Первый рассказ Виталий Маршак

Комната пропитана резким запахом. Воняет спермой, дешевой туалетной водой и влажной женской промежностью, судя по всему, не знавшей душа уже несколько недель. Я вхожу не совсем уверенно. Привычная дрожь в ногах при виде девушки, особенно когда на ней только комплект нижнего белья, пусть даже не совсем ей подходящий. Я все крепче сжимаю бутылку дорогого вина и хрустальный бокал, опасаясь того, что он вот-вот лопнет и осколками изрежет мою ладонь. Нет, я не боюсь, что они причинят мне боль, не боюсь, что порез разорвет линию жизни на моей ладони, все равно она мне больше не нужна. да я и не суеверный человек. Я просто не хочу выглядеть глупо в свой последний день.
Подпольный публичный дом. Отдельная комната. Полуобнаженная шлюха с прокуренными взъерошенными волосами цвета моего поблекшего «Форда». Когда-то он был черным… Холод, усталость, апатия в её глазах. Тусклый свет пыльного абажура. Продавленная кровать с белыми пятнами засохшей спермы. Не совсем то, чего я хотел, но лучшего не было в ассортименте.
- Привет… - говорит она севшим от крепких сигарет голосом и по инерции продолжает давно заученным текстом: что предпочитаешь? Традиционный? Анальный? Оральный секс? Пытки, извращение, подчинение, доминирование? Можно воспользоваться игрушками. У нас есть все: вибраторы, анальные шарики…
- Погоди – перебил я ее и замолчал. Молчание. Тишина.
Для импотента все связанное с сексом совершенно неинтересно. Даже неприятно. Тяжело… да и не для этого она мне сегодня нужна.
Да, я импотент. Да, с двадцати семи лет у меня не было секса с девушкой. Девушкам я безумно нравился, до того как они узнавали, что я не могу. Девушкам нравятся писатели. Творческие люди. Но для всех главное – секс. Рассказ, повесть, роман… какими бы они не были красивыми и глубокими, ими не доведешь девушку до оргазма. А разве кому-то нужно что-то еще?
Последней была Элиза. Она продержалась со мной целых полтора года. Ей нравились мои произведения, она понимала и разделяла все мои мысли, она часто повторяла, что у меня очень красивые, мужественные и глубокие глаза. Но, видимо, ни мои глаза, ни мои мысли и книги не смогли заменить ей здоровый мужской член. На протяжении пяти лет я учился искусству кунилингуса. Дорогие книги, сайты, форумы, статьи, посвященные этому типу оральных ласк – я бороздил просторы интернета, искал в библиотеках и книжных магазинах, практиковался на тех девицах, что еще не знали о моей проблеме и думали, что я ласкаю языком их клитор в качестве прилюдия. Черт возьми! Я стал мастером оральных ласк и легко мог довести любую женщину до оргазма. Клиторального оргазма. Но и этого было недостаточно моей Элизе. Она хотел почувствовать в себе настоящий, затвердевший в эрекции ЧЛЕН! Наверно, я её понимаю… Она ушла. Долго объяснялась в начале. Но это мне было уже не интересно слушать. У этих женщин все по трафарету…
Я прохожу в комнату и сажусь на старое кожаное кресло с распоротым подлокотником. Вино и бокалы поставил рядом с абажуром на невзрачную тумбочку. Ева (имя проститутки. не уверен, что это настоящее имя, но так сутенер окликнул ее при мне) стояла передо мной в недоумении. Она ждала. Молчание. Тишина.
Почему еще в годы учебы в университете я никогда не обращал внимания на белые наклейки на пачках сигарет, на которых крупными черными буквами было написано: «курение может быть причиной импотенции»? Я думал, что это не про меня. Про кого-то другого, но не про меня. Про соседа, прохожего, человека из телевизора, какого-нибудь дальнего родственника, но не про меня… я ошибался.
Ева, не выдержав, плюхнулась на кровать. Закурила сигарету. Посмотрела на меня, наклонив голову чуть набок, и с недоумением спросила: Ну и? Твое время идет. Тебе осталось… – она протянула слово, покосившись на настенные часы, что висели над кроватью слегка наискосок – тебе осталось еще тридцать семь минут.
Какая пунктуальность! Ее работа Требует особой точности. Как у мастеров, изготавливающих швейцарские часы. Пока какой-то паренек сверху скачет на ней, Ева отсчитывает минуты. Я в этом уверен. Трудно найти проститутку, которая получает удовольствие от своей работы. Напротив – многие не могут ее терпеть, но это, как им кажется, Единственное, что поможет прокормить семью.
Времени осталось не так уж и много. А я еще и не открыл вино, в котором было растворено несколько таблеток цианистого калия, купленного на черном рынке через знакомого. Сегодняшний вечер для нас не закончится никогда…
Знаете, люди, побывав в каком-нибудь новом месте, будь то новый город или летний курорт, пролежав неделю в больнице, отсидев 15 суток в обезьяннике, всегда норовят оставить после себя след – то, что может их увековечить для кого-то, кто будет после них. «Здесь был Вася» - на стене в подъезде, «3426247 – мальчики пишите. Вероничка» - на внутренней стороне тумбочки в каком-нибудь детском лагере, «Металл рулит, сука!» - аэрозолем на гараже, «спеши любить…» - нацарапано на столике в кафе. Люди для определенного места увековечивают себя, оставляя следы маркером, гвоздем, карандашом, аэрозолем, краской. Этим самым определенным местом для меня был весь мир, каждый дом, каждая его стена, каждый кирпич этой стены должен был быть пропитан моими строками. Моим шедевром. Книгой, которая потрясла бы умы многих. Тем, что не забывается. Тем, что вбивается в головы читателей, как клин. Я писал, писал, писал… принимал психотропы и снова писал. Курил опиум и снова писал. Перечитывал все произведения великих классиков и снова писал. Расшибал лоб об стену, рвал волосы на голове, резал вены, криком посылал небо на ***, только лишь бы пришло вдохновение, чтобы воскрес мой разум… Затем обходил все редакции, но никто не мог принять моих романов. Для кого-то они были слишком простыми, для кого-то совсем непонятными, кому-то просто не нравилась моя рожа. И я отчаялся. Что может оставить после себя писатель-неудачник, да еще и импотент? Способен ли он чем-то себя увековечить?
Моя жизнь закончилась. Все. Точка. И резкий переход в бесконечность. Никаких надежд. Никакой мечты. Никаких планов на будущее... Только боль осознания того, что я прожил совершенно никчемную жизнь.
- ты красивая… - робко произнес я, наполняя бокал ядом, хорошо спрятавшимся в дорогом вине.
Ева ухмыльнулась. Слышала она это сотни раз. Между ее худых пальцев дотлевала сигарета. А ведь она действительно была красивой. Когда-то… ведь красота не может уйти мгновенно. Ее остатки хорошо читались за синевой и мешками под глазами, за сухими губами цвета асфальта, за выцветшей кожей, за грязными волосами… Когда-то она была красавицей. Стройной, сексуальной девчушкой, которая не давала ни одному своему парню.
- ты хочешь просто поговорить? Или все-таки трахнешь меня? Если второе, то тебе придется доплачивать. Вряд ли такой привлекательный, мужественный человек, как ты, страдает преждевременной эякуляцией. А ведь осталось всего двадцать четыре минуты.
Меня передернуло. Нет, не из-за того, что осталось мало времени. Просто мне ужасно больно слышать, когда в разговоре совмещают две несовместимые вещи: меня и эякуляцию, меня и секс. Ева, Ева! Если бы ты знала, что последний твой клиент не может даже вставить тебе.
А знаешь, почему именно ты? Да потому что ты такой же конченый человек, как я. Человек, не оставивший следа в этом мире. Единственное, что останется после тебя – это сифилис. Тот десяток мужчин, подхвативших эту заразу, разве они запомнят тебя навечно, раструбив о твоих заслугах по всему миру? Нет. Сейчас сифилис легко лечиться. Несколько недель, и только незначительный шрам на члене будет напоминать твоим клиентам о весело проведенном вечере в публичном доме. Такое не передается из поколения в поколение. Папы не будут рассказывать своим сыновьям, как они однажды подцепили сифилёк от одной проститутки по имени Ева. Цепь обрывается… Всё. Игра окончена. Без права на рестарт.
- я не хочу секса. Мне просто хотелось кого-то с кем можно скоротать еще один одинокий вечер, – я врал. Подсев рядом на кровать, я протянул Еве бокал. – вот, держи… Я одинок. Мне даже не с кем выпить вина. Ни друзей, ни подруг, ни родственников. – Эта наглая ложь звучала так убедительно, что я верил сам себе. На самом деле друзей у меня было достаточно, если этих пиявок можно было так назвать. Паразиты – более точное определение. Они сосали из меня деньги, просили помощи, вытягивая из меня все жизненные соки. Но мне было всегда плевать… Главное, что я не оставался никогда абсолютно один.
А что твои друзья, Ева? Есть ли они у тебя? Может по работе и общаешься с парочкой шлюшек вроде тебя. Но разве они могут чем-то тебе помочь? Разве только одолжить просроченный гондон на вечер. И все… А мы с тобой даже чем-то похожи. Конченные люди, без настоящих друзей, без веры, без будущего.
Ева сделала глоток. Улыбнулась как-то хитро, но болезненно, будто зная, что я спрятал для нее в этом бокале, в этой алой жидкости с горко-сладким вкусом. Закурила новую сигарету.
- Тебя что-то беспокоит? – спросила она.
- приляг на кровать. – попросил я, проигнорировав ее вопрос.
Я залпом осушил свой последний бокал. Ева, с недоумением взглянув на меня, подчинилась.
Умереть вместе с девушкой. Пусть и не такой красивой и молодой, как хотелось бы, пусть проституткой… Но разве не об этом мечтает каждый импотент? Вряд ли он желает умереть в одиночестве. Единственные женщины, окружающие нас, - это мать и может быть сестра. Но их ты не можешь любить так, как любишь пышногрудых девиц с обложек Плэйбоя и Пентхауза, как стриптизерш в барах для больших мальчиков, как своих секретарш, сотрудниц, соседок, подруг, жен друзей. И понимание того, что кроме матери и сестры никому больше ты не нужен убивает. Больно.
Я ложусь рядом с Евой. Неловко. страшно. Пройдет три-пять минут и резкая боль. Агония. Смерть. Всё. Молчание… Тишина…
Пришло время рассказать Еве. Пусть она знает…
- послушай… - робко начал я. мой голос дрожал. В горле плотно стоял большой ком. – мне трудно это говорить…
- стой! – решительно, но с слегка ощутимой робостью в голосе, она перервала меня – это ты меня послушай. – она затушила сигарету о стену. Искорки пепла упали вниз. На кровать.
- у меня всего три минуты, чтобы все тебе объяснить. Я знаю, ты меня не простишь, но это уже не важно. Понимаешь… Я всю жизнь мечтала стать моделью. Всю прошлую жизнь… Когда я была молодой и красивой. Без этих страшной синевы и мешков под глазами… когда мои зубы еще не были желтыми от сигарет… А грудь была подтянутой и упругой… когда все подруги завидовали моей идеальной, ангельской внешности. Я мечтала стать моделью. Нет, я не хотела горы денег и назойливых поклонников, что ездили бы по пятам за мной на «Феррари». Я просто хотела оставить след после себя. Хотела себя увековечить. Чтобы люди в недалеком будущем, проезжая на машине мимо бигборда с моим изображением, раскрыв рот сбивали столбы и светофоры, чтобы тысячи подростков по всему миру усердно онанировали на мой постер, чтобы мое имя было у всех на устах… чтобы меня помнили… чтобы я не умирала еще сотни лет. Ты меня понимаешь?
Я положительно кивнул.
Черт! Черт возьми! Это розыгрыш? Где камеры? Где грёбанные камеры?? Что будет дальше…
- Тогда я была еще глупенькой девушкой и была уверена, что пробиться в модельное агенство можно не только через постель… Но как бы я не старалась, все пути к подиуму вели через кровати грязных продюсеров, агентов, спонсоров. Нет, я не стала ронять своей чести, отдавать ее в лапы каких-то жирных уродов. Я гордая. Была… и получила награду за свою гордость. Папа умер, когда мне было 15, мама – когда – 19. Я плевала на образование. Я верила, что смогу… Пробиться… Вырваться… Но теперь все. Я упала на дно. Конец.
А я все ждал когда же в комнату забежит оператор и заорет, что это все розыгрыш.
- Пока ты был в гостиной нашего заведения, я успела через шприц пустить в вино цианид. Это сильнейший яд.
Оператор все еще не выбегал. Где ты, сраный урод??
- Ты молчишь?.. – она удивилась – ты молчишь? А это ведь не шутка! – Ева повысила голос – Это не шутка, твою мать! Я проститутка! Через мою ****у проходит как минимум три человека в день! Три самца. Три мужчины! Для них главное трахнуть меня, заплатить и уйти. А мне просто нужен тот кто послушает, кто поймет. … я боялась умереть в одиночестве.
Ева заплакала. Оператора нет. И это не шутка. Не розыгрыш.
Ева, только сейчас я увидел в твоих глазах то, что искал всю жизнь. Ты моя муза, мое вдохновение. Я бы смог тебя понять. Выслушать. Я бы написал про нас. Скрыл бы нашу историю за чужими лицами и именами. Как мы нашли друг друга. Два отчаянья и горя нашедшие друг друга породили бы свет, любовь, счастье. А твое лицо… твое лицо украшало бы обложки моих книг. На каждой витрине любого книжного магазина была бы ты. Ты запечатанная в мою книгу. Я бы писал про нас правдиво. Философствовал. Говорил бы о любви. И мои слова вбивали бы клинья в головы читателей. А ты украшала бы обложки книг. Твое лицо без синяков и морщин, тонко отточенное фотошопом. У тебя бы появились толпы поклонников. Люди, проходя мимо витрины книжного магазина, увидев обложку моей книги с которой смотришь ты, с раскрытым ртом лбом ударялись бы в столбы и сбивали бы идущих напротив.
Что-то в животе начинает гореть. Туманиться в глазах. Голова пульсируют острой болью. Я хочу закричать, но нет сил. Не могу. Я обнимаю Еву. Она вцепляется ногтями в мою спину. Нестерпимая боль.
Темнеет в глазах.
Голова разрывается изнутри.
Боль!!!
Боль.
Боль…
Молчание…
Тишина…