Все коронации похожи одна на другую. В данном случае, правда, дела обстояли несколько иначе: не каждый раз монархом становится ваш лучший друг, а его королевой неожиданно оказывается женщина, с которой у вас была связь в прошлом. В остальном все было как всегда: торжественная процессия с обилием музыки, громоздкие разноцветные наряды, фимиам, приветственные возгласы, молитвы и колокольный звон. Все это утомляло, раздражало и требовало к себе того показного внимания, которое должно непременно уделяться свадьбам, присуждением ученых степеней и всякого рода тайным посвящениям.
Итак, Люк вместе с Корал были провозглашены правителями Кашфы, в той самой церкви, где я и мой сумасшедший братец Юрт чуть было не подрались насмерть, – но, к сожалению, нам не удалось довести дело до конца, – несколькими часами раньше. Являясь, хотя и неофициально, представителем Амбера, я был удостоен почетного места и часто замечал взгляды окружающих, направленные в мою сторону. Таким образом, мне приходилось быть постоянно наготове, для того чтобы давать наиболее подходящие к случаю ответы всякий раз, когда ко мне обращались. Хотя Рэндом и не наделил меня официальным статусом, позволяющим присутствовать на церемонии, он наверняка будет недоволен, если узнает, что мое поведение было менее чем дипломатичным.
Я был совершенно измотан, ноги мои болели, шея одеревенела, а разноцветный наряд промок от пота. Это казалось нескончаемым, но я по-прежнему не мог уйти. Мы с Люком знали и худшие времена, – сейчас я вспоминал о них, – от первоначальной вражды до спортивных соревнований, от художественных выставок до путешествий сквозь Тени, – и пока я стоял, изнемогая от духоты, я думал о том, насколько он изменится теперь, когда станет носить корону. Подобное событие в свое время сильно повлияло на моего дядю Рэндома, превратив его из бродячего музыканта, беззаботного и легкомысленного, в весьма мудрого и достойного правителя, – хотя я могу судить об этом только по рассказам моих родственников, знавших его прежде. Мне хотелось, однако, надеяться, что Люк не изменится слишком сильно – все же он совершенно иной человек, чем Рэндом, не говоря уже о том, что младше него на несколько веков. Просто удивительно, что подчас могут сделать годы, впрочем, может быть, это как раз в порядке вещей? Лично я нахожу, что заметно отличаюсь от того, каким я был еще совсем недавно. Да что там, даже от того, каким я был еще вчера, внезапно подумалось мне.
Когда в торжествах по случаю коронации наконец-то был сделан перерыв, мне передали записку от Корал, в которой сообщалось, что ей нужно меня увидеть, назначались время и место и даже прилагалась небольшая карта. Это оказались покои в отдаленном крыле дворца. Мы встретились там в тот же вечер и растратили остаток сил ночью. Как выяснилось, она вышла замуж за Люка, еще когда они были детьми, по договоренности, которая явилась частью дипломатического соглашения между Ясрой и бегмийцами (хотя, правда, оно так и не было выполнено), – так что о каких либо чувствах речь шла в последнюю очередь. Участники соглашения вскоре позабыли о женитьбе, до тех пор, пока недавние события не заставили вспомнить о ней. Супруги годами не виделись, хотя официально и значилось, что принц женат. Несмотря на то, что соглашение практически можно было считать аннулированным, ее также короновали заодно с ним. В этом имелась своя выгода для Кашфы.
Выгода эта была – Эреньор. Королева-бегмийка на троне Кашфы могла помочь в устранении разногласий, связанных с захватом земель соседнего государства. Таков был замысел Ясры, как я узнал от Корал. Но Люк не решался в это вмешиваться, особенно при отсутствии гарантий со стороны Амбера, а также будучи связан условиями ныне благополучно почившего Договора о Золотом Круге.
Вот так обстояли дела, а пока мы лежали рядом, и я обнимал ее. Она все еще плохо себя чувствовала, несмотря на удивительно быстрое выздоровление после операции. Черная повязка закрывала ее правый глаз, и Корал становилась неспокойной, если моя рука случайно оказывалась вблизи повязки или даже если я смотрел на нее слишком долго. Что заставило Дворкина заменить поврежденный глаз Камнем Правосудия, я не мог догадаться. Тем не менее он, по-видимому, позаботился о том, чтобы защитить Корал от сил Лабиринта и Логруса в том случае, если они попытаются заполучить Камень.
Мои исследования в этой области, однако, ни к чему не приводили. Наконец, я смог ощутить слабое присутствие магических сил и начал убеждаться в здравомыслии Дворкина, Хотя по-прежнему не мог объяснить для себя тех загадочных способностей, которыми обладал древний мудрец.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил я Корал.
– Очень необычно, – ответила она. – Это не похоже на боль, скорее на ощущение, которое бывает при контакте через Карту. Только я это испытываю постоянно, – он все время со мной, и я вынуждена никуда не выходить и ни с кем не общаться. Иногда мне кажется, что я стою в центре какой-то арки, – и поток сил движется вокруг меня, пронизывая насквозь.
Совершенно неожиданно я оказался в следующее мгновение в центре окружности, напоминающей серебристое колесо с многочисленными спицами красноватого металла. Отсюда, изнутри, оно казалось гигантской паутиной. Яркая нить пульсирующего света привлекла мое внимание. Да, это была мощная силовая линия, протянувшаяся из какого-то дальнего Отражения, и, вероятно, следовало изучить ее получше. Я осторожно подвинул ее в направлении Камня, скрытого темной повязкой.
Никакого мгновенного отклика не последовало. Фактически, я ничего не чувствовал, протягивая силовую линию. Но вот ее образ возник передо мной в виде завесы пламени. Пробиваясь сквозь нее, я чувствовал, как мое продвижение делается все более и более затруднительным, и, наконец, останавливается. Сейчас я ощущал себя балансирующим на грани пустоты. Это не было результатом настройки на Камень, как я ее понимал. И мне совершенно не хотелось вызывать Образ Лабиринта, который, я знал, является частью всего этого, когда можно было использовать другие силы. Я продвинулся еще немного вперед и внезапно почувствовал ужасающую холодность, истощившую, казалось, все запасы вызванной мною энергии. В то же время нельзя было сказать, что энергия исчезает непосредственно у меня, скорее, у одной из тех сил, которыми я управлял. Продвинувшись чуть-чуть вперед, я заметил слабое мерцание, напоминающее какую-то отдаленную туманность на винно-красном фоне. Еще ближе – и оно начало понемногу обретать форму, принимая очертания пространственных трехмерных конструкций, казавшихся смутно знакомыми. Должно быть, именно таким путям осуществляется настройка на Камень Правосудия, если верить рассказу моего отца. Итак, я находился внутри Самоцвета. Означало ли это, что я принял посвящение?
– Ни шагу дальше! – произнес незнакомый голос, хотя вначале я принял его за голос Корал. – Ты отказался от высшего посвящения.
Я убрал силовую линию, не желая, чтобы обнаружились какие-либо признаки моего местонахождения. С помощью Логрусова зрения, которое постоянно находилось со мной с момента последних событий в Амбере, я увидел, что Корал как бы полностью укрыта и насквозь пронизана образом Высшего Лабиринта.
– Почему? – спросил я.
Однако меня не удостоили ответом.
Корал слегка вздрогнула, приподнялась и посмотрела на меня.
– Что случилось? – спросила она.
– Ничего, – ответил я. – Ты просто задремала. Должно быть, слегка переутомилась. Ничего удивительного. После того, что сделал Дворкин, еще вся эта нынешняя канитель…
Она зевнула и снова откинулась на кровать.
– В самом деле, – пробормотала она и тут же опять уснула.
Я стянул сапоги, избавился от своего неудобного наряда, после чего вытянулся рядом с ней и набросил на нас одеяло. Я тоже устал, и мне необходимо было чье-то присутствие рядом.
Не знаю, как долго я спал, погрузившись в темный водоворот мрачных, беспокойный сновидений. Человеческие лица, морды зверей, демонические образы мелькали передо мной, – и никто не проявлял особенно дружеского расположения. Горели охваченные пламенем леса, земля дрожала, раскалываясь на части, гигантские морские волны вздымаясь и обрушивались на берег, луна становилась кровавой и откуда-то слышался пронзительный вой. Кто-то звал меня по имени…
Ветер колотил в ставни, до тех пор, пока не срывал их с петель, и они грохоча, падали вниз. Какое-то существо проникло в мой сон, и, притаившись в ногах кровати, стало тихо звать меня, снова и снова. Казалось, вся комната сотрясается, и мои мысли вернулись в Калифорнию. Похоже, землетрясение было в разгаре. Шум ветра из пронзительного визга превратился в дикий рев, и снаружи до меня доносился грохот падающих деревьев, рушащихся башен…
– Мерлин, принц дома Савалла, принц Хаоса, проснись! – опять позвало существо. Затем оно проскрежетало клыками и начало все с начала.
После четвертого или пятого оклика до меня наконец дошло, что я больше не сплю. Откуда-то снаружи доносились пронзительные вопли, и всю комнату периодически освещали вспышки молний, сопровождаемые почти музыкальными раскатами грома.
Я воздвиг перед собой силовую защиту, еще до того, как пошевелился и открыл глаза. Звуки хлопающей ставни были реальными. Реальным было и существо, сидевшее в ногах кровати.
– Мерлин, Мерлин! Вставай, Мерлин! – снова услышал я. У него было вытянутое длинное рыльце, остроконечные уши, внушительных размеров когти и клыки, кожа серебристо-зеленого оттенка, огромные светящиеся глаза и пара влажно поблескивающих кожистых крыльев. Его ухмылка скорее напоминала гримасу боли. – Пробудись, лорд Хаоса!
– Грайл! – воскликнул я, узнав слугу нашей семьи при Дворе Хаоса.
– Да, милорд, – ответил он. – Тот самый, что в свое время обучал вас игре в кости.
– Проклятье! – пробормотал я.
– Дело прежде всего, милорд. Я проделал долгий и утомительный путь, прежде чем добрался до вас.
– Ты не стал бы забираться в такую даль, не имея достаточно серьезного повода, – заметил я.
– Да.
– Что произошло?
– Его Величество Суэйвилл, владыка Хаоса, почил этой ночью с прародителями тьмы. Меня прислали за вами, чтобы вы приняли участие в погребальной церемонии.
– Что, прямо сейчас?
– Да, милорд.
– Ох, черт! Ну, хорошо. Ладно. Подожди только, сейчас соберу свое барахло. Как это случилось?
– Подробностей не сообщалось, хотя давно было общеизвестно, что здоровье его слабо.
– Мне нужно оставить записку, – сказал я.
Он кивнул.
– Покороче, если можно.
– Хорошо.
Я взял клочок пергамента с письменного стола, нацарапал на нем: «Корал, меня срочно вызывают по семейному делу. Буду держать связь» – и положил возле ее руки.
– Все в порядке, – затем объявил я. – Каким образом мы отправимся?
– Я понесу вас на спине, принц Мерлин, как делал это в старые времена.
Я кивнул, и тут же воспоминания детства волной нахлынули на меня. Грайл был невероятно силен, как и большинство демонов. На память мне пришли наши игры невдалеке от Темниц Хаоса, на краю темной бездны, подземные дворцы, пещеры, дымящиеся поля сражений, разрушенные башни, гробницы умерших чародеев, создававших свои собственные преисподние… Мне всегда гораздо больше нравилось играть с демонами, чем проводить время с обществе моих родственников по материнской линии, соединенных кровными или брачными узами. Даже когда я принимал свое основное Хаосское обличье, то формировал его по их образу и подобию.
Тем временем Грайл втянул в себя кресло, стоявшее в углу комнаты, для того, чтобы привести свой размер в соответствие с моим. Вскарабкавшись на него, я услышал, как он воскликнул:
– Ну, Мерлин, с каким магическими силами ты встречался в последнее время?
– Это были силы, которыми я мог управлять, хотя почти ничего не знал об их происхождении, – ответил я. – Ты что-нибудь почувствовал, когда появился здесь?
– Холод, жар, звуки странной музыки со всех сторон… Ты изменился.
– Каждый изменяется со временем, – сказал я, пока он двигался в сторону окна. – Такова жизнь.
Черная нить дороги лежала поперек широкого карниза. Он высунулся наружу и ухватился за нее, как бы собираясь по ней спуститься. В этот момент сильный порыв ветра едва не сбросил нас вниз. Мы двинулись вперед, понемногу набирая высоту, мимо высоких башен с горящими в них огоньками. Звезды были яркими, луна, видная на четверть, только что взошла, освещая низко нависшие облака. Мы поднялись еще выше, и город с его башнями совершенно скрылся из вида. Звезды танцевали вокруг нас, ослепляя вспышками света. Лента густой, колеблющейся черноты простиралась перед нами, расширяясь. «Черная Дорога», – внезапно подумал я. Она действительно казалась еще одной версией Черной Дороги – в небе. Я обернулся. Позади ее уже не было. Это выглядело так, как будто она сворачивалась за нами. Или, может быть, сворачивала нас?
Сельский пейзаж проносился внизу, подобно кадрам ускоренной съемки. Лес, холм, вершина горы промелькнули и исчезли. Наш путь черной лентой расстилался перед нами, клочья света и тьмы скользили мимо нас, напоминая чередование солнца и тени в облачный день.
Затем наш темп резко увеличился. Я внезапно заметил, что ветра больше нет. Луна оказалась высоко над головой, а скалистые горные пики чередой проплыли под нами. Вокруг стояла необычайная тишина, как во сне. Луна вдруг в одно мгновенье снизилась. Линии света раскололи пространство справа от меня, и звезды начали гаснуть. Я почти не ощущал продвижения Грайла, пока мы ехали, погруженные в эту черноту. Луна скрылась из вида, и маслянисто-желтый свет скользнул по линии облаков, приобретших розоватый оттенок, на который я даже залюбовался.
– Силы Хаоса пробуждаются, – заметил я.
– Энергия разрушения, – ответил Грайл.
– В твоих словах кроется нечто большее, чем-то, что ты говоришь мне.
– Но я только слуга Хаоса, – возразил он, – и не имею права раскрывать высшие тайны.
Мир вокруг нас продолжал расширяться, и впереди, насколько хватало глаз, по-прежнему колыхалась черная лента дороги. Сейчас мы проезжали высоко над горной поверхностью земли. Облака становились голубее, и, постепенно изменялись, образовали новые формы. Видимо, мы начали приближаться к концу нашего путешествия сквозь Отражения. Через некоторое время горы под нами стали ниже, сменившись затем равнинами. Внезапно вспыхнул яркий солнечный свет. Казалось, мы поднимались над нашей черной дорогой, и Грайл лишь слегка касался ее, пока мы двигались дальше. Временами его крылья медленно, тяжело вздымались, а иногда вдруг он начинал махать ими с такой скоростью, что почти невозможно было их увидеть, и становился похожим на какого-то гигантского колибри.
Солнце приобрело винно-красный оттенок и находилось теперь далеко слева от меня. Розовая пустыня расстилалась под нами…
Снова темнота, и звезды вращаются как гигантские колеса…
Затем мы снизились настолько, что начали двигаться едва не задевая верхушки деревьев. Внезапно мы очутились над оживленной городской улицей. Свет фонарей, поток машин, блеск неоновой рекламы в витринах… Теплый, душный, пыльный смрад города окутал нас. Несколько прохожих глянули вверх, впрочем, едва ли заметили наше появление.
Мы проследовали вдоль реки, проносясь над крышами пригородных домов. Улицы исчезли, и сейчас перед нами был дикий скалистый ландшафт с потоками застывшей лавы и двумя действующими вулканами, – один поближе, другой подальше, – над которыми курился дымок, уходящий в зелено-голубое небо. Земля под ногами дрожала.
– Насколько я понимаю, это самый короткий путь? – поинтересовался я.
– Наикратчайший.
Мы вошли в кромешную тьму, и в то же время казалось, что наш путь лежит глубоко под водой. Какие-то светящиеся морские твари проплывали над нами, иногда проносясь мимо на расстоянии вытянутой руки. Черная дорога, однако, по-прежнему оставалась сухой и неповрежденной; похоже, мы были защищены ею.
– Смерть Оберона вызвала ряд глубочайших изменений, – неожиданно сказал Грайл. – Их последствия распространяются через все Отражения.
– Но смерть Оберона совпала с воссозданием Лабиринта, – заметил я. – Это было нечто большее, чем просто смерть правителя одного из двух основных миров.
– Верно, – согласился Грайл. – Но в настоящее время происходит нарушение равновесия Сил. Одно добавилось к другому. Возможно, что все это даже более серьезно, чем кажется.
Мы проскользнули сквозь расщелину в темном каменном массиве. Линии света перекрещивались вокруг нас. Неровная поверхность стен казалась бледно-голубой. Чуть позже, – не знаю, через какое время, – над нами появилось пурпурное небо, возникшее без всякого перехода на месте моря тьмы. Одинокая звезда сияла высоко над головой. Мы быстро приближались к ней.
– Почему, – спросил я.
– Потому что Лабиринт стал теперь сильнее Логруса.
– Как такое могло случиться?
– Принц Корвин начертил второй Лабиринт, во время великой битвы между силами Хаоса и Амбера.
– Да, он мне рассказывал об этом. Я даже сам видел второй Лабиринт. Корвин боялся, что Оберон не сможет восстановить разрушенный оригинал.
– Но он это сделал, так что теперь их два.
– И что же?
– Лабиринт твоего отца также относится к созданиям Порядка. Из-за него древнее равновесие сил нарушилось в пользу Амбера.
– Откуда у тебя такие сведения? Даже в Амбере, кажется, никто не может сказать ничего определенного по этому поводу.
– Твой брат Мондор и принцесса Фиона подозревали об этом и нашли доказательства. Они сообщили о своих открытиях твоему дяде, лорду Сухьи, который совершил дальнее путешествие через Отражения и убедился в их правоте. Он уже собирался предоставить эти сведения Его Величеству, когда Суэйвилл скончался от болезни. Я знаю об этом, потому что именно Сухьи послал меня за тобой и велел рассказать тебе обо всем.
– А я-то думал, что это моя мать послала за мной.
– Сухьи был уверен, что она так и сделает, – вот почему он хотел встретиться с тобой первым. То, что я сказал тебе относительно Лабиринта твоего отца, пока еще мало кому известно.
– Интересно, зачем я понадобился?
– Об этом мне не сообщали.
Свет звезды теперь был более ярким. Небо освещали оранжевые и розовые сполохи. Вскоре светящиеся зеленые линии соединили их, и они обрушились, подобно бурным потокам, вокруг нас. Конфигурация изменилась полностью, и сейчас оно напоминало гигантский разноцветный зонтик, который медленно вращался вокруг своей оси.
Ландшафт приобрел совершенно неясные очертания. Я чувствовал себя так, как будто часть меня дремлет, хотя и был уверен, что нахожусь в полном сознании. Время, казалось, играет с моими ощущениями. Я ужасно проголодался, и глаза мои слипались.
Звезда разгорелась полностью. В ее свете крылья Грайла слабо поблескивали. Казалось, что сейчас мы движемся с невероятной скоростью.
Наша дорога, изгибаясь, поднималась вверх, окаймленная пустотой. Мы продолжали продвигаться вперед, до тех пор, пока не оказались движущимися в какой-то темной впадине. Затем границы темноты сомкнулись, и мы словно бы очутились внутри ружейного ствола, нацеленного в сторону бледно-голубой звезды.
– Есть еще чего-нибудь, о чем тебя просили сообщить мне?
– Ничего, насколько я помню.
Я потер левое запястье, как бы желая ощутить привычную пульсацию. Ох, черт! Фракир! Где же Фракир, в самом деле? Потом я вспомнил, что оставил его в апартаментах Бранда. Почему я это сделал? Я… – мысли мои затуманились, сама память, казалось, уснула…
В первый раз с момента недавних событий я попытался их проанализировать. Сделай я это раньше, возможно, мне удалось бы разобраться во всем. По-видимому, имело место скрытое воздействие каких-то магических сил. Я вошел в потайную комнату, самую дальнюю в покоях Бранда. Я не знал, было ли это заранее запланировано кем-то специально для меня или просто явилось результатом проявленного мною любопытства. Это могло быть также, я предполагал, даже чем-то более серьезным, что произошло в результате свершившейся катастрофы – возможно даже, ненамеренным побочным эффектом разрушения. В последнем я сомневался, однако.
Впрочем, какая разница? С таким же успехом это могла быть и какая-то дурацкая ловушка, оставленная Брандом неизвестно для каких целей. Она поставила в тупик даже такого знающего мага как я. Возможно, только мое присутствие на расстоянии от ее местонахождения помогло мне сохранить ясность мысли.
Вспоминая все свои мысли в тот период, когда я подвергался опасности, я испытывал ощущение, что все это время двигался будто в каком-то тумане. И чем больше я вспоминал, тем больше убеждался, что магические силы, обнаруженные мною, были предназначены специально для меня. Не вполне понимая их происхождение, я не мог считать себя полностью свободным от них, даже если был уверен в обратном.
Но чем бы они ни были, из-за них мне пришлось оставить Фракир, о котором я даже ни разу не вспомнил, и из-за них я чувствовал себя несколько странно. Я не мог сказать точно, какого рода влияние они оказывали, и, возможно, продолжают оказывать на мои мысли и чувства, – обычное дело для тех, кто оказывается под властью подобного рода сил.
Я также не знал, насколько вероятным могло быть, что покойный Бранд сам оставил эту вещь на случай такого совершенно непредвиденного стечения обстоятельств, как-то, что мои апартаменты окажутся рядом с его собственными, через много лет после его смерти, и что я попаду туда в результате разрушений, вызванных невероятным столкновением Лабиринта и Логруса в верхнем холле Дворца Амбера. Нет, за этим стоял кто-то еще. Юрт? Джулия? Однако представлялось весьма сомнительным, чтобы они могли действовать незамеченными здесь, в самом сосредоточении Амбера. Кто же тогда? И как мне следует относиться к тому, что произошло в Коридоре Зеркал? Я не знал. Вернись я сейчас назад, возможно, мне удалось бы с помощью собственных магических средств выяснить, кто за этим стоял. Но я не мог вернуться, поэтому все мои исследования придется отложить на потом.
Свет над нами разгорался все сильнее, переливаясь всеми оттенками, от темно-голубого до кроваво-красного.
– Грайл, – спросил я, – ты не чувствуешь присутствия каких-либо магических сил рядом со мной?
– Да, я чувствую, милорд. Но я полагал, что вы сами их вызвали – вероятно, для того, чтобы чувствовать себя в большей безопасности.
– Ты не мог бы избавить меня от них? А то я что-то неважно себя чувствую.
– Да, но я боюсь, что не смогу при этом провести четкой границы между посторонними силами и вашими собственными.
– Можешь ты, по крайней мере, сказать что-нибудь относительно их происхождения?
– Только то, что они есть, милорд. Что же до того, кто их вызвал, мне трудно определить.
– А какую окраску приобретают мои мысли по этому поводу?
– Я бы сказал, светло-голубую.
– Ха, я и не знал о твоей манере определять их таким образом. Я спрашивал только о возможности того, что эта магия, какого бы сорта она ни была, способна оказывать влияние на мои мысли.
Его крылья осветились голубым, затем красным. Наш туннель внезапно распахнулся, и небеса засияли всеми безумными оттенками Хаоса. Звезда, к которой мы направлялись, превратилась волшебным образом в маленький огонек, горящий в окошке высокой башни заброшенной крепости из серого, поросшего мхом камня. Сама крепость стояла на вершине горы, подножие и середина которой медленно, непрерывно вращались. Этот каменный остров был окружен стеной застывшего, безмолвного леса. Деревья напоминали языки пламени – красные, оранжевые, пурпурные.
– Мне кажется, я мог бы это объяснить, – заметил Грайл. – Но разгадка может оказаться такова, что только окончательно запутает беднягу демона.
Я хмыкнул и в течение нескольких минут наблюдал за движущимся пейзажем. Потом сказал:
– Кстати, о демонах…
– Да?
– Что ты можешь мне сказать о той разновидности, что зовется «ти'га»? – спросил я.
– Это демоны, которые живут далеко по ту сторону Грани и, возможно, являются наименее изученными из всех созданий Хаоса. По-моему, они даже не имеют материальных тел. Они мало общаются как с другими демонами, так и с кем-либо еще.
– А ты случайно не знаком с кем-нибудь из них лично?
– Я действительно сталкивался иногда с некоторыми из них.
Мы поднялись выше. Крепость по-прежнему вращалась на вершине горы. Падающие метеоры беззвучно вспыхивали вокруг нас, освещая нам дорогу.
– Они также могут, насколько я знаю, вселяться в человеческое тело, как бы брать его напрокат, – заметил я.
– Меня это не удивляет.
– По крайней мере, я знал одну, которая проделывала такие вещи много раз. Но сейчас у нее, кажется, возникла неожиданная проблема. Последнее тело, в которое она вселилась, находилось при смерти. Кончина того человека привела к тому, что ти'га оказалась запертой в его теле. Она не может оставить его. Ты не знаешь какого-нибудь способа освободить ее?
Грайл хихикнул.
– Прыжок со скалы, я полагаю. Или хороший удар мечом.
– Но если она настолько прочно застряла в этом теле, что не сможет освободиться таким образом?
Он снова хихикнул.
– Ну тогда игре конец. Ей придется закрывать свой бизнес по прокату тел.
– Дело в том, что я кое-чем ей обязан, – сказал я, – и хотел бы оказать ей помощь.
Он некоторое время размышлял, затем произнес:
– Ну, думаю, что кому-нибудь из старых, мудрых ти'га может быть известно о таких вещах. Ты ведь знаешь где их найти.
– Да.
– Сожалею, что ничем не могу помочь. Это очень древняя раса, ти'га.
Мы спустились вниз, к башне. Наша дорога под вращающимся небесным калейдоскопом сузилась, превратилась в тонкую, тускло светящуюся полоску. Теперь Грайл двигался в направлении окна, в котором горел свет.
Я глянул вниз. Вид, открывшийся подо мной, вызывал головокружение. Откуда-то доносились звуки, которые, казалось, возникали в результате того, что огромные земные массивы медленно двигались навстречу друг другу, лишь в последний момент избегая столкновения. Ветер трепал мою одежду. Слева от меня проплывала облачная гряда бледно-оранжевого цвета. Я уже мог различать очертания крепостных стен. В освещенном окне промелькнул темный силуэт. Мы были уже совсем близко, а еще минутой позже, пройдя через окно, оказались внутри.
Навстречу мне поднялась высокая сутулая фигура, задрапированная в красные и серые цвета. Существо демонического вида, рогатое и покрытое чешуей, пристально смотрело на меня эллиптически расширенными зрачками ярко-желтых глаз. Его клыки были обнажены в приветственной усмешке.
– Дядюшка! – воскликнул я, спешиваясь. – Рад вас видеть!
Грайл боязливо поклонился, и, дрожа, отступил в сторону, когда Сухьи приблизился и дружески обнял меня.
– Что ж, Мерлин, – сказал он наконец, – добро пожаловать домой. Я рад твоему появлению, хотя и сожалею от том, что явилось его причиной. Грайл уже сказал тебе?…
– О кончине Его Величества? Да. Мне очень жаль.
Он разомкнул объятия и отступил на шаг.
– Не то чтобы это явилось полной неожиданностью… – сказал он. – Напротив. Преклонные годы Его Величества… Но сейчас совсем неподходящее время для подобного события.
– Верно, – согласился я, массируя ноющее левое плечо и нащупывал расческу в набедренном кармане. – Я с самого рождения только и слышал о его болезнях. Это выглядит так, будто он устал бороться со своей немощью.
Сухьи кивнул.
– Ты не собираешься подвергнуть себя трансформации? – спросил он затем.
– У меня был тяжелый день, – ответил я. – Лучше мне поберечь энергию, хотя это и явится некоторым нарушением этикета.
– Да нет. Не сейчас, во всяком случае. Ты ел?
– Давно.
– Тогда пошли, – сказал он.– Найдем тебе что-нибудь пожевать.
Он повернулся и направился к стене. Я последовал за ним. В комнате не было дверей, и он использовал точки соприкосновения с соседними реальностями. Двор Хаоса был в этом отношении прямой противоположностью Амбера. В то время как вблизи Амбера очень трудно начать двигаться по Отражениям, здесь, в Хаосе, они напоминали дырявые занавески, сквозь которые вы часто могли видеть другую реальность, даже не прилагая особых стараний. А иногда казалось, что кто-то или что-то из другой реальности смотрит на вас. Нужно проявить большую осторожность, чтобы не оказаться вдруг где-нибудь между небом и землей, или под водой, или посреди кипящего бурного потока. Двор Хаоса всегда был неподходящим местом для туризма.
К счастью, ткань Отражений – столь послушная субстанция в этой части реальности, что любой Повелитель Теней может запросто изменить ее – нужно только собрать имеющиеся обрывки воедино, и путь через Отражения будет открыт. Могущество Повелителей Теней зависело от степени близости Логруса, из которого они черпали свои силы, даже если и не являлись его посвященными. Только очень немногие удостаивались Логрусова посвящения, хотя все принявшие его тем самым становились Повелителями Теней. Они были чем-то вроде технического персонала при Дворе Хаоса, и их мастерство являлось, также как и мастерство их коллег на Отражении Земля, результатом соединения личных способностей и приобретенного опыта. Хотя я также один из Повелителей Теней, я всегда предпочитал скорее пользоваться услугами тех, кто может путешествовать по Отражениям, чем делать это самостоятельно. Мне бы следовало, конечно, побольше рассказать вам обо всех этих вещах. Ладно, как-нибудь в свободное время я так и сделаю.
Когда мы подошли к стене, она, разумеется, исчезла. В том месте, где она раньше была, причудливо клубились завитки зеленого тумана. Мы прошли сквозь них и стали спускаться по ледяной лестнице. Хотя какая уж там лестница. Это был ряд зеленых дисков, не соединенных между собой и спускавшихся вниз на манер спирали, которые слегка колыхались, как бы плавая в ночном воздухе. Они шли вдоль наружной стороны крепости и заканчивались возле белой стены. По дороге нам пришлось сначала пройти сквозь яркие вспышки дневного света, потом на нас обрушился голубой снежный шквал, после чего мы очутились в каком-то странном соборе без алтаря, где все скамейки с обоих сторон были заняты скелетами. Когда мы наконец достигли стены, то прошли, конечно же, сквозь нее, и оказались в большой кухне. Сухьи привел меня в кладовую и предложил самому о себе позаботиться. Я нашел немного холодного мяса и хлеба и сделал себе сэндвич, запивая его тепловатым пивом. Он отщипнул ломтик хлеба для себя и принялся потягивать маленькими глотками тот же самый напиток. Какая-то птица, резко хлопая крыльями, пронеслась у нас над головой, издала хриплый крик и исчезла, даже не долетев до противоположного конца комнаты.
– Где же слуги?
– На красном рассвете почти все вернется. А пока у тебя есть возможность выспаться и прийти в себя, перед тем как… ну, там посмотрим.
– Что «посмотрим»?
– Ты один из тех троих, что оказались в «черном списке». Вот почему я вызвал тебя сюда, в это убежище, – он повернулся и прошел сквозь стену. Я последовал за ним, по-прежнему держа свою флягу, и мы уселись по обе стороны от небольшой деляной лужи у подножия скалистого выступа под коричневым небом. Дядюшкина крепость занимала фактически чуть ли не все пространство Хаоса и прилегающие Отражения, которые иногда накладывались одно на другое, образовывая причудливые комбинации реальностей.
– Между прочим, с тех пор как ты стал носить эту безделушку, ты находишься в большой опасности, – заметил он, протягивая руку и дотрагиваясь до моего кольца, от которого расходились лучи, напоминающие колесные спицы. Как будто легкий звон прошел вдоль моей руки, от кисти к плечу.
– Дядюшка, ты, помнится, довольно часто ставил меня в тупик всякими загадочными изречениями, когда был моим учителем. Но теперь я уже взрослый, и, полагаю, это дает мне право спросить, какого черта все это значит?
Он хмыкнул и отхлебнул пива.
– А ты подумай как следует, и все станет ясно.
– Как следует, как следует…– пробормотал я и отвернулся, уставясь на зеленую лужу, в центре которой постепенно возникали различные образы, окаймленные черной кромкой по краям ее поверхности. Я увидел неподвижно лежащего Суэйвилла, чьи усохшие формы были скрыты черно-желтым погребальным покровом, мою мать и приемного отца в демонских обличьях; затем их образы поблекли, и передо мной замелькали новые – Юрт, я сам, Ясра и Джулия, Рэндом и Фиона, Мондор и Дворкин, Билл Рот и какие-то еще другие лица, которых я не знал…
Я встряхнул головой.
– Все мои размышления ни к чему не приводят, – сообщил я.
– Не все сразу, – произнес в ответ Сухьи.
Я снова перевел взгляд на мелькающие лица и силуэты. Передо мной возник Юрт, которого на этот раз я смог различать довольно долго. Он был одет с хорошим вкусом и выглядел относительно целым и невредимым. Когда он наконец растаял, появилось чье-то полузнакомое лицо, которое я уже видел раньше. Я знал, что это был один из знатных лордов при Дворе Хаоса, и напряг память. Да, точно. Мы встречались очень давно, но сейчас я узнал его. Это был Тмер из дома Джесби, старший сын покойного герцога Ролловэйна, нынешний глава дома Джесби – с густой бородой, нахмуренными бровями, крепкого телосложения, не лишенный определенного рода грубоватой привлекательности и имеющий репутацию храброго и вспыльчивого человека.
Следующим, кого я увидел, был принц Таббл из дома Ченикут, в чьем облике соединялись человеческие и демонические черты. Миролюбивый, спокойный, утонченный, он прожил уже несколько столетий и обладал тонким проницательным умом. У него была подстриженная бородка, широкие невинные светлые глаза, и он считался знатоком всевозможных азартных игр.
Я подождал, пока Тмер, затем Таббл не последовали за Юртом, скрывшись из вида. Я подождал, но больше никто не появлялся.
– Трансляция окончена, – наконец сообщил я. – Но мне по-прежнему не ясно, что все это значит.
– Кого ты видел?
– Моего брата Юрта, – начал перечислять я, – потом Тмера из дома Джесби, Таббла из дома Ченикут, и еще много чего интересного.
– Да, так оно и есть, – пробормотал Сухьи. – Все полностью сходится. Так же как и ты, Тмер и Таббл в черном списке. Я знаю, что Тмер сейчас в Джесби, и хочу надеяться, что Юрт находится где-то в другом месте, а не в Далгари.
– А Юрт что, вернулся?
Он кивнул.
– Тогда он, наверное, должен быть в замке у матери, в Ганту, – произнес я в раздумье. – Или в резиденции Савалла – Анке, возле самой Грани.
Сухьи пожал плечами.
– Понятия не имею.
– А почему мы втроем оказались в этом самом черном списке?
– Как я слышал, ты закончил университет на одном из Отражений, – заметил Сухьи. – И к тому же обучался при дворе Амбера, где процветают всевозможные науки. Поэтому я тебе предлагаю подумать. Уверен, это будет несложно для столь образованного человека.
– Думаю, что мы подвергаемся опасности.
– Разумеется.
– Но какого рода, я не знаю. Однако…
– Да?
– Это имеет отношение к смерти Суэйвилла. Должно быть, речь идет о каких-то политических махинациях. Но меня долго не было, и я не знаю, насколько далеко все могло зайти.
Он показал мне два ряда своих истершихся, но все еще жуткого вида клыков.
– Ну, давай, продолжай, – подбодрил он.
– О'кей. Допустим, дом Савалла поддерживает одного возможного претендента на трон, Джесби – другого, Ченикут – третьего. Допустим, они под это дело готовы перегрызть друг другу глотки. Допустим, я вернулся домой в самый разгар событий. Тогда кто-то из власть имущих объявляет нас под подозрением в чем-либо, чтобы еще больше все запутать. Примерно так я это себе представляю.
– Все так, – подтвердил Сухьи, – но дело зашло еще дальше, чем ты представляешь.
– Я пас, – объявил я.
Откуда-то снаружи раздался леденящий душу вой.
– Подумай еще чуть-чуть, – предложил Сухьи, – а я пока схожу позову одного гостя.
Он поднялся и шагнул в лужу, после чего тут же исчез.
Я допил пиво.
В следующее мгновение скала, находящаяся слева от меня, озарилась слабым сиянием и слегка зазвенела. Почти бессознательно я в первую очередь взглянул на свое кольцо, отнесенное Сухьи к разряду магических инструментов, как бы собираясь использовать его для защиты. Просто удивительно, насколько привычно я уже ощущал себя с ним, хотя прошло совсем немного времени с тех пор, как я его нашел. Поднявшись на ноги, я повернулся лицом к камню, протянув в его сторону левую руку, когда сквозь светящийся проем вошел Сухьи в сопровождении высокой темной фигуры. Еще минута – и фигура обрела четкие очертания, превратившись из некоего расплывчатого бесформенного осьминога в моего брата Мондора, в человеческом обличье, одетого в черное, как и в последний раз, когда я его видел, хотя теперь наряд был новым и несколько другого покроя, со слегка растрепанными белокурыми волосами. Он быстро пересек расстояние между нами и улыбнулся мне.
– Я вижу, с тобой все в порядке, – начал он.
Я кивнул, глядя на его перевязанную руку.
– Надеюсь, что так, – подтвердил я. – Что новенького произошло в Амбере с тех пор, как я его оставил?
– Никаких новых разрушений не последовало, если ты это имеешь в виду, – ответил он. – Я остался единственно потому, что хотел узнать, не понадобится ли моя помощь в чем-нибудь. Но все свелось к небольшой магической уборке соседних помещений и замене нескольких планок в стенной обшивке. Потом я попросил Рэндома отправить меня домой, что он и сделал, и вот я здесь.
– Разрушения? В Амбере? – удивился Сухьи.
Я кивнул.
– Да, произошло столкновение между Единорогом и Змеей, в результате чего дворцу был нанесен значительный ущерб.
– Но что могло привести Змею Хаоса в самую цитадель сил Порядка?
– Камень Правосудия, который в то же время является ничем иным, как утраченным Глазом Змеи.
– Мне хотелось бы услышать эту историю полностью.
Я дал ему подробный отчет обо всем случившемся, опустив лишь мои собственные похождения в Коридоре Зеркал и в апартаментах Бранда. Пока я говорил, Мондор несколько раз переводил взгляд с моего кольца на Сухьи и обратно. Увидев, что я заметил это, он улыбнулся.
– Так, значит, сам Дворкин еще в прежние времена?… – сказал Сухьи полувопросительно.
– Я не был знаком с ним раньше, – ответил я. – Но сейчас он, кажется, в курсе всех дел.
– А королева Кашфы, стало быть, получила второе зрение в виде Глаза Змеи?
– Я не знают, может ли она им видеть, – сказал я. Она все время носит повязку. Но это интересная мысль. Если такое действительно возможно, как ты думаешь, что он позволит ей различить?
– Холодный свет границ вечности, если можно так выразиться, за пределами всех Отражений. Ни один смертный не может носить его слишком долго.
– Но в ее жилах течет кровь Амбера, – сообщил я.
– В самом деле? Кровь Оберона, ты хочешь сказать?
Я кивнул.
– М-да, ваш покойный монарх был весьма деятельный мужчина, – заметил Сухьи. – Ну что ж, это может в какой-то мере облегчить ношение Камня, хотя я только высказываю предположение, не основанное на точном знании. Не представляю, что из этого выйдет. Только Дворкин мог бы сказать. Если он сейчас находится в здравом уме, значит, у него были свои причины сделать то, что он сделал. Я признаю его искусство, хотя никогда не мог предугадать его действий.
– А ты был лично с ним знаком? – спросил я.
– Да, я знал его, – ответил Сухьи, – очень давно, еще до того, как начались все бедствия. Даже не знаю, должен ли я радоваться или сожалеть о них. Находясь в здравом рассудке, он был способен на величайшее добро. Но потом его интересы снова могли совершенно измениться.
– Сожалею, что не могу просветить тебя на этот счет, – сказал я. – Мне его действия также представляются весьма загадочными.
– Я также сбит с толку всем происходящим вокруг Глаза Змеи, – добавил Мондор. – Но мне представляется вполне вероятным, что это может быть проблемой местного значения, касающейся отношений Амбера с Кашфой и Бегмой. Не знаю, правда, что может быть приобретено в результате подобных спекуляций. По-моему, нам лучше уделить свое внимание другим, более насущным делам.
Я обреченно вздохнул.
– Таким, например, как вопрос о престолонаследии?
Мондор поднял бровь.
– О, лорд Сухьи уже сказал тебе?
– Нет, – ответил я, – но я так много слышал от своего отца о борьбе за наследование престола в Амбере, со всеми этими заговорами, интригами, попытками вести двойную игру, что уже могу считаться специалистом в данной области. Мне представляется, что сейчас происходит то же самое среди наследников династии Суэйвилла, сменится не одно поколение, прежде чем все окончательно уладится.
– В основном ты прав, – подтвердил Мондор, – хотя, возможно, картина и не так мрачна, как тебе представляется.
– Во всяком случае, одно могу сказать, добавил я. – Что до моих намерений, я собираюсь отдать покойному дань уважения и убраться отсюда к чертям. Если вам захочется сообщить, как идут дела, пришлите мне открытку.
Он рассмеялся. Вообще-то он смеется редко. Я почувствовал колючую боль в запястье, там, где обычно находился Фракир.
– Да он действительно не знает, – произнес затем Мондор, обращаясь к Сухьи.
– Он только что прибыл, – сказал Сухьи, – и у меня не было времени сообщить ему о чем-либо.
Я пошарил в кармане, достал монету, подбросил ее вверх и снова поймал.
– Орел, – объявил я, взглянув на нее. – Вот ты мне и скажешь, Мондор, что происходит.
– Дело в том, что твое имя стоит не на последнем месте в списке претендентов на трон.
Теперь пришла моя очередь смеяться, что я и сделал.
– Это я уже знаю. Ты ведь сам говорил мне недавно за обедом, как далеко я стою в этом списке, – если вообще имею какое-то право там находиться, принимая во внимание мое смешанное происхождение.
– Двое, – произнес он. – Перед тобой только двое.
– Не понимаю, – сказал я. – Что же сталось со всеми остальными?
– Мертвы, – ответил Мондор.
– Внезапная эпидемия гриппа? – предположил я.
Он кисло улыбнулся.
– Нет, просто в последнее время необычайно возросло число дуэлей со смертельным исходом, а также политических убийств.
– А что преобладает?
– Убийства.
– Очаровательно.
– Так что к вам троим приковано неослабное внимание, и вашим семьям приходится постоянно заботиться о вашей безопасности.
– Ты это серьезно?
– Вполне.
– Такое внезапное сокращение числа претендентов наверняка весьма выгодно кое-кому. Например, одному из тех, кто стоит в конце списка.
– Короне об этом ничего не известно.
– Говоря о короне, ты, вероятно, подразумеваешь конкретную личность, временно исполняющую обязанности монарха. Кто это?
– Лорд Бэнкес из Эмблераш, – ответил Мондор, – дальний родственник и старый друг покойного короля.
– Да, я кое-что слышал о нем. А может такое случиться, что он сам намеревается занять трон и стоит за всеми этими… разборками?
– Этот человек – верховный жрец Змеи. Данные им обеты исключают для него возможность сделаться правителем.
– Есть много способов освободить себя от них.
– Верно, но он, кажется, искренне равнодушен к подобного рода вещам.
– Это не мешает ему пользоваться популярностью, даже наоборот. Но его орден вроде бы не вызывает больших симпатий у лиц, близких к трону.
– Насколько мне известно, нет.
– Но это вовсе не означает, что он не постарается получить свою долю выгод.
– Да, но Бэнкес не тот, кому можно легко предъявить подобные обвинения.
– Иными словами, ты считаешь, что он не имеет отношения к происходящему?
– Да, за отсутствием доказательств обратного.
– Кто следующий после меня в списке?
– Таббл из Ченикута.
– А затем Тмер из Джесби.
– Все сливки общества побывали в твоей луже, – заметил я, обращаясь к Сухьи.
Он снова показал свои клыки. Казалось, они вращались.
– У нас нет никаких разногласий с домами Ченикут или Джесби? – спросил я.
– Кажется, нет.
– Тогда нам всем следует поберечься, а?
– Полагаю, ты прав.
– Каким образом дела зашли так далеко? Насколько я понимаю, очень многие оказались вовлечены в это. Что, была какая-то ночь длинных ножей или как?
– Нет, просто в течение некоторого времени убийства превратились в обычное явление, поэтому не то чтобы началось какое-то небывалое кровопролитие с кончиной Суэйвилла, – хотя несколько смертей произошло совсем недавно.
– Ну хорошо, но должно было проводиться какое-то расследование? Кто-нибудь из виновных оказался в заключении?
– Нет, все они бежали или были убиты.
– Что до убитых – не была ли часом установлена их политическая принадлежность?
– Да нет. Большинство из них были профессионалами. Ну еще может пара-тройка недовольных, страдающих к тому же умственным расстройством.
– Ты говорил, что нет никаких точных сведений, указывающих на то, кто мог бы стоять за всем этим. А как насчет подозрений?
– Таббл сам под подозрением, но, конечно, это не та мысль, которую будут высказывать вслух. Сейчас у него все шансы добиться максимальной пользы для себя, и он, похоже, собирается так и сделать. В его карьере было много политических интриг, двойной игры, да и убийств тоже. Правда, это было очень давно. Почти у каждого в прошлом есть нечто, о чем он предпочитает умалчивать. Но вот уже многие годы Таббл имеет репутацию спокойного, консервативного человека, далекого от политики.
– А Тмер? Он достаточно скрытен, чтобы вызвать подозрения. Что-нибудь могло побудить его заняться кровавым бизнесом?
– Не думаю. Он всегда ведет дела открыто. Просто замкнут по натуре. Во всяком случае он никогда не был связан с подобными делами в прошлом. Я не очень хорошо его знаю, но он производит впечатление более прямого и откровенного человека, чем Таббл. Он скорее предпочтет открыто устранить тех, кто ему мешает занять трон, чем станет заниматься интригами в течение долгого времени.
– Помимо них, вероятно имеется еще значительное число тех, кто вовлечен в это, и каждый действует в своих собственных интересах…
– …И сейчас основной вопрос заключается в том, как скоро они будут представлять для тебя реальную угрозу.
– Почему же этого пока не происходит?
Он снова улыбнулся. Затем пожал плечами.
– Ты не думай, что после коронации все само собой кончится. Корона сама по себе вовсе не защищает от опасности того, кто ее носит.
– Но победитель придет к власти, имея дурную славу.
– Ну, это будет далеко не первый подобный случай в истории. Если хорошенько вспомнить, многие очень хорошие правители пришли к власти именно таким образом. Кстати, тебе не приходит в голову, что вокруг тебя могут возникнуть разные спекуляции в связи с происходящим?
– Да, и мне это чертовски не нравится. Мой отец добивался трона Амбера долгие годы, но когда наконец получил то, что хотел, это настолько перемешало всю его жизнь, что он был лишь счастлив послать все к чертям. Если я что-то и уяснил для себя в его истории, так именно это. У меня нет подобных амбиций.
Но, произнеся эти слова, я на минуту задумался. Интересно, каково ощущать себя правителем огромного государства? Каждый раз, когда у меня возникали причины быть недовольным политиками в Амбере или в Соединенных Штатах на Отражении Земля, я невольно задавал себе вопрос: каковы были бы мои собственные действия, окажись я на их месте?
– Вот как? – переспросил Мондор.
Я отвел взгляд.
– Мне кажется, все остальные сейчас сидят и смотрят в свои собственные трансляционные лужи, – сказал я, – пытаясь понять, что происходит.
– Несомненно, – подтвердил он. – А что если Тмер или Таббл в конце концов неожиданно сговорятся? Что ты тогда будешь делать?
– Об этом мне даже думать не хочется. Это было бы вообще черт знает что.
– Полагаю, так. А все же?
– Не знаю, что и сказать.
– Тебе следует принять какое-то определенное решение, чтобы потом уже к этому не возвращаться. У тебя не будет недостатка в словах, если ты будешь знать собственные мысли.
– Спасибо. Я это запомню.
– Расскажи мне побольше о том, что с тобой происходило с тех пор, как мы расстались.
Я рассказал ему о призраках Лабиринта и обо всем прочем.
Где-то к концу истории вновь послышалось завывание. Сухьи повернулся к скале.
Скала раздвинулась, и он прошел сквозь нее.
Я немедленно ощутил на себе пристальный взгляд Мондора.
– У нас есть несколько минут, – произнес он. – Этого недостаточно, правда, для того, чтобы я смог посвятить тебя во все подробности…
– Что-то очень личное, а?
– Да. Приходи ко мне обедать перед началом погребальной церемонии. Скажем, через четверть оборота после того, как небо станет голубым.
– Хорошо. В твоих апартаментах во дворце Савалла?
– Нет, у меня во дворце.
В тот момент, когда я кивнул, скала снова разошлась в стороны, пропуская гибкую фигуру демонического существа, окутанную голубой мерцающей вуалью. В одно мгновенье я был уже на ногах, затем опустился на колено и поцеловал руку, протянутую мне.
– Матушка! – воскликнул я. – Я даже не ожидал, что скоро буду иметь удовольствие видеть тебя.
Она улыбнулась, и тут, словно унесенное внезапно налетевшим ветром, ее покрывало исчезло, открывая контуры ее лица и тела. Цвет лица из голубого превратился в обычный, правда, несколько бледноватого оттенка. Я заметил, что ее бедра и плечи стали шире, так что она казалась чуть ниже ростом, хотя по прежнему оставалась стройной. Ее карие глаза казались более привлекательными сейчас, когда темные арки ее обычно нахмуренных бровей разошлись. Несколько едва заметных веснушек виднелись возле ее носа, сейчас человеческого и слегка вздернутого. Каштановые волосы были длиннее, чем тогда, когда я в последний раз видел ее в этом облике. Она все еще улыбалась. На ней была свободно ниспадающая красная туника, слева на поясе висела шпага.
– Мой дорогой Мерлин! – сказала она, обхватив мою голову руками и целуя меня в губы. – Как же я рада, что ты так хорошо выглядишь! Мы так давно не виделись с тобой.
– В последнее время я вял очень беспокойную жизнь.
– Верю, – ответила она. – Мне довелось кое-что слышать о твоих всевозможных злоключениях.
– Да уж не сомневаюсь. Не у каждого есть персональная ти'га, которая повсюду следует за ним, периодически соблазняя его в разных обличьях и осложняя насколько возможно его жизнь своими совершенно ненужными усилиями по его защите.
– Это показывает, насколько я о тебе забочусь, дорогой.
– Это показывает также, насколько ты вмешиваешься в мою личную жизнь и не доверяешь моим собственным суждениям.
Мондор кашлянул.
– Привет, Дара, – сказал он.
– Я полагала, что так будет лучше для тебя, – сказала она, и затем, повернувшись к Мондору, произнесла в ответ: – Привет, Мондор. Что с твоей рукой?
– Совершенно непонятные капризы архитектуры, – ответил он. – Тебя долго не было на виду, хотя и не могу сказать, что на слуху.
– Благодарю, если это комплимент, – ответила она. – Да, я всегда предпочитаю вести уединенный образ жизни, когда в обществе назревают конфликты. Хотя не с вами об этом говорить, сэр, – ведь и вы сами столь часто надолго исчезаете в лабиринтах Путей Мондора, – если, конечно, вы действительно проводите время именно там.
Он поклонился.
– Я, как и вы, леди, считаю, что в этом отношении натуры наши схожи.
Ее глаза сощурились, хотя голос оставался без изменений, когда она произнесла:
– Что ж, я действительно иногда нахожу, что мы с вами родственные души, вероятно, даже в чем-то большем, чем просто в манере действовать. Хотя мы оба в последнее время оставались вне происходящего, не так ли?
– Но я оказался неосторожным, – возразил Мондор, указывая на свою поврежденную руку. – Вы, видимо, нет.
– Я никогда не вступаю в стычки с архитектурой, – сказала она.
– Ни с какими другими непредвиденными обстоятельствами?
– Я стараюсь по возможности договариваться с окружающими, – ответила она.
– Да и я тоже.
– А если не получается? – спросила она.
Он пожал плечами.
– Конечно, всего не предусмотришь.
– Ты многое пережил в свое время, не так ли?
– Не стану отрицать, хотя это было так давно… Но твоя собственная жизнь кажется, также весьма богата событиями?
– О, весьма, – согласилась она, – и когда-нибудь в один прекрасный день мы обязательно сравним наши оценки по успеваемости в том, что касается непредвиденных случайностей. Не странно ли, что мы так схожи во всех отношениях?
– Меня также это весьма удивляет, – ответил он.
Я сам был удивлен и слегка встревожен таким обменом любезностями, хотя следовал скорее чувствам, не имея достаточно знаний. Да, они действительно были чем-то схожи. Но я всегда пропускал мимо ушей большинство даже самых достоверных и точных сведений, если они не имели отношения к Амберу, где также часто заводились такого рода разговоры.
– Прошу меня простить, – произнес Мондор, обращаясь ко всем нам, – но мне необходимо удалиться, чтобы отдохнуть и восстановить свои силы. Благодарю вас за гостеприимство, сэр, – он поклонился Сухьи, – а также был весьма рад видеть вас, – поклон в сторону Дары.
– Но вы пришли совсем недавно, – возразил Сухьи, – и, по-моему, не сильно нуждаетесь в отдыхе. Вы выставляете меня плохим хозяином.
– Будьте уверены, дружище, никто бы не смог совершить подобной трансформации, – заверил его Мондор. Шагнув к выходу, он оглянулся на меня и произнес:
– Увидимся позже.
Я кивнул. Скала раздвинулась, пропуская его, и снова сомкнулась, как только он исчез.
– Его манеры восхитительны, – произнесла мать. – К тому же, без всякого принуждения.
– Да, очень изысканные, – подтвердил Сухьи. – От рождения он щедро наделен многими достоинствами.
– Интересно, сегодня кто-нибудь умер? – спросила она через некоторое время.
– Не уверен, что это оправданное любопытство, – ответил Сухьи.
Она рассмеялась.
– Стало быть, основной интерес уже угас.
– Это вызывает у вас сожаление или облегчение?
– Ни то, ни другое, – отвечала она. – Поскольку я тоже ценю изысканность, – и удачные шутки также.
– Мам, что вообще происходит? – напомнил я о себе.
– Что ты имеешь в виду, Мерлин?
– Я покинул это место много лет назад. Ты отправила вслед за мной демона, ти'га, чтобы она нашла меня и позаботилась обо мне. Предполагалось, она сможет легко узнать того, в чьих жилах течет кровь Амбера. Но возникла путаница, поскольку это относилось не только ко мне, но и к Люку. Итак, ей пришлось проявлять заботу не только ко мне, но и к Люку. Итак, ей пришлось проявлять заботу о нас обоих – до тех пор, пока Люк не начал периодически пытаться меня убить. Тогда она начала защищать меня от Люка, стараясь при этом установить, кто же из нас на самом деле является ее подопечным. Она даже спала с Люком какое-то время, а позднее принадлежала мне. У меня возникли некоторые подозрения, когда ей вдруг очень захотелось узнать имя моей матери. Видимо, Люк также держал язык за зубами по поводу своего происхождения.
Она рассмеялась.
– Оно и впрямь забавное. Малышка Ясра, заарканившая Принца Тьмы…
– Не старайся сменить тему. Подумай лучше о том, насколько это унизительно для взрослого человека – его мать посылает демонов присматривать за ним!
– Одного. Был только один демон, дорогой!
– Все равно, какая разница! С чего ты вообще надумала открыть охранное бюро? Я был просто возмущен, узнав об этом!
– Но ти'га, вероятно, далеко не однажды спасала тебе жизнь, Мерлин.
– Хорошо, допустим. Но…
– Или ты предпочел бы смерть подобному покровительству? Только потому, что оно исходило от меня?
– Не в этом дело.
– Так в чем же дело?
– Похоже, ты слишком уверена в том, что я сам не могу о себе позаботиться.
– Да не можешь.
– Но ты ведь не можешь этого знать наверняка! Меня просто возмущает твоя уверенность в том, что мне не обойтись без няньки в Отражениях, что я наивный, глупый, беззаботный…
– Полагаю, что это еще больше оскорбит твои чувства, но я все же скажу, что именно таким ты и был, решив отправиться в место столь отличное от Двора Хаоса, как Отражение Земля.
– Черт возьми, я сам могу о себе побеспокоиться!
– По большей части нет. Но позволь заметить, что у тебя также предостаточно совершенно неоправданной самоуверенности. Что заставляет тебя думать, будто причины, о которых ты говоришь, – единственные, побудившие меня предпринять подобные действия?
– О'кей. Скажи теперь, что ты знала о намерениях Люка делать попытки убить меня 30 апреля каждого года. А если ты действительно об этом знала, то почему сразу не сказала мне?
– Я не знала, что Люк будет пытаться тебя убить 30 апреля каждого года.
Я отвернулся, сжал кулаки и снова разжал их.
– Так за каким же чертом ты все это делала?
– Мерлин, почему тебе так трудно представить, что другие могут быть лучше тебя осведомлены о некоторых вещах?…
– И не находят нужным сообщать мне о них.
Она долго молчала, затем произнесла:
– Боюсь, что ты прав. Но есть серьезные причины для того, чтобы сейчас не заводить разговора об этом.
– Точнее, чтобы не желать его заводить. Скажи, почему ты мне не доверяешь?
– Дело не в доверии.
– Почему бы тогда не сказать мне все?
Последовала еще одна, более долгая пауза.
– Нет, – в конце концов сказала она. – Еще не время.
Я повернулся к ней, стараясь сохранить выражение лица спокойным, а голос ровным.
– Стало быть, ничего не изменилось, – сказала я, – и никогда не изменится. Ты по-прежнему не доверяешь мне.
– Это неправда! – воскликнула она. – Просто сейчас неподходящее время и место для обсуждения подобных вопросов.
– Могу ли я предложить тебе выпить или поесть что-нибудь, Дара? – немедленно предложил Сухьи.
– Нет, благодарю, – ответила она. – Сожалею, но не могу здесь дольше оставаться.
– Мама, расскажи мне по крайней мере что-нибудь о ти'га.
– Что именно ты хочешь знать?
– Ты вызывала ее из какого-то места вблизи Грани.
– Да, верно.
– Эти создания не имеют собственных тел, но способны вселяться в чужие по своему желанию.
– Да.
– Допустим, одна из них вселилась в тело человека незадолго или в момент его смерти, оставшись, таким образом, единственной силой, поддерживающей душу и разум.
– Интересно. Это просто твоя гипотеза?
– Нет. Это и в самом деле произошло с ти'га, которую ты послала за мной. Она, кажется, не в состоянии оставить свое тело сейчас. Это можно как-нибудь исправить?
– Честно говоря, даже не знаю, – в раздумье ответила мать.
– Похоже, она заперта в нем, – заметил Сухьи. – Единственное, что она может – управлять этим телом, оказывая воздействие на его разум.
– Тело, которым управляет ти'га, выздоровело после болезни, но сознание его разрушено, – сказал я. – Ты думаешь, оно продолжает жить?
– Да, насколько я знаю.
– Тогда скажи мне вот что: если тело уничтожить, ти'га освободится или умрет вместе с ним?
– И то, и другое может случиться, – ответил он. – Но чем дольше она находилась в этом теле, тем более вероятно, что она будет уничтожена вместе с ним.
Я повернулся к матери.
– Ну вот тебе и конец ее истории, – сказал я.
Она пожала плечами.
– Я использовала ее, а затем освободила, – сказала она. – В конце концов, если будет нужно, всегда можно вызвать еще одну.
– Не делай этого.
– Хорошо я не стану, – согласилась она. – В этом действительно нет необходимости – сейчас.
– А если тебе покажется, что она появилась, ты это сделаешь?
– Мать должна заботиться о том, чтобы ее сын находился в безопасности, – независимо от того, нравится ему это или нет.
Я поднял левую руку, отогнув указательный палец в известном жесте, когда заметил у себя на запястье светящийся браслет – он казался почти голографическим воспроизведением плетеной веревки. Я опустил руку, убрав первоначальный вариант моего ответа, и произнес:
– Ты легко можешь догадаться о моих чувствах в данный момент.
– Я знала о них уже много лет назад, – ответила она. – Давай пообедаем вместе во дворце Савалла – через половину небесного оборота, когда небо пурпурное. Согласен?
– Согласен.
– Тогда до встречи. Всего хорошего, лорд Сухьи.
– Счастливо, Дара.
Она сделала три шага и вышла, как предписывал этикет, тем же путям, что и вошла.
Я повернулся и подошел к краю лужи, всматриваясь в ее середину и чувствуя, что мускулы моих плеч понемногу расслабляются. Сейчас я видел Ясру и Джулию, снова в башне Замка Четырех Миров, проделывающих какие-то магические операции. Затем их лица странным образом исказились, превращаясь, словно под воздействием какой-то жестокой правды, нарушившей четкость и красоту линий, в уродливые маски удивительных, ужасающих пропорций.
Я почувствовал руку на своем плече.
– Все это знакомые дела, – сказал Сухьи, – интриги, безумие… Ты думаешь сейчас о том, что материнская любовь иногда может оказаться не чем иным, как разновидностью тирании, не так ли?
Я кивнул.
– Некто Марк Твен сказал однажды, что нам позволено выбирать себе друзей, но не родственников, – ответил я.
– Я не знаю, что у них на уме, хотя у меня есть кое-какие догадки, – произнес он. – По-моему, самое лучшее, что ты сейчас можешь сделать – это отдохнуть и немного подождать. Я бы хотел побольше услышать о твоих приключениях.
– Спасибо, дядюшка, – ответил я. – Ладно. Почему бы и нет?
И рассказал ему остаток моей истории. В середине мы сделали перерыв и снова отправились в кухню для более основательного подкрепления, затем вышли другим путям на балкон, плывущий над лимонным океаном, чьи волны разбивались о розовые скалы и пляжи, под то ли сумеречным, то ли ярко-синим небом без звезд. Там я окончил свой рассказ.
– Все это более чем просто интересно, – наконец сказал он.
– О! Ты разглядел в этом нечто, на что я не обратил внимания? – удивился я.
– Слишком много вещей, над которыми стоит подумать, для того, чтобы дать окончательный ответ… Давай отложим это на потом.
– Хорошо.
Я перегнулся через перила, всматриваясь в волны.
– Тебе нужно отдохнуть, – сказал Сухьи через какое-то время.
– Я думаю, что да.
– Пойдем, я тебе покажу твою комнату.
Он протянул мне руку. Я ухватился за нее, и мы оба начали погружаться сквозь пол.
* * *
И вот я заснул, окруженный гобеленами и тяжелыми занавесями, в комнате, лишенной дверей, в Путях Сухьи. Видимо, она находилась в башне, – я слышал, как за стенами бушевал ветер.
Во сне я видел…
Я снова был во дворце Амбера, проходя вдоль сверкающего длинного Коридора Зеркал. Отблески света плясали на высоких зеркальных рамах. Мои шаги были совершенно беззвучными. Зеркала всех видов и форм, большие и маленькие, полностью закрывали стены по обеим сторонам коридора. Я шел, отражаясь в их глубине, появляясь, исчезая, возникая вновь…
Я задержался у высокого треснувшего зеркала слева от меня, в железной раме. Едва взглянув в него, я понял, что на этот раз вижу не себя.
Ошибки быть не могло. Из зеркала на меня смотрела Корал. Она была в блузке персикового цвета и на сей раз без глазной повязки. Трещина на зеркале разделяла ее лицо на две части. Ее левый глаз, насколько я помнил, был зеленым, на месте правого сиял Камень Правосудия. Оба, казалось, впились в мое лицо.
– Мерлин! – позвала она. – Помоги мне. Это все так странно… Верни мне мой глаз!
– Но я не знаю как, – ответил я. – Не представляю, что я могу сделать.
– Мой глаз, – повторила она, будто не слыша. – Силы Камня Правосудия повсюду вокруг меня, и мне холодно – так холодно! Это плохое место. Помоги мне.
– Я постараюсь, – сказал я.
– Мой глаз… – повторила она.
Я поспешно двинулся дальше.
Из прямоугольного зеркала в деревянной раме, с вырезанным на его основании изображением феникса, на меня смотрел Люк.
– Привет, старина! – сказал он. У него был немного несчастный вид. – Послушай, мне бы хотелось получить обратно меч моего отца. Он тебе, часом, не попадался?
– Нет, к сожалению, – ответил я.
– Конечно, стыдно признаться, что я не смог сохранить твой подарок даже на такое короткое время. Все же поищи его, ладно? У меня такое впечатление, что он мне еще может пригодиться.
– Я это сделаю, – обещал я.
– В конце концов, ты частично в ответе за то, что произошло, – добавил он.
– Ты прав, – согласился я.
– И я бы хотел вернуть его.
– Хорошо, – сказал я, проходя дальше.
Злобный смешок понесся из овального зеркала в коричневой раме, справа от меня. Обернувшись, я различил лицо Виктора Мелмана, черного мага с Отражения Земля, уничтоженного мной, когда все мои несчастья еще только начинались.
– Сын погибели! – прошипел он. – До чего принято видеть тебя здесь, в преддверии ада, заброшенного всеми! Моя кровь на твоих руках!
– Твоя кровь на твоих собственных руках, – ответил я. – Ты, в сущности, самоубийца.
– Это не так! – завопил он. – Ты одержал надо мной победу нечестным путем!
– Ты кусок дерьма, – ответил я. – Может быть, я действительно виноват во многих вещах, но уж твоя смерть явно не из их числа.
Я уже хотел пройти мимо, но тут его рука высунулась из зеркала и вцепилась мне в плечо.
– Убийца, – закричал он.
Я сбросил его руку.
– Пошел ты… – сказал я, продолжая свой путь.
Затем меня окликнули из широкого зеркала в ледяной раме, с зеленоватым налетом
