Символизм Символизм в немецкой художественной литературе Известный философ, мыслитель и поэт Ф. Ницше говорил: «Все непреходящее – символ! Символы суть имена доброго и злого: они не говорят, они только кивают…» В случае Ницше символизм выступил не просто методом, но и миросозерцанием [1: 76]. Символ – это самостоятельный художественный образ, который имеет эмоционально-иносказательный смысл, основанный на сходстве явлений жизни. Символ обретает свой смысл при возникновении эмо- циональных ассоциаций, но в то же время он может существовать и са- мостоятельно [2: 57]. Как новое направление в искусстве символизм возник в Европе в конце XIX – начале XX вв. Символизм являлся определяющим факто- ром в духовной и культурной жизни Германии. Однако многие литера- торы не воспринимали это направление. Символизм подвергался рез- кой критике и нападкам, в особенности представителями католического направления, которые обвиняли символистов, в отсутствии патриоти- ческих чувств. В действительности символисты выступали в роли но- ваторов. Представители этого направления особое значение придавали творчеству Данте, Гете, Платона. По мнению символистов, основная за- дача искусства заключалась в постижении «мира идей», в осуществляемом посредством символа, выражении духовно-душевного. Знаменитый немецкий философ И. Кант основным признаком символического считал «представление по одной только аналогии»; символом для него являлось «косвенное изображение по аналогии», «перенесение рефлесии с предмета созерцания на совершенно другое понятие, которому, вполне вероятно, созерцание никогда не сможет прямо соответствовать» [3: 373]. Известный немецкий композитор Р. Вагнер стремился создать Gesamtkunstwerk (универсальное произведение искусства), он стремил- ся «к слиянию художественных энергий в синтетическом искусстве, которое должно вобрать в свой фокус все духовное самоопределение народа…» [4: 157]. Самым известным представителем немецкого символизма считается поэт – Стефан Георге [5: 86]. В его сборнике стихов «Альгабал» символом красоты является черный цветок. В одном из его стихотворений изображается волшебный сад, в котором растут множество цветов, но нет черного цветка. Человек, знающий ритм и нарождение поэзии, а не только ее внешнюю форму, никогда не будет удовлетворен таким садом. Ему ведома истинная сущность поэзии. Она – вдохновение. По мнению автора, любое произведение содержит в себе внешнюю и внутреннюю формы. Сущность и ритм произведения содержится во внутренней фор- ме. В отличие от внешней формы, внутренняя не сгораема. С. Георге. Стефан Георге как представитель немецкого символизма
Личность и творчество поэта Стефана Георге
Стефан Георге родился в Бюдесхайме (Buedesheim) на среднем Рейне 12 июля 1868 года. Он был третьим по счету ребенком в семье. Его ровесники и знавшие его люди охарактеризовали Георге следующими прилагательными: упрямый, снисходительный, сдержанный. В любви ему, к сожалению, не довелось испытать счастья. Его первая любовь растаяла как химера, он разочаровавшись отворачивается от неё и чувствует к ней отвращение, что впрочем отчасти повлияло на его сексуальную ориентацию. Лишь намного позже пережитые в то время чувства находят отражение в стихах. В общем и целом Георге прожил свои молодые годы целомудренно. Причины этого, так, впрочем, и отшельнического образа всей его жизни поэта лежат предположительно в гомосексуализме Георге. Защищаясь от нападок недоброжелателей, он был именно вынужден вести столь отшельнический образ жизни. Гомосексуальность поэта также возможно была причиной ухода от действительности в искусство, его особый мир, далекий от неприятной реальности. Его отношения с Гуго фон Хофмансталем были также отягощены гомосексуализмом.
Предки Георге по отцовской линии происходили из немецкоязычной части Лотарингии. Его прапрадядя в 1813 г. переселился на территорию Рейна, а впоследствии несколько родственников последовали его примеру. Георге всегда очень охотно подчеркивал свои кельтское происхождение и очень долго позволял называть себя на французский манер Georg’e. Отец его был хозяином постоялого двора и винодельцем. Чтобы обеспечить финансовую сторону своего образа жизни, Георге нуждался в помощи меценатов, которые содействовали его полной замкнутости и изоляции от внешнего мира.
В соответствии с внешностью Георге, говорится об “очень тонких, почти бескровных, но одновременно очень выразительных руках” поэта, о диалектной манере произношения, а именно о гессенском диалекте поэта. Георге также был наделён ремесленным умением. Многие говорили о Георге, что скорее всего, он никогда не задумывался о каком-либо другом призвании, кроме поэта. Наложила на творчество поэта свой отпечаток борьба молодых лет, заключавшаяся в отделении от католицизма, которая велась поэтом уже с 1889г.
С октября 1889 г. по март 1891 г. Георге учится в Берлинском университете. До 1898 г. он распространял свои произведения только среди близких друзей, и только после этого он давал их читать более широкой общественности. Очень важной ступенью в творчестве поэта явился 1900 г.: до сего дня общим у всех его стихотворений было то, что все они были посвящены одной единственной теме - самой поэзии и единственным образом всех этих стихотворений был так или иначе- поэт. Это было поэзией для мира искусства, но со временем она все больше и больше наполняется образами жизни. С наступлением нового столетия уже можно четко разграничит эти два периода в творчестве поэта.
Собственно само творчество поэта начинается в 1890 г. с написания гимнов, хотя прежде он создал несколько юношеских стихотворений, которые он отдает в публикацию только после наступления нового столетия, только после того, как он становится уверен в своей позиции (прим. позиции поэта). В гимнах он запечатлевает свои переживания, полученные от поездок по Дании (стихотворение “Strand”) и посещений Парижа (стихотворение “Nachmittag”). Но стихотворения ещё не “рассказывают”, события служат для поэта только неким толчком к их написанию, стихотворения представляют собой только некую картинку, некоторое мгновенное впечатление (Augenblickimpression) (Приложение № 2). Также чувства рассматриваются только с расстояния, они служат лишь в качестве предлога или побуждения к написанию стихотворений.
Встречи описываются с точки зрения дистанции как по отношению к себе, так и по отношению к персоне (с которой встретился поэт), так что обе фигуры как бы свободно парят в пространстве. Если использовать терминологию художника, то создается впечатление, что для поэта мир представляет собой одну большую картину, которая каждый раз снова и снова является для него побудительным мотивом к творчеству.
Гимны можно рассматривать как поэзию уединения, потому как главной темой в них являются разделение (Trennung) и расстояние (Abstand), и беглые встречи. Действительность заменяется миром фантазии, который служит поэту убежищем. Этот искусственно созданный мир искусства достигается по представлениям Георге только через уединение. Георге обрекает себя в соответствии этой концепции на почти монашеское уединение. На этом этапе творчества по мнению некоторых критиков, Георге выражает свой воображаемый, мнимый мир в обычных символах. Его искусственно созданный стиль и почти принимающая человеческие черты природа - всё это способствует тому, что изображаемая им в стихах жизнь кажется застывшей, оцепеневшей. Осмысленное восприятие вещей пока еще заменяет чувственное. Параллельно с этим Георге меняет свой поэтический язык: он создает и использует все больше неологизмов (многие происходят из латинского языка), чтобы иметь новые, “незапятнанные” слова - их новый смысл должен быть очевиден и должен “чувствоваться” читателем без дополнительный объяснений.
Стилизующий компонент в творчестве поэта вызывал особый интерес: особое, исключительное желание стилизации, которое уводит от любого намека на отношение к повседневной жизни, и которому приписывается “подчеркнутая надменность” именно по отношению к действительности. Георге желает заботиться и думать только о проблемах искусства, и не принимать абсолютно никакого участия в решении каких бы то ни было социальных вопросов.
Некоторые критики отмечают усилие Георге полностью “вырвать” слово из его обычной, повседневной коммуникативной среды, чтобы полностью превратить его в художественный инструмент. Язык лишается своего отношения к реальности, а основной целью становится искусство слова. Оно требует собственного особенного языка, где написание и пунктуация не имеют важного значения, и где предпочтение отдается правильности звучания и озвучивания стихов (особенно неологизмов в них). Явления и вещи передаются поэтом посредством особым способом подобранных звуков и звуковых феноменов в слова и словосочетаниях. Некоторые стихи с точки зрения замысла поэта можно понять лишь “только симфонически” (особую роль здесь играет A-E-I- трезвучие (A-E-I-Dreiklang). Эти слова иллюстрирует стихотворение “Rosenfest” из сборника “Algabal”.
Искусство гимнов всегда является лишенным какой-либо определенной цели (zweckfrei) и гордится своей особой чистотой и независимостью, где слова высокого слога никак не соответствуют отсутствию смысла изображаемого. В этих стихах достаточно ценности самого языка. Искусство отворачивается от реальной жизни, хочет быть только чистым и свято-непорочным для новой поэзии; чтобы породить новых поэтов, но не новых героев. В данном случае гимны Георге интерпретируются как поиск поэтом своего собственного стиля, подтверждения его собственного призвания. С точки зрения языка они являются всего лишь неким переходом и “упражнением”. В то время у Георге было лишь одно единственное желание: чтобы ему удавались прекрасные стихи. Пространность он заменяет внешней краткостью формы, а пафос - точностью описания.
Внешне гимны Георге опубликовываются с такими же особенностями, как и другие его публикации. Особенностью этого набора можно считать лишь абсолютное отсутствие пунктуации и упрощенную грамматику. Написание с сокращенными буквами, упрощенной манерой написания. Возместить отсутствие знаков препинания должен был “единый поток” почтения произведения. Необходима была большая концентрация, чтобы читать его стихотворения. При этом поэзия не должна была стать легкой, но наоборот более утомительной, чтобы, по замыслу автора, вести читателя к новым вершинам: “отличающаяся высоким художественным уровнем и тяжело доступная”- что в основном достигалось через внешнюю форму. Относительно грамматики Георге предпринимал упрощения. Примером могло бы послужить wol вместо wohl.
“Паломничества” 1981г. (опубликованы были 1898г.) были практически созданы в Испании, Франции и Италии, где он особенно часто задерживается. В это время он даже задумывается об эмиграции в Мексику и борется с искушением бросить писать стихи, - так велико его одиночество. Из его стихов звучит соответствующее желание обзавестись единомышленниками - но не учениками или последователями - вместе с которыми он мог бы обосновывать новую поэзию символизма.
Искусство, развиваясь в произведениях Георге, превращается в некую разновидность религии, где деятель искусства является святым (Heiliger). И Георге следует за этой “религией” со свойственной ему решительностью.
“Без сомнения, что каждая духовная жизнь означает решение, каждое произведение требует от автора личного посвящения ”. Георге предельно следует аскетизму во всем. Прежде всего, он служит своему идеалу с особым фанатизмом, которого вскоре с испугом преисполнился даже снисходительный Хофмансталь. Георге отказывается от компромиссов, не придает абсолютно никакого значения “завоевыванию” публики, полностью игнорирует литературные движения и кружки, презирает журналы и решает сам издавать свои произведения.
Знания о фигуре Хелиогабалуса (жил около 220 г. н.э.) Георге почерпнул из трудов Моммзена (Mommsen), но все же он не останавливается только на мистическом аспекте этой фигуры. Само образование легенды вокруг ранней смерти сирийского императора, - он умер в 18 лет, после четырех лет господства, не особенно волновало поэта. Он концентрировался на картине мужчины, окутанного в восточные шелка и украшенные драгоценными камнями одежды.
Альгабаль строит себе под водой одинокое государство. Он удаляется туда и только там является властелином. Он до крайности презирает людей и печалится из-за короткой и несчастной любви. Это общее состояние он непременно хочет сохранить, так как сначала он очень много ожидал от жизни, а потом страстно разрушает эти ожидания. Он сам убивает в себе все человеческие порывы, в отказе от всего он уже доходит до краев границы и начинает презирать сам себя. Альгабаль предается оргиям, совершает убийство, но это все его не удовлетворяет и он становится все более варварским по отношению к своим подданным. (приложение №3)
“Три книги” 1895 года попадают в фазу угнетенности поэта, которая началась в 1892 г. с окончанием написания “Альгабаля”. Теперь темой поэта становятся меланхолия, сосредоточенность и безнадежность. Иначе книга не содержала бы никакого признания, она рассматривает душу с разных её сторон. Стихотворения “передвигаются ” лишь на поверхности, не задевая глубинных сторон, а в самом их тоне звучит наивность и наигранная веселость. Давид расценивает их как “душевный маскарад, который не хочется признавать”.
“Год души” является последним из произведений, которое отчетливо можно причислить к фазе творчества Георге, обозначенную как l’art pour l’art. С ним заканчивается “депрессивный” период в жизни поэта, который еще раз обращается к прошлому. Это очень личная лирика, “поэзия сердца”. Это уже искусство, которым поэт овладел полностью, искусство одинокого человека, который стремится к одинокой литературе. Георге в своих стихотворениях страстно занимается поиском собственного Я, наблюдая своё собственное развитие и пишет поэтому в последний раз только для себя. Они были созданы между 1892 г. и опубликованы в 1896г.
Кружок Стефана Георге
Мысль основать кружок, центром которого должен был стать сам Георге, пришла к поэту с началом новой фазы творчества, с 1899, с началом написания “Ковра жизни”. До этого момента он занимался искусством ради искусства, в его произведениях все более отчетливо наблюдалась мысль: “литература обращается в своей дистанции не только к жизни общества, но просто-напросто к жизни вообще. Теперь эта дистанция медленно вскрывается, и к этому процессу привлекаются новые поэты, которые призваны не только искусство, но и саму жизнь привести к совершенно новым высотам ”.
В пятом номере “Листов для искусства” появляется представление, что будет образовано некое сообщество, для которого искусство и стимулирование духа и всего духовного будут являться высшей ценностью. Одновременно можно было наблюдать попытку, определить рамки понятия национальная литература и определить также свой собственный немецкий стиль, не выдвигая однако никаких политических требований. Для этого подходит формулировка Давида: “ Настоящий немецкий стиль стоит десяти захваченных провинций”, - т.е. ценность его очень высока.
За этим также стоит мысль, что новая литература может появиться на свет только из сообщества. Оно должно состоять из нескольких кружков, и Стефан Георге должен был стать центром, чтобы объединять иерархически сконцентрированные кружки в одно общее целое (общество). Оно является не только местом встреч, но становится “школой, колыбелью нового стиля” [Kluncker, 1985, S. 76].Свободное объединение писателей хочет стать единой организованной педагогической провинцией.
Литературовед Клункер считает справедливым, рассматривать кружок Георге как поэтическую школу, члены которой принимали стилистические и содержательные элементы представлений самого Георге и присоединялись к его взглядам на поэзию [Kluncker, 1985, S. 114].
Кружок наконец должен был принимать на себя функцию посредника между поэтом и обществом. Георге искал себя в роли основателя и борца за “новое искусство”. Клункер отмечает наконец, что кружок действительно стал посредником во всяком случае в области идеологии и мировоззрения, хотя от него исходило мало литературно исторически значительных влияний [Kluncker, 1985, S. 120].
По этому поводу сам поэт после выхода седьмого номера “Листков для искусства” сказал: “Пожалуй маленький кружок духовного и художественного расширился в целое общество, члены которого связаны между собой особым восприятием (ощущением) жизни. И всё же мысль о распространении искусства в массы все же еще так далека от нас, как и ранее.” [Kluncker, 1985, S. 123]
Литературовед Херманд Йост считает, что фигура Георге вне его кружка не имеет никакого значения для литературы, но тем не менее он пишет, что он повлиял на развитие немецкой поэзии, хотя и “мимоходом” [Jost, 1982, S. 71]
Кружок Стефана Георге представлял собой нечто среднее между богемным литературным салоном и духовно- эстетическим орденом. В него входили многие известные в Германии деятели культуры - в основном это были поэты, но также писатели, преподаватели университетов, художники - Фридрих Гундольф, Людвиг Клагес, Карл Вольфскель, Альфред Шулер и др. Называя себя “космистами”, члены кружка широко пропагандировали собственные эстетические концепции, придерживались определённого ритуала поведения и даже, подражая своему лидеру, облачались в черные клерикального покроя балахоны [Der Meister \\ Internetseite: www.george-kreis.de ]
Немало членов этого кружка стали провозвестниками германского фашизма (Людвиг Клагес, Эрнст Бертрам). Это объясняется склонностью символистов к мистике в целом и к мистификации реальной действительности. Один из “ космистов”, пытавшийся придать деятельности кружка антисемитскую окраску, - Альфред Шулер - едва ли не первым в Германии начал использовать в качестве символа свастику. Сам Гитлер присутствовал в 1913 г. на выступлениях Альфреда Шулера и был весьма очарован их антисемитской направленностью и национализмом. Вероятно именно тогда ему пришла в голову мысль использовать свастику для своего будущего движения [Der Meister \\ Internetseite: www.george-kreis.de ]
