Лекция IV Вторая Пуническая война

(окончание)

Осенью 206 г. Сципион вернулся в Рим и выдвинул свою кандидатуру в консулы на следующий год. Народ восторженно его встретил. Он был тут же выбран консулом на следующий 205 г.. Но в сенате у него были сильные противники. Сципион не скрывал, что стал консулом для того, чтобы перенести войну в Африку. Но большинству сенаторов это казалось безумной авантюрой. Они сравнивали этот план с Сицилийской экспедицией Алкивиада. Сначала они попытались запретить Сципиону ехать в Африку. Но он дал понять, что апеллирует к народу и добьется своего. В сенате разразился скандал. В конце концов, отцы пошли на компромисс и предложили консулу следующее: они не запрещают ему ехать, но не дают ни денег, ни войска, только если он где-нибудь найдет добровольцев. Они уверены были, что Сципиону откажется от командования на таких условиях. Но он согласился.

В чем же суть плана Сципиона? Очень часто приходится слышать, что он решил ехать в Африку, чтобы выманить из Италии Ганнибала. В таком случае это действительно безумный план. Стоило ли предпринимать такую дорогостоящую экспедицию, рисковать безопасностью Италии, строить флот, пересекать море только для того, чтобы иметь удовольствие сразиться с Ганнибалом не в разоренном крае бруттиев[4], куда его давно оттеснили, а у него на родине? Не проще ли было пойти на него прямо, пользуясь тем, что он слаб и отрезан от всего мира? Между тем в Африке за ним будет сильный и не пострадавший от войны Карфаген.

Дело было, конечно, не в этом. Сципион единственный из всех понял, что Рим воюет не с Ганнибалом, а с Карфагеном. Ганнибал уже проиграл Италию, не был страшен,и только потому Сципион решался на несколько лет оставить Италию. Иное дело Карфаген. Это огромная, богатая и могучая держава, которая через 10 лет могла родить второго Ганнибала. Сципион задумал лишить Карфаген всех его владений и превратить в рядовой финикийский городок. Для этого надо было отнять у пунийцев Испанию и Ливию. Испания была уже завоевана, теперь черед был за Карфагеном.

Но план его был не понят, и ему пришлось на свой страх и риск организовывать поход. Прежде всего он обратился ко всем италийским общинам и просил помочь чем только возможно, обещая сторицей вознаградить их, когда победит Ганнибала. Все откликнулись на призыв. Каждый город что-то давал, но все это было разрозненно и скудно. Этруски, например, обещали сделать ему корабли, но не военные, а торговые. Кто-то давал оружья, но на всех его не хватало. Добровольцы желали сражаться, но у них не было снаряжения.

Было у Сципиона еще 300 воинов, его ветеранов, которыми он особенно дорожил и хотел использовать в коннице. Hо у них не было ни коней, ни вооружения. Зато консулу позволили сделать набор среди сицилийских греков. Он записал в набор 300 юношей из самых богатых семей. Они должны были явиться на тренировку в полном вооружении и на конях. Эти изнеженные молодые люди жизнь привыкли проводить в наслаждении и роскоши. Можно себе представить, в какой ужас привела их перспектива сражаться в суровой Африке. Консул заставил их целый день под палящим солнцем проделывать сложные и утомительные упражнения, и они совсем пали духом. Измученные, едва держась в седле, ехали они домой. Вдруг консул остановил коня и резко спросил, отчего это у них такой унылый вид. Может быть они не хотят сражаться в римской армии? Разумеется, они хором ответили, что очень хотят служить в Африке. Однако Сципион нахмурился и сурово напомнил, что такое Африка, что там нет даже городов, поэтому если кто-то чувствует, что не в состоянии сражаться, пусть лучше скажет прямо, чем своим нытьем отравлять жизнь остальным. Все молча переглядывались. Наконец, один, осмелев, выступил вперед и, запинаясь, пробормотал, что ему не хотелось бы ехать в Африку. Все с тревогой следили за консулом - не разгневает ли его эта дерзость? Hо Сципион ободрил юношу, похвалил за откровенность и сказал, что найдет ему заместителя, если грек временно уступит тому своего коня и оружие. Он с восторгом согласился. Тогда Сципион поманил одного из тех 300 испанских ветеранов, которые не имели лошадей. Остальные новобранцы с завистью смотрели на товарища, поднялся ропот, все говорили, что это несправедливо: они тоже не хотят служить. Сципион сказал, что они могут последовать примеру товарища. Hе прошло и получаса, как все сицилийцы разбежались, а ветераны были экипированы.

Вообще как собирал Сципион деньги и армию, об этом можно было бы написать целый приключенческий роман.

Наконец, он набрал около 20–30 тыс. войска. Вместе с тем он рассчитывал на помощь ливийских царей. Но почти накануне отъезда он получил известия от обоих своих друзей. Сифакс сообщал, что стал союзником пунийцев. Масинисса же потерял свое царство, вместе с несколькими друзьями вел жизнь бродяги и разбойника и с нетерпением ждал Сципиона, который вернет ему его царство. Таким образом, Сципион надеялся на помощь двух царей, а вместо того у него было только несколько бродяг.

Известия были так страшны, что Сципион скрыл их от Рима, иначе его бы не выпустили. Но самого военачальника они не остановили. Он высадился в Африке в конце 204 г. до н.э. Против него вышло войско карфагенян, насчитывающее 93 тыс. К Сципиону прискакал Масинисса с горсткой своих удальцов. Наступила зима, и Сципион отступил на косу, далеко вдававшуюся в море.

Положение в Африке было таково. Защита Карфагена поручена была Газдрубалу, сыну Гескона. Он уже имел дело со Сципионом и смертельно его боялся. Решив во что бы то ни стало помешать высадке Сципиона., он прибег к неожиданному средству. У него была дочь Софонисба, красивая девушка и тонкий дипломат. По наущению отца она пленила старого Сифакса, и он просил у Газдрубала руки его дочери. Газдрубал согласился, но на одном условии: Сифакс должен разорвать союз со Сципионом. Это было тяжелое условие, но царь скрепя сердце согласился. Потом Газдрубал натравил зятя на Масиниссу и лишил того царства. Теперь Газдрубал успокоился, он был уверен, что, потеряв союзников, Сципион откажется от экспедиции, но, как мы знаем, он ошибся.

Газдрубал набрал колоссальное войско. Казалось бы, все преимущества были теперь на его стороне. Он мог одним ударом раздавить крошечное войско врага. Hо нет! Его терзал страх. Он много раз имел дело со Сципионом в Испании и смертельно боялся его. И он решил начать мирные переговоры. Действовал он через Сифакса, который стал его послушным орудьем. И вот теперь к Сципиону стали ходить посольство за посольством, убеждая его уехать из Африки. Они заверяли его честным словом, что сейчас же после его отъезда, карфагенское правительство отзовет Ганнибала. Сципион ни на иоту не верил в честное слово Газдрубала сына Гескона, и знал, что Ганнибал его не послушается. Он решительно отказал послам. Но тут посольства его буквально атаковали. Каждый день ходили к нему в лагерь послы, умоляя заключить мир. И вдруг очередное посольство сообщило, что он колеблется. Тут царь воспрянул духом. Сципион делался с каждым разом все уступчивее и уступчивее. Постепенно он позволял себя уговорить. Сифакс и Газдрубал были в восторге. Hаконец к Сципиону отправилось последнее посольство, чтобы подписать условия мира.

Что же произошло? Как Сципион дал обвести себя вокруг пальца? Неужели он поверил? Дело было не в этом. Просто он наконец нашел тот план, который искал всю зиму. Через своих послов он узнал, что лагерь карфагенян сделан из дерева и листьев, а шалаши ливийцев - из тростника и соломы. И он решился. О своем плане он, как всегда, рассказал одному только Лелию. Каждый день стороны посылали друг к другу послов, но Сципион всякий раз отправлял несколько переодетых лазутчиков. Пока шли переговоры, они успевали осмотреть все ходы и выходы. Возвратясь, они все рассказывали вождю. Сципион составил подробный план обоих лагерей.

Наконец послы явились к римскому военачальнику за окончательным ответом. Выслушав их, Сципион велел им немедленно возвращаться назад и передать, что Корнелий Сципион жаждет мира, но военный совет его отвергает. Поэтому он считает переговоры прерванными, а себя в состоянии войны с карфагенянами. Сделал он так потому, что собирался напасть на врагов. А сделать это во время переговоров считал бы великой низостью.

Между тем Газдрубал и Сифакс с нетерпением ожидали возвращения послов. Ответ Сципиона был для них, как снег на голову. Все их надежды внезапно рухнули. Долго они в унынии обсуждали положение, думали, что делать, наконец, легли спать. Их ждало странное пробуждение. Ночью Сципион вывел войско из лагеря. Пройдя немного, он остановился и разделил свое войско на две части: половину отдал Лелию и Масиниссе, половину взял себе. Лелий и Масинисса должны были поджечь лагерь Сифакса, Сципион взял на себя лагерь Газдрубала, так как это было труднее и опаснее. Сципион напомнил воинам, что один неверный шаг может погубить все, ибо врагов во много раз больше, чем римлян. «Но смелостью и счастьем мы превосходим их, – сказал он, – и за нас боги».

Сначала загорелся лагерь Сифакса. Ливийцы не понимали, что происходит. Все были уверены, что пожар начался случайно. Люди гибли от огня, оружия врагов и в страшной давке. А Сципион ворвался в лагерь Газдрубала и поджег его. И там никто ничего не понимал. Наконец добудились Газдрубала. Он сразу понял, в чем дело и закричал, что это вовсе не пожар, а Сципион. И он тут же бежал, бросив войско. С ним спались всего несколько всадников и зять Сифакс (203 г.).

Оставшись без армии, Газдрубал обратился за помощью к зятю. Но тот заявил, что больше не желает воевать со Сципионом и уходит в свое царство. Тут вмешалась Софонисба. Она убедила мужа спасти Карфаген. Он собрал новую армию. Газдрубал решил применить к Сципиону тот прием, который римляне применили к Ганнибалу: заманивать врага в глубь страны. Войска отступили к самым границам царства Сифакса. Сципион оставил часть армии в лагере, стремительным маршем двинулся за ними и прежде, чем они успели начать затягивать войну, разбил их на голову при Великих равнинах (203 г.). Газдрубал и Сифакс бежали.

После битвы Сципион разделил армию: сам стремительно захватил у карфагенян Тунет, оплот и щит Карфагена. Этим он как бы взял Карфаген за горло. Лелия и Масиниссу с конницей послал в погоню за Сифаксом, который бежал в свое царство. Сифакс был разбит и захвачен в плен. Масинисса просил Лелия пустить его вперед с конницей, ибо он знает, как захватить столицу Сифакса Цирту (совр. Константина). Взяв с собой связанного царя, он поскакал вперед. Когда граждане увидели пленного Сифакса царя, они открыли ворота. Масинисса с торжеством вступил во дворец своего врага. Вдруг навстречу ему выбежала нарядно одетая красивая женщина. Это была Софонисба, сведшая с ума Сифакса и погубившая его царство. Не обращая внимания на связанного мужа, она бросилась к Масиниссе.

Через несколько часов Лелий вошел во дворец и попал на свадьбу Масиниссы с Софонисбой, а пленный Сифакс стоял в углу, смотря на это. Лелий возмутился и стал доказывать, что нельзя вступать в брак при живом муже. Масинисса спорил, умолял и плакал. В конце концов решили, что дело будет разбирать Сципион.

Связанного Сифакса доставили в лагерь к Сципиону. Увидев пленника, он приказал тотчас же его развязать и отныне обращался с ним как с самым почетным гостем. В беседе со Сципионом Сифакс, терзавшийся ненавистью и ревностью, объявил, что все его несчастья произошли из-за Софонисбы, и он уверен, что она и Масиниссу сделает врагом римлян и погубит. Слова эти, вероятно, встревожили Сципиона. Когда вернулись Лелий и Масинисса, он. в присутствии всего войска хвалил их, но, когда все разошлись, он удержал Масиниссу, чтобы говорить с ним наедине. Он настаивал на том, чтобы он возвратил чужую жену. Масинисса плакал навзрыд и просил разрешения подумать. Это Сципион ему разрешил. Масинисса долго стонал и вопил в своей палатке. Зная мягкосердечие римского военачальника, он, конечно, надеялся его разжалобить. Но тот решил на сей раз выдержать характер. Тогда Масинисса позвал верного раба, дал ему чашу с ядом и велел передать Софонисбе. Она, говорят, очень мужественно приняла смерть. Узнав обо всем происшедшем, Сципион был потрясен и боялся, чтобы нумидиец не наложил на себя рук от горя. Всю ночь он просидел с Масиниссой и утешал его. На другой день он подарил ему дорогие подарки и назвал его царем всей Ливии. И Масинисса, говорят античные авторы, утешился. Гибель прекрасной Софонисбы послужила сюжетом множества европейских картин и опер.

Царства Сифакса более не существовало. Армия карфагенян была уничтожена. Важнейшие города были в руках врагов. В таких обстоятельствах карфагеняне отправили послов к римлянам просить мира. Послы по карфагенскому обычаю ползали у ног римского военачальника и целовали его сандалии. Сципион был поражен и стал успокаивать карфагенян: он никогда не собирался уничтожать их город. Он продиктовал мир на очень мягких условиях. Ратифицировать его должен был Рим, а пока было заключено перемирие. Посланцы карфагенян прежде всего нашли в Италии Ганнибала и сказали, что он должен немедленно ехать домой спасать родной город. Пуниец был в ярости, ибо покидал землю, где не потерпел ни единого поражения.

Весной 202 г. Ганнибал высадился в Африке. Его приезд взволновал карфагенян. Они были уверены, что великий полководец легко рассеет армию Сципиона. Теперь мирный договор их только стеснял. Они нарушили мир, но в неожиданно наглой форме, напав без предупреждения на римские торговые суда, а затем на послов, отправленных к ним Сципионом. Война вспыхнула с новой силой и вступила в свою последнюю фазу.

Ганнибал послал лазутчиков в неприятельский лагерь. Но их тотчас же схватили и привели к полководцу. Они ждали немедленной смерти, но вместо того римский вождь велел провести их по всему лагерю. Когда они воротились, он спросил, все ли они хорошо осмотрели. Потом он дал им денег на обратный путь и велел возвращаться к Ганнибалу. Пуниец был, говорят, поражен этим поступком и попросил Сципиона о личной встрече. И вот оба знаменитых полководца встретились на небольшой равнине. Первым говорил Ганнибал. Речь его была продумана и льстива. Он говорил, что восхищается Сципионом и просил его быть милостивым. Он уступал Риму Испанию, Сицилию и острова. Сципион отвечал, что после недавнего клятвопреступления карфагенян он требует безоговорочной сдачи. И сам Ганнибал на его месте не подписал бы такого мира. Ганнибал согласился бы теперь, вероятно, на любые условия. Но Карфаген никогда не пошел бы на это. Оставалось принять бой.

Теперь должно было совершиться то, о чем 17 лет мечтал Ганнибал. Судьба войны должна была решиться в одной битве, но совсем иначе, чем он предполагал. Войска встретились у Замы (202 г. до н.э.). Считается, что число карфагенян и римлян было примерно равным. Оба вождя проявили все свое искусство в расстановке войск. Битва была долгой и жестокой. По словам Полибия, каждый воин Ганнибала намного превосходил каждого воина Сципиона, ибо то были закаленные в боях ветераны. Но боевой строй Сципиона был выше, и римляне шаг за шагом теснили врага. Наконец пунийцы дрогнули и бежали. Подводя итоги этой великой битвы, Полибий говорит, что Ганнибал проявил здесь весь свой гений, но встретил еще более великого противника.

Через несколько дней в Карфагене кипело народное собрание. Один горячий оратор предлагал взять пример с римлян и бороться до конца. Но он не кончил речи. Кто-то схватил его сзади и стащил с трибуны. Это был сам Ганнибал. Все завопили от негодования. Ганнибал резко ответил, что не знает карфагенских обычаев, ибо всю жизнь воевал на чужбине. Но поступок его, хотя не учтив, зато умен. Карфагеняне должны просить мира у Сципиона, а потом молить богов, чтобы римляне утвердили этот мир. И радуйтесь, прибавил он, что римский военачальник человек великодушный. Карфагенянам пришлось снова валяться в ногах у Сципиона и рыдать. Римлянин. сурово прервал их и сказал:

--Вы молите меня, вы, которые не оставили бы даже имени римского народа, если бы победили! Hо мы никогда не сделаем с вами ничего подобного.

Ганнибал был прав, говоря, что надо молить богов, чтобы римляне утвердили миор Сципиона. В сенате мир вызвал не меньшую бурю, чем в Карфагене. Один за другим вставали ораторы и напоминали обо всех зверствах, совершенных карфагенянами в Италии. Они говорили, что никогда не будут спокойны за своих детей, пока стоит Карфаген, и что сейчас, когда этот город беспомощен, его надо уничтожить. В ответ посол Сципиона отвечал:

--Пока они боролись, надо было бороться. Но раз они пали, их следует пощадить. Даже дикие звери не трогают тех, кто упал. Нет ничего ужаснее жестокости на войне. Римляне говорят, что они гуманные люди, а пунийцы жестокие. Что ж, докажем это и пощадим Карфаген.

Вряд ли сенаторов убедили бы эти доводы, но слишком много значило теперь имя Сципиона у народа. Вот почему мир был заключен.

Условия мира.

Карфаген сохраняет полную свободу и автономию.

В Карфаген не вводится римский гарнизон.

Карфаген не платит дани.

Карфаген сохраняет свои земли в Африке.

Зато карфагеняне должны отказаться от Ливии, которая получала свободу под властью первого местного царя Масиниссы.

Карфаген не должен без разрешения римлян объявлять войну ни одному народу.

Карфаген обязан выдать римлянам весь свой военный флот.

Карфаген должен уплатить 10 тысяч талантов контрибуции в течение 50 лет.

Интересно, что Ганнибал, виновник войны, продолжал спокойно жить в Карфагене.

* * *

Так кончилась Вторая Пуническая война, самая страшная из всех войн, которые вел Рим.

Каковы же были причины победы Рима? Как случилось, что карфагеняне, одержавшие столько побед и имевшие такого гениального полководца, как Ганнибал, потерпели в конечном итоге поражение? Существует несколько объяснений.

Полибий полагает, что главная причина в римском государственном строе, очень устойчивом, который помог римлянам продержаться, пока у них самих не появился полководец, равный Ганнибалу.

Сами римляне видели причину в своем менталитете. Мужество граждан, решимость защищаться до конца и их свободолюбие спасло Рим. Для примера вспомним поведение римлян после Канн. Они даже не захотели слушать мирных предложений врага. Когда же карфагеняне попали в аналогичные условия после Замы, сам Ганнибал стащил с трибуны оратора, говорившего о сопротивлении.

Наконец, большую роль играл сам Сципион, бессменно командовавший всю вторую половину войны, причем его командование было цепью побед. Чем же объяснялись эти победы?

Во-первых, совершенством стратегических планов битв, планов, которые Полибий называет образцом для всех полководцев.

Во-вторых, дипломатическими способностями. Если Сципион высаживался в какой-нибудь стране, имея крохотное войско, и покорял эту страну, то причину надо видеть в том, что он умел привлечь к себе ее население.

Наконец, третьей причиной следует назвать знаменитую военную реформу Сципиона. Сципион., во-первых, отказался от деления легиона на три линии, вместо того он ввел маневренные манипулы. Каждая из них была самостоятельной единицей. Во-вторых, он начал тренировать войско по новой системе. Отныне всякий воин годился для любого боя: он мог сражаться и конным, и пешим, и мечом, и дротиком. Таким образом, он создал новый легион, который победителем прошел по всему Средиземноморью. Наконец, он вывез из Испании новую сталь и оружие солдат теперь не тупилось от употребления.

Трудно даже передать, с каким восторгом встретили победителя римляне. Действительно, ему предложили совершенно неслыханные почести. Хотели уставить весь Рим его статуями. Хотели поставить его изображение рядом с изображениями богов. Hо Сципион наотрез отказался от всех этих предложений. Единственная награда, которую он согласился принять, это прозвище Африканский, которое должно было передаваться его потомкам из поколения в поколение. С тех пор, подражая ему, полководцы начали прибавлять к своему имени названия покоренных областей. Сенат с тревогой присматривался к герою. Он приобрел слишком много. Казалось, стоит ему протянуть руку и он схватит царский венец. Сможет ли он удовольствоваться жизнью обычного гражданина? Но проходил год за годом, а он. совсем и не пытался укрепить свою власть. Наконец сенат успокоился.

 

[1] Официальное название сенаторов с Риме patres – отцы.

[2] Существует гипотеза, что было подводное извержение вулкана. Но в этом случае непонятно, как это экстраординарное явление мог предвидеть Сципион.

[3] Даймон – в античной религии это нечто вроде ангела. Посланник Бога и посредник между небесами и землей.

[4] Бруттиум, область на самом юге Италии, на «носке» апеннинского «сапожка».