Естественники и гуманитарии: краткая история подхода

Выше я упоминал о различиях естественнонаучного и гуманитарного подхода в изучении поведения человека. Однако пионеры таких исследований не сразу разделились на два этих лагеря; и вопрос о соотношении биологического и небиологического в поведении человека первоначально обсуждался «в рабочем порядке» без нынешней противопоставленности. Причём в разное время как преобладающе значимое рассматривалось то биологическое, то небиологическое влияние. В 19‑м и начале 20‑го века вполне общепризнанным было мнение о преобладании биологического компонента. Наиболее известным (хотя и далеко не единственным) выразителем такой позиции можно назвать Зигмунда Фрейда. Фрейд был безусловно гениальной личностью, впервые заговорив о подсознании и анализе подсознательной деятельности. Причём Фрейд, опережая на полвека появление этологии полагал, что корни подсознательного растут на почве биологической сущности человека! Сам он, кратко резюмируя свои научные достижения, формулировал это так – «Я открыл, что человек – это животное». Он имел в виду конечно же – поведение человека, ибо зоологическую принадлежность человека отряду приматов задолго до него определили Линней и Дарвин. И для таких заявлений требовалось большое научное и личное мужество, ибо предположения о животных корнях поведения человека очень многим не нравятся и сейчас. Однако, говоря о биологической сущности подсознательных процессов, и их влиянии на человека, он не предпринял даже попытки исследовать их физическую природу и генезис! Не удивительно поэтому, что его построения выглядели не очень убедительно, и постоянно подвергались критике. К тому же, основанная на сходной парадигме евгеника серьезно дискредитировала себя связями с деспотическими режимами, использовавшими её для идеологической поддержки политики репрессий и даже геноцида. Поэтому начиная с 20‑х годов 20‑го века маятник качнулся в другую сторону, как всегда в таких случаях, перелетев через золотую середину. Интеллектуальным сообществом была принята установка на недопустимость биологических, расово-антропологических и тому подобных интерпретаций социального поведения, в том числе наследования некоторых личностных качеств. Установка, политически оправданная и гуманистически похвальная, однако ставшая, будучи доведённой до крайности, серьёзным тормозом развития изучения поведения человека. В развитие этой позиции вплоть до самого недавнего времени господствовала концепция веского преобладания социально-обусловленных компонент в поведении человека, иногда называемая концепцией «Tabula Rasa», то есть «Чистого Листа». В её рамках предполагалось, что человек при рождении являет собой чистый лист, на котором общество и среда пишут те или иные правила поведения, и что таким образом будет записано, таковым человек и будет. Особенно такая концепция понравилась гениям коммунистической идеи, ибо подкупала обещанием легко и быстро изменить весь общественный уклад, раз уж «бытие определяет сознание». Предполагалось, что как только в обществе изменятся производственные отношения, так сразу человек и изменится – его «чистый лист» станет скрижалью трудолюбия и гуманизма. На деле же получалось, мягко говоря, не очень… С одной стороны – человек «почему-то» никак не хотел существенно меняться, с другой – и производственные отношения лишь мимикрировали, упорно скатываясь на старые рельсы. И это – несмотря на чудовищные усилия, включавшие в себя даже тотальные репрессии.

Итак, с течением времени становилось всё более очевидной невозможность в рамках этой концепции внятно и без натяжек объяснить весь спектр поведенческих реакций человека. Слишком уж часто и упорно «волки смотрели в лес» несмотря на старательную «кормёжку». Особенно ярко эта неспособность видна в попытках объяснения сущности любви, как впрочем и взаимоотношений полов вообще. Все известные объяснения гуманитариев фактически сводятся с старинной формуле: «Тайна сия велика есть». Естественники же кое-что начинают понимать. Ведь многие из этих, казалось бы необъяснимых поведенческих реакций человека вполне естественно объясняются в рамках гипотезы наличия у человека мощного пласта врождённых поведенческих схем, которые в ходе воспитания лишь в той или иной степени корректируются, настраиваются, но в своей сущности остаются теми же.

Поэтому в самом конце 20‑го века крайности в трактовке человеческого поведения стали устраняться, и воззрение на человека, как существо в очень немалой степени биологическое, рождающееся с далеко не ничтожным багажом готовых поведенческих схем, стали находить все более широкую поддержку. Наиболее пристальное и конкретное внимание к врождённым программам поведения оказывает всё же именно этология; социобиология и её разновидности рассматривают предмет более «философски». Этология изучает инстинктивные основы поведения живых существ путём сравнения поведения разных видов между собой. Человек для этолога – лишь зазнавшееся млекопитающее, т.е. один из равноправных биологических видов. В философии такой подход обозначается термином «редукционизм», т.е. течением мысли, склонным объяснять сложные явления через композицию более простых и примитивных; в марксизме-ленинизме это слово было ругательным, но как говорится, Бог им судья…

Сравнивая между собой поведение представителей самых различных зоологических видов, от простейших, до самых высших, учёные обнаруживают удивительные параллели и закономерности, свидетельствующие о существовании общих поведенческих принципов касающихся всех представителей животного царства, и человека – в том числе. Подобные методы исследования мира очень плодотворны, и широко применяется в других науках. Например, астрономы гораздо лучше знают внутреннее строение Солнца, чем геологи – внутреннее строение Земли. А все потому, что звезд очень много, и все они разные – сравнивая их между собой, можно многое понять. А Земля одна, и сравнить её пока не с чем. Так же и в изучении человека. Ограничиваясь изучением только его самого, мы рискуем остаться столь же ограниченными в его понимании.