Обретение сознания в сновидениях

СОДЕРЖАНИЕ

 

Об авторе. 4

Предисловие переводчика. 7

Глава 1. Обращение к читателю. 11

Глава 2. Начало исследования. Демонические снови- 18 дения.

Глава 3. Обретение сознания в сновидениях. 25

Глава 4. Сферы сновидений. 30

Глава 5. Невеста из сновидения. 42

Глава 6. Эксперименты в сновидениях. 46

Глава 7. Иная реальность. 54

Глава 8. Символические сновидения. 61

Глава 9. Блаженное сновидение. 71

Приложение А: Исследование Сновидений. 74

Таблица сновидений. 87

Тип А: обычные сновидения. 89

Тип В: живые сновидения. 91

Тип С: морочные сновидения. 93

Тип D: сно-ощущение. 96

Тип Е: осознанные сновидения. 97

Тип F: демонические сновидения и 101 общение с мёртвыми.

Тип G: ложное пробуждение. 112

Тип I: патологические сновидения. 116

Приложение Б: Фрагменты из дневников сновидений. 121

 

ОБ АВТОРЕ

Фредерик ван Эден (Frederik Willem van Eeden, 1860-1932) - голландский писатель и поэт, а также врач- психиатр. Известен, главным образом, своими художественными произведениями, в особенности, романом «De Kleine Johannes» (Маленький Йохан- нес), написанным в 1884 г., который и сделал его всемирно знаменитым.

В 1885 г. получил высшее медицинское образование, а в 1886 г. получил степень доктора. В это же время посещает лекции знаменитого французского гипнолога д-ра Шарко, основателя парижской школы гипноза, затем работает некоторое время в г. Нанси у знаменитых гипнологов Льебо и Бернгейма. После этого в 1887 г. открывает в Амстердаме институт психотерапии, который, впрочем, занимал всего лишь несколько комнат, где он занимался лечением с помощью гипноза. Помимо своей врачебной деятельности, которую он совмещал с писательской, занимался также научными исследованиями в области психотерапии, которые касались расщепления сознания, галлюцинаций, одержимости и т.п., в частности, исследовал явления спиритизма. Проявлял серьёзный интерес к философии, к христианскому мистицизму и к зарождавшейся тогда парапсихологии. Его художественные и поэтические произведения, широко известные во всём мире, очень ярко выражают его философско-религиозно мистические и социалистические взгляды. Строил планы об основании международного института философии, но к тому времени, когда его товарищи в 1916 г. открыли подобный институт, он уже потерял активный интерес к общественной деятельности, и не принимал в этом участия.

Следует отметить его отношение к психоанализу. С самого момента появления психоанализа он отнёсся к нему крайне отрицательно, в особенности к психоаналитическому толкованию сновидений. Вот что он написал в своём дневнике о Фрейде (запись от 31 июля 1910 г.): «...циничная, чёрствая душа»; и позже сказал о фрейдизме, как о «психозе психиатров». В январе 1911 г. свою неприязнь к психоанализу он выразил в своём дневнике так: «Я испытываю особое отвращение к школе Фрейда. В ней, моя нелюбовь к медицинским наукам достигла апогея. Во- обще-то, все медицинские науки стали мне неприятны; в них есть нечто мерзкое, зловещее, смертоподобное и гнетущее, но учение Фрейда - самое худшее. Оно действует на меня, как удушающий газ. Я чувствую здесь демоническое влияние». Впоследствии он встречался и беседовал с Фрейдом и в 1914 г. написал о Фрейде и его психоанализе статью в более сдержанных тонах. После этого к психоанализу больше не возвращался.

Но особый след Фредерик Эден оставил в учении о сновидениях. Ещё с 1889 г. он начал вести дневник сновидений, но лишь с 1896 г. принялся за систематическое изучение снов, а в 1897 г. пережил своё первое осознанное сновидение. С тех пор он начал разрабатывать теорию сновидений, закончить которую, впрочем, ему так и не удалось. В 1909 г. он опубликовал свои предварительные исследования в области сновидений в художественном произведении «:De Nachtbruid: De Gedenkschriften van Vico Mu- ralto» (Невеста ночи: воспоминания Вико Муральто), которое вскоре было издано на английском языке под названием «Невеста из сновидений». В 1913 г. в парапсихологиче- ском журнале «Известия общества психических исследований» была опубликована статья «Исследование сновидений», в которой кратко и систематически Эден изложил начала своей теории сновидений, центральное место в которой заняли осознанные сновидения. Больше на тему сновидений так ничего и не опубликовал, хотя дневники сновидений, изданные в 1979 г., продолжал вести до 1923 г., и ещё некоторое время продолжал записывать свои сновидения в свой общий дневник. Впрочем, какого либо продвижения в его исследованиях не было; вот что он записал в своём дневнике 21 октября 1918 г.: «Я потерял всякую надежду и веру в свою работу. Это наихудшее. Осознанных сновидений нет вот уже целые годы. Меня преследует уныние, и я чувствую, что мои силы иссякают».

18 Февраль 1922 года в аббатстве Святого Павла в г. Остерхаут принял католичество, что, как считают, явилось результатом его разочарования в своих духовных поисках. В 1925 году у него проявились первые симптомы психического заболевания. Скончался Фредерик ван Эден на семьдесят третьем году своей жизни в г. Буссум, в Голландии.

По материалам сайта www.frederikvaneeden.nl

 

ПРЕДИСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА

В настоящее издание, как уже отмечено в аннотации, входят: сокращённый перевод книги Ф. Эдена «Невеста из сновидений» (The Bride of Dreams, Mitchell Kennerley, New York & London, 1913); его статья «Исследование сновидений» (A Study of Dreams / Proceedings of the Society for Psychical Research, Vol. 26, 1913, pp. 431-461); и фрагменты из его дневников сновидений (Dromenboek /editie Dick Schluter/ Bert Bakker, Amsterdam 1979).

Как заявлено самим автором, его роман «Невеста из сновидений» был специально написан, чтобы познакомить широкую публику со своими необычными идеями относительно сновидений. Хотя материал, непосредственно посвящённый сновидениям, занимает менее пятой части всего произведения. Именно этот материал и представлен в девяти главах настоящего издания (точнее в восьми, так как первая глава представляет собой вступительное слово). Остальное - это история жизни главного героя, целью которой является донести до читателя свои взгляды на жизнь, в основном религиозного характера. Что касается приводимых автором сновидений, то все они, как можно видеть, взяты из его дневников.

Статья по осознанным сновидениям Фредерика Эдена, несмотря на его широкую известность как писателя, долгое время оставалась совершенно неизвестной широкой публике. Известность Эдену, как одного из первых исследователей осознанных сновидений, принесла книга Селии Грин «Осознанные сновидения»^[1], вышедшая в 1968 году, в которой она достаточно подробно разобрала его статью «Исследование сновидений», опубликованную в «Известиях общества психических исследований» в 1913 году. Затем его статья в сокращённом виде была воспроизведена в широко известной книге Чарльза Тарта «Изменённые состояния сознания»^[2] в 1969 году (существующее русское издание является сильно сокращённым, статьи Эдена в нём нет). Очевидно, именно через эту книгу большинство и знакомится с работой Эдена и, как результат, получают неполное представление о его взглядах, так как в этой книге из статьи Эдена выброшены, во-первых его таблица сновидений, а во-вторых факты, которые он приводит в подтверждение своих мистических взглядов на сновидения, которые для него являются ключевыми. К сожалению, в последующих книгах, посвящённых осознанным сновидениям (во всяком случае, в тех, с которыми я знаком), Эден, если и упоминается, то исключительно как «создатель» термина осознанное сновидение, точнее его английского аналога (lucid dream), из чего может сложиться ложное впечатление, что ничего больше в этой области он и не сделал. Причём, как явствует из его работы, термин lucid он применял не к осознанности вообще, как его применяют сейчас, а лишь к одному из девяти типов сновидений, наиболее приятного качества. Сознательно же действовать он мог и в других сновидениях, к которым он не применял термин lucid. И вообще, он избегает употребления термина сознание и его производных, ограничиваясь словами: память, воспоминание, внимание, воля. На самом деле, как мне кажется, его вклад в исследование сновидений куда больше вклада тех писателей, которые упоминают его в таком амплуа. И ещё, раз уж речь зашла о терминологии, скажем, что термин «lucid dream» часто использовал Гер- вей де Сен-Дени в своей книге «Сновидения и способы ими управлять» ещё 1867 г., разумеется, в его французском написании (reve lucide); почему столь «почётное» первенство отдано Эдену не ясно, к тому же, в широкий обиход этот термин вошёл только после уже упомянутых книг С. Грин и Ч. Тарта.

В связи с этим, хотел бы коротко остановить внимание на некоторых основных взглядах Эдена на природу сновидений.

Итак, осознанность в снах для Эдена не цель, а средство - средство исследовать миры сновидений, иные сферы восприятия, как он предпочитает их называть. Эти сферы сновидений распознаются сновидцем по особому «ощущению», которое они вызывают в его теле сновидения, которое для Эдена является таким же реальным, как и физическое тело, и которое каким-то образом продолжает существовать после телесной смерти. Он не пользуется выражениями «реальный мир» или «реальная жизнь», но «дневной мир», «бодрствующая жизнь» или «сновидная жизнь», так как для него жизнь в сновидениях не менее реальна, чем в бодрствовании. Он утверждает, что у тела сновидения, помимо чувств, присущих телу бодрствования есть ещё дополнительное чувство, шестое, которое и позволяет сновидцу распознавать качество сновидения, его принадлежность к той или иной сфере восприятия.

Особый исследовательский интерес Эден проявлял к сфере существования мёртвых - миру теней - в котором, как он предполагал, продолжает существовать индивидуальная память человека после его смерти, с которой можно вступить в общение в соответствующем сновидении, но которой также могут воспользоваться «бесы» - некие сущности из другой, демонической сферы - принимая облик умерших и пытаясь прельстить сновидящих, втянуть их в свою «игру». Для проверки своего предположения он пытался, и не безуспешно, намеренно вызывать в своих осознанных снах умерших и обменивался с ними какой-либо информацией, которую затем проверял при посредстве медиумов, в которых эти умершие могли «входить» и, соответственно, могли подтвердить или опровергнуть факт своего общения с ним.

Ещё одна сфера восприятия, которую Эден называет самой глубокой, является небесной сферой радости, блаженства. Именно в этой сфере он чувствовал присутствие Бога. Все сферы сновидений располагаются в определённом порядке, в том смысле, что нельзя перейти из одной в третью, минуя промежуточную. Например, Эдену никогда не удавалось намеренно проснуться из сферы радости, не «проснувшись» в призрачной или демонической сфере, т. е. не пройдя через «ложное пробуждение». От себя могу сказать, что мне также случалось оказываться в невероятно реалистичных осознанных сновидениях, проснуться из которых сознательным усилием я не мог, точнее я «просыпался» но снова в сновидении и уже без сознательности.

Но не надо думать, что Эден все сновидения считает объективной реальностью. Большинство его сновидений были обычными сновидениями, не вызывающими у него научного интереса.

Также Эден совершенно не обсуждает возможные методы достижения осознанности в сновидении. Однако указывает на некоторые закономерности в возникновении такой осознанности.

И.Х.

 

ГЛАВА 1

ОБРАЩЕНИЕ К ЧИТАТЕЛЮ

Когда вы читаете эти строки, я желал бы, чтобы моя личность не стояла у вас на пути. Пусть моё личное бытие не привлекает к себе вашего внимания. Ведь я знаю, как сильно это может заслонять от читателя свет истины. Человек никогда не принимает новые и светлые идеи от своего современника, если только он не почитается пророком, что означает - человеком извращённым и безнадёжным. Я не позволю себе стать извращённым и отказываюсь быть безнадёжным, и всё же, я знаю, что мои мысли слишком велики, чтобы мои живущие собратья приняли их свободно, без раболепства.

Тем не менее, я сохраняю душевный мир, живя в этом маленьком мире, находясь под тяжёлым грузом своего мощного жития. Но в этом нет моей заслуги, просто у меня не было выбора. Если б я позволил своему уму выражаться свободно и откровенно, меня либо посадили бы под замок, либо мне стали бы поклоняться. Я не достоин ни одного, ни другого, но такова уж природа людей этого века - они не могут ни отвергнуть без ненависти, ни принять без раболепства. Так вот я и живу, под постоянным самоконтролем и с миром в этом мелком мире.

Эти страницы являются дверью в мою внутреннюю жизнь. Лишь писательская работа поддерживает во мне тот внутренний мир, и помогают справиться с душевными невзгодами. Эта работа - тяжёлая борьба, я устал от неё, только не от быстроты, но от инертности своего мышления. Ведь то, что я пишу, я желаю изложить и ясно, и доходчиво, и кратко. Нынешние читатели крайне нетерпеливы и быстро утомляются, они жаждут эмоционального возбуждения. И ещё они тугие на ухо, и больше не слышат так ясно чистое звучание искреннего убеждения. И всё же я спокоен, ведь кто-нибудь да прочитает моё писание. Это чтиво потрясёт верхи, а сегодняшняя социальная система построена так, что всё медленно распространяется с верхов, доходя до самых низов.

Ты не согласен, читатель? Разве ты ничего не принимаешь от высоких авторитетов, но сам судишь обо всём независимо?

Если так, то именно ты мне и нужен. Тогда ты находишься на вершине, а всё остальное человечество находиться либо наравне с тобою, либо ниже тебя. Все другие соглашаются с авторитетами и почитают их, но ты не таков. Тогда я написал это именно для тебя. Какая удача, что, наконец, эта книга попала в твои руки. Позволь мне мысленно обнять тебя, дорогой, драгоценный, свободомыслящий и независимо думающий читатель. Ты являешься для меня таким сокровищем, такой находкой, что ни за что на свете я не отпущу тебя из своих мысленных объятий.

Слушай же, дорогой читатель, но прояви немного терпения и усердия. Ведь сладкий плод не даётся без усилий! Я надеюсь, ты достаточно благоразумен, чтобы не спешить выносить суждение, не уделив вопросу серьёзного внимания.

Я пишу это для тебя, потому что ты не хочешь действовать без понимания, потому что ты неугомонный и неудовлетворённый искатель и любитель неведомого; потому что, наконец, ты встал на путь, чтобы искать то, что уже так долго тебя к себе влечёт и манит; потому что твои глаза широко открыты и намерены увидеть ту цель, к которой, кажется, ведёт всё.

Я пишу это для тебя - для непокорного и мятежного, кто устал от всех видов рабства.

Я пишу это для тебя - кто чувствует себя взрослым и никому больше не позволят обращаться с собою, как с ребёнком, даже судьбе.

Я пишу это для тебя - для дерзкого и язвительного; да, для умышленно злобного, кто презирает притворное смирение и притворную праведность; и также для тебя - искренне доброго, кто желает любить своего врага, да не может.

Услужливые и самодовольные, приспособленцы и примиренцы, поборники и льстецы Бога, все те, кто избегают тревог и закрывают свои глаза, чтобы не видеть слишком колющую правду - им лучше почитать что- нибудь другое, для них найдётся масса приятных и увлекательных книг для чтения на досуге.

Рабы рассудка, которые топчутся внутри круга, будучи на привязи у свой «логики», - они также не могут быть моими читателями.

Только тот, кто победил мир, кто бросил идолопоклонство мира сего - только он может читать меня с пользой и пониманием.

Слушай же, я - старый человек, который провозвещает славу новой эры. Я одинок и покинут, но, тем не менее, я участвую в жизни людей и богов.

Я сижу здесь, умиротворённый, в своём мрачном, холодном, старом доме, с его затхлым запахом старого дерева и воспоминаниями давно минувших дней. Я поглядываю на залив, и я слышу постоянный шёпот морского ветра в высоких вязах, растущих на дамбе залива. И крики чаек, говорящих о безбрежной и солёной жизни моря. И всё же, в одиночестве этой спокойной, забытой жизни, я чувствую себя сильнее самого сильного, избранником судьбы. Я управляю жизнью, она склоняется перед моими желаниями. Я тягаюсь с богами. Иногда я даже вздрагиваю, когда небрежный взгляд, с притворной важностью, брошенный на меня кем-нибудь из окружающих меня лиц, заставляет меня думать, что искра этой бурлящей во мне жизни вырвалась наружу. Но, к счастью, этого никто не видит, и никто не знает кто я!

Если б теперь я, сказав это тебе, вышел бы не из огненной колесницы с нимбом славы и в ослепительных нарядах, а всего лишь в своей мирской одежде, ты, несомненно, пожал бы плечами и счёл бы меня жалким глупцом.

Но теперь я богатый мудрец, потому что я пишу и сохраняю в себе мир.

Ты пока ещё личность, дорогой читатель, но я сделал шаг дальше - я мёртв, и больше не личность. Да, да, сейчас, когда ты это читаешь. В этом самом сейчас, которое является также сейчас и для меня. Я не личность, но нечто большее, и поэтому мог бы сказать тебе, что может досаждать тебя в любой личности.

Итак, для тебя осталась лишь молчаливая книжица, которая смиренно подчиниться быть закрытой и отложенной в сторону, а затем снова, также терпеливо, как и всегда, возобновит свои мирные послания, будучи вновь открытой.

* * *

Иллюзия - вот всемогущее слово философов, с помощью которого они пытаются разрушить очень многое, что случается вокруг нас. Но я уже износил это слово. Временами, оно, в моих руках, похоже на грязный порванный половик, оно потеряло для меня свою былую полезность. Я также могу сказать, что иллюзий нет, есть только известное и неизвестное, уже открытые и ещё не открытые истины, очень короткие и очень длительные реалии жизни.

Ещё одно очень удобное слово - внушение, значение которого легко приспособить для всех видов объяснений; но если всё объяснять внушением или самовнушением, то мы можем дойти до того, что вытрем из нашей «внушённой» жизни, «внушённой» стиральной резинкой, весь прекрасный мир ясных и вечных реальностей.

Всю мою жизнь, моим постоянным и страстным желанием является переход от известного к неизвестному, от открытого к неоткрытому, от мимолётного к долговечному, от шаткого к устойчивому; как пловец, который борется с бурным горным потоком, желая добраться до тихих вод залива. Но зачем же эта тяжёлая борьба? А затем, что спокойные воды несут с собой утешение, радость и счастье. Существует наслаждение, настоящее наслаждение, которое я, будучи мальчиком, ждал от справедливости, я ждал воздаяния за труды и боль, я желал получить равноценную награду.

Мой отец не верил в справедливость, а верил в силу. Но он поступал с точностью до наоборот, как желал поступать; он обманывал себя и пытался также обмануть и меня. Но даже когда я был всего лишь мальчиком, я не позволял себя обмануть фальшивой монетой. «Иди к чёрту со своей силой! - думал я, - я хочу наслаждения. Какая мне польза от силы или власти без наслаждения?» Я хотел получить товар за свои деньги, так как я верил в справедливость. И даже сейчас, будучи старым человеком, я продолжаю верить в справедливость так твёрдо, что я готов принять на себя ответственность за распространение веры на тебя, дорогой читатель. И эта вера учит, что ты не должен дать себя обмануть, и должен требовать товар за свои деньги, т.е. хорошие, добротные, неподдельные товары. Мы не позволим, чтобы нам подсунули какие-то пустые радости, какие-то ничтожные и жалкие наслаждения, какую-то рухлядь вместо настоящего золотого счастья. Один пытается соблазнить тебя едой и питьём, другой - наслаждениями от богатства и власти, иной - почётом и чувством выполненного долга, или, наконец, - обещанием будущей награды, бреве^[3] с привилегией пожаловаться в суд, в случае если управитель вселенной не удовлетворит его. Ничто в моём старом возрасте меня так не развлекает, как глупость тех лиц, которые мнят себя мудрыми, особенно те прагматичные, рациональные лица, которые подвергают себя таким трудам и превратностям, чтобы потом от них отделались такими банальными, преходящими, нереальными, пустыми вещами.

И я не знаю что хуже - обман священников, или тех философов, которые взбираются на высоту по ораторской лестнице и пишут великие слова на клочке бумаги, а затем размахивают ею перед вашим лицом, предлагая её в качестве решения всех ваших проблем. С сияющей радостью, добропорядочные граждане идут домой со своими клочками бумаг, на которых написано: «чистый разум», или «во-

ля к власти», и выглядят такими довольными, как так называемые свободные люди Европы, освобождённые французской революцией, которым честно заплатили ничего не стоящими ассигнациями.

Определённо, иллюзий нет; есть только степени реальности; и то, что мы называем фантасмагориями, является всего лишь очень ускользающими реальностями, созданными человеком в подобие вечным и неизменным реальностям, которые мы чувствуем нашей душой, и которые должны иметь высокое происхождение. Но мы не будем оказывать человеческим творениям чести, предназначенное лишь для Божественного, и не будем ни поизносить пустых слов, ни поклоняться предложенным фантомам.

* * *

Те люди, которых мой отец называл обывателями, имеют ту общую черту, что у них заранее готово удобное объяснение для всех чудес и тайн. Но что если их объяснения не вполне соответствуют истине? Тогда они поступают, как поступил Каффир, который, получив в подарок слишком тесную пару туфлей, решил проблему, смело отрезав себе пальцы, а затем, сильно довольный, вышел погулять в столь ценном подарке.

Каждая личность является, согласно первичному значению этого слова, личиной (маской), и нет среди живых такой личности, какой бы искренней она ни была, какой бы простой ни была, которая не носила бы на себе такую личину (маску), которая не брала бы на себя такую роль, которая соответствует его идеалам человеческого достоинства, чести и воспитания. И если человек понимает это искренне, он пытается жить так, хотя бы частично, чтобы он мог верить, что он является тем, на что претендует. Таким образом, следуя своему собственному идеалу или идеалу других, человек лепит себе личность, которая будет тем более уважаема, чем более ярко выраженной, определённой и неизменяемой она является. Но как только он одевает маску, он начинает играть роль очень удалённую от его сущности, неприспособленной к пластичности его истинного естества, он терпит неудачу, называется негодяем и мерзавцем и в самом деле является подлецом.

 

ГЛАВА 2

НАЧАЛО ИССЛЕДОВАНИЯ.

ДЕМОНИЧЕСКИЕ СНОВИДЕНИЯ

Как мне кажется, тот, кто видит во сне сновидения является более пробуждённым, чем тот, кто просто спит; и тот, кто проводит третью часть своей жизни в глубокой бессознательности, больше заслуживает называться соней и ленивцем, чем тот, для кого тёмные ночи заливаются сиянием сновидений и наполняются пульсацией жизни. Я всегда испытывал какое-то чувство стыда от того, что провожу столько времени в лежании лежнем, и поднимаюсь после сна не умнее, чем до погружения в него. И после того, как несколько раз в своей молодости я испытал то многообразие ощущений и чувств, которые дают некоторые сновидения, и которые превосходят самые большие радости самого прекрасного дня, и которые оставляют после себя сияние, превосходящее сияние дня, точно так же, как солнечный свет превосходит свет электрической лампочки; так вот, после этого, я начал уделять больше внимания своим сновидениям и, особенно, в пустые безрадостные дни я с нетерпением ждал ночей, в которых я мог увидеть блеск сокровища.

Что касается мнения докторов по поводу патологичности сновидений, то это мнение, согласно моим наблюдениям, является результатом их обывательского отношения к своей профессии; мне же, из моего опыта, достоверно известно, что во время сна бывают как здоровые, так и болезненные ощущения, в точности так же, как и в бодрствующей жизни. Я говорю об этом авторитетно, поскольку в моей дневной жизни у меня никогда не было никаких серьёзных расстройств, и ни у кого из врачей никогда не возникало ни малейшего сомнения относительно моего

здоровья.

Итак, для меня, ночь без сновидений - это плохая ночь, и человека, который проводит свои дни, идя на поводу у извращённых и непоследовательных побуждений и животных страстей, а свои ночи проводит в тупом, бессознательном, безмысленном состоянии или, самое большее, имеет бессмысленные и запутанные сновидения, - такого человека я считаю, и имею на то основания, больным и ненормальным.

Так как нашим наивысшим инстинктом, который, подобно благородному оленю с гордо поднятыми и широко расставленными рогами, ведёт за собой игривое и трусливое стадо наших побуждений и страстей, объединяя и оберегая их, является стремление к прекрасному, к возвышенному, к чистейшему блаженству, так что даже страсть к познанию, которая так неутомимо побуждает нас искать тайный смысл жизни, подчинена ему, и занимает лишь второе место; то если в некоторых наших снах и сновидениях, нам случается воспринимать элементы высшей красоты и чистого блаженства более ясно, чем в дневной жизни, то разве не должны мы уделять им самое пристальное внимание?

Теперь, дорогой читатель, я хочу указать на первую новую идею, странную для дневного мира; на перворожденную, пульсирующую жизнью и многообещающую идею, рождённую от крепкого союза моего опыта и размышления: «Разгадка тайны нашей жизни лежит в наших сновидениях».

Вы думаете, что человеку невозможно разгадать эту тайну? Да, невозможно, по крайней мере, не простому смертному. И всё же, всё человечество, при посредстве своих естествоиспытателей, терпеливо и с надеждой ищет эту разгадку. Но, хотя они уже и нарыли много полезного, измеряя, записывая и сравнивая с помощью всё совершенствующихся инструментов, они, всё же, продолжают рыть в направлении, которое, рано или поздно, таки заведёт в тупик.

Ведь явления дневной жизни, которые лишь одни и привлекают внимание исследователей, не простираются за могилу, и заканчиваются с кончиной тела. Но явления сна, ещё неисследованные и неизмеренные, начинаются там, куда не проникает взор глаз, куда не достигает слух ушей, где заканчивается осязание кожи; и они простираются в области, которые граничат с теми, на которые мы хотим пролить свет, даже больше, чем со сферой дневной жизни.

Насколько я помню, я всегда был прекрасным и пылким сновидцем; поэтому, думаю, я должен считать себя среди разрушителей предрассудков, среди первопроходцев, в точности как и ты, дорогой читатель и почитатель. И поэтому, также, когда идеи общей и традиционной веры становятся слишком узкими для меня, и когда уже ни слова моих великих героических братьев, ни беседы с моими современниками, ни даже открытия науки не могут меня удовлетворить, я могу увидеть выход и путь к свету, на который мне ещё никто не указывал, и на который ещё никто до меня не ступал.

Таким образом, моё отчуждение от мира не сделало меня безразличным. Таким образом, мне ещё возможно найти мир и удовлетворение в этой жизни среди ограниченных, подлых душ и варваров. Ибо помимо моей монотонной дневной жизни, с короткими мгновеньями восторга, вызванными красотой этих долин и морей, работой и учёбой, у меня есть ночи, богатые чудесными мистическими реальностями, которые я с удовольствием и вниманием наблюдаю и записываю.

Итак, несмотря на потерю всего, что было для меня дорого, я счастлив осознавать себя полезным тружеником на полях будущего.

* * *

Прежде чем перейти к дальнейшему повествованию, я должен познакомить вас с моими ночными наблюдениями.

Сновидения, наполненные ужасом или блаженством, которые, наверняка, вам также не безызвестны, мне снились с невероятной яркостью. И меня сразу же поразило то, что присутствующие в них сильные чувства - необъяснимого, замогильного, отчаянного ужаса и отвращения, или, наоборот, чудесного, совершенного блаженства - были совсем не пропорциональны тому, что я видел и переживал в самом сновидении, и не могли быть объяснены одними только видимыми образами.

Помню одно сновидение - пустой, серой комнаты, без окон и мебели, в углу которой двигался какой-то неопределённый объект, который производил на меня зловещее, таинственное впечатление, при воспоминании о котором, у меня даже днём пробегали мурашки по коже. Другое сновидение, в котором я оказался на небольшой узкой площади, окружённой высокими стенами, поросшими плющом, также сопровождалось неописуемым ужасом и страхом. И затем сновидение, полное блаженства, в котором мне снилось, как я встретился с молодой незнакомкой в каком-то незнакомом саду или в каменистой долине с огромными золотолистыми ореховыми деревьями, воспоминание о котором наполняло меня сладкой радостью целыми днями и даже неделями, - да, даже сейчас, в своём преклонном возрасте, я испытываю счастье, когда живо вспоминаю о нём.

Простым пересказом таких сновидений не возможно передать тот ужас или ту радость, переживаемые в них. Для меня ясно лишь одно - что «блаженные» сновидения имеют дело с любовью. Так, в детстве я бывало встречал в своих сновидениях одного мальчика, который, одним только словом, мало что значившим, делал меня чудесно счастливым, а всю картину сновидения восхитительной; позже, это была девочка. Мальчик и девочка появлялись в моих сновидениях многократно, хотя и не так часто, и не были похожими ни на кого из моих друзей из дневной жизни.

Поначалу, леденящий ужас казался ещё более таинственным, так как был связан каким-то непостижимым образом с простейшими и безвиннейшими объектами и сценами, которые мне снились.

Да, я, и в самом деле, говорю сейчас о кошмарах, но, обычно, мы ищем их причину в плохом пищеварении, а ещё врачи много говорят о неправильном кровообращении и предлагают массу лекарств. Но на протяжении долгой жизни я был внимательным наблюдателем и пришёл к заключению, что несварение желудка, нарушенное кровообращение являются причинами этих ночных ужасов не больше, чем дождь и ветер за окном, хотя, конечно, болезненное состояние может сделать невыносимым, как первое, так и другое.

Подожди, мой читатель, пока ты не будешь таким же старым и опытным сновидцем как я, и ты сам увидишь в действии тех вселяющих ужас и леденящих кровь, тех шутов и паяцев, в тех формах, в которых их изобразили Брейгель и Тенирс^[4]. Ты научишься распознавать их уловки и их козни, и странную утварь их сферы обитания. Ты научишься выслеживать их по их особому отвратительному запаху, подобно тому, как собака выслеживает добычу. Тогда ты увидишь, как они разыгрывают перед тобой свои омерзительные и чёрные спектакли, показывают свои кровавые побоища, свои заполненные трупами омуты, заляпывая твой путь грязью, и делая тебя жертвой своих невероятных проделок, о которых у тебя не возникает ни малейшей тревоги или страха, или которые тебя совсем не угнетают, хотя должны бы, если бы ты знал причину происходящего, потому что тогда ты понимал бы их зловредность и посмел бы противостоять им и, если понадобиться, задать им взбучку.

Это те создания, которых Шелли^[5] называет «жуткие люди царства сновидений», и в чьём жалком существовании и неугомонной деятельности ни он, ни Гёте, ни кто- либо другой из мудрых и видящих никогда не сомневался.

В самом деле, разве сомнение в этом не означает, что мы сами ответственны за ту массу ужасных, крайне низких, отвратительных и пошлых или непристойных иллюзий, которые пугают нас каждую ночь и, всё же, все они несут на себе отпечаток мысли и воображения, связанных со смыслом и рассудительностью, и тем самым выдают, что за этим стоит думающий, хотя и пошло-думающий ум? Разве вы не помните сновидения, в котором вы чувствовали бы себя виновными в убийстве, кровавом убийстве из- за жадности, воровства; или в планировании убийства и подстрекательстве к этому невиновного со всеми сопутствующими ужасными подробностями, связанными со страхом разоблачения и лжи? Неужели вы считаете ответственной за это свою собственную душу? Или вы верите, что такие искусно изобретённые хитросплетения можно объяснить случайностью?

Именно такой вид морока вызвал во мне негодование. Война, которую я вёл днём против своих назойливых страстей, также перенеслась и на ночь, и я не собирался извинять себя тем, что сон снимает с меня ответственность. Ибо я знал, что это был я, - я, честный, с благими намерениями парень, который в своей ночной жизни в сновидениях совершал и чувствовал все виды порочных и пошлых вещей, но не хотел этого.

Не только пошлость, но также и нелепости сновидений раздражали меня. Из ночи в ночь меня водили за нос самым издевательским образом. Часто мне казалось, как если бы мои самые искренние решения и самые сокровенные чувства были осмеяны. И из утра в утро, не только с удивлением, но также и со всё возрастающим стыдом и негодованием я обнаруживал при пробуждении, как снова глупо был заморочен. Это не могло исходить от меня, это должно было быть внедрено в меня извне; это было внушение, вливание, которое пугало и смущало мой ум и рассудок, и я решил покончить с этим. Я не мог больше этого выносить, и искренне искал средств, чтобы защитить свою здоровую душу и свой свободный рассудок.

 

ГЛАВА 3

ОБРЕТЕНИЕ СОЗНАНИЯ В СНОВИДЕНИЯХ

Итак, я могу сказать, что моя ожесточённая борьба длинною в жизнь за самоочищение и продвижение к спасению велась на два фронта, ночью и днём, и, должен сказать, с немалым успехом. Ведь это та же самая душа, и те же самые силы, которые действуют как ночью, так и днём; и моя ночная, недоступная органам чувств жизнь делалась для меня не менее ясной, чем дневная, чувственная жизнь.

Я приучил себя каждое утро тщательно запоминать то, что со мной случилось ночью, и вечером, перед тем как отправиться спать, я принимал твёрдое решение, если хотите, самовнушение, которое должно было работать и во время сновидения.

И я узнал, что воля, внимание, самосознание могут действовать также и в сновидениях. Кто не хочет быть замороченным, должен быть на страже.

Таким образом, оказавшись в сновидении, я больше всего хотел осознать, что я вижу сон, и не потерять нить воспоминаний, которая связывала бы меня с дневной жизнью.

Каждую ночь я стоял перед входом в тёмную пещеру сна, как Тесей у входа в лабиринт, с нитью Ариадны в своей руке, и я знал, возможно, как и ты, читатель, благодаря случайным переживаниям, что сохранение памяти в сновидении возможно.

Разве не часто доводилось вам, видя во сне какого- нибудь свирепого зверя, или же стоя на краю пропасти, испытать страх и, тут же, успокоить себя, мыслью: «ведь это всего лишь сон!» Мне захотелось развить и усилить это сознание так, чтобы оно стало устойчивым и продолжительным. И спустя немного времени, одной ночью, видя во сне цветущий сад, мне удалось наблюдать за происходящим с ясным сознанием.

Я видел, как менялся вид веток деревьев, и обвивавшей их виноградной лозы, пока я проплывал между ними, в нескольких метрах над землёй под светло-синим небом. Приблизившись ещё ближе к этим деревьям, я подумал, как это возможно с такой точностью воспроизвести картину, очевидно, находящуюся в моём уме, которую я сам создал, и, в особенности, относительное движение этих тысяч пересекающихся веточек и молодой листвы. И будучи в своём сновидении, осознавая что вижу сон, я пришёл к выводу, что это видение должно быть реальностью, объективной реальностью, как сказали бы философы, потому что для меня, наблюдателя, это обнаружило отчётливое самостоятельное существование. Пока я проплывал мимо деревьев, веточки описывали свои траектории относительного движения в точности так, как если бы я наблюдал их днём, в реальности; и как это я, кто не может нарисовать даже простого дерева, умудрился создать эти чрезвычайно сложные движущиеся образы? И в то же самое время, будучи совершенно проснувшимся посреди того, что я считал глубоким сном, я размышлял о зрительных впечатлениях дневной жизни, которые объяснялись чудесно устроенным глазом и чрезвычайно тонкими и быстрыми колебаниями света, посылаемого предметами, чей состав включает не менее сложные сочетания миллиардов и триллионов молекул, и как это были достигнуты абсолютно такие же впечатления с в точности таким же результатом, как ясно ощущаемая и спокойно наблюдаемая реальность, и это тогда, когда мои телесные глаза были закрыты, а мир дневной жизни выключен - так что должно быть нечто, что смогло воспроизвести все эти бесконечные сочетания световых колебаний и молекулярных движений с абсолютно равноценным эффектом.

И пока ты сам не ощутишь вкус подобного переживания, дорогой читатель, ты и представить себе не сможешь моего восхищения, когда, по пробуждении, я понял, что моя попытка завершилась успехом, что я ходил, внимательно наблюдая и думая, думая глубоко и ясно, с полной памятью и самосознанием, в том таинственном, удивительном и обманчивом мире, недоступном органам чувств.

Философы-обыватели будут говорить об «иллюзии» и будут спорить, говоря, что реальны только восприятия дня, а сновидения всего лишь иллюзия. Но я уже сказал, что иллюзий нет, или же - всё иллюзия. Какой реальностью обладает день, помимо восприятия? И разве на том основании, что восприятия во сне более текучи, более бессвязны, более таинственны, можно сделать вывод, что они не существуют, или что они не заслуживают внимания? Благодаря самой странности их природы, восприятие которой не нуждается в наших органах чувств, их изучение обещает большие открытия, чем те, что можно получить в дневной жизни, но для них требуется, прежде всего, постоянство и ясность ума, который будет созерцать их, с такой же целенаправленностью и точностью, с какой исследуются реальности дневной жизни.

Восторг от этого первого успеха пребывал со мною весь день, и уют и радость, найденные в этой неисследованной области, не покинули меня и по сей день, и помогали мне переносить со стойкостью тяготы жизни.

С того момента я решил, постоянно упражняясь, идти дальше, наблюдать дольше и со всё большей точностью, и больше всего мне хотелось проверить до какой степени я смогу намеренно действовать в этом недоступном органам

чувств мире.

Пребывая в состоянии восхищения после своего первого успеха, я надеялся, что смогу когда-нибудь достичь такого состояния, когда смогу переходить от бодрствования ко сну без потери сознания, и из ночи в ночь буду созерцать мир сновидений со всем спокойствием, свойственным дневным восприятиям и, таким образом, смогу удвоить свою жизнь. Более того, я надеялся победить злое и бесовское, найти чистое и небесное, возможно также, извлечь из неизвестного мира восприятия и другие ценные данные.

Увы, моим непомерным ожиданиям не суждено было исполниться. Очень медленно мы обретаем под ногами почву на таком совершенно неисследованном поле. Так что мне придётся удовлетвориться тем, что я оставлю после себя серию искренних и детальных наблюдений, которые, я надеюсь, будут повторены и подвергнуты проверке другими. Тебе, мой читатель, если время пощадит меня, я завещаю их в другой книге, систематизированными, в качестве руководства для дальнейших исследований. Я знаю, ты сможешь последовать по указанному мной пути и продвинуться гораздо дальше, чем я.

Сейчас же, я лишь упомяну, что хотя моим ожиданиям и не судилось исполниться в той мере, на какую я надеялся, всё же, ни какое из них не разочаровало меня полностью.

Сохранять ясность ума из ночи в ночь, на протяжении всего сна - этого мне так и не удалось достичь. Промежутки наблюдения оказывались короткими, и приходили они не часто. Подчас целые недели проходили без сознательных наблюдений; затем снова следовали две или три хорошие ночи подряд.

Требования для удовлетворительного наблюдения таковы: прекрасное здоровье, совершенная уравновешенность ума и тела, и глубокий освежающий сон ближе к утру, когда тело и чувства находятся в состоянии максимальной пассивности и покоя.

Лишь несколько раз мне удалось перейти в сновидение без провалов в сознании. Это случалось, когда я был очень уставшим и быстро впадал в глубокий сон. Тогда, внезапно, я осознавал с чудесным чувством радости и облегчения, что настал желанный сон, и я думал, наслаждался, наблюдал, принимал решения и действовал обдуманно и с полным убеждением, что моё тело, чью усталость я больше не чувствовал, нашло необходимый ему отдых без необходимости отключения жизненной деятельности моего внечувственного и невидимого существа. Но эти чрезвычайно благоприятные условия случались редко.

 

ГЛАВА 4

СФЕРЫ СНОВИДЕНИЙ

Длинный ряд наблюдений прояснил для меня, прежде всего, следующее: что имеются различные сферы восприятия, которые, в случае обретения в них сознания, человек немедленно их распознаёт по их особой атмосфере, описать которую мне не представляется возможным. Человек просто знает, какие глубины, какие поля восприятия он пересекает.

Есть сфера, в которой мы снова видим мир дневной жизни - землю, которую мы видим с её ландшафтами и обитателями - но всё странным образом изменено. Она не такая же самая, но мы чувствуем, что это она.

Так, снова и снова, на протяжении многих ночей я видел свой отчий дом в городе с его старинной роскошью, но в его сновидном образе. Более того, озеро Como и лес Gombo, возле Пизы, и также Англию и Серверное Море - но это всегда сновидное море, и сновидный лес, и сновидный Лондон, совершенно отличные от реальностей дня. Но сами по себе они остаются неизменными, и без исключений, я немедленно узнаю их.

Так, есть сфера восхищения и великой радости. В этой сфере, наше сознание чувствует себя сильнее, и невозможно передать ту идею чудесной ясности, с которой человек видит всё и всем восхищается, и несомненный смысл реальности, хотя полностью непохожий на реальность, воспринимаемую в наши часы бодрствования. Человек видит широкие, прекрасные, более-менее ярко- освещённые ландшафты, устроенные в соответствии с земными образцами, с горами, деревьями, морями и реками, но более красивыми и наполняющие нас переливающим через край восхищением. И человек видит их совершенно отчётливо, ярко и с полным сознанием.

В этой сфере человек также обладает особым телом, с очень обострёнными ощущениями, соответствующими телесным, и характерными качествами. Человек чувствует свои собственные глаза широко открытыми и видит ими, он чувствует свои уста и говорит и поёт самым высоким голосом, удивляясь тому, что спящее тело, тем временем, должно быть, неподвижно лежит на кровати; он видит свои собственные руки и ноги, и одежды на себе, похожие на одежды, носимые днём. Всё немного другое, всё видится расплывчатым, как сквозь поток воды, и видимые предметы также могут изменяться под воздействием выраженной воли. Но человек узнаёт своё тело сновидения точно так же, как он узнаёт своё бодрствующее тело, когда он снова в него возвращается. И он сохраняет память обоих, одну независимо от другой, т. е. по пробуждении, человек помнит, что его тело сновидения было активным, но физическое тело помнит, что оно лежало спокойно и неподвижно, хотя и не совсем безжизненно, ибо неожиданный шум мог бы его разбудить. И тело сновидения обладает всеми чувствами восприятия и всеми моторными функциями бодрствующего тела и даже больше, ибо оно не только может видеть, осязать, слышать, вкушать и обонять, но также и очень ясно думать и более точно различать душевные движения. Да! Это последнее оно делает с такой непривычной тонкостью и остротой, что его не возможно сравнить ни с каким телесным чувством восприятия, и с полным основанием можно говорить о нём, как о новом чувстве. И тело сновидения может парить и летать. Оно чувствует себя лёгким и свободным, хотя физическое тело и пребывает во власти глубокого сна от усталости, тело сновидения в своей сфере всегда податливое, лёгкое и проворное, превосходящее всякое описание. Способность летать всегда является безошибочным провозвестником скорого перехода в радостную сферу. Но способность к парению не безгранична. Тело сновидения может безопасно и без особых усилий спуститься в глубочайшее ущелье, но оно не может так же легко подняться на любую высоту. Подъём требует усилия и часто заканчивается неудачей, несмотря на сильнейшие старания.

* * *

Внимательное наблюдение за переходом одного тела в другое при пробуждении производит незабываемое впечатление.

Человек всегда может намеренно пробудиться из сферы радости. И я всегда испытываю то повторяющееся и никогда не угасающее удивление, когда два тела, каждое со своей памятью, сливаются друг с другом. Предположим, что тело сновидения находиться в положении с вытянутыми вверх руками, и оно кричит и поёт, но в то же самое время оно знает, что спящее тело неподвижно лежит на своём правом боку, со сложенными на груди руками; это кажется невозможным - настолько отчётливо осознание речи, мышц, открытых глаз... и всё же настаёт неописуемый момент перехода, и мы возвращаем себе физическое сознание спящего тела с присущей ему памятью, и мы помним, что лежали безмолвно, неподвижно, ничего не видя и совершенно в другой позе.

Кто хоть раз это пережил, как то переживал я сотни раз, больше не будет встречать с прямым отрицанием то предположение, что угасание и разложение этого видимого тела не исключает возможность реинтеграции и обновления сознания, воли и восприятия. Он больше не посмеет поддерживать мнение моего отца, что у нас нет признаков или доказательств существования какой-либо части нашего существа, неважно, называем мы его «душой» или «призраком» или каким-другим именем, могущей отделяться от нашего видимого тела.

Именно в сферу радости я всегда надеялся попасть, и если мне это удавалось, то это всегда заставляло меня сиять от счастья на протяжении целого дня. В этой сфере я мог сочинять музыку и чудесно петь - талант, которым я, увы, не отличался днём. Сильное впечатление, производимое моим телом сновидения на моё бодрствующее тело, всегда удаляло прочь усталость, уныние и даже некоторые лёгкие недомогания, которые меня иногда беспокоили.

Но что самое важное, так это то, что я могу в этой сфере радости молиться без стыда и смущения. Тогда я могу излить всю свою душу, я, кто никогда не был хорошим оратором, я могу простым, понятным и страстным языком благодарить, молить, просить.

Вы скажете - самовнушение? - Да, несомненно! И очень особого вида. Ибо есть отклик. Отклик, который никогда полностью не разочаровывал меня. Когда в этой чудесной сфере я молюсь с неестественным восторгом, то перед моим взором, в чудесной картине сновидения, возникают тонкие, безмолвные, полные значения знаки. Например, тонкая вуаль из облаков заслоняет свет, как предупреждение об опасности или бедствии; позади меня или сбоку восходит великолепное сияние, как воодушевляющее приветствие; лёгкий слой облаков постепенно испаряется и насыщенная, тёмная, безграничная, восхитительная синева предстаёт зрению, наполняя меня чувством доселе неизвестного уюта. Синий цвет, ни с чем несравнимый прекрасный синий, является самым характерным цветом в этой сфере. Когда я вижу синий цвет, я знаю, что всё хорошо, что со мной всё будет в порядке, и что я в безопасности; божественная благодать и поддержка окружают меня. Синий - это космический цвет, цвет неба и океана, безбрежной мировой жизни, точно так же, как зелёный - земной цвет, цвет более ограниченного земного существования.

Очень постепенно, очень медленно, через повторные наблюдения человек обретает точное знание обо всех этих сферах и впечатлениях о них. Конечно, все их характеристики не могут быть выяснены одними моими наблюдениями. Ещё понадобятся годы повторных исследований следующими поколениями. Но неведомая перспектива получения знания открылась там, где раньше мы могли только верить.

* * *

Я пишу это, не беспокоясь о том, что эти страницы могут попасть в руки обывательского стада. Так как они посмотрят на это, как на пустую фантазию, как на забавную выдумку, в стиле некоторых сказок Редьярда Киплинга или Герберта Уэльса, придуманных для их развлечения. Ты же, дорогой читатель, и готовый на симпатию, легко распознаешь вкус истины. Я могу быть кем угодно, только не фантазёром, и я верный и преданный сторонник трезвой, голой правды; но я не отрицаю её из-за того, что она открывает себя ночью, а не днём, и для меня откровение остаётся откровением, неважно, пришло оно ко мне через органы чувств или нет.

То что сферы сновидений размещаются в определённом порядке, так же как и воспринимаемая днём реальность, я считаю вполне вероятным, потому что они появляются в установленном порядке.

Как только я оказывался в самой глубокой сфере, из которой я не мог проснуться намеренно, и в которой у меня были некоторые очень радостные встречи с существами, напоминающими людей, но без мирских забот, и с крылатым ребёнком, которого, в моём сновидении, я сразу же сравнил с Гётевским Эвфорионом, ребёнком Фауста и Елены. Эта сфера лежала ещё глубже, чем прекрасная сфера радости, с её обширными ландшафтами, хотя слово «глубокий» здесь надо понимать исключительно как мета^фору.

Однако за сферой радости, ближе к пробуждению, неизбежно следует сфера бесов с их кознями и проделками. Эта сфера узнаётся легко. Человек в ней видит зрительные образы отчётливо и ясно, но всё же они наделены каким-то неописуемым, очень отличительным призрачным характером. Так, какой-нибудь простой предмет: щётка, подкова, или что-нибудь в этом роде, может внезапно предстать перед моим взором и, по исходящих от него ужасу и жути, я сразу же распознаю его, как изобретение бесов.

Самая обычная забава шайки этих бесов - это заставить тебя «проснуться», но в сновидении. Тебе кажется, что уже утро, ты открываешь свои глаза, осматриваешься вокруг и узнаёшь свою спальню. Но когда ты хочешь подняться, ты сразу же замечаешь что-то странное, что-то жуткое и призрачное с твоей комнатой -двигается кресло, одежда расхаживает по комнате, окна, свет - всё какое-то другое, непривычное, и ты сразу же понимаешь, что ещё не проснулся, что всё ещё видишь сон и находишься в мире теней. В нескольких первых случаях, когда это со мной случалось, я был ужасно напуган и истерично совершал сильные усилия, чтобы проснуться. Но после нескольких опытов таких ложных пробуждений, они перестали причинять мне какую-либо тревогу. Любопытная призрачная сфера, с её чёткими очертаниями и сильным светом заинтересовала меня, и я научился пробуждаться из неё намеренно, и так же легко и спокойно, как и из других областей сновидений.

Но когда я попадал в эту сферу из сферы радости и, таким образом, с ясным сознанием и чистым умом, я видел эти странные образы в действии, пересекая этот призрачный мир. Я не могу описать их лучше, чем Тенирс и Брейгель изобразили их. Но художники не смогли передать нам тот факт, что эти существа постоянно изменяют свою форму и цвет. И они делают это не только со своего собственного согласия, но также и по моей команде, и иногда я даже развлекался, заставляя их становиться то большими, то маленькими, чёрными или синими, и заставляя их принимать разнообразные причудливые формы. Я бродил среди толп, насчитывающих сотни их, и хотя моя власть над ними не всегда была одинаковой, я, тем не менее, никогда больше не испытывал тот старый беспредметный страх, и когда они становились слишком назойливыми, я мог держать их на расстоянии сильными повелительными словами, а также ударами плети.

Возможно, для тебя, дорогой читатель, это звучит странно, но ты должен хорошо понимать, что даже в этой недоступной органам чувств сфере, мысль сама по себе не является эффективной без какого-нибудь пластичного выражения в видимой, слышимой или осязаемой форме. Если это сборище призраков становится слишком многочисленным для меня, я должен громко скомандовать им, даже крикнуть на них, «убирайтесь», и если этого не достаточно, я должен пожелать плеть, которая тотчас же появляется, и задать им хорошую взбучку. И я уверяю тебя, да ты и сам можешь проверить это, если захочешь проверить мои утверждения на собственном опыте, что человек никогда не просыпается более свежим, никогда не чувствует себя таким счастливым, радостным и свободным утром, чем после такой успешной борьбы с этими бесами. Ещё скажу, что именно этот вид борьбы, более чем все мои дневные усилия, помогали мне преодолеть мои низменные и мерзкие соблазны. Таким образом, многое из дошедших до нас из старых сказок, касательно встреч со злом и борьбы с бесами, оказалось для меня правдой в свете новых переживаний.

* * *

Здесь я должен предупредить вас против самой странной и важной особенности нашего тела сновидения и нашей природы в сновидении. Во многих отношениях оно стоит выше к нашему бодрствующему телу - в чувствительности к душевным движениям, в остроте зрения, в чувстве мира, уюта и радости, и также в тонкости мышления. Но в одном отношении оно слабее, а именно - в управлении страстями. Загоревшись страстью - горем, радостью, восхищением, любой волнующей душу эмоцией - оно очень быстро выходит из-под контроля. Затем оно пускается в бесчисленные сумасбродства, которые здравый рассудок не одобряет, даже осуждает, но бессилен проверять или обуздывать. Отсюда я вывел заключение, что мы должны учиться умерять и управлять нашими страстями днём, ибо хотя внечувственная жизнь и обогащена всем тем, чем её наделяет дневная жизнь, она может только воспользоваться хорошо управляемыми и дисциплинированными страстями.

Таким образом, пребывание в демонической сфере никогда не безопасно. Если же, с хотя бы немножко большей самоуверенностью, я позволю себе более заносчивые и несдержанные манеры, если я хоть чуть-чуть породнюсь с тем наглым племенем, я вскоре пожалею об этом, ибо я буду унесён их распутством и безумием, я не смогу больше управлять страстями, как и не смог бы, к своему несчастью и сожалению, сдерживать себя в своём гневе к ним.

И это особенно применимо к блуду, который они всегда готовы удовлетворить самым бесстыдным образом. Они искусные мастера в похотливых выходках и с большим успехом пользуются моей слабостью. Вскоре я заметил, что они бесполые и могут принимать облик, как мужчин, так и женщин. Впрочем, ещё до того, как я это выяснил, я имел власть над ними. Но когда ясность моего сознания и памяти уменьшалась, они брали надо мною верх.

Итак, ты должен понять меня правильно, дорогой читатель, в том, что касается спасительного эффекта от этой битвы с бесами. Борьба с бесами - это не борьба со страстями. Бесы - это враги и находятся они за оградой нашего естества. Но страсти - это наши друзья, полезные домашние животные, принадлежащие нашему двору, хозяйству нашего собственного естества. Страсти и эмоции нужно укротить, а не уничтожить. И это укрощение осуществляется днём, ибо ночью совладать с ними особенно трудно, и внечувственное тело, которое может оставаться после угасания и иссыхания нашего материального тела, больше не имеет силы укрощать их. Оно только пожинает то, что было посеяно днём.

И всё же, эта ночная жизнь борьбы с бесовским выводком чрезвычайно стимулирует душу, прежде всего, через знание, ясное понимание, глубокий взгляд, в отношении нашего собственного тёмного существа и его не менее тёмных осаждающих сторон.

В лучших, высших или глыбших сферах сновидений, нечистая похоть и низкое распутство не случаются. Почти неизменной чертой сферы радости является то, что мы обходим половые дела со странным отвращением, и никогда не испытываем той похоти, за которую мы чувствуем стыд и унижение. И всё же в этой сфере присутствуют чувства и радости, очень похожие на любовные переживания дня, хотя и более прекрасные и умиротворённые.

* * *

Существует в мире сновидений сфера, в которой ты, дорогой читатель, конечно же, бывал, так же как и я, но вероятно не распознавал её как таковую. Вне всякого сомнения, тебе случалось очень ясно видеть во сне умерших людей. Тогда ты мог подметить две особенности: первое, что ты обычно не помнишь, в своём сновидении, что эти люди уже мертвы, и более того, если ты видишь других с ними, или возле них, или вскоре после того, как ты встречался с ними, эти другие также оказываются умершими, о смерти которых ты забываешь в сновидении. Задолго до того дня, о котором я тебе рассказывал, я уже заметил эту закономерность в подобных сновидениях, и сформировал на основании этой закономерности предположение, касательно их причин.

Я говорю предположение не просто так. Всё, что мы называем доказательствами, по большому счёту, является предположениями различной степени точности. Ницше презрительно говорил, что Бог - это всего лишь предположение. Это так. Но с его стороны не прилично дурачить на этом основании людей, и заставлять их верить в сверхчеловека, которого ещё никто никогда не видел, и который является даже меньше, чем предположение, но вымышленным идолом.

Не верь ничему, кроме опыта, дорой читатель. Но Бог и Христос - это больший опыт, чем сверхчеловек, даже если они и предположения. Твой отец и твоя мать, также, не более чем предположение, выведенное из опыта..

Итак, я предполагаю, что мёртвые также имеют свою сферу существования, и что когда тело сновидения живого, спящего человека проникает туда, оно не может понять различие между этой сферой и его собственной, и поэтому всегда остаётся иллюзия, что умерший всё ещё жив.

Итак, я очень часто видел во сне своего отца. Сначала мне снилось, что я плыл с ним на паруснике, как в нашем последнем путешествии. Но это сновидение принадлежало к кошмарам, о которых я уже говорил, которое вначале регулярно повторялось.

Это сновидение я считаю ничем иным, как болезненным эхом в глубоких ущельях моей души, от сильного потрясения, которое перенесло моё бодрствующее тело. Кроме этого, я не придавал этому никакого глубокого значения.

Но затем пришло сновидение совершенно другого характера, в совершенно отличной сфере, в которой я гулял с моим отцом, а он, положа свою руку на мои плечи, плакал. Мне показалось, что он изо всех своих сил старался показать мне знаки нежности, которые, как он знал, я обожал, и на которые он, обычно, бывал скуп.

Я не помнил, что он умер, и я гулял с ним, чувствуя себя немного смущённым, подобно тому, как смущается ребёнок, когда неожиданно получает больше, чем он просил. Чтобы тоже сделать что-нибудь со своей стороны, чтобы порадовать его, я словил прекрасную бабочку с причудливым синим узором на крыльях, и я произнёс латинское слово, чтобы дать ему понять, что я знаю этот зоологический вид. Это слово я сейчас не помню и, более того, это было всего лишь латинским словом в сновидении, т.е. бессмысленным. Но он явно понял моё благое намерение, и, указывая на чудесный узор на крыльях, он сказал что-то о «плазмодик» или подобное слово, точно такое же бессмысленное, как и моё название вида. Но в сновидении, связи между словом и его смыслом совершенно другие, и человек может извлекать разумное значение из бессмысленных слов, и также обмениваться мыслями вообще без слов; и я очень хорошо знал во время сновидения и также по пробуждении, что мой отец хотел заставить меня подумать о способе, каким был образован узор этой бабочки.

Затем я проснулся, и мне понадобилось много времени, чтобы полностью осознать, что мой отец был мёртв. И это осознание внезапно поразило меня, как холодный душ, заставило меня дрожать с головы до ног.

Первые часы после пробуждения я был уверен, что это именно он общался со мною, что он чувствовал угрызения совести за свой гнев на меня в последние моменты своей жизни, и поэтому плакал и был со мною необычайно нежен. Я также считал его указывание на орнамент на крыльях бабочки важным и полным значения, хотя ещё и не вполне ясным для меня.

Но впечатления дня так отличаются от впечатлений ночи, они столь враждебны друг другу, что они по очереди пытаются заместить друг друга настолько, насколько это возможно, как если бы человек по очереди был в компании искреннего верующего и атеиста, страстного поэта и чёрствого обывателя, щедрого и скупого. Каким бы твёрдым по характеру ни был человек, он подвергается этому влиянию. Даже когда я погружаюсь в сон, я не могу понять приближающийся переход, и только следующим утром, я вновь понимаю, как всё произошло, и удивляюсь, что я мог сомневаться и забыть это, точно так же, как мы в очередной раз видим лицо любимого человека и удивляемся, что его образ в нашей памяти мог так сильно угаснуть.

 

ГЛАВА 5

НЕВЕСТА ИЗ СНОВИДЕНИЯ

Это, и в самом деле, была она! Это было на длинной улице, по обеим сторонам которой росли тёмно-зелёные ели с одетыми в золотистый наряд осени буками. Лучи солнца, ярко синие в фоне тонкого тумана, косо пронизывали тёмные ели, и падали с золотистым сиянием на бледно-зелёный мох, и синий воздух и жёлтая и зелёная листва сияла сиянием цветов напоминающих жёлтый и синий блеск опала. Я уже видел, как она приближается из дали, как её белые оголенные ножки наступали, шурша, на мягкий мох. Я пристально посмотрел на её лицо, на молодое стройное тело, на роскошные вьющиеся белые волосы, как нимб сверкающие в лучах солнца.

Это была она, и она приложила свой палец к своим устам, давая мне понять, что я должен прислушаться. Но я ничего не слышал. Я отчётливо видел, как по её лицу бегали солнечные зайчики, и как её волосы и тени от листвы спадали на её покрытые белой одеждой груди и плечи.

Пока я так смотрел на неё, теряясь в догадках, что же она скажет, мои мысли продолжали свою тонкую игру. Игру, от которой они так редко отдыхают, как ночью, так и днём. Я думал: «Какова она, жизнь после смерти? Будем ли мы тогда также воспринимать, видеть, слышать, обонять, вкушать, осязать? Конечно, восприятие вряд ли будет таким достоверным как здесь и сейчас. Так же ясно, как я вижу сейчас вот эти деревья и её милое лицо - да, сейчас, пока я жив и бодрствую - так ясно, я, конечно же, не смогу воспринимать после смерти, когда у меня не будет тела и его органов чувств».

Пока я это думал, она приблизилась ко мне, и я спокойно к ней обратился:

- Это ты, Эмма^[6]?

Затем я нерешительно взглянул на неё, как если бы в ней было нечто необычное, и она шёпотом ответила:

- Ещё не совсем.

Эти странные слова совсем не удивили меня. В тот момент я очень хорошо понимал, что она хотела сказать этими словами, и я спросил:

- Ты останешься?

Затем я захотел крепко её обнять своими руками. Но увидел, как она отрицательно покивала головой и снова приложила худощавые пальцы к своим устам, делая знак, что я должен слушать. Затем я услышал звуки, напоминающие звуки от дико скачущего животного, бьющего о землю копытами, эхом отдающиеся на лесной дороге. И вдруг, я вспомнил о тяжёлой ответственности, лежавшей на мне, и я знал, что этот топот был связан с этой ответственностью. Это было мне знаком прервать переполнявшее меня безмятежное счастье. И я почувствовал, как мною одолевает ужасный, удушающий страх, который нарастал по мере приближения этого топота.

Но Эмма ласково улыбнулась и сказала:

- Я приду снова.

Затем, в самом конце прямой улицы, где коричневокрасные буки, чередующиеся с тёмно-зелёными елями выглядели очень маленькими, а покрытая светло-зелёным мхом дорога сливалась с небом, я увидел скачущеё ко мне животное. Это был чёрный конь или бык - я не мог различить - но он всё приближался и мой страх перерос в панический ужас. Затем, вдруг, на обочине, за деревьями появилось бледное лицо моего отца, и он направился к Эмме, как если бы хотел защитить её, и произнёс такие слова:

- Слишком поздно!

После этого случился тот странный переход, который подобен хаотическому смешению двух сфер жизни, сворачиванию пространства и света, момент угнетения с последующим облегчением, как ощущение ныряльщика, который, поворачиваясь под водой, теряет ориентацию, пока не обретёт равновесие, воздух и дневной свет, - переход от сновидения к бодрствованию.

Я видел сон и лишь сейчас я по-настоящему проснулся. И между тем, только мгновенье назад я думал, что не может быть таких ясных и чётких восприятий в житии без тела и без его органов чувств, как те, что я только что пережил, и которые, как оказалось, принадлежали сновидению - т. е. к жизни без тела и его органов чувств. Я был изумлён и потрясён.

Но затем пришло ещё более пор