Лекция 10. Зарождение археологии внеевропейских земель. 2 страница

Но из всех его деяний, славных и позорных, больше всего запомнилось истории наиболее импозантное - копирование Бехистунской надписи, на пару с курдским мальчиком на весу над бездной.

 

5. Открытие Ассирии: Ботта и Лэйярд. После Рича раскопки сосредоточились в Месопотамии (Hilprecht 1904; Parrot 1946; Lloyd 1947/1980; Duel 1961; Церен 1966;). Успехи Рича побудили Францию направить и своего консула в Мосул – в 1840 г. туда прибыл Ботта.

Поль Эмиль Ботта (Paul Emile Botta, 1802 – 1870) был сыном историка. Он получил образование врача и энтомолога, служил врачом в Египте при Мохаммеде Али с 1830 г. и там заинтересовался древностями. В 1833 он был назначен французским консулом в Александрии и предпринял экспедицию в Иемен в поисках исторических остатков. Таким образом, в Мосул он прибыл уже опытным в дипломатических делах, восточных языках и разыскании древностей. Сразу же по прибытии он стал объезжать верхом окрестности, присматриваясь к холмам, собирая у местных жителей древнюю керамику, надписанные кирпичи и другие древности и разузнавая, где они это нашли. В 1842 г. он решил начать раскопки холма Неби Юнус, напротив Мосула через реку Тигр, холма, уже давно распознанного как место Ниневии, столицы Ассирии. Но, встретив недовольство мусульман (там находилась их святыня), стал раскапывать Куюнджик. Однако после нескольких месяцев раскопок Ботта был очень разочарован, ибо находки сводились к нескольким надписанным кирпичам и мелким обломкам каменных рельефов. Он уже хотел забросить раскопки, когда прохожий араб из деревни Хорсабад сообщил ему, что их деревня построена на холме, изобилующем каменными обломками рельефов и надписанными кирпичами.

Раскопки были перенесены туда, и сразу же Ботта наткнулся на стену и плиты с рельефами. Он телеграфировал в Париж: "Ninève est retrouvé" ("Ниневия обнаружена"). Французское правительство немедленно отпустило средства на продолжение раскопок, отрядило художника Эжена Фландена для зарисовок и распорядилось послу в Стамбуле обеспечить для раскопок султанский фирман. Но Ботта уже получил распоряжение местных властей прекратить раскопки. Местный губернатор паша Мохаммед Керити Оглу подозревал, что Ботта ищет закопанное золото, и всячески добивался прекращения раскопок: заключал землекопов француза в тюрьму и добивался у них признательных показаний, призывал местных феллахов отказываться от работы (они и так подозревали, что засуха и наводнение проистекают от нарушения покоя могущественных покойников); наконец, паша повелел прекратить раскопки под предлогом, что француз роет укрепления для антиправительственного заговора. По ночам феллахи проникали в раскопы и уносили деревянные крепления (дерево дорого в Месопотамии). Ботта был вынужден засыпать свои раскопы и ждать помощи от посла.

Когда Фланден привез от посла султанский фирман, Ботта c 300 землекопами раскопал телль почти до конца. Он думал, что раскапывает истинную Ниневию, но впоследствии оказалось, что это был дворец Саргона II (VIII в. до н. э.). Кроме рельефов Ботта раскопал огромные скульптуры львов и быков с человеческими лицами, стоявшими по бокам главного входа (рис. 15). Лучшая из них упала при перевозке, и когда Ботта вернулся за ней, местные крестьяне уже успели пережечь ее на известь и цемент. Тем не менее, целый ряд этих фигур был сплавлен по реке к морю и на корабле увезен во Францию. В 1846 г. они прибыли в Париж и были выставлены в Лувре. Роскошное пятитомное издание Ботта и Фландена "Памятники Ниневии" вышло в 1849 – 50 гг. (в одном томе – текст, в остальных четырех – рисунки Фландена). Ботта был обласкан королевским правительством, поддерживавшим его раскопки и издания, соответственно после революции 1848 года он попал в немилость и оказался в тени: служил в мелких дипломатических должностях на Ближнем Востоке.

Еще во время тщетных раскопок в Куюнджике в 1842 г. Ботта познакомился с молодым англичанином Остином Генри Лэйярдом (Austin Henry Layard, 1817 – 1894). Родившийся в Париже и воспитанный в Швейцарии, за три года до этой встречи 22-летний Лэйярд отказался от карьеры в юриспруденции ради страсти к путешествиям (Layard 1903). Вместе с еще одним искателем приключений они отправились через Балканы, Малую Азию, Месопотамию и Персию к Цейлону. В Месопотамии они выяснили, то в Персии идет гражданская война. Тут их намерения разделились: Лэйярд решил пробиваться через опасные земли, а его спутник предпочел безопасный путь морем, и они расстались. Два года Лэйярд странствовал среди диких бахтиярских племен (рис. 16) и, наконец, босого и в лохмотьях его выбросило к английской резиденции в Багдаде. К этому времени Персия была на грани войны с Турцией, и как агента, хорошо осведомленного в делах региона, резидент отправил Лэйярда в Стамбул в распоряжение британского посла сэра Стрэтфорда Кэннинга, а тот немедленно запросил для него пост атташе посольства. Именно в эту поездку в Стамбул Лэйярд и познакомился с Ботта.

Несмотря на соперничество Англии и Франции в охоте за восточными древностями, Лэйярд и Ботта немедленно подружились. Лэйярд сообщил другу Эмилю, что лучше перенести раскопки к Нимруду, чуть ниже по реке, а Ботта, хотя и предпочел Хорсабад, ознакомил друга Остина с неопубликованными результатами своих раскопок. В последующие два года Лэйярд выполнял поручения Кэннинга, и, уезжая в Англию, тот дал Лэйярду 60 фунтов для начала раскопок, о которых Лэйярд мечтал. Лэйярд поспешил в Нимруд, нанял шестерых рабочих и начал копать. Менее чем за 12 часов он обнаружил остатки двух ассирийских дворцов, как впоследствии оказалось, Ашшурнасирпала и Ассархаддона (соответственно IX и VII вв. до н. э.).

Тут он тоже столкнулся с тем же багдадским пашой Мохаммедом Керитли Оглу, который вставал перед Ботта, и по тем же причинам: паша и тут подозревал намерения найти и похитить из его владений золото. Он запретил раскопки под тем предлогом, то они нарушают покой мусульманских могил. Действительно, паша показал на телле надгробные памятники. Раскопки прекратились, но начальник турецкого отряда проговорился, что он и его люди потратили две ночи, свозя надгробные памятники на этот телль с окрестных кладбищ: "Мы разрушили больше настоящих могил правоверных, чем вы могли бы осквернить между Забом и Селамийя". Слава аллаху, месяц спустя губернатор утратил свой пост, а Лэйярд получил султанский фирман на продолжение раскопок.

Его главным надсмотрщиком над землекопами стал Ормузд Рассам, брат британского вице-консула в Мосуле, араб, но христианин несторианского толка и британский подданный. Он нанял тридцать единоверцев, чтобы было надежнее противостоять возможным проискам местных недругов. Лэйярд перенес раскопки в Куюнджик, где Ботта несколько месяцев не мог ничего найти, и снова Лэйярду повезло: он нашел обломки рельефа, упомянутого Ричем. Местный старик показал ему место, где закопаны остатки. Когда Лэйярд составил все обломки, они образовали самую большую пару крылатых быков из всех найденных.

Осенью 1846 г. Британский музей в ответ на хлопоты Кэннинга и Лэйярда отпустил две тысячи фунтов на раскопки. По расчетам Лэйярда этого не хватало на систематические раскопки телля, и вместо того Лэйярд решил добыть "наибольшее из возможных количество хорошо сохранившихся предметов искусства с наименее возможной тратой времени и денег" (цит. по: Lloyd 1947: 108) – прямо девиз кладоискательства! Как и Ботта, Лэйярд копал траншеями, разрушая культурные слои и многие сооружения и не обращая внимания на стратиграфию. Его интересовали только предметы искусства для музеев и надписи. Среди великолепных находок Лэйярда (крылатых львов и быков, фрагментов фресок, металлических шлемов и сосудов) одна оказалась особенно сенсационной – черный мраморный обелиск с надписью и рельефом, изображающим побежденных царей, приносящих дань ассирийскому царю Салманассару III (рис. 17). В числе этих царей оказался "Йеху, сын Омри, царь Израиля". А он упомянут в Библии. Это была первая привязка археологических открытий к библейской истории.

После шести месяцев раскопок деньги окончились, и Лэйярд увез крылатых львов и быков, обелиск и 70 барельефов в Англию (рис. 18). Там в 1848 г. он получил титул почетного доктора от Оксфордского университета, а 1849 г. он издал том зарисовок "Ниневия и ее памятники", все еще полагая, что раскапывал Ниневию, а также популярную книгу о своих раскопках "Ниневия и ее остатки". Книга и выставка пользовались таким бешеным успехом, что Британский музей пожаловал еще три тысячи фунтов на продолжение раскопок. Новые раскопки в 1849 – 51 гг. показали, что Ниневия всё-таки находилась не в Хорсабаде или Нимруде, а в Куюнджике. В 71 помещении дворца в Нимруде Лэйярд обнаружил настенные рельефы общей длиной почти в 3 км. Раскопки Нимруда дали рельеф, изображающий царя Синнахериба за взятием города Лахиша в Палестине, и надпись, сообщающую о его осаде Иерусалима. Это было еще одной связью с Библией, где говорится о вторжении Синнахериба в Иудею. Еще важнее для науки было открытие Лэйярдом дворцового архива клинописных табличек – помещений, заполненных табличками на глубину более 30 см. Это были богатейшие данные по истории Ассирии.

Лэйярд не только раскапывал царские дворцы, он провел зондажные раскопки и на местах более древних городов Вавилона, Ашшура и других. Там шли совсем другие находки, менее сенсационные, хотя и не менее важные для науки. Но, как правильно подметил Стибинг, копать там систематически у него не хватило ни денег, ни умения, ни терпения (Stiebing 1993: 106). В 1851 г., привезя новые скульптуры (рис. 19), Лэйярд возвратился насовсем в Британию пожинать славу своих деяний (Waterfield 1963). Он стал либеральным членом парламента, затем английским послом в Мадриде, позже в Константинополе (рис. 20).

В том же 1851 году, когда Лэйярд вернулся в Англию, Франция решила возобновить свою активность в Месопотамии, поручив новому консулу в Мосуле Виктору Пласу (Victor Place) продолжить раскопки Ботта в Хорсабаде. Три года Плас копал нетронутые части холма и раскопал части дворца, добыв новые рельефы. Это возбудило лихорадочное соревнование между Англией и Францией за ассирийские памятники. И Плас и Рассам, прежний помощник Лэйярда, а теперь его преемник, старались застолбить за собой как можно больше памятников: господствовал обычай, что памятник принадлежит той нации, которая первая воткнет лопату в холм. Оба высылали отряды землекопов на отдалённые холмы, те копали самостоятельно, и находки часто теряли данные о происхождении. Если отряды прибывали на памятник одновременно, разгорался конфликт. Особенно спорили о Куюнджике: ведь там уже копали и Ботта и Лэйярд. А между тем теперь уже было ясно, что именно Куюнджик – это древняя Ниневия! Пришлось поделить его на зоны: французам северная, англичанам - южная. Но в декабре 1853 г. Рассам, разочарованный бедностью находок в своем секторе, ночью прирезал часть французской зоны. За три ночи раскопок он открыл стену с рельефами и … новый дворец. Пласу, сознающему, что официальных прав на территорию нет, ничего не оставалось делать, как подарить эту часть "своей" зоны англичанам. Во дворце Рассам обнаружил рельеф, изображающий охоту Ашшурбанипала на львов и диких ослов, и в том же помещении – продолжение библиотеки (или архива), найденного Лэйярдом во дворце Синахериба. Вместе оба архива состоят из более чем двадцати тысяч табличек царской переписки, хроник, договоров, мифов и эпоса.

Генри Ролинсон, тогда британский резидент в Багдаде, разрешил Пласу отобрать несколько поврежденных скульптур дворца Ашшурбанипала для Лувра. Ряд скульптур был выделен и для короля Пруссии. Эти скульптуры, числом вместе 148, и все результаты своих раскопок в Хорсабаде Плас погрузил на плот и отплыл по Тигру. В 1855 г. на плот напали арабские бандиты, и плот со всем грузом ушел на дно Тигра.

В том же году разразилась Крымская война, и это положило конец целому этапу британско-французского соперничества и раскопок в Месопотамии. Пауза затянулась на два десятилетия. Оставалось углубляться в содержание обнаруженных табличек.

Расшифровка клинописи и освоение ассирийского языка тоже были завершены. В 1857 г. Корол. Аз. Об-во решило проверить, насколько надежны достигнутые успехи в переводе с ассирийского. Четырем виднейшим ученым (в их числе были Ролинсон и Хинкс) разослали новонайденную надпись в закрытых конвертах, все они прислали свои переводы, которые оказались идентичны. Ассириология доказала, что она стала наукой.

 

6. Ростки библейской археологии. Как мы видели, зарождение восточной археологии в Западной Азии начиналось в Святой Земле (Палестине) и проходило в значительной мере под девизом обнаружения библейских мест, подтверждения Библии. Кларк приехал в Палестину именно за этим, да и его ученик Буркхардт искал те же факты. Особую сенсационность раскопкам в Месопотамии придавало обнаружение библейских событий и имен: черный обелиск Салманасара с изображением израильского царя, приносящего дань, надпись Синнахериба о его осаде Иерусалима. Ролинсон, используя свою расшифровку клинописи и свои знания языков, сумел идентифицировать арабский Сенкера с древней Ларсой или библейским Элларсаром, тель Мукаяйяр – с Уром халдеев, домом библейского Авраама, тель Абу-Шахрейн – с библейским Уруком.

Между прочим, таблички пояснили, что связи с Библией не ограничиваются событиями истории и именами, но затрагивают и культуру, мифологию. Крылатые львы с человеческими лицами, охранявшие вход в царский дворец, назывались у ассирийцев керубами, а крылатые быки – серафами. Но если керубам и серафам прибавить семитское окончание множественного числа -им, то получатся библейские херувимы и серафимы, стоявшие в мире ином обок господа и охранявшие его. Древние евреи воображали своего бога кем-то вроде могущественного ассирийского царя.

В рамках восточной археологии возникала как ее отрасль археология Святой Земли (Hilprecht 1903; Macalister 1925; Silberman 1982), которая в дальнейшем развивалась в сторону библейской археологии. Основной задачей ее была идентификация библейских имен и событий с археологическими данными египтологии и ассириологии и, таким образом, проверка Библии, столь злободневная в XIX веке. От этих исследований ожидали подтверждения Библии, хотя Библия как исторический источник не оспаривается, она оспаривается в своей мифической части, и подтверждать надо бы излагаемые в ней чудеса, а как их подтвердить? Оформление этих исследований в особую отрасль относится к ХХ веку.

 

7. Известия о памятниках Индии. Первые сведения о древности южно-азиатской цивилизации пришли в Европу в конце века Научной революции – в 1681 г., когда в Лондоне были опубликованы записки моряка Роберта Нокса (Knox), который провел в плену на Цейлоне почти 20 лет. 14-летним мальчиком он отплыл с отцом на корабле на восток, через четыре года, в 1659, их корабль прибило к Цейлону штормом, и они пристали к берегу, надеясь починить корабль, но были взяты в плен. Отец умер в плену, а сын сумел убежать только в 1679 г. Нокс описывает государственное устройство, религию и обычаи сингалезцев, у которых он жил, но также сообщает о руинах древнего города Анурадхапуры, почитаемого святым, в северной части острова.

Во второй половине следующего века Британия захватила контроль над островом и всем побережьем Индии. В 1784 г. для изучения этих территорий было основано Азиатское Общество Бенгала. В публикациях этого общества за 1790 г. сообщалось о случайном открытии одного крестьянина – копая поле у Неллора к северу от Мадраса, он обнаружил остатки небольшого храма, а в них горшок с древнеримскими монетами и медалями II века н. э. Тем самым была доказана древность индийской цивилизации, которая, правда, и перед тем не вызывала сомнений у европейцев.

В 1803 – 04 гг. вышли два тома англичанина Джеймса Уэйлза (James Wales) "Индийские раскопки в горах Эллоры близ Аурунгабада в Декане". Уэйлз описывает резные в скале храмы и приводит их зарисовки (рис. 21). 

Молодой британский офицер Джон Сили (John Seely), воинское подразделение которого стояло севернее Бомбея, проникся уважением к местной культуре и возмущался вандализмом своих соотечественников, которые в скальном храме острова Элефанты близ Бомбея пририсовывали неприличные детали на фигурах местных богов. Ничего не зная о книге Уэйлза, он слышал о скальных храмах Эллоры и предпринял трудное путешествие в 480 км, чтобы их увидеть. С восхищением Сили осматривал более тридцати индуистских, джайнистских и буддистских храмов этого места. Многие из них были вырезаны из цельной скалы и обкопаны кругом. В 1824 г. была опубликована его книга "Чудеса Элоры", в которой он призывает наладить охрану этих памятников. В 1845 в Лондоне вышла еще одна книга об этих памятниках – Джеймса Фергессона "Иллюстрации вкопанных в скалу храмов Индии".

Надписи на памятниках Индии стали понятны с первых десятилетий XIX века, когда Джеймс Принсеп (James Prinsep) расшифровал письменноть брахми, древнейшую из тех, которые использовались для санскрита.

В 40-е и 50-е годы некоторые любители начали собирать и первобытные артефакты – кремневые ножи и наконечники стрел, описывать мегалиты. "Отцом Индийской преистории" называют геолога Роберта Брюса Фута (Robert Bruce Foote), потому что в своих геологических изысканиях по всей стране он фиксировал и первобытные археологические памятники, включая палеолит. Археологическая служба Индии была создана в 1861 г., во главе ее встал отставной генерал Александр Кэннигхэм.

 

8. Начало археологии Нового Света: цивилизация майя. Когда в Северной Америке уже прогремела революция и три года оставалось до Французской революции, в 1786 г. испанские колониальные власти в Центральной Америке решили проверить слухи о каких-то городских руинах в джунглях. Они отрядили Антонио дель Рио, капитана испанской армии, обследовать местность. Капитан вместе с художником Рикардо Алмендаризом несколько месяцев продирались сквозь джунгли, пока не добрались до почти заросших растениями руин города недалеко от поселка Паленке. Краткий отчет капитана и зарисовки художника залегли в архиве города Гватемалы и в Испании, где более трех десятилетий на них никто не обращал внимания. Только во время латиноамериканских революций и освободительной войны против Испании рукописи попали в руки МакКая, который увез их в Англию, а там перевел на английский и опубликовал в 1822 г. под названием "Описание руин древнего города, открытого возле Паленке".

В эти сведения европейцам трудно было поверить. Между тем городские цивилизации Америки были известны почти с самого начала ее колонизации. В 1517 г. испанский конкистадор Франциско Хернандез ди Кордоба на трех суднах попал в шторм и, пристав к неизвестному берегу в Вест-Индии увидал окруженный стенами город с камеными пирамидами и дворцами. Мушкетами удалось отбиться от вооруженных копьями туземцев. Это был берег Юкатана, а народ принадлежал к цивилизации майя. На следующий год туземцы на свою беду попытались откупиться золотом, но лишь усилили аппетиты пришельцев. Те узнали, что золото приходит из страны на северо-западе, называемой Мехико. Еще через год в Мексику отправилась армия Хернандеса Кортеса и открыла государство, управляемое ацтеками. Кортес осадил столицу ацтеков Теночтитлан (ныне Мехико) и разрушил империю ацтеков. В 1523 – 72 гг. испанские армии захватили территорию цивилизации майя в Центральной Америке, а в 1527 – 46 – территорию инков в Южной Америке (в Перу).

Вместе с конкистадорами шли миссионеры францисканцы и доминиканцы, которые стремились обратить туземцев в христианство и каленым железом выжигали остатки старой местной религии – мифы, обычаи, сжигали книги и календари, разрушали памятники, уничтожали письменность. Один из ревностных гонителей местной веры Диего ди Ланда написал в 1566 г. краткий "Отчет о делах в Юкатане", где сообщал, как они насаждают истинную веру, и в этом отчете содержались некоторые сведения о местной культуре. Такие же краткие отчеты были написаны об ацтеках братом Бернардино де Сахагун ("Общая история дел в Новой Испании", конец XVI в.) и об инках Гарсиласо де ла Вега ("Королевские комментарии об инках", 1609). Эти рукописи посылались в королевский двор в Испанию для сведений и залегли там в архивах надолго. Но как они оказались в Новом Свете, среди дикарей? Уже в 1530 г. поэт Джироламо Фракасторо высказал догадку, что эти цивилизации – остатки Атлантиды, о которой сообщал Платон, и эту догадку потом повторяли многие ученые последующих веков – вплоть до Александра Гумбольдта в XIX веке.

Массы же, как испанцев, так и самих индейцев, напрочь забыли о существовании в недалеком прошлом этих городских цивилизаций. Уже в 1576 г., когда Диего Гарсия ди Паласио наткнулся на руины Копана, он не мог определить, что за народ населял этот город. И его отчет тоже был забыт в архиве до середины XIX века.

Таким образом, рукопись капитана дель Рио о руинах близ Паленке произвела впечатление открытия на МакКая, и он решился ее напечатать. Но еще до ее опубликования другая экспедиция обследовала руины близ Паленке. В 1808 г. Гуилермо Дюпэ и его художник Хосе Люциано Кастаньеда провели три года в джунглях, изучая до-испанские руины в Мексике. Очень детальный отчет их залег в Кабинете Естественной Истории в Мехико Сити. Опубликован он был на пять и больше лет позже публикации МакКая, а именно в "Мексиканских древностях" Х. Барадере в 1827 г. и в "Древностях Мексики" лорда Кингсборо в 1830 – 48.

Были и другие, менее заметные экспедиции. Но общее внимание привлекла экспедиция Стивенса и Кэзервуда. Джон Лойд Стивенс (John Lloyd Stephens), нью-йоркский адвокат (Van Hagen 1947), заинтересовался древностями во время двухлетнего путешествия по Европе и Ближнему Востоку. В конце путешествия, в 1836 г., в Лондоне он встретился с Фредериком Кэзервудом (Frederick Catherwood), архитектором и художником, который тоже путешествовал по Восточному Средиземноморью. Двое джентльменов моментально подружились. Кэзервуд показал другу свои отличные рисунки археологических остатков в Египте и рассказал о прочитанной книге с отчетом дель Рио о Паленке. Вернувшись в Америку к своей адвокатской практике, Стивенс опубликовал две книги о своих путешествиях, озаглавив их "Приключения в путешествии по …" ("Incidents of travel in …") – дальше шло продолжение: по Египту, Аравии Петреи и Святой Земле в первой книге (1837), по Греции, Турции, России и Польше – во второй (1838). Встречая всё чаще сведения о руинах городов в самой Америке, Стивенс загорелся идеей самому повидать их. Тем временем приехал Кэзервуд, и Стивенс быстро убедил его присоединиться. Обстоятельства складывались удачно: Стивенс был как раз назначен "специальным доверенным агентом" Америки в Центрально-Американской Федерации.

В октябре 1839 г. оба друга отплыли к мексиканскому побережью, а оттуда по реке Рио Дольче поднялись к ее истокам. Их целью был самый труднодоступный из открытых древних городов – Копан. Пробившись с опасными приключениями к Копану, они открыли каменные стелы и части пирамид. Стивенс записывает: "Америка, говорят историки, была заселена дикарями; но дикари никогда не воздвигали такие структуры, дикари никогда не вырезали такие камни" (Stephens 1856: 104). Чтобы облегчить работу и избавиться от препятствий, чинимых местными властями, Стивенс предложил собственнику земли продать участок с руинами: он ведь ему всё равно без пользы. Тот боялся властей. Тогда Стивенс надел свою дипломатическую форму с медалями, блестящими пуговицами и позументами – это произвело впечатление, и земля была куплена. Весной 1840 г. Стивенс и Кэзервуд продолжили свое путешествие к Паленко, а оттуда к руинам Уксмала. Там Кэзервуд заболел малярией, и пришлось срочно возвращаться в Нью-Йорк. В 1841 – 42 гг. они, однако, вернулись к Уксмалу, посетили Чичен Итцу и Тулум (рис. 22). В 1841 г. вышел двухтомный отчет Стивенса в уже апробированной манере: "Приключения в путешествии по Центральной Америке, Чипасу и Юкатану", в 1843 последовал второй отчет "Приключения в путешествии по Юкатану". Оба стали бестселлерами. Цивилизация майя стала первой из американских цивилизаций, которая получила освещение в археологии (Deuel 1967; Brunhouse 1973; Fagan 1977).

 

9. Начало археологии Нового Света: "строители холмов". В Новом Свете городские цивилизации не были отмечены севернее Центральной Америки (Мезоамерики). На всем материке Северной Америки продвигавшиеся с востока колонисты встречали не руины дворцов и пирамид, а только земляные холмы, явно искусственные, которые эти пришельцы по традиции Старого Света называли "курганами" (используя английское слово "barrows" или латинское "tumuli") или более осторожно – "холмами" ("mounds"). Иногда на этих холмах росли большие деревья, так что было ясно, что насыпям минимум несколько сот лет, а их погребальная принадлежность подтверждалась тем, что при разрушении там показывались человеческие кости.

Неясен был способ сооружения (погребальный обряд) и неизвестно, кто их воздвигал. Одни считали, что курганы содержат останки воинов, погибших в битвах; другие – что курганы остались от периодического погребения рядовых покойников общины; третьи – что первого покойника в кургане ставили стоймя и присыпали землей, чтобы не падал, а к нему прислоняли новых, наращивая курган.

Научное исследование курганов началось сразу же после американской революции, и первым, кто взялся за это дело был виднейший деятель революции, автор Декларации Независимости и будущий президент Томас Джефферсон (Thomas Jefferson, 1743 – 1826, рис. 23). Около 1780 г. он раскопал круглый курган около своего дома в Монтичелло (это в Вирджинии) именно с целью установить, какая из гипотез об их назначении верна. Курган был сорока футов (12 м) в диаметре и семь с половиной футов (2,3 м) в высоту. До распашки курган был высотой около двенадцати футов (3,7 м).

Сначала Джефферсон копал наугад в разных местах насыпи и находил кости. Потом, чтобы понять структуру кургана, он решил проложить сквозь насыпь через центр "перпендикулярный разрез" – траншею достаточной ширины, чтобы по ней можно было ходить и изучать ее стенки. Обнаружил следующее:

"Снизу, то есть на уровне окружающей равнины, я нашел кости; над ними несколько камней, принесенных со скалы, отдаленной на четверть мили, и с реки в расстоянии одной восьмой мили; затем большой промежуток земли, потом опять слой костей, и так далее. В одном конце разреза было просто различимо четыре слоя костей; на другом – три; эти слои в одной части не шли в ряд со слоями в другой части" (Jefferson 1955: 99).

Отметив, что ни одна кость не была пробита пулями или стрелами, Джефферсон пришел к выводу, что погребены не воины, а обычные покойники. Обнаружив ближе к поверхности лучшую сохранность костей, он резонно заключил, то курган рос постепенно на протяжении большого времени. Известный британский археолог Мортимер Уилер расценил раскопки Джефферсона как "первые научные раскопки в истории археологии" (Wheeler 1956: 20).

Джефферсон отнес раскопанный им курган и другие подобные к американским индейцам, а самих индейцев по сходству с народами Восточной Азии вывел из Сибири через Берингов пролив. Таким образом, сразу же было предложено решение, общепринятое сейчас. Но тогда Джефферсон остался почти в одиночестве как в плане методов раскопок, так и по интерпретации - он опередил время почти на век (Lehmann-Hartleben 1943: 163). Он переписывался с Генри Брэкенриджем, очень наблюдательным исследователем курганов, который уже в 1811 г. отделил могильные холмы от валов, но приписал те и другие исчезнувшей расе, отличной от индейцев.

Многие американцы не могли принять мысль, что индейцы, которых они знали как диких, не имеющих государственной организации и не владеющих техникой, могли воздвигнуть крупные сооружения. Особенно эта идея напрашивалась в Огайо и Иллинойсе, где земляные сооружения достигают огромной величины. В штате Огайо их в самом конце XVIII века исследовали основатели городка Мариэтты генерал Руфус Патнем (Rufus Putnam) и священник Манассия Катлер (Manasseh Cutler). Насыпь в виде змеи (с яйцом в пасти) в графстве Адамс, Огайо, простирается в длину на 390 м (рис. 24). Холм высотой в 24 м возле Маймисбурга в Огайо содержит около 94 800 кубометров земли. Холм Кахокия в Иллинойсе высотой около 30 м имеет основание 330 х 216 м, то есть на 61 тысячу кв. м больше основания большой египетской пирамиды в Гизе (Stiebing 1993: 173 – 174; Bahn 1996: 113).

В 1783 г. Эзра Стайлз, президент Йельского колледжа, полагал, что курганы, как и цивилизации Мексики и Перу, оставлены хананитами, вытесненными из Палестины евреями при Йошуе. Бенджамин Франклин, друг Стайлза и автор проекта американской Конституции, считал, что земляные сооружения Огайо возведены испанским путешественником Де Сото. С ним был согласен Ной Уэбстер, автор знаменитого словаря. Еще один автор утверждал, что курганы оставлены викингами-данами, которые постепенно мигрировали в Мексику и стали там толтеками.

Наиболее популярной среди американцев была идея о том, что эти курганы возведены "пропавшими племенами Израиля". После смерти царя Соломона еврейский народ, состоявший из 12 племен, разделился на две части: десять племен на севере образовали государство Израиль, два на юге – государство Иудею. В VIII веке до н. э. Израиль был завоеван Ассирией, знать этих десяти племен была увезена в плен и исчезла из поля зрения истории. Уже в XVI веке, в эпоху Реформации, некоторые ученые предполагали, что эти исчезнувшие десять племен потому и исчезли из поля зрения историков Старого Света (как европейцев, так и арабов), что вырвались из ассирийского плена и на финикийских кораблях пересекли Атлантический океан или пешим ходом дошли до Берингова пролива, а там переправились в Новый Свет. Эта гипотеза была ничуть не более фантастична, чем другая – о том, что "строители холмов" (Moundbuilders) представляют собой пришельцев из Атлантиды, спасшихся от катастрофы.