Отчего появились пятна на месяце

Кетские мифы и легенды

 

Кеты

(самоназвание - кет, буквально - человек; старое название - енисейские остяки, енисейцы), народ, живущий в районах среднего и нижнего течения Енисея (Красноярский край РСФСР). Численность 1200 человек (1970, перепись). Большинство К. говорит на кетском языке, а также на русском языке. К. - потомки древних племён охотников и рыболовов енисейской тайги, воспринявших язык и некоторые черты культуры южно-сибирских кето-язычных племён. В состав Русского государства вошли в 17 в. Занимались охотой и рыболовством, а северные К. в 18-19 вв. освоили и оленеводство. В современное время все К. перешли к оседлости, объединились в колхозы, где наряду с традиционными развиваются новые отрасли хозяйства - огородничество, молочное животноводство, звероводство.

 

Кеты

(прежнее название — енисейские остяки, енисейцы), народ в Российской Федерации (ок. 1 тыс. человек). Живут в Красноярском крае, по среднему и нижнему течению Енисея. Язык кетский енисейской группы палеоазиатских языков. Верующие — православные.

 

 

О потопе

 

1. Когда земля утонула, то всплыли зыбуны и торфяники и весь лес, стоящий на них. Здесь же спасались люди, звери и птицы. В течение семи дней было тихо, и торфяные острова плавали благополучие но потом подул сивер, началась буря, вал достиг семи саженей высоты, острова разломало на части и унесло в разные стороны.
2. Земля всплыла, на ней люди и звери. Во время потопа была великая буря, которая разбила всплывшую землю на несколько кусков. Люди, разделившиеся таким образом на части, и образовали народы. Впоследствии земля обсохла, и люди стали опять общаться.
3. Когда земля после потопа стала обсыхать, то вокруг остяцкой земли стало море. Стрижек жил у царя. Смотрит царь — стрижек летает за море и носит оттуда глину делать себе гнездо. Царь говорит: «В нашей стороне такой глины нету, там должна быть еще другая! земля». Поймал стрижа, привязал ему к ноге тонкую нитку. Он улетел за глиной. Там ниткой запутался в тальнике. Тогда царь велел своим людям плыть туда, куда тянулась нитка, и таким образом была найдена остяцкая земля.

 

Сотворение земли

 

Сначала земли не было. Была одна вода. Есь и чёрт решили купаться. Есь нырнул, тину в рот схватил, за щеки заложил. Вынырнул, дунул — земля получилась. Чёрт так крутится, ничего не делает. Есь снова нырнул, тину за щеки захватил, дунул — лиственничный лес, кедровый лес вырос. Чёрт так ныряет, ничего не делает: чёрт он чёрт и есть.
Есь потом собрал всякую ерунду, что ползает. В земле яму вырыл, их туда пустил. Сверху большой столб вкопал, чтобы не вылезли, людям не мешали.
Чёрт бегает, крутится, видит — столб зачем-то стоит. «Дай, — думает, — вытащу». Вытащил, видит — всякое ползет. Столб снова воткнул, но часть-то их осталась на земле. По лесу их много бегает.

 

Бангдэхып-месяц

 

Бангдэхып сам родился, без матери и отца. Когда месяц нарождается и его чуть видно — это Бангдэхып и есть.
Бангдэхып был женат на Солнце. Хоседам гоняла его, гоняла до чума Солнца. Солнце своих сторожей-волков выпустило. Хоседам схватила, к себе его тянет, Солнце — к себе. Разорвали пополам. Солнце качало, качало — не получается: днем — как человек, ночью — половина человека. Светить не может. Солнце сказало:
— Ты ночью половиной свети!
Когда его пополам разорвали, тут и кончился Бангдэхып, остался месяц.
Как только месяц покажется чуть-чуть — это он в гости к первой невестке пошел. Быстро вернулся, так как она его палкой в глаз ударила. Когда месяц долго на небе не появляется, это он ко второй невестке в гости пришел. Она его подольше кормит. Третий раз опять на землю ушел, долго его нет: долго гостит, хорошо.

 

О Солнце и Месяце

 

Солнце и Месяц жили. Они были жена и муж, как боги они были. Месяц на землю пошел проверять, как там люди живут. Кынсь стала за ним гоняться. Он вверх к Солнцу поднялся, где их чум стоит, кричит:
— Вот меня поймают!
Солнце своего волка на подмогу послала, Месяц у чума Солнца алатей-тиску дернул, наполовину в чум вошел. Солнце его схватила. Кынсь его тоже ухватила, за другую половину. Ее сила больше: дернула — половина Месяца с сердцем у нее осталась.
Солнце с Месяцем дальше жить стали. Он как живой человек, но сердца нет. Солнце пыталась из угля сделать ему сердце — ничего не получилось, а без сердца он не человек. Тогда Солнце сказала Месяцу:
— Уходи от меня, я всегда впереди буду крутиться, а ты сзади меня..
Каськет от Солнца родился..

 

Месяц и Солнце

 

В одной землянке жили три холостых брата. Старший и средний — шаманы, младший брат был простым человеком. Некому было им варить пищу и починять одежду. Братьям приходилось все делать самим.
Вечером братья сидели в землянке. Вдруг раскрылась дверь, и в землянку вбежал мырак.
— Что вы сидите без дела? — сказал он. — Ночью у вас в землянке будет покойник. Делайте гроб.
Мырак хлопнул дверью и исчез. Братья испугались и принялись за работу. Сделав гроб, они легли спать. Утром проснулись меньшие братья, смотрят на старшего, а он уже мертвый. Встали, положили покойника в гроб у дверей землянки.
Сидят братья, горюют и ждут ночи. Стало смеркаться. Вдруг раскрылась дверь. В землянку вбежал тот же мырак и говорит:
— Опять сидите без дела? Делайте гроб. К утру у вас будет покойник.

Мырак исчез. Братья сделали гроб, легли спать. Утром проснулся младший брат и видит: средний брат мертв. Встал, положил покойника в гроб, вынес его за дверь на мороз, поставил рядом с гробом старшего брата, а сам вернулся в землянку. Сидит один и думает: «Братья мои были настоящие шаманы, и они ничего не могли сделать с мыра-ком. Придется и мне умирать. От мырака не спрячешься, не убежишь».
Прошел день. Темнеть стало. Вдруг в землянку вбежал мырак и говорит:
— Что ты сидишь? Что не делаешь гроб? Делай! Ты скоро умрешь. Мырак хлопнул дверью и исчез. Младший брат взял топор, сделал
для себя гроб, принес в землянку, лег в гроб и ждет своей смерти. Лежал, лежал — надоело, вылез из гроба и думает: «Почему же я не умираю? Где моя смерть?»
Вдруг к землянке подбежал мырак и спрашивает из-за двери:
— Ты что, еще живой?
— Живой.
— Ну, ты скоро умрешь. Ложись в гроб.
Мырак исчез. Его долго не было. Вдруг прибегает и опять спрашивает из-за двери:
— Парень, ты умер?
— Нет, живой.
— А, живой!
Мырак вскочил в землянку и бросился на парня. Схватились крепко и давай таскать друг друга по землянке. Силы оказались равны: никто не может победить. Наконец мырак начал слабеть, парень напрягся и уронил его в гроб. Крышка сама упала на гроб, откуда-то появились две змеи и крепко обвили концы гроба. Парень выбежал из землянки.
«Куда мне деваться? — подумал он и увидел дорогу на небо. — Пойду туда».
Парень шел долго. На пути заметил чум. Чей чум? Не знает. У чума встретил незнакомую девушку. Хотел войти в чум, да нельзя: девушка ногою загородила вход.
— Убери ногу, — говорит парень.
— Не уберу, — сказала она. — Ты для того и пришел сюда, чтобы перешагнуть через мою ногу. Шагай!
Парень перешагнул через ногу и стал хозяином чума, а девушка — его женой.
Живут хорошо. Парень ходит на охоту. Отправляется в лес веселым, а в чум возвращается со слезами. Увидела это жена и спрашивает:
— Скажи, почему ты плачешь?
— Твой лес не любит меня. Когда я хожу по лесу, прутья стегают меня по глазам. Мне больно, вот я и плачу.
Жена вышла из чума, сломала прут и спрашивает:
— Прут, скажи мне: почему вы бьете моего мужа по глазам?
— Нет, мы не били его, — ответил прут.
— Почему он плачет?
— Твой муж плачет не из-за нас. Когда он уходит на охоту, он видит с неба свою землю, вспоминает братьев и плачет о них.
Жена бросила прутик и вернулась в чум к мужу:
— Ты сказал мне неправду. Прутья не били тебя. Ты плачешь не от этого.
— Как же мне не плакать, когда на земле умерли мои братья? Я каждый день хожу на охоту и оттуда вижу их непохороненными. Вижу их гробы. Как мне не плакать?
Жена достала гребень, кремень и подала мужу.
— Возьми и иди на землю. Будет плохо, возвращайся назад. При нужде брось за спину гребень; не поможет, тогда брось кремень. Иди своей дорогой.
Ровно через семь лет парень пришел в свои места. У землянки за эти семь лет ничего не изменилось. Как стояли гробы со старшими братьями, так и стоят. Вошел в землянку, и в ней все так же, как было. Змеи как обвили гроб с мыраком, так и остались. Парню захотелось узнать, что сталось с мыраком. Пнул гроб ногой. Только пнул, сорвались с гроба змеи, отлетела крышка, выскочил из гроба мырак и схватил парня. Стали бороться, возить друг друга по землянке. Долго дрались. Вдруг мырак начал ослабевать, парень напряг силы и бросил мырака в гроб. Крышка опять сама упала на гроб, появились те же две змеи и, как обручи, обвились вокруг гроба.
Парень выскочил из землянки и побежал на небо к жене. Вдруг слышит, кто-то его догоняет. Оглянулся — мырак!
Бросил парень за спину гребень — и выросла за ним непроходимая чаща. Пошел дальше. Шел, шел... Слышит: опять гонится кто-то. Оглянулся, а за ним бежит тот же мырак. Бросил парень кремень. Из кремня вырос огромный отвесный утес.
Долго парень бежал по дороге на небо. Недалеко осталось до чума. Оглянулся, а мырак уж тут, близко. Вот-вот догонит. Парень побежал еще быстрее и закричал.
Жена услышала крик, выскочила из чума. Она увидела, что за ее мужем гонится мырак, и побежала на помощь. Подбежала к мужу, схватила его за правую руку, а мырак поймал за левую, и потянул его каждый к себе.
— Мырак, зачем тебе нужен этот человек?
— А тебе зачем? — отвечает мырак.
— Он мой муж. Отдай мне его!
— Нет, не отдам. Я хочу съесть его.

Рванули — и разорвали человека пополам.
Мырак схватил левую половину и убежал; правая половина без сердца осталась в руках у жены. Принесла она свою половину в чум и стала нянчить. К ночи вынянчила целого человека, а к утру он снова сделался половиной.
— Жалко, что мырак унес твое сердце, — сказала жена мужу. — Без сердца будешь ты жить только ночью. Больше ничего не могу я сделать с тобой. Будем мы теперь жить так: я буду днем светить людям и нянчить тебя; а ночью, когда я усну, на земле светить будешь ты.
Так на небе появились солнце и месяц.

 

Отчего появились пятна на месяце

 

Баба на земле жила, Месяц все дразнила:
— Ты там, наверное, сдох? Грех она сделала — дразнилась.
Он подумал и ее к себе поднял. Она сама не заметила, как у него очутилась вместе с туясом и корягой, за которую ухватилась

 

Про Сына неба

 

Сын неба на охоту идти собрался. Он надел свою суконную шубу и ровдужные рукавицы надел. Отец ему сказал:
— Надень еще мои длинные надставки для рукавиц! Сын ответил:
— Небосвод на тепло указывает, я надену свои маленькие рукавицы!
— Сынок, — сказал ему отец, — у неба семь мыслей!
Сын ушел на охоту, не послушал никого. Весь день ходил. К вечеру с запада ветер подул. Сын неба обратно пошел, в суконной шубе он мерзнуть начал. Дальше еще холоднее стало. Сын неба быстро домой идет. Его подбородок стучать стал, он весь дрожать стал. Мороз еще сильнее ударил. Сын неба замерзать начал, слов отца не послушался. «Теперь, пожалуй, я совсем замерзну», — подумал он. Он на ходу замерзал.
— До дома, — говорит, — я не дойду.
Он еще идет, но медленно. Чем дальше, тем длиннее его шаги становятся. Лыжня Сына неба наверху на небосводе виднеется (Млечный Путь). Он немного отклонился в сторону запада.
Мать с отцом его поджидали, поджидали. Жена бога сказала:
— Ты моего сына заморозил. Я, — говорит, — тоже туда спущусь.
Бог ее слов не слушает:
— Пусть он там останется, зачем он тебе? Старуха сказала:
— Ты сына маленького не жалеешь. Я спущусь вниз, трупами твоих людей питаться буду.
Старик ей сказал:
— Сиди, молчи, а то я тебя по башке так стукну, что сразу оглохнешь!
Жена бога вскипела, выскочила, на свои лыжи кинулась. Жена бога воскликнула:
— У выхода к морю каменным чумом сделаюсь, по обеим его сторонам вода будет течь. Никто меня не приподнимет. Весь мусор земли ко мне течением понесет, его пение буду слышать. Ты бог, я тоже богиня. Все твои мысли я буду знать!

 

Есь

 

Старик со своей старухой жили, у них сын был. Сын говорит:
— Я на охоту пойду. Мать его говорит:
— Холодно, шубу надень!
А он вышел и раздетый пошел:
— Не надо мне шубы.
Пошел он, далеко пошел. Его отец говорит:
— Я его пугну, с запада холодный ветер пущу.
Пустил он холодный ветер. Сын домой бросился бежать. Бежал, бежал, упал и замерз там. Его отец знал об этом, он шаманом был:
— О-о! Мой сын замерз!
Старуха браниться стала, и старик браниться стал, они разругались. Старуха говорит:
— Ты почему моего сына заморозил?
Старик пнул ее, она вниз упала. И говорит старуха:
— Теперь я внизу богом буду, а ты вверху богом будешь.

 

Большая Медведица

 

На Сургутихе это было. Четверо людей — кет, русский, эвенк и селькуп — вместе охотиться пошли. Вот шли, сохатого гнали*. Ночью, днем гнали. В одном месте, где поесть останавливались, котел оставили. Дальше гнали. Кет спохватился, что его котла нет.
Кет селькупу говорит:
- Как теперь есть будем, не сырым же?
— Как теперь есть будем, не сырым же? Эвенк говорит:
— Я могу сырое мясо есть.
Кет и селькуп все думают: как им теперь быть? Делать нечего, кет за котлом вернулся, взял котел, стал догонять.
Селькуп теперь первым идет, эвенк за ним, дальше русский. Кет на селькупа взглянул, тот к сохатому уже приблизился. Кет лук натянул, выстрелил. Селькуп оглянуться не успел, как кет выстрелил в сохатого. Селькуп тоже стрелу выдернул, выстрелил в сохатого, когда тот уже упал на бок.
Охотники не знали, что, пока они сохатого гнали, они на небе очутились. Когда проснулись, они уже на небе, как тучи, висели. Они поговорили — правда, как тучи вверху уже повисли.

 

Сохатый

 

Сохатого люди гнали. Их было семьдесят и еще семь человек; всего, значит, семьдесят семь человек. Потом стемнело, ночь на небе, там вверху, сделалась. Они сначала внизу, на земле, сохатого гнали. Там их следы были, и вдруг на небе, вверху, они оказались.
— Значит, мы, семьдесят и еще семь человек, сохатого гнали. Пока не стемнело, пока белый свет был, сохатого гнали. Потом все наверху, на небе, сохатого гнали. Кто с топором, кто с лопатой, кто с чем — лишь бы убить сохатого. Потом все на небе, наверху, оказались. На небо посмотришь — сохатый там, вверху.
Уже на реке пропарины образовались, эти семьдесят и семь человек все, как туча, повисли. Русские там есть, тунгусы, остяки — все есть.
— Когда мы сохатого убили, на небе, наверху, сохатый и образовался.

 

Первые люди на земле

 

Сначала Есь на землю пустил одного мужчину. Смотрит — ничего не получается: шить не умеет, варить не умеет. Бабу пустил. Смотрит — справляются. Бабы брюхатые ходят, все делать умеют.

 

Откуда жизнь вперед пошла

 

Как люди людьми стали, как они когда-то человеческую жизнь начали.
Люди прежде в берлогах жили, в пещерах, волосатые они были. Сначала они по земле на четырех ногах ходили, зверей добывали, зайцев ловили, сырыми их ели. Когда есть хотели, они шли охотиться на зверей, зверей добывали, домой их приносили и съедали.
У них был младший брат. Его имя было Дилтак. Дилтак научил их жить.
Зимой они в берлоге, как медведи, живут. Мороз ударил, им холодно стало. Небесный отец подумал: «Я их сделал, чтобы они людьми были, а они все зверями стали, людьми они не будут. Я холод сделаю, чтобы они мерзнуть начали, посмотрю, что они тогда скажут, когда им холодно будет».
Ударил мороз, ударил большой мороз! Как ночевать — так холод наступает. Каждую ночь большой мороз.
— Ну, — они говорят, — мы замерзнем! Они своего старшего брата послали:
— К дедушке сходи за огнем!
Он отправился к старику. Пришел к старику, к дедушке, а у дедушки в чуме костер горит, он там греется — тепло!
— Дедушка, — старший брат говорит, — мы замерзаем. Дай нам огня. Я, — говорит, — за огнем пришел.
Дедушка его спрашивает:
— Завтра какой день будет? Он отвечает:
— Завтра сильный мороз наступит.
— Ладно, — говорит, — ты сам все знаешь. Возвращайся домой. Он домой пришел. Они его спрашивают:
— Что тебе дед сказал?
— Я, — говорит, — огня у него просить стал, а он спросил: «Завтра какой день будет?» А я ему ответил: «Завтра большой мороз будет». Он мне на это сказал: «Ты сам все знаешь, возвращайся домой!»
Ночь прошла. Утром сильный мороз ударил. Такой стоял мороз! Они терпели, лежали, мороз их убивать стал. Они замерзли и другого брата послали:
— К деду сходи, огня попроси! Он ушел, к деду пришел.
— Дедушка, — говорит, — мы замерзли, дай нам огня! Дед ему говорит:
— Завтра какой день будет? Он ему отвечает:
— Завтра, — говорит, — ветер поднимется.
— Ладно, — дед ему говорит, — возвращайся домой, ты сам все знаешь.
Он домой отправился. Домой пришел, они спрашивают его:

— Что дед тебе сказал?
— А он спросил: «Завтра какой день будет?» Я ему ответил: «Ветер поднимется». Дед мне на это сказал: «Возвращайся домой!»
Назавтра ветер поднялся. Он своим братьям сказал:
— Я деду говорил, что ветер будет, вот по моему слову ветер и поднялся.
С холодной стороны ветер дует, все дует, а они мерзнут. Ну вот, они третьего брата послали:
— К деду иди, огня проси, скажи: «Мы замерзли, огня нам дай, огня нам дай!»
Он ушел к деду, к деду пришел.
— Дедушка, — сказал он, — мы замерзли, дай нам огня! Старик ему говорит:
— Завтра какой день будет? А он отвечает:
— Завтра пурга будет, а потом тепло наступит.
— Ладно, — он говорит, — иди домой, ты сам все знаешь.
У деда в чуме костер, там тепло. Он согрелся — в чуме деда тепло. Он обратно домой пошел. Домой пришел, братья его спрашивают:
— Что тебе дед сказал? Ты просил у него огня?
— Я у деда огня просил, а дед меня спросил: «Завтра какой день будет?» Я ему ответил: «Тепло будет».
Ночь прошла. Утром встали — действительно, тепло стало.
— Я, — говорит, — деду говорил, что тепло будет, так и случилось: тепло стало.
Сколько-то времени прошло. Они четвертого послали:
— К деду сходи за огнем!
Он ушел, к деду пришел, согрелся, а дед его спрашивает:
— Ты зачем пришел?
— Дедушка, — он сказал, — я за огнем пришел. А дед ему говорит:
— Завтра какой день будет? Он ответил:
— Дождь пойдет. А тот ему говорит:
— Ты сам все знаешь, возвращайся домой! Он домой вернулся, они его спрашивают:
— Что дед сказал?
— Я ему говорил, что завтра дождь пойдет, а он мне сказал: «Возвращайся домой!»
Ночь прошла. Утром встали — действительно, дождь идет. Он своим братьям говорит:
— Я деду говорил, что дождь пойдет, вот дождь и пошел, по моему слову дождь идет.
Живут они дальше. Младшего брата послали:
— Ну, теперь ты сходи, может быть, тебе дед огонь даст. Он к деду пошел, к деду пришел.
— Завтра какой день будет? — дед его спрашивает. Он ответил:
— Дедушка, я не знаю. Я, — говорит, — не знаю.
— Ладно, — дед ему говорит, — ты не знаешь.
— Да, — говорит, — дедуся, я не знаю. Отец наверху знает. А старик молвил:
— Это так, это правильно, — сказал он, — небесный отец сам знает. Ладно, — говорит, — теперь домой иди. Где дымом пахнуть будет — ты туда иди. Как запахнет дымом — туда и иди! Там на земле огонь гореть будет — ты быстрее туда иди!
Ладно. Он вперед посмотрел — на земле огонь горит. Он скорее туда побежал. Он к огню близко подошел — огонь уже вот-вот погаснет, одна головешка осталась. Он ее взял и домой понес, быстро домой шел, бегом бежал. Домой пришел. Братья обрадовались.
Дилтак сказал:
— Вы ходили, больше деда знали, поэтому дед огня вам и не дал. Я, — говорит, — больше деда не знал, и дед огонь мне дал. Дед меня спросил: «Завтра какой день будет?» А я ему говорил, что не знаю. Дед мне тогда сказал: «Раз ты не знаешь, иди домой. На обратной дороге увидишь: огонь на земле гореть будет, ты этот огонь возьми». Ну вот, я домой отправился и на полпути увидел: огонь на земле горит. Я его взял, домой принес.
Дилтак сначала внутри берлоги костер разложил. От дыма они почти задохнулись.
— Откуда ты это принес, — братья сказали, — туда и неси!
Он огонь наружу вынес. На улице костер развел. Огонь хоть и горел, но им не стало тепло. Он братьям сказал:
— Давайте сделаем костер побольше!
Они побольше костер разложили. А потом он им сказал:
— Давайте на верхушке берлоги дыру прокопаем!
Они на верхушке берлоги дыру прокопали а он огонь внутрь занес. Он наломал много сучьев, маленькие прутики в огонь подложил, костер развел, и дыма совсем не стало. Он немного побольше костер сделал — тепло стало.
После этого в их чуме так тепло стало, что они вспотели. Они вспотели — их волосы выпали, от пота сопрели, и братья голыми стали. Их ноги длинными стали, а руки укоротились. Ходить им тяжело стало.
Тогда они своему брату говорят:
— Ты огонь принес, нам жарко стало, тепло стало, от жары наша шерсть выпала, руки короткие стали, ноги — длинные. Теперь, — они младшему брату говорят, — как мы ходить будем?
А он им отвечает:
— Будем учиться ходить!
Когда младший брат это сказал, он поднялся, на ноги встал. Как шаг сделает, вперед падает. Прямо ходить с трудом научился. После этого он их стал учить ходить. Вначале они смеялись. А он уже хорошо ходить стал и их научил ходить так, как он сам ходил. Тогда он им сказал:
— Мы прежде на четырех ногах ходили, а теперь на двух ногах ходить стали.
После этого братья стали спрашивать его обо всем, а он думал и отвечал.
Дилтак сказал:
— Зверей мы палками бить будем.
Они палок наломали, пошли. Там где-то зверей нашли, а он палку бросил и зверя убил.
— Вы, — говорит, — тоже так делайте!
Они тоже зверя палками убили. Они палки кидали и палками зверей убивали, домой приносили и ели. Когда их пища кончалась, они снова отправлялись на охоту.
Потом они камни собирать стали, и когда зверей находили, они в них камни кидали, убивали, а потом домой приносили и съедали. Мухи какали на мясо, и в нем черви заводились. Однажды они на улице костер разложили, рядом поперечную палку приладили и там мясо подвесили. Мухи прилетели, накакали, черви завелись, и мясо испортилось. Тогда они мясо прямо над огнем подвесили, снизу костер разложили, и мухи перестали садиться — они дыма боятся. К палке подвешенное мясо они потом снимали и ели. Этой пищей они жили.
Однажды один кусок мяса упал вниз в огонь, обгорел и обуглился. Младший брат его из огня выбросил. Потом они отправились на охоту, но никакого зверя не добыли. Голодные переночевали. Утром встали, опять на охоту пошли и снова ничего не добыли. Они проголодались, но ничего не нашли и ничего не добыли. Младший брат сказал:
— Я это обуглившееся мясо съем! А они не захотели. Дилтак говорит:
— Я буду есть! А они сказали:
— Ну и ешь!
Он и съел его. Снаружи мясо обгорело, а внутри оно изжарилось. Он воскликнул:
— Братья, вкусно! Попробуйте! Они подошли и стали есть мясо.
— И правда, — сказали они, — оно хорошее, вкусное!
Они это обгоревшее мясо всё съели.
Потом братья опять в лес ходить стали. Как раньше, зверей добывали, так их еще больше добывать стали. Они говорят:
— Теперь мы мясо в огонь бросать будем, пусть обгорает, чтобы мы потом его ели.
Ну, они так и делали. Однажды младший брат им сказал:
— Давайте положим мясо сверху на угли, потом его снимем и съедим.
Ну вот, так они и стали делать: на угли мясо положат, оно обжарится, и они его едят. Потом младший брат срубил палку, мясо на нее поддел и изжарил у огня. Жареное мясо они ели— оно хорошее, вкусное! Всегда они так стали делать. Дилтак сказал:
— Мы раньше сырое мясо ели, а теперь жареное едим.
С тех пор они стали мясо жарить на рожнях. Старшие братья — они ведь так — ничего не придумывали, а младший брат что задумает, то по его воле и сбывается.
Однажды Дилтак старшим братьям сказал:
— Вы, — говорит, — отдельно на охоту ходите, а я отдельно ходить буду.
Шел он как-то, шел и к озеру спустился. В солнечный день он ходил. Щуки, оказывается, к берегу подплыли. Он их там увидел, камни вниз стал бросать, убил несколько штук и домой понес. Пришел он домой и говорит своим братьям:
— Я, — говорит, — что-то принес! Они стали щук есть.
— Это мясо вкусное, — сказали они. — А как мы их назовем? А он:
— Рыбой назовем.
На следующий день он снова туда отправился, опять нашел щук. Он камни в них кидал, убил несколько рыбин, домой принес. Они их съели, а часть осталась, они их не доели.
Утром Дилтак говорит:
— Всю ночь эти рыбы пролежали, а их мясо как было крепкое, так крепким и осталось. Оно не обмякло: каким вчера утром было — таким же крепким и осталось.
Он опять ушел, много рыбы добыл, домой принес. Часть рыбы они съели, а ту, что осталась, он вниз к тому озеру отнес и в воду положил, чтобы утром их съесть. Переночевали. Утром он спустился к озеру: рыбы как палки — они соль в себя впитали и не обмякли. Он снова ушел, опять нашел рыб, опять в них камни кидал. Он взял этих рыб, несколько корней дерева выкопал и через жабры корень, как веревку, продел и в воде их привязал. Часть рыбы он домой принес.
— Я, — говорит, — много их добыл, остальных я в воде привязал.
Они с братьями всю рыбу съели. Переночевали. Утром он сказал:
— Теперь я схожу за рыбами, которых я вчера добыл. Сегодня, — говорит, — я рыбу ловить не буду.
Он пришел к озеру, рыбу на берег вытащил. Эти рыбины такими твердыми, оказывается, стали, как палки, — ведь они соль в себя впитали. Он их домой принес, и братья есть стали — так вкусно! Они ведь соль впитали в себя.
Потом они какого-то зверя добыли, с тальника лыко ободрали, Дилтак попробовал — крепкое ли оно, потом обвязал мясо и опустил в воду.
Утром он спустился вниз к воде проверить, таким ли крепким, как рыба, мясо стало. Оно тоже, оказывается, соль впитало. Есть начали, а оно такое вкусное!
Потом он на берегу этого озера белый песок нашел. Он его поднял, на ладонь положил и рассматривает. Что это за песок? Попробовал — вкусный! Как та рыба, которая вкусной стала. Он подумал: «Вот из-за чего рыба крепкая стала!» Он этот песок взял и домой отнес.
Впереди него травинки стоят, на их верхушках что-то вроде рыбьей икры. Он эту траву увидел, верхушку травинок оторвал, попробовал — есть можно; он это тоже домой понес, братьям показал и сказал:
— Этот белый песок я попробовал — он вкусный! Рыбы, которых я в воде привязывал, из-за него такими крепкими и вкусными стали. Попробуйте!
Они попробовали — действительно вкусен этот песок.
— Какие они крепкие стали, а мы не знали почему! Он сказал:
— Я буду называть это солью. А вот теперь то, что на верхушке травы, на икринки похожее, — сказал он им, — тоже попробуйте!
— А это, — они спрашивают, — что за траву ты принес?
Они попробовали, пожевали — это тоже вкусно, тоже есть можно.
Назавтра он снова ушел, чтобы еще какую-нибудь траву найти; он травы на вкус пробовал и домой приносил. Потом он крапиву нашел, опять попробовал, снял шкурку, крапиву ободрал, растянул ее волокна— они крепкие!
Камень лежит, похожий на топор, у него край острый; он камень поднял, по палке ударил и ее разрубил — пригодится для жизни. Он камень тоже взял, домой принес, братьям показал.
— Каменный топор, — сказал он. — Я палку им разрубил — жить можно с этим топором.
Потом он крапивные волокна показал им, они потянули их — крепкие. Ну вот, он братьям сказал:
— Это тоже для жизни пригодится!
Потом он каменные плитки нашел. Он поднял две каменные плитки, домой их принес.
Братьям сказал:
— Я каменные плитки нашел! —И показал им.
Траву, которую они пробовали, он взял, верхушки отломал. Потом начал ее камнями колотить. От этого трава мягкая стала. Он посмотрел — она белая. Потом он ее попробовал — она вкусная. Он своим братьям сказал:
— Попробуйте!
Братья попробовали, а он им сказал:
— Жить этим можно, это можно есть! Они тоже сказали:
— Правда, это можно есть, жить этим можно!
Потом он снова отправился что-нибудь полезное поискать. Искал, искал — на берегу того озера, среди камней, он нашел камень, похожий на горшок3. Он его поднял, рассмотрел. «Однако, — подумал он, — это для жизни тоже пригодится». По дороге домой он опять щук нашел, камнями их бил, домой понес, домой пришел.
Он долго думал:
— Для чего оно может пригодиться? Братьям показал.
— Что это такое я нашел? — он их спрашивает. Они отвечают:
— Мы не знаем. Дилтак сидел и думал.
— Теперь я с березы бересту обдеру.
Он ободрал бересту, домой ее принес, сел, долго сидел, раздумывал: «Бересту я ободрал. Что же я из нее сделаю? Сделаю-ка что-то, чтобы воду можно было черпать и домой приносить».
Он придумал.
— Я, — говорит, — ложку из бересты сделаю. Братья его спрашивают:
— Что ты принес?
Он подумал: «Как сказать?»
— Береста!
— А что ты делаешь? Он подумал.
— Я ложку сделаю, — сказал он. И сделал ложку.
Он подумал: «Она так мала. Как я в ней воду принесу? Лучше я четырехугольный короб сделаю».
Он еще и короб сделал. Его братья посмотрели и спрашивают:
— Что ты делаешь? Он подумал.
— Это, — сказал он, —- ложка, я ее сделал, но у нее глубина мала. А это, — он говорит, — я короб сделал.

— А теперь ты куда пойдешь? — они спросили.
Он посидел, потом сказал, что за водой пойдет. Ушел за водой, нашел ключ, зачерпнул воды и домой принес. Он сел, долго сидел, думал.
— Я каменный горшок нашел. Положу рыбу туда. Положил рыбу, подумал: «Теперь надо воды налить».
Он налил воды, разгреб огонь и каменный горшок туда поставил. Скоро вода закипела, а вскипевшая рыба побелела. Суп получился густой. «Побелела, — подумал он, — значит, вскипела». Потом он горшок снял с огня. Стали есть — вкусно! Эта варёная рыба еще вкуснее соленой — хороша! Варёное хорошо есть!
— А эту воду, — они спрашивают, — мы как назовем? Он ответил:
— Густой суп, уха.
Пить суп начал — он горячий.
— Погодите, — сказал он, — я ложки сделаю!
Он сделал ложки; каждый человек взял ложку, чтобы уху пить; пятью ложками черпали и пили. После этого они всегда так рыбу варили, так ее ели, так жить стали.
Потом Дилтак стал думать, что бы ему сделать из камня. Сидел, сидел, думал, старшим братьям сказал:
— Давайте достанем камней!
Он впереди пошел, идет. Камень-ковалку нашел. Поднял, рассмотрел. Попробовал: камнем по другому камню ударил — тот раскрошился. Подошел к черному камню, ударил — он не раскрошился, еще ударил — не раскрошился. Он его взял. Другой камень там нашел и тоже взял. Эти два камня он двум братьям отдал. Они дальше пошли.
Он белый камень нашел, ударил — он разбился и раскрошился. Он его в рот положил, попробовал — как песок, как тот белый песок, такой же на вкус. Он его третьему брату отдал. Четвертый сказал:
— У меня ничего нет, что же я домой понесу?
Он ему соленый песок отдал; тот пригоршню песка домой унес.
Камни они домой принесли, большой костер развели, черный камень в огонь положили. Этот камень красный стал, нагрелся. Они его из огня выкатили. Этот камень они начали бить ковалкой. Он мягкий стал. Они его снова в огонь бросили, опять оттуда выкатили, снова бить стали, он опять мягкий стал. Дилтак острогу сделал. Жить можно! Острогой он рыбу добывать стал.
Братья рыбу над огнем повесили, чтобы мухи не накакали. Они рыбу стали жарить на рожнях. Ели жареную рыбу, ели, часть оставили, не доели.
— Этих рыб, — он им сказал, — мы будем сушить. Они остались, и мы их сушить будем.
Рыбы высохли, он взял их и на каменных плитках раскрошил.
Теперь всегда так стали делать: больше они рыбу не солят, некоторых рыб они жарят, некоторых сушат на юколу или чтобы порсу сделать. Потом они сказали:
— Ну вот, жить можно!
По жизни Дилтака люди живут.

 

Упавший с неба гром

 

Раньше люди одной ордой жили. Голодом умирать стали и как раз в лесу гром ли, лошадь ли нашли. С неба откуда-то упала. Орду Бог-дэденг звали. Люди ту лошадь разделили, съели. От этого все — мужики и бабы — тяжелыми стали. Мужики умерли, бабы родили. Девки, ребята их уже Конэнг стали. Потом уж дальше разделились. Кэн-таан стали.
Люди съели самый маленький гром, от этого Богдэденг стали. Их еще называют Еккаденг. Потом уж стали Конэнг и Кэнтаан.

 

Как человек стал смертным

 

Когда-то давным-давно на небе жил Есь со своим сыном. На земле жили кеты — светлые люди. У людей в то время не было собак.
Есь жил в железном чуме среди железных деревьев. Однажды Есь отправился на охоту и подошел к дороге, которая спускалась на землю. С земли эта божья дорога вверху виделась людям как звездочка. Есь постоял около дороги, прислушался — с земли плач раздается. Есь понял, что у людей внизу на земле что-то случилось. Когда Есь вернулся домой, он сказал своему сыну:
— Сходи вниз к людям, спроси, что у них случилось. Сын Еся пришел к людям, спросил:
— Почему вы так плачете? Люди сказали:
— У нас человек умер.
До этого люди жили вечно и никто из них еще не умирал. Сын Еся пришел к отцу, говорит:
— Люди потому плачут, что на земле умер человек. Есь сыну сказал:
— Иди вниз к людям, скажи им, пусть сделают лабаз высотой в семь саженей и покойника на него положат. На седьмой день человек оживет.
Сын Еся к людям пришел, говорит:
— Вы яму в земле в семь саженей выкопайте и спустите туда вашего человека.
Люди так и сделали. Когда сын Еся пришел к отцу, тот его спрашивает:
— Ты как сказал людям? Сын Еся ответил:
— Я людям сказал: «Выкопайте яму в семь саженей, опустите туда человека».
Есь рассердился на сына и превратил его в собаку.
— Теперь иди вниз к людям, с людьми живи. Раз в месяц пусть дают тебе одну поварешку мучного супа. Что от людей останется, тем и, питайся.
С тех пор люди стали смертными, а собаки живут у людей.

 

Про первого оленя

 

Первого оленя Есь на землю пустил. Люди ходят, видят — олень, надо убить его. Стали гонять*. Олень ходит, думает: «Что-то меня люди гонять стали; я бегу, они за мной, видно, убить собираются». Поднялся он к Есю.
Олень:
— Отец, за мной люди идут, убить хотят! Есь:
— Сын, ты из-за своей ноги убит будешь.
— Нет, я быстро бегаю, люди меня не догонят.
— Догонят тебя люди, я снег для этого пущу.
— Я все равно вверх уйду.
— Я сильный снег пущу. Ты из-за своих ног будешь убит. Первый олень свою ногу по шерсти лизнул. Оттого ворс у камуса
стал гладким. Люди из него лыжи делают, на лыжах по снегу оленя догоняют.
Если бы первый олень против шерсти свою ногу лизнул, люди не могли бы лыжи делать. Без лыж гонять бы оленя не могли.

 

Про первого зайца

 

Первого зайца Есь на землю спустил. Заяц бегает, видит — старик что-то рубит. Заяц спрашивает: —- Что ты, старик, делаешь? Старик отвечает: — Я кулемку рублю, зайца поймать хочу.
— Я и есть заяц. Разве я пойду в твою кулемку?
— Пойдешь!
— Я жаловаться пойду! Поднялся заяц к Есю:
— На земле меня старик кулемкой поймать хочет! Говорит Есь:
— Правильно, люди тебя убивать будут, чтобы мясо есть, а шкуру на бесем брать!
— Зачем я сам пойду в ловушку, я не дурак! Есь говорит:
— Ты век на земле будешь бегать. Когда ни прутика, ни бересты, ни сучка не найдешь, голодом погибать будешь, тогда к людям пойдешь!
Спустил его на землю. На земле заяц бегает. Ни прутика нет, ни сучка, ни берестинки, голодный совсем стал. Кулемка стоит, в ней прутики. Зайцу есть хочется, но страшно. Раз, другой подходил и назад убегал. Не вытерпел, вошел, кулемка упала, заяц пропал. Старик тот идет:
— Вот! Говорил, все равно попадешь!

 

Про первого медведя

 

У первого медведя были длинные зубы-клыки. Есь его на землю пустил. Люди увидели, говорят:
— Надо его убить!
Медведь услышал (медведь и теперь слышит), к Есю поднялся:
— Люди говорят, что завтра пойдут меня убивать. Есь отвечает:
— Все правильно.
— Не убьют, я их зубами перекушу!
— Не перекусишь, они железный кыт сделают, а зубы длинные я у тебя выну.
Есь взял и длинные крепкие зубы выдернул. Вниз медведя пустил со словами:
— Все равно тебя люди убьют!
Внизу медведь зубами деревце схватил — половина зубов только осталась. Бог ему так сказал:
— Жить будешь, как человек питаться будешь, людей кусать не будешь, а они тебя убивать будут.
Потом его люди на земле добывать стали. Все нации его убивают.

 

Про рябчика

 

Рябчик раньше был большой птицей. Даг он был. Он подумал:
— Я вылечу с шумом, фр-рр-рр, людей пугать буду.
Есь на охоту пошел. Рябчик вылетел, его испугал. За то Есь сказал:
— Ты теперь будешь маленький, в ладони руки поместишься.
Есь мясо рябчика разделил на всех, сколько есть на белом свете живущих зверей, рыб. У каждого теперь есть кусочек белого мяса. У рыб оно — под жабрами.

 

Белка

 

Раньше, когда белый свет только возник, белки еще не было. Люди голодом пропадали. На земле жили два брата и сестра. Есь решил помочь людям, из девки белку сделать.
Раз братья ушли из чума, тогда девка белкой и сделалась, на дерево полезла. Старуха ее за бесем схватила, разорвала — так у нее хвост появился. Не удержала старуха девку, та на дереве осталась. Братья пришли, дерево рубить стали, она на другие прыгает. Так и не поймали.
У белки от человека только большой палец остался и под мышками кусочек белого мяса. Люди и сейчас это не едят, выбрасывают.
Белка-девка сначала только орехами питалась, потом научилась грибы сухие есть, веточки.

 

Старик и старуха

 

Старик и старуха жили, вот жили. Старуха старику говорит:
— Давай на охоту сходи. Мы сами голодные, и дети без еды. Старик отвечает:
— Схожу!
Назавтра старик вышел, охотиться пошел. Идет, поет-посвистывает, подражая бурундукам. Немного в лесу походил, назад возвращается. Старуха говорит:
— Где твоя добыча? Старик отвечает:
— Добычи нет!
Старуха тогда сама охотиться ушла. Походила было — никакой Добычи нет. Вернулась, старику говорит:
— Старик, теперь ты снова сходи!
Старик немного посидел, охотиться ушел. Походил невдалеке, по-пел-посвистел, подражая бурундукам. Назад вернулся, говорит:
— Старуха, никого я не видел! Даром! Больше я не пойду. Старухе опять пришлось идти на охоту. Вот пошла, вот пошла. В это время старик дочери говорит:
— Дочка, отцу палку принеси, в свой рост палку отцу принеси. Девка, ума нет, сходила, палку принесла.
Старик конец палки заострил наподобие рожня. Дочь поддел, изжарил на костре и съел.
Немного погодя старуха пришла. Старуха говорит:
— Старик, где девка? Старик отвечает:
— Старуха, девка давно ушла, в гости к людям ушла. Пусть погостит.
На другой день, как рассвело, старуха говорит:
— Старик, сходи на охоту. Старик отвечает:
— Схожу!
Пошел. Немного отошел, там невдалеке засвистел-запел, бурундукам подражая. Говорит:
— Нет, на голодный желудок не поется!
Назад вернулся. Старуха сама на охоту отправилась. Вернулась, ничего не добыв. Спрашивает:
— Старик, где наша девка? Тот отвечает:
— Я уж тебе говорил, наша девка в гости ушла. Что ты все заладила — моя девка, моя девка!
Назавтра старуха опять охотиться ушла. Старик за сына принялся, говорит ему:
— Сынок, сходи, палку в свой рост или повыше принеси! Старик рожень сделал. Сына поддел, изжарил, а потом и съел. Немного спустя, ночью старуха пришла:
— Старик, где наши дети?
— Старуха, они к соседям в гости ушли. Старуха говорит:
— Ну, пусть погостят! Немного погодя старуха говорит:
— Есть хочу!
Старик на нее не обращает внимания.
— Старик, детей век нет, сходи за ними. Старик отвечает:
— Куда я пойду? Не хочу!
Старуха сама к людям сходила, домой вернулась:
— Старик, наших детей даже следа нет; никуда они не уходили, врешь ты!

Старик утешает:
— Пусть ходят, где хотят. Старуха, ты сходи, сруби палку в свой рост, чуть повыше.
Старуха спрашивает:
— Зачем она тебе понадобилась?
— Я поставлю ее вместо шеста чума, видишь, тиски упали. Старуха вышла, палку в чум занесла. Старик палку заострил. Старуха посмотрела:
— Да ты, старик, и впрямь рожень сделал! Зачем тебе рожень?
— Я тебя на костре изжарю. Старуха поняла, говорит:
— Ты и детей так изжарил, съел, а теперь до меня добираешься? Старуха бросилась бежать от старика. Вокруг кострища бегает,
старик ее догоняет. По чуму вокруг кострища вот бегают, вот бегают; вот кружатся, вот кружатся. Старуха у выхода из чума оказалась, тис-ку оттолкнула, выскочила, прочь побежала. Старик старуху вот гоняет*. Старуха его немного опередила, вперед посмотрела— дерево стоит. Думает: «Хоть бы до дерева добежать».
Старик сзади гонит, уже к дереву подбегают. Старик старуху за бе-сем хотел схватить. Старуха бесем скинула. Он его зубами схватил, кусок во рту застрял.
Женщина на дерево полезла, кричит, а писк, как у белки, получается. Говорят, женщина эта в белку превратилась. Подол ее бесема у старика в глотке застрял, упал он навзничь, так и остался лежать. Белка так вот появилась: из женщины родилась.

 

Про первого глухаря

 

Осенью, в холодное ясное утро гуси, утки вверх летят. Глухарь на кедре сидит. Они говорят ему:
— Пойдем с нами вверх, там теплее, здесь пропадешь! Глухарь говорит:
— Я в холодное время в кедровом лесу буду ночевать, на кедровой ветке сидеть.
Птицы на него петлю накинули, за грудную кость зацепили (оттого У глухаря на грудной кости дыра есть). Тянули, тянули. Их сила не взяла — он тут остался. На кедровой вершине остался.
Это Есь так первому глухарю велел:
— Тут останься зимовать, а то люди голодом пропадут, если вся птица вверх уйдет.
И рябчик тоже остался.