Правильно заданный вопрос — это ответ 1 страница

 

…Ну да, отсутствие врагов расслабило римский характер…

…Ну да, пристыковка нестандартных частей к Империи сделала всю конструкцию неустойчивой, а культурная стандартизация (романизация) не успела окончательно интегрировать всех подданных в единое культурное поле, в сообщество с едиными ценностными категориями…

Хотя успехи были налицо. Вот, скажем, вечно зудящая Испания. Раз за разом покоряли римляне диких горцев в Испании. А туземцы все бастовали и бастовали. Потому что деревенская дикость постоянно воспроизводила себя. Рим понимал, что «оцивилизовать» страну можно только одним способом — «огорожаниванием». Собственно, Город и Цивилизация — это синонимы… Поэтому римляне постоянно возводили в Испании город за городом. И добились больших успехов — разрушили варварские ценности и внесли свои: урбанизированные горцы к I веку нашей эры полностью переменили свой образ жизни на римский. Вот как описывает этих «новых испанцев» Страбон: «Турдетанцы… даже забыли свой родной язык. Большинство из них стало латинскими гражданами… все они почти обратились в римлян. Основанные города ясно обнаруживают перемену форм гражданской жизни… Среди них находятся и кельтиберы, которые некогда считались самыми дикими из всех».

Оцивилизованных дикарей римляне называли togati — облаченными в тогу, принявшими римский образ жизни. Позже Советской власти эксперимент по переодеванию горцев в пиджаки удался чуть хуже — едва ослабла вожжа, дикари взялись за автоматы.

…Все так. Тем не менее вопрос остается. Попробуем его четче сформулировать…

Цивильный характер римлян, пришедший на смену деревенскому, сделал их менее боеспособными, более изнеженными и гедонистически настроенными. Но почему бы и не быть гедонистами — в отсутствие сопоставимых врагов? Если ситуация не требует ежеминутного напряжения сил, зачем корячиться в едином порыве и всенародном сплочении? Есть профессиональная армия, она пусть решает мелкие вопросы с варварами. Есть внутренние войска и полиция, они пусть решают проблемы с террористами и заговорщиками.

Пристыковка разношерстных провинций, конечно, не прибавила империи единства. Но кто мешал просто брать с провинций дань? Если у империи есть силы подавлять перманентные восстания и постепенно-постепенно окультуривать, «оримлинивать» провинциалов — какие проблемы? Ну и пусть империя будет аморфной, склепанной из разномастных кусков — один железный, другой ситцевый, третий деревянный, четвертый вовсе из дерьма… Имея силу, можно поддерживать их до полной культурной победы.

Но мы уже знаем, что силы не было. Куда-то ушла вся сила, набранная за золотой век Антонинов. И талантливому политику Диоклетиану досталось только реанимировать труп. Дребезг…

Сила общества в его экономике. Что случилось с цветущей экономикой империи, почему до Диоклетиана докатились только объедки, почему экономика почти исчезла, приняв вид натурального хозяйства? Тому есть несколько причин…

Как-то я спросил молодого и прыткого умом журналиста Диму Назарова, отчего, по его мнению, распалась Римская империя.

— А оттого, — ни на секунду не задумываясь, с ходу проинтуичил он, — что цивилизация — как пожар: она распространяется вокруг, пока есть горючий материал. Как только он кончается, огонь цивилизации гореть перестает.

Это метафора. Можно представить себе процесс распространения цивилизации и несколько иначе. Вообразите себе карту Средиземноморья. Вот из яркой точки Рима начинает раздуваться, разливаться голубое цивилизационное пламя, которое сначала охватывает итальянский «сапог», потом, лизнув Грецию, оно несколько меняет цвет на более благородный золотистый с прежней голубой искринкой. Раздувается, раздувается, захватывая все большие территории вокруг срединного моря… Но что это? Цвет по мере расширения постепенно меняется, он становится менее насыщенным и более жидким. Это нормальное физическое явление — концентрация исходного материала меняется, цивилизационный раствор становится жиже. Империя растет быстрее, чем могут рождаться люди — цивилизаторы. Поэтому цвет и бледнеет, и даже меняется кое-где из-за включений чужеродных культур.

А что происходит на границах расширяющегося цивилизационного пузыря? Диффузия. Инфильтрация. Граница есть, но она культурно проницаема. В темный варварский мир проникает цивилизация, а обратно диффундирует варварство. Вблизи границы это выглядит так. В темном пространстве варварского мира вспыхивают, расширяются и почти гаснут золотые искры цивилизации, а внутри имперских границ вдруг возникают и расширяются, закрашивая цивилизационное золото черным мутные облачка варварства. Этот «туннельный эффект» вызывает культурное кипение возле расширяющих границ империи.

Империя постепенно расширяется, слабея, теряя концентрацию прежнего насыщенного раствора, разбавляясь дичью, но и, в свою очередь, разбавляя темную дичь. И, наконец, ослабевшая империя лопается, словно перезревший дождевик, осеменяя окружающий варварский мир искрами цивилизации, которые вскоре разгорятся вновь.

Империя лопается. Или тихо сдувается, как тихо и бесславно сдулся в Средние века Испанский проект. А какая была затея!.. Но не хватило испанцев. Просто как таковых. Цивилизаторы кончились. Растворились в мировом пространстве. Мир оказался слишком велик. Зато из Европы начали расти другие проекты — французский, английский… Почему из Европы? Потому что именно ее Рим осыпал своими искрами.

Выше мною нарисована красивая картинка — прямо цветной мультфильм, но из него совершенно неясно, в чем же суть экономической слабости Римской империи. Да, демографически носителей определенного менталитета, коих мы смело именуем тут цивилизаторами, могло не хватить на всю планету. В культурном плане тоже ясно — уезжая из столицы цивилизовывать деревню, любой цивилизатор дичает, как студент в армии. Но экономика, экономика-то здесь при чем? Она, напротив, должна расти от завоеваний! Ведь от гуманитарно-цивилизаторской, целиком затратной модели Сципиона Рим отказался.

Не мог не отказаться… Модель Сципиона, то есть полная культурная и политическая автономия покоренных стран (исключая запрет на ведение войны), могла держаться только за счет римского меча. А меч чего-то да стоит. Ни одна экономика, наверное, не потянет на себе добровольного мирового жандармства. Даже экономика США. Ни людей не хватит, ни бабла.

Римская экономика действительно росла в период начальной Империи. С завоеванных территорий текло богатство, за процессом сбора налогов следили римские наместники… Присланные деньги исправно цивилизаторствовали: на них строилась инфраструктура — акведуки, дороги, содержалась профессиональная армия… Читатель помнит, что только в раннереспубликанском Риме армия была крестьянским ополчением. Впервые римляне столкнулись с тем, что крестьяне не могут одновременно и пахать, и долго воевать, еще в IV веке до нашей эры. То была десятилетняя война с вейянами. Именно тогда римские крестьяне, обычно воевавшие только летом (пока растет посеянный урожай и погода благоприятствует) впервые остались вдали от дома и зимой. И именно тогда воинам начали впервые платить зарплату из казны.

Потом были три долгих Пунических. Потом длинная война с лесными тевтонскими дикарями… Противоречие между войной и крестьянствованием обострилось до предела, об этом противоречии и необходимости армейской реформы говорил со своими единомышленниками еще Сципион Старший. Но переход к наемной армии начал осуществляться много позже, при Гае Марии — выдвиженце Сципиона Младшего.

И вот армия стала наемной. Одни люди теперь воевали, другие сеяли. Произошел очередной виток той самой знаменитой специализации, которая так огорчает Григория Пантелеймоновича Черного. И которая покончила с демократической Республикой и положила начало Империи…

Пока империя расширялась, деньги из завоеванных богатых и культурных областей исправно текли в Рим. Но потом Рим расширился настолько, что вышел на свои естественные границы.

Что такое «естественные границы»? О, у этого понятия есть разные смысловые грани — природно-географические, экономические… Я писал в первой части книги о ландшафтах и ареалах, приспособленных для обитания определенных культур и носителей конкретных паттернов поведения. (Точнее, наоборот — культура есть приспособительный механизм для обитания в определенных географических и климатических условиях.) Писал о том, что римляне так и не смогли закрепиться вне зоны произрастания знаменитой средиземноморской триады — виноград, оливки, зерно.

Но сейчас объясню еще проще, буквально на пальцах. Слева, то есть на западе (по привычке чуть не написал это слово с большой буквы), Рим уперся в Атлантический океан. В океане не было никого, кто мог бы заплатить дань или налоги. На юге, то есть в Африке, римские легионеры пересекли зеленую полосу жизни, дошли до Сахары и остановились, глядя, как ветер гоняет перекати-поле по безжизненным пескам. Они не знали, что Сахара — порождение человеческих рук. За 4–6 тысяч лет до глядящих на эти пески железных легионеров здесь жили люди и занимались подсечным земледелием и скотоводством. Тогда в Сахаре была буйная растительность, текли реки, в озерах плескалась рыба. Наскальные рисунки и фрески рисуют богатый животный мир северной Африки — бегемоты, буйволы, носороги, слоны, антилопы…

Опустынивание, которое началось полмиллиона лет тому назад, до прихода в эти места человека шло едва-едва. Люди сильно подстегнули его, сделав необратимым, это случилось за три тысячи лет до того, как сюда ступила нога римлян. Подсечное земледелие, при котором древнейшие люди выжигали растительность для новых посевов, а также выпас огромных стад скота, который привел к выбиванию копытами плодородных почв, спустили курок природного процесса и привели к стремительному иссыханию почвы. Позже (уже после крушения Римской империи) пришествие арабов-кочевников поставило окончательную точку на этой местности, совсем уничтожив последние крупные оазисы на территории Сахары, а также ту зеленую полосу жизни, которая отделяла пустыню от Средиземного моря и служила местом обитания карфагенской цивилизации.

Такое бывало в истории человечества не раз. Известна античная поговорка «козлы съели Грецию». Неумеренное разведение коз в Греции привело к тому, что эти вонючие животные полностью выжрали растительность и выбили почву своими острыми копытцами. Старались не только козы, но и их хозяева. Каждый античный город был окружен огромной свалкой. Горы мусора вокруг Рима достигали высоты 14-этажного дома… Это к вопросу о том, что современная цивилизация нарушает-де своими заводами экологическое равновесие и загрязняет среду. Современность в удельном измерении (на душу населения) губит среду гораздо меньше, чем ее губили наши неграмотные предки…

Напомню, кстати, что именно римляне истребили несколько крупных видов животных — североафриканских слонов и львов. Между прочим, римляне истребляли животных, не только убивая на своих многочисленных аренах, но и просто так, для «пользы дела», поскольку считалось, что крупные звери мешают сельскому хозяйству.

А возьмем античное кораблестроение! За тысячи лет существования в Средиземноморье разных цивилизаций людьми были наделаны тысячи и тысячи многопалубных кораблей для обширной морской торговли и войн, причем войны и штормы губили корабли сотнями, после чего строились другие сотни судов. Мы помним, как римляне теряли корабли целыми флотами… Так вот, именно античное кораблестроение, античное строительство и античная металлургия полностью вывели леса в Средиземноморье. Прекрасные хвойные леса с мачтовыми кедрами, соснами. Жаль, конечно, но что поделаешь — цивилизация требует жертв не только среди людей.

…Глядя на великую желтую пустыню, расположенную на краю их мира, римляне даже не подозревали, что видят дело рук человеческих. Они просто развернулись и ушли. Вернулись в пока еще существующий на севере Африки зеленый пояс. А вот в Египте, по зеленым долинам Нила Рим дошел до лесов экваториальной Африки, понял, что ловить тут, кроме пигмеев и малярии, нечего, и снова развернул сандалии.

…На Востоке у Рима был агрессивный сосед, которого никак не удавалось завоевать — Парфия. А когда удавалось завоевать, не удавалось удержать — мешали то восстания, вспыхнувшие в тылу, то чума.

…На Севере была тайга. Та самая, которая нарисована на карте растительности Евразии и тянется от Тихого океана до Атлантического и которая в реальности в Европе давно уже не существует — сведена в результате деятельности человека. А при римлянах еще была. Жили в тайге дикие люди — германцы. Их можно было завоевывать аж до самых северных морей — были такие планы, как мы знаем, но не было экономического смысла.

Здесь мы уже упираемся в экономическое определение естественных границ. Как отмечает Гайдар (тот самый!) в своем монументальном труде «Долгое время», существуют войны рентабельные и нерентабельные. Расширившись до своих естественных границ, Рим исчерпал пределы рентабельных войн — практически все богатые страны были уже им завоеваны, на краях ойкумены оставались только дикие племена, завоевывать которые было невыгодно: деньги потратишь, а взять с голытьбы нечего.

Итак, пределы экстенсивного роста были достигнуты. Все путное было захвачено (кроме Парфии, за которую, тем не менее, периодически повоевывали) и приносило доходы, а все нерентабельное только отнимало деньги. Отнимало потому, что варвары периодически совершали набеги на римские окраины, чиня разор, порой этим дикарям приходилось даже приплачивать, чтобы они спокойно вели себя на границах и не совершали набегов на римские территории. Кровопролитные войны по усмирению голозадых варваров приносили только убытки и никаких прибылей. Но самое страшное, что войны эти становились все тяжелее и тяжелее. Почему?.. А восстановите в памяти мультипликационную картинку, которую я рисовал выше… Внутри дышащих границ Империи клубятся темные облачка варварства, а за ними, в варварской темноте, также клубятся золотистые облачка цивилизации — это цивилизаторские навыки проникают к варварам. В первую очередь навыки военные. Скульптуры и картины были дикарям не нужны. А вот военную и околовоенную технику папуасы всех стран, времен и народов перенимают быстро и успешно. Обучаются даже на «Боингах» летать, как выяснилось… Так что в военной технике (но не в организации военного дела — для этого внутренняя культура нужна) варвары почти сравнялись с Римом.

…В общем, расширяться Рим перестал. Приток золота и рабов сократился, рабы подорожали. Естественно, себестоимость продукции выросла, поскольку раб — основная производящая единица античного общества. Раб чем хорош? Ему не надо платить зарплату, за харчи работает. А чем раб плох? Да тем же самым — он не получает зарплату. То есть не является Потребителем (видите, это уважаемое слово стараюсь писать с большой буквы). Раб не тратит деньги = раб ничего не покупает = раб не способствует развитию экономики. Он наполовину изъят из экономики, он присутствует в ней только как производящая сила. Представьте себе, что в стране все рабы и только двое свободных. Им принадлежит весь рабский труд. Они между собой его обменивают. Вот и вся экономика в стране — из двух человек… В Римской империи тоже было мало экономики. Да, товарно-денежные отношения были очень развиты. Но их было мало: только каждый тридцатый человек в Риме был вовлечен в товарно-денежные отношения. Процентные ставки по кредитам (20–25 % годовых) превышали прибыль мануфактур (12 % годовой прибыли) и были рассчитаны на военные победы, трофеи, налоговые откупы, а не на производство.

Экономика у Рима была маленькой, а расходы — большие, и год от года они росли. Армия, в начале Империи составлявшая 200 000 человек, выросла к IV веку до 500 000! Расставшись с республикой и став обычной деревенской империей, Рим попал в ту же ловушку, что и прочие аграрные государства — постоянно растущее налоговое бремя в связи с растущими расходами на наемную армию. И как только налоги перевалили критический рубеж, экономика рухнула.

Две опоры было у античности — полисная демократия и принцип «свободные люди налогов (дани) не платят». Нужда заставила императоров брать налоги со всех граждан (для расширения налогооблагаемой базы в 212 году гражданами Рима были объявлены все свободные римские подданные). А демократия отмерла за ненадобностью с появлением регулярного войска. Оба столпа рухнули. А с ними и Рим.

Родившись как городская республика, Рим умер как деревенская империя…

 

Закат империи вручную

 

Все посыпалось как-то вдруг. С конца II — начала III веков население империи начинает сокращаться. Есть некая налоговая граница, переходить которую государству опасно для его целостности. Если у крестьянина забирать больше, чем ему нужно на прокорм семьи и семена, у него остается два выхода — бежать или умирать. Оба сужают фактическую налоговую базу государства. При Диоклетиане критический рубеж был перейден. Начался финансовый кризис, раскручивалась инфляция. Дошло даже до того, что Диоклетиан совершенно по-большевистски взялся бороться со спекулянтами — он ввел государственные цены на продукты. Эдикт Диоклетиана начинался так: «Жители наших провинций! Забота об общем благе заставляет нас положить предел корыстолюбию тех, которые всегда стремятся всех подчинить своей выгоде и задержать развитие общего благосостояния… назначают цены на продаваемые предметы… в таком размере, что никакими словами это нельзя выразить… товары нельзя продавать выше таксы… если кто дерзко воспротивится этому постановлению, тот рискует своей головой. Пусть никто не считает, что закон суров, так как каждому предоставлена возможность избежать опасности через сохранение умеренности. Той же опасности подвергается человек, который из жадности к наживе будет соучастником в деле нарушения этого закона. В том же будет обвинен и тот, кто, владея необходимыми для пропитания и пользования средствами, скроет их».

Пшеница, чечевица, ячмень, горох и бобы очищенные согласно диоклетиановскому декрету не могли стоить больше 100 динариев; полба — 30; рожь — 60; семена клевера — 150; мак — 150. Зарплата деревенского батрака не должна была превышать 25 динариев в день, каменщика и плотника — 50; пастуха — 20; брадобрей не должен брать более двух динариев с человека. Все предусмотрел великий император!.. Учитель гимнастики не должен требовать более 50 динариев за обучение одного ребенка в месяц; учитель арифметики — 75; греческого и латыни — 200. Адвокат или юрисконсульт за подачу жалобы не должны брать свыше 250 динариев. Адвокаты всегда хорошо жили…

Эдикт устанавливал твердые цены на сотни наименований продукции, он различал стоимость ботинок разных категорий качества, определял, сколько должен получать пережигальщик извести или погонщик мула, сколько должен стоить какой сорт вина… Госплановский размах! Социалистический. Грандиозная работа была проделана канцелярией Диоклетиана! Научно-фантастическая!

Такие глупые декреты могут привести только к двум вещам: или они не будут исполняться, или приведут к дефициту. Так и случилось. Если в машине нет бензина, невозможно заставить ее ехать письменными циркулярами.

Финансы империи трещат. Из-за падения бюджетных доходов служба в армии становится принудиловкой. В поздней империи рекрутов уже клеймят как рабов — чтобы не сбежали. В IV веке население окраин Рима, утекая от непосильного налогового гнета, бежит из империи к варварам.

Чтобы задержать бегство крестьян с земли и тем самым поддержать тающую налоговую базу, императоры закрепощают свободных крестьян. К тому времени многие рабовладельцы давно уже сделали своих рабов свободными арендаторами (колонами): чтобы заинтересовать их в результатах собственного труда. И вот крестьянина-колона снова превращают в раба — в крепостного. На селе вводится механизм круговой поруки: за бежавшего крестьянина расплачиваются оставшиеся — чтобы следили друг за другом, доносили. Характерные для деревенских империй мероприятия… Так античность постепенно превращается в Средневековье.

Но самое ужасное, что то же самое происходит и в городах в отношении ремесленников — и закрепощение, и круговая порука. Поэтому вслед за вымиранием деревни начинается вымирание городов — деурбанизация. То есть децивилизация. Вместе с деурбанизацией происходит падение культуры — это видно по постройкам в Никомедии времен императора Диоклетиана. «Вкусы римлян варваризировались», — отмечает антиковед Ковалев.

Но крестьяне и ремесленники все равно бегут, в стране растет преступность, ширится дезертирство из армии. Все заканчивается тем, что жители Рима открывают ворота войскам варваров. Аут. Доигрались с налогами…

Античность превращалась в Средневековье даже чисто внешне. Многие города эпохи римского взлета не имели городских стен. А зачем? Кому нападать-то? Мы же в Римской империи живем, а не в Чуркестане каком-нибудь!.. В поздней империи города начинают превращаться в крепости. Возьмем, скажем, город Бордо. При Антонинах — цветущий полис. Без стен, с десятками храмов, торговых площадей, вилл, улиц… А в III веке это уже мрачная четырехугольная крепость: 14 низеньких темных ворот, 46 башен, толщина стен 6–8 метров, высота 10 метров. Улицы узкие, город тесный, в нем уже нет места для театров, бань, арен… Старые амфитеатры разваливаются и зарастают травой. И такими крепостями покрывается вся страна. Это значит, что легионы уже не справляются с обороной границ и оборона становится частным делом каждого города. Оборона децентрализуется, что характерно для средневековой Европы, сплошь покрытой феодальными замками.

Римская знать переезжает из этих мрачных городов в пригороды, в виллы: в городе больше делать нечего — развлечений-то нет. Но вилла времен поздней империи также напоминает крепость, только маленькую — те же башни, стены, запасы провизии. Не для того, чтобы обороняться от армии, конечно, такая крепость-крохотулька для вражеской армии — орешек на один зубок. Нет, в случае приближения вражеской армии богачи переезжают в город-крепость, где у них остались квартиры. А крепость-вилла нужна для обороны от бандитов. Бандитизм гуляет по стране.

А каково мироощущение обитателей этих вилл-крепостей? Оно хорошо выражено в словах древнеримского поэта той эпохи — Авзония, который так описывает свою деревенскую усадьбу: «Я всегда храню запас плодов на два года: тот, кто этого не делает, не замедлит испытать голод».

О каком голоде он говорит, живя на земле? О каком голоде он говорит, живя в нескольких километрах от крупного торгового города Бордо? Города, стоящего на реке, по которой каждый день приплывают корабли с товарами?.. Однако все в империи тогда испытывали подобное смутное беспокойство. Это было ощущение краха, неминуемого конца.

Похожие ощущения были разлиты в советском обществе времен позднего Брежнева, на самом излете империи. Ощущение заката. Ожидание каких-то перемен. Все эти разговоры… Если вы этого не помните, вы вращались не в тех кругах.

Не забуду, какое безудержное веселье вызвала в людях смерть Брежнева. Я тогда был студентом, чего-то понимал в жизни, но даже моя сестра, тогда обычная школьница, далекая от политики, но не от ощущений, разлитых в воздухе, рассказывала: когда училка объявила их старшему классу, что «сегодня умер Брежнев» и вышла за дверь, после секундной паузы класс грохнул. Смеялись все. Страну отпустило.

В гаснущем Риме было не до смеху. Европе предстояло долгое темное тысячелетие…

Лестница прогресса ведет вверх — ступень за ступенью. Прогресс бывает технический и социальный. Обычно они идут рука об руку и взаимосвязаны. Но заслуга и беда Рима состояла в том, что социальный прогресс в этой цивилизации обскакал прогресс технический. На том и поломал ноги римский конь. Разнообразие социальной жизни в античном мире было избыточным для существования аграрной цивилизации. Рим породил многое такое, чему рано еще было появляться на свет, потому что выжить оно без технической поддержки, как слабый ребенок без барокамеры, не могло. Как орхидея на снегу.

Чудной красоты античная демократия без поддержки вовлеченных в экономику масс была затоплена навозом восточной деревни. Пролетариат, появившийся в городах в результате естественного процесса концентрации земельного капитала, не смог устроиться на фабрики и заводы, в связи с отсутствием таковых. И превратился в страшную раковую опухоль для бюджета. Армия империи — 500 000 человек, а плебеев в Риме — 700 000. И это только в столице!

Рим продвинулся настолько, что даже докатился до социалистических экспериментов, к чему остальной мир приблизится только во второй половине XIX века. Надо сказать, XIX, XX, XXI века нашей эры вообще прошли и проходят под флагом социалистических экзерсисов в экономике и политике. В XIX веке социализм возник как серьезное экономическое учение, XX век переболел уравниловкой в острой форме на территории России, XXI страдает хроническим социализмом в районе Северной Европы и отчасти в США.

Две с лишним тысячи лет назад в Риме братья Гракхи выступали под лозунгом «Землю — крестьянам!» Хотели дать землю крестьянам, отняв ее у богачей. И, что прикольно, несмотря на насильственную смерть братков, их идеи начали претворяться в жизнь. Черный передел всколыхнул всю Италию. Что такое «отнять и поделить»? Вот земля. Она досталась человеку как приданое. Или является залогом по кредиту. Или находится в судебной тяжбе. Или принадлежала многим поколениям его предков. Как ее можно вот так просто отнять и отдать другому, бедняку? Тем более что таких других — десятки тысяч… Волна беззаконий, жалоб и несправедливости захлестнула Италию, обуянную социалистическим экспериментом.

Старшенький социалист — Тиберий Гракх был убит. Но его дело продолжил младшенький — Гай Гракх, Мстя за брата и будучи народным трибуном, он начал проводить в жизнь законы, которые предельно ущемляли власть сената и передавали ее охлосу. Плебеям. Быдлу. Народу… Сам будучи аристократом, Гай ненавидел аристократов. Проведя один из своих законов, он радостно воскликнул: «Я одним ударом уничтожил сенат!» А свои антисенатские законопроекты называл кинжалами, которые должны зарезать сенаторов. «Гракх произносил перед народом речи, призывая к свержению аристократии и установлению демократии…» — писал один античный автор.

Кстати говоря, не только римская, но и греческая античность породила в продвинутых бездельно-культурных городских умах потребность в справедливом социальном устройстве. В греческом Пергаме, например, произошло восстание, и восставшие, ведомые идеями греческих философов о справедливом обществе, переименовали свой город в Гелиополис, то есть Город Солнца… Решили построить Утопию. До капитализма и промышленности тогда было как до Китая, вокруг царил сельскохозяйственный способ производства, поэтому и представления о справедливости были вполне деревенскими — всем поровну. Здравствуй, Гай Шариков, гавкни еще!..

Стремление к социальным экспериментам с целью построения «правильной» жизни доходило до вырубки виноградников и, как мы уже убедились, законодательного замораживания цен на продукты и услуги.

Вообще, если подняться над тогдашней планетой и окинуть ее взором, можно только подивиться мощному цивилизационному градиенту. В Средиземноморье — великая цивилизация античности: астрономия, математика, геометрия Эвклида, великие произведения литературы, театр, инженерное строительство, металлургия, начала геологии, налоговая система, бухгалтерия, Архимед с его законами механики, свободные люди, демократия, права человека, суды, мечты о справедливом и гуманном устройстве общества… Выше и восточнее — дикие племена германцев, одетые в шкуры. Еще дальше, примерно в районе нынешней Перми — племена, только-только вошедшие в железный или бронзовый век. Да и то — металл им привозят в обмен на пушнину отчаянные купцы, добирающиеся от южных морей вверх по Волге, Дону, Каме… Еще дальше на восток-люди, живущие в каменном веке и незнающие огня. И где-то совсем далеко, на острове Врангеля еще расхаживают последние мамонты — современники Пифагора и Аристотеля. Удивительный огонь разгорелся в Средиземноморье, не правда ли? В общем, античность во многом забежала вперед паровоза…

Зато те микрозернышки капитализма, зародившиеся в античности, упали в полуварварскую к тому времени Европу. И проросли… Вот, скажем, оружие Рима ковали государственные рабы. То есть римская власть получала оружие бесплатно, с государственных фабрик. То есть вне экономики. Бюджет тратился только на харчи рабам. Но после дезинтеграции Империи, когда постепенно-постепенно новая феодальная власть начала кристаллизоваться на местах, она уже обнаружила проросшие товарно-денежные отношения повсеместно. В виде данности. Она обнаружила рынок, сильную церковь, свободных ремесленников… И теперь если власти нужно было оружие, его приходилось покупать у частника, ибо, ввиду слабости постимперских государственных образований, ни о каких государственных фабриках и рабах не было и речи. Но зато был ремесленник. Которому все равно, кому меч продавать. Может и рыцарю-феодалу, только бабки плати. Значит, власти нужны деньги. Так потихонечку начала закручиваться европейская экономика.

Так началась эпоха феодализма. В которой уже действовали множественные центрики власти, разнообразные суверены, а также новый независимый игрок — католическая церковь, который был вне государства и над государствами. Который связывал людей идеологической сетью через их головы, минуя границы стран. Который имел свои средства и свой центр власти — в Риме, кстати. Церковь как единственный оставшийся на арене носитель античной культуры утверждала ее на обломках рухнувшей цивилизации. А античные городские традиции возродились вскоре в торговой венецианской республике, основанной на римском праве…

В общем, история пошла дальше, дробя и переваривая осколки былой культуры….