Исследования нормативного влияния группового большинства.

Исследования данного типа во многом стимулированы ставшими теперь уже классическими работами С. Аша. По существу они положили начало экспериментальному изучению феномена конформного поведения, в котором фиксировался факт согласия личности с мнением группового большинства — своего рода групповой нормой. Мы не будем останавливаться на этих работах, поскольку их содержание и в методической своей части, и в плане полученных результатов неоднократно, причем порой в весьма острокритическом ключе, обсуждалось в отечественной литературе [Кричевс-кий и Дубовская, 1991]. С работами этого знаменитого исследователя читатель может ознакомиться, обратившись к современной

120

Нормативное поведение в группе

зарубежной социально-психологической литературе на русском языке [Аронсон, 1998; Майерс, 1997; Пайнс и Маслач, 2000].

Здесь же мы только напомним читателю суть опытов С.Аша. Испытуемому (по специальной терминологии — «наивному субъекту») предъявлялись две карточки. На одной из них была изображена одна линия, на другой — три линии разной длины. Требовалось определить, какая из трех линий на одной карточке равна линии на другой карточке. Свое решение «наивный субъект» принимал в групповой ситуации последним. Перед ним аналогичную задачу решали другие члены группы — сообщники экспериментатора, которые по договоренности с ним (о чем «наивный субъект» не знал) давали одинаковые, заведомо неверные ответы. Таким образом, «наивный субъект» оказывался в ситуации, когда его мнение противоречило неправильному, но единодушному мнению большинства членов экспериментальной группы.

Основные аргументы критиков предложенной С. Ашем исследовательской парадигмы, а среди них были, заметим, и его зарубежные коллеги [Moscovici & Faucheux, 1972], сводятся к подчеркиванию незначимости для испытуемых экспериментальной ситуации, случайности подбора испытуемых и отрыва их от естественной для них социальной среды, отсутствия какого бы то ни было намека на совместную деятельность и хотя бы рудиментарные признаки социальной группы.

Подобные аргументы, конечно, во многом справедливы, хотя, если строго придерживаться фактов, нелишне будет напомнить, что в исследовании А. П. Сопикова, проведенном на выборке в 550 человек с использованием как оригинальной процедуры С. Аша, так и ряда ее модификаций, конформные реакции очень ярко обнаружились и в поведении членов достаточно сложившихся социальных групп. Таковыми являлись, например, оркестры Дворцов пионеров различных городов бывшего СССР [Баранов, Сопиков, 1970].

Особенно интересно в контексте настоящего обсуждения привести мысль, высказанную В. Э. Чудновским в связи с длительным экспериментальным изучением им и его сотрудниками конформного поведения школьников-подростков. «Для большинства испытуемых,— пишет он,— ситуация эксперимента была нравственной значимой и нередко связанной с напряженным внутренним конфликтом. Нельзя не отметить в этой связи, что отстаивание определенной оценки в условиях эксперимента, когда другие придерживаются иного мнения, приобретает нравственный характер. В этих условиях нравственный характер приобретает и защита определен-

121

Глава 3. Социально-психологические характеристики...

ного истинного мнения, даже если оно само по себе не имеет нравственной значимости» [Чудновский, 1981. С..129]. Он отмечает также, что среди испытуемых оказалось немало школьников, для которых подставная группа (т.е. сообщники экспериментатора) была референтной и разногласия с ней вызывали довольно острые переживания. Как видим, строго научные данные указывают на необходимость менее категоричной и эмоциональной, но вместе с тем более взвешенной и, мы бы добавили, корректной оценки рассматриваемой исследовательской парадигмы.

Впрочем, сам факт существования феномена конформного поведения не отвергается и наиболее острыми критиками использованного С. Ашем подхода. Это обстоятельство представляется нам существенным и наводит на следующее размышление: если некий феномен (конкретно — конформное поведение) существует реально, то, вероятно, небезынтересно рассмотреть и некоторые условия, способствующие его развертыванию. Причем то обстоятельство, что они выделены в лаборатории, а не в реальном социуме, не должно, на наш взгляд, служить основанием для их игнорирования. Просто их следует рассматривать не как прямые аналоги явлений, имеющих место в естественной малой группе, а скорее как указание на то, что может иметь место в реальности, т.е. естественном групповом процессе, на что следует обратить внимание, приступая к его изучению.

Имея в виду именно этот момент, целесообразно хотя бы вкратце остановиться на некоторых выявленных в лабораторном экспериментировании личностных, групповых и деятельностных факторах конформного поведения.

Что касается первых из них, то речь пойдет о личностных характеристиках членов группы, предрасполагающих их к актам конформного поведения. В литературе [Кон, 1969; Чудновский, 1981; Shaw, 1981] приводятся данные, свидетельствующие об отрицательной зависимости между склонностью членов группы к конформному поведению и такими их личностными особенностями, как интеллект, способность к лидерству, толерантность к стрессу, социальная активность и ответственность. Показано также, что лица женского пола более конформны, чем лица мужского пола.

Кроме того, изучались возрастные колебания конформного поведения. Согласно М. Шоу и Ф. Костанзо, между возрастом и конформностью имеет место криволинейная зависимость, причем своего максимума конформность достигает к 12—13 годам, а затем постепенно снижается (были взяты четыре возрастные группы испытуемых: 7—9, 11—13, 15—17 лет, 19—21 год).

122

Нормативное поведение в группе

Несколько иные данные получены А. П. Сопиковым (он работал с испытуемыми в возрасте 7—18 лет): в его экспериментах степень конформности с возрастом снижалась и наименьшие ее проявления приходились на 15—16 лет, после чего заметных изменений в падении конформности не наблюдалось. Приведенные различия, по-видимому, объясняются как спецификой использовавшихся экспериментальных процедур, так и социокультурными особенностями испытуемых (в бывшем СССР и США). Подчеркнем, что изложенные выше возрастные показатели конформности получены в группах сверстников.

К числу изучавшихся исследователями групповых факторов конформного поведения, судя по литературным источникам [Кри-чевский и Дубовская, 1991], можно отнести величину группы, структуру коммуникативных сетей, степень групповой сплоченности, особенности композиции группы. Так, показано, что конформность возрастает с увеличением единодушного в своих ответах группового большинства (имея в виду экспериментальную ситуацию, предложенную С. Ашем), как правило, до 3—4 человек. Однако стоит в этом большинстве хотя бы одному человеку проявить инакомыслие (оно выражается в противоречии его ответа мнению остального большинства), как процент конформных реакций тотчас же резко падает (с 33 до 5,5%, по данным М. Шоу).

Были выявлены также позитивные зависимости между усилением децентрализации коммуникативных сетей и групповой сплоченности, с одной стороны, и ростом конформного поведения, с другой. Установлено, что гомогенные, т.е. однородные по какому-либо признаку, группы отличаются большей конформностью, чем гетерогенные группы [Allen, 1965]. Причем влияние фактора гомогенности на усиление конформности связано с тем, насколько релевантен для последней признак, лежащий в основе гомогенности группы.

Важным условием конформного поведения является, кроме того, оценка «наивным субъектом», олицетворяющим собой групповое меньшинство, как собственной компетентности, так и компетентности группового большинства [Shaw, 1981]. В частности, высокая степень уверенности «наивного субъекта» в собственной компетентности уменьшает его зависимость от мнения группового большинства. Однако эта зависимость будет возрастать, если компетентность группового большинства оценивается «наивным субъектом» высоко.

Представляют, на наш взгляд, интерес и данные, характеризующие зависимость интенсивности конформного поведения от некоторых особенностей деятельности испытуемых. Мы уже упоминали о

123

Глава 3. Социально-психологические характеристики...

том, что А. П. Сопиковым была выявлена высокая степень конформности подростков-оркестрантов (в среднем по оркестрам она равнялась 67,5%), более чем вдвое превысившей конформность мальчиков того же возраста, не играющих в оркестре. В то же время победители физико-математических олимпиад имели довольно низкие показатели конформности (всего лишь 23%). В опытах А. В. Баранова, проведенных со студентами педагогического и технического вузов, оказалось, что будущие педагоги вели себя в экспериментальных ситуациях более конформно, чем будущие инженеры.

Хотя изложенные выше эмпирические факты получены, как уже говорилось, в лабораторных условиях, мы еще раз хотим подчеркнуть их значимость в том смысле, что они в определенной мере ориентируют исследователя на изучение ряда аспектов нормативного поведения в естественных групповых ситуациях, т.е. на проверку соответствующих лабораторных данных.

Конечно, лишь соотнесение результатов лабораторного экспериментирования с материалами, собранными в реальном (не лабораторном) микросоциуме, позволит вынести окончательное суждение по поводу действия тех или иных факторов конформного поведения. Однако заметим, что наличие последнего есть не только факт, подсказанный здравым смыслом и житейскими наблюдениями и выделенный в связи с этим в лабораторном экспериментировании. Это еще и реальность, зафиксированная в некоторых полевых исследованиях социальных и индустриальных психологов [Кричевский, 1998; Shaw, 1981], в работах по изучению функционирования групп в так называемых замкнутых системах обитания [Новиков, 1981].

Интерпретации конформного поведения. Рассмотрение специалистами феномена конформного поведения неизбежно затрагивает вопрос, связанный с его оценкой. Действительно, как трактовать такого рода поведение: как сугубо негативный по своей сути феномен, означающий бездумное, рабское следование моделям поведения, установленным другими, или сознательное приспособленчество индивида в социальной группе? Подобная трактовка конформности, следует признать, встречается не так уж и редко. По справедливому замечанию М. Шоу, даже среди социальных психологов существует распространенный взгляд на конформность как согласие с большинством лишь ради самого согласия.

К счастью, однако, столь поверхностное понимание сути весьма сложного по своей природе социально-психологического феномена не является единственным. В литературе обнаруживаются

124

Нормативное поведение в группе

попытки более глубокого его анализа, сосредоточивающегося, в частности, на процессах соответствия внешнего согласия индивида с групповыми нормами (публичная конформность) их внутреннему (личному) одобрению, т.е. фактически на поиске разновидностей конформного поведения.

Еще в начале 50-х годов Л. Фестингер [Festinger, 1953] предположил, что публичная конформность будет сопровождаться личным одобрением норм только в том случае, если субъект хочет остаться в группе. Причем угроза наказания вызовет лишь внешнее согласие с группой, не затрагивая подлинного изменения во взглядах. Несколько позднее М. Дойч и Г. Джерард [Deutsch & Gerard, 1955] указали на два типа социального влияния в группе: нормативное и информационное.

В случае нормативного влияния конформность вызывается желанием личности действовать в соответствии с групповыми предписаниями, при информационном влиянии — поведение большинства используется как источник информации, помогающей личности принять наиболее подходящее для нее в данной ситуации решение. Хотя эти авторы не обсуждали роль различных типов влияния применительно к проблеме публичного согласия и внутреннего одобрения, тем не менее в литературе [Allen, 1965] высказывается предположение, что информационное влияние с большей степенью вероятности будет вести к публичной конформности и приватному изменению взглядов, чем нормативное влияние.

Дальнейшее развитие обсуждаемый вопрос получает в уже упоминавшейся работе В. Э. Чудновского, выделяющего два типа конформного поведения: внешнее и внутреннее подчинение индивида группе.

Внешнее подчинение проявляется в двух формах: во-первых, в сознательном приспособлении к мнению группы, сопровождающемся острым внутренним конфликтом, и, во-вторых, в сознательном приспособлении к мнению группы без сколько-нибудь ярко выраженного внутреннего конфликта. Внутреннее подчинение состоит в том, что часть индивидов воспринимает мнение группы как свое собственное и придерживается его не только в данной ситуации, но и за ее пределами.

Автором были выявлены два вида внутреннего подчинения: бездумное принятие неверного мнения группы на том основании, что «большинство всегда право»; и принятие мнения группы посредством выработки собственной логики объяснения сделанного выбора. По мнению автора, подобная логика выполняет функцию

125

Ь.

Глава 3. Социально-психологические характеристики...

примирения двух противоречивых тенденций: стремления индивида быть в согласии и с группой, и с самим собой.

Таким образом, уже приведенные выше своего рода мини-модели конформного поведения свидетельствуют о достаточно сложном его характере. Дальнейший анализ обсуждаемого феномена проводится Г. Келменом [Н. Kelman, 1967] в теоретическом исследовании процессов социального влияния в малой группе. Ученым были рассмотрены три качественно отличных уровня конформного поведения: подчинение, идентификация, интернализация.

В случае подчинения принятие влияния другого лица или группы носит, как полагает автор, чисто внешний, прагматический характер, а сама продолжительность подобного поведения ограничивается ситуацией присутствия источника влияния. Человек соглашается с группой потому, что это выгодно ему, в действительности оставаясь при своем мнении.

Следующий уровень принятия влияния другого лица или группы, по Г. Келмену, — идентификация. Рассматриваются две ее разновидности: классическая и идентификация в форме реципрокно-ролевого отношения.

В случае классической идентификации субъект идентификации стремится частично или полностью уподобиться агенту влияния (будь то отдельные члены группы, ее большинство или группа в целом) в силу испытываемой к нему симпатии и наличия у него желательных для усвоения черт. При реципрокно-ролевом отношении каждый участник взаимодействия ждет от другого определенного поведения и сам старается оправдать ожидания партнера (или партнеров), причем, если сложившиеся отношения удовлетворяют человека, он будет вести себя так вне зависимости от того, наблюдает за ним партнер или нет, поскольку для его собственного самоуважения существенно оправдать ожидания другого.

Идентификация может частично напоминать подчинение, если имеет место принятие личностью навязываемого поведения, не вызывающего у нее чувство удовлетворения. Вместе с тем идентификация отличается от подчинения тем, что в этом случае, как считает автор, субъект большей частью верит в навязываемые ему мнения и формы поведения. В любом, однако, случае, полагает Г. Келмен, мнения, принятые через посредство идентификации, не интегрированы с ценностной системой личности, а скорее изолированы от нее.

Такая интеграция характерна для третьего уровня принятия социального влияния — интернализации. Отличительной особен-

126

Нормативное поведение в группе

ностью последней является совпадение (частичное или полное) мнений, высказываемых отдельным лицом или группой, с системой ценностей данной конкретной личности. Фактически в этом случае элементы оказываемого влияния становятся частью самой личностной системы субъекта, которую автор пытается отдифференцировать от системы социально-ролевых ожиданий.

Благодаря действию процесса интернализации поведение члена группы становится относительно независимым от внешних условий: присутствия агента влияния, побудительных воздействий соответствующей социальной роли. Правда, как подчеркивает Г. Келмен, субъект не может полностью освободиться от влияния ситуационных переменных. В некоторых случаях, столкнувшись с множеством ситуационных требований, ему приходится выбирать из ряда конкурирующих ценностей.

Как видим, описанная выше модель позволяет достаточно дифференцированно подойти к анализу проявлений нормативного поведения в малой группе, беря за основу столь мощный динамизирующий и в то же время селективный по своей природе фактор активности личности, каким являются присущие ей ценности. Вместе с тем эта модель может, на наш взгляд, быть дополнена за счет включения в нее как минимум еще одного уровня нормативного поведения, также предполагающего обращение к ценностному моменту поведения личности, но в связи уже с собственно групповыми целями и ценностями, порождаемыми совместной групповой деятельностью. Подобная логика анализа подсказана нам знакомством с феноменом коллективистического самоопределения, описанным А. В. Петровским в стратометрической концепции коллектива.

Как известно, данный феномен характеризуется проявлением относительного единообразия поведения в результате солидарности личности с оценками и задачами коллектива. Предполагается, что в случае коллективистического самоопределения личность сознательно отстаивает принятые в группе социально значимые ценности, намеченные в ходе реализации совместной деятельности цели и т.д.

При этом, однако, не вполне ясно, как соотносятся, скажем, групповые и индивидуальные ценности, влияют ли последние на согласие личности с соответствующими групповыми ценностями либо на признание ею тех или иных принимаемых группой решений, намечаемых целей. Подобного рода вопрос до сих пор, насколько нам известно, в литературе не выдвигался. Во всяком случае именно в такой формулировке ни Г. Келменом, ни исследователями, работавшими в рамках стратометрической концепции, он не

127

Глава 3. Социально-психологические характеристики...

ставился. Между тем обращение к нему при всей методической сложности его решения позволило бы, на наш взгляд, получить гораздо более содержательную, чем ранее, информацию об интимных механизмах согласия или несогласия индивида с группой, а в более широком смысле — о механизмах развертывания нормативного поведения в группе.

Выше, задаваясь вопросом относительно возможной трактовки феномена конформности, мы пытались показать неправомерность стремления некоторых авторов к однозначно-негативной его оценке, приводя отдельные модели нормативного (уже конформного) поведения в группе, свидетельствующие о сложной природе последнего. Еще одним доказательством упрощенности какого-либо однозначного понимания обсуждаемого феномена являются интересные попытки ряда авторов включить его объяснение в контекст достаточно широких теоретических построений, далеко выходящих за рамки частных микромоделей.

Так, первоначальная попытка Г. Джерарда (в соавторстве с М. Дойчем) связать рассмотрение конформного поведения личности с процессом поиска ею соответствующей информации в группе, о чем говорилось несколько выше, привела в дальнейшем исследователя к построению информационной теории конформности [Gerard & Conolley, 1972]. В ней утверждается, что конформность должна рассматриваться в контексте более общей теории, касающейся последствий поиска человеком информации в ситуациях, в которых он оценивает собственное поведение на основе соотнесения его с поведением других. Такой поиск вызван стремлением субъекта свести к минимуму неопределенность своего положения в ситуации.

Информационный процесс осуществляется посредством двух различных типов социального сравнения: сравнительного оценивания и отраженного оценивания. В первом случае человек использует поведение других как некоторый стандарт, с которым он может сопоставить себя. Во втором случае он формирует впечатление о себе, исходя из поведения других, ориентированного на него (в этом пункте заметно влияние концепции «зеркального Я», разработанной социологом Ч. Кули еще в начале прошлого столетия).

Далее теория указывает на наличие двух общих видов зависимости от других — информационную зависимость и зависимость влияния, т.е. зависимость, обусловленную либо присутствием других в качестве источника информации, либо наличием власти одного субъекта над другим. Оба типа зависимости делают личность чувствительной к социальному воздействию. Отраженное оценивание,

128

Нормативное поведение в группе

согласно теории, основывается на обоих типах зависимости, тогда как сравнительное оценивание включает в себя преимущественно информационную зависимость. Таким образом, информационный подход позволяет рассматривать конформность в контексте процессов социального сравнения, трактуя ее как одно из проявлений тенденции сравнения. Заметим, что экспериментальная проверка указывает на реальность подобной точки зрения.

Ряд попыток объяснения феномена конформного поведения встречается в рамках известных в социальной психологии теорий психологического обмена (см. 1.2.1 и 2.3). Так, распространяя свое понимание обмена на феномены группового поведения, Дж. Хо-манс [Тернер, 1986; Homans, 1961] утверждает, что личность ведет себя конформно не ради соответствия групповой норме, но с целью заслужить одобрение других членов группы. И если, по оценке личности, конформность не принесет ожидаемого одобрения со стороны окружающих, конформное поведение не будет иметь места. Поскольку, как полагает этот исследователь, люди находят, что конформность других и их собственная к релевантным групповым нормам является полезной, они вознаграждают ее соответствующим психологическим одобрением.

Сходная точка зрения была высказана Е. Холландером и Р. Уилли-сом [Hollander & Willis, 1967], подчеркивающими инструментальную функцию конформности как специфического вознаграждения для других членов группы, облегчающего процесс взаимодействия и содействующего дальнейшему обмену вознаграждениями. Приверженцы обсуждаемого подхода [Nord, 1969] считают его полезным теоретическим средством исследования проблемы конформного поведения, позволяющим рассматривать во взаимосвязи и динамике одновременно и источник влияния, и испытывающего влияние субъекта.

Нельзя не заметить, что трактовка конформного поведения с позиций теорий психологического обмена отличается несомненным прагматизмом. Не станем, однако, однозначно отрицательно оценивать указанный факт. Вопрос сложнее, чем кажется на первый взгляд. По существу это вопрос о том, и мы уже затрагивали его ранее, как вообще понимать конформность: как сугубо негативное по своей природе и функции явление либо как феномен, которому присуща определенная целесообразность и потому в целом Ряде случаев несущий полезную нагрузку.

Все-таки следует признать правомерной точку зрения, согласно которой конформность к групповым нормам, т.е. степень поведенческого соответствия им, в одних ситуациях есть позитивный, а в

W

Глава 3. Социально-психологические характеристики...

других ситуациях — негативный фактор функционирования группы [Shaw, 1981].

Действительно, единообразное следование некоторым установленным стандартам поведения важно, а иногда и просто необходимо для осуществления эффективных групповых действий, в частности, в экстремальных условиях. Кроме того, рядом исследований показано, что в отдельных случаях конформность может иметь своим результатом даже альтруистическое поведение или поведение, согласующееся с моральными критериями самой личности [Shaw, 1981].

Другое дело, когда согласие с нормами группы приобретает характер извлечения личной выгоды и фактически начинает квалифицироваться как беспринципность. Именно в этом случае конформность выступает как негативный по своей сути феномен. Но даже если принимаемое решение отражает действительное мнение людей, стремление к единообразию взглядов по тем или иным проблемам, столь типичное для многих сплоченных групп, нередко серьезно препятствует эффективному их функционированию, в особенности в тех видах совместной деятельности, где высок удельный вес творческого начала.

Конечно, подлинное понимание и объяснение конформного поведения возможно лишь вследствие учета «работы» множества ситуационных, групповых и индивидно-личностных факторов и соотнесения вызываемых ими эффектов в естественных ситуациях жизнедеятельности группы с результатами модельных характеристик феномена, получаемых в условиях лабораторного экспериментирования. Но такой путь исследования проблемы, по-видимому, дело неблизкого будущего. Тем не менее имеющиеся на сегодня данные, часть из которых приводилась выше, предостерегают нас от упрощенного ее толкования, лишний раз обращая внимание на сложную, порой противоречивую природу описываемого явления. И в этом смысле представляют интерес попытки рассмотреть нормативное поведение в группе в ином, отличном от описанного выше ракурсе.

Исследования нормативного влияния группового меньшинства. Сложившаяся в последней четверти минувшего столетия, эта линия изучения нормативного поведения берет начало в исследованиях школы французского ученого С. Московичи. Речь идет о совершенно недвусмысленной, с точки зрения адептов данного направления, альтернативе разработки проблематики внутригруппо-вого влияния большинства, как правило, связываемой с феноменом конформности.

130

Нормативное поведение в группе

По мнению С. Московичи [Blumberg et al., 1983], традиционный подход делает акцент на рассмотрении трех аспектов проблемы: социальном контроле поведения индивидов, исчезновении различий между ними, выработке единообразия группового поведения. Такое понимание нормативного (уже конформного) поведения составляет основу некоей функционалистской модели социального взаимодействия.

Согласно этой модели, поведение личности в группе есть адаптивный процесс, призванный уравновесить ее с окружающей социальной средой. Способствуя этой адаптации, конформность фактически выступает как определенное требование социальной системы (группы), предъявляемое к ее членам с целью выработки между ними согласия, способствующего установлению равновесия в системе. Поэтому индивиды, следующие групповым нормам, должны по логике модели рассматриваться действующими в функциональном и адаптивном ключе. Лица, отклоняющиеся от принятых норм, воспринимаются как ведущие себя дисфункциональным и дезадаптивным образом.

Согласно С. Московичи [Blumberg et al., 1983], функционалист-ская модель социального взаимодействия содержит следующие шесть фундаментальных положений.

Влияние в группе распределяется неравномерно и осуществляется односторонне. Точка зрения большинства пользуется уважением, поскольку считается, что она правильна и «нормальна», в то время как точка зрения любого меньшинства, расходящаяся с взглядами большинства, неправильна и девиантна. Одна сторона (большинство) рассматривается как активная и открытая изменениям, а другая (меньшинство) — как пассивная и сопротивляющаяся переменам.

Функция социального влияния состоит в том, чтобы сохранять и укреплять социальный контроль. Согласно функционалистской модели, для осуществления социального контроля необходимо, чтобы все члены группы придерживались сходных ценностей, норм, оценочных критериев. Сопротивление им или отклонение от них угрожает функционированию группы. Поэтому в интересах последней, чтобы влияние являлось прежде всего средством «исправления» девиантов.

Отношения зависимости обусловливают направление и величину социального влияния, осуществляемого в группе. В исследовании процесса влияния зависимость рассматривается как фундаментальный детерминирующий фактор. Каждый индивид принимает влия-

131

9*

Глава 3. Социально-психологические характеристики...

ние и проявляет согласие, чтобы заслужить одобрение остальных членов группы. И каждый из них зависит от остальных в получении информации, поскольку все индивиды стремятся построить правильную и устойчивую картину мира, делающую валидной их оценки.

Формы, в которых выступает процесс влияния, зависят от состояния неопределенности, испытываемого субъектом, и его потребности редуцировать эту неопределенность. В частности, когда возрастает неопределенность в оценке наличной ситуации, собственного мнения и т.п., а объективные критерии такой оценки размыты, состояние внутренней неуверенности личности усиливается, делая ее более податливой к влиянию других.

Согласие, достигаемое благодаря взаимному обмену влиянием, основывается на объективной норме. Когда таковой не оказывается, людям не остается ничего другого, как обратиться к общепринятому мнению, заменяющему объективный критерий.

Все процессы влияния должны быть поняты как проявления конформности. Ее понимание может принимать, однако, крайние формы, когда объективная реальность элиминируется из проводимого исследователем анализа, как это имело место в экспериментах С. Аша. Нечто подобное происходит, по мнению С. Московичи, и с объяснением, которое получают в рамках имеющихся представлений о конформности инновационные процессы, в частности их трактовка в описывавшейся выше (см. 2.3) модели «идиосинкразического кредита» Е. Холландера.

В связи с этим следует сказать, что в ряде своих работ [Moscovici & Faucheux, 1972; Blumberg et al., 1983] С. Московичи высказывает сомнение относительно валидности данного теоретического конструкта. Свои возражения он аргументирует ссылками на исторические примеры из области политики и науки, приводя доводы чисто логического характера, касающиеся функционирования больших социальных систем.

Утверждается, например, что инновации и социальные изменения часто возникают на периферии общества, а не по инициативе его лидеров, облеченных к тому же высокой социальной властью, и что решающую роль в развитии этих процессов могут сыграть лица, составляющие по своим взглядам, выдвигаемым проблемам и предлагаемым их решениям общественное меньшинство.

Заметим, однако, что правомерность апелляции С. Московичи и его коллег к примерам из жизни больших социальных систем представляется нам весьма дискуссионной. В собственной исследовательской практике этих психологов большие социальные груп-

132

Нормативное поведение в группе

пы как объекты изучения отсутствуют, и весь полученный ими фактический материал есть по сути дела продукт лабораторного экспериментирования, проводимого, как мы увидим ниже, по схеме, выдержанной в традициях С. Аша и его последователей.

Вполне резонно, конечно, допустить, следуя логике здравого смысла, что и в условиях малой группы те или иные новшества могут вводиться (или по крайней мере предлагаться) не только лидерами, как следует из холландеровскои модели, но и другими членами группы, отнюдь не обладающими высоким статусом. Но для такого предположения вряд ли необходимо обращаться к опыту Ленина, Робеспьера, Лютера или Галилея, как это делают, например, С. Московичи и К. Фошо. Впрочем, остановимся подробнее на подходе французских психологов.

Модель влияния меньшинства. Итак, что же конкретно предлагает С. Московичи? Разработанная им дескриптивная модель влияния меньшинства, представляющая собой в значительной мере альтернативу изложенной выше функционалистской модели, включает следующие «блоки» анализа.

Аргументы в пользу существования модели. Утверждается, что функционирование социальных групп зависит от согласия их членов относительно каких-то фундаментальных жизненных принципов. Усилия меньшинства должны быть направлены на расшатывание этого согласия. Конечно, группа постарается оказать давление на меньшинство, чтобы восстановить имевшееся ранее единообразие взглядов. Однако какие-либо жесткие санкции к инакомыслящим (в виде, например, их изгнания) во многих группах не столь уж часты. Поэтому большинство членов группы должно какое-то время довольствоваться отношениями с упорствующим в своем мнении меньшинством, что оказывается весьма существенным для развертывания влияния не только по пути, ведущему от большинства к меньшинству, но и, главное, в обратном направлении.

Кроме того, необычные виды поведения (маргинальность, деви-антность и т.п.) обладают весьма притягательной силой для окружающих. Они содержат в себе элементы неожиданности, оригинальности и способны в конечном счете вызвать одобрение других членов группы.

Одним из первых строгих эмпирических доказательств влияния, оказываемого меньшинством, явились ставшие теперь уже классическими эксперименты С. Московичи и К.Фошо. В них участвовали группы испытуемых из шести человек (двух сообщников экспериментатора и четырех «наивных субъектов»). Испытуемым предъявлялся тест цветового восприятия будто бы с целью уста-

133

Глава 3. Социально-психологические характеристики...

новления их перцептивной компетентности. Стимульным материалом служили слайды голубого цвета. Однако сообщники экспериментатора при каждом предъявлении постоянно называли зеленый цвет, оказывая тем самым влияние на большинство.

Полученные результаты состояли в следующем. Во-первых, «сообщники», т.е. меньшинство, действительно оказывали влияние на ответы «наивных» субъектов (8,42% выборов в экспериментальной группе относилось к зеленому цвету, тогда как в контрольной группе таких выборов оказалось лишь 0,25%). Во-вторых, менялся порог цветового различения. При предъявлении испытуемым последовательного ряда оттенков между чисто голубым и чисто зеленым цветом в экспериментальной группе зеленый цвет обнаруживался на более ранней стадии, чем в контрольной. Таким образом, влияние меньшинства выступило не только как одномоментно фиксируемый факт, но и характеризовалось определенной устойчивостью.

Поведенческий стиль меньшинства. Как показали исследования [Maass & Clark, 1984; Wood et al., 1994], стиль поведения, демонстрируемый меньшинством, может в значительной мере обусловливать его способность к влиянию. В этом смысле особенно важны такие характеристки стиля, как его устойчивость, уверенность индивида в правоте своей позиции, изложение и структурирование соответствующих аргументов. Малейшее ослабление этих характеристик ведет к снижению влияния меньшинства.

Так, в упоминавшемся выше «цветовом» эксперименте в одной из серий «сообщники» вместо постоянного ответа «зеленый» в одних случаях говорили «зеленый», а в других — «голубой». В результате показатель влияния меньшинства в экспериментальной группе (1,25%) лишь незначительно отличался от аналогичного показателя в контрольной группе.

Социальное изменение. По мнению С. Московичи и Ж. Пешеле, социальное изменение и инновация, подобно социальному контролю, являются проявлениями влияния [Blumberg et al., 1983]. Оспаривая точку зрения, согласно которой изменения и инновации — дело рук только лидера, ученые говорят и о праве меньшинства инициировать эти процессы. Примером может служить ситуация с изменением групповых норм, олицетворяющих собой достаточно устоявшиеся законы большинства. При определенных условиях, однако, меньшинство способно «выдвинуть» свою норму и взять верх над консервативным большинством.

Рассуждения исследователей опираются на ряд экспериментов. В одном из них, выполненном Ч. Немет и Г. Вахтлер [Nemeth &

134

Нормативное поведение в группе

Wachtler, 1983], испытуемым в случайном порядке были представлены слайды с изображением образцов будто бы итальянской и немецкой живописи. Испытуемые контрольных групп обнаруживали преимущественное предпочтение образцов «итальянской» живописи, квалифицировавшееся экспериментаторами как своеобразная групповая норма.

Вводимые в экспериментальные группы «сообщники» экспериментаторов представлялись остальным их членам как лица либо итальянского, либо немецкого происхождения. Эти «сообщники» открыто заявляли о преобладающем у них интересе к работам «своих соотечественников». В результате участия в эксперименте «сообщников-немцев» испытуемые экспериментальных групп к картинам «немецких» мастеров отнеслись с большим предпочтением, чем испытуемые контрольных групп. Подобный факт интерпретируется С. Московичи и Ж. Пешеле как следствие значительного влияния не совсем обычной позиции группового меньшинства.

Та же исследовательская линия была продолжена в серии экспериментов Ж. Пешеле, позволивших получить аналогичные данные. В ситуации групповой дискуссии было показано, что меньшинство может ускорить процесс нормативного изменения, и одновременно определены условия, при которых это должно произойти. Суть исследования состояла в изучении влияния оказываемого крайним и твердым в своих взглядах субъектом («сообщником» экспериментатора) на установки членов группы относительно равноправия женщин, вследствие чего они определенным образом менялись. Тут следует заметить, что Ж. Пешеле, исходя из социологического и исторического анализа тенденций жизни современного ей общества (в данном случае — французского), рассматривала установки с более выраженной феминистской окраской в качестве своеобразной социальной нормы.

В самом начале эксперимента испытуемые демонстрировали весьма умеренные феминистские установки, в ходе последующей дискуссии становившиеся более однозначно выраженными как в сторону феминизма, так и в противоположном направлении. В этот момент в группу вводился «сообщник» экспериментатора — человек с резко выраженными либо феминистскими (в логике обсуждаемого подхода — новатор), либо антифеминистскими (в логике обсуждаемого подхода—консерватор) настроениями. В то время как «сообщник-феминист» оказывал значительное влияние на установки членов группы, усиливая в них феминистское начало, высказывания «сообщника-антифеминиста» вызывали в группе поля-

135

Глава 3. Социально-психологические характеристики...

ризацию мнений. При этом феминистски настроенные субъекты еще больше укреплялись в своих убеждениях, а нейтралы и антифеминисты попадали под сильное влияние антифеминистских взглядов «сообщника». В связи с этим С. Московичи и Ж. Пешеле замечают, что было бы наивным рассматривать влияние меньшинства как работающее только в позитивном или прогрессивном направлении.

Конфликт. Процессы влияния, полагает С. Московичи, неизбежно связаны с преодолением конфликта, возникающего между наличным мнением индивида и тем, что ему предлагают (или навязывают) другие. Однако решается конфликт по-разному, в зависимости от того, кто предлагает (или навязывает) иное мнение: большинство или меньшинство. При воздействии большинства нередко происходит лишь сравнение личностью своей позиции с мнением большинства, а демонстрация согласия с последним определяется поиском одобрения и нежеланием показывать свое несогласие. Правда, справедливости ради заметим, что хотя подобное поведение действительно встречается нередко, это не значит, однако (и аргументы, подтверждающие нашу мысль, приводились выше), что так бывает всегда.

В случае же влияния меньшинства человек побуждается к поиску новых аргументов, подтверждению своей позиции, рассмотрению большего числа возможных мнений. Кроме того, по данным Ч. Немет [Nemeth, 1986], несмотря на возникновение своеобразного когнитивного конфликта, сдвиг индивидуальной точки зрения в сторону позиции большинства происходит на самых ранних этапах принятия решения или же на первых минутах дискуссии. А сдвиг к мнению меньшинства происходит гораздо позже, «пробиваясь» сквозь сильную негативную установку окружающих. Причем согласие с меньшинством носит, как правило, более непрямой и латентный характер, нежели согласие с большинством.

«Эффект ореола». Влияние меньшинства во внутригрупповых процессах было зафиксировано и при обращении к столь традиционному для социально-психологической проблематики феномену, каким является «эффект ореола». Причем проявления влияния были рассмотрены исследователями применительно к таким его разновидностям, как семантический и временной «эффект ореола», эффект последействия и т.д. [Blumberg et al., 1983].

Итак, сформулированные С. Московичи и его сотрудниками теоретические положения и иллюстрирующие их эмпирические факты в целом хорошо поддерживают идею нормативного влия-

136

Нормативное поведение в группе

ния меньшинства. Однако этой модели (иногда в литературе [Ши-хирев, 1985] ее называют интеракционистской как принимающей во внимание обоюдное влияние большинства и меньшинства) все же не хватает достаточной научной строгости. Во всяком случае нельзя сказать, что включение в модель именно описанных выше «блоков» достаточно хорошо обосновано логически, и их выделение не несет на себе печати некоторой случайности.

Не будем, однако, торопиться с окончательным выводом и подчеркнем следующее обстоятельство. Хотя С. Московичи и его сотрудники составляют основной костяк исследователей нормативного влияния меньшинства, усилия представителей этой научной группы являются, как показывает специальный анализ [Maass & Clark, 1984], далеко не единственной попыткой изучения обсуждаемой области группового поведения. И, кроме того, они не исчерпывают всех возможных путей освещения проблемы.

В частности, как полагает Ч. Немет [Nemeth, 1986], речь может идти о расширении зоны анализа влияния. Ею охватываются не только процессы давления группы или отдельных ее членов, но и процессы внимания и мышления с учетом стандартных и нестандартных решений и суждений, имеющих место в группе. Развиваемые этой исследовательницей представления касаются выяснения различий в специфике влияния, оказываемого групповым большинством и групповым меньшинством, и по сути своей сводятся к следующему.

Модель «расхождения с меньшинством» Ч. Немет. Опираясь на результаты предварительных экспериментов, Ч. Немет пришла к выводу, что влияние меньшинства и большинства различается не только силой и открытостью (в смысле демонстрации согласия), но и характером вызываемой у членов группы концентрации внимания, своеобразием процесса принятия решения.

При воздействии большинства внимание остальных членов группы концентрируется главным образом на предлагаемой им позиции. В случае влияния меньшинства внимание фокусируется на других альтернативах, часто отличных от позиции как самого меньшинства, так и остальных членов группы. Следовательно, можно сказать, что лица, сталкивающиеся с мнением меньшинства, прилагают больше усилий для развертывания познавательной активности, чем в ситуации влияния большинства. Иными словами, обнаруживаются определенные различия в характере мышления члена группы при возникновении несогласия с позициями большинства и меньшинства.

137

Глава 3. Социально-психологические характеристики...

В случае рассогласования мнений меньшинства с точкой зрения того или иного члена группы последний проверяет значительное количество альтернатив возможных решений, и мыслительный процесс разворачивается во многих направлениях. Возрастает вероятность нахождения новых неожиданных решений, которые, вполне возможно, окажутся эффективнее предыдущих. Причем в ситуации влияния меньшинства доминирует тенденция к дивергенции (разнородности) вариантов решения. В случае же влияния большинства преобладает тенденция к конвергенции (однородности) решений в направлении позиции большинства. Внимание личности фокусируется лишь на тех аспектах задачи, которые близки к мнению большинства. Другие возможные варианты решения остаются вне поля зрения субъекта.

Чем же объясняются описанные выше различия? Ч. Немет усматривает их причину прежде всего в степени стрессогенности ситуации принятия решения. В связи с этим заметим, что еще С. Аш обратил внимание на стрессогенные последствия несовпадения мнения индивида с позицией большинства. В то же время имеющиеся данные [Maass & Clark, 1984] свидетельствуют, что влияние меньшинства не является источником возникновения стресса.

Напротив, мнение меньшинства нередко вызывает насмешки и иронию со стороны остальных членов группы. Кроме того, при сравнительном изучении влияния большинства и меньшинства в одних и тех же условиях испытуемые ощущали значительно больший стресс, сталкиваясь с отличным от собственного мнением большинства, нежели мнением меньшинства.

В то же время из общепсихологических исследований [Nemeth, 1986] известно, что сильное эмоциональное возбуждение вызывает концентрацию внимания на центральной задаче и уменьшение его направленности на периферические проблемы. Поэтому, как полагает Ч. Немет, возрастание стресса при рассогласовании мнения личности с позицией большинства усиливает концентрацию внимания на одном варианте решения, предлагаемом большинством, и в целом ухудшает качественные показатели решения. При воздействии же меньшинства стрессогенность ситуации минимальна, а условия для решения проблемы близки к оптимальным.

Иными словами, в ситуации влияния большинства человек фактически поставлен перед своеобразным бинарным выбором: собственная позиция или мнение большинства. И его внимание нередко (либо в силу посылки, что большинство всегда право,

138

Нормативное поведение в группе

либо из страха перед неодобрением большинства) обращается к последней альтернативе.

Другое дело — ситуация влияния меньшинства. Если на ранней стадии рассмотрения проблемы его мнение может быть отвергнуто индивидом, то при уверенном и последовательном отстаивании меньшинством выдвигаемой точки зрения она постепенно должна начать приниматься во внимание членами группы. Это приведет к переоценке всей ситуации, в которой в качестве одной из наличных альтернатив выступит именно позиция меньшинства. Кроме того, устойчивая и долговременная позиция меньшинства, расходящаяся как с мнением отдельного члена группы, так и ее большинства, порождает своеобразный конфликт во взглядах членов группы на обсуждаемую проблему. В результате усиливаются познавательная активность членов группы, выдвижение ими различной аргументации «за» и «против». Как отмечалось выше (при описании модели С. Московичи), в случае рассогласования с мнением большинства конфликт разрешается на начальном этапе дискуссии и далее уже не влияет на процесс принятия решения.

С целью проверки выдвинутых предположений Ч. Немет с сотрудниками были проведены три исследования. В первом из них испытуемым, собранным в группы из шести человек, предъявлялись наборы слайдов с изображением шести фигурок и образца, который надлежало выявить в каждой из них (он был искусно вкраплен в эти фигурки). Групповое большинство и меньшинство было образовано из «сообщников» экспериментатора и состояло соответственно из четырех (в одних экспериментах) и двух (в других экспериментах) человек. Во втором исследовании испытуемые составляли трехбуквенные слова, пользуясь наборами букв, демонстрировавшимися им на слайдах, а в третьем исследовании давали словесные ассоциации на предъявлявшиеся им цветные слайды. В каждом из исследований «сообщники» своими суждениями по поводу решения экспериментальных задач оказывали влияние на испытуемых.

Результаты экспериментов свидетельствуют, что процессы влияния большинства и меньшинства различаются главным образом формой своего выражения. Так, большинство оказывает довольно сильное влияние в смысле распространения его в группе в виде принятия индивидами («наивными субъектами», по терминологии С. Аша) навязываемой им позиции. При этом они сужают выбор рассматриваемых возможностей, ограничиваясь лишь той из них, которую им предлагает большинство, не стремятся к поиску альтернатив, не замечают другие решения, в том числе правильные.

139

Глава 3. Социально-психологические характеристики...

Влияние меньшинства, хотя и проявляется значительно слабее, однако стимулирует более дивергентные (т.е. разновариант-ные) стратегии мышления членов группы, способствует росту оригинальности и разнообразия решений и, что очень важно, их эффективности. Причем влияние меньшинства оказывается полезным (в плане генерирования индивидами оригинальных решений) даже в том случае, когда лежащее в его основе мнение ошибочно.

В более поздних исследованиях [Nemeth & Rogers, 1996] было показано также, что расхождение с взглядами меньшинства стимулирует членов группы к поиску большего количества разноплановой информации по интересующему всех вопросу, нежели в случае расхождения с большинством. И этот поиск носит в значительной степени непредвзятый, неизбирательный характер. Отмеченная тенденция наиболее ярко проявляется в особо значимых для индивидов ситуациях.

Таким образом, полученные Ч. Немет конкретные эмпирические данные вполне однозначно подкрепляют логику ее теоретических построений. А в целом разрабатываемая ею линия исследования нормативного поведения не только углубляет наши представления о процессе влияния меньшинства, но и позволяет выйти на такие традиционные проблемы, как групповое творчество и принятие решений, лишний раз подчеркивая тесную взаимосвязь феноменов малой группы как подлинно системного образования (см. 1.3).

Оценка подхода С. Московичи. Как же следует оценить предпринятое первоначально С. Московичи, а затем привлекшее интерес и других исследователей изучение нормативного влияния группового меньшинства?

Безусловно, попытка включения в анализ нормативного поведения аспекта влияния, связанного с действиями меньшинства, представляется довольно продуктивным шагом по расширению традиционных рамок изучения проблемы. Нормативное поведение перестает трактоваться как однонаправленный процесс давления группового большинства, но описывается скорее как обоюдонап-равленный, реципрокный процесс социального влияния, как элемент действительного взаимодействия в рамках социальной группы.

Впрочем, обращаясь к вопросу о влиянии группового меньшинства, С. Московичи пытается интерпретировать его еще и как влияние, оказываемое более широкой социальной общностью. Представителем последней является, по мысли исследователя, меньшинство, привносящее с собой из макросоциума в данную конкретную группу элементы новизны, творчества, перемен и т.д.

140

Нормативное поведение в группе

При таком понимании феномена социального влияния границы анализа группы размыкаются, и дыхание общественной жизни властно вторгается в нее. Но это, к сожалению, лишь теоретически, лишь исходя из особо оговариваемых допущений. Реально же используемая С. Московичи и другими разработчиками обсуждаемой проблемы экспериментальная парадигма не позволяет зафиксировать подобное «дыхание», и фактически оно «остается» как бы лишь «в уме» автора соответствующей модели.

Как можно было заметить из предыдущего изложения, С. Московичи и его сторонникам свойственно довольно негативное отношение к конформности, понимаемой ими лишь как чисто внешнее согласие с мнением большинства, хотя приводившиеся в первой части параграфа материалы свидетельствуют о гораздо более сложном характере феномена.

Действительно, как быть, если в основе принимаемого влияния лежит, например, механизм интернализации? Конечно, апелляция к макросоциуму предполагает учет и опосредствующего его влияния на систему ценностей члена группы, и в свою очередь, если продолжить логическую цепочку, роль последних в выработке индивидуального решения. Однако конкретной проработки со стороны исследователей влияния группового меньшинства этот вопрос пока не получает. Да и само изучение ими поставленной проблемы движется, как мы видели, в ином (скорее внеличност-ном) направлении.

Разумеется, мы далеки от мысли приписывать обсуждаемому подходу какую бы то ни было несостоятельность. Напротив, обнаруженные его представителями факты, их интерпретация лишний раз указывают на чрезвычайную сложность процессов, протекающих в малой группе, их зависимость от множества переменных, зачастую до сих пор еще крайне слабо выявленных и изученных. Однако некоторые теоретические «заявки» лидеров этого подхода, не будучи должным образом обеспеченными методически, остаются пока что не более чем декларациями, вряд ли способствующими продуктивному рассмотрению проблемы.

Между тем включение в фокус исследовательского анализа феномена влияния группового меньшинства ставит перед разработчиками проблематики нормативного поведения немало требующих несомненного внимания вполне конкретных вопросов. Как в процессе выработки групповых норм осуществляется одновременное взаимовлияние группового большинства и меньшинства? Что обеспечивает преобладание одной из сторон? Как сосуществуют

141

Глава 3. Социально-психологические характеристики...

в этом случае тенденции к конвергенции и дивергенции мнений? В какой мере полученные в лаборатории данные и сопряженные с ними теоретические положения переносимы на поведение людей в естественных группах?

Ответы на эти (и, видимо, многие другие стимулированные разработкой обсуждаемой проблемы) вопросы представляют не только чисто познавательный интерес. Они могут быть полезны и для различных сфер социальной практики: в одних случаях, как свидетельствует опыт Ч. Немет [Nemeth, 1986], — применительно к социальным группам, ориентированным на решение творческих проблем, инновационную активность, в других случаях, как полагают А. Маасе и Р. Кларк [Maass & Clark, 1984], — применительно к реальным группам меньшинств (этнических, расовых, образуемых людьми с теми или иными отклонениями в здоровье и т.п.).

Последствия отклонения от групповых норм. В ходе предыдущего изложения мы в той или иной мере касались этого аспекта нормативного поведения, особенно по материалам исследований, связанных с поведением группового меньшинства. Тем не менее данный аспект проблемы вполне заслуживает самостоятельного рассмотрения, хотя, заметим, работы в этом направлении сравнительно немногочисленны. В целом ряде из них, выполненных в условиях промышленных организаций, было обнаружено, что отклонение членов группы от установленных в ней стандартов поведения сопровождается применением к отклоняющимся определенных санкций в виде насмешек, угроз и т.п. [Кричевский и Дубовская, 1991].

Аналогичные данные были получены в лабораторных исследованиях, моделировавших ситуации девиантного поведения. К числу классических здесь относятся давние эксперименты С. Шех-тера [Schachter, 1951], характеризующиеся весьма оригинальным методическим исполнением и заслуживающие хотя бы краткого описания.

Были созданы четыре типа студенческих групп (или «клубов»), периодически собиравшихся для обсуждения близкой им проблематики. Члены одной из групп интересовались юриспруденцией, другой — редакторским делом, третьей — театром и кино, четвертой — техническими проблемами. Группы отличались друг от друга уровнем сплоченности и степенью значимости для членов каждой из них тематики обсуждения. Она касалась истории судебного дела несовершеннолетнего преступника.

Группы состояли из 5—7 человек. Каждый из них знакомился с историей юного правонарушителя и определял посредством 7-бал-

142

Нормативное поведение в группе

льной шкалы, что с ним следует сделать. Затем индивидуальные мнения зачитывались группе. Одновременно свои суждения по упомянутому вопросу высказывали три дополнительно вводившихся в эксперимент участника — «сообщники» экспериментатора. Один из них сразу же соглашался с неким усредненным мнением группы (своего рода «нормой») и поддерживал его в ходе последующей дискуссии, а два других занимали противоположную ему позицию. Однако в процессе дискуссии один из «сообщников» принимал влияние группы и менял свое мнение, а другой упорствовал в своем решении до конца дискуссии.

В результате было четко установлено, что первоначально все обращения в группе направлялись в сторону отклонявшихся с целью побудить их отказаться от «собственной» точки зрения. После того как один из них соглашался с группой, адресовавшиеся ему коммуникативные потоки ослабевали. Что же касается «сообщника», не соглашавшегося с большинством, то после сильного давления на него со стороны группы общение с ним прекращалось: группа как бы отвергала его (об этом же свидетельствовали данные постэкспериментального опроса испытуемых). Причем выявленные в эксперименте тенденции (давления и отвержения) возрастали в зависимости от степени сплоченности группы и релевантности (значимости) обсуждавшейся темы.

Интересно, что спустя четверть века к экспериментам Шехте-ра обратились исследователи проблематики влияния группового меньшинства. В частности, Т. Мюньи [Mugny, 1975] выделил такую существенную для противостояния позиции меньшинства точке зрения большинства переменную, как стиль переговоров. Было показано, что мягкий, гибкий стиль, способствуя выработке компромиссных решений, позволяет меньшинству отстоять свое мнение либо несколько видоизменить его без каких-либо агрессивных реакций со стороны большинства, тогда как жесткий, ригидный стиль заметно ухудшает позицию меньшинства, приводя к резкому возобладанию норм большинства.

Хорошо известно, что группы оказывают давление на своих членов, отклоняющихся от принятых в них норм. Но каковы функции такого рода давления? По мнению исследователей [Cartwright & Zander, 1969], они состоят в следующем:

♦ помочь группе достичь ее целей;

♦ помочь группе сохранить себя как целое;

♦ помочь членам группы выработать «реальность» для соотнесения с ней своих мнений;

143

Глава 3. Социально-психологические характеристики...

♦ помочь членам группы определить свое отношение к социальному окружению.

Что касается первых двух функций, то они вряд ли нуждаются в особом комментарии. Применительно к третьей из них речь идет о выработке своеобразной точки отсчета, с которой человек мог бы соотнести свои мнения, суждения на предмет выяснения их валид-ности. Такой точкой отсчета является, согласно теории процессов социального сравнения Л. Фестингера [Festinger, 1954], так называемая «реальность» (или «социальная реальность»), представляющая собой некое групповое согласие (своеобразную групповую норму) по поводу тех или иных жизненных явлений, ситуаций и т.д.

Подобная «реальность» позволяет личности избежать неопределенности как относительно оценки принимаемых ею решений, так и относительно интерпретации своего состояния [Schachter, 1959J. Наконец, последняя из названных функций связана с достижением членами группы согласия по поводу отношений их группы с социальным окружением (другими группами, организацией и т.д.), что, по мнению исследователей, обеспечивает ее жизнеспособность и адаптацию в социуме, согласованность групповых действий.

Реализация указанных выше функций во многом обусловлена развитием единообразия оценок, решений, поведенческих моделей членов группы, вызываемого в свою очередь процессами внут-ригруппового давления. Существует, по-видимому, немало ситуаций, в которых наличие такого единообразия является важным фактором эффективности, группы. Но вот здесь-то и возникает еще один вопрос, а именно: всегда ли полезно единообразие? Способствует ли оно зарождению творческого начала в группе, стимулирует ли динамику групповых процессов (ведь единообразие — антагонист противоречий, этого «топлива» развития), привносит ли в жизнь группы элементы инновационности?

Совершенно очевидно, что сколько-нибудь однозначный ответ тут вряд ли уместен. Скорее к поставленному выше вопросу следует подойти с диалектических позиций. Тогда возможно хотя бы гипотетически полагать, что единообразие полезно как условие сохранения и выживания группы, находящейся в выраженных экстремальных, сопряженных с угрозой ее нормальной жизнедеятельности условиях, о чем свидетельствуют многочисленные эмпирические данные [Леонов, Лебедев, 1975; Harrison & Connors, 1984]. Однако оно явится фактором застоя и регресса, ведущим к развитию деструктивных процессов в относительно спокойных

144

Групповая сплоченность

(«нормальных») ситуациях группового функционирования. Именно в этих ситуациях элементы творчества и разного рода инновации, ведущие к пересмотру не отвечающих требованиям времени групповых стандартов, должны, на наш взгляд, стать отличительными признаками групповой жизни.

Кратким рассмотрением последствий девиантного поведения мы завершаем обсуждение проблематики нормативного влияния в группе. Последняя из интересующих нас характеристик сложившейся малой группы — ее сплоченность.

Групповая сплоченность

Хотя сплоченности малой группы неоднократно уделялось довольно пристальное внимание со стороны отечественных и зарубежных специалистов [Кричевский и Дубовская, 1991], есть все основания утверждать, что в природе этого феномена и по сей день еще очень многое остается неясным. И, вероятно, одним из наиболее веских тому доказательств является факт отсутствия до сих пор (и это за более чем 50-летний период ведущихся в данной области разработок) сколько-нибудь однозначной и, заметим, удовлетворительной дефиниции сплоченности.

Ничем иным, как именно трудностями концептуального характера, объясняется, на наш взгляд, вольное или невольное стремление ряда исследователей сплоченности включить ее анализ в контекст обсуждения других, очевидно, кажущихся им более определенными, феноменов, таких, например, как межличностная аттракция [Collins & Raven, 1969] или групповая интеграция [Донцов, 1984]. То же самое можно сказать и о попытках изучения сплоченности, используя иные названия феномена — «солидарность», «мораль», «климат», «чувство общности» и т.п. [Levine & Moreland, 1990].

То обстоятельство, что групповая сплоченность неоднократно являлась предметом серьезного рассмотрения в отечественной литературе как в плане анализа имеющихся теоретических подходов, так и в смысле изложения результатов конкретных эмпирических исследований, включая детальное описание конкретных методических средств [Кричевский и Дубовская, 1991], значительно упрощает стоящую перед нами задачу освещения обсуждаемой проблемы. В силу только что сказанного мы ограничимся далее лишь прослеживанием основных линий ведущихся в этой области исследований, сопоставляя между собой имеющиеся подходы и на-

Глава 3. Социально-психологические характеристики...

мечая некоторую гипотетическую перспективу дальнейшего изучения проблемы.

Сплоченность как межличностная аттракция. Именно так трактуется сплоченность многими зарубежными авторами. И, пожалуй, наиболее концентрированно подобное понимание нашло отражение в свое время в большой обзорной публикации супругов А. и Б. Лотт, определявших сплоченность как «такое групповое свойство, которое является производным от количества и силы взаимных позитивных установок членов группы» [Lott & Lott, 1965. P. 259]. И хотя сами авторы находят определение сплоченности в значениях межличностной симпатии (этот термин используется ими наряду с понятием межличностной аттракции в качестве аналога сплоченности) весьма произвольным актом, тем не менее они считают свой подход вполне правомерным, признавая, правда, что он касается лишь одного из аспектов сплоченности.

А. и Б. Лотт попытались выделить группу переменных, составляющих, по их мнению, совокупность причин и следствий симпатии (межличностной аттракции, сплоченности) членов малой группы.

К числу причин симпатии исследователи относят: частоту взаимодействия индивидов, кооперативный характер их взаимодействия, стиль руководства группой (преимущественно демократический), фрустрацию и угрозу течению группового процесса (как следствие межгрупповых отношений), статусные и поведенческие (личностные) характеристики членов группы, разнообразные проявления сходства между людьми (в установках, возрасте, профессии, этническом плане и.т.д.), успех в выполнении группового задания и т.д.

В качестве последствий симпатии (т.е. фактически сплоченности, если следовать