Третий период Смуты: попытки восстановления порядка

Поводом для свержения Шуйского явилось движение Вора к Москве. Его лазутчики призывали москвичей свергнуть Шуйского, обещая при этом убрать и своего Вора и выбрать в Москве нового общего царя. Москвичи клюнули на эту ловушку и 17 июля во главе с Захарием Ляпуновым подняли мятеж. Не смотря на противодействие патриарха Гермогена, они вывели Шуйского из дворца и арестовали его и его правительство. Однако тушинцы и не думали выполнить своё обещание и предложили москвичам признать царём «Дмитрия». В тот же день свергнутый царь был насильно пострижен в монахи и заточён в Чудове монастыре. С устранением Василия рухнули последние остатки государственности: вместо царя было несколько непримиримых претендентов, под беззащитной столицей стояло два войска, готовых её захватить. Западные области были под властью иноземцев, юг отпал в воровство, остальные земли, будучи в растерянности, не знали, кому подчиняться. Временную власть в Москве принял на себя совет из нескольких бояр, получивший название Семибоярщина, и безуспешно пытавшийся созвать Земский собор. Однако собрать его во всей полноте не представлялось возможным: юг страны уже давно не слушался Москвы, с севера прибыть к назначенному времени не успевали, запад был под Вором и поляками. Между тем бояре торопились, т.к. не без оснований полагали, что народ может не принять Владислава, и хотели поставить люд пред свершившимся фактом. К тому же положение в Москве было неустойчивым: Лжедмитрий 2 продолжал слать агентов в город, небезуспешно пытаясь склонить общественное мнение на свою сторону. Поэтому Собор был проведён в усечённом виде только присутствием выборных из слоёв московского общества. Он послушно проголосовал под диктовку бояр, обеспечив таким образом видимость законности их решения о воцарении Владислава. Бояре приняли решение выделить из состава Собора представительскую делегацию для переговоров и отправить посольство в Смоленск к Сигизмунду, которое выехало 6 сентября 1610 года. За основу переговоров был принят заключённый 17 августа договор бояр с гетманом Жолкевским. Этот документ был составлен в духе старых боярских традиций, ограничивал власть царя/короля боярской Думой и Земским собором. Кроме того там оговаривалась полная самостоятельность Московского государства в части церковного, общественного и государственного порядка. Однако даже такой национально-охранительный дух договора не устроил народ, противившийся иноземному и иноверному владычеству. Дворяне и служивый народ начал активно перебегать к Вору, войско расползалось, единственной силой стало войско польского гетмана Жолкевского, которому бояре открыли ворота Кремля. Таким образом, установилась прямая военная диктатура поляков, которые в своей неуёмной спеси и алчности меньше всего на свете были намерены соблюдать русские интересы.

Одновременно с этими событиями, встревожившись очередным наступлением католичества на русские земли, начинает распространять свои письма патриарх Гермоген, шлёт воззвания Троицкий монастырь.

Между тем условия избрания Владислава не были приняты королём Сигизмундом, который желал личного воцарения на Московский престол. Изменить же свой выбор в лице Владислава Собор не имел возможности, т.к. он был разделён между Москвой и Смоленском, а любые решения могли приниматься лишь всей полнотой Собора. Таким образом сложилось патовое положение: принять решение Собором невозможно, но и собрать новый Собор нельзя, поскольку не распущен уже избранный Собор. Видя это, король Сигизмунд начинает лестью, уговорами, подкупом и угрозами выживать из Смоленска соборных делегатов. К концу октября в Смоленске осталось менее двух десятком делегатов, посольство практически распалось. При этом князья Шуйские, В.В. Голицын и главный человек Романовского рода – митрополит Филарет, оказались фактически в польском плену. При желании боярам можно было бы созвать новый Земский собор, но к тому времени распалось и само боярское правительство в Москве, которое окончательно перестало устраивать все стороны процесса: народ, поляков и людей Вора. Его сменило правительство иных политических предпочтений, не заинтересованное созывать соборы и действовать «именем всей земли».

И лагерь Вора и ставка короля были наводнены многочисленными перебежчиками, начиная от знатных бояр и заканчивая мужиками, которые зачастую по нескольку раз слонялись из лагеря в лагерь в зависимости от сиюминутной личной выгоды. Вот из таких безчестных и продажных бояр и решил Сигизмунд сформировать новую московскую администрацию. Естественно, что примириться с ней не могли ни «седьмочисленные» бояре, ни патриарх Гермоген. Когда эти королевские агенты пришли за благословением к Гермогену, произошёл скандал, замять который стоило больших трудов. В итоге благословение получили далеко не все: было ясно, что новое правительство полностью зависело от польского короля и нужно было лишь для того, чтобы, опираясь на польские штыки созвать новый Собор для придания законности воцарению Сигизмунда. При этом вместо равноправной унии возникало зависимое, вассальное положение русской земли. Новое правительство не имело никакого авторитета ни в боярских, ни в народных московских кругах, которые именовали их не иначе как «изменники-воры», «тушинские дьяки». Начались грабежи, унижения и аресты московских бояр. Московским людям стало совершенно очевидно, что они попали в рабское подчинение к иноземцам и иноверцам, которые преследуют лишь свои корыстные интересы. В душах русских людей громче других заговорило религиозное и патриотическое чувство. Своекорыстная погоня за чинами, местами и личному обогащению любой ценой: изменами, вражде, обманами, сменялась опасениями за будущее, за целостность Родины и Веры. Началось отрезвление, массовый перелом в сознании и поведении.

В Москве осталась лишь одна власть не вызывающая сомнений в своей законности и в своём авторитете во всех слоях русского общества – власть духовная. Чем мельче становилось правительство, тем заметнее на этом фоне становилась личность патриарха Гермогена. Патриарх становится решительным противником как возведения на престол Владислава, особенно после его отказа принять православие, так и вообще унии с поляками. Тайные письма Гермогена в Смоленск, Ярославль и другие города будят народное чувство, устремляют людей к действиям. Личная стойкость Патриарха воодушевляет людей. Многие действуют ещё тайно, анонимно распространяя письма и воззвания, но появляются уже и явные призывы против поляков. Так рязанский воеводы Прокопий Ляпунов вслух призывает к сплочению против захватчиков.

Первые попытки заговора против поляков происходят уже в октябре 1610 года, что привело к введению поляками в Москве осадного положения: многочисленные ограничения и запреты дали почувствовать москвичам себя в положении польских пленников. 21 ноября Сигизмунд пытается разорить Смоленск. Это и не удаётся ему, зато отрыло русскому народу истинное лицо короля, его двоедушие и алчность.

Гермоген в своих письмах призывает к открытому вооружённому сопротивлению, освобождает от присяги Владиславу. Особую надежду Патриарх возлагает на Рязань, на её воеводу Пр. Ляпунова. Некоторые письма Гермогена, будучи перехваченными, попадают в руки короля Сигизмунда. Следует приказ наказать непокорного Патриарха – его двор разорён, дьяки и подьячие, писавшие и отправлявшие письма разогнаны, сам Гермоген заточён в Кремлёвский застенок.

11 декабря 1610 года при маловыясненных обстоятельствах погибает под Калугой Вор, по некоторым сведениям зарубленный собственной охраной, а уже 1 января Рязань восстаёт. К ней присоединяется Нижний Новгород, его подхватывают Ярославль и Вологда. 8 февраля началось движение нижегородских отрядов к Москве, туда же выдвигаются ярославцы с артиллерией. 3 марта вышел из Коломны Ляпунов. Таким образом, к середине марта под Москвой формируется ополчение. Интересен его состав: помимо нижегородцев, ярославцев, вологжан и иных земских людей в ополчение легко и согласно вливаются тушинцы, которым призывы Гермогена показали истинного врага русского народа. Прокопий Ляпунов вполне сознательно искал союза со всеми слоями народа: и с болотниковцами, и со служившими Самозванцу, и Шуйскому, и Вору, и южные казаки, словом, с самым широким народным представительством. Требовалось большое умение, такт и дипломатические усилия, чтобы собрать вместе бывших супротивников. В этом немалую роль сыграла широта души и способность к христианскому взаимопрощению русских людей. Все принимались в ополчение на равных, всем давалась воля, жалование и воинское снаряжение. Можно отметить три основных составляющих ополчения: это, во-первых, старые войска царя Василия – дворяне с Оки, мужики из Волжских мест, люди из рати Скопина, во-вторых, ратные люди Вора, в-третьих, разнородные казачьи скопища. Все эти группы войск были перемешаны меж собой, что имело позже роковое значение для ополчения 1611 года. В таком виде ополчение под предводительством Д.Т. Трубецкого, Пр. Ляпунова и Заруцкого зашло в Москву, к июлю польский гарнизон был заперт в Кремле и Китай-городе. В ходе осады начали выявляться всевозможные «нестроения» среди ополченцев. Это выразилось в самоуправстве воевод, в вольном поведении казачества, принявшегося заниматься грабежами и поборами. Из-за этого движение по подмосковным дорогам практически прекратилось. Неоднократные попытки привести казаков к дисциплине не дали существенного результата. Недовольство казаков в переросло в заговор с целью убить Ляпунова. 22 июля 1611 года он был заманён в казачье расположение и был изменнически убит. Это вызвало большое возмущение, в войсках началась вражда между строевыми и казаками. Грабежи на дорогах и насилие над крестьянами достигли невероятной наглости, служивые же люди были растеряны смертью своего предводителя Прокопия Ляпунова. По этой причине казачий табор овладел Москвой и на время стал средоточием власти над всей страной.

Вторая половина 1611 года была наиболее тяжёлой и безотрадной порой для московского общества. Людей угнетало чувство собственного бессилия: две попытки установления государственного порядка закончились неудачей. Потеряв надежду на силы земные, народ обратился к особому упованию на силы Небесные. Подъём религиозного чувства достигал величайшего напряжения, что явилось в многочисленных чудесных видениях, в истинности которых никто не сомневался. Так, во Владимире простая посадская женщина поведала всем о своём видении, в котором Богородица велела ей проповедать всему городу пост и молитву, обещая, что Господь внемлет их просьбам. Владимирцы три дня провели в посте и молитве, известив и призывая к этому же другие города. Подобное видение было у нижегородца Гришки, которому «пречудная жена» повелела трёхдневный пост и молитву, предрекая скорое очищение государства. По признанию самого Козьмы Минина источник его собственной решимости поднять ополчение таился в чудесном видении, явлении к нему св. Сергия Радонежского, которое явило ему высшую волю и дало пророческие указания.

5 августа войско Я. Сапеги над казаками освободила московские цитадели от осады и население получило возможность свободного доступа в Кремль. Этим воспользовались некие «безстрашные люди», проникшие к Патриарху и получившие от него послание к нижегородцам, которое и было доставлено 25 августа. Цель этой грамоты состояла в том, чтобы показать земщине в истинном свете поведение казаков, которые, склоняясь к самозванщине, выдвинули во власть некоего «Ворёнка». Патриарх поручал нижегородцам писать в Ярославль, Вологду, Рязань и во все города его запрещение признавать «Ворёнка и Маринку с сыном». Видимо имелась ввиду Марина Мнишек. С подобными воззваниями выступала и братия Троицкого Сергиева монастыря, призывая князя Пожарского и других воевод собраться воедино отдельно от казаков. Смерть Ляпунова и возобновление самозванщины показало обществу всю опасность идеализации казачьей среды.

По получении грамот Патриарха и троицкой братии нижегородские власти учинили совет, который решил назначить на следующий день бить в набат и собирать нижегородцев у Спасо-Преображенского собора в Кремле. На собрании протопопом Саввой Ефимьевым были зачитаны грамоты, с обращением к народу выступил Козьма Минин. В Минине нашла своего вожака тяглая масса, Ефимьев же явился выразителем высших слоёв нижегородской общественности. За трудное дело восстановления государственности, с которым не смогли справиться ни московские бояре, ни дворяне Ляпуновского ополчения, принялись действительно последние люди русской земли. Умудрённые прежними неудачными опытами, мужики принялись за дело ответственно и осмотрительно. В земской и воеводской избах был составлен приговор, расписывающий чрезвычайные сборы на ополчение не только Нижнего Новгорода, но и всего нижегородского уезда, а также на Балахну и Гороховец. Минин, как ответственное за сбор казны лицо действовал не только личным примером и убеждением, но и при необходимости и силой. Собранная на содержание и вооружение ополчения казна находилась в распоряжении Минина, когда же призванный во главу войска кн. Дмитрий Пожарский пожелал, чтобы казна и в походе находилась в опытных руках, Минин последовал с войском. Сам же Дмитрий Михайлович Пожарский был призван на управление войском в конце октября 1611 года посольством лучших людей Нижнего во главе с архимандритом Феодосием. Он происходил из древнего рода Стародубских князей, многими опалами низведённых из Москвы в провинцию. Не обошла стороной их и опричнина, не лишив, впрочем, состояния вовсе. Таким образом Д.М. Пожарский обладал известной знатностью, достаточной для признания среди высшей знати, был довольно видным полководцем, замеченным в сраженьях с тушинцами, консерватор с высоким понятием о родовой чести. Именно поэтому его имя не было запятнано предательствами и обманами, так характерными для знати того времени, не был замечен в сношениях с какой либо из враждующих сторон. Репутация его была в этом смысле безупречна.

Со всех концов русской земли стекались в Нижний отряды ополчения: Пожарский обратился с призывом к Поморью, Вологде, Ярославлю. К февралю 1612 года движение Нижегородских ополченцев становится общеземским. Народ, уставший от Смуты, от иноземного притеснения и казачьего произвола охотно стекался под знамя Пожарского.

Однако, сидящие в Москве казаки, прослышав об ополчении не сидели сложа руки. Заруцкий и Просовецкий с появлением первых же грамот Пожарского решили овладеть Ярославлем и Заволжскими городами, чтобы перерезать сообщение нижегородцев с Вологдой и Поморьем. Ввиду этой опасности князь Пожарский понял, что медлить деле нельзя и, изменив первоначальный свой план, вместо Москвы двинулся на Ярославль. Передовые силы князя опередили казаков. В Ярославле нижегородская власть преобразовалась в новое общерусское правительство. Город стал центром нового земства, местом сбора и устройства общих сил, формирования представлений о дальнейшем способе жизни государства. Князь не спешил двигаться на Москву, предоставив казакам и полякам грызться там промеж собой, ослабляя друг друга. Он, уже от лица общерусской власти, слал по всем городам грамоты с призывами и требованиями о выделении людей, припасов и денежных средств на общее дело, обличал предательскую сущность казачества, которое 2 марта 1612 года присягнуло псковскому вору. Возникла даже мысль избрать нового царя прямо в Ярославле, чтобы двигаться на Москву под законной самодержавной властью. Из этого видно, что Пожарского в первую очередь заботило общегосударственное политическое устройство, создание крепкой законной власти, а не быстрые военные успехи под Москвой. В этом он сполна учёл ошибки предыдущих попыток преодоления Смуты. Сложность дела и расшатанность общественного строя обуславливали неторопливое, поэтапное ведение государственного устройства. Было выработан стиль широкого коллегиального руководства, понятный и приемлемый как для знати, так и для мужиков и служилого люда. Как известно, царя в Ярославле избрать не удалось, зато смогли создать сильное правительство. К тому времени Патриарх Гермоген скончался, а его кратковременный предшественник Филарет находился в польском плену, было сформировано временное церковное управление.

Раньше, чем идти на главного врага – поляков, необходимо было сломить казачество и обезопасить себя от войны со шведами, к тому времени занявших побережье Финского залива, Новгород Великий и Тихвин. Было принято решение действовать против казаков жёсткой силой, но принимать на службу за жалованье всех, кто добровольно покинет казачью вольницу. В этой войне ополчение одержало полную победу: после нескольких поражений Заруцкий сбежал из своего табора и с малой половиной войска укрылся на Рязанской украйне. Большая часть казаков после многих волнений и смут окончательно перешла на московскую подневольную службу.