Иоанну Васильевичу Грозному в подмосковной Рузе

Доклад на круглом столе, посвященном возведению памятника

Оболенский Алексей Анатольевич – историк, член РГО

Добрый день, уважаемые коллеги!

В жизни каждой страны, каждого народа случаются своего рода знаковые переломные моменты, в которые приходится задумываться не только о настоящем и будущем, но и о прошлом, о тех событиях многовековой давности, благодаря или вопреки которым страна заняла свое место на географической и политической картах Мира.

Для сегодняшней России таким моментом несомненно стало воссоединение с ней Крыма, трехлетнюю годовщину которого все мы недавно отметили. И в условиях нарастающей конфронтации с Западом, с усилением попыток давления извне и внутренней оппозиции на нашу внешнюю и внутреннюю политику, именно сейчас пришло время напомнить не только зарубежным оппонентам, но и нашим гражданам о подлинной истории России, о тех ее государственных деятелях, которые привели наше Отечество к славе и процветанию.

Можно однозначно утверждать, что нашей страны в нынешних границах не существовало бы, не будь в ее истории Владимира, Петра и Екатерины Великих, а также первого русского царя Иоанна Васильевича IV.

К глубокому сожалению, его имя стало своеобразным яблоком раздора между историками на протяжении последних двух столетий, сталкивая лбами как ярых ненавистников, так и пламенных апологетов Грозного государя.

Сегодня настало время примирить обе стороны и воздать первому русскому царю достойную память, которую он несомненно, по моему мнению, заслуживает.

Главным результатом его почти 40-летнего правления явилось оформление централизованного Российского государства – царства, равного великим империям прошлого. Оно приобрело в ХVI веке широкую международную известность, солидный приказной и военный аппарат, которые возглавлял лично «всея Русии самодержец».

Многократно была расширена территория. В Московское государство вошли два ханства: Казанское и Астраханское, состоялся поход «вольных людей» Ермака Тимофеевича, положивший начало освоению Сибири. В его правление состоялся первый Земский собор 1549 г, церковный Стоглавый собор 1551 г, призванный упорядочить многие стороны церковной жизни. Особо значимым для государства стало создание на Земском соборе Судебника. Известный историк Скрынников писал: «Царский Судебник должен был положить конец таким порядкам: «А судом не дружити и не мстити никому, и посула в суде не имати. Также и всякому судье посула в суде не имати». Закон устанавливал наказание для всех чиновников, уличенных во взятках. До принятия Судебника запутанные дела, зашедшие в тупик, могли завершиться «полем», то есть поединком спорящих сторон. Кто побеждал в бою, тот и считался правым по принципу «Бог правду любит». Новый свод законов ограничивал устаревший порядок. Была проведена своего рода налоговая реформа – отмена финансовых изъятий на оплату основных налогов и разнообразных проездных и торговых пошлин - основного источника дохода монастырей. Формально были отменены так называемые кормления. Реформы армии включали в себя изменение самого способа набора. Вводятся меры, привлекающие дворян и детей боярских на службу. Первопечатник Иван Федоров положил начало книгопечатанию в Москве.

Главным же достижением царя нужно считать его не прекращавшуюся долгие годы борьбу с феодальной раздробленностью княжеских феодальных уделов и местечковым сепаратизмом Новгорода и Пскова, результатом которого мог стать переход этих исконно-русских земель под власть Литвы и Польши.

Чаще всего противники Иоанна Васильевича, как сейчас, так и раньше, ставят ему в вину создание т.н. опричнины и, как следствие, неоправданно большое число жертв среди населения. Но даже несмотря на резкую критику, опричнина имела и свои положительные стороны, не упомянуть о которых нельзя. В первую очередь, она послужила на благо централизации страны. Разорение княжеских уделов, насильственные земельные мены и переселения представителей высшего сословия значительно ослабили земельно-родственные связи между противниками верховной власти. Следствием этого стало укрепление царской власти и централизация единого государства. Формирование нового стиля правления, без оглядки на боярскую думу тоже стало возможным лишь благодаря введению опричнины. И хотя самодержавие не всегда шло на благо, для нового государства, только что объединившегося из разрозненных земель, оно стало системообразующим фактором. По мнению ряда историков, становление великого государства было попросту невозможно без суровых мер – пусть и столь жестких как опричнина. Она во времена Ивана Грозного могла быть единственной формой утверждения центральной власти, единственным способом объединения земель.

Недаром, С.М. Соловьев, которого сложно отнести к поклонникам Грозного писал: «При всех жестокостях царя: его деятельность была шагом вперед к победе государственных начал».

Нужно отметить, что раньше роль Иоанна Васильевича не вызывала полемики в среде историков. С восторгом писал в своей «Скифской истории» об Иване Грозном и его успехах в войне с Казанским ханством Андрей Лызлов в конце XVII века. Вторил ему сподвижник Петра I В.Н. Татищев: «Мы же по обстоятельствам дел видим, что сей государь к распространению своего государства, к приобретению славы и богатства великую ревность и прилежание имел, как-то видимо из его мужественных лифлянской, татарской и польской войн и его по тогдашним обстоятельствам изрядных учреждений экономических. Видимо нам, что до царства его величества письменных законов по меньшей мере в собрании не было, как издревле и во всех государствах, судили ж по примерам и по совести на словах и большие ссоры поединками решили. В чем его величество видя многие беспорядки, по совету всех знатных людей Судебник, или Уложение, сочинил, которое состояло из 99 статей».

Современник Екатерины II Иван Болтин попытался встроить образ Ивана Грозного в общеевропейский контекст средневековья: «Такое правление (феодальное — прим. авт.) продолжалося в Европе более 500 лет. Во Франции Лудовик XI его вовсе истребил, в Гишпании, в Англии в почти то же время уничтожено. <…> Наши древние удельные князья полным феодальным правом пользовалися и точно таким, каким ныне пользуются германские князья; имели в подданстве своем Князей, Бояр, Дворян; могли иметь друг с другом войну и с Великим Князем, хотя и признавали его за главу государения. Царь Иван Васильевич все их владения разрушил и уничтожил». Уже много позднее писал о Грозном Бахрушин: «В лице Ивана Грозного мы имеем крупного государственного деятеля своей эпохи, верно понимавшего интересы и нужды своего народа и боровшегося за их интересы». Наконец, русский правовед и историк Константин Кавелин (учитель истории у наследника престола, будущего императора Александра II) был безусловно уверен в положительных результатах деятельности Грозного.

К сожалению, часть современных исследователей отечественной истории придерживается совершенно иного взгляда на личность и итоги правления Иоанна Васильевича. Начало такому подходу было положено 9-м томом «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина. Главной мыслью Карамзина в оценке правления Ивана Грозного стала недопустимость и неоправданность жестокости царя, многочисленность жертв которого ставит его якобы в один ряд с такими патологическими субъектами как Нерон или Каллигула.

Каковы же аргументы последователей Карамзина?

Разумеется, мы не будем всерьез рассматривать обвинения царя в убийстве своего сына и наследника, построенные на записях папского легата иезуита Антонио Поссевино, созданных (на минуточку!) со слов некого польского патера Драницкого. Хотя, надо заметить, случаи детоубийства в русской истории бывали и в действительности. Вспомним хотя бы смерть царевича Алексея от пыток после «розыска», проведенного его отцом императором Петром I. Не станем мы говорить и об обвинениях Ивана Грозного в мужеложстве, чему наши маститые историки посвятили даже отдельные статьи. Саркастическая полемика царя с беглым Курбским и воспоминания немца-наемника – не лучшая доказательная база.

Так что же такого ужасного сотворил Иван Грозный, что сегодня ему отказывается даже в праве на народную память?

Будучи человеком набожным и заботящемся в рамках православной традиции о спасении своей души, Иоанн Васильевич вел подробный список всех казненных для вечного поминовения – так называемый Синодик, который дошел до нас в ряде списков из разных монастырей. По подсчетам историка Веселовского, в наиболее полных списках синодика упоминается о казни 3300 человек. Из них 2060 чел. не названы по именам — это представители социальных низов; по именам же названы 1240 чел., из которых удается установить фамилии только около 400 чел. – бояр, князей, дворян и детей боярских, приказных и купцов.

К числу наиболее кровавых «преступлений» Грозного его противники относят разорение Великого Новгорода 1569-70 гг. Сегодня сложно доподлинно установить, был ли «извет» на Новгородцев, обвинявший их в измене подлинным. Однако, сепаратистские настроения Новгорода и Пскова были давно известны. Поэтому с точки зрения Грозного, как правителя, поход на Новгород можно рассматривать как попытку охранить целостность государства и наказать изменников.

И сколь же велики были жертвы? Синодик кратко сообщает: «По Малютине (Малюты Скуратова – прим.авт.) скаске в новгороцкой посылке Малюта отделал 1490 человек (ручным усечением), ис пищали отделано 15 человек».

Современные исследователи увеличивают число жертв погрома до 3 (Скрынников) и даже 10 тысяч (Кобрин) человек. Правда, умалчивая при этом, что громадное число новгородцев умерших в ту зиму и погребенных в общих скудельницах стали жертвами не войска московского царя, а страшного голода, охватившего Русь в следствие неурожая и эпидемии чумы, тысячами косившей жителей Европы.

Кстати, надо отметить, что само свое прозвание царь получил от современников вовсе не за внушаемый им страх и ужас. В древности существовало понятие: «держати честно и грозно», т.е. строго. «А нам, мужам новгородским княжение ваше держати честно и грозно, без обиды».

Зато в Европе это прозвище намеренно переводилось как Ivan the Terrible, то есть Иван Ужасный. Все это не может не напоминать, по аналогии, как президент США назвал нашу страну «империей зла». И тут настало время обратиться к авторству основных источников, рассказывающих о злодеяниях Ивана Грозного, его распутстве и едва ли не сумасшествии.

Их не так много. И все они иностранные. Упомянутый выше Антонио Поссевино, еврей Исаак Масса, англичанин Горсей, немцы Шлехтинг и Штаден. Именно их работы легли в основу взглядов Карамзина, будучи приняты им безоговорочно. Безусловно, эти воспоминания и путевые заметки содержат массу интереснейшего материала по материальной истории культуры тогдашней Руси, ее нравам и обычаям. Но в то же время, ориентированные исключительно на западного читателя и политику своих дворов, пестрят они и откровенными пасквилями, подобными тем, что уже в XVIII веке выходили на Западе о Екатерине, а в XIX-м, с легкой руки маркиза де Кюстина, стали едва ли не единственным взглядом на Россию для «прогрессивной» Европы. Да и сегодня разве не предпочитает Запад судить о происходящем в России со слов Ходорковского и Каспарова?

Корни этого явления, как нельзя лучше описал замечательный русский философ и писатель Иван Александрович Ильин: «Западные народы боятся нашего числа, нашего пространства, нашего единства, нашей возрастающей мощи (пока она, действительно, вырастает), нашего душевно-духовного уклада, нашей веры и Церкви, наших намерений, нашего хозяйства и нашей армии. Они боятся нас: и для самоуспокоения внушают себе, что Русский народ есть народ варварский, тупой, ничтожный, привыкший к рабству и деспотизму, к бесправию и жестокости; что религиозность его состоит из суеверия и пустых обрядов. Европейцам нужна дурная Россия: варварская, чтобы «цивилизовать» ее по-своему; угрожающая своими размерами, чтобы ее можно было расчленить; завоевательная, чтобы организовать коалицию против нее; реакционная, религиозно-разлагающаяся, чтобы вломиться в нее с пропагандой реформации или католицизма; хозяйственно несостоятельная, чтобы претендовать на ее «неиспользованные» пространства, на ее сырье или, по крайней мере, на выгодные договоры и концессии».

Но имела ли тогдашняя Европа моральное право судить своего российского «коллегу»? Польский историк Казимир Валишевский писал: «В свой век Иван имел пример в 20 европейских государствах, нравы его эпохи оправдывали его систему. Просмотрите протоколы того времени. Ужасы Красной площади покажутся вам превзойденными. Повешенные и сожженные люди, обрубки рук и ног, раздавленных между блоками. Все это делалось средь бела дня, и никого это не удивляло, не поражало».

Приведу лишь несколько примеров. Во время одной Варфоломеевской ночи во Франции было перебито свыше 3000 протестантов. В избиении принимал участие лично король Карл. Ночь имела продолжение, и в общем во Франции в течение двух недель погибло тогда около 30 тыс. протестантов. В 1525 г. в Германии при подавлении крестьянских волнений было казнено до 100 тысяч человек. За первую половину XVI в. в Англии лишь за бродяжничество было повешено 70000 человек.

Как раз во время правления Ивана Грозного – с 1547 по 1584 гг. в Нидерландах, находившихся под властью Карла V и Филиппа II, число жертв доходило до 100 тысяч человек. Герцог Альба, действовавший по приказу христианского короля Филиппа II, уничтожил при взятии Антверпена 8000 и Гарлема 20000 человек. Сегодня памятник королю Филиппу украшает главную площадь Мадрида – Пласа Майор.

Все эти злодейства не вызывали возмущения. Это легко объяснимо. Мораль наших современников сильно отличается от взглядов эпохи Ренессанса. Тогдашние же взгляды на роль правителя в обществе как нельзя лучше сформулировал Никколо Макиавелли в своем «Государе». Его «цель оправдывает средства» стало на долгие годы своеобразной индульгенцией жестокости и тирании. Но не будем забывать и о том, что не будь той средневековой морали и политики, мы сегодня не пришли бы к современному пониманию ценности человеческой жизни, прав и гражданских свобод.

Да, несомненно Иоанн Васильевич Грозный был человеком своего времени. Вопрос о его роли в истории, наверное, еще долго останется открытым и обсуждаемым. Но одно можно утверждать безусловно: за то, что было сделано для России в плане ее укрепления, централизации власти и прирастания новыми землями, он несомненно достоин увековечения своей памяти и возведения мемориалов не только в Рузе, но и в столице России – Москве.