ГЛАВА 1. ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ТЕХНОЛОГИЧНОСТИ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ОШИБКИ.
Понятие «политическая ошибка», её свойства и классификации.
Явление общественной и политико-государственной жизни, которое мы привыкли называть ошибкой, обладает некоторой устойчивой совокупностью общих признаков и черт, характерных для политических отношений. Они позволяют нам отличать ошибку от сходных явлений, например: заблуждения, обмана, иллюзии и т. д.
Представляется целесообразным анализ основных свойств ошибки начать с её дефинитивной интерпретации, которую дают энциклопедические издания. Словари толкуют значение этого слова по-разному – заблуждение, просчёт, промах, проступок, недостаток, оплошность, ляп, недочет, погрешение, паралогизм, ложный шаг и т. д.[1] Большинство из этих понятий встречаются в политических процессах, но, тем не менее, они не отражают в полной мере содержания и функциональной роли ошибок, никак не определяют её природы и фундаментальных основ, а выступают лишь внутренним (субъективным) или внешним (формальным) выражением этого сложного явления социально-политической действительности.
Этимология этого слова остается спорной. Так, оно связывается с церковно-славянским «ошибати», собственно "промахнуться, ударить мимо цели", от глагола «шибатъ», а также со значением "воздержаться, отстать, оказаться на отшибе".[2] Причем считается, что последнее значение слова известно в русском языке с XV-XVI века, и что в других славянских языках в том же значении отсутствует. В этом смысле сама природа понятия ошибки значительным образом расширяется. Это не просто просчет, промах или результат промаха, а отсутствие необходимой мобильности, достаточной для того, чтобы сохранить лидирующие позиции в чем-либо, не оказаться на «обочине» эволюционного процесса в целом. «Ошибиться», согласно этимологу русского языка Максу Фасмеру, означает «промахнуться, ударить мимо цели». Тем самым, ошибка представляет собой отступление от ранее заявленной цели.
Частотный словарь русского языка указывает, что ошибка представляется, с одной стороны, как некое действие, поступок, совершения которого следует избегать самому и оберегать от него других, поскольку его результат может не только огорчить человека, но и иметь роковые последствия. Часто ошибка - признак незрелости, отсутствия жизненного опыта (детская, мальчишеская ошибка) или простой невнимательности, а не злого умысла, поэтому ошибку можно простить (примером может послужить пословица "Ошибка в фальшь не ставится").
Следует отметить, что синонимы ошибки, такие как промах, просчет, этимологически также связаны с идеей стрельбы и других действий, требующих точности в вычислении. Таким образом, можно сказать, что генезис понятия ошибки достаточно сложен и многообразен.
Наиболее наглядно отсутствие четкого определения, которое бы удовлетворяло всем основным критериям феномена «ошибки», обнаруживает себя в сравнении с понятием «заблуждение». При этом довольно часто встречается путаница в употреблении названных терминов при описании тех или иных ситуативных фактов. Обычно они применяются для обозначения сходных явлений.
Несмотря на их синонимичность, «ошибка» и «заблуждение» обладают, по нашему мнению, разными функционально-ролевыми значениями.[3]
Так, если заблуждение предполагает наличие различного рода сбоев, логических несоответствий, нарушений в ходе самого процесса принятия решения, то ошибка указывает на фактический результат такого действия или процесса.
А.Б. Лисюткин в своей работе «О понятии категории «ошибка» в юриспруденции» отмечает, что «ошибка как категория может быть использована для обозначения различных функциональных свойств, например: оценка, основание, результат, событие, предпосылка, причина и следствие. Заблуждение в значительной мере определяется спецификой исследуемого объекта, целью и возможностью его познания и выражает неверное отражение индивидом свойств и отношений предметов и явлений материального и духовного мира. Вероятность возникновения заблуждения и наступления ошибки не исключена на различных этапах абстрактного мышления и практического воплощения ее результатов. Это обусловлено не только способностью сознания отражать свойства объекта, но и сложностью самой проблемы, ее неразработанностью, уровнем развития конкретного исторического знания и практики»[4].
Их взаимосвязь проявляется в том, что они выступают специфическими формами фиксации противоречий между возможностями субъекта принятия решения и реальностью достижения им конкретных целей.
Также необходимо обратить внимание на понятие «иллюзии». Грань между иллюзиями и заблуждениями в большинстве источников является условной[5]. Иллюзии – это искаженные восприятия действительности на уровне обыденного сознания. Основное отличие иллюзий от заблуждений состоит в том, что воспроизведенные в теоретических построениях они становятся заблуждениями. То есть, выступают одним из видов заблуждений.
Наиболее четко видна разница между ошибкой и ложью. В отличие от понятия «лжи», где субъект осознаёт, что его высказывания не соответствуют предмету, и всё-таки утверждает, что они истинны, специфической особенностью и свойством ошибки выступает тот факт, что субъект сам принимает свои высказывания за истину.
Понятие «ложь» оказывается близким по смыслу к понятию «дезинформация». Ложь всегда связана с преднамеренностью субъекта, дезинформация же может быть осознанной или неосознанной, не переставая оттого быть неправдой.
Понятие дезинформации отличается в данном отношении, в первую очередь, в отношении интенции, намерения, направленности сознания от понятия «ложь». Отсюда дезинформация – это недостоверные, часто ошибочные даже ложные, порой оскорбительные сведения, выдаваемые за достоверные, формирующие в аудитории соответствующие представления.
«Дезинформационная интенция при этом есть стремление информатора ввести реципиента в состояние заблуждения; оно проявляется в том, что имеющаяся у информатора оценка знания как истинного или ложного противоположна той, которая сообщается реципиенту»[6].
Итак, подводя небольшой итог, попробуем дать определение ошибке. Ошибка – это результат неправильных и неосознанных действий человека в любой сфере деятельности.
Исторический опыт постижения сознания демонстрирует то, что основное внимание привлекает истина как содержание сознания. Практический же опыт ясно показывает, что сознание имеет дело в основном с теми или иными ошибками и заблуждениями. Нельзя забывать, что «ошибка столь же логична, как и истина»[7]. Несмотря на это исследованию ошибок и заблужденийуделяется значительно меньше внимания, чем постижению истины. Тем не менее, не существует систематического изучения ошибок как феномена сознания - индивидуального и коллективного.
Для выяснения свойств ошибки важное значение имеет изучение истории данного вопроса мыслителями Древней Греции и Рима, философами Нового времени и современными учеными. Исторический аспект анализа позволяет проследить становление ошибки как социального явления, способствует уяснению изменений, имевших место в ее логической структуре, избежать отдельных повторений.
Примерами постижения ошибок являются представления Ф. Бэкона об идолах, классификация ошибок мышления Дж. Локка. Заблуждениям и ошибкам посвящена одна из книг «Системы логики» Дж.С. Милля. Но установить точное время возникновения понятия «ошибка» весьма затруднительно. Большинство авторов склонны связывать этот момент с появлением разумного человека, который первые шаги по освоению действительности совершал методом «проб и ошибок», а формирование категории «ошибка», по их мнению, происходило одновременно с возникновением первых теоретических представлений об истине.[8] Подобный взгляд выводит нас на логико-семантический аспект природы ошибки.
Сама идея о том, что «человеку свойственно ошибаться» появляется в работах таких античных авторов, как Еврипид, Сенека, Феогнид, Цицерон. В работе древнеримского философа и ритора Брута «Дигаскалика» встречается употребление терминов «заблуждение» и «ошибка».
Интересный вывод относительно вопроса ошибок делает М. Бартошек: «Римляне не разработали общую теорию ошибок (заблуждения), а рассматривали каждую категорию случаев в отдельности».[9]
Несмотря на тот весомый вклад, который внесли в становление теории государственного управления Платон, Каутилья, Шан Ян и другие политические мыслители древности, первенство в разработке вопроса об опасностях, которые угрожают благополучию государства при недальновидности отдельных политиков, все же по праву принадлежит Аристотелю. Он сформулировал исходный категориальный аппарат и разработал базовый концепт, описывающий принятие политических решений и опасности с ним сопряженные[10].
В своем анализе философ исходил из категорий «рассудительность» (phronesis) и «сознательный выбор» (proairesis). Рассудительность связана с практической деятельностью людей (в том числе с государственным управлением), и ей должны отвечать человеческие поступки, базирующиеся на истинных суждениях и ориентированные на достижение утилитарной пользы в форме общественного или личного блага. Политическое знание в данном аспекте выступает в двух ипостасях: «одна как управляющая представляет собой законодательную науку, другая как имеющая дело с частными вопросами носит общее название государственной науки, причем она предполагает поступки и принятие решений, поскольку что решено голосованием (народного собрания) как последняя данность (to eskhaton) осуществляется в поступках»[11]. Другими словами, принятие государственных решений основывается на практическо-политическом (т.е. прикладном, в современном понимании) типе знания, включающем в себя постановку целей (то или иное благо) и способы их реализации (поступки, действия).
Вторая базовая категория — «сознательный выбор» — отражает известную произвольность и неопределенность человеческой деятельности, направленной на поиск путей достижения уже обозначенных целей. «Предмет решения», как отмечает Аристотель, касается не столько конечных целей, сколько средств их реализации. Поскольку человек является субъектом действий (поступков), «решение относится к тому, что он сам осуществляет в поступках, поступки же совершаются ради чего-то другого»[12].
Таким образом, принятие государственных решений, по Аристотелю, есть мыслительно-практическая деятельность и прикладная наука, ориентированные, во-первых, на сознательный и разумный выбор средств, адекватных сформулированным целям, а во-вторых, на выявление оптимальных и возможных действий (поступков) для достижения таких целей в условиях неопределенности ситуации и произвольности свободного выбора. Следует еще раз указать на тот факт, что Аристотель особое внимание уделяет именно самому процессу принятия политического решения, не выделяя в нем объективных и субъективных составляющих.
Новое освещение проблема получила в эпоху Средневековья. Ошибка здесь становится синонимом греха. Августин Аврелий в своей работе «О граде Божьем» отмечает, что «великое преступление» Адама и Евы привело к тому, что «изменилась в худшую самая природа человеческая и передана потомству повинная греху и неизбежной смерти»[13]. Однако, сама эта греховность предопределена замыслом Бога-творца, наделившего человека свободной волей, то есть способностью совершать ошибки.
Подобное понимание человеческой природы мы видим еще у Мелитона Сардийскго, епископа 2 века н. э. В одном из его трактатов, озаглавленном «Об Истине» он поднимает вопрос об истинности человеческого познания. По мнению автора, истина сама открывается человеку, и если человек ее не видит, он виновен. Участие в заблуждении многих не есть оправдание; заблуждение, разделяемое многими, тем более пагубно. Бог есть существо неизменное, самосозданное. Смешивать его с той или другой стихией есть преступление, «в особенности теперь, когда откровение истины услышано всей землей»[14].
Исходя из подобного понимания истины в области политики делается следующий вывод: «Первый долг государя всего более угодный Богу, состоит в том, чтобы освободить подвластный ему народ от заблуждений. Все зло происходит от заблуждения, а главное заблуждение не знать Бога и вместо него поклоняться тому, что не есть Бог»[15].
Вопросы рационального, эффективного и безошибочного принятия политических решений довольно интенсивно исследовались политическими мыслителями Возрождения (Н. Макиавелли, Ж. Боден и др.) и Просвещения (Т. Гоббс, Б. Спиноза, Ж. Ж. Руссо и др.)
Можно выделить ряд наиболее активно разрабатывавшихся сюжетов: виды государственных актов (Гоббс), роль советников и советов при правителях (Гоббс, Макиавелли), особенности голосования в представительных органах и народных собраниях (Спиноза, Руссо), учет ресурсов и факторов социальной обстановки при принятии решений (Боден). В работах упомянутых авторов содержится немало идей, не потерявших своей актуальности и сегодня.
Изучение феномена ошибок в Новое Время связано с акцентированием внимания на политический аспект данного явления. Не случайно тогда появляется афоризм: «Ошибка в политике хуже преступления». В философии метод «проб и ошибок» не нашел адекватного применения и отдельными учеными отвергается как неприемлемый. Наука, однако, поставила этот метод во главу угла, ибо научной формой его воплощения является эксперимент.
Эту мысль взял на вооружение Ф. Бэкон, создавая свою «теорию идолов». Бэкона интересует вопрос классификации иллюзий, ошибок, заблуждений. Его работа является наиболее структурированной по предмету нашей проблематики из трудов мыслителей Нового Времени.
Прежде чем перейти к разговору об этой философской теории целесообразно привести здесь высказывание Карла Мангейма, известного социолога науки: «Теория... «идолов» может рассматриваться... в определенном смысле как предшественница современного понятия идеологии. «Идолы» — это иллюзии (рода, пещеры, рынка и театра), источники ошибок, происходящие из самой человеческой природы или отдельных индивидуумов. Их можно отнести к обществу или к традиции. Во всяком случае, идолы препятствуют истинному познанию. Несомненно, существует определенная связь между современным термином «идеология» и идолами Бэкона".[16]
Идолы возникают тогда, когда человек теряет способность к рефлексии идеалов, и они начинают управлять им. Это любые конструкции, на которые «навешано» большое число ценностных характеристик и эти ценности перевешивают всякое содержание и, более того, тормозят рефлексию самого содержания.
Итак, в своей работе «Великое восстановление наук» Ф. Бэкон проводит подробную классификацию ошибок и заблуждений, давая им имена «идолов» различного рода. Поскольку он подробно исследует субъективную сторону ошибок – идолов, то он приходит к выводу, что «Идолы, которыми одержим дух, бывают либо врождёнными, либо приобретёнными. Приобретённые вселились в умы людей либо из мнений и учений философов, либо из превратных законов доказательств. Врождённые же присуще природе самого разума… При этом первые два рода идолов искоренить трудно, а эти последние вовсе невозможно. Остаётся только одно: указать их, отметить и изобличить эту враждебную уму силу, чтобы не произошло так, что от уничтожения старых сразу пойдут новые побеги заблуждений в силу недостатков самой природы ума, и в конечном итоге заблуждения будут не уничтожены, а умножены».[17] Различать идолы необходимо для освобождения от них.
Два вида врождённых идолов – Идолы Рода (или Племени) и Идолы Пещеры. Первые возникают из-за того, что люди склонны верить в истинность предпочтительного и стараются всячески поддерживать и обосновывать то, что они уже однажды приняли, к чему привыкли и в чём заинтересованы: «Человеческий ум, когда он находит какое-либо удобное или кажущееся верным или убедительным и приятным понятие, подгоняет все остальное так, чтобы подтвердить его и сделать тождественным с ним. И даже если мощь и число противоположных понятий больше, он или не признает этого — из пренебрежения, или путает их с различиями и отбрасывает — из тяжкого и вредного предрассудка, лишь бы сохранить в целостности свои первые утверждения»[18]. Короче, порок человеческого ума заключается в том, что сегодня мы бы назвали ошибочной тенденцией самоутверждения, противоположной правильности критического отношения, согласно которому следует быть готовым в целях прогресса в науке отвергнуть гипотезу или догадку, или теорию, если обнаруживаются противоречащие ей факты. Таковы идолы рода.
Идолы пещеры состоят в том, что человек, в силу своих индивидуальных особенностей, порождённых характером его психического склада, привычек, воспитания, атмосферы, в которой он жил, множеством других обстоятельств, имеет свой неповторимый, субъективный взгляд на мир: «Каждый из нас, помимо общих заблуждений, свойственных человеческому роду, имеет свою собственную пещеру». Дух людей «различен, склонен к изменчивости и почти случаен».[19]
Два вида приобретённых идолов – это Идол Площади (или Рынка) и Идолы Театра (или Теорий). Идолы Площади проникают в сознание из естественного процесса общения людей и стихийно навязываемых в ходе этого общения клише и штампов словоупотребления: «Связь между людьми осуществляется при помощи языка, но имена даются вещам в соответствии с уразумением народа, и достаточно некритического и неадекватного применения слов, чтобы совершенно сбить с толку разум». Во всяком случае, говорит Бэкон, «слова насилуют разум, мешая рассуждению, увлекая людей бесчисленными противоречиями и неверными заключениями». Идолы площади, по мнению Бэкона, наиболее тяжкие из всех, «потому что они внедрены в разум согласованием слов и имен». Люди «верят, что их разум господствует над словом, но случается и так, что слова обращают свою силу против разума, что делает философию и другие науки софистическими и бездеятельными».[20]
Характеризуя Идолы Театра, Бэкон пишет о том, что количество изобретённых и принятых философских систем есть количество сыгранных комедий, представляющих вымышленные и искусственные миры: «Идолы и ложные понятия, сковавшие человеческий разум, пустив в нем глубокие корни, не только препятствуют в поиске истины, но (даже если доступ к ней открыт) они продолжали бы вредить в процессе обновления наук, если бы люди, предупрежденные об этом, не боролись, насколько возможно».[21]
Принципиально иное значение придавал данной проблеме Кант, который считал, что природа ошибок, которые являются исключительно субъективным феноменом, лежит в логических несоответствиях, в отсутствии должного внимания к логическим правилам.
Появившаяся в Новое время идея о возможности достижения социального порядка, который поддаётся совершенствованию, привела к выводу о том, что действия и решения людей могут повлечь за собой непредвиденные последствия. То есть даже блестяще спроектированные институциональные изменения могут привести к непоправимым результатам и ошибкам. Впервые эта идея возникла во Франции. Концепция «непредвиденных последствий» стала одним из главных достижений моралистов эпохи Просвещения.[22] Первичная форма данной идеи состояла в подчёркивании положительных и социально желательных последствий деятельности, направленной на удовлетворение личных интересов. Речь шла о действиях, которые традиционно рассматривались как достойные осуждения.
В ХХ столетии обращают на себя внимание работы К. Поппера, чье имя зачастую связывается с таким философским течением как «фаллибилизм» (от английского fallible - подверженный ошибкам, погрешимый). Основанием для этого явился выдвинутый Поппером «принцип фальсифицируемости» систем. Фальсифицируемость универсальных высказываний определяется как их способность формулироваться в виде утверждений о несуществовании. «Не верифицируемость, а фальсифицируемость системы следует рассматривать в качестве критерия демаркации. Это означает, что мы не должны требовать возможности выделить некоторую научную систему раз и навсегда в положительном смысле, но обязаны потребовать, чтобы она имела такую логическую форму, которая позволяла бы посредством эмпирических проверок выделить ее в отрицательном смысле: эмпирическая система должна допускать опровержение путем опыта»[23].
Развитие научного знания, согласно Попперу, - это непрерывный процесс ниспровержения одних научных теорий и замены их другими, более удовлетворительными. В целом теорию этого процесса можно представить в виде следующей схемы: 1) выдвижение гипотезы; 2) оценка степени фальсифицируемости гипотезы; 3) выбор предпочтительной гипотезы, то есть такой, которая имеет большее число потенциальных фальсификаторов (предпочтительнее те гипотезы, которые рискованнее); 4) выведение эмпирически проверяемых следствий и проведение экспериментов; 5) отбор следствий, имеющих принципиально новый характер; 6) отбрасывание гипотезы в случае ее фальсификации, если же теория не фальсифицируется, она временно поддерживается; 7) принятие конвенционального или волевого решения о прекращении проверок и объявлении определенных фактов и теорий условно принятыми. Другими словами, наука, согласно Попперу, развивается благодаря выдвижению смелых предположений и их последующей беспощадной критике путем нахождения контрпримеров.
Онтологическим основанием предлагаемой модели служит попперовская концепция «Третьего мира», которая становится частью общей теории объективности научного знания. В своей работе «Объективное знание» автор выдвигает тезис о том, что можно различить следующие три мира: «во-первых, мир физических объектов или физических состояний, во-вторых, мир состояний сознания, мыслительных (ментальных) состояний и, возможно, диспозиций к действию, в-третьих, мир объективного содержания мышления, прежде всего содержания научных идей, поэтических мыслей и произведений искусства»[24]. Третий мир возникает как результат взаимодействия физического мира и сознания, как естественный продукт человеческой деятельности. Необходимым условием его возникновения является появление языка. Именно закрепляясь в языке, знание превращается в «объективный дух», приобретает объективный характер.
Поппер подчеркивает, что «третий мир» в значительной степени автономен, хотя мы постоянно воздействуем на него и подвергаемся воздействию с его стороны.
Обитателями третьего мира являются теоретические системы, проблемы и критические рассуждения, сюда же относятся и содержание журналов, книг и библиотек. Процесс развития научных теорий происходит в «третьем мире» и имеет собственную логику развития. «Моя логика исследования содержала теорию развития знания через попытки и ошибки, точнее, через устранение ошибок. А это значит - через дарвиновскую селекцию, через отбор, а вовсе не через ламарковскую инструкцию, то есть обучение»[25]. Эту аналогию Поппер в конце жизни разработал, создав схему четырех фаз динамики теорий:
1) Проблема (не наблюдение);
2) Попытки решения - гипотезы;
3) Устранений ошибок - фальсификация гипотез или теорий;
4) Новая и более точная постановка проблемы в результате критической дискуссии.
В рамках отечественной политической науки обращение к интересующей нас проблематике произошло в трудах В.И. Ленина, который неоднократно подчёркивал причинно-следственный характер ошибки: «…нельзя вполне уяснить себе никакой ошибки, в том числе и политической, если не доискаться теоретических корней ошибки у того, кто её делает, исходя из определённых, сознательно принимаемых им, положений».[26] Ошибки совершают все, но самое главное - их вовремя осознавать и исправлять.
Не отличается большой новизной и современное состояние рассматриваемой проблемы. В публикациях, посвященных исследованию ошибок, большинство авторов стремятся уточнить отдельные стороны данного явления (ошибки юридического, логического, лингвистического типов). Интересен взгляд на природу ошибки с историософской точки зрения, который предлагается в исследовании А.П. Скорика, где автор говорит об исторической ошибке как о феномене, лежащем в основе социокультурных изменений и являющимся интеллектуальным источником познания социума. Ошибка здесь «выступает как агент действия, как фактор мыслимой реальности, воздействующей, будоражащей среду. Она способна и может породить огромные рефлексивные турбуленции, если само общество готово в той или иной мере ими воспользоваться»[27]. В работе доказывается, что человеческое сообщество имеет право на ошибочные действия, принятие неверных решений, следование глобальным заблуждениям. Историческая ошибка, по мнению ученого, не является препятствием на пути социального прогресса. Она сопровождает его как неизбежный элемент развития, как вариант освоения новой социальной реальности.
Ошибка, по мнению исследователя, подразумевает наличие трех взаимосвязанных элементов: объекта, субъекта и их медиатора – знака. «Историческая ошибка является образом высшего порядка и может классифицироваться не иначе как категория, представляющая собой символ множества зафиксированных с его помощью объектов. Однако при всей запутанности исторических коллизий, как и неизменных попыток их познания, за человеком всегда остается момент выбора или момент бифуркации. Следовательно, историческая ошибка представляет собой пик флуктуации, после чего изменяется само направление движения»[28].
Дальнейшее обращение к проблеме политической ошибки, на наш взгляд, целесообразно проводить в рамках детального рассмотрения с привлечением не только работ современных и зарубежных исследователей, но и обращением к уже имеющимся, исторически сложившимся концепциям.
Как сложное социальное образование, политика внутренне структурирована и организована. К её элементам обычно относят: объекты и субъекты политики; политические отношения и процессы; политические программы, идеи и концепции.
Но по своей сути, политика внутри себя противоречива и конфликтна. Многие теоретики рассматривают конфликт как ведущий источник политики, лежащий в основе происходящих в ней изменений. Конечно, можно стать на позицию уверенности в способности человека воспрепятствовать противоречиям и кризисам политического развития. Но представления подобного рода могут быть соотнесены только с реальностью отдельных государств, обладающих прочными традициями длительного существования власти на основе единых для общества политических идеалов. Хотя, впрочем, и здесь эти представления вряд ли отражают достоверную картину. Ибо политические ценности по-разному усваиваются различными поколениями, не всегда органично вписываются в реальную политическую динамику и потому неизбежно сопровождаются конфликтами, ряд которых ставит под сомнение универсальность привычных для общества политических идеалов.
К тому же политика мобильна и ситуативна: она призвана учитывать реальную ситуацию, все факторы, способные повлиять на достижение целей. Вследствие чего, следует говорить об определенной зависимости политики от конкретной обстановки, тем самым, отрицая некую универсальность политики. А тем более возможность её безошибочного развития.
Политика не возможна без ошибок, так как политикой занимаются люди. А людям свойственно ошибаться. «Самая большая ошибка, - по мнению Карлейля, - полагать, что ты не способен ошибаться».[29]
Политические теории не являются и не могут являться абсолютно истинными. Они непременно содержат в себе элемент заблуждений в силу того же человеческого фактора. Но это не говорит о том, что поиск и приближение к истине невозможны.
Если заняться поиском места политической ошибки в системе политики, то необходимо данное рассмотрение производить через такие основополагающие принципы политики как технологичность и процессуальность.
Технологичность политической ошибки заключается в том, что политические технологии как совокупность приемов и процедур целенаправленной деятельности упорядочивают средства достижения цели и закрепляюточередность действий, выработку соответствующих безошибочных алгоритмов поведения субъекта политики. Эти алгоритмы вычленяют и закрепляют наиболее оптимальные и эффективные способы решения той или иной политической задачи, выявляют более рациональные, простые и эффективные способы реализации практических целей, стоящих перед различными участниками политического процесса, приводят к снижению непредсказуемости взаимодействий в политической сфере жизни и, следовательно, к уменьшению вероятности принятия ошибочного решения.
Политический процесс – это «совокупность видов деятельности политических субъектов, гарантированных законом и включенных в динамику практически-политических отношений, которые охватывают все стадии развития и функционирования политической системы общества».[30]
Политический процесс выступает в единстве всех динамических изменений в поведении и отношениях субъектов, в исполнении ими ролей и функционировании институтов, а также во всех иных элементах политического пространства, осуществляющихся под влиянием внешних и внутренних факторов. Иными словами, политический процесс складывается как в соответствии с сознательными намерениями субъектов, так и в результате многообразных стихийных воздействий. В этом смысле политический процесс исключает какую-либо заданность или предопределенность в развитии событий и делает акцент на практических видоизменениях явлений. Таким образом, политический процесс раскрывает движение, динамику, эволюцию политических явлений, конкретное изменение их состояний во времени и пространстве.
В силу такой интерпретации политического процесса его центральной характеристикой выступает изменение, которое означает любые модификации структуры и функций, институтов и форм, постоянных и переменных черт, темпов эволюции и других параметров политических явлений. Структуру политического процесса можно определить как совокупность взаимодействий между акторами, а также их логической последовательности. Каждый отдельно взятый политический процесс имеет свою собственную структуру. Акторы, совокупность их взаимодействий, последовательность, динамика, временные единицы измерения, а также факторы, влияющие на политический процесс, обычно носят название параметры политического процесса. Основными акторами политического процесса являются политические системы, политические институты (государство, гражданское общество, политические партии и т.д.), организованные и неорганизованные группы людей, а также индивиды.
Политическая ошибка как явление может существовать на всех стадиях политического процесса, начиная от появления политической проблемы, формирования целей и программ деятельности и заканчивая осуществлением программы в деятельности социально-политических общностей и оценкой результата. В этом заключается процессуальность политической ошибки.
Ещё одним критерием политической ошибки является, на наш взгляд, зависимость вероятности совершения ошибки от субъективных и объективных факторов или условий окружающей действительности, к которым относятся: некомпетентность или невнимательность при анализе реальных политических ситуаций, неверная обработка различных статистических данных, ограниченность способностей политического субъекта, методов и подходов в познании политической действительности и т.д.
В результате рассмотрения основных критериев мы приходим к выводу, что политическая ошибка - это комплексный политический феномен, который обусловлен действиями политического субъекта, приводящими к непредвиденности в развертывании политического процесса и совершаемыми под воздействием определенной политической системы общества, политических событий и отношений.
Анализируя политическую ошибку в узком смысле данного понятия, можно сказать, что это комплекс непредвиденных последствий политического решения неправильных действий субъекта политики.
Это определение дает основу для выделения таких свойств политической ошибки, как темпоральность и латентность. Категория «последствие» вносит в определение временной континуум, подчеркивая латентный характер ошибки, которую можно увидеть в качестве политического результата на практике через определённый промежуток времени. То есть, когда принятое решение уже возможно оценить относительно объективно.
И отсюда мы выделяем два наиболее очевидных свойства политической ошибки – её непреднамеренность и неосознанность. Субъект политических отношений, совершая просчет, расцениваемый как ошибка, в данной конкретной ситуации полагал и был убеждён в правильности своих действий. То есть ошибка носила для него латентный характер.
Необходимо обратить внимание на двойственный и динамичный характер возникновения политической ошибки. Она появляется, с одной стороны, как следствие политического заблуждения. С другой же стороны, опредмеченная из заблуждения, ошибка может порождать новые политические ошибки, то есть являться причиной для последующих заблуждений и ошибок. Её двойственная природа указывает на ее перманентный характер.
Политическая ошибка как результат неправильных действий субъектов властных отношений, допускается в процессе достижения политических целей или исполнения возложенных на них конкретных полномочий. Не надо забывать, что невозможно заставить субъекта властных отношений, наделённого действующим законодательством соответствующими полномочиями, принимать «хорошие и правильные» решения. В этом проявляется иррациональность политической ошибки. Парадоксально то, что любая приходящая к власти группа, которая может стать началом нового политического курса, режима и даже всей системы политических институтов, которые возникают как отражение существующей потребности в них, со временем начинает отстаивать свои собственные корпоративные интересы, подменяя интересы сообщества, ради которых они были созданы, интересами собственными, входящими в них людей.
Даже в самых демократических странах именно властвующие элиты “делают политику”, хотя далеко не всегда предлагают определенную программу и отвечают за ее проведение в жизнь. Элиты рассчитывают на короткую память избирателей. Поэтому демократия не исключает угрозы политической безответственности и появления групп, которые (вследствие их экономического и социального статуса, представлений о политической необходимости и т.д.) будут навязывать обществу собственные решения[31].
Государство сплошь и рядом подменяет интересы людей своими собственными, интересами политической элиты. Понять это противоречие можно, но изменить нельзя: природа политики такова, что выражающая её политическая власть неизменно увлекает общественное развитие прочь от всеобщего, навязывая всякий раз идеалы, стремление к которым неизбежно приводит к очередному тупику, кризису или тотальному конфликту.
Негативные последствия политических ошибок не ограничиваются только пределами политических отношений. Вред, наносимый подобного рода просчётами, распространяется на социально-экономическую, правовую, нравственную сферы нашей действительности. В этом проявляется еще одно из свойств политической ошибки – инклюзивность. Примером признание первым Президентом РФ Ельциным своей ошибки в определении путей и способов установления конституционной законности в Чеченской Республике.
Помимо перечисленных свойств политической ошибки можно выделить и многие другие. Например: атрибутивность (способность к симбиозу, сложной сочетаемости с другими элементами политической действительности и неполитическими сферами общества), нестабильность (политическая ошибка как феномен неравновесной системы) и т.д.
Все выше перечисленные свойства находят отражение в ряде классификаций политических ошибок, выделяемых по различным основаниям. В качестве основания деления ошибок на виды предлагается выбрать отдельный компонент содержания – субъект, объект, способы и средства, - или формы - уровень, масштаб, частотность, направленность, артикулированность и иные подобные характеристики политической ошибки.
В философии под ошибкой понимается результат неправильных действий индивида в любой сфере его деятельности. Исходя из такого ее понимания, выделяют два вида ошибок. К первому виду относят логические ошибки, которые связаны с нарушением принципов и правил логики. Ко второму – фактические, обусловленные незнанием предмета, реального положения дел и т.п.[32] Подобное деление ошибок легло в основу большинства основных классификаций, существующих в науке на данный момент.
Например, Т.В. Тилинина указывает в своем исследовании, посвященном политическим заблуждениям на тот факт, что политические ошибки не носят самостоятельного характера и выступают наряду с ложью, иллюзией и др. как составляющие заблуждения. Ошибки в этой классификации носят исключительно субъективный характер. «Следует выделить такое знание субъекта, несоответствующее объекту, которое обусловлено чисто случайными качествами субъекта (в частности, такими как невнимательность, некомпетентность, небрежность и т.д.). Этот вид заблуждений – ошибка, результат неправильных действий индивида в сфере его деятельности… Собственно же заблуждения возникают в силу причин и обстоятельств, зависящих не столько от личных качеств субъекта, сколько от объективных факторов»[33].
Одной из самых важных содержательных характеристик ошибки является выделение объективных и субъективных предпосылок её возникновения. Объективные причины – это не зависящие от воли и сознания человека обстоятельства, ведущие к появлению ошибок. Среди них можно обозначить следующие:
- динамический, сложный, противоречивый характер политической действительности;
- неоднородность политических процессов;
- отсутствие единой политико-правовой и идеологической доктрины развития
- невозможность построения долгосрочного прогноза;
- энтропия политического сознания и др.
Субъективные причины всегда более сложны, поскольку здесь речь идет о наиболее неопределенной области. Это зависящие от воли и сознания человека обстоятельства, которые способствуют наступлению политических ошибок. К ним можно отнести:
- неправильную организацию и функционирование институтов власти;
- низкий уровень профессиональной компетенции;
- неправильную оценку политической ситуации внутри страны и (или) на международной арене.
Одним из субъективно-психологических примеров возникновения политической ошибки выступает стресс. Стресс может сказаться на принятии решения. Колоссальная моральная ответственность за судьбы множества людей – тяжелый груз сам по себе. Но он к тому же может исказить действия тех, кто принимает решения, испугав, заставив перестраховаться. Каждое принятие политического решения особенно связанного с ответственностью перед людьми, протекает на фоне достаточно сильного психологического напряжения, которое политический деятель испытывает в данный момент. Но это не значит, что политик каждый раз, принимая решение, замирает в нерешительности. Если бы разговор шел о нерешительности как черте характера, то такой лидер не смог бы долго находиться в ситуации колебания при выборе нужного решения: «время не ждёт, и тот, кто уходит от принятия решений, обязательно платит за это очень большую цену»[34]. Речь идёт о том, что само принятие решения – это выбор одной альтернативы из многих, подготовленных советниками и экспертами. Делая этот выбор, политик должен решать для себя: какая из альтернатив будет для него наилучшей, не повредит ли она его карьере, насколько укрепит его имидж и не пострадают ли его сторонники. Если же это лидер партии, министр, президент, то неизбежно возникает вопрос о последствиях решения для страны и даже мира. При этом, размышляя о решении, политический деятель не должен забывать о личных последствиях от психологически неграмотного решения. Именно в этих случаях политик и может достичь такого уровня, когда человек теряет способность принимать решения, либо принимает неэффективное решение (классическим примером может послужить состояние апатии и неспособности принимать никакие решения Сталиным в первые дни войны). Хотя, ситуация стресса нередко помогает людям проявить не только слабости, но и сильные стороны (поведение Первого Президента РФ Ельцина во время путча 1991 года).
Причины возникновения политических ошибок могут быть подразделены на две основные группы – гносеологические и социальные. В каждой из этих групп могут преобладать как объективные, так и субъективные факторы.
Подобное деление можно наблюдать в работе Тилининой Т.В. «Политическое заблуждение»[35], где гносеологические причины появления ошибок в политической теории обусловливаются особенностями отображения политическим субъектом политической реальности. Гносеологическими объективными причинами политических заблуждений являются реальная противоречивость, динамизм постоянная изменчивость политической действительности. Гносеологические же субъективные причины связаны с чрезмерной самостоятельностью и одновременной ограниченностью познавательных способностей субъекта политики.
Поскольку политические ошибки возникают, существуют и преодолеваются в конкретных социально-культурных обстоятельствах, то их объективными социальными причинами являются ограниченность общественно-исторической практики, идеологически деформированное познание. Субъективными – узко-групповые интересы и специфические ценностные ориентации политических субъектов.
Предложенное разделение причин появления политических ошибок на практике претерпевает значительные изменения, поскольку политика, как «динамичное образование деятельности сознания и реальных политических процессов»[36] сама по себе есть единство объективного и субъективного, теории и практики.
Исходя из этого, возможно классифицировать политические ошибки на теоретические и практические.
Теоретические представляют собой результат некомпетентности или невнимательности при анализе реальных политических ситуаций, при неверной обработке различных социологических и статистических данных, стремлении сконструировать изначально утопическую модель организации общественных отношений, основанную на каком-либо внеисторическом факторе, отвлеченном принципе. Например, исследователь К.Мангейм говорит об утопическом, как о представлении, реализация которого в принципе невозможна. Но, по мнению ученого, утопией называется лишь та «трансцендентная по отношению к действительности» ориентация, которая кажется вообще неосуществимой представителям утвердившегося социального порядка. А поскольку социальная реальность постоянно изменяется, любая теория не может отразить целиком одновременно все изменения[37].
Практические политические ошибки, в свою очередь, делятся на три подвида:
- возникающие в результате искажения в процессе воплощения теории, её основных принципов и правил на практике;
- организационные – возникающие в результате неправильной расстановки кадров, выбора средств и способов реализации намеченных целей;
- возникающие в результате совершения действий без опоры на какие-либо требования объективных законов, вообще без всяких теорий и методов, путём «проб и ошибок».
Приведённая классификация является наиболее общей, и в её пределах можно выделить другие, более конкретные виды. Например, политические ошибки можно классифицировать по масштабам последствий:
1)незначительные ошибки – те, которые по своему содержанию малозначимы, и они никак не могут повлиять на принятые решения и достижение положительного результата;
2)значительные ошибки - изменяющие содержание принимаемого решения, но характер деятельности соответствует реальной действительности, и поэтому ошибки не влияют на конечный положительный результат;
3)фатальные или роковые ошибки - те, которые оказывают существенное воздействие на принятие правильного решения и ставят под сомнение достоверность и объективность всей работы участников политических отношений по достижении благоприятного для общества и государства результата.
Данная классификация показывает, что не каждая политическая ошибка влечёт за собой наступление дисбаланса системы. Но, тем не менее, любая ошибка может и должна рассматриваться как потенциальная причина наступления негативных результатов.
По направленности политические ошибки можно разделить на стратегические и тактические. Подобные ошибки, как правило, допускаются в ходе осуществления внутренней и внешней политики.
Стратегические ошибки связаны с формированием концепции и рассмотрением общих, основных установок, важных для реализации поставленных политических целей.
Под тактическими ошибками в политике следует понимать просчеты в выборе методов и приемов решения политических про6лем, неправильную оценку политической ситуации. Как следствие — допущенные промахи при планировании и проведении политических акций. Хотя в каждый определенный момент времени возможно эффективными научными средствами обеспечить оптимальный характер принимаемых субъектом решений, на стратегическом уровне невозможно учесть всю совокупность детерминирующих решение факторов.
Можно выделить политические ошибки, масштаб последствий которых будет зависеть от занимаемого поста политическим субъектом. Существует непосредственная зависимость: чем выше политический статус, занимаемый должностным лицом в государстве (президент, правительство), тем глобальнее характер, допускаемых им ошибок.
Еще одним критерием для выделения классификационных признаков ошибки может стать «вынужденность» и «случайность»[38]. Подобное деление вызвано наличием в политической практике ситуаций, при которых высока степень вероятности допущения ошибки или при которых совершение таковой неизбежно. В основе этой классификации лежат два критерия.
Во-первых,это наличие внешних обстоятельств, способствующих совершению ошибки или неизбежно ее влекущих. Во-вторых,влияние этих обстоятельств на совершение ошибки.
Если оба критерия имеют место при возникновении ошибки, то последняя будет вынужденной. Влияние вышеназванных внешних обстоятельств на совершение ошибки и обусловливает вынужденность. В рамках этого вида возможно выделение вынужденно-неизбежной и вынужденно-субъективной ошибок.
Случайная ошибка имеет место, когда отсутствует один из критериев рассматриваемой классификации. Если нет внешних обстоятельств, способствующих совершению ошибки, естественно, не может возникнуть и второе условие. Кроме этого, вполне возможно, что политический актор допускает ошибку при наличии таких обстоятельств, но без их влияния. Таким образом, случайная ошибка возникает независимо от благоприятствующей этому ситуации.
Классификация политических ошибок, в основе которой положен пространственный критерий, включает в себя несколько уровней масштаба распространения:
1) внутригосударственные (последствия данных ошибок носят локальный характер – с точки зрения некоторых политологов назначение губернаторов на должность президентом РФ) и международные (масштабы принимаемых решений и их последствия выходят за рамки внутренней политики государства или организации – ошибки президента США Джорджа Буша-младшего и его администрации по решению Балканского вопроса; иракский кризис) ошибки;
2) политико-государственные (политические ошибки, допускаемые государственными органами власти – деятельность президента Б.Н. Ельцина и его администрации по проведению экономических реформ в 92-95 гг.) и политико-негосударственные (ошибки политических партий, общественно-политических организаций и движений и т.д. – ошибки СПС и «Яблоко» на думских выборах в 2003 году);
3) федеральные (примером являются непродуманные мероприятия по реформированию «вертикали власти» в России), региональные (ошибочная экономическая политика некоторых областей, сопряженная с вытеснением местного капитала) и местные (связанные с неправильным распространением городского бюджета) ошибки.
Также можно выделять ошибки по следующим основаниям: по характеру проявления (явные - политические ошибки, проявляющиеся в короткий промежуток времени - или латентные - более скрытые и обнаруживающиеся через сравнительно длительный период), по степени частотности совершения (типичные и атипичные) и др.
Данный перечень не является окончательным, и он может быть продолжен в зависимости от критерия, положенного в основу классификации. В таком многообразии критериев выделения ошибки обнаруживаются её качественные особенности, что помогает описать ошибку в единстве всех её проявлений, и, следовательно, в её преодолении, нивелировании её последствий и дальнейшем избежании аналогичных ошибок. Данные классификации помогут систематизировать те явления, которые признаются ошибочными в средствах массовой информации.
[1] См.: Даль В. Толковый словарь. Т.3. М., 1996; Русский ассоциативный словарь. РАН, М., 1994. Кн. 1,2; Засорина Л.Н. Частотный словарь русского языка. М., 1977.
[2] См.: Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. СПб., 1996; Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка. М., 1994.
[3] См.: Засорина Л. М. Частотный словарь русского языка. М., 1977.
[4] Лисюткин А. Б. О понятии категории «ошибка» в юриспруденции: Логико-философский аспект // Правоведение. 1996. №3 (214). С.22-23.
[5] См.: Философский словарь. / Под ред. Фролова И.Т. М., 1986; Тилинина Т.В. Политическое заблуждение. Дисс. …канд. филос. наук. Ростов-на-Дону, 1992.
[6] Свинцов В.И. Заблуждение, ложь, дезинформация (соотношение понятий и терминов) // Философские науки. 1982. №1. С.83.
[7] Алексеев П.В., Панин А.В. Философия: Учебник для ВУЗов. М., 1996. С.152.
[8] См.: Куманецкий К. История культуры Древней Греции и Рима. М., 1990.
[9] Бартошек М. Римское право: понятия, термины, определения. М. 1989. С. 122.
[10] Аристотель. Соч.: В 4 т. Т. 4. М., 1984. С.172.
[11] Там же.С.180.
[12] Аристотель. Соч.: В 4 т. Т. 4. М., 1984. С.103.
[13] Аврелий Августин О граде Божьем. М., 1994. С.35.
[14] Ренан Э. Книга 4. Марк Аврелий и конец античного мира // Сборник произведений в 5 книгах. М., 1991. С.7.
[15] Там же.
[16] Мангейм К. Идеология и утопия. // Утопия и утопическое мышление. М., 1991. С.154.
[17] Бэкон Ф. Сочинения в 2-х т., Т. 1. М., 1971. С.73-79.
[18] Там же.
[19] Бэкон Ф. Там же.
[20] Там же.
[21] Там же.
[22]См.: Хиршман А. Рыночное общество: противоположные точки зрения // Социс. 2000. №3; Макаренко В.П. Проблема общего зла: расплата за непоследовательность. М., 2000.
[23] Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983. С.65.
[24]Там же. С.87.
[25] Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983. С.90.
[26] Ленин В. И. Сочинения. 5-е изд. Т.7. М., 1961. С.69.
[27] Скорик А.П. Проблемы экспериментов и ошибок в историческом процессе: Дисс. … д-ра филос.наук. Ростов-на-Дону. 2001. С.15.
[28] Там же. С.31.
[29] Этика: словарь афоризмов и изречений. М., 1994. С.116.
[30] Борцов Ю. С., Коротец И. Д., Шпак В. Ю. Политология в вопросах и ответах. Ростов-на-Дону, 1998. С.365.
[31] См.: Useem M. The Inner Circle. N.Y.1984; Макаренко В.П. Намерения и следствия в политике // Полис. 2002. №4.
[32] См.: Философия. / Под ред. Кохановского В.П., Ростов-на-Дону, 1997. С.447.
[33] Тилинина Т.В. Политическое заблуждение. Дисс. …канд. филос. наук. Ростов-на-Дону, 1992. С.27.
[34] Имидж власти и политиков // Диалог. 1992. №15-18. С.72.
[35] Тилинина Т.В. Политическое заблуждение. Дисс. …канд. филос. наук. Ростов-на-Дону, 1992.С.16.
[36] Пугачёв В.П., Соловьёв А.И. Политология. М., 1995. C.131.
[37] См.: Мангейм К. Идеология и утопия // Утопия и утопическое мышление. М., 1991.
[38] См.: Мурсалимов К.Р. Правоприменительные ошибки. Проблема теории: Дисс. … канд. юрид. наук. Нижний Новгород, 2000.
