Право связано с правомочием принуждать

КАНТ И. ВВЕДЕНИЕ В УЧЕНИЕ О ПРАВЕ

Что представляет собой учение о праве

Совокупность законов, для которых возможно внешнее законодательство, называется учением о праве (lus). Если такое законодательство действительно существует, оно есть учение о положительном праве, а человеке, сведущем в этом учении, или правоведе (lurisconsultus), говорят, что он знаток права (lurisperitus), когда он внешние законы знает также с их внешней стороны, т. е. с точки зрения их применения к случаям, происходящим в опыте; учение о праве может стать также юриспруденцией (lurisprudentia), однако без объединения его с юриспру­денцией оно остается всего лишь правоведением (lurisscientia). Это пос­леднее название относится к систематическому знанию учения о есте­ственном праве (lus naturae), хотя правовед должен в этом учении давать неизменные принципы для всякого положительного законода­тельства.

Что такое право?

Этот вопрос может так же смутить правоведа - если только он не хочет впасть в тавтологию или вместо общего решения сослаться на то, что утверждали когда-либо законы какой-нибудь страны, — как пресловутый вопрос: «Что есть истина!», обращенный к учителям логики. Что следует по праву (quid sit iuris), т. е. что говорят или говорили законы в том или ином месте в то или другое время, он еще может указать; но право (recht) ли то, чего они требуют, и каков всеобщий критерий, на основании которого можно вообще различать правое и неправое (iustum et iniustum), — это остается для него тайной, если он хоть на время не оставляет указанные эмпирические принципы и не ищет источник этих суждений в одном лишь разуме (хотя бы упомянутые законы и служили ему для этого хорошим руководством), чтобы установить основу для возможного положительного законода­тельства. Чисто эмпирическое учение о праве — это голова (подобно деревянной голове в басне Федра), которая может быть прекрасна, но, увы, не имеет мозга.

Понятие права, поскольку оно относится к соответствующей этому праву обязательности (т. е. его моральное понятие), во-первых, касается лишь внешних, и притом практических, отношений между лицами, поскольку их поступки как действия могут иметь (непосредственное или опосредствованное) влияние друг на друга. Во-вторых, понятие права означает не отношение произвола к желанию (следовательно, к чистой потребности) другого [лица], как это имеет место в благоде­тельных и жестокосердных поступках, а лишь отношение к произволу другого [лица]. В-третьих, в этом взаимном отношении произвола не принимается во внимание даже материя этого произвола, т. е. цель, которую преследует каждый в отношении желаемого объекта, например, не ставится вопрос, может ли получить и свою выгоду от товара тот, кто его покупает у меня для перепродажи, или не может; вопрос стоит лишь о форме отношения двустороннего произвола, поскольку он рассматривается исключительно как свободный, и о том, совместим ли в такой форме поступок одного из двух [лиц] со свободой другого, сообразной со всеобщим законом.

Итак, право - это совокупность условий, при которых произвол одного [лица] совместим с произволом другого с точки зрения всеобщего закона свободы.

Всеобщий принцип права

«Прав любой поступок, который или согласно максиме которого свобода произвола каждого совместима со свободой каждого в соот­ветствии со всеобщим законом».

Таким образом, если мой поступок или вообще мое состояние совместимо со свободой каждого, сообразной со всеобщим законом, то тот, кто препятствует мне в этом, неправ, ибо такое препятствие (противодействие) несовместимо со свободой, сообразной со всеобщим законом.

Отсюда вытекает и следующее: нельзя требовать, чтобы этот прин­цип всех максим сам, в свою очередь, был моей максимой, т. е. чтобы я сделал его для себя максимой моего поступка; в самом деле каждый может быть свободен, хотя бы для меня его свобода и была совершенно безразлична, или же я в душе охотно бы ее нарушил, если только я не наношу ей ущерба своими внешними поступками. Делать правые поступки своей максимой — это требование, предъявляемое мне этикой.

Итак, всеобщий правовой закон гласит: поступай внешне так, чтобы свободное проявление твоего произвола было совместимо со свободой каждого, сообразной со всеобщим законом; этот правовой закон, хотя и налагает на меня обязательность, вовсе не ожидает и еще в меньшей мере требует, чтобы я ради одной только этой обязательности ограничил свою свободу самими указанными выше условиями; разум говорит лишь, что он в своей идее ограничен этим и может действием быть ограничен и другими [условиями]; разум выражает это как постулат, дальнейшее доказательство которого невозможно. — Если в намерение входит не обучать добродетели, а лишь показать, что право, то нельзя и не должно объяснять даже всеобщий правовой закон как мотив поступка.

Право связано с правомочием принуждать

Сопротивление, оказываемое тому, что препятствует какому-нибудь Действию, благоприятствует этому действию и согласуется с ним. Все неправое препятствует свободе, сообразной со всеобщим законом, при­нуждение же препятствует свободе или оказывает ей сопротивление. Следовательно, когда определенное проявление свободы само оказы­вается препятствием к свободе, сообразной со всеобщими законами (^т- е. неправым), тогда направленное против такого применения при­нуждение как то, что воспрепятствует препятствию для свободы, совместимо со свободой, сообразной со всеобщими законами, т. е. бывает правым; стало быть, по закону противоречия с правом также связано правомочие применять принуждение к тому, кто наносит ущерб этому праву.

Строгое (strikte) право может быть представлено также как возможность полного взаимного принуждения, согласующегося со свободой каждого, сообразной со всеобщими законами

Это положение означает следующее: право нельзя мыслить состо­ящим из двух частей, а именно из обязательности по закону и из правомочия того, кто своим произволом обязывает другого принудить его к этой обязательности; понятие права можно усмотреть не непо­средственно в возможности сочетать всеобщее взаимное принуждение со свободой каждого. Как вообще право имеет своим объектом внеш­нюю сторону поступков, так и строго право, т. е. такое, к которому не примешивается ничего этического, не требует никаких иных опре­деляющих оснований произвола, кроме внешних; ведь именно тогда оно чисто и не смешано ни с какими нравственными предписаниями. Строгим правом (правом в узком смысле слова) можно, следовательно, назвать лишь совершенно внешнее право. Оно основывается, правда, на осознании обязательности каждого по закону, но для того, чтобы определить в соответствии с этим произволом строгое право, чтобы быть чистым, не должно и не может ссылаться на это осознание как на мотив; поэтому оно опирается на принцип возможности внешнего принуждения, совместимого со свободой каждого, сообразной со все­общими законами. — Итак, если говорят: кредитор имеет право тре­бовать от должника уплаты его долга, то это не означает, что он может внушить должнику, что его собственный разум обязывает его к уплате; нет, принуждение, которое заставляет каждого делать это, вполне совместимо со свободой каждого, а следовательно, и с собст­венной свободой, сообразной со всеобщим внешним законом; таким образом, право и правомочие принуждать означают одно и то же.

Закон взаимного принуждения, необходимо согласующегося со сво­бодой каждого, кто руководствуется принципом всеобщей свободы, есть как бы конструирование понятия чистого права, т. е. показ этого понятия в чистом априорном созерцании, по аналогии с возможностью свободных движений тел, подчиненных закону равенства действия и противодействия. Как в чистой математике мы не выводим свойства ее объекта непосредственно из понятия, а можем их раскрыть лишь путем конструирования понятия, так и здесь не столько понятие правда, сколько полное взаимное и равное принуждение, подведенное под всеобщие законы и согласующееся с правом, делает возможным на­глядное представление искомого понятия. Но в то время как в основе этого динамического понятия в чистой математике (например, в гео­метрии) лежит понятие чисто формальное, разум позаботился по воз­можности обеспечить рассудок и априорными созерцаниями для кон­струирования понятия права. — Правильное (rectum) как прямое про­тивоположно, с одной стороны, кривому, с другой - - наклонному, прямое -- это такое внутреннее свойство линии, когда между двумя данными точками возможна лишь одна линия; кривое — это положение двух пересекающихся или соприкасающихся линий, из которых также возможна лишь одна (перпендикулярная), наклоненная к одной стороне больше, чем к другой, и одинаково делящая пространство по обе стороны; по аналогии с этим и учение о праве желает, чтобы свое (das Seine) было (с математической точностью) определенным для каждого, чего нельзя ожидать от учения о добродетели, так как оно не может не оставлять некоторое место для исключения (latitudinem). Однако, не вторгаясь в область этики, надо указать два случая, которые притязают на правовое решение, но для которых невозможно найти кого-нибудь, кто бы их разрешил, и которые принадлежат как бы к эпикуровским intermundia. Мы должны прежде всего выделить оба этих случая из собственного учения о праве, к которому мы скоро перейдем, чтобы их шаткие принципы не обрели влияния на твердые основоположения этого учения.