Подготовка в артиллерийском отношении общевойсковых начальников

Общевойсковые начальники получали теоретические сведения по артиллерии при прохождении ими в свое время курсов в военных училищах, офицерских школах и некоторые из них — в военных академиях. В зависимости от того, когда и где они проходили военно-образовательный курс, уровень артиллерийских знаний общевойсковых начальников был крайне разнообразен и в общем невысок; главным образом потому, что техника артиллерии быстро двигалась вперед и от нее отставали даже многие артиллерийские начальники, не говоря уже о других.

Практическое ознакомление с артиллерией общевойсковых начальников в старой русской армии вообще было недостаточным, и оно осуществлялось: путем подчинения общевойсковым начальникам артиллерии с возложением на них ответственности за ее боевую подготовку; путем совместных маневров и стрельб артиллерии с другими родами войск; путем прикомандирования общевойсковых начальников к артиллерии для временной совместной службы, командирования их на артиллерийские полигоны на время более поучительных групповых стрельб и пр.

До 1910 г. полевая артиллерия не была подчинена начальникам дивизий, в состав которых она входила. Этим объяснялось главным образом незнакомство с артиллерией старших общевойсковых начальников, в мирное время за нее тогда не ответственных и потому мало ею интересующихся. Периодически происходившее в то время ознакомление с артиллерией старших пехотных начальников и офицеров Генерального штаба носило поверхностный характер и не могло приносить сколько-нибудь существенной пользы. Войсковые маневры давали только некоторую практику штабам в отдаче распоряжений и приказаний и в организации связи, но на подготовку общевойсковых начальников в артиллерийском отношении, да и [106] на тактическую подготовку войск вообще не оказывали почти никакого влияния.

Старшие общевойсковые начальники, за исключением единственного генерала Иванова, командира корпуса из артиллеристов (в мировую войну главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта), да и большинство старших артиллерийских начальников обнаружили во время русско-японской войны 1904—1905 гг. незнакомство со свойствами скорострельной дальнобойной артиллерии и применением ее в бою. Общевойсковые начальники, по большей части, не вмешивались в боевую работу артиллерии; если же иногда распоряжались ею в бою, то часто весьма неудачно, заставляя занимать открытые позиции, стрелять по целям, не заслуживающим внимания для огня артиллерии или недостижимым для него по дальности расстояния или по прочности сооружений, не поддающихся разрушению снарядами полевых пушек; многие из них имели обыкновение, крайне неблагоприятное для достижения успеха в бою, оставлять в резерве с пехотой значительную часть артиллерии, причем после она вводилась в бой с опозданием или вовсе не успевала и обречена была на бездействие. Осадная артиллерия по распоряжению старших начальников из опасения потери тяжелых орудий при отступлении нередко преждевременно убиралась с позиции (под Ляояном 28 осадных орудий были убраны с занимаемой ими позиции в Телин, не сделав в бою ни одного выстрела). Отсутствие взаимного понимания между общевойсковыми и артиллерийскими начальниками и внутренней органической связи артиллерии с пехотой приводило к тому, что в русско-японскую войну артиллерия в бою вела так называемое «артиллерийское состязание» в назначенное для подготовки атаки время и часто бездействовала во время атаки, оставляя без огневой поддержки свою пехоту в самые тяжелые для нее моменты боя.

В военной литературе в числе отрицательных сторон подготовки старой русской армии указывалось, что среди специальных родов войск (в том числе артиллерии) проявлялось стремление выделиться из общевойсковой организации в особые ведомства, что облегчает специальные достижения, но демилитаризует род войск, лишает знакомства с ним армию и затрудняет ее боевое применение.

Несомненно, такое стремление было, и особенно сильное до русско-японской войны, когда действительно артиллерия составляла особое «артиллерийское ведомство», находившееся под «высоким» покровительством своего специального начальства, возглавлявшегося лицами царской фамилии, непосредственно подчинявшимися самому царю.

Офицеры Генерального штаба, которыми преимущественно комплектовался кадр высших общевойсковых начальников, составляли, за немногими исключениями, обособленную от войск корпорацию, смотревшую несколько свысока на строевых. Служили они в штабах и военных управлениях, отбывая по большей части в чине капитана, т. е. вскоре после окончания академии, годичный цензовый срок (с 1901 г. — двухгодичный срок) командования ротой или эскадроном, [107] но не батареей. Отбывать ценз офицеры Генерального штаба старались в тех же строевых частях, в которых они служили до поступления в академию. Это удавалось офицерам, служившим ранее в гвардейских частях пехоты и кавалерии. Что же касается офицеров Генерального штаба из служивших ранее в артиллерии, а такие составляли большинство, то им приходилось отбывать ценз командования ротой (бывшие офицеры конной артиллерии отбывали ценз командования эскадроном) в совершенно незнакомых и даже чуждых им строевых частях, где нередко смотрели на них как на непрошенных гостей, причем штатные командиры рот (эскадронов) иногда открыто высказывали опасения, как бы заместившие их временно офицеры Генерального штаба не испортили боевую подготовку. Офицеры Генерального штаба из бывших артиллеристов, не говоря уже о бывших пехотинцах и кавалеристах, не отбывая никакого обязательного цензового срока службы в артиллерии, теряли с ней связь и отставали в своих знаниях от современных достижений тактики и техники артиллерии.

Высшее начальство русской армии, выходившее главным образом из корпорации Генерального штаба, редко снисходило до низов армии, не знало и не понимало этих низов. Генеральный штаб, а также другие высшие штабы и управления военного министерства почти не знали жизни армии, мало ею интересовались и не столько служили ей, сколько считали, что она должна служить им. С другой стороны, и они не пользовались ни авторитетом, ни доверием в строевых частях армии.

Среди строевых артиллеристов того времени нередко можно было услышать по адресу ГАУ, что оно является «главным артиллерийским затруднением». А для характеристики Генерального штаба приведем мнение о нем одного из выдающихся высших артиллерийских начальников, высказанное им в свидетельском показании верховной следственной комиссии по делу военного министра генерала Сухомлинова{757}.

«Я пришел давно уже к убеждению, что отличительными чертами русского Генерального штаба являются:

1) Изумительно скудные познания в области различных военных специальностей (в особенности артиллерийской), а зачастую и в своем прямом деле.

2) До дерзости смелое и безапелляционное руководство всяким делом, хотя бы и вовсе незнакомым, с постоянным стремлением всем распоряжаться, хотя бы к этому и не было надобности.

Эти основные черты нашего Генерального штаба, составляющие издавна большое горе русской армии и, в чем я глубоко убежден, оцениваемые одинаково со мною всеми без исключения ее строевыми чинами (а иногда и лучшими представителями Генштаба), я мог бы установить, приведя какое угодно количество примеров. [108]

Такими общими чертами, присущими вообще корпорации Генерального штаба, можно охарактеризовать и ту сторону деятельности генерал-адъютанта Сухомлинова, о которой я упомянул при моем словесном показании, как о составлявшей постоянные затруднения в работе ГАУ»{758}.

Недочеты мирной подготовки начальствующего высшего состава и Генерального штаба царской русской армии ярко обнаружились во время русско-японской войны на полях в Маньчжурии, столь обильно политых русской кровью в интересах империализма.

Однако в 1905—1914 гг., т. е. спустя восемь лет после русско-японской войны, в старой русской армии было сделано немного в отношении артиллерийской подготовки общевойсковых начальников.

На теоретическую подготовку по тактике артиллерии было обращено некоторое более серьезное внимание в военных училищах, офицерских школах и военной академии, но подготовка эта не имела прочных устоев ввиду той неопределенности тактической мысли, какая замечалась до самого начала и отчасти даже в самом ходе войны 1914—1918 гг.

Еще с 1906 г. со стороны военного министерства, по инициативе инспекции артиллерии, признававшей вредное стремление артиллерии к обособленности, принимались меры к сближению и слиянию артиллерии с другими родами войск. Но проводимые меры осуществлялись крайне медленно и далеко не в полной мере. Среди них важнейшими мерами являлись такие (утвержденные в 1910 г.), как подчинение артиллерии начальникам дивизий и подчинение генерал-инспектору артиллерии военному министру (см. выше, ч. 1). С 1906 г. же производилось прикомандирование к учебным артиллерийским сборам на время практических стрельб офицеров Генерального штаба и старших общевойсковых начальников, но оно приносило мало пользы в смысле поднятия их подготовки в артиллерийском отношении. Полезнее было бы командировать офицеров Генерального штаба, хотя бы на годичный срок, в строевые части артиллерии для командования батареями или дивизионами или прикомандировывать их к офицерской артиллерийской школе для прохождения курса школы. В 1908—1914 гг. бывали единичные случаи как исключение прикомандирования к офицерской артиллерийской школе на период групповых стрельб с тактическим заданием офицеров Генерального штаба по их личному желанию. Что же касается общевойсковых начальников, то для повышения их подготовки в артиллерийском отношении было бы единственно полезным прикомандирование их к офицерской артиллерийской школе на период групповых стрельб, с привлечением к исполнению обязанностей на этих стрельбах начальников отрядов и командиров общевойсковых подразделений. [109]

По особому «Наставлению для офицерских занятий», изданному в 1909 г., ознакомление общевойсковых начальников с артиллерией производилось во время специальных артиллерийских сборов. Но ознакомление это носило довольно случайный и нередко безрезультатный характер. Обыкновенно оно производилось в течение лишь нескольких дней и в большинстве случаев сводилось к рассказу и показу технических элементов артиллерийского дела вместо основательного знакомства с тактическими свойствами современной артиллерии и ее применением в бою.

Вопрос о необходимости изменения принятого порядка ознакомления с артиллерией поднимался неоднократно. Особенно в 1912 г. настаивали на этом и на изменении «Наставления для офицерских занятий» издания 1909 г. штабы Петербургского и Киевского военных округов{759}.

Киевский округ признавал необходимым для практического ознакомления с условиями боевой стрельбы и маневрирования артиллерии командировать на полигоны не только генералов, но и командиров полков, хотя бы и не из бывших в Генеральном штабе, а также командиров отдельных частей инженерных войск. Срок командирования Киевский округ желал сократить до 10—14 дней. На время производства маневрирования со стрельбой артиллерии совместно с другими родами войск Киевский округ считал полезным в помощь старшим начальникам не назначать офицеров Генерального штаба, так как они из помощников в большинстве случаев превращались в замаскированных руководителей маневра в ущерб практике командиров частей. Командование Киевского округа было в этом вопросе иного мнения, чем генерал-инспектор артиллерии, который, наоборот, признавал необходимым командирование офицеров Генерального штаба в помощь начальникам специальных артиллерийских сборов на все время этих сборов.

Большинство общевойсковых начальников мало интересовалось артиллерией даже и после 1910 г., когда полевая артиллерия (легкая и конная) была подчинена начальникам дивизий, и вовсе не следило за развитием быстро шагающей вперед артиллерийской техники.

В общем, несмотря на горький опыт русско-японской войны, в старой русской армии в период ее подготовки к новой войне сделано было далеко не все возможное и необходимое для подготовки в артиллерийском отношении старших общевойсковых начальников.

В результате общевойсковые начальники, мало знакомые со свойствами современной артиллерии и с условиями ее целесообразного боевого применения, оказались настолько не подготовленными в артиллерийском отношении к началу мировой войны, что нередко даже не отдавали себе отчета и не знали, что им делать с подчиненной им артиллерией, и часто, особенно в начале войны, в маневренный ее период, предоставляли артиллерии полную свободу действий, отделываясь при постановке ей боевых задач привычной [110] в старой русской армии стереотипной фразой, общепринятой и постоянно встречающейся в приказах для боя: «Артиллерии оказывать содействие огнем».

Подобная формулировка приказов при постановке задач артиллерии была обычной и на практических стрельбах с тактическим заданием в мирное время, не исключая учебных занятий офицерской артиллерийской школы, которая, впрочем, в данном случае преследовала и учебную цель: заставить исполнителя задачи самостоятельно оценить тактическую обстановку и принять решение, по каким целям и какую вести стрельбу.

Составители «Наставления для действия полевой артиллерии в бою» издания 1912 г. руководствовались необходимостью не связывать свободу действий исполнителей уставными положениями, а также имели в виду, как это видно из предисловия к Наставлению, соблюдение начал, заложенных в основу прежних уставов, и более всего уделяли особое внимание завету Петра Великого: «не держаться Устава, яко слепой стены».

Отчасти вследствие указанных соображений, отчасти из-за особенностей личного характера некоторых составителей Наставления редакция его отличается кое-где расплывчатостью, подчас неясностью и даже неопределенностью выражения идей тактики артиллерии, хотя по существу и, обоснованных на опыте русско-японской войны.

Начальствующий и командный состав русской артиллерии, вообще довольно слабо и неохотно разбиравшийся в тактических вопросах, недостаточно ясно и твердо усвоил мысли Наставления и Устава полевой службы 1912 г., правильные по существу. Что же касается общевойсковых начальников, то они, как уже упоминалось, вышли в 1914 г. на войну со смутным представлением о свойствах современной им артиллерии и о ее боевом использовании, причем огромному большинству их действия артиллерии в бою мыслились лишь в рамках дивизии.

Нецелесообразное, а иногда даже прямо преступное использование артиллерии в бою, не отвечающее основным ее свойствам, старшими общевойсковыми начальниками бывало нередким исключением не только в русско-японскую войну, но и во время мировой войны 1914—1918 гг.