Европейский» вклад в новую парадигму

Тот факт, что радикальные предложения о создании новой парадигмы исходят из уст американского социального психолога, порождает своеобразный «ревностный» ответ со стороны европей­ских авторов. Общая логика контраргументов сводится к тому, что предлагаемые Гергеном идеи, может быть, и актуальны для аме­риканской традиции в социальной психологии, но что касается Ев­ропы, здесь они, как минимум, «запоздали». Европейская социальная психология не только уже давно заявила о тех же требованиях, что выдвинуты Гергеном, но и реализовала их в целом ряде конкретных теорий. На это обстоятельство обращают внимание многие исследо­ватели. Так, в работе В. Дуаза «Уровень объяснения в социальной психологии» [Doise, 1986] было сформулировано коренное различие американского и европейского подходов, выражающееся в приме­нении разных уровней объяснения социальных феноменов. Таких уровней выделено четыре: 1) анализ лишь «психологических», или «внутриличностных» процессов; 2) рассмотрение «межличностных», или «внутриситуативных» процессов; 3) изучение различий в «ситу­ационных» взаимодействиях и складывающихся на их основе кол­лективных представлениях; 4) анализ социальных отношений и идеологических воздействий на формирование индивидуальных представлений и поведения [Doise, 1986, p. vii]. В отличие от американской традиции, преимущественно использующей первые два или в крайнем случае три уровня, для европейского подхода ха­рактерен именно четвертый уровень анализа. За специфической терминологией легко увидеть тенденцию европейских исследова­телей ориентироваться на социальный контекст, т.е. по существу выполнять одно из требований социального конструкционизма.

В качестве примеров называются: теория социальных представ ­лений С. Московичи, теория социальной идентичности А.Тэшфела и, наконец, этогеническая теория Р. Харре. Относительно первых двух интересный анализ — с точки зрения их постмодернистской ориентации — предпринят двумя австралийскими авторами — М. Аугустинос и И. Уолкером [Augoustinos, Walker, 1995]. Прояв­лением кризиса социальной психологии, по их мнению, является неумение этой дисциплины вырваться из «индивидуалистическо­го» подхода, что особенно очевидно при исследовании социаль­ного познания. Ответ на вопрос, как в теории социальной психо­логии можно интегрировать «социальное», может быть найден в идеях европейских авторов, прежде всего как раз в теориях С. Мос­ковичи и А. Тэшфела. Эти теории следует объединить с некоторы­ми традиционными американскими разработками, и сделать это лучше всего могут именно австралийские авторы, поскольку им из их «южного угла» виднее обе стороны Атлантики [op. cit., p. iv].

Если отбросить эти, возможно, чрезмерные амбиции, то в ука­занной работе можно найти весьма интересные ссылки на обе названные теории, доказывающие наличие в них убедительной при­частности к новой постмодернистской парадигме. Кроме крити­ческих высказываний в адрес традиционной социальной психоло­гии, сложившейся на протяжении более полувека, что было про­анализировано выше, оба автора выступили с предложением именно новых теорий.

Теория социальных представлений С. Московичи подробно про­анализирована в отечественной литературе [Донцов, Емельянова, 1987; Шихирев, 1999; Андреева, 2000], и здесь важно лишь пока­зать ее потенциал как действительно новой парадигмы в социаль­ной психологии на рубеже столетия. Как известно, социальное представление рассматривается Московичи как специфическая форма познания социальной действительности, помогающая обы­денному человеку понять смысл окружающего его мира. Постиже­ние смысла социального мира возможно лишь при условии ком­муникации, поэтому социальное представление не есть продуктиндивида, но в создании его принимает участие группа, оно есть «общее видение реальности, присущее данной группе, которое может совпадать или противостоять взглядам, принятым в других группах. Это видение реальности ориентирует действия и взаимо­связи членов данной группы» [Jodelet, 1989, р. 35].

Группа фиксирует определенные аспекты воспринимаемого явления, влияет на принятие или отвержение той или иной ин­формации, на частоту использования тех или иных социальных процессов в коммуникативном процессе. Со своей стороны соци­альное представление оказывает воздействие на варьирование ин­терпретаций социальных явлений, принимаемых группой, и спо­собствует формированию групповой идентичности [Андреева, 2000, с. 215—217]. Таким образом обеспечивается включенность социальных факторов в сам познавательный процесс. Если учесть, что возник­новение социального представления обязательно связано с тем, чтобы как-то обозначить, назвать социальное явление, то объект самим фактом называния включается, как отмечают Аугустинос и Уолкер, в «идентификационную матрицу», т.е. в существующую концепцию «общества и человеческой природы» [Augoustinos, Walker, 1995, p. 139].

Эта исходная включенность в систему значений, выработан­ных обществом, также апеллирует к социальной детерминации знания. Для Московичи возникновение социального представле­ния есть процесс «сведения» нового к тому, что было известно ранее, превращения понятия в образ: то, что было воспринято, становится тем, что понято, новое явление сводится к тому, что «всем известно». Но характер такого «знания» есть элемент массо­вой культуры: именно она оперирует достаточно банальными, об­щепринятыми истинами, следовательно, социальное представле­ние, которым пользуется индивид, включено в широкую систему коммуникаций [op. cit., p. 140].

Таким образом возникает как бы «двойная» социальная зави­симость индивидуального акта познания: с одной стороны, соци­альное представление порождается группой (т.е. связано своим происхождением с социумом), а с другой — оно включается в систему социальных коммуникаций. Неоднократно педалируемая Московичи мысль состоит в том, что культура создается в обще­нии и через его посредство, а принципы общения отражают об­щественные отношения. Поэтому в теориях социальной психоло­гии необходим анализ социальной жизни как основы и общения, и проявлений межличностных отношений, и способов формирования знаний. Идея большей «социальности» социальной психо­логии приобретает здесь весьма существенное подтверждение. Со­циальные представления фиксируют этот аспект. По мнению Д. Жоделе, «благодаря своим связям с языком, миром идеологии, сим­волического и воображаемого в социуме, благодаря роли, которую они играют в регуляции поведения и социальной практике, соци­альные представления являются теми объектами, исследование которых возвращает социальной психологии ее историческое, со­циальное и культурное измерение» [Jodelet, 1989]. В этом утвер­ждении просматривается прямая перекличка с идеями Гергена о социальной психологии как исторической науке.

Важно отметить и другую черту теории социальных представ­лений, которая доказывает ее принадлежность к новой парадигме. Идея активности субъекта познания, как известно, разрабатыва­лась уже в теориях когнитивного соответствия, но там она своди­лась только к активности в преобразовании когнитивных структур (приведения их в «соответствие»). В новой постмодернистской па­радигме упор делается на такую характеристику активности субъек­та, как конструирование социального мира, т.е. построение такого образа мира, в котором люди реально существуют и функциони­руют. Не в меньшей степени, чем в концепции К. Гергена, эта идея представлена и в теории С. Московичи. Несмотря на обилие крити­ческих замечаний, которые высказываются в адрес этой теории, популярность ее сегодня огромна. Справедливо замечает П. Н. Шихирев: «Однако факт остается фактом: каковы бы ни были недора­ботки и недостатки концепции, она открыла новые возможности для развития социальной психологии» [Шихирев, 1999, с. 280].

Теория социальной идентичности А. Тэшфела рассматривается в качестве второго важнейшего завоевания европейской социальной психологии конца столетия. Как и в случае теории социальных представлений, теория социальной идентичности многократно проанализирована в специальной зарубежной и отечественной литературе[23]. Поэтому здесь нет возможности подробно излагать ее содержание и важно лишь обозначить такие ее контуры, которые демонстрируют несомненный вклад в становление нового подхода в социальной психологии.

Как было показано выше, А. Тэшфел выступил не только с критикой в адрес американского «образца» социально-психологи­ческого исследования, но и предложил свою программу перестра­ивания социальной психологии. Наряду с некоторыми общими методологическими принципами (акцент на взаимоотношение Человека и Изменения) Тэшфел предложил концепцию межгруп­повых отношений как фокус социальной психологии, демонстри­руя этим также «большую социальность» социальной психологии. Базируясь на теории межгрупповых отношений, Тэшфел разрабо­тал теорию социальной идентичности, которую и рассматривают часто также в качестве варианта новой парадигмы.

Теория социальной идентичности (так же, впрочем, как и те­ория самокатегоризации ученика и коллеги Тэшфел а Дж. Терне­ра) бросила вызов американской концепции десоциализированного индивида. По мнению Тэшфела, осознание человеком его места в социальном мире обусловлено прежде всего отнесением себя к определенной социальной группе; причем осознание груп­пового членства реализуется посредством ряда сложных шагов: со ­циальной категоризации (осмысление социального окружения как состоящего из различных групп), социальной идентификации (сде­ланный на основе сравнения выбор группы, в которую «помеща­ет» себя индивид), наконец, собственно социальной идентичности (полного осознания своей принадлежности выбранной группе).

Из признания важности для индивида осознать свою соприча­стность группе следует несколько существенных выводов: 1) люди всегда стремятся сохранить позитивную идентичность, ибо это спо­собствует восприятию мира как более стабильного; 2) при форми­ровании позитивной идентичности люди осуществляют постоянный процесс сравнения своей группы с другими, что расширяет пред­ставления о мире; 3) в свою очередь сравнение предполагает более внимательную оценку свойств различных групп и тем самым спо­собствует более дифференцированному анализу социальной струк­туры; 4) при негативной оценке группы принадлежности индивид ищет возможность покинуть данную группу и «примкнуть» к но­вой, т.е. стимулируется определенная поведенческая активность.

Все это еще раз делает акцент на социальной детерминации поведения. Тэшфел, в частности, подчеркивает зависимость ха­рактера социальной идентичности от типа общества: в обществах со строгой стратификацией привязанность индивида к группе осо­бенно сильна, поскольку вне группы человек вообще мало что может осуществить, в демократических обществах эта привязанность проявляется в меньшей степени. Но при всех обстоятельствах человек воспринимает мир через принадлежность определенной группе. Экспериментальным подтверждением этого тезиса служит выяв­ленная Тэшфелом «минимальная групповая парадигма»: для инди­вида достаточно минимального ощущения себя членом группы, чтобы немедленно идентифицировать себя с нею [см. подробно: Аронсон, 1999; Андреева, 2000].

Обозначение лишь некоторых положений теории социальной идентичности убедительно доказывает наличие принципиально нового подхода в конструировании социально-психологических теорий по сравнению с многочисленными традиционными теори­ями «среднего ранга»: ранг, уровень обобщения здесь является бо­лее высоким, поскольку изначально связывает построение образа-Я с социумом. Это дает основания считать теорию социальной иден­тичности попыткой «обновления традиционной социальной психологии» [Якимова, 1995, с. 13].

Признание европейского вклада в новую парадигму подкреп­ляется иногда сопоставительным анализом теории социальной идентичности и теории социальных представлений. Такое сопос­тавление предпринято, например, в работах Г. Брейквелл [Breakwell, 1998]. Она полагает, что объединение этих двух теорий позволит каждой из них изжить некоторые свойственные им недостатки: теория социальной идентичности — известную «замкнутость» на группу, теория социальных представлений — недостаток объясне­ния конкретной формы социальных представлений в той или иной группе [op. cit, p. 218]. Интеграция двух европейских теорий, по мне­нию Брейквелл, укрепит попытки становления новой парадигмы и вместе с тем, по-видимому, она призвана несколько ослабить пред­ставленные К. Гергеном американские амбиции в этом движении.

Этогеническая теория Р. Харре еще более определенно рас­сматривается как европейская версия постмодернизма в социаль­ной психологии. Вообще концепция Р. Харре претендует на пост­роение общей теории социальной психологии («чертеж новой науки») и включает в себя целый комплекс относительно само­стоятельных идей (модели человека и общества, типология «сце­нариев» и «эпизодов» и др.). Как и в предыдущих двух случаях (те­ория социальных представлений и теория социальной идентично­сти), изучение всех этих разделов есть самостоятельная задача [Шихирев, 1985; 1999]. В нашем контексте важно выделить те из них, которые имеют непосредстенное отношение к принципамконструкционизма. Все они так или иначе связаны с разработкой так называемого дискурсанализа [24].

При обосновании своих идей Харре использует инструмента­рий психосемантики: человеческое поведение предстает как опре­деленный текст, и поэтому лингвистический анализ является предварительным условием всякого социально-психологического исследования. Это обусловлено тем, что социальное поведение рег­ламентировано некоторыми нормами, а нормы всегда выражены при помощи языка: «Явление, подлежащее психологическому объясне­нию, есть то, что задается соответствующим словарем и характером его использования», — утверждает Харре [Харре, 1996]. Коммуника­ция как обязательное условие взаимодействия людей есть ключевой пункт объяснения социальной жизни. Исходным понятием и являет­ся понятие дискурс, рассматриваемый как важнейшая составляющая коммуникативного процесса. Хотя определение этого понятия весь­ма различно у многих авторов, основное содержание разделяется всеми: «Дискурс-анализ в собственном смысле представляет соци­ально-психологические подходы, которые преимущественно кон­центрируются на анализе социально конституированной природы языка» [Augustinos, Walker, 1995, p. 265]. Иными словами, дис­курс — это рассуждение по поводу какой-либо проблемы, обсуж ­дение ее, все формы «разговора», работы с «текстом»; это говоре­ние, слушание, беседа, т.е. «центральная человеческая активность, которой люди уделяют наибольшую часть своего времени» [ibidem].

В ходе дискурса его участники обсуждают содержание катего­рий, при помощи которых обозначены предметы и явления соци­ального мира. Чтобы различные группы и отдельные индивиды могли совершать совместные действия, они должны понимать, о чем идет речь, т.е. разрабатывать единые системы значений. Разго­вор и обсуждение должны обеспечить такую трактовку категории, при которой только и возможно действие. Это происходит потому, что в ходе обсуждения категория предстает как реальный элемент социальной жизни: она наполняется содержанием на основе по­полнения ее характеристиками, приводимыми разными участни­ками дискурса. В таком случае категория конструирует мир, одновременно уточняя его образ и направляя некоторое действие внут­ри этого мира. Один из последователей дискурс-анализа Я. Паркер доводит эту мысль до логического конца: «Первая функция дис­курса — приводить объекты в бытие, создавать статус реальности» [op. cit., p. 278]. Таким своеобразным путем идея конструкционизма вводится в теорию Р. Харре.

На основании сформулированных основных принципов Харре исследует некоторые специальные проблемы социальной психо­логии. Так, он подвергает критике традиционный подход к одной из наиболее разработанных и популярных проблем — «Я-концепции». Различные существующие способы описания образа-Я, будь то шкалы Айзенка и Кеттела или же методы гуманистической пси­хологии (делаются ссылки на Роджерса и Маслоу), представляют­ся Харре асоциальными, «психологизирующими» сущность про­блемы. Харре предлагает переключить внимание с «поиска Я как сущности» на «методы конструирования (выделено нами. — Авт.) Я», что концентрирует внимание не столько на «заданности Я», сколько на «творении Я». Этим «Я-концепция» извлекается из го­ловы индивида и переносится в сферу социального дискурса.

В связи с этим Харре рекомендует исследовать «повествования о себе», которые может предложить индивид, поскольку такие повествования всегда связаны с контекстом взаимодействия: они могут выглядеть весьма различно в различных обстоятельствах. Например, при повествовании о себе в профессиональной среде индивид будет фиксировать характеристики, значимые для этой среды, что особенно ярко проявляется при самохарактеристиках в системе Интернет. Эта идея определенно перекликается с некото­рыми положениями К. Гергена, настаивающего на том, что все объяснения социально-психологических феноменов должны осу­ществляться в контексте «значимых событий времени». С позиций такого подхода Харре подвергает также критике и исследования эмоций, когда их описания даются в терминах «локальных слова­рей», что не всегда учитывает культурные нормы обозначения тех или иных эмоциональных проявлений.

Краткий экскурс в теорию Харре убедительно показывает значе­ние его вклада в разработку не только непосредственно идей кон­струкционизма, но и вообще в поиски новой постмодернистской парадигмы социальной психологии. Таким образом, это движение можно рассматривать как совместный продукт американской и европейской традиций, демонстрирующих их известную интегра­цию на рубеже столетия.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Характеристика основных теоретических подходов, или ори­ентации, сложившихся в американской социальной психологии и определенным образом трансформированных в Европе, особенно во второй половине века, позволяет более отчетливо представить общее состояние этой дисциплины, ее возникновение и становле­ние на Западе, а также современные тенденции развития. Пред­принятый анализ вскрывает существенные просчеты в исходных посылках различных теоретических направлений, в общей направ­ленности стратегии исследований и вместе с тем позволяет уви­деть успехи определенных теоретических принципов, стимулиру­ющих продуктивную исследовательскую практику.

Вторая половина века привносит в развитие социальной пси­хологии новые черты. Они проявляются не только в развертыва­нии критических тенденций внутри западной традиции, но и в формировании на международной арене взглядов, отличных по своей теоретической ориентации, социальным задачам и фило­софской базе социальной психологии, характерной, в частности, для российской психологической науки. Это значительно модифи­цирует всю ситуацию в мировой социальной психологии. Во-пер­вых, критический анализ традиционных направлений впервые обретает почву не только внутри широкой системы принимаемых постулатов, но и вне их. Во-вторых, для обсуждения выдвигаются новые для западной социальной психологии принципы исследо­вания и создается возможность их сопоставления с традиционны­ми подходами: так, для многих авторов, работающих над поиска­ми новой парадигмы, характерны неоднократные апелляции как к общим методологическим положениям марксизма, так и к иде­ям Л. С. Выготского, разработанным на их основе. В-третьих, при обсуждении перспектив социальной психологии обозначается но­вый круг задач этой дисциплины, порожденных специфическими условиями общества иного типа, что дает пищу для дискуссий о социальной роли социальной психологии в обществах разного типа.

Поэтому естественно, что лицо современной социальной психо­логии нельзя представить себе без учета такого важного момента, как дискуссия между отечественной социальной психологией и со­циальной психологией, сложившейся в традиционных для Запада формах. Дискуссия включает в себя не только критический анализ существующей на Западе традиции, но и сопоставление с ней иных теоретических принципов, иных методологических подходов и, ко­нечно, определенной исследовательской практики. Изложение всей совокупности этих идей — задача множества других работ, которые особенно активно издаются в последние годы. Здесь же уместно лишь поставить некоторые принципиальные акценты.

Прежде всего, требует объяснения факт существования неко­торого «неравноправия» сторон в этой дискуссии — совершенно очевидна значительно большая распространенность и известность в мире западной традиции, чем положений отечественной соци­альной психологии. Это связано с рядом обстоятельств: во-пер­вых, с более поздним по сравнению с Западом рождением этой дисциплины и соответственно меньшим опытом в построении теоретических моделей и исследовательской практики; во-вторых, с языковым барьером: уже после «второго» рождения социальной психологии в нашей стране и превращения ее в достаточно разви­тую дисциплину количество переведенных и опубликованных на Западе работ отечественных исследователей крайне невелико и, естественно, научное сообщество порою с ними просто не знако­мо. В-третьих, с отсутствием понимания, а зачастую и с неприя­тием западными коллегами разрабатываемых в отечественной традиции принципов и методологических ориентиров, что обус­ловлено верой в мифы, сложившиеся в связи с плохой информи­рованностью относительно реального положения дел.

Определенную роль здесь, конечно, сыграла значительная иде­ологизация советской социальной психологии, привязанность ее не просто к социальному, но и к политическому контексту, уси­ленный акцент на том, что дисциплина развивается в русле марк­систской традиции. Во многом эти черты были определены осо­бенностями истории социальной психологии в России. Ее разви­тие до Октябрьской революции характеризовалось практически отсутствием соответствующей интегрированной академической дисциплины, а многие ее проблемы оказались вкрапленными в идейные построения общественных движений и принимались на вооружение различными общественными силами. Отчасти поэто­му возникла «ангажированность» социальной психологии идеоло­гией [Андреева, 1998, с. 371]. Эта же традиция укрепилась и в пер­вые годы советской власти, когда была поставлена задача перево­да всех общественных наук, в том числе и социальной психологии, на рельсы марксизма. Тогда же сложилась практика отождествле­ния перехода на новые философские основы и задач служенияопределенному политическому режиму. Этот образ советской со­циальной психологии получил распространение на Западе и спо­собствовал возникновению там достаточно настороженного, а порою и открыто негативного отношения.

Сама же по себе ориентация на философские принципы марк­сизма вряд ли может вызывать возражение: в конце концов всякая психологическая теория, как, в частности, было показано в этой книге, опирается на те или иные философские постулаты, и пра­во исследователя выбирать те из них, которые отвечают его вкусам. К сожалению, в отечественной традиции часто смешивались два вопроса: принятие философской позиции марксизма как основы для построения научной методологии социальной психологии и непосредственные апелляции к политической доктрине марксиз­ма. В последнем случае это диктовало жесткие идеологические ин­терпретации социально-психологических феноменов. Последнее и не позволяло западным коллегам воспринять даже становившиеся им известными находки и разработки отечественной науки.

Возможно, определенное значение в формировании насторо­женного к ней отношения имело распространение в середине века идей так называемого неомарксизма, представленного, в частно­сти, Франкфуртской школой. Носителями ее взглядов в социаль­ной психологии были Г. Маркузе, Э. Фромм и др. Радикальная нео­марксистская ревизия марксизма была принята неискушенными в проблемах идеологии западными исследователями за марксизм, а поскольку позиции Франкфуртской школы разделялись далеко на всеми, был отвергаем и марксизм как таковой. Вообще судьба «кри­тической социальной психологии», развиваемой в рамках идей Франкфуртской школы, неоднозначна. Вначале распространение этих взглядов, особенно на гребне движения «новых левых», осу­ществлялось весьма успешно. Как справедливо отмечает П. Н. Шихирев, «до тех пор, пока эти установки были внове, эпатировали научное сообщество и привлекали внимание к научным журна­лам, редакторы с удовольствием публиковали радикальные мате­риалы. Постепенно этот интерес упал» [Шихирев, 1999, с. 365]. Падение интереса привело к прямому неприятию «марксистски ориентированной социальной психологии», чему способствовали и чрезмерно упрощенные, жестко идеологизированные «прило­жения» марксизма к социальной психологии, предложенные груп­пой английских неомарксистов, взгляды которых были проанали­зированы в этой книге.

Доказательством же того, что методологические принципы марксизма вполне приемлемы для многих исследователей на Запа­де, могут служить два факта. Один из них — прямая апелляция к Марксу в тех случаях, когда речь идет непосредственно об эписте­мологических основах научного исследования. Мы могли убедить­ся в этом, анализируя некоторые европейские концепции, разви­ваемые, в частности, Й. Израэлем, С. Московичи, Р. Харре. Второй факт — это современное, можно сказать победное шествие на За­паде, особенно в США, идей Л. С. Выготского, построившего свою психологическую теорию, как известно, при опоре на марксистс­кую методологию. Возможно, дискуссия в социальной психологии на международной арене была бы более продуктивна, если бы ак­цент в полемике был сделан именно на воплощении философских, в том числе марксистских, принципов в ткань теоретических по­строений, а не на прямом противопоставлении идеологий.

Если же рассмотреть вопрос именно в такой плоскости, то станет очевидным, что в современных поисках новой альтерна­тивной парадигмы в социальной психологии интерпретация ряда социально-психологических феноменов на основе эпистемологии марксистской философии представляет определенный интерес, особенно в преодолении позитивизма. Анализируя конкретные ва­рианты разрабатываемой западными авторами новой парадигмы, легко видеть не только близость предлагаемых принципов тем, которые характерны для нашей социальной психологии (приняв­шей марксистскую методологию), но иногда и прямое повторение положений, давно освоенных в отечественной традиции.

Вот несколько примеров. Идея учета социального контекста как обязательное условие социально-психологического исследования для отечественной психологии вряд ли может считаться новой. Культурно-историческая школа Л. С. Выготского при формулиро­вании основных принципов по существу задавала социальной пси­хологии это же самое требование. Стоит вспомнить лишь два поло­жения его концепции: 1) усвоение общественного опыта изменя­ет не только содержание психической жизни, но и создает новые формы психических процессов, 2) имеет место двоякое существо­вание высших психических функций — сначала в качестве интер ­психических и лишь затем интрапсихических. Эти положения дава­ли возможность исследователю апеллировать к внешним культур­ным, социальным факторам. И хотя эти положения получили широкое признание в западной психологии, к сожалению, они неупоминаются, за редкими исключениями, при поисках новой эпи­стемологии в социальной психологии. Между тем в отечественной социальной психологии существуют конкретные «находки», свиде­тельствующие не только о теоретических, но и об эксперименталь­ных решениях проблем социального контекста. Принятый здесь прин­цип необходимости рассмотрения социально-психологических фе­номенов в реальной социальной группе есть реализация требования учитывать этот контекст. Это относится, в частности, к анализу со ­циальной атрибуции, при исследовании которой в реальной группе были получены данные, весьма близкие описанным в современ­ной психологии социального познания [см. Андреева, 2000, с. 97].

Второй пример касается трактовки предмета социальной пси­хологии как науки. Ее маргинальное положение было задано са­мим фактом ее возникновения на стыке двух «родительских» дис­циплин, в частности происхождением из двух источников основ­ных теоретических ориентации, как это было показано в данной книге. Попытки преодолеть крайности и недостатки двух версий социальной психологии — психологической (ПСП) и социологи­ческой (ССП) — предпринимаются неоднократно. Дискуссия между американской и европейской традициями в значительной мере касается именно этого вопроса. В поисках «новой» социальной пси­хологии предлагаются различные способы интеграции этих двух ветвей [Якимова, 1995].

Как было показано выше, магистральным направлением вве­дения социального контекста было требование «социологизации» социальной психологии, выдвинутое С. Московичи. Если отвлечь­ся от некоторой гипертрофированности этого акцента, то можно убедиться, что в высказанном предложении содержится реальное требование включить в проблематику социальной психологии ис­следование таких феноменов, которые в «американском» варианте зачастую опускались. Это вся проблематика социальных отноше­ний, в том числе межгрупповых, психология «больших» социальных групп, реальные проблемы общественной жизни, в частности без­работица, неравенство, социальные движения и пр. При этом вов­се не предлагался отказ от традиционных проблем социальной психологии, но предполагалась именно интеграция в «теле» одной научной дисциплины двух достаточно разнородных блоков. Попу­лярность этой идеи стала особенно очевидной в последние 20 лет, причем для представителей как «психологической», так и «социо­логической» социальной психологии. Хрестоматия «Социальная психология: саморефлексия маргинальности» [1995] содержит мно­гочисленные иллюстрации таких поисков. Приведем лишь резюме, сделанное одним из авторов: «Диалектическое единство социологи­ческой и психологической социальной психологии, необходимое для оптимального развития междисциплинарной социально-психологи­ческой науки, требует взаимодействия представителей двух психо­логии в рамках общей институциональной структуры, но такого вза­имодействия, которое сохраняло бы их прочные связи с родительс­кими дисциплинами» [см. Якимова, 1995, с. 211].

Однако если посмотреть на структуру социально-психологи­ческого знания, как она утвердилась в отечественной традиции, то именно здесь эта интеграция и заявлена. Логика предмета обо­значена таким образом, что общие характеристики общения и вза­имодействия людей развертываются последовательно сначала в больших, позже в малых социальных группах и, наконец, в их про­явлениях на уровне личности. Проблематика науки «выстраивается» в логическую схему, в рамках которой осуществляется анализ зако­номерностей поведения и деятельности индивидов, их межличност­ных отношений и вместе с тем включенность этих феноменов в макросоциальную структуру. Между тем «тоска» по подобной интегра­ции до сих пор характерна для современных дискуссий о предмете социальной психологии среди западных коллег. Некоторые из них предлагают иные решения для возможного объединения двух вет­вей (например, выделение «третьей» социальной психологии, пре­тендующей на роль своеобразного синтеза двух ветвей, причем чаще всего в данном случае апеллируют к символическому интеракционизму). Ясно одно, что взаимная информированность о различных вариантах была бы существенным вкладом в определение даль­нейшей судьбы социальной психологии как науки.

Кризис традиционных теоретических ориентации в западной социальной психологии еще раз показал, что проблемы лежат го­раздо глубже расхождений между отдельными парадигмами. Ха­рактерно, что все четыре основных направления, весьма различ­ных по своему теоретическому «рисунку», по исходным принци­пам понимания Человека и Общества, в равной мере испытывают существенные методологические затруднения. Справедливо отме­чается, что при формировании новой парадигмы искать причины этих затруднений надо где-то глубже, не в сфере специальных со­циально-психологических теорий, а в более общей методологии, в эпистемологических принципах. Понятно, что простое провозглашение принципов общего «облика» новой парадигмы еще не означает построения целостной системы науки, которая должна включать в себя наряду с теоретическими и эпистемологическими основами еще и определенную стратегию исследований, набор ме­тодических средств, интерпретацию полученных результатов. При­нятие и даже формулирование необходимых принципов — это важ­ный, но лишь первый шаг: вторым шагом должна стать реализация этих общих принципов в конкретной практике исследований.

Общая теория и общая методология в любой науке включают в себя элементы философского знания. Реализация же общефило­софских принципов анализа применительно к объекту данной на­уки происходит на уровне специальных теорий и специальной методологии. Именно они непосредственно взаимодействуют с конкретными методиками исследования, со всей исследовательс­кой практикой. Поэтому, когда известны исходные философские принципы, очень важно проследить, каким образом возможен переход от них к каждому отдельному исследовательскому при­ему, так чтобы при этом не был утрачен целостный образ объекта исследования, заданный на наиболее высоких уровнях абстракции. Для социальной психологии это имеет особое значение: как пока­зывает опыт ее развития на Западе, главный просчет возникает как раз из-за утери «социального контекста» в каждом отдельном исследовании, иными словами, из-за утери содержательной ха­рактеристики социального поведения, схватываемого на эмпири­ческом уровне.

В отечественной социальной психологии разработаны некото­рые принципы, позволяющие сделать акцент на этой проблеме. Можно назвать как минимум три из них. Во-первых, специфичес­кая интерпретация природы межличностных отношений, рассмот­ренных как реализация общественных отношений. Во-вторых, объе­динение исследований групп и процессов — двух основных блоков социально-психологического знания (т.е. рассмотрение процессов коммуникации, интеракции и перцепции в контексте реальных социальных групп). В-третьих, анализ всех социально-психологи­ческих феноменов с точки зрения принципа деятельности. Введе­ние этого принципа в систему психологического знания позволи­ло обосновать понимание личности одновременно и как объекта, и как субъекта общественного развития, вскрыв специфику ак­тивности личности именно как специфику активности обществен­ного человека. Для социальной психологии принцип деятельности позволяет интерпретировать саму социальную группу в качестве коллективного субъекта деятельности, что снимает проблему «со­циального контекста» для группы.

Разумеется, три названных принципа не исчерпывают ни ме­тодологической платформы социальной психологии, ни содержа­ния ее теоретического знания. Речь идет лишь о том, что здесь предложены некоторые исходные варианты решения «вечных» вопросов социальной психологии. Названные принципы можно рас­сматривать как некоторый скелет, или остов, общей социально-пси­хологической теории. Ее воплощение в ряде специальных теорий является делом не только сегодняшнего дня, но и будущего. По­пытки, которые уже сделаны на этом пути, позволяют убедиться в том, что некоторые проблемы, казавшиеся тупиковыми в истории социальной психологии, могут приблизиться к разрешению.

Нельзя, однако, думать, что здесь уже найдены все ключи к замкам, на которые заперты тайны человеческого поведения. Со­циальная психология — молодая наука: столетие ее существова­ния — не возраст для постижения самых сокровенных тайн чело­века и общества. Чем более зрелые теории она сумеет выработать, тем более продуктивной окажется исследовательская практика. Один из самых важных уроков, который может быть извлечен из анализа судеб теоретического знания в социальной психологии Запада, состоит в том, что хорошая социальная психология не может су­ществовать без хорошей теории, а хорошая теория — это нечто большее, чем просто непротиворечивая связь верифицируемых гипотез. Этот же урок неплохо усвоить и отечественной социаль­ной психологии.

Поскольку в этой дисциплине, как в любой другой отрасли знания, существует определенная иерархия уровней анализа, здесь требуется некоторое время, чтобы сформулированные в общей теории и методологии принципы воплотились в реальную практи­ку исследований. Такая практика лишь складывается сегодня как в социально-психологических исследованиях, развивающихся на Западе, так и в отечественной социальной психологии. Поэтому можно определенно сказать, что дискуссия по поводу обозначен­ных проблем представляется весьма продуктивной для поисков действительно новой альтернативной парадигмы этой дисципли­ны в XXI столетии.

ЛИТЕРАТУРА

Абельс X. Интеракция, идентификация, презентация. СПб., 1999.

Агеев В. С. Межгрупповое взаимодействие: социально-психологические проблемы. М., 1990.

Адорно Т. Авторитарная личность. М., 1997.

Айзер Р. За более прикладную социальную психологию//Современная за­рубежная социальная психология. Тексты. М., 1984.

Андреева Г. М. Методологические проблемы развития социально-психоло­гических исследований в США//Методологические проблемы соци­альной психологии. М., 1975.

Андреева Г. М. Современные аспекты проблемы ценностей в социальном познании. М., 1974.

Андреева Г. М. Социальная психология//Социология в России. М., 1998.

Андреева Г. М. Психология социального познания. М., 2000.

Андреева Г. М. Социальная психология. М., 1999.

Анциферова Л. И. О теории личности в работах Курта Левина//Вопросы психологии. I960. № 6.

Аронсон Э. Общественное животное. М., 1999.

Аронсон Э. Теория диссонанса: прогресс и проблемы//Современная зару­бежная социальная психология. Тексты. М., 1984.

Бандура А., Уолтере Р. Принципы социального научения//Современная зарубежная социальная психология. Тексты. М., 1984.

Бассин Ф. В. Проблемы бессознательного. М., 1968.

Блумер Г. Общество как символическая интеракция//Современная зару­бежная социальная психология. Тексты. М., 1984.

Брунер Дж. О перцептивной готовности//Хрестоматия по ощущению и восприятию. М., 1975.

Буева Л. П. Социальная среда и сознание личности. М., 1968.

Бэрон Р., Ричардсон Д. Агрессия. СПб., 1998.

Выготский Л. С. Избранные психологические исследования. М., 1956.

Гоффман И. Представление себя другим//Современная зарубежная соци­альная психология. Тексты. М., 1984.

Джерджен К. Движение социального конструкционизма в современной психологии //Социальная психология: саморефлексия маргинальности. Хрестоматия. М., 1995.

Джерджен К Социальная психология как история//Социальная психоло­гия: саморефлексия маргинальности. Хрестоматия. М., 1995.

Донцов А. И., Емельянова Т. П. Концепция «социальных представлений» в современной французской психологии. М., 1987.

Жуков Ю. М. Ценности как детерминанты принятия решения. Социально-психологический подход к проблеме//Психологические проблемы со­циальной регуляции поведения. М., 1976.

Ионин Л. Г. Критика социальной психологии Джорджа Мида и его совре­менных интерпретаций//Социологические исследования. 1975. № 1.

Ионин Л. Г. Этнометодология//Энциклопедический социологический сло­варь. М., 1995.

Ионин Л. Г. Символический интеракционизм и феноменологическая со­циология между кризисом и стабилизационным сознанием//Очерки по теоретической социологии XX столетия. М., 1994.

Келли Г. Две функции референтной группы//Современная зарубежная со­циальная психология. Тексты. М., 1984.

Келли Г. Процесс каузальной аттрибуции//Современная зарубежная со­циальная психология. Тексты. М., 1984.

Келли Г., ТибоДж. Межличностные отношения. Теория взаимозависимос­ти/Современная зарубежная социальная психология. Тексты. М., 1984.

Клеман К. Б., Брюно П., Сэв Л. Марксистская критика психоанализа. М., 1976.

Кон И. С. Социология личности. М., 1967.

Кон И. С, ШалинД. Н. Дж. Мид и проблема человеческого «Я»//Вопросы философии. 1969. № 2.

Кун М., МакПартлэнд Т. Эмпирическое исследование установок личности на себя//Современная зарубежная социальная психология. Тексты. М., 1984.

Кун Т. Структура научных революций. М., 1977.

Кэмпбелл Д. Модели экспериментов в социальной психологии и приклад­ных исследованиях. М., 1980.

Левин К. Теория поля в социальных науках. СПб., 2000.

Леонтьев А. Н. Сознание, деятельность, личность. М., 1975.

Майерс Д. Социальная психология. М., 1997.

МакГвайр В. Ин и Янь прогресса в социальной психологии//Современная зарубежная социальная психология. Тексты. М., 1984.

Митина С. М. Г. Гарфинкель//Энциклопедический социологический сло­варь. М., 1995.

Московией С. Общество и теория в социальной психологии//Современная зарубежная социальная психология. Тексты. М., 1984.

Ньюком Т. Исследование согласия//Социология сегодня. М., 1965.

Ньюком Т. Социально-психологическая теория интеграции индивидуаль­ного и социального подходов//Современная зарубежная социальная психология. Тексты. М., 1984.

Петренко В. Ф. Основы психосемантики. М., 1997.

Прайор К. Не рычите на собаку. М., 1997.

Росс Л., Нисбет Р. Человек и ситуация. М., 1999.

Трусов В. П. Теория когнитивного диссонанса и его критика. Автореф. канд. дисс. Л., 1973. Тэшфел А. Эксперименты в вакууме//Современная зарубежная социальная психология. Тексты. М., 1984.

Уэллс Г. Крах психоанализа. М., 1970.

Феспгингер А. Введение в теорию диссонанса//Современная зарубежная социальная психология. Тексты. М., 1984. Феспгингер Л. Теория когнитивного диссонанса. СПб., 1999.

Фирсов Б. М., Асеев Ю. А. Проблемы речевого воздействия на аудиторию в зарубежной социально-психологической литературе. Л., 1973.

Фрейд 3. Массовая психология и анализ человеческого «Я». М., 1926.

Харре Р. Вторая когнитивная революция//Психологический журнал. 1996. Т. 17. № 2.

Шибутани Т. Социальная психология. М., 1999.

Шихирев П. Н. Исследование социальной установки в США//Вопросы философии. 1973. № 2.

Шихирев П. Н. Современная социальная психология в США. М., 1979.

Шихирев П. Н. Современная социальная психология в Западной Европе. М., 1985.

Шихирев П. Н. Современная социальная психология. М, 1999.

Штомпка П. Социология социальных изменений. М., 1996.

Якимова Е. В. Введение//Социальная психология: саморефлексия марги­нальности. Хрестоматия. М., 1995.

Ярошевский М. Г. История психологии. М., 1976.

Ярошевский М. Г. Психология в XX столетии. М., 1974.

Ярошевский М. Г., Анциферова Л. И. Развитие и современное состояние зарубежной психологии. М., 1974.

Ярошевский М. Г., Чеснокова С. А. Уолтер Кеннон. М., 1976.

Abelson R. Psychological Implication//Abelson R. et al. (eds.). Theories of Cogni­tive Consistency. Chicago, 1968.

Argyle M. Social Interaction. London, 1969.

ArmisteadN. etal. (eds.). Reconstructing Social Psychology. L, 1974.

Aronson E. Dissonans Theory: Progress and Problems//Abelson et al. Theories of Cognitive Consistency. Chicago, 1968.

Asch S. E. A Perspective on Social Psychology//Koch S. (ed.). Psychology: A Study of a Science. N.Y., 1959.

Asch S. E. Forming Impression of Personality//Journal of Abnormal and Social Psychology. V. 41.1946.

Augoustinos M., Walker J. Social Cognition. London, 1996.

BanduraA. Aggression: Social Learning Analysis. N. Y., 1973.

BanduraA., Walters R. H. Adolescent Aggression. N. Y., 1959.

BanduraA., Walters R. H. Social Learning and Personality Development. N. Y., 1965.

Bennis W. G, Shepard H. A. A Theory of Group Development//Human Rela­tions. V. 9.1956.

Bion W. R. Experiences in Groups. London, 1961.

Blumer H. Der Methodologische Standort des Symbolischen Interactionismus//

Alltagwissen Interaction und Gesellschaftliche Wirklichkeit. Bd. 1. 1937. № 1. Blumer H. Psychological Import of the Human Group//Sherif M., Wilson M. O.

(eds.). Group Relations at the Crossroads. N. Y., 1953. Blumer H. Sociological Implications of the Thought of G. H. Mead//American

Journal of Sociology. V. 71.1966.

Blumer H. Symbolic Interactionism. Englewood-Cliffs, 1969. Blumer H. What is Wrong with Social Theory//American Sociologocal Review.

V. 19. 1954.

Borgatta E. F. (ed.). Social Psychology: Readings and Perspectives. Chicago, 1969. Borgatta E. F. Role and Reference Group Theory//Borgatta E. F. (ed.). Social

Psychology: Readings and Perspectives. Chicago, 1969. Bradford L. P., Gibb J. R., Benne K. D. (eds.). T-group Theory and Laboratory

Method. N.Y., 1964. Breikwell G. Integrating Paradigms, Methodological Implications//Approaches

to Social Representations. Oxford, 1997. Cartwright D., Zander A. Group Dynamics. N. Y., 1968. Cole/nan J. С Psychology and Effective Behavior. Glenvew, 1969. Craig R., Clarizio H. Contemporary Educational Psychology. N. Y., 1975. Deaux K., Dane F., Wrightsman L. (eds.). Social Psychology in the 90s. Belmont,

1993. Denzin N. K. Symbolic Interactionism and Ethnomethodology//Douglas J. (ed.).

Understanding Everyday Life. London, 1972. Deutsch M. Field Theory in Social Psychology//Lindzey G., Aronson E. (eds.).

The Handbook of Social Psychology. Reading, 1968. Deutsch M., Krauss R. M. Theories in Social Psychology. N. Y., 1965. Doise W. Levels of Explanation in Social Psychology. Cambridge, 1986. DollardJ., Miller N. Personality and Psychotherapy. N. Y., 1950. Festinger L. A Theory of Cognitive Dissonance. Evanstone, 1957. Fiske S. (ed) Affect and Cognition. N.Y., 1982. Fiske S., Taylor S. Social Cognition. N. Y., 1984. Flanders J. A Review of Research on Imitative Behavior//Psychological Bulletin.

V. 69. 1968.

Garfinkel H. Studies in Ethnometodology. Englewood Cliffs, 1967. Gergen K. Realities and Relationships. Soundings in Social Construction.N.Y.,

1994. Getzels J. W., Cuba E. G. Role, Role Conflict and Effectiveness//American Sociological Review. V. 19. 1954. Goffman E. Interaction ritual. N. Y., 1982.

Goffman E. The Presentation of Self in Everyday Life. N. Y., 1959. Good W. G. The Role-strain Theory//American Sociological Review. V. 20. 1955. Gross N, Mason W. S., McEachernA. W. Explorations in Role Analysis. N. Y., 1958. Guthrie R. V. (ed.). Psychology in the World Today. An Interdisciplinary Ap­proach. London, 1971. Harre R. Social Beeing. Oxford, 1979. HeiderF. Attitudes and Cognitive Organizations//Journal of Psychology. V. 21. 1946.

Heider F. Social Perception and Phenomenal Causality. N. Y., 1944.

HeiderF. The Psychology of Interpersonal Relations. N. Y., 1958.

HeissJ. Social roles//M. Rosenberg and R. H. Turner (eds.). Sociological Perspec­tives on Social Psychology. N.Y., 1981.

Hickman С A., Kuhn M. Individuals and Economic Behavior. N. Y., 1956.

Hollander E. P. Principles and Methods of Social Psychology. N.Y., 1967.

Hollander E. P., Hunt P. G. (eds.). Classic Contributions to Social Psychology. N.Y., 1972.

Homans G. С Social Behavior: Its Elementary Forms. N. Y., 1961.

Hovland С I., Rosenberg M. J. (eds.). Attitude Organization and Change. New Haven, 1960.

Hyman H. H. The Psychology of Status. N. Y., 1942.

Insko C. A., Schopler J. Experimental Social Psychology. Text with Illustrative Readings. N. Y., 1972.

IsraelJ. Stipulations and Construction in the Social Sciences//Tajfel H., Israel J. (eds.). The Context of Social Psychology. N. Y.; London, 1972.

Jodelet D. Representation Sociale: un Domaine en Expansion//Le Representa­tion Sociale. Paris, 1989.

Kane Т., Josep H. I., Tedeschi J. Person Perception and the Berkowitz Paradigm for Study of Aggression//Journal of Personality and Social Psychology. V. 36. 1976. №6.

KarpfF. American Social Psychology. N. Y., 1932.

Katz D. Consistency for What? The Functional Approach//Abelson R. P. et al. (eds.). Theories of Cognitive Consistency. Chicago, 1968.

Kelley H. H., Thibaut J. W. The Social Psychology of Groups. N. Y., 1959.

Kendler H. H, Spence J. (eds.). Essays in Neobehaviorism. N. Y., 1971.

Komarovsky M. Women in the Modern World: Their Education and their Di­lemmas. Boston, 1953.

Krech D. Psychological Theory and Social Psychology//Helson H. (ed.). Theo­retical Foundations of Psychology. N. Y., 1951.

Krech D., Crutchfield R., Ballashey E. Individual in Society. A Textbook of Social Psychology. N.Y., 1962.

Kuhn M. H. The Reference Group Reconsidered//The Sociological Quaterly. V. 5. 1964.

Kuhn M. H., McPartland T. S. The Empirical Investigation of Self-attitude// American Sociological Review. V. 19. 1954.

Kuhn M. Major Trends in Symbolic Interaction Theory in the Past Twenty-five Years//The Sociological Quaterly. V. 5. 1964. № 1.

Lindgren H. С (ed.). Contemporary Research in Social Psychology. N. Y., 1969.

LindsmithA. R., Strauss A. L. Social Psychology. N. Y., 1956.

Lindzey G. (ed.). The Handbook of Social Psychology. V. 1-5. Cambridge, 1954.

Lindzey G., Aronson E. (eds.). The Handbook of Social Psychology. 2nd. ed. V.I— 5. Reading, 1968-1969.

Linton R. The Study of Man. N. Y., 1936.

Manis J. G, Meltzer B. N. (eds.). Symbolic Interaction. A Reader in Social Psy­chology. 2nded. Boston, 1972.

McDavidJ., Harary H. Social Psychology: Individuals, Groups, Societies. N. Y., 1968.

McDougall W. An Introduction to Social Psychology. London, 1908.

McGrath J. Social psychology. A Brief Introduction. N. Y., 1970.

McGuigan F., Lumsden D. (eds.). Contemporary Approach to Conditioning and Learning. Washington, 1973.

McGuire W. J. Person Perception//Lindzey G., Aronson E. (eds.). The Hand­book of Social Psychology. V. 1. Reading, 1968.

McGuire W. J. Social Psychology//Dodwell E. (ed.). New Horizons in Psychol­ogy. London, 1972.

Mead G. H. Mind, Self, Society. Chicago, 1934.

Meltzer B. N., PetrasJ. W. The Chicago and Jowa Schools of Symbolic Interactionism//Manis J. G., Meltzer B. N. (eds.). Symbolic Interaction. Boston, 1972.

Merton R. K. Social Theory and Social Structure. N. Y., 1957.

Merton R. К., КША. S. Contributions to the Theory of Reference Groups Behavior//Merton R. K. and Lazarsfeld P. F. (eds.). Continuities in Social Research. Glencoe, 1950.

Miller N., Bollard J. Social Learning and Imitation. New Haven, 1941.

Moscovici S. Phenomenon of Social Representations//Farr R., Moscovici S.(eds.). Social Representations. Cambridge; Paris, 1984.

Moscovici S. Society and Theory in Social Psychology//Tajfel H., Israel J. (eds.). The Context of Social Psychology. N. Y.; London, 1972.

Newcomb Т. М. An Approach to the Study of Communicative Acts//Psychological Review. V. 60. 1953.

Newcomb Т. М. Personality and Social Change. N. Y., 1943.

Newcomb Т. М. The Social Psychology. N. Y., 1950.

Osgood С E., Suci G, Tannenbaum P. The Measurement of Meaning//Semantic Differential Technique. Chicago, 1968.

Osgood С. Е., Tannenbaum P. The Principle of Congruity in the Prediction of Attitude Change//Psychological Review. V. 62. 1955.

PiagetJ., Inhelder B. The Gaps in Empiricism//Koester A., Smythies J. R. (eds.). Beyond Reductionism: New Perspectives in the Life Sciences. London, 1968.

Rapoport A., Chammach A. Prisoner's Dilemma. Ann Arbor, 1965.

Rogers C, Polanyi M. (eds.). Man and the Science of Man. Columbus, 1968.

Rogers C. Freedom to Learn. Columbus, 1969.

Rokeach M. The Open and Closed Mind. N. Y., 1960.

Rommetveit R. Language Games, Syntactic Structures and Hermeneutics//Tajfel H., IsraelJ. (eds.). The Context of Social Psychology. N. Y.; London, 1972.

Rommetveit R. Social Norms and Roles. Minneapolis, 1955.

Rose A. M. (ed.). Human Behavior and Social Processes. Boston, 1962.

Rosenberg M. J. Discussion: on Reducing the Inconsistency Between Consisten­cy Theories//Abelson R. P. et al. (eds.). Theories of Cognitive Consistency. Chicago, 1968.

Ross E. A. Social Psychology: an Outline and Source Book. N. Y., 1908. Sarbin Th. Role Theory//Lindzey G. (ed.). The Handbook of Social Psychology. Cambridge, 1954.

Sarbin Th., Allen V. L. Role Theory//Lindzey G., Aronson E. (eds.). The Hand­book of Social Psychology. Reading, 1968.

Schutz W. С FIRO: A Three-dimensional Theory of Interpersonal Behavior. N.Y., 1958.

SecordP. F, Васктап С W. Social Psychology. N. Y., 1964.

Shaw M. E., Costanzo P. R. Theories of Social Psychology. N. Y., 1970.

Sherif M. The Concept of Reference Groups in Human Relations//Sherif M. and Wilson M. O. (eds.). Group Relations at the Crossroads. N. Y., 1953.

Sherif M., Sherif С Social Psychology. N. Y., 1948.

Shibutani T. Reference Groups as Perspective//American Journal of Sociology. V. 60.1955.

Silverman J. Crisis in Social Psychology: the Relevance of Relevance//American Psychologist. V. 26. 1971.

Skinner B. F. Beyond Freedom and Dignity. N. Y., 1971.

Sorokin P. A. Fads and Foibles in Modern Sociology and Related Sciences. Chi­cago, 1956.

SteinerJ. D., Fishbein M. (eds.). Current Studies in Social Psychology. N. Y., 1966.

Stouffer S. The American Soldier. Prinston, 1949.

Strickland L., Gergen K. (eds.). Social Psychology in Transition. Toronto, 1976.

Stryker S. Development in Two Social Psychologies: Toward an Appreciation of Mutual Relevance//Sociometry. V. 40. 1977.

Stryker S. Review Symposium: Handbook of Social Psychology//American So­ciological Review. V. 36. 1971.

Stryker S., Stathem A. Symbolic Interaction and Role Theory//Handbook of Social Psychology. N. Y., 1985.

Stryker S. Fundamental Principles of Social Interaction//Smelser N.(ed).Soci­ology. 2nd ed. N. Y., 1985.

Tajfel H. Social and Cultural Factors in Perception//Lindzey G., Aronson E. (eds.). The Handbook of Social Psychology. Reading, 1968.

Tajfel H., FraserK. Introducing Social Psychology. L., 1978.

Tajfel H., Israel J. (eds.). The Context of Social Psychology: A Critical Assess­ment. N. Y.; London, 1972.

Triandis H. Social Psychology and Cultural Analysis//Journal for the Theory of Social Behavior. V. 5.1975. № 1.

Tversky A., Kahneman D. Judgement under Uncertainty: Heuristics and Biases// Science. V. 25.1974.

Wann T. J. (ed.). Behaviorism and Phenomenology: Contrasting Bases for Modern Psychology. Chicago, 1964.

Weingarten E., Sack F. Ethnometodologie. Frankfurt am Mein, 1976.

Zayonc R. B. Cognitive Theory in Social Psychology//Lindzey G., Aronson E. (eds.). The Handbook of Social Psychology. V. 1. 1968.

Zimbardo P. Cognitive Dissonans and the Control of Human Motivation//Abelson R. P. et al. (eds.). Theories of Cognitive ffongistp.nr.v Chicago, 1968.

 

[1] См.: Шихирев П. Н. Современная социальная психология в США. М., 1979; Он оке. Современная социальная психология в Западной Европе. М., 1985; Он же. Современная социальная психология. М., 1999, и др.

[2] См., например: Майерс Д. Социальная психология. СПб., 1997; Аронсон Э. Обще­ственное животное. М., 1998; Росс Л., Нисбет Р. Человек и ситу'ация.'м., 2000, и др.

[3] Своеобразной вехой в развитии социальной психологии МакГвайр считает выход в свет в 1968 г. «Руководства по социальной психологии», изданного Г. Линд-сеем и Э. Аронсоном [The Handbook of Social Psychology. Lindzey G., Aronson E. (eds.), 1968], полагая, что это издание свидетельствует о конце эры, о моменте, когда социальная психология начинает развиваться «в новых направлениях» [McGuire, 1972, р. 219].

[4] Укоренившийся русский перевод этих теорий как «теорий среднего ранга», строго говоря, не передает точное содержание, вкладываемое Мертоном в это понятие. Гораздо ближе к нему немецкий перевод — «Mittlerer Reichweite Theorien», т.е. «теории среднего радиуса действия». В нем схвачена мысль Мертона, что пред­ложенные им теории представляют собой средний уровень не только в смысле широты предлагаемых обобщений, но и с точки зрения объема той сферы соци­альной реальности, с которой имеет дело теория.

[5] Любопытно, что эта работа, которая так и называется «Социальная психоло­гия в 90-х» («Social Psychology in the '90s»), повторяет серию своеобразных «отчетов» о развитии американской социальной психологии по десятилетиям. Кстати, в рабо­те «Социальная психология в 70-х» («Social Psychology in the '70s») фигурируют еще четыре теоретические ориентации, в том числе психоаналитическая.

[6] В полном объеме эта проблема обсуждается в современной психологии соци­ального познания. Здесь к упомянутым вопросам прибавляется еще и дискуссия о роли ценностей в самом процессе познания социальных явлений не только иссле­дователем, но и «обыденным» человеком. Интересно, что видный вклад в обсуж­дение этой проблемы вносят в том числе и многие американские авторы [см. под­робнее: Андреева, 2000].

[7] Здесь обстоятельно не рассматривается скиннеровская интерпретация под­ражающего поведения, поскольку, строго говоря, социально-психологическая про­блематика не разрабатывалась Скиннером. Его некоторые последние работы, в частности «По ту сторону свободы и достоинства», апеллирующие к социальной психологии, являются прямой экстраполяцией принципов, вычлененных в ана­лизе поведения животных, на область социально-политической жизни. Известно, что эта позиция получила негативную оценку в зарубежной и отечественной лите­ратуре. Представление о некоторых практических приложениях подхода Скиннера можно получить, например, в книге К. Прайор «Не рычите на собаку».

[8] Бандура предпочитает термин «моделирование» термину «имитация», ис­пользованному Миллером. Он полагает, что имитация в представлении большин­ства связана лишь с точным копированием того, что делает модель, тогда как моделирование предполагает более широкий психологический эффект, с его точ­ки зрения.

[9] Так, по справедливому замечанию С. Бергера и У. Ламберта, элементы бихе­виоризма интегрированы во многие групповые исследования, но в целом данная область остается мало затронутой анализом с позиций подхода S — R [Lindzey, Aronson, 1968-1969, p. 155].

[10] В связи с тем, что работа Л. Фестингера «Теория когнитивного диссонанса» полностью переведена на русский язык [Фестингер Леон. Теория когнитивного диссонанса/Пер, с англ. СПб., 1999], для удобства читателя все ссылки в дальней­шем тексте будут сделаны именно на это издание. При этом возможно некоторое разночтение в переводах, выполненных нами с английского текста, и переводов, имеющихся в русском издании, что, впрочем, не влияет на содержание.

[11] В работе Фестингера эти три возможности описаны в различных местах тек­ста. В сводном виде они представлены в работе Э. Аронсона «Общественное живот­ное», также переведенной на русский язык [Аронсон Э. Общественное животное/ Пер. с англ. М., 1998].

[12] См.: Андреева Г. М. Психология социального познания. М., 2000.

[13] Пока еще не найдены достаточно адекватные переводы этих понятий на русский язык, поэтому их названия в русских изданиях обычно даются на англий­ском языке с последующим раскрытием содержания.

[14] В первом издании мы использовали понятие «нормативное Я». Однако нам кажется более удачным в данном случае термин «рефлексивное Я», которое дает Х.Абельс 11999, с. 38]

[15] Интересно отметить, что хотя сторонники обеих школ считают себя пред­ставителями одного направления, которое в центр внимания ставит проблемы социального взаимодействия, эти школы тем не менее совершенно не взаимодей­ствуют между собой. В их работах можно встретить ссылки на авторов других теоре­тических ориентации, но работы интеракционистов другой школы игнорируются.

[16] В литературе на русском языке наряду с термином «референтная группа» встречается термин «эталонная группа», который является одним из вариантов перевода английского термина «reference group» [Шибутани, 1999].

[17] Особое место занимают позиции ряда социальных психологов Канады, где длительное время господствовала американская социальная психология и где впос­ледствии особенно радикальным становится критицизм по отношению к ней. Это отчетливо проявилось на конференции 1974 г. «Парадигмы и приоритеты в соци­альной психологии», материалы которой изложены в книге «Социальная психо­логия на переходе» [Strickland, Gergen, 1976].

[18] Поскольку статьи С.Московичи и А.Тэшфела в сокращенном переводе при­ведены в книге «Современная зарубежная социальная психология. Тексты» [1984], в дальнейшем ссылки на эти работы будут даны на русском языке.

[19] Этой проблеме в отечественной литературе посвящено много специальных работ, среди которых особое место занимает работа А. И. Донцова и Т. П. Емель­яновой «Концепцпия «социальных представлений» в современной французской психологии» [Донцов, Емельянова, 1987J. Значительное место анализу этой тео­рии уделено также в работе Г. М. Андреевой «Психология социального познания» [Андреева, 2000] и П. Н. Шихирева «Современная социальная психология» [Ши-хирев, 2000].

[20] Сокращенный перевод этой статьи также можно прочитать в книге «Совре­менная зарубежная социальная психология. Тексты» (1984).

[21] См., например: Агеев В. С. Психология межгрупповых отношений [Агеев, 1983]; Он же: Межгруповое взаимодействие: Социально-психологические пробле­мы [Агеев, 1990]; Андреева Г. М. Психология социального познания [Андреева, 2000].

[22] В некоторых переводах на русский язык фамилия этого автора транскриби­руется как Джерджен [см.: Социальная психология: саморефлексия маргинально-сти. Хрестоматия. М., 1995]. Как и во многих других случаях, это не должно порож­дать недоумение, так как вопрос произношения и написания иностранных фами­лий всегда, к сожалению, вызывает проблемы.

[23] См. цитированные работы [Augoustinos, Walker, 1996; Dois, 1986] на русском языке: Агеев В. С. Межгрупповое взаимодействие: Социально-психологические про­блемы. М., 1990; Андреева Г. М. Психология социального познания. М, 2000, и др.

[24] В настоящее время, кроме Р. Харре, в ключе дискурс-анализа работают и многие другие авторы. В частности, видными теоретиками направления являются Дж. Поттер и М. Уезерелл. Их аргументы иногда расходятся с аргументами Харре [Augustinos, Walker, 1996, p. 265—271], но основоположником концепции следует, по-видимому, считать Харре.