История денег и финансовых институтов знает множество человеческих трагедий и ужасных преступлений. Но без них прогресс человечества был бы невозможен

Факультет экономических и социальных наук

Курс

Финансы и кредит

Материалы к семинару

«Современные деньги»

"Эксперт" #40 (724) Соблазнительное зло

Механик Александр

История денег и финансовых институтов знает множество человеческих трагедий и ужасных преступлений. Но без них прогресс человечества был бы невозможен

Фергюсон Найл «Восхождение денег»

То, что деньги — зло, а финансовые институты — его средоточие, человечество решило практически сразу, как только они были изобретены. Нет проклятий, которым после очередного финансового кризиса не были бы подвергнуты банки, банкиры, финансовые спекулянты и все, кто причастен к этому рынку.

 

Однако, проклиная деньги, подавляющее большинство людей все же считает, что именно в них и есть счастье. Способность денег удовлетворить, казалось бы, любую человеческую потребность порождает то, что Маркс называл «денежным фетишизмом». То есть мистическим преклонением перед деньгами и богатством.

 

Как бы вы ни относились к деньгам и финансовым институтам, они — реальность, данная нам в ощущении. История их развития долга и увлекательна, и Найл Фергюсон рассказывает ее с большим знанием предмета — от долговых обязательств, запечатленных на клинописных табличках из города Сиппар в Месопотамии, относящихся к 1683–1647 годам до н. э., до современных деривативов. Как пишет Фергюсон, долговые обязательства на клинописных табличках, «это своего рода напоминание: первый человек, решивший оставить письменные свидетельства о своей жизни, был вовсе не поэтом, историком или философом. Он был бизнесменом».

 

В значительной мере прогресс человечества, уверяет автор, был достигнут именно благодаря деньгам и финансовым институтам: банки позволили аккумулировать средства и через механизмы кредита направлять их на крупные экономические проекты, на войны и завоевания, которые преобразовывали мир. Акции, акционерные общества и биржи еще более раздвинули границы экономических возможностей тех стран, в первую очередь Европы и Америки, где эти институты получили развитие. История возникновения и развития финансовых институтов и составляет основное содержание «Восхождения денег». Интересно и, наверное, закономерно, что у истоков многих из них стояли известные авантюристы и проходимцы, судьбы которых описаны в книге. В самой природе денег есть нечто, что притягивает таких людей. И первыми, кого вспоминает Фергюсон, — семейство Медичи, давшее Италии и миру и римских пап, и французских королев, и герцогов нескольких итальянских городов-государств, в первую очередь Флоренции, которой они правили с XVI по XVIII век. Продвижение во власть этого семейства, ранее известного скорее своими бандитскими выходками, началось с Джованни Медичи, который в XIV веке создал исключительный по своему экономическому и политическому влиянию банк, доведший до совершенства уже разработанные к тому времени в Италии различные финансовые инструменты, в первую очередь векселя, и сумевший пережить даже революцию Савонаролы. Естественно, автор не обходит вниманием и семейство Ротшильдов, ставшее во всем мире на многие десятилетия символом богатства и финансового коварства — именем нарицательным.

 

Одним из достижений — и проблем, — которые породил мир финансов, стала глобализация. Фергюсон подчеркивает, что это вовсе не изобретение конца XX века, первые ростки следует искать еще в XIX веке, а распространение до гигантских масштабов — в первом десятилетии ХХ. Одним из порождений глобализации стали колониальные империи и раздел мира, но именно противоречия того этапа и породили две мировые войны. Рассматривая проблемы современной глобализации, автор с тревогой ищет признаки надвигающегося политического кризиса, который может привести к не менее фатальным последствиям.

 

Автор постоянно подчеркивает, что знание финансовой истории и рядовыми гражданами, и специалистами могло бы предотвратить многие неприятности, которым подвергся наш мир во время последнего кризиса. По крайней мере, граждане бы не злоупотребляли необеспеченными кредитами, а финансовые институты не раздавали бы их. В такое благоразумие трудно поверить, но один пример, приведенный Фергюсоном, впечатляет. В 1993 году два математика Майрон Шоулз и Фишер Блэк вместе с экономистом Робертом Мертоном придумали, как использовать математическую модель экономических процессов, названную их именами, для получения прибыли. Затем создали компанию LTCM, которая несколько лет приносила им двузначные барыши. В 1997 году Мертон и Шоулз получили Нобелевскую премию по экономике, а в 1998−м компания рухнула под давлением азиатского кризиса и российского дефолта. Фергюсон отмечает, что « модели, на основе которых работал фонд, строились на основе данных лишь пяти предыдущих лет. Если бы они захватили одиннадцать лет, то в поле их зрения попал бы крах 1987 года». А если бы они захватили 80 лет, то узнали бы о Великой депрессии и «большом русском дефолте — после революции 1917 года». Как замечает автор, «лауреаты Нобелевской премии были сильны в математике, но не в истории». Что, стоит заметить, не красит не только их, но и Нобелевский комитет, и мир ученых экономистов, который странным образом уверовал в абсолютную эффективность финансовых, и не только, рынков. Хотя вся предшествующая история финансов этому противоречила. Так что учите историю, господа.

 

 

Возможно ли будущее без наличных денег?

Игорь Коган, зампред совета директоров «Нордеа банк»

«В мире богачей деньги — это забава», — поется в знаменитой песне ABBA «Money, money, money», записанной в 1976 г. Спустя 36 лет солист ABBA и автор этой песни Бьорн Ульвеус, человек небедный, уже не считает деньги забавными. Его сына грабили трижды, и Ульвеус выступает за скорейший отказ от наличных денег. «Не понимаю, зачем нам вообще нужно еще печатать банкноты», —заявил он недавно The Daily Mail.

Швеция может стать первой страной, полностью отказавшейся от наличности — во всяком случае, она ближе всего подошла к этому. Именно Швеция первой стала использовать бумажные деньги в 1661 г. Сейчас шведы разрушают созданную ими же традицию, тем самым, возможно, одновременно формируя другую: именно они нередко оказываются новаторами в финансах.

Уже сейчас наличные составляют лишь 3% финансового оборота шведской экономики. Швеция лидирует среди развитых стран, хотя тенденция общая: в еврозоне — банкноты и монеты составляют 9% оборота, в США — 7%. В шведском такси можно расплатиться кредиткой, в автобусе — СМСкой. В некоторых городах это даже не возможность, а единственный способ, если не купил абонемент загодя, — наличные в общественном транспорте попросту не принимаются. Даже пожертвования в церкви можно оставить с помощью кредитной карты.

Причем пластик — не единственная замена. Скорее всего, пластиковые карты — это всего лишь переходный этап, как и финансовые операции с мобильных телефонов. Распространение цифровых технологий ведет нас дальше — к биометрическим денежным расчетам. В цифровом мире для этого достаточно процессинговой системы и устройства, считывающего, например, отпечатки пальцев. Не надо ни бумажника, ни купюр — биометрия вообще устраняет посредничество денег, карт и других символических заменителей стоимости.

Конечно, и в развитых обществах не все относятся к такому будущему с восторгом. Те же шведы в своем новаторстве испытывают некоторые проблемы. Прежде всего, пожилым людям трудно использовать пластиковые или мобильные расчеты, им нужны привычные деньги. Командировочные рассказывают, как терминал в такси вдруг не принимает обычную карту и приходиться бегать по улицам в поисках банкомата. Статистика, конечно, утешает Ульвеуса рапортами о том, что с отказом от кэша уровень ограблений снизился в разы, но тут же пугает отчетами о сопоставимом росте фишинга, скимминга и прочих компьютерных преступлений.

Кроме того, на Западе нарастают опасения, что зависимость человека от баз данных (включая банковские) может породить риск тотального контроля за частной жизнью. «Наличные — это свобода. Пластик — рабство», — написал кто-то в комментариях к той статье в Daily Mail. Но логика прогресса неумолима: судя по всему, в ближайшие лет 10-15 в передовых странах денежные расчеты превратятся в операции с персональными данными.

Как говорится, нам бы их проблемы. В России доля наличных денег в денежной массе достигает 25%. Это один из самых высоких показателей в мире, даже в развивающихся странах он находится на уровне 15%. На сегодня лишь 40% россиян когда-либо пользовались пластиковыми картами. А идеи обязать людей оплачивать «безналом» крупные покупки вроде недвижимости встречают серьезное сопротивление.

Слишком большая доля наличных в обороте становится все более явным анахронизмом. Трудно в этих условиях всерьез рассчитывать на статус мирового или хотя бы регионального финансового центра. Потому уже сегодня банковская система может стать и становится проводником новых тенденций, причем безо всякий распоряжений со стороны власти. Инфраструктура безналичных платежей распространяется, банки расширяют выпуск карточек, продвигают зарплатные и кобрендинговые пластиковые проекты.

Слишком большой объем наличности является косвенным свидетельством или даже условием существования теневой экономики и коррупции. Сегодня огромные объемы наличности в обороте даруют нашим гражданам и хозяйствующим субъектам довольно большую степень как свободы, так и непрозрачности. Возможно, кстати, это одна из сущностных характеристик российской модели экономики.

Безналичные расчеты, наоборот, делают экономику в целом более прозрачной, подотчетной и быстрой. Поэтому постепенное сокращение наличного оборота может стать одним из инструментов изменения российской экономической модели в целом.