Сказки. Их значение для интернационального воспитания. Самобытность, характерные черты.

Под поликультурным (интернациональным) воспитанием понимается развитие у человека способности уважительно воспринимать этническое разнообразие и культурную самобытность различных человеческих групп. Дружелюбие, уважение к людям разных национальностей не передаются по наследству, в каждом поколении их надо воспитывать вновь и вновь, и чем раньше начинается формирование этих качеств, тем большую устойчивость они приобретут. Одним из путей развития интернационального воспитания у детей являются сказки разных народов. Знакомство с многочисленными обычаями и традициями других народов, представленными в сказках, не только расширяет кругозор детей, но и, побуждая к сравнению, способствует пониманию индивидуального характера нации, ее идеалов и устремлений. Т.е можно сказать, что сказки разных народов способствуют интернациональному воспитанию детей.

Сказка — удивительное творение человеческого гения, она возвышает человека, радует его, дает веру в свои силы, в будущее, увлекает достижимостью того, что кажется вроде бы совершенно невозможным... Сказка — это рассказ о заведомо невозможном. Последняя черта особенно важна — в сказке обязательно есть фантастическое, неправдоподобное: животные там разговаривают и часто помогают герою; обыкновенные на первый взгляд предметы оказываются волшебными и т. п. Недаром известная русская присказка гласит, что «Сказка ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок». Без фантастики не бывает сказки, а нередко она еще и поучительна, и «добрые молодцы» действительно могут извлечь из нее для себя жизненный урок — урок нравственности, доброты, честности, ума и иной раз хитроумия, без которого, бывает, никак не выпутаться из беды. И это характерно для сказок разных народов.

Сказки представляет собой важнейшую часть национальной культуры каждого народа, однако, несмотря на выразительную национальную окраску этих произведений, многие их темы, мотивы, образы и сюжеты оказываются очень близкими для разных народов. Сказки слушали и слушают и в русских избах, и в африканских хижинах, крытых пальмовыми листьями. Словом, всюду. В сказках всех народов мира, живет дерзновенная мечта человека о счастье, о чудесных предметах и чудесах: ковре-самолете и тысячемильных туфлях, о дворцах, возникающих по волшебству, и о необыкновенных, огромных рисовых зернах.

Давно замечены черты большого сходства в сказках народов, живущих в разных уголках Азии, Европы, Африки. Так весьма популярных сказок, напоминающих «Золушку» из знаменитого сборника французских сказок Шарля Перро (1628—1703), насчитывается по всему миру не менее трехсот пятидесяти, и во многих из них фигурирует потерянная туфелька. Есть она и в сказке «Золотая туфелька» (Вьетнам) и «Кхончхи и Пхатчхи» (Корея). Правда, героиня корейской сказки, конечно же, обладательница не золотой туфельки, а котсин — обычной в Корее матерчатой туфли, расшитой цветными узорами.

В индийской сказке «Золотая рыба», записанной в глухом уголке Центральной Индии каждый, кто читал или слышал чудную пушкинскую «Сказку о рыбаке и рыбке», моментально уловит нечто хорошо известное. И безвольный, хотя и добрый, старик («муж-подкаблучник»), и сварливая, жадная до почестей и богатства старуха, и золотая рыба (а не пушкинская золотая рыбка), доставляющая блага и высокие титулы,— все это удивительно нам знакомо по сказке великого русского поэта. Более того, ученые утверждают, что сказка о золотой рыбке бытует, чуть ли не повсюду в Европе, в Латинской Америке и Канаде, куда ее, наверное, принесли переселенцы из Европы, известна она также в Индонезии и Африке.

Народы мира живут на одной планете, развиваются по общим законам истории, как бы ни были своеобразны пути и судьбы каждого из них, условия обитания, языки. В сходстве исторической народной жизни, очевидно, и следует искать ответ на вопрос о том, в чем же причины похожести, близости сказок народов, живущих на разных континентах, и в чем причины усвоения заимствованных сказок.

Сказка ярче и показательнее, чем другие жанры устного народного поэтического творчества, одновременно демонстрирует национальное своеобразие фольклора и его единство во всемирном масштабе, открывает общие черты, присущие человеку и человечеству, в основе исторического развития которого лежат общие законы.

В сказках находит отражение животный и растительный мир той страны, где эти сказки появились. Мы не удивляемся, встречая в сказках народов тропических стран таких персонажей, как тигр, обезьяна, крокодил, слон и прочие экзотические животные, а в сказках северных народов — зверей, которые обитают в умеренной или холодной климатической зоне.

В сказках мы находим предметы национального быта, одежды, обнаруживаем обычаи народа и, самое главное, черты национальной психологии, национальные сословно-психологические типажи в сказочном варианте. Сказки Мадагаскара, например, не знают героических образов в силу того, что мадагасийцы, островной народ, почти не воевали в своей истории и лишены воинственности.

В сказках разных народов действуют короли и цари, вожди племен и визири (министры), янбаны (помещики) и хакимы (правители и судьи), представители образованного сословия времен средневековья и служители разных религий: попы, католические ксёндзы, муллы, шейхи, индийские брахманы и буддийские монахи. Впрочем, мы всегда должны помнить, что эти образы сказочные, и добрый, справедливый царь из сказки — сказочная идеализация, а не прямое отражение того, что существовало в действительности.

И хотя в сказках разных народов имеются свои национальные черты, которые определяются в немалой мере фольклорными традициями народа, присущим ему особым поэтическим взглядом, все они проникнуты стремлением к социальной справедливости. Так в сказках о животных, где почти всегда, подразумеваются люди, мы видим, что слабый, то есть социально обездоленный, с помощью ума и ловкости побеждает более сильного и важного зверя. Именно это мы находим в китайской сказке «О том, как по животным счет годам вести стали», в которой из двенадцати животных самой хитроумной оказалась маленькая мышь, изловчившаяся доказать, что она самая большая даже по сравнению с волом или овцой. Поэтому именно с года мыши начинается двенадцатилетний цикл в странах Дальнего Востока: каждый год цикла носит название животного.

Центральным в волшебной сказке разных народов является образ положительного героя или героини, весь интерес повествования сосредоточен на его судьбе. Он воплощает в себе народный идеал красоты, нравственной силы, доброты, народные представления о справедливости. Таков, например, смелый юноша Малёк из датской сказки, который отважно вступает в борьбу с троллем — горным духом.

А в бытовых сказках часто с комической стороны изображаются «сильные мира сего», также в них встречается фигура, которую Горький назвал «ироническим удачником» и классическим образцом которого можно считать Иванушку-дурачка. Он недалек, глуп, но ему повсюду, к великому изумлению слушателей, сопутствует удача. Такой персонаж веселит и забавляет.

В фольклоре многих народов мира бытует образ смышленого, изобретательного героя, выходца из низов, который оставляет в дураках своих недругов, надутых вельмож и богачей. Наверное, самый знаменитый из этих героев — ходжа Насреддин, который является героем циклов анекдотов у турок и иранцев, народов Средней Азии. Этот демократический герой одинаково свободно чувствует себя и на месте проповедника в мечети, куда он заходит отнюдь не для молитвы аллаху, и на шумном базаре, и во дворце эмира или шаха, и в обычной чайхане. Образ ходжи Насреддина зародился в фольклоре народов Востока, но его полюбили русские и поляки, украинцы и венгры.

Фольклор - важнейший элемент жизни Русского севера. Собирание и исследование У.Н.Т. Вологодского края. Жанры, бытующие в Вологодском крае, их педагогическая направленность, своеобразие.

Русский Север – богатейший и самобытный очаг традиционной фольклорной культуры в единстве ее вербальных (словесных), музыкальных, хореографических, игровых, обрядовых форм. Эта фольклорная культура функционировала в контексте производственно-хозяйственной деятельности и быта населения, всего комплекса его традиционной культуры (деревянное зодчество, худ. ремесла, книжность, иконопись и др.).

При очевидном единстве северо-русская фольклорная культура имела региональные особенности в репертуаре, в степени популярности разных жанров, в стилевых элементах, в манере исполнения. Носители фольклора ощущали различия не только на уровне регионов (Прионежье и Поморье, Печора и Пинега и т.д.), но и на местном уровне – близлежащих сел и деревень.

Русский Север стал привлекать внимание фольклористов и любителей народной словесности с середины XIX в. Благодаря трудам нескольких поколений собирателей и исследователей были записаны тысячи текстов разных жанров, открыты сотни мастеров устной поэзии, описаны особенности ее бытования на Севере.

Эпическая поэзия – былины, духовные стихи, баллады, исторические песни – на Русском Севере жила полной жизнью. Былины назывались старинами или старинками. Они пелись на специфические напевы знатоками эпоса – сказителями (реже сказывались речитативом или даже прозой, как сказки).

Русский Север явился хранителем древней русской эпической традиции, благодаря ему до нас дошел в прекрасной сохранности основной фонд киевских и новгородских бы лин, большинство их – в ряде версий и во множестве вариантов. Наиболее полно представлены циклы о главных русских богатырях – Илье Муромце (более 10 сюжетов), Добрыне Никитиче (7 сюжетов), Алеше Поповиче (5 сюжетов). Среди других. – былины (1–2 сюжета) о Святогоре, Волхе, Вольге и Микуле, Михаиле Потыке, Дунае Ивановиче, Соловье Будимировиче, Чуриле Пленковиче, о новгородских героях Василии Буслаеве и Садко. Северо-русская эпическая среда хранила былины как память о героическом. прошлом. Долгое время оставалась вера в то, что все описываемое в былинах – правда. По мере ослабления и исчезновения такой веры угасала живая эпическая традиция, окончательно изжившая себя к середине ХХ в.

Исторические песни XVI–XVII вв. «Иван Грозный и сын», «Кострюк», «Осада Пскова Баторием», «Скопин», «Гришка Расстрига», «Судьба Смоленска», «Соловецкое восстание», «Земский собор» по стилю и характеру исполнения были близки к старинам (на севере сохранилась одна из самых ранних песен – «Щелкан Дудентьевич» – о восстании тверичей против татарского наместника в 1327). До Русского Севера дошли и популярные песни о Разине (среди них «Сынок Степана Разина» и «Смерть атамана»).

Хотя и неполно, но здесь сохранялся фонд песен петровского времени: о возвращении князя Голицына в Москву из неудачного похода в Крым; о взятии крепости Азов; о разных эпизодах шведской войны («Шереметьев разбивает шведские полки», «Взятие Риги», «Полтавское дело»; по-своему запечатлели северо-русские исторические песни и образ Петра («Петр молится в церкви», «Плач по умершему Петру»). Сохранился единственный фрагмент песни о Пугачеве. Отечественная война 1812 отозвалась популярными песнями о Кутузове и Платове («Кутузов допрашивает французского майора», «Платов в гостях у француза»).

Наряду с эпическими песнями серьезного содержания бытовали (и складывались самими сказителями) небылицы, эпические песенки шутливого и сатирического содержания, иногда пародировавшие мотивы, стиль и образы эпоса. Таковы, например, «Ловля филина» (неумехи-мужики обсуждают как эпический подвиг предстоящую поимку филина), «Старина о льдине и бое женщин» (где кухонная драка изображается как богатырское побоище). В небылицах и пародиях много подробностей местного быта, даже действуют реальные лица.

В развитой ритуальной жизни Русского Севера огромная роль принадлежала обрядовому фольклору. Обряды, связанные с рождением ребенка и ранним периодом его жизни, включали колыбельные песни, приметы, заговоры (от болезней, от бессонницы: «Заря-заряница, Заря-красная девица, отдай младенцу, имя рек, сон...»). Со следующим этапом детства связана поэзия пестования, такие ее виды, как пестушки (типа «Потягушечки», «Скок-поскок», «Ехали-ехали», «Ой, качу, качу, качу»), потешки («Сорока кашку варила», «Ладушки-ладушки», «Гули-гули-гулюшки»), прибаутки («Тпрунди, баба, тпрунди, дед»), песенки («Коза, лубяные глаза, где была?», «Туру-туру, петушок»), «докучные» сказки («Жило-было два мочала»). Позднее дети сами становились носителями и исполнителями (а частично и создателями) фольклора, в т.ч. закличек с обращениями к солнцу, дождю, радуге, божьей коровке, улитке, дразнилок и поддевок (в коротких стишках дразнили плакс, врунов, трусов, жадин и др.); сопровождавших детские игры считалок, которые строились на переворачивании слов, употреблении слов непонятных, обыгрывании звукосочетаний. Популярностью в детской среде пользовались песенки или стихи-небылицы («В ели свинья гнездо свила», «Таракан дрова рубил», «По поднебесью медведь летит»). Словесной забавой были скороговорки («Семь мышат в шалаше шуршат»), др.

Основу повседневного песенного репертуара составляли необрядовые лирические песни – обязательная принадлежность праздничных игрищ, вечеринок, хороводов, игр. В песнях протяжных (проголосных, долгих, раздольных) преобладали мотивы и настроения любовной лирики, радостные и горькие («Снежки белые, пушисты», «Невеселая да компаньица», «Разливалася-то да мати вешная вода», «Размолоденькие молодчики, дружки да мои» и др.) и семейной жизни, чаще – несчастливой («Молодость моя молодецкая», «Жил мальчишечка, парень молодой»); участи «доброго молодца» («Уж ты поле мое, да поле чистое», «Ой дак и вились, вились русые кудерьца», «Горы вы, горы Воробьевские», «Снежки выпадали»), рекрута («Край пути-то было, край дорожечки», «Калина со малиной да не вовремя расцвела», «Не по реченьке-то лебедушка да плывет»). Песни частые («веселые», «плясовые», «на смех») исполнялись на беседах, вечеринках, во время уличных гуляний и игр. Мн. из них сопровождали пляски, назывались соответственно плясовому рисунку («утушка», «змейка», «тройка» и др.). В частых песнях звучали шуточные и сатирические мотивы («Теща про зятя пирог пекла», «Во пиру-то была», «Ах ты улка, ты улка моя»).

Русский Север был богатейшим очагом традиций устного рассказывания. Все жанровое, сюжетное и стилевое многообразие русской народной прозы нашло здесь себе место. Сказки наряду с былинами составляли основу фольклорного повествовательного репертуара. Сказки волшебные, новеллистические, сатирические, о животных знали и рассказывали повсеместно. При полном сохранении традиции сюжетов и образов, создававших особенную атмосферу необычайности сказочного мира, при соблюдении стилевой «обрядности» северо-русская. сказка была наполнена подробностями и отголосками реальной жизни северного крестьянина и окружающей его природы, ее содержание некоторыми своими сторонами связывалось с повседневным бытом и занятиями (лесные и морские промыслы, рыболовство, охота), с внешними контактами северян (постоянно упоминался в прионежских сказках Петербург, в сказках беломорских упоминались служба на морских судах, заграничные плавания и т.д.). Сохранению живой сказочной традиции способствовали особые условия трудовой жизни северян: сказки охотно слушали и перенимали во время артельных работ в лесу, в море, на тонях, а в самих деревнях – в долгие вечера, занятые «пряженьем». Сказки одинаково широко были распространены в мужской, женской и детской среде.

Очень популярны были бывальщины, которые воспринимались, как правило, с полной верой в их достоверность. Их темы – встречи с «нечистой силой» (лешими, водяными и домовыми, чертями, мертвецами, оборотнями, ведьмами, колдунами) – в истоках своих принадлежали языческой мифологии. Позднее в репертуар крестьян вошли легенды – рассказы христианско-религиозного содержания, преим. о святых (Николе, Егории). Были распространены предания – рассказы об исторических событиях и лицах, местах, так или иначе связанных с населением данного района, региона. Более или менее опиравшиеся на факты реальной истории, предания были насыщены вымыслом, фантастикой, мифологическими мотивами. Их главные темы: заселение и освоение края, основание поселений, аборигены, переселенцы, предки; происхождение различных природных локусов – курганов, островов, источников (от мифических персонажей, великанов, богатырей, от природных катаклизмов) и их топонимов; о местных героях – богатырях, выдающихся личностях; о борьбе с внешними врагами – шведами, чудью и литвой, с «панами» (под этим именем в преданиях фигурировали самые разные персонажи, в т.ч. польско-литовские отряды, совершавшие разбойные набеги в Смутное время); о чудесном избавлении края от врагов, о нападении англичан на Соловки в 1854. Среди преданий об ист. лицах больше всего сюжетов о Петре I, о посещениях им края, общении с крестьянами, о том, как Петр примечал, поощрял людей предприимчивых, каким доступным и простым в обхождении он был.

Вологжане, как и северные их соседи, бережно сохраняли и вносили свой вклад в богатейшее, веками создававшееся русским народом наследие устной поэзии. Поэтическое слово народа вошло в его повседневный быт, неотделимо от его труда, от всей жизни. Былина, сказка, легенда, песня, отлившаяся в мудрый афоризм пословица, крылатая частушка передавались из поколения в поколение, впитывая в себя историю народа, суровую красоту Русского Севера, тяготы труда и быта людей, обрабатывающих нещедрую на дары землю.

Великопермская, Кирилло-Белозерская, Вологодско-Пермская, Устюженский Летописный Свод и другие летописи, известные в списках XVI века, возникших в период бурного развития Вологодского края, опираются и на сказания, бытовавшие в устном виде. Широко отражается в народных песнях этого времени и борьба русского народа с польско-литовским нашествием. Вологжане приняли активное участие в изгнании интервентов, жестоко разорявших древние города и села Вологодского края.

В древнерусской литературе XVII века преобладают повести бытового и сатирического характера. Среди них - знаменитая «Повесть о Савве Грудцыне», озаглавленная в одном из списков «Повесть зело правдивна быть в древние времена и лета, града Великого Устюга купца Фомы Грудцына, о сыне его Савве...».

Известны Русскому Северу и выдающиеся сатирические произведения, связанные с традициями устной поэзии, повесть о Шемякином суде, повесть о Ерше Ершовиче. В сатирическом памфлете «Праздник кабацких ярыжек» или «Служба кабаку», возникшем в Прилуцком монастыре, что под Вологдой, обильно используются традиционные элементы устной поэзии, репертуар певцов-скоморохов. Текст этого памятника пересыпан народными шутками, прибаутками, небылицами, пословицами и поговорками («Слава отцу Иванцу и сыну Селиванцу», «Под лесом видят, а под носом не слышат», «Жити весело, а ести нечего», «Дом потешен, голодом изнавешон, робята пищат, ести хотят, а мы, право, божимся, что и сами не етчи ложимся»)