F.6.3 Но конечно же силы рынка остановят злоупотребления богатых людей?

Вряд ли. Появление корпораций в Америке показало, как «общий либертарианский свод законов» будет отражать интересы богатых и сильных. Законы, признающие корпорации «законными личностями» не были изначально продуктом государства, а частных юристов, нанятых богатыми – результат, против которого Ротбард ничего не имел. Как замечает Ховард Зин:

 

«Американская ассоциация адвокатов, организованная юристами, привыкшими служить богатым, начала национальную кампанию, чтобы заставить Высший Суд принять решение, считающее компании людьми… К 1886 году… Высший Суд принял аргументы, что корпорации это «люди» и их деньги это собственность, защищаемая Четырнадцатой поправкой… Судьи Высшего Суда были не просто интерпретаторами конституции. Они были люди определенного бэкграунда, определенного классового интереса». [A People's History of the United States, стр. 255]

 

Конечно, будет сказано, что Высший Суд это монополия и поэтому наш анализ имеет недостатки. В «анархо»-капитализме не существует монополии. Но корпоративные законы появились, потому что на них был спрос. Этот спрос будет все еще существовать при «анархо»-капитализме.

 

В то время как там не будет Высшего Суда, Ротбард утверждает что «базовый свод законов… должен быть согласован среди всех юридических агентств», но он настаивает, что это «не подразумевает унифицированной законной системы»! Хотя «любое агентство, которое нарушит базовый либертарианский кодекс будет вне закона» и скоро говорит, что это не монополия. [The Ethics of Liberty, p. 234]

 

Поэтому, вы или соглашаетесь на кодекс законов или выходите из бизнеса. И это не монополия! Поэтому, мы думаем, наши комментарии по поводу решения Высшего Суда обоснованны.

 

Если все доступные защитные фирмы обеспечивают соблюдение одних и тех же законов, тогда это едва ли можно назвать соревнованием! И если дело в том, что «когда частное богатство не контролируется, тогда полицейско-судебный корпус, имеющий в клиентах богатые корпорации, чей девиз это корысть, это едва ли безобидная социальная сила, контролируемая возможностью сотрудничества или аффилиации c конкурирующими компаниями». [Weick, Op. Cit., стр. 225]

 

Это особенно верно в отношении компаний, которые сами по себе являются большими бизнесами и поэтом имеют большое влияние на законы, которые они приводят в исполнение. Если свод законов признает и защищает капиталистическую власть, собственность и богатство как фундаментальную основу и любые попытки изменить это являются «инициацией насилия» и поэтому сила богатых вписана в систему с самого начала!

 

(И, мы должны добавить, если существует общий либертарианский свод законов, которому все должны подчиняться, куда девается спрос потребителей? Если люди требуют нелибертараинские законы, откажутся ли защитные фирмы поставлять их? Если так, станут ли новые фирмы, ища доход, поставлять то, что требуется потребителями? Поставит ли это их в прямой конфликт с существующими фирмами, поддерживающими общий свод законов? Не отражает ли рынок законов просто экономическую власть и богатство? Дэвид Фридман, который поддерживает рынок законов, утверждает что: «если почти все уверены, что зависимость от героина так ужасна, что она должна быть вне закона везде при любых обстоятельствах, анархо-капиталистические институции произведут законы против героина. Законы производятся на рынке, и это то, что хочет рынок». И он добавляет что «запросы рынка выражаются в долларах, а не в голосах. Легальность героина будет зависеть не от того, как много людей за или против героина, но насколько высокую цену готова заплатить каждая сторона, чтобы добиться своего». [The Machinery of Freedom, стр. 127] И, так как рынок неравен в терминах дохода и богатства, такая позиция будет значить, что капиталистический класс будет иметь более высокий эффективный спрос, чем рабочий класс, и больше ресурсов, чтобы уладить любой возникающий конфликт. Таким образом, любые своды законов будут иметь тенденцию отражать интересы богатых.)

 

Это приводит нас к следующей проблеме, относящейся к силам рынка.

 

Также как очевидное влияние экономических интересов и разница в богатстве, другая проблема стоит перед юстицией «свободного рынка». Это сам «общий либертарианский свод законов». Даже если мы предположим, что система работает так, как она должна по теории, остается простой факт, что эти защитные компании обеспечивают соблюдение законов, которые открыто защищают капиталистическую собственность (и вытекающие из них социальные отношения). Капиталисты владеют средствами производства, с помощью которых они нанимают работников и это неравенство устанавливается перед любой специфической транзакцией на рынке труда. Это неравенство отражается в разнице во власти внутри (и снаружи) компании и в законе «анархо»-капитализма, который защищает эту власть от обездоленных.

 

Другими словами, свод законов, по котрому работают защитные компании, предполагает что капиталистическая собственность легитимна и можно легитимно применять силу, чтобы защитить ее. Это значит что, в эффекте, «анархо»-капитализм основан на монополии закона, монополии которая очевидно существует, чтобы защищать силу и капитал богатых. Главная разница заключается в том, что агентства, используемые, чтобы защищать богатства, будут в более слабой позиции, чтобы вести себя независимо от своих хозяев. В отличие от государства, «защитные» компании не подчиняются отдаленно общему населению и не могут быть использованы, чтобы хотя бы немного уравнять властные отношения между работником и капиталистом.

 

И, разумеется, очень возможно, что частные полицейские силы будут давать преференции более богатым клиентам (какой бизнес не сделал бы так?) и законы будут отражать интересы более богатых слоев общества (особенно если «процветающие» судьи администрируют закон) в реальности, если не в теории. Так как в капиталистическом обществе «клиент всегда прав», лучше всего платящие клиенты добиваются своего в «анархо»-капиталистическом обществе.

 

Например, в главе 29 «Механики свободы», Дэвид Фридман представляет пример того, как столкновение разных сводов законов может решиться переговорным процессом (обсуждаемый закон это смертная казнь). Это процесс включает в себя одну защитную фирму, дающую сумму денег другой, для того чтобы она приняла подходящее (за или против высшей меры наказания) решение. Фридман утверждает что, «как и в любой хорошей торговле, все выигрывают», но это очевидно неправда. Предполагая что защитная фирма, выступающая против смертной казни, платит фирме, поддерживающей смертную казнь, чтобы она приняла решение против смертной казни, тогда да, обе защитные фирмы получили деньги и довольны, так же как клиенты против смертной казни, но клиенты, поддерживающие смертыне казни получили только меньшие счета.

 

Их желание увидеть преступников повешенными (по какой-либо причине) было проигнорировано. (Если бы они не поддерживали смертную казнь, они бы не были клиентами этой компании.) Фридман утверждает, что сделка, позволяя компании против смертной казни уменьшить свои цены, «обеспечит сохранение своих клиентов и даже получит больше», но это только предположение. Она также может потерять клиентов в пользу защитной фирмы, которая отказывается идти на компромиссы (и имеет ресурсы сдержать слово). Предположение Фридмана, что низкие цены победят страсти людей, необоснованно. Также как предположение, что об фирмы имеют одинаковые ресурсы и переговорную силу. Если фирма за смертную казнь потребует больше, чем фирма против смертной казни может предложить и имеет больше оружия и войск, тогда фирма против казни должна будет согласиться на условия фирмы за смертную казнь.

 

Поэтому, в общем, неясно, что «все выигрывают» - может быть значительный процент тех, кто не «выигрывает», так как их желание смертной казни продано теми, кто утверждал что приведет это в исполнение.

 

Другими словами, система соревнующихся законов и приватизированных прав не гарантирует, что интересы всех потребителей будут удовлетворены. Учитывая неравные ресурсы в обществе, также ясно, что "эффективный спрос" вовлеченных сторон на исполнение законов будет кардинально различаться. Богатый глава транснациональной компании будет иметь гораздо больше ресурсов, чтобы платить за свои законы, чем один из его работников на сборочном конвейере. Более того, как мы обсуждали в разделе F.3.1 и F.10.2, рынок труда обычно склоняется в пользу капиталистов.

 

Это значит, что работники должны идти на компромиссы, чтобы получить работу и такие компромиссы могут включать в себя соглашение на присоединение к специфической защитной фирме или не вступление ни в какую фирму (точно также как сейчас работники вынуждены подписывать контракты о невступлении в профсоюз, чтобы получить работу). Другими словами, приватизированная законная система будет, весьма вероятно, искажать исполнение законов в соответствии с перекосом доходов и богатства в обществе.

 

По крайней мере, в отличие от любого другого рынка, потребителям не гарантируется то, что они хотят, просто потому что продукт, который они потребляют зависит от других на том же рынке, чтобы обеспечить поставки. Уникальная работа закона/ защитной фирмы в том, что она отрицает выбор потребителя (мы обсудим другие аспекты этого уникального рынка вкратце).

 

Уэйк подводит итоги, говоря: «любая юридическая система будет существовать в контексте экономических институций. Если существуют большие неравенства во власти в экономической и социальной сфере, человек должен представлять общество странным образом поделенным на части, чтобы считать что эти неравенства не будут отражаться в юридической и судебной сфере, и что экономически сильные не смогут манипулировать законной и судебной системой в свою пользу. Абстрагироваться от таких влияний контекста, и потом рассматривать достоинства абстрактной судебной системы… значит следовать методу, с которым мы, скорее всего, не продвинемся далеко. Это критика, которая относится … к любой теории, которая полагается на закон, чтобы перевесить тенденции, присущие данной социальной и экономической системе». [Weick, Op. Cit., стр. 225] (Для обсуждения этой проблемы, появляющейся при попытках защитить окружающую среду при «анархо»-капитализме, смотри раздел E.2 и E.3).

 

Есть другая причина, почему «рыночные силы» не остановят злоупотребления богатых, или на самом деле остановят систему от превращения от частного в публичный этатизм. Это из-за природы «защитного» рынка. (Для похожего анализа защитного рынка смотри Tyler Cowen "Law as a Public Good: The Economics of Anarchy" in Economics and Philosophy, no. 8 (1992), стр. 249-267 и "Rejoinder to David Friedman on the Economics of Anarchy" in Economics and Philosophy, no. 10 (1994), стр. 329-332).

 

В "анархо"-капиталистической теории предполагается, что конкурирующие «защитные компании» заинтересованы в мирном урегулировании разногласий между собой с помощью арбитража. Для того чтобы быть соревнующимися на рынке, компании должны кооперироваться через контрактные отношения, в противном случае высокие цены, связанные с конфликтом, сделают компанию неконкурентноспособной и она разорится. Компании, которые игнорируют решения арбитража буду признаны незаконными другими, осуждены и их правление будет проигнорировано. В этом процессе, утверждается, система соревнующихся «защитных» фирм будет стабильной и не превратится в гражданскую войну между агентствами, каждое из которых следует интересам своих клиентов с помощью силы.

 

Однако, есть хитрость. В отличие от других бизнесов в конкуренции, частное государство должно кооперироваться с конкурентами, чтобы поставлять услуги потребителям. Они должны иметь возможность согласиться на суды и судей, согласиться подчиняться решениям и законам и так далее. Это значит что сговор (когда компании на рынке соглашаются работать вместе, чтобы ограничить конкуренцию и пожинать выгоды монополии) встроен в систему. Другими словами, необходимые контрактные отношения между агентствами на «защитном» рынке требуют, чтобы фирмы кооперировались и вели себя (эффективно) как одна большая компания.

 

Например, для меня все равно, если Сэйвэй имеет хорошие отношения с Теско если я покупаю там. Товары, которые я покупаю, не зависят от отношений, которые существуют между соревнующимися компаниями. Однако, в случае частных государств, это не так. Если специфическая «защитная» компания имеет плохие отношения с другими компаниями на рынке, тогда это против моих интересов быть клиентом этой компании. Зачем присоединяться к частному государству, если его решения игнорируются другими и оно вынуждено прибегать к насилию, чтобы быть услышанным? Это потенциально опасно, также повышает цены, которые я должен платить. Арбитраж это один из самых важных сервисов, которые защитная компания может предложить своим клиентам и его доля на рынке основана на возможности урегулировать межведомственные споры без риска войны или неопределенности, что конечный результат не будет принят всеми сторонами.

 

Поэтому, рынок «анархо»-капиталистических защитных фирм такой, что частные государства должны кооперироваться с другими (или выйти из бизнеса быстро) и это значит что возможен сговор. Другими словами, система частных государств должна согласиться работать вместе, чтобы поставлять услуги «исполнения закона» своим клиентам и в результате такой кооперации создать картель. Однако, в отличие от картелей в других индустриях, «защитный» картель будет стабильным, просто потому что его члены должны работать со своими конкурентами, чтобы выжить.

 

Давайте посмотрим, что случится, когда такой картель сформирован в специфической области и новая «защитная компания» желает вступить в рынок. Эта новая компания должна работать с членами картеля, чтобы поставлять свои услуги потребителям (заметим, что «анархо»-капиталисты заранее предполагают что они должны будут подписаться на тот же самый свод законов). Если новая защитная фирма постарается снизить монопольные цены картеля, другие компании откажутся работать с ней. Имея опасность постоянного конфликта или возможности конфликта, видя, что его решения игнорируются другими агентствами и видя неопределенность того, каковы будут результаты конфликта, немногие люди будут клиентами новой защитной компании. Цены новой компании новой компании пойдут вверх и увидят либо разорение, либо вход в картель. В отличие от любого другого рынка, если «защитная компания» не имеет дружеских, кооперативных отношений с другими фирмами в той же самой индустрии, она выйдет из бизнеса.

 

Это значит, что фирмы, которые кооперируются, должны согласиться не иметь дела с новыми фирмами, которые пытаются подорвать картель, чтобы новые фирмы провалились. Фирма «разрушитель картеля» выходит из бизнеса точно также, как незаконная – более высокие цены, связанные с тем, что все конфликты нужно решать силой, а не арбитражом, повышает цену продукции больше, чем у конкурентов и фирма получает непреодолимые трудности в продаже своих продуктов с доходом (мы не учитываем снижение спроса из-за страха конфликта настоящими и потенциальными клиентами).

 

Даже если мы предположим, что многие люди с радостью присоединятся к новой фирме несмотря на опасности, чтобы защитить себя от картеля и его налогов (т. е. монопольных доходов), достаточно людей останется членами картеля (возможно они будут уволены, если поменяют фирму, возможно они не любят перемены и считают что дополнительные деньги стоят мира, возможно они боятся, что присоединившись к новой фирме, их мир будет нарушен или что результаты их проблем с другими слишком ненадежны, чтобы стоить того, возможно они акционеры и хотят сохранить свой доход) поэтому кооперация все еще будет нужна, а конфликт будет невыгодным и опасным (и так как картель будет иметь больше ресурсов чем новая фирма, она может продержаться дольше, чем новая фирма).

 

В эффекте, разрушение картеля может принять форму вооруженной революции – как это возможно с любым государством.

 

Силы, которые разрушают картели и монополии в других индустриях (такие как свободный вход – хотя, конечно, защитный рынок будет иметь олигополические тенденции, как и любой другой и это создаст барьеры для входа, смотри раздел C.4) не работают здесь и поэтому новые фирмы должны кооперироваться или они потеряют долю на рынке и/или доходы. Это значит, что «защитные компании» будут пожинать монопольные доходы и, что более важно, будут иметь монополию на силу на данной территории.

 

Следовательно, появится монополия частных государств, в дополнение к существующей монополии закона и это де факто монополия на силу в определенной области (т. е. что-то вроде публичного государства, управляемого акционерами). Новые компании, пытающиеся войти в «защитную» индустрию должны будут работать с существующим картелем, чтобы предоставлять услуги своим клиентам.

 

Картель в доминантной позиции и новые фирмы на рынок будут частью его или провалятся. Это точно такая же позиция, как у государства, с частными агентствами, свободными работать, если они подчиняются инструкция государства. Как и с монополистическим «всеобщим либертарианским сводом законов», если ты не подчиняешься требованиям, ты быстро выйдешь из бизнеса.

 

Также возможно, что появится множество картелей, с одним картелем, работающим на определенной территории. Потому что исполнение закона будет локализовано, и большинство преступлений появляется там, где живут преступники. Немногие преступники будут жить в Нью-Йорке и совершать преступления в Портленде. Однако, так как защитные компании должны кооперироваться, чтобы предоставлять свои услуги, так же должны картели. Немногие люди живут всю жизнь в одной местности, и поэтому фирмы из разных картелей должны входить в контакт, формируя картель из картелей.

 

Картель из картелей может быть менее могущественным, чем местный картель, но он все еще будет нужен, по той же самой причине что и местный картель. Поэтому «анархо»-капитализм будет, как существующий капитализм, отмечен серией публичных государств, покрывающих определенные территории, координируемых большими государствами на более высоких уровнях. Такой набор будет похожим на Соединенные Штаты во многом, за исключением, что он будет управляться напрямую богатыми акционерами без притворства «демократических» выборов. Более того, как в США и других государствах, там будет монополия правил и законов («всеобщий либертарианский свод законов»).

 

Некоторые «анархо»-капиталисты утверждают, что это не случится, но кооперация, необходимая, чтобы предоставлять услуги исполнения законов каким-то образом не превратится в сговор между компаниями. Однако, они быстро утверждают, что агентства изменники (например, так называемая «проблема мафии» или те, кто отрицают решения суда) выйдут из бизнеса из-за более высоких цен, связанных с конфликтами, а не арбитражем. Однако, эти более высокие цены обеспечены из-за того что обсуждаемые фирмы не кооперируются с другими. Если другие агентства бойкотируют фирму, но кооперируются со всеми другими, тогда бойкотируемая фирма будет в таком же невыгодном положении – независимо от того, является она разрушителем картеля или изменником.

 

«Анархо»-капиталисты пытаются совместить несовместимое. Если не может появиться наказание для фирм, не подчиняющимся правилам, тогда «анархо»-капитализм превратится в войну всех против всех, или, по меньшей мере, не могут быть предоставлены услуги социального мира и исполнения законов. Если фирмы не могут удержать других от разрушения социального мира, (сервис, который фирма предоставляет) тогда «анархо»-капитализм нестабилен и не будет оставаться упорядоченным, так как будут появляться агентства, которые служат интересам своих клиентов и приводят в исполнение свои законы за счет других. Если не может появиться сговор (или он слишком затратен), тогда не может появиться наказание для фирм, нарушающих правила, и «анархо»-капитализм является нестабильным.

 

Подводя итоги, «защитный» рынок частных государств имеет могущественные силы внутри него, превращающие его в монополию силы на данной территории. Из частно выбранной монополии на силу на специфической (в частном владении) области, рынок частных государств превратиться в монополию на силу во всей территории. Это происходит из-за необходимости мирных отношений между компаниями, отношений, которые необходимы фирме, чтобы удержать долю на рынке. Уникальные силы рынка, которые существуют в этой области, обеспечивают сговор и монополию.

 

Другими словами, система частных государств станет картелем и публичным государством – неподконтрольная никому, кроме своих акционеров, государство богатых, для богатых. Другими словами, фашизм.