Пикап будущего — загипнотизирую тебя и трахну! 26 страница

 

Его не было три дня, и я боюсь сообщать своим родителям; тем более, боюсь говорить что-то его маме... Она меня убьёт. Слава богу, она ещё не звонила... А что, если она позвонит. Теперь мне остаётся лишь рыдать, и я не знаю, что мне делать дальше.

 

Я звонила Тому, а тот не отвечал — трубка сбрасывается. Пишу ему: «Джерри у тебя? Он исчез, мы поругались. Его не было уже 3 дня... Ответь скорей!» Тот не отвечает, я опять звоню; провал. Я плачу, а потом вдруг слышу смс...

— Боже, я надеюсь, Джерри у тебя... Том...

«Нет. Его у нас нет», — холодно отвечает Том, а телефон мой улетает в стену: теперь брожу я по его кусочкам; реву и убегаю в комнату; скидываю книги все эти на пол... Мне так хреново... Я ужасно чувствую себя, а потом курю прямо в комнате, на ковре. Джерри бы меня убил, но Джерри рядом нет.

«Теперь ты можешь курить, где угодно», — слышатся слова из ванной. Я бегу туда.

— Тина? — мои глаза вылетают из дырок черепа, а сигарета растворяется в полу; мне на неё плевать. Я вижу Тину рядом с собою в зеркале, резко оборачиваюсь, пугаюсь даже, но её нет; от этого пугаюсь ещё сильней и ещё раз кричу: «Тина!» Её уже нет в зеркале, но я слышу: «Хм... Ты же знаешь, что я с Томом сейчас. Я не могу быть здесь».

— Ты — тварь! Ты никогда нам не помогаешь!!! Тварь!.. Господи, прости... Не уходи... Пожалуйста.

«Я здесь... Но больше мне не нужно всех этих обидных слов. Я так от них устала...»

— Да заткнись ты... Где же он теперь?..

«Не знаю. Проверяй все варианты...»

— Я уже всем позвонила. Последними были вы...

«Как мило...»

— Сами виноваты, только не уходи... Прости.

«Мы все будем виноваты, если вдруг…»

— Говоришь, как Джерри. Где же он? — я зарыдала и упала на пол.

 

Эти дни были скучны неимоверно, поэтому, когда я возвратилась на работу, голова крутила мысли лишь о нём: я не понимала, что мой мальчик мог с собою сделать... А когда оказалась дома поздно вечером, я осознала, что больше его не увижу. Та тень...

 

Когда вдруг я услышала те крики, которые неслись прямо из открытого окна, я подбежала к этому стеклу, но темнота и люди загораживали тело, что впитала гладь асфальта — кровь текла, словно река... Я не смогла даже выйти, а потом и вовсе убежала на работу, не смотря на это тело, вдруг там будет то знакомое лицо…

Я жутко боялась.

 

 

О ГОСПОДИ ДЖЕРРИКА ЧТО ТЫ НАТВОРИЛ Я СРАЗУ ПОБЕЖАЛА К ДВЕРЦЕ А ПОТОМ ВНИЗ ПО СТУПЕНЬКАМ ДО САМОГО ВЫХОДА Я ДАЖЕ ПРОБЕЖАЛА МИМО НЕ ПОСМОТРЕВ НА ТЕЛО БЫЛО ОЧЕНЬ СТРАШНО ПОЭТОМУ Я БЫСТРО СКРЫЛАСЬ В МРАЧНЫХ КОРИДОРАХ И ЛАБИРИНТАХ ЭТОГО УНЫЛОГО ГОРОДКА

 

 

Записка, которую я нашла позже, вечером; как оказалось, трупом был не он, возможно, мне всё это показалось, ведь ко мне никто так и не постучался в двери; его последние для меня слова:

«Спасибо вам, друзья, что в самые трудные моменты вы были не со мной; ведь если бы я вас, друзья мои, видел где-то рядом, то вряд ли смог написать такую сказку для этих дураков, и тех, кто якобы считает себя умным. Здесь ум коробит всех людей; здесь ум не нужен! Умниц здесь ругают больше, бьют сильней, но хвалят ли их здесь? Вряд ли. Деньги лишь их хвалят, но и тех нет в этих трущобах!..

Спасибо вам, друзья, что не были со мной, когда мне было плохо; вы делали всё для того, чтоб я в эти моменты тяжело переживал, да был один — либо упарывали, ведь вряд ли что-то из моих проблем решаемо. Так очевидно, что этот сраный мир простыл: он кашляет на нас своим безумным ветром, чихает и плюётся громом и дождём. Дождёмся ль мы всех тех аплодисментов, в которых затерялись где-то чьи-то кисти?

Но мне от вас не нужно той заразы! Словами так цепляете меня... И бьёте прямо в сердце!!! Аида, я так... Я так тебя любил. А разве я люблю сейчас? Похоже, нет. Я никого больше не люблю. Вы все опять меня покинули...

Так мне и надо. Сумели наказать».

 

Н0ль. 3

Я снова роюсь в твоих воспоминаниях. И что же я ищу в них?.. Откладываю в бок пустые я листочки, а те, что непригодны в настоящем... Я их боюсь выкидывать: на них Джеррины каракули. Он бы посмеялся над моими фразами — я пишу, наверное, как дитя; но знаю ясно, что давно уж не ребёнок...

 

Личико его регулярно посещает мои глазки; Тина и Том снова решили поддерживать меня, но успели обидеться на Джерри... Как можно обижаться на пропавшего? Джеррик...

Я плачу. А потом опять... Почему ты поступил так со мной? Возможно, именно на этот вопрос я и ищу ответ в исписанных тобой бумагах; твои каракули я решила не исправлять вообще:

«

 

Бумеранг в этот раз не вернулся: будущее остановилось, настоящее умерло; прошлое погасло, исчезло, потухло, но осталось в воспоминаниях тех, кто давно ранен; вот-вот и смерть...

 

Маленький принц и его жалкая планетка с тремя баобабами исчезают со страниц Экзюпери, как и исчезает однажды жизнь...

 

Хотелось бы узнать, куда конкретно плывёт наш маленький корабль с жизнью; и если у жизни нет плана, а наша дорога бессмысленна, то способны ли мы рассуждать о том, что думает Вселенная? Мы же сами — Вселенная!

 

Эти строки, эти мысли, выкопанные из головы... Хочется от них избавиться, чтобы хоть на секунду забыться; только письменный онанизм спасает и тело, и душу, а она отравлена ещё при рождении, избалованная, словоохотливая; идеальное тело, которое придумали не мы, но лишь мы способны им править.

 

(вечная иллюзия свободы)

 

Танцующий воин выглядит в глазах противника смешно, а девушка, выполняющая очередное па, игрива.... Нам хватает вечера, чтобы понять, насколько мы идеальны, поэтому несовместимы: мой член идеально подходит для её вагины, поэтому любви не хватает места...

 

Овчарка вцепилась прямо в кисть!

 

Марьянна из Подмосковья была пьяна, но довольна. Вениамин из города Н. называл себя Сарой. У каждого бывают промашки...

 

Неизвестная из кабака. Туалет без таблички привёл нас друг к другу.

 

«Сегодня встретила подругу», — говорила бабушка Павла матушке Иерофии: «Так она, тварь такая, сына собирается рожать, а денег-то нет! И кто ей поможет?» «Да не говори, Феодосья! У меня у самой сын — бестолочь! Так ещё и с е мью заводить захотел!»

 

— Серёж, яичница подгорела — масло ты купил хреновое!

Прошёл месяц и развод.

 

Мне снилась она ночью, потом вечером, и снова ночью; жду вечера.

 

Из левого уха выпал сгусток серы — я стал отчётливей слышать мысли людей.

 

Гитарист лажал, а басист отставал на два такта.

Ниже сцены висело объявление: «Начинающая группа ищет барабанщика».

 

Люблю с друзьями гамать и смотреть порнуху.

»

Разве я смогу написать так же как он хоть когда-то? Я такая глупая. Тварь, ничтожество... Опять просижу, захлёбываясь в своих слезах.

 

 

ТВАРЬ НИЧТОЖЕСТВО ДЖЕРРИ ПОЧЕМУ ТЫ ПОКИНУЛ МЕНЯ ТАК НЕ ВОВРЕМЯ ЧТО ТЫ ХОТЕЛ СКАЗАТЬ ПРОСТИТЕ

 

 

Иногда я запираюсь в этой квартире, что исписана и изрисована нами; мне кажется, я начинаю в эти моменты чувствовать запах его и даже слышу Джеррин голос; я даже ощущаю его мысли.

 

Я не могу поверить, что больше никогда не смогу насладиться им: его жизнью, его телом, его поцелуями... Но он жив внутри меня, и я вам это докажу, когда смогу наконец-то закончить это сраное произведение!

 

Я так сильно люблю тебя, Джеррикука! С такой невероятной силой... Непреодолимой и необъяснимой. Поэтому мне так сложно сейчас: сложно это объяснить и передать словами или действиями... Не знаю, как объяснить это, но меня всегда, Джерри, к тебе тянуло. Ты мне нужен! Время летит незаметно, даже если я просто думаю о тебе; возможно, я быстрей погибну так — постоянно буду сидеть в нашей с тобой квартирке, мечтая о будущем, которого никогда не будет.

 

Жаль, что тебя нет рядышком. Но я перестаю ощущать боль, Джеррика...

 

Я так боюсь. Но я стараюсь бороться...

 

Я стараюсь быть сильной, но...

 

Сууууууууууууукааааааааааааааааа, что же мне делать???

 

И это чувство сильней меня, Джерри; оно сильнее всего на свете! Ты — моя опора, Джеррик. Ты моя опора в этом грязном мире! Ты семья моя, Джерри... Почему же ты так со мной?......................................................

 

Пустота без тебя заполнила меня, понимаешь? Я просто хочу быть рядышком.

Если что-то должно случиться, оно случится; теперь я это поняла. Мы должны были быть вместе и родить ещё одного гения! Но теперь всё потеряно, любимый. Я не смогу никого полюбить так, как я люблю тебя, моя киса. Уже ничего с этим не сделать — так я тогда умру лучше или свихнусь, да создам тот мир, помнишь?!! Я его создам, чтобы наслаждаться тобой, пока эти чёртовы врачи будут бегать вокруг меня и ковыряться в сознании. Я так люблю тебя, милый мой!

 

Мне очень плохо, а его нет рядом. Мне кажется, что я очень одинока. Очень-очень...

Так пусто; пустота эта разъедает меня, а боль давит на грудь — кажется, я задыхаюсь.

 

Джерри....

Интересно, как долго я смогу быть здесь, в этой квартире. Но это охуенная идея: я ближе к тебе, мой милый. Я буду писать без комплексов и с ошибками, лишь бы добраться до твоих чувств, чтобы понять, как ты бы смог передать всё это... Меня не волнует слава, но волнует лишь понимание; понимание того, почему ты решил уйти, и ушёл навсегда... Не только от меня, но и от этого мира; и он без тебя стал тусклым, уёбищным и простым.

 

Ты так быстро менялся в эти годы: сначала был скромником и милым мальчонкой, а потом стал наглым безумцем. Но я любила все твои личности, а теперь эти личности расползаются и по моей душе; но мне не больно, а даже приятно. Твои записи, часть из них порвана в клочья (я так психовала), часть из них сожжена (психовал ты). Но ответа я пока не нахожу. Ты приказал мне жить, но не попрощался даже. Я видела тебя таким холодным лишь однажды... Теперь ты лежал неподвижно и немо; я рыдала ещё долго, а потом оказалась здесь...

Теперь за мной следят и просят писать свои мысли подробнее. Жаль, что никто их не увидит... Но, когда я выйду отсюда, я их обязательно всем покажу! Джерри должен жить!

 

«Похоже, смерть существует. Мы молодые ещё, но Джерри смог доказать нам, что смерть есть! Он опять своими детскими выходками смог нас обидеть и заставил зарыдать... А Том будет молчать до последнего».

Время остановись, пожалуйста! Я хочу, чтобы ещё секунду он пожил... Время, умоляю...

 

Тяжело всё это было держать в себе и хорошо, что я нашла способ поделиться этим. Мне становится легче, но разум мой иногда туманит так сильно...

Так сильно я никогда не полюблю... Я всегда боялась осуждений, но теперь мне срать на вас ВСЕХ, потому что и вы в этом виновны, и я...

Господи...

Почему-почему-почему-почему???

ААААААААААААААААААААААААА...

Господи...

 

 

Иногда я завидовала тебе...

«Правда?»

Да. Джерри столько с тобой общался... Ты всегда казалась мне охуенной! Мне нравилась твоя внешность, твой ум.

«Но ты мне такого не говорила! Всегда обзывала меня... Мне иногда было даже некомфортно. Так плохо от твоих слов...»

Просто я была как Том: такой маленькой, так ревновала... Ваше общение с Джеррикой всегда цепляло меня за самую душу — со мной он общался по-другому.

«Он же говорил, что любит больше общаться в живую, нежели по этим писюлькам в социальных сетях?»

Просто я была нередко несправедлива к тебе...

«Мы все любим делать и повторять свои ошибки. Жаль, что Том пока не может остудить свой пыл; неужели он не понимает, что Джерри и его любит».

 

Любил всех нас...

 

Однажды Джерри попросил меня написать размышления, задав при этом несколько вопросов:

 

1. Что такое радость?

Эмоция (положительная).

Радость может принести что угодно: будь то хорошая отметка в школе, повышение на работе или же секс. Но занятие сексом доставляет не только радость, но и наслаждение, умиротворение; бурю, всплеск; оргазм!..

Ой, что-то я ушла далеко от вопроса. Радость может принести и новая ручка, купленная в переходе, или вкусный ужин, что был приготовлен своими руками: и вот ты сидишь с любимой девушкой при свечах, а простой вечер превращается в романтический, но потом заканчивается еблей! А на следующий день кавалер уже испарился — очередную дурочку развёл на секс.

У каждого человека в этом крохотном, но и бескрайнем мире своя радость. Я хочу, чтобы люди научились радоваться мелочам, которые скрывают самое важное и действительно ценное!

Вот обрадовала тебя какая-то вещь, ситуация или человек; надпись на стене (бывает же такое?) — и ходишь потом с улыбкой целый день! Такие мелочи могут поднять вам настроение, но, знаете, не только настроение бывает приподнятым... Ещё и член! А лучше два члена!.. Они тверды как скала; неразрушимые как алмаз...

Наверное, вся радость в членах... Так что, ребята, запасайтесь членами поскорей, а то самые сочные, крепкие и красивые разберут!;)

 

2. Что такое мир?

С какой стати я вообще должна отвечать на твои долбанные вопросы? На мои бы мог тогда ответить. Но, увы и ах, я — не ты, и, слава Богу.

Есть множество понятий слова «мир»: есть параллельные миры, есть какое-то общее (усреднённое) понимание мира, где мы и находимся. А некоторые создают свои миры! Но это иллюзии... Всё вокруг иллюзорно, да и ты сам мне это часто говорил. А теперь тебя нет, гад, а я тут должна распинаться и отвечать на эти вопросы... Господи, Джерри... Лучше бы ты создал заклинание, чтобы я смогла тебя воскресить. Членомордый!

Человек и есть мир! Эта комната вокруг меня и есть мой мир. А ещё планета наша, космос, Вселенная, которая так непостижима и загадочна; а ты всегда хотел узнать все её тайны. Узнал?..

 

«Сама себя обижать начинаешь».

Ой, сама бы помогла мне, да написала что-то поумней!

«Мне просто не задавали таких вопросов, поэтому я и молчу!»

Ну и кыш отсюда!

 

Ты всегда был моим миром! Ты был моей крохотной Вселенной! Мой необычный мир, который я никогда не смогу понять, но попытаюсь. Я не успею изучить тебя, а насладиться тобой я никогда уже не смогу, как раньше. Ты и есть та часть мира, которая всегда будет в моём сердце! Всегда.

 

3. Имеет ли смысл?

Смотря что... Всё имеет смысл: любая мелочь, любая вещь, люди, мысли, мусор.

Но ничего не имеет смысла. Мы умираем. Нет здесь исключений! Нет здесь поблажек! Гений ты или дурак, всё равно смерть и с тобой устроит разговор; она с самого рождения приняла твою кандидатуру и теперь смотрит твои успехи, чтобы в конце посмеяться и насладиться одним единственным провалом.

Но зачем тогда всё? Зачем что-то делать? Выжимать из себя последние куски силы? Кто-то и собой жертвует, да? А кто-то решает жертвовать другими, забывая о ценности человеческой жизни, забывая об индивидуальности! Каждый из нас необычен и первичен. Потом мы расходимся, но в конце мы опять будем равны.

Даже если у тебя огромный член и пышная грудь, крутая тачка и охуенная жизнь, в конце тебе будет на это плевать!?

 

 

Н0ль. 4

Когда-то нас было четверо, а потом наш квартет превратился в трио; из трио вскоре исчезла та привязанность, но нас объединяло и большее потом — мой парень...

Когда я вспоминаю о нём, начинаю плакать: он подарил мне не только радость, он подарил мне грусть, печаль и взрывы сердца, и любовь. Вы никогда не поймёте, кто это пишет; мы все стараемся отдать дань уважения ему через Лауру Сафол. Лишь она способна попытаться нас вывести из этого застоя: застоя мысли, чувств, эмоций. Она расшевелит наши кисленькие мозги, а вы попытайтесь нас не ругать: мы всего лишь хотим оживить ненадолго Джерречку, чтобы он смог нас простить.

— Ребят, Том, Тина, Аида, я никогда вас не смогу винить.

«Написал бы он так? Как думаешь?»

Думаю, что написал бы. Он же дурачок. Мой дурачок...

 

— Да успокойтесь. Захламляете тут ветку! ТС ответь.;)

«Ты сам бы был спокойней. Надеюсь, мы и здесь не будем ссориться... Надо пытаться быть деликатней!»

Да пошла ты нахуй, пизда. Какая в жопу деликатность, когда тут такое? Нужно убирать в пизду все наши комплексы, иначе мы загнёмся под этой лепёшкой, жгущей нежную нашу кожу.

 

Иногда хочется понять, что было бы, если время смогло вернуться чуть назад, но тяга к настоящему, будущему, погружение в эту реальность настолько затягивают, что становишься невольным убийцей линии жизни, сам становишься собакой и сам на себя лаешь! Поэтому нужно продаться, чтобы искупить вину перед собой... Нужно заплатить, чтобы бред стариков вылетел из наших черепов, и мы когда-нибудь смогли понять, кто мы такие, кто мы есть; когда-нибудь мы сможем исключить из нас эти материальные стремления и увеличим широту нашей свободы до предела. Времени это не должно коснуться...

А бредни стариков: «Вам нужна война! Вы ещё ничего не видели! Хохочите дальше!» Вы, суки, что нам вдруг решились позавидовать? Мы видели гораздо больше! Просто мы решили быть немного позитивней, ведь уже нахавались вашего говна о том, как когда-то всем было хуёво! Поверьте, милые наши бабули и дедули, нам было тоже плохо! И никогда, пожалуйста, никогда вы, суки этакие, никогда не вздумайте даже сравнивать, насколько вам не повезло, иначе мы покажем вам, что жизнь бывает хуже! Дайте нам дорогу и помогите.

Всем ясно — проще осуждать, а не пытать делать. Но вы-то делали что-то? Были ошибки? Так дайте нам поошибаться! Мы неидеальны, а вы — не идеальней нас.

 

Заткнитесь и послушайте детей!

 

— Ты так мило пишешь... Но это всё потому, что вы-то трахались! Я с Джерриком вот не поебался, поэтому мне сложно передать словами, что он мог бы прокричать во время секса; зато без ебли этот долбоёб мне много всякого успел сказать. Но я старался его слушать; я правда его слушал, а он, надеюсь, слушал и меня...

«Надеюсь? Он всех нас слушал! Дурак. Опять ты нас своей неуверенностью валишь?!»

Должен же быть хоть кто-то из нас неуверенным... Джерри и таким был. Я люблю тебя, Джерри. Очень сильно.

«Мы все тебя любим, Джерри».

— Мы правда тебя любим...

 

И я, словно поэт-зомби, шагаю теперь по простору сети — ловля жадных рыб уничтожает время, и мы смотрим на часики: сколько нам ещё?.. Да никто не знает! А стоит кому-то поверить, и ваше самолюбие оказывается истоптанным: вы вообще знаете, кто с вами говорит?..

Человек наивен по природе и труслив; но каждый из нас однажды должен побороть трусость и стать выше! К сожалению, в материальном мире рост давно ничего не значит, но, к счастью, значит для некоторых: только в нашем мире и в наше время, мне кажется, люди могут принять абсолютно всё, что есть внутри другого; да и тела наши дороги не только нам, но и соседям, местным прохожим, лицам из глубин метрополитена, людям с картинок, — даже они пытаются думать о нас, но не у каждого из них это выходит: вот и из меня опять льётся доброе дерьмо — живот ведь занят перевариванием пустого желудка.

Клянчанье денег напрягает, но и кураж присутствует. Идеи утрамбовываются, а потом их корешки начинают рыхлить почву: шевелить её, шуметь под толстым слоем фольги; упс, наши мысли если кто-то слышит, он не угрожает нам, а, скорей, пытается помочь, поэтому мы и должны стать командой!

 

Иногда мне казались странными ощущения, что во мне произрастали: из семян бобов, на которых я сидела появилось тело, ползущее по прозрачному, но сочному воздуху куда-то ввысь. Конечно, я забралась, а потом устроила шоу для себя: много граммов чего-то запрещённого... Но я — хорошая девочка, ничего не подумайте. Мне страшно делать это ещё и ещё, ведь я вновь ползу на крышу этого сраного дома, откуда однажды смог взлететь мой парень...

Он был тогда здесь, и мне лишь нужно понять, что он хотел рассказать; да и хотел ли вообще что-то он мне говорить: почему он так поступил? И слёзы опять полетели, но я отважная, мне нужно попытаться мыслить так же...

 

«

Пикап будущего — загипнотизирую тебя и трахну!

»

 

Пожалуйста, не вините меня за те слова, что могут быть пониже, ведь это пытается писать Джерри. Сложно было разбирать его почерк, поэтому я решаюсь продолжать его дело сама: пытаюсь писать, как он, ибо лишь он для меня навсегда останется лучшим писателем и певцом. Я так люблю его! И всегда буду любить... Джерречка...

 

Я вновь заплакала, а мои зрачки воткнулись в качественное и сладкое небо, под которым мы бесконечное количество раз занимались любовью: его тело и руки были нежны со мной настолько, насколько вообще может быть нежен человек; словно медуза, его тело, танцевало над моим и ласкало меня, красиво вписываясь во все неровности и изгибы тела. На что это похоже?..

И это происходило, бывало, так часто, что я терялась из мира, а только желала трахать его! Так сильно хотела трахать его... Поэтому, бывало, трахала ему мозги. Джеррика...

 

Почему мы продолжали? Почему мы бесились от этой болезни? Это опиум, только чернее, осел где-то на стенках наших лёгких, а мой ум и образованность не воспринимают ничерта! Похоже, лекарство действует... Ещё бы грибочков, чтобы понять, как эту жизнь исправить, подлатать, да не сбежать обратно в утробу!

 

Мамочки нас всегда ждут, но никто обратно вас пускать не будет: инцест!

 

Он не был безумцем! Но я так мало о нём знала, я так мало спрашивала... Теперь, пытаясь прочесть эти записи, мне захотелось окунуться в его жизнь и стать им. Некоторых слов я не понимаю, а другие — ускальзывают от моего мышления, однако я постараюсь... Для вас. Вы же должны когда-нибудь понять мою мысль, мою идею, братья!

 

На выдохе было сложно: горло жгло, а сухость кружила голову. Выпил водички, но след, который впитался бы, может, в этот пластик (крышка фильтра с водой) размазался ровней по губам: наши губы, такие губы... Да, девочки?..

Иногда, приятно провести между ножек, а иногда между...

 

Как ему удавалось быть таким открытым иногда? Он говорил такое... Боже. Хотя религии я и ненавижу касаться, да считаю, что у каждого из индивида есть своя позиция в этом плане, но насилием мы показываем лишь силу, а ум... Кажется, я пыталась показать его ум. Боже. И всё из-за этого слова. Я просто решила к нему прицепиться!

Помню, и Джерри до меня доёбывался иногда по причине и без; как же, бывало, он меня заёбывал — я была готова убить его! Я готова была убить себя... Боже. Я так тебя люблю, Джерри! Я всегда буду тебя любить!

 

простите меня

 

я никогда столько красивых предложений, кажется, не делала

боже, я пропадаю; Джерри... прости, если я сделала здесь ошибки; мне так стыдно, если я могла где-то ошибиться или как-то неправильно что-то написать

 

я так люблю тебя Джерри;

 

жаль что клавишами этими тебя не вернуть...........

 

ааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа я опять плачу

 

 

ДЖЕРРИ ТЫ САМОЕ ЛУЧШЕЕ ЧТО БЫВАЛО В МОЕЙ ЖИЗНИ ТВОЯ АИДА?

 

 

Н0ль. пять

Хотелось её, но она уже за дверью; секунда и глазок теряет тело. Я отталкиваюсь от двери и лечу в сторону кухни; пролетаю коридор... Так, ванна и... Хм... пустой холодильник, пустые жизни, которые устраивают здесь пирушки и вечеринки по заказу одного известного DJ. Мы прикалываемся к реальности своими способами, но здесь мало Линг-Линга и его, кипящей наркотиками, головы, поэтому мы берёмся за традиционные шаманские способы, доставляющие нам иногда удовольствие. В этом-то заключается и беспокойство. Но что это за беспокойство?

 

Жизни нашли путь и выбрали, на короткое время, походку... Отдых нужен, а браться за отдых можно так, чтобы окидывать благодарным взором немого, симпатичного порой, бродягу, что смотрит на меня из симметричной, перевёрнутой комнаты с одной дверью... Мои глаза сверкают там: в них — по одному меня, в каждом из глаз (глаза у меня, кстати, тоже два) и немного мира, что находится позади, на заднем фоне. А я уже завёлся и брожу по комнате, словно овчарка: дайте еды, и, может быть, я вцеплюсь потом в вашу ногу мягче?.. Мои зубы мягки?.. Вот и получайте от меня, пока они есть; выбить здесь их всегда успеют! Но сообщается моими наблюдалками, что люди становятся добрей. Либо добрей становлюсь я... Однако на войну приходится идти набитым злобой, а её, почему-то, всегда хватит на всех!..

— А за что вы боритесь, простите? — одет он представительно: галстук и трусы.

— Разве борюсь? Валяюсь с убитыми лёгкими, а душа обдумывает планы мести... Кривая, плохо-спроектированная душа. Так вы мне говорили?

Голос в сторону: «Да он, похоже, брешет! Ничего, старый, уже не понимает... Танцевать нам на могиле-то его пора, а он ещё коптится под этим блином на небе! Негодяй».

 

Кишки вывернуты наружу, а хребет кряхтит и ломится; от нынешней скуки убежать не просто, да? Но есть способы, которые мой организм испытал: сердце, лёгкие, эти руки, пальцы, ноги... Бедные ножки так устали от постоянной беготни, а жопа болит от постоянной сидячки. Теперь я болтаюсь в эфире, где плавают боли и мертвецы; а жопоголовые люди ходят с улыбками набок и кривят нашу реальность. А что ещё у нас отнять удастся? Порево в Инэте хуй посмотришь, на легал хуй зайдёшь, вот и все проблемы мужиков. А девкам нашим придётся ещё и клея докупить: склеить их самолюбие, которое разбилось ещё при виде члена, который им точно встревожил психику. Я сам охуевал смотреть на хозяйства дедушки, дяди и Отчима, хоть и в разное время моей жизни.

Одиночество присело рядом. Теперь оно молчаливо давит на виски, но болей и шумов в голове вряд ли станет меньше... Стены окутывают тело, а эфир кишит паразитами, которые соскребают с тельцев наших частицы кожи, что пылью стала и стала наполнять наши могилы-коробки, где мы, возможно, однажды и подохнем. Под ногами иногда заплетается кот, но чаще там плетут паутину, а потом ждут твоего падения; ты падаешь и отряхиваешься, смотришь по бокам — мамы нет, юбок нет тоже... Приходится вставить и идти дальше. Но спуск к вам такой болезненный, а босыми стопами ещё и землю копать приходится, с каждым шагом приближаясь к своей глубине... Точек становится больше, а конца абзаца нет.

 

Семь переходит в восемь, а 8-ка ложится в бесконечность; мы тоже решили лечь, чтобы помечтать и обдумать, что же нам придётся пережить в скором времени: все события запланированы, поэтому даже конец света нас не разбудит! Да и забыть нас невозможно!.. Но только Вселенная опять забыла... Циферки когда-нибудь изменятся, но поймём ли это мы? Вопросов много, но что дают ответы? И, после скольких лет вы прекратите искать?.. Всё равно же прекратите... Да и кто тут говорит о поиске? Даже положение «активный» вряд ли спасёт вас от жуткого одиночества, что вцепится в ваши нежные и младенческие кости, хоть вы и пожили так долго. Сколько вам?.. Некоторые и столько жить готовы, но лишь бы пожить.

Восковая статуя впитала в себя уродство теплоты, которая заботилась о сферах и пузырьках: теперь она остыла, а уродство её можно сжечь снова. Вода была слишком добра, но тело кричит и плачет, испуская сырой запах немытых мест и мест, что чаще пробуждаются в тени. Мой мозг однажды перестанет искать и здесь даже смысл, а я его и сейчас плохо ощущаю...

Качество или количество?

 

Я закричал словами, которых и не знал, но мелодия смогла рассказать большее; несколько промашек, мало чистого, мыло чистое... (Вскоре в ванной мылись руки.) Ещё часок веселья, потом еда. Музыка, еда, музыка, еда.

— Ой, да это примитивизм, чистой воды!

 

Пылесос повёрнутый задом ко мне, не напрягал сегодня кота... и ещё месяца три до этого дня. Верх шкафов охраняла пыль, от которой охраняли волосы в носу; волосы в паху изрядно запутались, а пальцы, оказавшиеся там по личным причинам: ну не знаю, почесал мб яйца или потрепал член, короче, запах был для отчаянных. Холодная и одинокая ванна. Приятно приходить, если там нет места для меня. А сейчас я один, а вокруг всё расплывчатое и одинокое. Деревья стали чётче, а волосы длинней; усы и что-то похожее на бороду отмеряют очередную неделю бестолкового моего существа.

Ныть уже не хочется, а слёзы стали чаще падать: промывают глаза, а потом испаряются — всему должен быть предел: даже здесь постоянный плачь не поможет. Это не комната, в которой однажды побывала Алиса. Здесь был я, а моя жизнь реальней... Только смеяться от этого хочется, ведь руки опять надиктованно стрекочут по этим квадратикам; мозг вообще нихуя не понимает, да и думает, что мы либо развлекаемся, либо ищем наркоты. А что здесь делаю я?

 

Порция говна давит на сфинктер, а плед, что под жопой, впитал сегодняшние пердяжи и пуки. Две недели без этих корявок — нет, это не для меня. Вокал? Гитара? Пошли на хер, когда можно потыкать сюда... Ух... Какие... Няшки. Но и в свою я тоже люблю потыкать, если чо! Пританцовывая она собирается утром, красит себя и тело, а потом пропадает за толстой дверью, исполняя свой долг вам, обществу! А мне похуй на общество, поэтому я ем, сру и сплю. Размыто как-то, да? Так же, как и всё в моей башке. Но я чувствую, что зрение становится лучше! Если оно улучшится, то книга эта будет всё-таки написана. Иначе никак. Будем ждать хоть триста лет, а потом сожгу, как Кафка.