидером - и открытым текстом предложил присоединиться к отряду.

Дуглас, как уже подчеркивалось, был человеком респектабельным и вовсе не горел желанием променять устроенный быт на беготню по горам и лесам с мушкетом наперевес. Он заявил, что нападение на арсенал будет вызовом правительству и восстановит против аболов всю страну.

Ответ Брауна сводился примерно к следующему: «А начихать!» Он сказал, что «страна нуждается в каком-нибудь чрезвычайном событии». Дуглас, ошарашенный подобным энтузиазмом, стал мямлить что-то насчет того, что нужно «ограничиться постепенным и незаметным уводом рабов в горы».

Плохо он знал «капитана», нацедившего немало кровушки в Канзасе… Браун как раз и «хотел нанести удар, который всколыхнет всю страну». Подобные ужасы еще больше перепугали обросшего жирком Дугласа, он честно пишет в своих воспоминаниях, что «отказался из осторожности, а может быть, из трусости» (53). Так и разошлись, каждый оставшись при своем. Когда стало известно о позиции Дугласа, немало черных отказались от участия в экспедиции Брауна.

Самое любопытное: к тому времени правительство могло бы в два счета перехватать всех обитателей фермы Кеннеди-Фарм, пару месяцев упражнявшихся там во владении оружием и зачем-то - строевой подготовке! Сам Браун, как ни соблюдал строжайшую конспирацию, однажды распустил язык перед неким поляком из Пруссии, которого знал еще по Канзасу. Поляк не придумал ничего лучше, как поведать все, что знал, некоему Бэббу, корреспонденту одной из газет в Цинциннати, штат Огайо.

Вскоре после этого военный министр Флойд, отдыхавший в то время на курорте, получил известие «о создании тайного общества, целью которого является освобождение рабов на Юге путем всеобщего восстания, и вождем этого движения является старый Джон Браун из Канзаса». Прилагалось достаточно полное описание планов заговорщиков по нападению на арсенал и последующим действиям. Предполагают, что заложил Брауна именно Бэбб - очень уж странное совпадение…

Однако военный министр (как некогда высшие сановники Российской империи, которым заранее и очень точно описывали замыслы декабристов) никаких мер не принял. Абсолютно никаких симпатий к аболам и освобождению негров он не питал - видимо, человеку просто лень было возиться и покидать уютный курорт. Впоследствии Флойд оправдывался перед сенатской комиссией: «Я был уверен, что такой безнравственный и преступный план не может быть задуман ни одним из граждан Соединенных Штатов, и поэтому я просто отложил это письмо и больше не вспоминал о нем до тех пор, пока Браун не начал свой рейд».

Все дело в патриархальности - тогда в Штатах не было ничего, хотя бы отдаленно похожего на ФБР или какую бы то ни было секретную службу: имелась только местная полиция, занимавшаяся только уголовщиной (как и ныне, тогда в США не было единого органа полицейского руководства). Так что любой заговорщик чувствовал себя вольготно…

«Капитан» долго ждал подкреплений - но больше ни один человек к нему не присоединился. Среди «прогрессивных» историков имеет хождение версия, будто подкрепление опоздало, но в такое верится плохо: Браун торчал на ферме чуть ли не четыре месяца, за это время всякий, кто действительно имел такое желание, сто раз успел бы добраться. Наверняка очень многие из тех, кто бил себя в грудь и клялся захватить в одночасье весь Юг, охолонув, поняли, во что могут вляпаться, и остались дома…

В ночь с 16 на 17 октября «борцы за свободу» вошли в город, держа оружие наизготовку…

И почти сразу же открыли стрельбу. Люди Брауна застрелили негра - одного из тех, кого нагрянули освобождать… Разные источники именуют этого негра по-разному: кто «носильщиком», кто «сторожем». Вероятнее всего - второе: ну что носильщику делать на улице задолго до рассвета?! Как бы там ни было, негр повел себя неправильно: увидев подозрительную вооруженную ораву, закричал, хотел поднять тревогу, вот его сгоряча и отправили на тот свет…

Далее Браун со своими молодчиками с ходу ворвался в дом полковника Вашингтона, родного внука Джорджа Вашингтона, и прибрал две семейных реликвии: саблю, которую Джорджу Вашингтону подарил прусский король Фридрих Великий, и пистолет, подаренный Вашингтону знаменитым Лафайетом. Саблю тут же нацепил, пистолетом тут же вооружился, фельдмаршал стал, хоть куда…

Этот эпизод наводит на размышления. Совпадение невероятное. Случайно первый же дом, куда добры молодцы вломились, оказался домом внука Вашингтона, случайно Браун первым делом схватил историческое оружие, принадлежавшее национальному герою Америки? Таких случайностей, в общем, не бывает. Наверняка шли по наводке - почти три месяца торчали под городом, наверняка разведку туда посылали, успели собрать кое-какие сведения. Идти на бой за права угнетенных, вооружившись саблей Вашингтона - это, конечно, эффектно…

Полковника взяли в заложники, прихватили еще несколько человек - и кинулись к арсеналу. По дороге застрелили еще одного раннего прохожего, на сей раз белого: бедняге велели остановиться, а он при виде непонятной вооруженной кодлы лишь шаг ускорил, вот и пришлось…

Арсенал люди Брауна заняли без малейших хлопот - потому что (патриархальная простота Юга!) он охранялся одним-единственным солдатиком, который сдуру вышел из караулки и моментально был скручен.

Отправив двух своих людей встречать «подкрепление из восставших негров», Браун обосновался в арсенале.

Дальше… А что, собственно, дальше?

Всё!

Армейских ружей в арсенале нашлось изрядно, даже парочка пушек отыскалась - но боеприпасов не было совершенно (чего Браун никак не ожидал, полагая в простоте своей, что в арсенале «все должно быть»). Ни один «восставший негр» так и не объявился. Посланцев Брауна перехватили по дороге, где они несколько часов тщетно ожидали толпу «чернокожих братьев». Кого перестреляли, кого арестовали.

Жители городка, опомнившись от первого испуга, похватали охотничьи ружья и другое оружие, у кого что нашлось - и окружили арсенал. К ним на подмогу подоспел из соседнего Чарльстона отряд тамошней милиции, а позже появились поднятые по тревоге федеральные войска: сотня морских пехотинцев под командованием полковника армии США Роберта Ли, будущего главнокомандующего южной армией…

К слову: никакие негры на помощь прийти не могли еще и потому, что городок Харперс-Ферри находился на значительном отдалении от мало-мальски крупных плантаций и невольники ведать не ведали, что происходит. Почему Браун этого не предусмотрел заранее, непонятно: район этот он изучил тщательно, должен был бы знать…

Перестрелка продолжалась около суток. Потом моряки выбили кувалдами ворота, ворвались внутрь и похватали уцелевших. Джона Брауна и его банду судил виргинский суд - за «тайный заговор с рабами с целью восстания, за измену Виргинии и за совершение убийства без смягчающих обстоятельств». Брауна приговорили к смерти, а его сообщников - к тюремному заключению.

Адвокаты-северяне пытались представить «капитана» невменяемым, но он сам запротестовал против этого. И отказался от предложений бежать: то ли хотел разыграть роль мученика до конца, то ли, видя столь бесславное крушение своих планов, впал в совершенную прострацию. Вероятнее всего, и то и другое. Как бы там ни было, роль мученика пришлась Брауну определенно по вкусу: он успел произнести несколько красивых речей, а напоследок честил последними словами священников, решивших его исповедовать - неправильные они, язычники какие-то, он сам знает лучше, что Богу угодно…

Брауна повесили…

Никак нельзя списать все это на «южную реакционность» - в любом штате, хоть южном, хоть северном, подобные выходки для Брауна закончились бы петлей. Арсенал к тому же был не частной южной лавочкой, а федеральной собственностью, военным объектом армии США.

Гарриет Табмен, частенько впадавшая в транс и уверявшая, что ее посещают видения и вещие сны, «придавала особое значение одному из них, который приснился ей как раз перед встречей с капитаном Брауном в Канаде. Ей снилось, что она очутилась в каком-то диком месте, где повсюду были скалы и заросли, и вдруг увидела там змею, голова которой выглядывала из-за камней. Змея выше поднялась над камнями, и ее голова превратилась в голову старика с длинной седой бородой. Эта голова, рассказывала Табмен, „так на меня смотрела, ну вот прямо сейчас что-нибудь скажет“. Но тут рядом с первой головой появились еще две головы помоложе. Пока Гарриет стояла и думала, что они хотят от нее, к головам подбежала большая толпа людей, которые срубили сначала головы помоложе, а затем и голову старика… Гарриет вновь и вновь видела этот сон, но не могла понять его значения, пока не встретилась с капитаном Брауном и не узнала в нем того самого старика, которого она видела во сне» (53).

Два сына Брауна были убиты при осаде правительственными войсками арсенала…

Выступление Джона Брауна носит все характерные признаки современного террористического акта: по идеологическим соображениям группа вооруженных людей захватила военный объект и взяла заложников, рассчитывая добиться своих целей применением силы. Это был первый теракт на территории США - а возможно, и на всем континенте.

Брауна усиленно пытались представить безумцем обе стороны - и северные адвокаты, и некоторые южане, не хотевшие видеть всей серьезности проблемы. Однако губернатор Виргинии Уайз, наверняка относившийся к Брауну без всякой симпатии, сказал, выступая в Ричмонде:

«Это был человек с ясной головой, отважный, сильный духом, фанатик, полный самомнения, но твердый в своих убеждениях, честный и умный».

Российский посланник Стекль докладывал в Петербург: «Во всяком случае, очень сомнительно, что этот взрыв был актом нескольких отдельных лиц, толкаемых фанатизмом и тем беспокойным умом, который так характерен для американцев… Несколько писем, найденных у Брауна, заставляют подозревать о существовании связей у него с аболиционистами Севера и даже с некоторыми сенаторами их партии. Газеты Юга обвиняют этих последних в том, что они были главными инициаторами попытки восстания, предпринятой в Харперс-Ферри, и утверждают, что эта попытка была связана с разветвленной организацией аболиционистов Севера».

Южные газеты писали чистую правду, и Стекль, плохо информированный, даже преуменьшил улики. Браун, отправляясь брать арсенал, оставил на ферме целый чемодан бумаг, которые были сразу обнаружены: карты, планы, текст принятой в Канаде конституции, обширная переписка с единомышленниками в Канаде и на Севере… Все это тут же попало в газеты - и масса людей, чьи имена были там упомянуты, пустилась в бега. Первым до Канады добежал Фредерик Дуглас, и ему тут же составили компанию еще несколько видных аболов. Куча богатых благотворителей, жертвовавших на негров, принялась печатно отмежевываться от Брауна… Словом, переполох был жуткий, и аболы натерпелись страху. Юная республиканская партия прямо-таки билась в истерике, уверяя, что она тут ни при чем и всегда горой стояла за конституционные методы решения проблемы. Авраам Линкольн тоже поспешил отмежеваться от «безумного» выступления Брауна.

События в Харперс-Ферри буквально раскололи страну, в чем не сомневаются исследователи самой различной политической ориентации, и приблизили Гражданскую войну. Южане, обоснованно заявившие, что столкнулись не с шальной выходкой безумца, а с серьезным, хорошо спланированным заговором, начали поголовно вооружать все белое мужское население. Недоверие к Северу зашкалило за критическую черту: кто мог дать гарантию что это последний заговор?

А северяне теперь имели своего мученика. Один из видных аболов, Хоу, едва отдышавшись после бегства в Канаду, стал, не особенно и понижая голос, цинично говаривать: мертвый Браун принесет движению больше пользы, чем живой…

Неграм на Юге вся эта свистопляска принесла один вред: в южных штатах принялись «закручивать гайки». Точно также в свое время и «восстание» Ната Тернера ухудшило положение негров не только на Юге, но и на Севере (где штат Пенсильвания в 1837 г. лишил свободных негров избирательных прав).

Раскол по поводу «дела Брауна» произошел и во всем остальном мире. Всякий, кто считал себя хоть чуточку «прогрессивным», гневно осуждал «убийство героя южными варварами» - а революционеры всех оттенков, мастей и калибров буквально заходились в истерике, на все лады воспевая «мученика». Реально причиненное Брауном зло, убийство случайных, ни в чем не повинных людей эту публику не интересовало вовсе: мало ли какие издержки возможны во время благородной борьбы с реакцией…

Наиболее яркий пример интеллигентского фанатизма - выступления Виктора Гюго. Великий романист всю свою сознательную жизнь был еще и ярым защитником всевозможной революционной сволочи, которую сердечно обожал и оправдывал на свой лад, с восхитительным пренебрежением к реальности…

Я уже рассказывал в одной из предыдущих книг, как Гюго пытался спасти от заслуженной виселицы обычного уголовника, убившего женщину ради пары монет. Теперь Гюго с той же страстностью обращался к американскому правительству с требованием (не просьбой, а требованием!) срочно помиловать Брауна…