Г.А. ГАДЖИЕВА
Конституционный Суд Российской Федерации отказал в принятии к рассмотрению жалобы граждан Ч.П. и Ч.Ю., посчитав, что жалоба является недопустимой.
1. В своей жалобе заявители просили признать неконституционными пункт 4 статьи 51 Семейного кодекса Российской Федерации в части, определяющей порядок записи в книге записей рождений родителей ребенка, рожденного в результате применения такой вспомогательной репродуктивной технологии, как суррогатное материнство, и пункт 5 статьи 16 Федерального закона от 15 ноября 1997 года N 143-ФЗ "Об актах гражданского состояния", устанавливающий требование о необходимости представления при государственной регистрации рождения ребенка по заявлению супругов, давших согласие на имплантацию эмбриона другой женщине в целях его вынашивания, документа, выданного медицинской организацией и подтверждающего факт получения согласия женщины, родившей ребенка (суррогатной матери), на запись указанных супругов родителями ребенка.
Суды общей юрисдикции отказали в удовлетворении требований заявителей на том основании, что суррогатная мать не давала согласия на запись истцов - генетических родителей в книге записей рождений в качестве родителей рожденного ею ребенка.
2. Основанием к рассмотрению дела в Конституционном Суде Российской Федерации является обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствуют ли Конституции Российской Федерации оспариваемые нормы (статья 36 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации").
Согласно пункту 4 статьи 51 Семейного кодекса Российской Федерации лица, состоящие в браке между собой и давшие свое согласие в письменной форме на имплантацию эмбриона другой женщине в целях его вынашивания, могут быть записаны родителями ребенка только с согласия женщины, родившей ребенка (суррогатной матери).
По условиям договора, заключенного между генетическими родителями и суррогатной матерью, в случае наступления беременности последняя обязалась взять на себя ряд обязательств, в частности обязательство по вынашиванию, родоразрешению и передаче рожденного ребенка его генетическим родителям, а также после рождения ребенка дать письменное согласие на запись генетических родителей в качестве родителей рожденного ею ребенка с целью регистрации рождения и на протяжении всего жизненного срока не встречаться с ребенком, появившимся в результате данного договора. Пользуясь предоставленным пунктом 4 статьи 51 Семейного кодекса Российской Федерации правом оставить ребенка себе, суррогатная мать не выполнила условие договора по передаче ребенка супругам. Руководствуясь нормами главы 39 "Возмездное оказание услуг" ГК Российской Федерации, следует признать такие действия отказом от исполнения обязательств, который влечет обязанность суррогатной матери возместить супругам-заказчикам все понесенные по договору расходы, а также обязанность компенсации морального вреда как меры гражданско-правовой ответственности (статья 151 того же Кодекса). Но такая позиция противоречит принципу биоэтики, закрепленному в статье 21 Конвенции о правах человека и биомедицине, которая устанавливает запрет на коммерциализацию тела человека и его частей ("тело человека и его части не должны в качестве таковых являться источником получения финансовой выгоды").
Кроме того, согласно принципу 15, изложенному в докладе Специального экспертного комитета Совета Европы по биологической этике и искусственным методам деторождения 1989 года, государства могут в исключительных случаях, установленных в национальном законодательстве, разрешить медицинскому работнику или учреждению произвести искусственное оплодотворение суррогатной матери при условии, что она не получает материальной выгоды от данной операции и имеет право после родов оставить ребенка себе. Тем самым обстоятельства дела усугублены тем, что в нарушение принципа биоэтики суррогатная мать прикрывается принципом свободы договора. Сомнителен и довод о том, что в своем договоре стороны вправе предусмотреть, что суррогатная мать в случае отказа ею генетическим родителям в даче согласия на запись их в качестве родителей ребенка в соответствии с действующим законодательством возвращает им выплаченный ей в счет компенсации аванс, а также понесенные ими в рамках договора расходы и реальные убытки.
3. Семейное законодательство, закрепляя приоритет в решении вопроса об установлении юридических отношений между родителями и ребенком за суррогатной матерью, порождает проблему обеспечения баланса прав и интересов генетических родителей и суррогатной матери. В связи с этим возникает и другая проблема: нужно ли в этом балансе интересов учитывать интересы ребенка?
Согласно статье 3 Конвенции о правах ребенка от 20 ноября 1989 года государства-участники обязаны обеспечить ребенку такую защиту и заботу, которые необходимы для его благополучия, принимая во внимание права и обязанности его родителей, опекунов или других лиц, несущих за него ответственность по закону.
Европейский Суд по правам человека применительно к истолкованию статьи 8 "Право на уважение частной и семейной жизни" Конвенции о защите прав человека и основных свобод указал, что национальные власти обязаны обеспечивать соблюдение справедливого баланса между конкурирующими интересами и при определении баланса особое значение придавать коренным интересам ребенка, которые в зависимости от их характера и важности могут иметь приоритет над аналогичными интересами родителей. Это закреплено и в Семейном кодексе Российской Федерации, который исходит из того, что регулирование семейных отношений осуществляется в том числе в соответствии с принципом обеспечения приоритетной защиты прав и интересов несовершеннолетних членов семьи (пункт 3 статьи 1).
В соответствии с приказом Минздрава России от 26 февраля 2003 года N 67 "О применении вспомогательных репродуктивных технологий (ВРТ) в терапии женского и мужского бесплодия" одним из способов решения проблемы бесплодия семейной пары является имплантация эмбриона другой женщине (суррогатной матери). Цель суррогатного материнства как метода лечения бесплодия - рождение ребенка у пары, на лечение которой был направлен данный метод. Следовательно, закрепление законодателем императивной нормы, касающейся предоставления суррогатной матери исключительной привилегии в решении вопроса о наделении родительскими правами, является не бесспорным. Такой подход ведет к нарушению прав генетических родителей и не обеспечивает соблюдение конституционных принципов правовой определенности, справедливости и равенства.
4. Спорным остается вопрос о толковании понятия "мать ребенка". Является ли суррогатная мать матерью в конституционном смысле, т.е. в рамках статьи 38 Конституции Российской Федерации, которая предполагает защиту материнства. Пункт 4 статьи 51 Семейного кодекса Российской Федерации и пункт 5 статьи 16 Федерального закона "Об актах гражданского состояния" определяют ее статус как "женщины, родившей ребенка", но не матери. В связи с этим возникает неясность в вопросах: когда суррогатная мать становится матерью и какими являются отношения, возникающие между матерью и ребенком в период беременности?
У суррогатной матери в процессе вынашивания ребенка возникает естественное чувство материнства. Это определенный биологический порядок, порождающий естественно-правовой инстинкт материнства. Переход от биологического порядка к правовому выявляется в отношениях матери и ребенка. И если признать это право матери, которая знает, что такое инстинкт материнства, правопорядок не будет вступать в конфликт с естественным биологическим порядком, так как мы признаем тот факт, что между матерью и ребенком в процессе вынашивания появляется особая биологическая и психическая связь.
Поскольку в законодательстве отсутствует четкое определение понятия "мать", российский законодатель придерживается той позиции, что важнейшим основанием возникновения родительских прав является беременность. Такой подход базируется на гестационной теории, которая ведет свое происхождение еще из римского права, где существовал принцип "mater est quam gestation demonstrate" ("мать определяется беременностью"). Тот же смысл вкладывает законодатель в пункт 1 статьи 48 Семейного кодекса Российской Федерации, указывая, что происхождение ребенка от матери устанавливается на основании документов, подтверждающих рождение ребенка матерью в медицинском учреждении.
С точки зрения медицины, происхождение человека определяется путем установления тождества генов. Но в данном случае речь идет не о происхождении человека с медицинской точки зрения, а о возникновении родительских прав по отношению к ребенку. Тогда возникает вопрос: достаточен ли факт генетического родства ребенка для приобретения родительских прав? С одной стороны, гены ребенка совпадают с генами супругов, а с другой стороны, весь биологический материал, из которого формируется организм ребенка (питательные вещества, которые в течение девяти месяцев потребляет организм), предоставляет суррогатная мать. Чей же "вклад" более весом? <*>
--------------------------------
<*> Кокорин А.П. К вопросу о получении согласия суррогатной матери на запись родителями ребенка супругов, предоставивших свой генетический материал. (Здесь же см. и приведенные ниже цитаты.)
Законодатель, отвечая на этот вопрос, признает "факт вынашивания или рождения более социально и эмоционально значимым, чем генетическое происхождение". Кроме того, "нравственные страдания биологических родителей ребенка, лишенных возможности реализовать предусмотренный законом комплекс родительских прав в отношении своего ребенка, которого они не смогли зачать и родить естественным путем, считаются менее социально значимыми. Но существует и другое мнение, что биологическое родство родителей и детей определяется генетической связью и закрепление в законе приоритета суррогатной матери при установлении происхождения ребенка противоречит провозглашенному в статье 38 Конституции Российской Федерации принципу охраны семьи, материнства и детства.
В связи с изложенным считаю, что жалоба должна была быть рассмотрена Конституционным Судом Российской Федерации и его вывод о том, что оспариваемые нормы не могут расцениваться как нарушающие права и свободы граждан Ч.П. и Ч.Ю., является необоснованным.
Судья Конституционного Суда
Российской Федерации
Г.А.ГАДЖИЕВ
