Источники церковного права государственного происхождения.

Своеобразие отечественной истории в период зависимости Русской Церкви от Константинопольского Патриарха выразилось в том, что действовавшие на Руси церковно-правовые документы государственного происхождения в эту эпоху издавались разными инстанциями: местной великокняжеской и удельной княжеской властью, византийскими императорами и золотоордынскими ханами.

Законодательство русских князей, естественно, составляет большую часть церковно-правового материала. Так называемые княжеские уставы, в отличие от законов византийских императоров, практически не затрагивают внутрицерковную жизнь, а касаются лишь взаимоотношений между Церковью и государством: чаще всего в них перечисляются предоставляемые Церкви льготы.

Важнейший памятник отечественного права - "Устав св. Владимира." Он сохранился в нескольких редакциях. По своему содержанию "Устав" заключает в себе пожалование десятины в пользу Церкви, в нем определены также круг лиц и перечень дел, подсудных святительскому суду.

Согласно "Уставу," к ведению церковного суда отнесены бракоразводные дела ("роспуст"), так называемое смилное заставание, которое одни ученые понимают как преступную любовную связь, другие, в частности, А. С. Павлов, - как тяжбу о неустойках, связанных с приданым. К ведению святительского суда отнесено также рассмотрение следующих дел: "пошибание" (изнасилование) и умычка, браки между близкими родственниками, разные виды волшебства (ведьство, зелейничество, потвори, чародеяния, волхвования, зубоежа, еретичество), татьба, гробокопательство, идолопоклонство, осквернение храмов, избиение сыном отца или матери дочерью, неприличное защищение женою своего мужа в драке, противоестественные пороки, убийство матерью незаконно прижитого младенца.

К кругу лиц, подсудных церковной власти, в "Уставе св. Владимира" отнесены "игумен, поп, дьякон, дети их, попадья и кто в клиросе, игумения, чернец, черница, проскурница, паломник (или "псаломник." - В. Ц.), лечец (лекарь), прощеник и задушный человек (вольноотпущенники), сторонник (странник, богомолец), слепец, хромец, моностыреве, гостиницы, странноприимницы." "Устав" также предоставляет в заведование Церкви торговые места и весы.

В древности никто не сомневался в происхождении этого "Устава" от равноапостольного просветителя Руси. Но историк Н. М. Карамзин, ввиду некоторых хронологических несообразностей "Устава" (св. Владимир по "Уставу" - современник Константинопольского Патриарха Фотия), первым стал отрицать его подлинность. В конце XIX века к его точке зрения присоединился академик Е. Е. Голубинский. Подложным считал "Устав св. Владимира" и Н. С. Суворов. Время его составления он относил к концу XIV века, считая, что к подлогу был прикосновенен митрополит Киприан. Однако в свое время Н. М. Карамзину возражал митрополит Евгений (Болховитинов), настаивая на подлинности "Устава." Оспаривали позицию Карамзина также митрополит Макарий (Булгаков) и В. А. Неволин.

Профессор А. С. Павлов высказал компромиссную точку зрения на происхождение "Устава св. Владимира." Он писал: "Письменные памятники древности могут быть подлинными в материальном отношении и неподлинными в формальном. То есть они могут содержать в себе юридические нормы, действительно принадлежащие тем законодательным авторитетам, которым приписывает их данный памятник, но самое письменное изложение этих норм может быть делом другой руки, современной и позднейшей." И далее об "Уставе:" "Памятник этот, несомненно, составился из частных и, по всей вероятности, разновременных записей о подлинных распоряжениях св. Владимира по делам Церкви. Некоторые из этих записей, именно те, в которых исчисляются суды и люди церковные, надобно думать, сделаны были еще при самом Владимире, или вскоре после него. Это доказывается их языком."

В 1926 г. С. В. Юшков, изучая научное издание текстов "Устава," предпринятое профессором В. Н. Бенешевичем в 1915 г., пришел к выводу, получившему всеобщее признание в современной науке: "В основе Устава... лежит грамота о выделении десятины церкви Богородицы в 995-996 гг., которая была переработана в первый Устав в начале XI века (до 1011 г.) в связи с учреждением епископских кафедр, распространением на них церковной десятины и установлением церковной юрисдикции. Устав продолжал складываться и развиваться в XI-XII вв. вместе с укреплением и расширением церковной организации. В него были внесены перечни церковных судов и церковных людей. Архетипический текст, лежащий в основе существующих редакций, сложился в середине или второй половине XII века."

До нас дошел также "Устав" князя Ярослава Мудрого. Суждения ученых с его происхождении высказывались по аналогии с суждениями о происхождении "Устава св. Владимира."

По мнению А. С. Павлова, "Устав Ярослава образовался путем частной кодификации норм церковного права, вызванных историческою, то есть жизненною необходимостью перенести в сферу церковного суда ту же самую систему вир (денежных штрафов. - В. Ц). и продаж, какая принята в "Русской правде." В этом смысле мы вполне разделяем отзыв Неволина об Уставе Ярослава, что "основа его могла быть древняя, принадлежащая времени введения христианства в России, ярославовская,...но говорить о подлинности этого Устава в собственной смысле, то есть о принадлежности его, как письменного памятника, самому Ярославу, можно еще менее, чем о подлинности такого же устава, приписываемого св. Владимиру."

Между тем "Устав" князя Ярослава интенсивно изучался в XX веке. С. В. Юшков пришел к выводу, что архетипический текст "Устава" принадлежит XII веку. Историк А. А, Зимин, продолжая гиперкритическую тенденцию русской науки XIX столетия, относил составление текста "Устава" к рубежу XIV-XV вв., полагая местом его происхождения канцелярию святителя Киприана.

Наиболее убедительна точка зрения, к которой пришел современный ученый Я. Н. Щапов. Он считает, что архетипический текст "Устава" относится к XI веку и что упоминание в нем о составлении его князем Ярославом по согласованию с митрополитом Иларионом вполне достоверно. Пространная редакция "Устава" князя Ярослава появилась раньше краткой, на рубеже XII-XIII вв., а краткая восходит к середине XIV столетия, хотя она точнее воспроизводит его первоначальный текст. Концепцию Я. Н, Щапова разделяет и современный американский ученый Д. Кайзер, крупный специалист по средневековому русскому праву.

В "Уставе" князя Ярослава определен не только круг дел, связанных с совершением церковных преступлений и подведомственных святительскому суду, но и предусмотрены наказания для виновных, причем весьма необычные для церковно-судебной практики - денежные штрафы. Например, "аще жена будет чародеица, паузница, или волхва, или зелейница, и муж, доличив, казнит ю (накажет), а не лишится (т.е. она не перестанет заниматься волшебством. - В. Ц.), митрополиту 6 гривен."

Уставы святого Владимира и князя Ярослава включались в русские рукописные "Кормчии."

Церковно-уставные грамоты издавались и удельными князьями. Сохранилось несколько таких грамот XII века; одни в подлинном виде, другие - измененные и дополненные.

Подлинной является Уставная грамота Новгородского князя Святослава Ольговича о замене десятины определенным годовым жалованием от князя (1137 г.). В этой грамоте есть свидетельство древности десятины на Руси: "Устав бывший преже нас в Руси от прадед и от дед наших, имати пискупом десятину от даней и от вир, и продаж, что входит в княжь двор всего."

В грамоте Новгородского князя Владимира Мстиславича, выданной церкви св. Иоанна Предтечи на Петрятине дворище, построенной в 1127 г., излагается устав торгового товарищества "купечества Ивановского," для которого эта церковь стала приходской. Доход церкви должен был складываться отчасти и из средств, поступающих в виде платы за пользование хранившимися в притворе храма мерами и весами. Тому же князю усвояется и "Устав" о церковных судах, данный Софийскому собору. Это, в сущности, переделанный вариант "Устава" св. Владимира. Обе грамоты князя Владимира Мстиславича сохранились, но с большими искажениями текста.

Другой подлинный памятник - "Уставная грамота" Смоленского князя Ростислава Мстиславича новоучрежденной Смоленской епископии (1150 г.). В ней определяются средства содержания епископии: десятина от княжеских даней, пошлина с церковных судов и доходы с земельных владений.

До нас дошли, конечно, лишь немногие из церковных уставов и грамот, изданных князьями в домонгольский период. О существовании других документов подобного рода есть летописные свидетельства, Например, в летописи 1158 г. говорится о том, что Суздальский князь Андрей Боголюбский дал построенной им соборной церкви Успения Богородицы во Владимире "многие имения и слободы и села лучшие с данями и десятину во всем и в стадах своих и торг десятый во всем княжестве." Несомненно, это пожалование было сделано не в форме устного распоряжения, а посредством издания грамоты.

В эпоху монгольского ига княжескую десятину заменили пожалования недвижимостей, льготных и тарханных грамот, которыми церковные земли освобождались от налогов, а также "несудимыми" грамотами, освобождавшими княжеские монастыри от подсудности по гражданским делам епархиальному епископу.

До нас дошла грамота Великого Московского князя Василия Дмитриевича святителю Киприану, в которой устанавливаются права митрополита в отношении населения, живущего в вотчинах митрополичьей кафедры.

Одним из своеобразных материальных источников государственного церковного права на Руси в период зависимости нашей Церкви от Константинопольского Патриарха были законы византийских императоров. Согласно византийским правовым воззрениям, власть императоров распространялась на все православные народы во вселенной. Правда, притязания эти мало соответствовали действительности. Но Константинопольские Патриархи в посланиях русским митрополитам или князьям указывали, что свои распоряжения они делают с согласия императоров.

Иногда и сами русские князья обращались по поводу церковных дел в Константинополь не только к Патриархам, но и к императорам. Например, когда уже решался вопрос об автокефалии Русской Церкви, Великий князь Василий Васильевич Темный писал последнему византийскому императору Константину Палеологу о поставлении митрополита Ионы русскими епископами. Это послание, составленное в весьма почтительном тоне, не было отправлено в Константинополь.

Сохранились и некоторые грамоты византийских императоров по русским церковным делам; например, 4 грамоты Иоанна Кантакузена о разграничении переделов Киевской и новообразованной Галицкой митрополии (1347 г.). Но участие императоров в церковной жизни Руси было весьма ограничено и в силу ее политической независимости от Константинополя, и ввиду географической удаленности Русской земли.

Гораздо ощутимее была зависимость нашей Церкви от поработившей Русь Золотой Орды. Монгольские ханы давали русским митрополитам так называемые ярлыки. Сохранилось 7 ярлыков (XIII и XIV вв.), но издано их было намного больше. Каждый митрополит при поставлении должен был просить хана о подтверждении прежнего или выдаче нового ярлыка. Характерно, что ярлыки не только подтверждали привилегии митрополитов, епископов и духовенства, которые существовали до завоевания Руси, но и расширяли их по сравнению с прежними. Как отмечал А. С. Павлов, "ханы ограждали неприкосновенность веры, богослужения, законов, судов и имущество Церкви, освобождали все духовенство от всякого рода податей и повинностей и предоставляли духовным властям право судить своих людей во всех делах гражданских и уголовных - даже в разбое и душегубстве."