I. Пара Мережковского Д. С. и З. Н. Гиппиус – один из самых ярких тандемов литературного Петербурга начала XX века. Основатели и идейные вдохновители русского символизма они поняли сразу, в первый момент знакомства, что должны быть вместе. Это произошло в Боржоми в 1888 году. Уже через год они венчались, а еще через год переехали в Петербург. Первым их адресом, правда, ненадолго стал дом на Верейской улице, 12. Но уже очень скоро они поселились в известном доме Мурузи (Литейный пр-т, 24), где прожили до 1912 года.
Дом Мурузи – это огромный 5-этажный дом, оборудованный в то время по последнему слову техники: водяное отопление, водопровод, электричество, 28 ванных комнат. Его сооружение было настоящим событием для столицы. Авторами выступили А. К. Серебряков и П. И. Шестов, оформившие дом в мавтритано-турецком стиле. Строительство заняло стандартные 2 года, а вот на оформление интерьеров ушел еще 1 года: ковры, мраморные лестницы, резьба, зеркала, даже фонтан – все это украшало интерьеры доходного дома. Сам хозяин, Александр Мурузи, занимал квартиру на бель-этаже в 26 комнат.
Чета Мережковских поначалу жила в квартире на 4-м этаже, выходившую окнами на Спасо-Преображенскую церковь, но чуть позже переехала в более дорогую на 2-м. Именно эти две квартиры стали своеобразным центром русского символизма и всей литературно-художественной жизни Петербурга, ведь здесь чета устроила свой знаменитейший салон. Но пребывание здесь Мережковских-Гиппиус не завершилось в 1912 году. В 20-х г.г. в этом же доме поселился Корней Чуковский с семьей. Мережковские, а также Гумилев, Маршак, Кони очень часто наведывались сюда.
Но литературный салон четы Мережковских-Гиппиус был ни единственным из известных. Еще одним адресом их обитания в Петербурге можно назвать знаменитейшую Таврическую, 35 – «башню» Вячеслава Иванова. Здесь проходили знаменитые «среды» В. Иванова, где собирались многочисленные писатели, художники.
В. Е. Беклемишева: «Гостей становится все больше и больше. Вот хозяйка - величественная Зиновьева-Аннибал в римской тоге. Вот в венце из золоых волос, с пенсне на носу, с тягучим голосом, с устремленным куда-то взором, Вячеслав Иванов. Совсем юный, кажущийся мне почему-то зеленым, Городецкий. Вот Бакст и Сомов, изысканные художники… Вот Гиппиус и Мережковский». Именно в этих двух салонах – Мережковских и Иванова – посетители искали приюта от обостренной социальными противоречиями реальности.
Сразу после переезда в Петербург Гиппиус начала сотрудничать с художественным журналом «Мир искусства». З. Н. сотрудничала с «Миром искусства» с 1899 по 1901 г.г., в котором она под псевдонимами Антон Крайний, Лев Пущин, Товарищ Герман публиковала свои первые литературно-критические очерки. В этот временной промежуток редакция сначала располагалась в доме Дягилева, Литейный пр-т, 45 (1899-1900), затем на наб. р. Фонтанки, 11 (с 1900).
Но в 1901 году Гиппиус поняла, что пути у нее с редакцией «Мира искусства» расходятся. Многочисленные литературные встречи, религиозно-философские изыскания в скором времени нашли воплощение в журнале «Новый путь»», основанный Мережковскими в 1902 году. Его редакция находилась на Невском пр-те, 88. Чета Мережковских-Гиппиус являлась идейным центром журнала, редактором же выступал П. П. Перцов. В литературном отделе печатались Блок, Брюсов, Бальмонт, Арцибашев и другие. Чуть позже редакция переехала в квартиру писателя, переводчика, основателя теории мистического анархизма и, в целом, всей литературной жизни «серебряного века» Георгия Ивановича Чулкова и писателя Алексея Михайловича Ремизова на Саперном переулке, 10.
Журнал выходил до 1904 года, а затем стал основой для другого журнала – «Вопросы жизни», первый выпуск которого вышел в январе 1905.
Неотъемлемой частью жизни Мережковских-Гиппиус являлись заседания Религиозно-философского общества. Зинаида Николаевна, по сути, и являлась инициатором создания общества. В заседаниях очень часто принимал участие и выступал Д. Мережковский. Темы докладов поднимали бурную полемику, среди которых можно выделить наиболее яркие: «Народ и интеллигенция» Блока, «О современном патриотизме» Соловьева, «О религиозной лжи национализма» Мережковского.
Последним адресом Мережковских-Гиппиус в Петрограде стала ул. Чайковского, 83 (бывш. Сергиевская). Сюда Мережковские переехали и жили здесь вплоть до отъезда в эмиграцию в 1920 году. Сюда же приходил и Есенин. Вместе они посещали и салон графини М. Э. Клейнмихель, находившийся неподалеку, на Сергиевской, 33.
II. Петербург в творчестве Мережковского и Гиппиус:
Центральным произведением в творчестве Мережковского, отразившим образ Петербурга, является трилогия «Царство зверя».
Петербург Мережковского необычен. Он находится между реальным, земным миром и потусторонним. Именно поэтому он абстрактен и, разрушая все границы, находится вне времени и пространства. В традициях символизма Мережковский раскрывает истоки петербургского мифа: рациональный, а лучше – умышленный, выверенный, отчасти даже искусственный город не прижился, как и в месте, выбранном Петром, так и в целом на русской почве – отсюда его призрачность, фантомность. Отсюда и его литературная сущность: Петр «сочинил» город, как писатель сочиняет свое произведение.
В то же время Петербург Мережковского выступает символом противоречий русского общества. Он соединил в себе европейское и исконно русское начала, и породил тем самым противоречия, которые, в конце концов, предрекают конец Петербурга. Символом этого соединения Мережковский называет «Медного всадника»: именно с Петра, по мнению Мережковского, поставившего Россию на непригодный для нее европейский путь, появились эти противоречия. Но писатель принимает преобразования Петра и его самого, а точнее его двойственную натуру, которую создатель и передал своему городу («Антихрист (Петр и Алексей)»): «это человек и очень хороший, и очень дурной», «рядом с набожностью кощунство». Петру он противопоставляет Алексея со своей правотой и в то же время односторонностью, представляющего народ.
Совсем по-иному Петербург отражен в творчестве З. Н. Гиппиус. Город в ее творчестве выступает проклятым местом, обреченным на погибель:
«Нет! Ты утонешь в тине черной,
Проклятый город, Божий враг!
И червь болотный, червь упорный
Изъест твой каменный костяк!»
(«Петербург», 1909)
Для нее «прекрасно-страшный» Петербург обречен на погибель: «твое дыханье – смерть и тленье,//А воды – горькая полынь», «из скверов тянет трупной мглой». Город гниет изнутри, на нем лежит печать греха, которую не искупить. Складывается ощущение, будто Гиппиус ставит городу в вину то, что с ним происходит, как будто обращается к живому организму. Стоит отметить, что в этом стихотворении находят отражение и природные символы Петербурга – белые ночи и наводнения: «как уголь дни, - а ночи белы», «бывает: водный ход обратен,//Вздыбясь, идет река назад…».
Особого внимания стоит стих-е «Петроград» - реакция З. Н. на переименование города: «Чему бездарное в вас сердце радо?//Славянщине убогой? Иль тому,// Что к «Петрограду» рифм гулящих стадо// Крикливо льнет, как будто к своему?»
Ее позиция меняется в феврале 1917 года, когда она осознает пророческий характер своего первого стихотворения про Петербург. Город, стоящий теперь на краю гибели, вызывает у нее жалость, желание его спасти от верной гибели. Можно выделить одну черту, присущую и Петербургу Мережковского, и Петербургу Гиппиус – они видят Петербург как один из великих городов, которому не избежать гибели (сравнение с Вавилоном). Различие же проявляется в отношении к главному символу города «Медному всаднику»: для Мережковского он – символ соединения европейского и русского, старого и нового, то для Гиппиус – защитник города, его душа. Но, что, безусловно, характерно для обоих – они, обладая двойственным отношением, любят город.
