Засада у Альтос-де-Эспиносы 10 страница

Вскоре послышался шум шагов приближавшихся солдат. Их был трое. Но я не стал ждать подхода других и открыл огонь, беспокоясь за судьбу нескольких наших бойцов, находившихся ближе всех к противнику. Однако я промахнулся. Сразу же завязалась перестрелка. Наши люди, располагавшиеся ближе к дороге, двинулись в направлении дома, где должны были проходить основные силы отряда Санчеса Москеры.

Когда мы спустились и дороге, чтобы подобрать оружие убитых батистовцев, там никого не оказалась, Вскоре мы обнаружили, что рядом с дорогой имелся вырубленный в зарослях тростника наподобие туннеля проход, через который и ускользнули солдаты. Поскольку другие солдаты противника не появлялись, мы начали поиски трех батистовцев.

Пока часть бойцов шла в обход, Жоэль Иглесиас вместе с Родольфо Васкесом и Хеонелем Родригесом устремились в зеленый "туннель". Мы слышали громкий голос Жоэля Иглесиаса, предлагавшего солдатам сдаться в плен. Вдруг раздались беспорядочные выстрелы. Вскоре мне сообщили, что Жоэль Иглесиас тяжело ранен. Но судьба оказалась к нему благосклонной: ни одна из полученных им ран не оказалась смертельной, а их было множество. Приклад его винтовки был разбит прямыми попаданиями пуль, которые в ярости посылали батистовские солдаты из своих автоматических винтовок. Мы срочно вынесли обливавшегося кровью Жоэля Иглесиаса с поля боя и отправили его на носилках в тыл.

Но солдаты еще не были обезврежены. И прежде чем ввязываться по-настоящему в бой, необходимо было во что бы то ни стало захватить и обезоружить их. Поэтому мы продолжили их поиск. Вскоре послышался голос Силвы. Он закричал нам: "Они здесь!" - и выстрелил по месту, где спрятались трое батистовцев. Спустя некоторое время они сдались в плен вместе с оружием.

Отправив пленных в лагерь той же дорогой, что и Жоэля Иглесиаса, я смог наконец занятьсл непосредственно организацией дальнейших боевых действий. Из допроса пленных следовало, что у Санчеса Москеры имелось от 80 до 100 человек личного состава. Другими полезными сведениями они не располагали, да у нас и не было полной уверенности в правдивости их слов. Бессиорно было одно. Санчес Москера перешел к обороне, заняв выгодную позицию. У него были пулеметы и легкая артиллерия с необходимым количеством боеприпасов.

По численности мы не уступали противнику, но были значительно хуже вооружены. Все понимали, что для нас было бы невыгодно сразу вступать с ним в открытый бой, в успехе которого мы сомневались. Поэтому было решено держать противника под постоянным напряжением и на давать ему свободно маневрировать, а с наступлением темноты вновь атаковать его.

В течение нескольких часов все шло по плану. Но затем поступило сообщение, что со стороны моря на помощь Санчесу Москере двигалось подкрепление под командованием капитана Сьерры. Это меняло дело. Чтобы задержать продвижение вражеского подкрепления, мы послали навстречу ему две группы бойцов под командованием Уильяма Родригеса и лейтенанта Лейвы. Они должны были перехватить двигавшуюся колонну в районе Дос-Брасос-дель-Туркино и совместными усилиями уничтожить ее. Для встречи противника была выбрана позиции на вершине одной горы, примерно в двух километрах от того места, где находился Санчес Москера.

Бой затих, и лишь изредка наши бойцы, беспокоя врага, стреляли по дому, где засели солдаты Санчеса Москеры. Так прошло еще несколько часов. Однако в середине дня где-то над нами послышалась сильная стрельба, а спустя еще некоторое время пришло печальное известие о гибели Сиро Редондо. Он геройски погиб, пытаясь прорваться через вражеские позиции. Тело его найти не удалось, а его винтовку подобрал Камило Сьенфуэгос.

Вскоре выстрелы стали раздаваться совсем рядом. Это стреляли солдаты из подкрепления противника, извещавшие таким путем Санчеса Москеру о своем приближении. Завязалась ожесточенная перестрелка. Превосходство было на стороне противника. Ему удалось потеснить нас и прорваться к отряду Санчеса Москеры, которому и на этот раз посчастливилось спастись.

Я отдал приказ на отход; он прошел организованно и без спешки. Нам необходимо было сперва выйти к небольшой реке Гуайябо, а затем к долине Эль-Омбрито, где отряд оказывался бы в полной безопасности.

Достигнув берега этой реки, мы сделали привал и по горячим следам подвели итоги боя. Потери противника определить не удалось, хотя, по рассказам некоторых наших товарищей, чему, однако, нельзя было верить, он потерял убитыми несколько человек.

Наши же потери составили: один убитый и пять раненых. Среди последних были Роберто Фахардо, Жоэль Пардо, Феликс Рейес (позже ему будет присвоено звание капитана и он погибнет в одном из боев), Хавьер Пасос и Жоэль Иглесиас. Кроме того, мы потеряли все содержимое нескольких вещевых мешков, которые были нами спрятаны перед началом боя. А случилось это так. Альберто - боец, сопровождавший до лагеря взятых в плен утром трех батистовских солдат, не вернулся сразу к месту боя. На обратном пути он решил отдохнуть в том месте, где были спрятаны мешки. Там его спящим и обнаружили батистовцы. Позже мы узнали, что он был расстрелян.

Смерть нашего любимого товарища Сиро Редондо была для нас самой большой утратой. Всех угнетала мысль о том, что не удалось сполна рассчитаться с убийцей Москерой за гибель своего товарища. Я послал Фиделю письмо, в котором предлагал присвоить посмертно Сиро Редондо воинское звание "майор". Это звание было присвоено ему некоторое время спустя, о чем сообщила наша партизанская газета "Эль Кубано либре". Бой под Мар-Верде и гибель Сиро Редондо произошли 29 ноября 1957 года.

Мне этот бой запомнился еще и по другой причине. Дело в том, что перед самым нашим отходом одна вражеская пуля вонзилась в ствол дерева, пролетев всего в нескольких сантиметрах над моей головой, которую я в тот момент зачем-то высунул. Находившийся рядом со мной Хеонель Родригес отругал меня за то, что я не остерегаюсь и подставляю лоб всякой шальной пуле. Потом по дороге он рассуждал со мной в полушутливом тоне о том, что у него больше шансов дожить до победы революции, ибо он не рискует понапрасну жизнью, разве только в необходимых случаях. А так как Родригес был по специальности инженер, то он подкреплял свои слова математическими выкладками. То, что он не рисковал никогда понапрасну жизнью, было действительно так, хотя это не мешало ему быть смелым, решительным и умелым воином. Но, к сожалению, он не дожил до конца революционной войны. Спустя несколько месяцев после боя под Мар-Верде он погибнет, участвуя в отражении яростного наступления правительственных войск против Повстанческой армии.

Ночь мы провели на берегу реки. Нами принимались все необходимые меры, чтобы не позволить противнику застать нас врасплох и, если бы он попытался атаковать, дать ему решительный отпор, прежде чем отойти к долине Эль-Омбрито.

 

Альтос-де-Конрадо

 

Дни после боя при деревне Мар-Верде были заполнены лихорадочной деятельностью. Мы понимали, что повстанцы еще не были достаточно подготовлены, чтобы вести длительные боевые действия, эффективно проводить операции по окружению противника и противостоять его фронтальным атакам. Вот почему мы продолжали оставаться в обороне в долине Эль-Омбрито, соблюдая все необходимые меры предосторожности. Эта долина находится в нескольких километрах от деревни Мар-Верде и, чтобы добраться туда, нужно подняться по шоссе, ведущему в Санта-Анну, и переправиться через небольшую горную речушку Гуайябо. Можно, правда, добраться и Эль-Омбрито и другим путем: идти вдоль той же речки Гуайябо на юг, мимо холма Ботелья, и перейти на шоссе, которое ведет из Минас-дель-Фрио.

Нужно было обеспечить оборону всех этих подступов и организовать постоянное наблюдение, чтобы не быть застигнутыми врасплох противником, если бы тот стал продвигаться прямо через леса. Главный обоз был переправлен в район Ла-Меса, дом Поло Торреса. Худа же были отправлены и раненые. Единственным раненым, который не мог сам передвигаться, из-за ранения в ногу, был Жоэль Иглесиас. Отряд Санчеса Москеры расположился лагерем в самой Санта-Анне, другие подразделения противника двигались по дороге из Калифорнии, и точное место, куда они направлялись, нам не было известно. Спустя четыре или пять дней после боя при Мар-Верде прозвучал сигнал боевой тревоги. Отряд Санчеса Москеры продвигался по наиболее удобной дороге, ведущей из Санта-Анны в Эль-Омбрито. Немедленно были предупреждены все те, кто готовил засады, и проверены мины. Наши первые самодельные мины имели весьма примитивный взрыватель, ударный механизм которого состоял из простого гвоздя и пружины. Они так ни разу и не взорвались во время боя при Мар-Верде, не сработали они и на этот раз. Через некоторое время на командном пункте услышали стрельбу, а затем поступило сообщение о том, что бойцы вынуждены отступить, так как мины не сработали, а противник с боем продолжает продвигаться вперед. Наши бойцы все же успели нанести противнику кое-какие потери. Их первой жертвой был толстый, высокого роста сержант, вооруженный пистолетом, который на коне возглавлял вражескую колонну. Лейтенант Энрике Нода и боец, по прозвищу Мексиканец, стреляли в него с близкого расстояния, и их описания этого человека совпадали. Говорили, что были и еще убитые. Но факт остается фактом - отряд Санчеса Москеры вынудил нас отступить. Спустя несколько недель ко мне пришел крестьянин по фамилии Брито, чтобы поблагодарить нас за великодушие. Этот крестьянин рассказывал, что батистовцы заставили его показывать им дорогу и, двигаясь впереди колонны, он видел, как наши парни только целились в него, а стреляли мимо. Брито сообщил мне, что потерь в этом столкновении не было. Они имелись около Альтос-де-Конрадо.

При наших скудных огневых средствах позиция, которую мы занимали, была настолько трудна для обороны, что мы даже не стали отрывать окопов, а использовали старые оборонительные укрепления, предназначавшиеся для защиты подступов с стороны Минас-де-Буэйсито. Противник, продолжая продвигаться по шоссе, стал угрожать нашим людям, находившимся в засадах. Поэтому всем бойцам был дан приказ к отходу. Никто из местных жителей не остался в этом районе, за исключением некоторых крестьян, у которых хватило мужества противостоять жестокостям батистовских карателей или которые тайно поддерживали связь с врагом.

Мы немедленно отступили по дороге, ведущей к Альтос-де-Конрадо. Альтос-де-Конрадо - это всего лишь небольшая гора в Сьерра-Маэстре, на самой вершине которой жил крестьянин Конрадо. Этот товарищ был членом Народно-социалистической партии и с первого же момента вступил в контакт с бойцами Повстанческой армии, выполняя для нее важные поручения. Он эвакуировал свою семью, и дом стоял пустой.

Это место очень подходило для устройства засады. На вершину горы можно было подняться лишь по трем узким тропинкам, которые, извиваясь, бежали по крутому склону, покрытому густым тропическим лесом. Другим же путем взобраться на эту гору было очень трудно, так как со всех сторон она была надежно защищена отвесными скалами.

Напасть на отряд Санчеса Москеры было решено в том месте, где дорога расширялась и проходила рядом с небольшим участком вырубленного леса. В первый же день мы заложили в печке дома две мины. Расчет был прост: если батистовцы войдут в дом и станут разводить огонь, произойдет взрыв, в результате которого все находящиеся в доме будут уничтожены. Но это мы предусматривали на случай нашего отхода, а пока нам предстояло заняться засадой около Альтос-де-Конрадо.

Три дня мы терпеливо ожидали противника, ведя круглосуточное наблюдение. Ночи на такой высоте и в такое время года очень холодные, сырые, и надо признаться, что мы были не особенно привычны к тому, чтобы провести целую ночь на боевой позиции под открытым небом.

На мимеографе мы напечатали листовки с воззванием к солдатам противника и намеревались расклеить их на деревьях, растущих вдоль дороги.

Утром 8 декабря, расположившись на высокой скале, мы услышали голоса батистовцев, готовившихся начать подъем по петляющей вверх дороге, которая проходила на 200 метров ниже нашей боевой позиции. Был отдан приказ расклеить листовки. Это, сделал товарищ Луис Олазабаль. В воздухе уже разносились крики о чем-то яростно споривших людей. Прислонившись к скале и осторожно наблюдая за ними, я услышал, как, по-видимому, какой-то офицер приказывал солдату идти вперед, но тот сердито отказывался. Затем спор прекратился, и противник начал подъем.

Батистовцы продвигались небольшими группами, прячась за деревья. Пока противник поднимался по дороге, я подумал, что вряд ли стоило расклеивать листовки и обнаруживать себя. Я позвал Луиса и приказал ему снять их. Времени у него для этого оставалось очень мало, так как первые солдаты подходили к нам довольно быстро.

Замысел боя был чрезвычайно прост: огонь открывался, когда противник выходил на открытое место. Камило, спрятавшись за большое мастиковое дерево, должен был в упор выстрелить из автомата по шедшему впереди своей колонны дозорному, Затем в действие, вступали снайперы, которые расположились на обоих флангах нашего боевого порядка в кустарниках. Лейтенант Ибрагим и еще один боец, укрывшись на обочине дороги в десяти метрах от Камило, должны были прикрывать его фронтальным огнем, с тем, чтобы никто не мог подойти к нему после того, как он убьет вражеского дозорного.

Моя огневая позиция находилась около дерева, ствол которого наполовину закрывал меня. Я и некоторые другие товарищи вначале не могли наблюдать за происходящим, так как находились на открытом месте и нас могли увидеть. Все должны были ждать, пока не откроет огонь Камило. Осторожно выглядывая из-за дерева и действуя при этом против отданного мною же приказа я смог по достоинству оценить то напряжение, которое испытывает человек перед началом боя.

Вскоре появился первый батистовский солдат. Он подозрительно огляделся по сторонам и медленно двинулся дальше. И в самом деле, это место, где мы залегли, будто предупреждало о засаде. Оно производило странное унылое впечатление - высохший участок земли, эти деревья, одни из которых были повалены, а другие стояли, но были мертвы. И все это - на фоне окружавшей нас пышной лесной растительности, где бежал небольшой ручеек.

Я спрятал голову и стал ждать начала боя. Прозвучал выстрел, и тотчас же завязалась перестрелка. Позднее я узнал, что стрелял не Камило, а Ибрагим, который не выдержал нервного напряжения и выстрелил раньше времени. В начавшейся общей перестрелке мало что можно было увидеть с любого наблюдательного пункта. Наши разрозненные выстрелы, каждый из которых должен был бы попасть в цель, и расточительная пальба батистовцев раздавались одновременно, но их можно было различить. Через пять-шесть минут над нашими головами прозвучали первые залпы из вражеских минометов или "базук". Огонь был не точен, и снаряды рвались где-то за нами.

Вдруг у меня появилось неприятное ощущение, как будто что-то меня обожгло. Я почувствовал, что меня ранило в левую ногу, не защищенную стволом дерева. Я сразу же выстрелил. (Для большей точности стрельбы я взял себе винтовку с оптическим прицелом.) В момент, когда меня ранило, я услышал, как ко мне, раздвигая с большим шумом ветки деревьев, приближались люди. Винтовкой я не мог воспользоваться, поскольку я только что выстрелил из нее. Пистолет находился под моим телом, и я не мог подняться, не подставив себя под огонь противника. Повернувшись, насколько это было возможно, я отчаянно схватил пистолет как раз в тот момент, когда передо мной возник наш боец по прозвищу Кантинфлас.

Мое самочувствие было неважное: раненая нога болела, и я не мог подняться. А тут еще пришел бедный Кантинфлас, чтобы сказать, что у его винтовки заело затвор и он решил отойти назад. Я выхватил у него винтовку и осмотрел ее. Оказалось, что произошел перекос патрона. Я устранил неисправность и, возвращая винтовку, сильно обругал Кантинфласа. Взяв винтовку, он вышел из-за дерева, которое прикрывало нас, и присоединился к остальным бойцам, чтобы разрядить в противника свое оружие и тем самым доказать свою храбрость.

Но ему не удалось осуществить свое намерение: его тут же ранило. Пуля вошла в левую руку и вышла через лопатку, пройдя при этом любопытную траекторию. Теперь мы были оба ранены, и нам стало очень трудно выйти незамеченными из-под сильного огня противника. Не оставалось ничего другого, как ползти в направлении поваленных деревьев и скрыться. Нам удалось достигнуть этого места, но Кантинфлас потерял сознание, а я, несмотря на боль, сумел добраться до своих и попросил помощи.

Было известно, что среди батистовцев имелись убитые, но точное их число мы не знали. Выбравшись из зоны, простреливаемой противником, мы - двое раненых - направились к дому Поло Торреса, находившемуся в двух-трех километрах от места засады. Когда прошло вызванное боем возбуждение, боль в ноге стала чувствоваться еще сильнее. Я не мог двигаться дальше. На середине пути мне пришлось сесть на лошадь, которая довезла меня до импровизированного госпиталя, а Кантинфласа принесли на санитарных носилках, сооруженных из гамака.

К тому времени перестрелка закончилась, и мы решили, что противник уже взял Альтос-де-Конрадо. Мы выслали небольшое прикрытие, чтобы сдержать продвижение противника вдоль берега небольшой речушки, в месте, которое мы прозвали Пата-де-ла-Меса (ножка стола), и занялись эвакуацией крестьян и их семей. Затем я послал Фиделю большое донесение с подробным описанием обстановки.

Я принял решение послать основные силы отряда под командованием Рамиро Вальдеса на соединение с Фиделем. Фактически это обусловливалось тем, что среди части наших бойцов росло опасение полного поражения. Оставляя для прикрытия небольшую группу во главе с Камило, я хотел обеспечить максимум подвижности в бою.

На следующий день после боя, когда кругом все было как будто спокойно, мы послали одного из наших лучших разведчиков, по фамилии Льен, разузнать, что творится в лагере противника. Оказалось, что противник совершенно оставил этот район. Разведчик дошел до самого дома Конрадо и нигде не обнаружил батистовских солдат. Для подтверждения он даже принес одну из мин, спрятанных нами в хижине.

При проверке оружия выяснилось, что у товарища Гиле Пардо не было принадлежавшей ему винтовки. Перед боем он взял другую винтовку, а свою оставил во время нашего отхода. Это считалось в нашей армии одним из наиболее тяжких преступлений. Последовал строгий приказ: "Найти свою винтовку или добыть у противника другую". С низко опущенной головой, вооруженный только одним пистолетом, Гиле отправился выполнять приказ. Спустя несколько часов он вернулся и с радостью показал свою собственную винтовку. Разгадка была проста: противник не пошел дальше того места, где он подвергся нашему нападению. Каждая сторона отошла на свои прежние позиции, и никто из вражеских солдат не побывал там, где Пардо оставил свою винтовку. Она лишь покрылась ржавчиной после прошедшего сильного ливня.

В этом районе батистовцам удалось дальше всего проникнуть в Сьерра-Маэстру. В Эль-Омбрито и прилегающих к ней деревнях батистовский каратель Санчес Москера, как всегда, оставил после себя лишь сожженные дома.

Наша хлебопекарня была совершенно разрушена, и среди дымящихся обломков бродили лишь кошки да какой-то обезумевший боров, который сбежал от противника, чтобы попасть в наши желудки. На второй или на третий день после боя Мачадито (в настоящее время он министр здравоохранения) с помощью бритвы сделал мне операцию и извлек пулю карабина М-1. После этого я быстро пошел на поправку.

Санчес Москера забирал у крестьян все, начиная от кофе и кончая мебелью. У нас создавалось впечатление, что пройдет много времени, прежде чем Москера опять появится в горах Сьерра-Маэстры.

В этот период для нас становилось необходимым заняться решением политических задач в Сьерре и приступить к созданию нашего основного материально-производственного центра теперь уже не в Эль-Омбрито, а несколько дальше, в районе Месы.

 

Год вооруженной борьбы

 

Начинался 1958 год. Мы уже более года вели вооруженную борьбу против батистовского режима. Попробуем вкратце подвести итоги достигнутых нами успехов в военном, организационном и политическом отношении, а также проанализировать сложившуюся к этому времени обстановку.

Если начинать с военного аспекта нашей деятельности, необходимо вспомнить, что повстанческий отряд высадился с "Гранмы" 2 декабря 1956 года на пляже Лас-Колорадас. Спустя три дня он подвергся внезапному нападению батистовцев и был разбит в бою около Алегрия-де-Пио. В конце этого же месяца была произведена перегруппировка наших сил, мы приступили к проведению небольших операций. Одной из таких успешно проведенных операций явился бой за небольшую казарму, расположенную на берегу реки Ла-Плата, на южном побережье провинции Орьенте.

В течение всего периода, начиная с момента высадки с "Гранмы" и последующего поражения в бою при Алегрия-де-Пио и кончая боем при Уверо, повстанческие силы состояли лишь из одной партизанской группы, руководимой Фиделем Кастро, и мы были вынуждены находиться в постоянном движении. Этот период можно было бы назвать "кочевым".

Между 2 декабря и 28 мая (день, когда произошел бой при Уверо) начинают понемногу налаживаться наши связи с городскими подпольными организациями. Указанный период характеризуется непониманием со стороны части руководства "Движения 26 июля" в равнинных районах важной роли повстанцев, ведущих боевые действия в горах, как авангарда революционных сил и значения Фиделя как вождя революции.

Именно в этот момент формируются два разных подхода к тактике, которой необходимо было придерживаться в революционной борьбе. Они соответствовали двум отличным друг от друга стратегическим концепциям, известным в то время как позиция повстанцев Сьерра-Маэстры и позиция революционеров из равнинных районов. Наши дискуссии и внутренние разногласия носили довольно острый характер. Тем не менее наша главная забота на данном этапе состояла в том, чтобы преодолеть существующие трудности и укрепить опорную базу повстанцев.

Настроение крестьянства в этот период анализировалось нами уже много раз. В дни, последовавшие за поражением при Алегрия-де-Пио, крестьяне проявляли к повстанцам горячее чувство товарищества и искренней поддержки. После перегруппировки наших сил и проведения первых боев, за которыми со стороны батистовцев сразу же последовали репрессии против местного населения, крестьян охватил страх, и их отношение к нам становится прохладным. Основная проблема состояла в том, что они должны были доносить властям о нашем появлении, и, если батистовцы узнавали об этом из других источников, им приходилось плохо. В то же время доносы были противны их убеждениям и, кроме того, представляли для них новую опасность, поскольку революционное возмездие было неминуемым.

Несмотря на то что некоторые крестьяне - запуганные или по крайней мере безразличные и неуверенные - предпочитали избегать решения этой проблемы и уходили из Сьерра-Маэстры, повстанцы с каждым днем все глубже врастали в эту землю, добиваясь абсолютного контроля над районом Сьерра-Маэстры, который простирался на востоке дальше пика Туркино, а на западе - до пика Каракас. По мере того как крестьяне убеждались в непобедимости партизанской армии и в той пользе, которую приносила революционная борьба, их поведение становилось более логичным и они начинали вступать в наши ряды. С этого момента они не только поддерживали нашу армию, но и группировались вокруг нее. Повстанцы прочно закреплялись в сельской местности, используя при этом обычно широкие родственные связи среди крестьян. А это уже означало массовую повсеместную помощь герилье со стороны местного населения.

Пополнение рядов повстанцев шло не только за счет крестьян и отдельных добровольцев, но и за счет бойцов, посылаемых в Сьерра-Маэстру Национальным руководством "Движения 26 июля" и провинциальным руководством Орьенте, которое пользовалось достаточно большой автономией. В период, прошедший со дня высадки с "Гранмы" и взятия военной казармы Уверо, к нам прибыло пополнение в количестве 50 человек, разделенное на пять взводов. Бойцы были вооружены разнотипным оружием, лишь 30 винтовок были в хорошем состоянии. До прибытия этой группы мы нанесли противнику поражение в боях при Ла-Плате и при Арройо-дель-Инфьерно, но в то же время сами подверглись внезапному нападению батистовцев в Альтос-де-Эспиноса и потеряли одного бойца. Этот случай чуть не повторился в районе Гавиро, когда в наш отряд проник предатель, который трижды приводил противника к месту нашего расположения и которому было дано поручение убить Фиделя.

Выпавшие на нашу долю горькие испытания и трудности суровой жизни в горах закалили нас и превратили в настоящих ветеранов. Новое пополнение получило боевое крещение в бою при Уверо. Этот бой имеет большое значение, поскольку знаменует собой момент, когда мы провели фронтальную атаку в дневное время на хорошо обороняемую позицию противника. Этот бой явился одним из самых кровопролитных боев за всю историю войны, если учесть его продолжительность и количество участников в нем. В результате этой победы от противника были очищены прибрежные зоны Сьерра-Маэстры. После боя при Уверо моя небольшая группа, состоявшая в основном из раненых повстанцев, соединилась с колонной Фиделя, пополнившись в пути новыми бойцами. Меня назначили командиром 2-й колонны, которая позже стала называться 4-й. Следует отметить, что колонна, непосредственно руководимая Фиделем, должна была действовать в основном к западу от пика Туркино, а наша колонна - к востоку, стараясь охватить при этом возможно большую зону. В плане тактического руководства мы были довольно самостоятельны, но общее руководство осуществлял Фидель, с которым мы поддерживали связь через связных раз в одну-две недели.

День, когда были разделены силы Повстанческой армии, совпал с годовщиной "Движения 26 июля". В то время как бойцы 1-й колонны, носившей имя Хосе Марти, атаковали населенный пункт Эстрада-Пальма и наносили противнику ряд отвлекающих ударов, мы быстро продвигались к населенному пункту Буэйсито. Это был первый бой нашей колонны, в результате которого был взят этот населенный пункт. Начиная с указанной даты и до первых чисел января 1958 года происходит закрепление Повстанческой армии на освобожденной территории. Чтобы вторгнуться на эту территорию, противник, вынужден сосредоточивать крупные силы и двигаться мощными колоннами. Подготовка к таким операциям требовала от батистовцев больших усилий, а результаты получались ничтожными, поскольку им не хватало мобильности. Некоторые колонны врага окружались, другие уничтожались или в крайнем случае их продвижение останавливалось. Наше знание местности и подвижность улучшались, и мы вступали в период "оседлого образа жизни", то есть когда освобожденные районы удерживались нами в течение длительного времени. Во время первого нападения на Пино-дель-Агуа мы прибегли к военной хитрости и совершенно сбили с толку противника, поскольку нам уже были хорошо известны его повадки. Получилось так, как и предполагал Фидель: когда батистовцы узнают о нашем появлении в этом районе, они обязательно через несколько дней пошлют карательную экспедицию. Он оставил мой усиленный отряд в засаде, а сам с небольшой группой бойцов стал имитировать передвижение повстанческих сил.

В конце года войска противника снова отступили из Сьерра-Маэстры и мы стали хозяевами территории, простиравшейся с запада на восток от пика Каракас до Пино-дель-Агуа; на юге контролируемая нами территория омывалась морем. И лишь на севере, на отрогах Сьерра-Маэстры, находились небольшие населенные пункты, занятые противником.

Наша зона действий значительно расширилась после вторичного нападения на Пино-дель-Агуа, в котором принимали участие все наши силы под командованием Фиделя. К этому времени были созданы две новые колонны: 6-я колонна имени Франка Паиса, командиром которой стал Рауль, и колонна Альмейды. Обе эти колонны выделились из 1-й колонны Фиделя, на основе которой постоянно создавались новые отряды, направлявшиеся в отдаленные районы для утверждения нашего влияния. Таким образом, начиная с 4-й колонны, формирование новых повстанческих подразделений за счет 1-й колонны становилось уже традицией.

В период консолидации наших вооруженных сил возникло своеобразное перемирие с батистовцами: мы еще не были в состоянии атаковать укрепленные, но относительно слабо обороняемые позиции противника, а он не предпринимал наступления против нас. Такое положение продолжалось до тех пор, пока 16 февраля 1958 года не произошло второе нападение на Пино-дель-Агуа.

В это время погибло несколько наших товарищей, участников высадки с "Гранмы". Мы тяжело переживали их гибель. Особенно тяжело нам было потерять Нико Лопеса и Хуана Мануэля Маркеса. В этот первый год борьбы с тиранией погибли и другие товарищи, которые благодаря своему мужеству и высоким моральным качествам снискали среди бойцов большое уважение. Среди них можно назвать Нано и Хулио Диасов, павших в бою при Уверо. Они не были братьями. В бою при Мар-Верде был убит ветеран штурма казармы Монкада Сиро Редондо, а в бою при Сан-Лоренсо погиб капитан Сото. Среди жертв, понесенных городскими подпольными организациями в революционной борьбе, самой большой утратой для революции была гибель Франка Паиса в Сантьяго-де-Куба.

К списку военных подвигов, совершенных в горах Сьерра-Маэстры, надо добавить и ту героическую работу, которую проводили городские подпольные организации. Сражавшиеся против батистовского режима подпольные группы действовали во всех основных городах страны, но основными центрами революционной борьбы были Гавана и Сантьяго.