По мере того, как рынок расширялся в пространстве, и вести с ним прямые сношения становилось делом все более трудным, зачастую невозможным для мелкого товаропроизводителя, возрастали экономическая сила и общественное значение того класса, для которого это дело являлось специальностью.
Производя товары на обширный, неопределенный и отдаленный рынок, мелкий производитель теряет окончательно возможность лично доставлять свои продукты на рынок, как это по большей части делалось раньше при ограниченном, близком и определенном рынке. Известно, напр., что карманные часы, производившиеся в XVI веке английскими ремесленниками, находили себе сбыт в Турции. В начале того же столетия деревянные изделия, изготовлявшиеся в Калуге, по свидетельству современника, «вывозились в Московию, Литву и другие соседние страны». При таких условиях мелкий производитель не может, конечно, собственными силами сбыть продукт своего труда, доставить его на рынок. Таким образом, последняя операция производства — перемещение продукта — окончательно отделялась от предыдущих, потребность производителя в посреднике-купце становилась безусловно настоятельной, а из этого возникала материальная зависимость производителя от купца. Производитель должен продать свои товары купцу, чтобы иметь возможность продолжать свое дело; но условия этой меновой сделки перестают быть равными для обеих сторон. Во-первых, производитель не знает действительных условий того рынка, на котором купец продает его товар; во-вторых, производитель не может ждать, так как при его маленьких запасах ему необходимо немедленно продать свой товар, чтобы приобрести средства для дальнейшего ведения своего хозяйства. Купец, напротив, обладает всеми нужными сведениями и, располагая сравнительно большими средствами, может ждать с покупкой, если ему не нравятся предлагаемые условия.
Следовательно, производителю приходится вообще уступать, принимать ту цену, какую дает торговец. Это еще не значит, конечно, что торговец станет понижать цену до произвольно-низкого уровня: во-первых, существует конкуренция и между торговцами, и в случае крайности производитель товара может, хотя с большими усилиями, найти для себя другого купца-посредника; во-вторых, купцу и нет расчета окончательно подрывать хозяйство мелкого производителя чрезмерно тяжелыми условиями, потому что, если хозяйство это разрушится, купец уже не будет больше извлекать из него никаких выгод и подорвет основу собственного благосостояния. Дело сводится, следовательно, к такой эксплоатации, которая еще оставляет мелкому производителю только необходимые средства для продолжения его предприятия, а все, что сверх этого, получает торговец, соответственно уменьшая ниже уровня стоимости ту цену, которую он дает за продукт.
Надо отметить, что нередко в качестве посредника-скупщика выступает не чистый купец, а производитель, выполняющий вместе с тем последнюю перед доставкой товара на рынок операцию производства. Напр., в производстве часов, которое с самого начала являлось разделенным между многими мелкими производителями, производящими отдельные части продукта, скупщиками-торговцами оказывались обыкновенно те мастера, которые занимались соединением и прилаживанием отдельных частей; в прядильно-ткацкой промышленности такую роль играли аппретурщики. По существу этот случай ничем не отличается от предыдущего: господство захватывает тот из производителей, кто выполняет последние операции производства, все равно — одну или две.
Захват экономического господства облегчался для скупщика сравнительно слабой устойчивостью мелких предприятий: всякое случайное потрясение, всякое стихийное или экономическое бедствие угрожает мелкому производителю гибелью его хозяйства, и заставляет прибегать к помощи экономически более сильного члена общества, обыкновенно того же торговца-скупщика. Тогда скупщик выступает в новой роли — кредитора-ростовщика; давая производителю ссуду на поддержание хозяйства, он, в сущности, заранее выплачивает цену тех продуктов, которые еще только будут произведены его должником; но зато тем сильнее понижается цена этих продуктов, и тем прочнее становится зависимость производителя от торговца-ростовщика; обыкновенно производитель при этом и формально обязывается не продавать своих продуктов никому, кроме кредитора.
Ростовщик и торговец-скупщик не всегда бывают соединены в одном лице; нередко оба эти дела являются специализированными. Сущности фактов это нисколько не изменяет — положение мелкого производителя оказывается все тем же. Нередко ростовщик в своем развитии превращался в торговца-скупщика, расширяя, таким образом, свою общественно-производительную роль. Скупщик же почти всегда силою обстоятельств вынуждается играть роль ростовщика, оказывая поддержку приходящим в упадок хозяйствам[11].
Итак, хотя формально мелкий производитель остается свободен, его действительная самостоятельность исчезает. Опираясь на свою материальную силу, скупщик вмешивается в производственную деятельность мелкого производителя: контролирует его, выступает в качестве высшего организатора производства. Сообразно своим расчетам, торговец указывает, в каком количестве, какого качества и в какое время должен быть приготовлен продукт, и назначает цену на него. Производитель принужден на все соглашаться, потому что в противном случае ему нет возможности сбыть свой продукт. Сообразно своим расчетам, скупщик заставляет производителя сократить производство, или помогает ему расширить его. Косвенно при этом скупщик влияет и на самую технику производства, требуя продуктов такого, а не иного качества. Вообще, в значительной степени скупщик уже является если не формальным, то фактическим организатором мелких хозяйств.
Так создается фактическое объединение мелких хозяйств под властью одного организатора; объединение это лишь частичное, далеко не полное, сохраняющее за мелким производителем значительную долю самостоятельности во внутренних отношениях его предприятия. Такова торгово-капиталистическая организация производства.
Торгово-капиталистическое производство уже нельзя считать типичным мелким производством. Это — крупное производство для рынка, хотя большую часть производственного процесса товар проходит в мелких, формально разъединенных предприятиях.
Указанный ход развития можно проследить на истории целого ряда ремесел в Западной Европе. Так, Золинген давно известен приготовлением холодного оружия. Ремесленники, занятые в этой отрасли, сами возили свои изделия на ярмарки, и, возвратившись домой, вновь принимались за работу. Но когда торговля Золингена значительно расширилась, из ремесленников выделились скупщики, которые занялись исключительно продажей золингенского оружия, и фактически подчинили себе все мелкое производство. Работа по заказу купца стала общим явлением. То же самое произошло уже в XIV веке в итальянских городах (Венеции, Генуе и др.), которые производили шелковые ткани для всей Европы.
По уставам цехов каждый мастер сам должен был сбывать свои изделия потребителю. Это правило было одной из тех мер, которые предпринимались цехами для предупреждения конкуренции, а с нею — возрастания могущества отдельных мастеров. Но с течением времени цехи вынуждены были отказаться от этого принципа. Они начинали с того, что разрешали одним мастерам продавать свои изделия другим, а затем оставляли право закупки за теми мастерами, которые, занимаясь скупкой, сами прекращали свое производство. Иногда бывало и так, что купцы, не принадлежавшие к ремесленной корпорации, принимались в ее состав и тем самым получали возможность торговать изделиями ремесленников. Но все это относится к тому периоду, когда сплоченность ремесленников, боровшихся за свое существование, еще представляла собою реальную силу. С подчинением ремесла купцу всякие ограничения в способах сбыта ремесленного продукта мало-по-малу падали: расширяющийся рынок медленно, но верно подтачивал существование ремесленного цеха, который постепенно терял свое экономическое значение.
Работа на купца с течением времени становится обычным явлением. Так, например, в конце XVI столетия на одного скупщика в базельской шелковой промышленности работало до 16 человек. В половине XVII столетия число станков, работающих на одного скупщика, доходит до 50. В Нотингаме (в Англии) в 1750 г. на 50 скупщиков работало 1.200 чулочно-вязальных станков. В шелковой промышленности Лиона в XVIII веке на каждого скупщика приходилось в среднем по 8 — 14 мастеров и 35–50 рабочих вообще, и т. д.
Развиваясь, торговый капитал приобретает все большую власть над производством и все более расширяет сферу своего вмешательства во внутреннюю организацию хозяйств. При этом надо заметить, что остатки феодальных отношений нисколько не мешали торговому капиталу захватить в руки организаторскую, а с нею и эксплоататорскую власть над крестьянским хозяйством: подрывая благосостояние крепостного крестьянства, помещик только уменьшал силу его сопротивления торговому капиталу; переводя крестьян на денежный оброк, помещик вынуждал их продавать свои продукты и, следовательно, прямо толкал их в руки торгового капитала; наконец, нередко он выступал и сам в роли торгового капиталиста — скупщика или ростовщика.
Весьма часто скупщик берет на себя доставку производственных материалов, которые и покупаются у него мелкими производителями. Так как производители все чаще должны брать эти материалы в кредит, то с течением времени дело упростилось: скупщик стал просто давать мелкому производителю материалы, из которых тот должен был приготовить ему продукт по заранее условленной цене. При этом мелкий производитель еще в большей мере теряет свою самостоятельность. Про него, строго говоря, нельзя даже сказать, чтобы он продавал скупщику свой продукт: он только получает от торгового капиталиста вознаграждение за свою работу над его, капиталиста, материалами и за изнашивание своих орудий при этой работе. Если бы устранить эту вторую часть вознаграждения, то перед нами было бы. то, что принято называть заработной платой. Это — домашняя система крупного капиталистического производства, вторая: стадия развития торгового капитализма.
Эта стадия торгового капитализма пустила до того глубокие корни, что она продолжает жить даже в настоящее время, т.-е. в период господства высших форм капитализма. Домашняя система крупного производства распространена особенно сильно в конфекционном деле, в производстве обуви, вязальных изделий и т. д. В Германии еще в конце прошлого века полмиллиона человек было занято в домашней промышленности; в Швейцарии в тот же самый период 20% всех работающих работали у себя на дому под руководством торгового капитала. Домашняя промышленность распространена даже в Англии, где она получила характерное название «система выжимания пота». У нас в России домашняя промышленность известна под названием кустарных промыслов, охватывающих около 1,5 миллионов трудящихся. Кустари работали и работают почти исключительно на скупщиков. Скупщики снабжают их сырьем, иногда даже орудиями и ссужают им деньги. Ясно, что кустари очень часто при этих условиях фактически превращаются в наемных рабочих торгового капитала.
Крупный характер домашнего капиталистического производства выступает ясно уже не только в том факте, что перемещение готовых продуктов на рынок совершается в больших размерах, но также и в массовой доставке материалов, которые затем распределяются между отдельными мелкими производителями.
Понятно, что чем сильнее фактическая зависимость мелкого производителя от торговца-скупщика, тем легче он утрачивает остатки своей самостоятельности, тем меньше он в силах сопротивляться дальнейшим захватам, со стороны торгового капитала.
Иногда, после полного разорения товаропроизводителя, торговый капиталист находит еще выгодным доставлять ему не только материалы, но и орудия для дальнейшего производства, так что почти исчезает последняя тень самостоятельности мелкого хозяйства. Это — крайний момент развития собственно торгового капитала, та граница, на которой он переходит в промышленный капитал.
