Шаги, которыми разум доходит до различных истин. 7 страница

ту. Животные строят только сообразно мерке и потребности того вида, к которому оно принадлежит, тогда как человек умеет прила­гать к предмету присущую мерку...

Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года // Собрание сочинений. Т. 42. —С. 93, 94.

По мере того, как предметная деятельность повсюду в обществе становится для человека — действительностью его собственных сущностных сил, все предметы становятся для него опредмечиванием самого себя, утверждением и осуществлением его индивиду­альности, его предметами, и это значит, что предмет становится им самим.

Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года // Собрание сочинений. Т. 42. — С. 121.

Продукт труда есть труд, закрепленный в некотором предмете, овеществленный в нем, это есть опредмечивание труда. Осуще­ствление труда есть его опредмечивание. При тех порядках, кото­рые предполагаются политической экономией, это осуществление труда, это его претворение в действительность выступает как выключение рабочего из действительности, опредмечивание выступает как утрата предмета и закабаление предметом, освоение предмета как отчуждение.

Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года // Собрание сочинений. Т. 42. — С. 88.

...Деятельность человека оказывается мукой, его собственное тво­рение — чуждой ему силой, его богатство — его бедностью, его сущностная связь, соединяющая его с другим человеком — несу­щественной связью...

Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года // Собрание сочинений. Т. 42. — С. 24.

Сущность отчуждаемого от самого себя труда, которому созданное им богатство противостоит как чужое богатство, его собственная производительная сила — как производительная сила его продукта, его обогащение — как самообеднение, его общественная сила — как сила общества, властвующего над ним.

Маркс К. Теория прибавочной стоимости // Собрание сочинений. Т. 42. — С. 93, 94.

Вместе с разделением труда, содержащим все эти противоречия и покоящимся в свою очередь на естественно возникшем разделении труда в семье и на распадении общества на отдельные, противоре­чащие друг другу семьи, — вместе с этим разделением труда дано и распределение, являющееся притом — как количественно, так и качественно — неравным распределением труда и его продуктов;

следовательно дана и собственность, — зародыш и первоначаль­ная форма которой имеется уже в семье, где жена и дети — рабы мужчины. Рабство в семье — правда, еще очень примитивное и скрытое — есть первая собственность, которая, впрочем, уже и в;)той форме вполне соответствует определению современных эко­номистов, согласно которому собственность есть распоряжение чу­жой рабочей силой. Впрочем, разделение труда и частная собст­венность, это — тождественные выражения: в одном случае гово­рится по отношению к деятельности то же самое, что в другом — по отношению к продукту деятельности.

Далее, вместе с разделением труда дано и противоречие между интересом отдельного индивида или отдельной семьи и об­щим интересом всех индивидов, находящихся в общении друг с другом; притом этот общий интерес существует не только в пред­ставлении как “всеобщее”, но прежде всего он существует в дейст­вительности в качестве взаимной зависимости индивидов, между которыми разделен труд. И наконец, разделение труда нам также и первый пример того, что пока люди находятся в стихийно сло­жившемся обществе, пока, следовательно, существует разрыв между частным и общим интересом, пока, следовательно, разделе­ние деятельности совершается не добровольно, а стихийно, — соб­ственная деятельность человека становится для него чужой, про­тивостоящей ему силой, которая угнетает его, вместо того, чтобы он господствовал над ней.

Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология // Собрание сочинений. Т. 3. — С. 31.

Человек есть существо, не только в том смысле, что и практически, и теоретически он делает своим предметом род — как свой собст­венный, так и прочих вещей, но и в этом смысле — и это есть лишь другое выражение того же самого, — что он относится к самому себе, как к существу универсальному и потому свободному.

Родовая жизнь у человека, так и животного физически со­стоит в том, что человек (как и животное) живет неорганической природой, и чем универсальнее человек по сравнению с живот­ным, тем универсальнее сфера той неорганической природы, ко­торой он живет. Подобно тому, как в теоретическом отношении растения, животные, камни, воздух, свет и т. д. являются частью человеческого сознания, отчасти в качестве объектов естество­знания, отчасти в качестве объектов искусства, является его ду­ховной неорганической природой, духовной пищей, которую он предварительно должен приготовить, чтобы ее можно было вку­сить и переварить, — так и в практическом отношении они со­ставляют часть человеческой жизни и человеческой деятельнос­ти. Физически человек живет только этими продуктами приро­ды, будь то в форме пищи, отопления, одежды, жилища и т. д.

Практически универсальность человека проявляется именно в той универсальности, которая всю природу превращает в его не­органическое тело, поскольку она служит, во-первых, непосред­ственным жизненным средством для человека, и во-вторых, ма­терией, предметом и оружием его жизнедеятельности. Природа есть неорганическое тело человека, а именно — природа в той мере, в какой сама она не есть человеческое тело. Человек живет природой. Это значит, что природа есть его тело, с которым чело­век должен оставаться в процессе постоянного общения, чтобы не умереть. Что физическая и духовная жизнь человека нераз­рывно связана с природой, означает не что иное, как то, что при­рода неразрывно связана с самой собой, ибо человек есть часть природы.

Отчужденный труд человека, отчуждал от него 1) природу, 2) его самого, его собственную деятельную функцию, его жизнеде­ятельность, тем самым отчуждает от человека род: он превращает для человека родовую жизнь в средство для поддержания индиви­дуальной жизни. Во-первых, он отчуждает родовую жизнь и инди­видуальную жизнь, а во-вторых, делает индивидуальную жизнь, взятую в ее абстрактной форме, целью родовой жизни, тоже в ее абстрактной и отчужденной форме.

Дело в том, что, во-первых, сам труд, сама жизнедеятель­ность, сама производственная жизнь оказывается для человека лишь средством для удовлетворения одной его потребности, потреб­ности в сохранении его физического существования. А производст­венная жизнь и есть родовая жизнь. Это есть жизнь, порождающая жизнь. В характере жизнедеятельности заключается весь характер данного вида, его родовой характер, а свободная сознательная дея­тельность как раз и составляет родовой характер человека. Сама жизнь оказывается лишь средством к жизни.

Животное непосредственно тождественно своей жизнедея­тельности. Оно не отличает себя от своей жизнедеятельности. Оно есть эта жизнедеятельность. Человек же делает свою жизнедея­тельность предметом своей воли и своего сознания... Его жизнедея­тельность — сознательная. Это не есть такая определенность, с ко­торой он непосредственно сливается воедино. Сознательная жиз­недеятельность непосредственно отличает человека от животной жизнедеятельности. Именно лишь в силу этого он есть родовое существо. Или можно сказать еще так: он есть сознательное сущест­во, т. е. собственная жизнь является для него предметом именно лишь потому, что он есть родовое существо. Только в силу этого его жизнедеятельность есть свободная деятельность. Отчужденный труд переворачивает эти отношения таким образом, что человек именно потому, что он есть существо сознательное, превращает свою жизнедеятельность, свою сущность только лишь в средство для поддержания своего существования.

Практическое созидание предметного мира, переработка неорганической природы есть самоутверждение человека как со­знательного — родового существа, т. е. такого существа, которое от­носится к роду как к своей собственной сущности, или к самому се­бе как родовому существу. Животное, правда, тоже производит. Оно строит себе гнездо или жилище, как это делают пчела, бобр, муравей и т. д. Но животное производит то, в чем непосредственно нуждается оно само или его детеныш; оно производит односторон­не, тогда как человек производит универсально; оно производит лишь под властью непосредственной физической потребности, между тем как человек производит даже будучи свободен от физи­ческой потребности, когда он свободен от нее; животное произво­дит самого себя, тогда как человек воспроизводит всю природу; продукт животного непосредственным образом связан с его физи­ческим организмом, тогда как человек свободно противостоит сво­ему продукту. Животное строит только сообразно мерке и потреб­ности того вида, к которому он принадлежит, тогда как человек умеет производить по меркам любого вида и всюду он умеет прила­гать к предмету присущую мерку, в силу этого человек строит так­же и по законам красоты.

Поэтому именно в переработке предметного мира человек впервые действительно утверждает себя как родовое существо. Это производство есть его деятельная родовая жизнь. Благодаря этому производству природа наказывается его произведением и действи­тельностью. Предмет труда есть поэтому опредмечивание родовой жизни человека: человек удваивает себя уже не только интеллекту­ально, как это имеет место в сознании, но и реально деятельно, и со­зерцает самого себя в созданном им мире. Поэтому отчужденный труд, отнимая у человека предмет его производства, тем самым отни­мает у него его родовую жизнь, его действительную родовую пред­метность, а то преимущество, которое человек имеет перед живот­ным, превращает для него в нечто отрицательное, поскольку у чело­века отбирают его неорганическое тело, природу.

Подобным же образом отчужденный труд, принижая само­деятельность, свободную деятельность до степени простого сред­ства, тем самым превращает родовую жизнь человека в средство для поддержания его физического существования.

Присущее человеку сознание его родовой сущности видоиз­меняется, стало быть, вследствие отчуждения так, что родовая жизнь становится для него средством.

Таким образом отчуждение труда приводит к следующим результатам: