F.3 Почему анархо-капиталисты не ценят или мало ценят равенство?

Мюррей Ротбард аргументировал, что "правые либертарианцы не противостоят неравенству". [For a New Liberty, стр. 47] В противоположность этому, настоящие либертарианцы противостоят неравенству, потому что оно производит разрушительный эффект на индивидуальную свободу. Часть причин, почему "анархо"-капиталисты не ценят или мало ценят равенство, происходит из определения этого термина. "А и Б равны", аргументировал Ротбард, "если они идентичны друг другу в отношении данного свойства... Есть только один способ, которым два человека могут быть действительно равны в полном смысле: они должны быть одинаковы по всем своим свойствам". Потом он заметил очевидное: "Люди не одинаковы... животные, человечество характеризуются высоким уровнем разнообразия, вкратце это неравенство". [Egalitarianism as a Revolt against Nature and Other Essays, стр. 4-5]

Другими словами, каждый человек уникален - это не отрицал ни один эгалитарист. На базе этой удивительной проницательности, он приходит к выводу, что равенство невозможно (за исключением равенства прав) и попытка достичь равенства это бунт против природы. Полезность софистики Ротбарда для богатых и сильных должна быть очевидна, так как она уводит анализ от социальной системы, в которой мы живем, на биологические различия.

Это значит, что потому что мы все уникальные, результаты наших действий не будут одинаковыми и поэтому социальное неравенство происходит из естественных причин, а не из экономической системы, при которой мы живем. Неравенство дарований, с этой точки зрения, подразумевает неравенство результатов и поэтому существует социальное неравенство. Индивидуальные различия это факт природы, попытки создать общество, основанное на равенстве (т. е. сделать всех одинаковыми в терминах собственности и так далее) невозможны и неестественны. Разумеется, это будет музыкой для ушей богатых.

Перед тем как продолжить, мы должны отметить, что Ротбард искажает язык, чтобы доказать свою точку зрения и он не первый, кто искажает язык таким определенным способом.

В книге Оруэлла 1984, выражение "все люди равны" можно было перевести на новояз — "но лишь в том смысле, в каком старояз позволял сказать: «Все люди рыжие». Фраза не содержала грамматических ошибок, но утверждала явную неправду, а именно что все люди равны по росту, весу и силе". ["Appendix: The Principles of Newspeak", 1984, стр. 246] Приятно знать, что "мистер Либертарианец" крадет идеи у Большого Брата, и по той же причине: чтобы сделать критическую мысль невозможной, ограничивая значение слов.

"Равенство" в контексте политической дискуссии не значит "идентичный", это значит равенство прав, уважение, значимость, сила и так далее. Это не подразумевает, что нужно относиться ко всем одинаково (например, ожидать, что 80-летний мужчина будет выполнять ту же работу, что и 18-летний. Это нарушает требование относиться к ним с уважением как к уникальным индивидам).

Разумеется, ни один анархист никогда не поддерживал такое понятие равенства как быть идентичными. Как мы обсуждали в разделе A.2.5, анархисты всегда основывали свои аргументы о необходимости социального равенства на том факте, что в то время как люди разные, мы все имеем одинаковое право быть свободными и что неравенство в богатстве порождает неравенство свободы. Для анархистов:

«Равенство не значит равное число, а одинаковые возможности... Не делайте ошибку определения равенства в свободе с принудительным равенством каторжных лагерей. Настоящее анархистское равенство подразумевает свободу, не количество. Это не значит что все должны кушать, пить или одевать одинаковые вещи, делать одну и ту же работу, или жить одинаково. Далеко от этого: совсем наоборот, на самом деле. Индивидуальные потребности и вкусы отличаются, как аппетиты. Это равная возможность удовлетворить их, что составляет истинное равенство.

Далеко от выравнивания, такое равенство открывает дорогу для величайшего возможного разнообразия активностей и развития. Человеческие характеристики разнообразны, и только подавление этого свободного разнообразия приводит к выравниванию, одинаковости и обычности. Свободные возможности и выражение своих индивидуальностей означает развитие естественных сходств и различий... Жизнь в свободе, в анархии сделает больше, чем просто освободит человека от его нынешнего политического и экономического рабства. Это будет только первый шаг, подготовка к настоящему человеческому существованию". [What is Anarchism?, стр. 164-165]

Разнообразие индивидов (их уникальность) вдохновляет анархистов на поддержку равенства, а не отрицание этого. Таким образом, анархисты отвергают новоязное ротбардовское определение равенства как бессмысленное. Нет двух одинаковых людей, поэтому навязывать "одинаковое" равенство между ними значит относиться к ним как к неравным, то есть не имеющим одинаковой ценности или не давая им равное уважение, как и подобает им как людям и товарищам уникальных личностей.

Что мы должны сделать с утверждением Ротбарда? Хочется просто процитировать Руссо, когда он аргументировал: "бесполезно спрашивать, есть ли необходимая связь между двумя неравенствами (социальной и естественной); это будет вопрошанием, другими словами, обязательно ли командующие лучше подчиненных, и находится ли сила тела или разум, мудрость, добродетели в определенных людях в пропорции к их власти и богатству. Этот вопрос, возможно следовало бы обсуждать рабам перед их хозяевами, но крайне недостойно обсуждать это разумному и свободному человеку в поиске правды". [The Social Contract and Discourses, стр. 49]

Это кажется подходящим, когда вы видите, что Ротбард утверждает, что неравенство индивидов приведет к неравенству в доходах, так как "каждый человек стремится заработать доход, равный его "предельной производительности"". Это потому что "некоторые люди более разумны, другие более бдительны и дальновидны, чем остальные люди в популяции и капитализм позволит подняться этой естественной аристократии". Фактически, для Ротбарда все правительства являются заговором против этих высших людей. [The Logic of Action II, стр. 29, 34] Но нужно поднять несколько других вопросов.

Уникальность людей всегда существовала, но большую часть человеческой истории мы жили в очень эгалитарных обществах. Если социальное неравенство вытекает, на самом деле, из естественного неравенства, тогда все общества должны были бы быть отмечены им. Это не так. На самом деле, если взять относительно недавний пример, многие посетители ранних Соединенных Штатов отмечали его эгалитарную природу, что-то что вскоре изменилось с появлением капитализма (появление, зависимое от государственного действия, мы должны добавить).

Это значит, что общество, в котором мы живем (его правовая система, социальные отношения, которые оно генерирует и так далее) имеют гораздо более решающее значение на неравенство, чем индивидуальные различия. Таким образом, определенная правовая система имеет тенденцию увеличивать "естественные" неравенства (предполагая что это источник первоначального неравенства, а не, скажем, жестокость и насилие). Как аргументировал Ноам Хомски:

"Предположительно это тот случай, что в нашем "реальном мире" некоторая комбинация качеств способствует успеху в ответ на "требования экономической системы". Давайте положим, для аргумента в дискуссии, что комбинация качеств зависит от природных талантов. Почему этот (предполагаемый) факт представляет собой "интеллектуальную дилемму" у эгалитаристов? Обратите внимание, что мы вряд ли можем знать, какая эта комбинация качеств.

Можно предположить, что некоторая смесь алчности, эгоизма, отсутствия заботы о других, агрессивности и похожие характеристики играют роль в продвижении вперед и достижении успеха в соревновательном обществе, основанном на капиталистических принципах... Каким бы не было правильное собрание качеств, мы можем спросить, что следует из факта, если это факт, что некоторые частично унаследованные качества ведут к материальному успеху?

Все что следует... это комментарий о наших конкретных социально-экономических механизмах... Эгалитарист может ответить, во всех таких случаях, что социальный порядок должен быть изменен, чтобы коллекция качеств, приносящих успех, больше так не делала. Он может даже аргументировать, что в более порядочном обществе, качества которые сейчас ведут к успеху, были бы признаны патологическими, и мягкое убеждение было бы подходящим способом помочь людям справиться со своей несчастной болезнью". [The Chomsky Reader, стр. 190]

Если мы изменим общество, социальные неравенства, которые мы видим сейчас, исчезнут. Очень возможно, что природные различия давным-давно были заменены социальными неравенствами, особенно неравенствами в собственности. И как мы обсуждаем в разделе F.8, эти неравенства в собственности были изначально результатом силы, а не разницы в способностях. Таким образом утверждать, что социальное неравенство следует из природных различий это ошибочно и большинство социального неравенства вытекает из жестокости и силы. Начальное неравенство было увеличено системой капиталистических прав собственности и поэтому неравенство внутри капитализма гораздо больше зависит от, скажем, существования наемного труда чем от "природных" различий между людьми.

Это можно увидеть из существующего общества: мы видим, что на рабочем месте и в разных индустриях многие, если не большинство, уникальных индивидуумов получают идентичные зарплаты за идентичный труд (хотя не в случае женщин и черных, которые получают меньшую зарплату, чем мужчины, белые работники за идентичный труд).

Подобным образом, капиталисты сознательно создают неравенство в зарплате и иерархии, по единственной причине, чтобы разделить и править рабочей силой (смотри раздел D.10). Таким образом, если мы предполагаем, что эгалитаризм это бунт против природы, тогда большинство капиталистической экономики находится в таком бунте, а когда нет, "природные" неравенства были навязаны искусственно теми, кто у власти на рабочем месте или в обществе как целом, посредством государственного вмешательства, законов о собственности и авторитарных социальных структур.

Более того, как мы показали в разделе C.2.5, анархисты знали о коллективной природе производства в капитализме, с 1840 года, когда Прудон написал "Что такое собственность?".

Ротбард игнорирует анархистскую традицию и реальность, когда он говорит, что индивидуальные различия производят неравенство результатов. Как бы сказал экономист с более твердым пониманием реальности, "понятие о том, что зарплаты зависят от персонального мастерства, как выражается в значении результата, не имеет смысла в любой организации, где производство взаимозависимое и совместное - то есть не имеет смысла практически ни в одной организации". [James K. Galbraith, Created Unequal, стр. 263]

"Природные" различия необязательно приведут к неравенству и такие различия не будут иметь большое значение в экономике отмеченной совместным производством. В другой социальной системе, "природные" различия будут поощряться и приветствоваться гораздо больше, чем при капитализме (где иерархия обеспечивает подавление индивидуальности, а не ее поощрение) без сокращения социального равенства.

По своей сути, устранение иерархии на рабочем месте не только повысит свободу, но и устранит неравенство, так как меньшинство не сможет монополизировать процесс принятия решений и плоды совместной производственной деятельности.

Поэтому утверждение о том, что "природные" различия порождают социальное неравенство, ошибочно - оно принимает правовую систему капитализма как данность и игнорирует, что изначальный источник неравенства лежит в собственности и силе. На самом деле, неравенство результатов или вознаграждений более возможно находится под влиянием социальных условий, а не индивидуальных различий (как и ожидалось в обществе, основанном на наемном труде или других формах эксплуатации).

Ротбард изо всех сил старается изобразить эгалитаристов, как движимых завистью к богатым. Трудно объяснить завистью движущую силу людей, похожих на Бакунина и Кропоткина, которые оставили жизнь богатых аристократов, чтобы стать анархистами, которые терпели заключение в тюрьме в своей борьбе за свободу для всех, а не только для элиты.

Когда на это указывают, типичный правый ответ это сказать, что это показывает, люди из настоящего рабочего класса не социалисты. Другими словами, если вы рабочий анархист, вами движет зависть, а если нет, если вы отрицаете свою классовую принадлежность, значит вы показываете, что социализм это не движение рабочего класса!

Ведомый своим допущением и ненавистью к социализму, Ротбард зашел так далеко, что исказил слова Карла Маркса, чтобы они подошли к его идеологической позиции. Он сказал что, "Маркс признает истинность заявлений антикоммунистов тогда и сейчас", что коммунизм это выражение зависти и желания свести все к общему уровню.

Конечно, Маркс не делал ничего такого. В цитатах, которые Ротбард представил, чтобы доказать свое утверждение, Маркс критикует то, что он называет «необдуманным коммунизмом» ("этот тип коммунизма" в цитате, которую приводит Ротбард, но очевидно не понимает). Неудивительно, что Маркс "явно не подчеркивал эту темную сторону коммунистической революции в своих поздних работах", так как он открыто отрицал этот тип коммунизма! Для Ротбарда, все типы социализма кажутся одинаковыми и идентифицированными с центральным планированием - отсюда следует его эксцентричный комментарий, что "Сталин установил социализм в Советском Союзе". [The Logic of Action II, стр. 394-5 и стр. 200]

Другая причина, по которой "анархо"-капиталисты не заботятся о равенстве это то, что они думают, что (используя выражение Роберта Нозика) "свобода разрушает паттерны". Говорится, что равенство (или любой "государственный принцип справедливости") не может "продолжительно реализовываться без продолжительного влияния на жизни людей". То есть равенство может только поддерживаться запретом на индивидуальную свободу совершать обмен или налогами на доходы. [Anarchy, State, and Utopia, стр. 160-3]
Как бы то ни было, этот аргумент не признает, что неравенство также ограничивает человеческую свободу и что капиталистические права собственности не единственно возможная система.

В конце концов, деньги это власть и неравенство в терминах власти легко приводит к ограничениям свободы и превращения большинства из свободных производителей в исполнителей приказов. Другими словами, как только достигнут определенный уровень неравенства, собственность не способствует, но на самом деле находится в противоречии с концами, которые делают частную собственность законной. (In other words, once a certain level of inequality is reached property does not promote, but actually conflicts with, the ends which render private property legitimate.)

Как мы обсуждаем в следующем разделе, неравенство может легко вести к ситуации, где владение собой используется, чтобы оправдать свою противоположность и поэтому неограниченные права собственности подрывают значимое самоопределение, которое многие люди интуитивно понимают под термином "владение собой" (т. е. то что, анархисты называют свободой вместо владения собой). Таким образом, частная собственность сама по себе ведет к продолжительному влиянию на жизнь людей, как и приведение в жизнь предложения Нозика о "справедливом" распределении собственности и власти, которое вытекает из этого неравенства. Более того, многие критики отметили, что аргумент Нозика предполагает то, что он собирается доказывать.

Как сказал один критик, в то время как Нозик "желает защищать капиталистические права частной собственности, настаивая на том, что они основаны на основных свободах", на самом деле он "произвел аргумент в пользу неограниченных прав собственности, используя неограниченную частную собственность, и таким образом он спрашивает вопрос, на который пытается ответить".
[Andrew Kerhohan, "Capitalism and Self-Ownership", pp. 60-76, Capitalism, Ellen Frankel Paul, Fred D. Miler, Jr, Jeffrey Paul and John Ahrens (eds.), стр. 71]

В ответ на утверждение о том, что равенство может поддерживаться только продолжительным влиянием на жизнь людей, анархисты скажут, что неравенства, вызываемые капиталистическими правами собственности также включают в себя широкое и продолжительное влияние на жизнь людей. В конце концов, Боб Блэк замечает: "Это очевидно, что источником наибольшего прямого принуждения, испытываемого обычным взрослым, является не государство, а бизнес, который нанял его_ее. Ваш_а начальни_ца или супервизор_ка дает вам больше приказов за неделю, чем полиция за 10 лет". ["The Libertarian As Conservative", The Abolition of Work and Other Essays, стр. 145]

Например, работник, нанятый капиталистом не может свободно обменивать машины или сырье, которым он_а обеспечена, чтобы использовать, но Нозик не называет такие "ограниченные" права собственности как посягающие на свободу (он также не говорит, что зарплатное рабство ограничивает свободу, конечно же). Таким образом, утверждение, что равенство включает в себя нарушение свободы, игнорирует тот факт, что неравенство также нарушает свободу (не говоря уже о важных негативных эффектах неравенства в богатстве и власти, которые мы рассмотрели в разделе B.1).

Реорганизация общества могла бы эффективно минимизировать неравенства устранением большого источника таких неравенств (наемный труд) и было бы введено самоуправление. Мы не имеем желания ограничивать свободный обмен (в конце концов, большинство анархистов желают, чтобы "экономика дара" стала реальностью рано или поздно) но мы утверждаем, что в свободном обмене не должны участвовать неограниченные капиталистические права собственности, которые предполагает Нозик (смотри раздел I.5.12 для дискуссии о "капиталистических актах" внутри анархистского общества).

Ротбард, иронично, знает о факте, что неравенство ограничивает свободу для многих. Как он сказал, "неравенство в контроле это неизбежное следствие свободы. В любой организации всегда будет меньшинство людей, которые достигнут позиции начальника и другие останутся последователями на низах." [Op. Cit., стр. 30] Процитируем Боба Блэка: "Одни люди дают приказы и другие подчиняются им: в этом сущность рабства". [Op. Cit., стр. 147] Возможно, если бы Ротбард провел некоторое время на рабочем месте, а не на штатном академическом посте, он бы понял что боссы редко являются естественной элитой, как он думал.

Как владелец фабрики Энгельс, он блаженно не знал, что деятельность не-"элиты" в цеху (продукт, который босс присваивает) поддерживает всю иерархическую структуру (как мы обсудим в разделе H.4.4, работа под командованием - когда работники делают в точности то, что приказал им босс - это разрушительное оружие в классовой борьбе). Это кажется несколько ироничным, что антимарксист Ротбард обратился к тому же аргументу, что и Энгельс, для того чтобы опровергнуть анархистский аргумент о свободе внутри ассоциаций!

Нужно упомянуть, что Блэк также признавал это, отмечая что "ленинизм отличается от либертарианства не больше, чем Кока-кола от Пепси-колы. Только встав на твердую почву фабричного фашизма и офисной олигархии, ленинисты и либертарианцы осмеливаются спорить о разделяющих их тривиальных вопросах." [Op. Cit., стр. 146]

Как признает Ротбард, неравенство производит классовую систему и авторитарные социальные отношения, которые имеют корни во владении и контроле частной собственности. Это производит специфические области конфликта со свободой, факт, который Ротбард (как другие "анархо"-капиталисты) стремится отрицать, как мы обсудим в разделе F.3.2. Таким образом, для анархистов, оппозиция "анархо"-капиталистов равенству не понимает важных вещей и вызывает много вопросов.

Анархисты не желают сделать людей "одинаковыми" (это невозможно и полностью отрицает свободу и равенство), но хотят сделать социальные отношения между людьми, у которых есть одинаковая власть. Другими словами, они хотят ситуацию, где люди взаимодействуют друг с другом без институционализированной власти или иерархии и влияют друг на друга "естественно", пропорционально тому, как (индивидуальные) различия между (социально) равными применимы в данном контексте.

Процитируем Михаила Бакунина, "Величайший ум недостаточен для того, чтобы охватить всё. Отсюда следует... необходимость разделения и ассоциации труда. Я получаю и даю,-- такова человеческая жизнь. Всякий является авторитетным руководителем, и всякий управляем в свою очередь. Следовательно, отнюдь не существует закрепленного и постоянного авторитета, но постоянный взаимный обмен власти и подчинения, временный и -- что особенно важно,-- добровольный.". [God and the State, стр. 33]

Такая обстановка может существовать только внутри самоуправляющейся ассоциации. Капитализм (т. е. наемный труд) создает очень специальные отношения и институты власти. По этой причине анархисты это социалисты. Другими словами, анархисты поддерживают равенство, потому что мы сознаем, что все уникальны. Если мы серьезны, когда говорим о "равенстве прав" или "равной свободе", тогда условия должны быть такими, чтобы люди могли наслаждаться этими правами и свободами. Если мы предполагаем право развивать свои способности до максимума, например, тогда неравенство ресурсов и власти внутри общества разрушит это право, просто потому что у большинства людей нет способов свободно практиковать свои способности (они подчиняются власти босса, например, во время рабочих часов).

В прямом противоречии с анархизмом, правое "либертарианство" не заботится ни о каких формах равенства, за исключением "равенства прав". Они закрывают глаза на реальность жизни. В частности, на влияние экономической и социальной власти на индивидов в обществе и социальные отношения доминирования, которые они создают. Люди могут быть равны перед законом и в правах, но они могут быть несвободны под влиянием социального неравенства, отношений, которые оно создает и как оно влияет на закон и возможности угнетенных использовать его.

Из-за этого, все анархисты настаивают, что равенство необходимо для свободы, включая индивидуальных анархистов, идеологию которых "анархо"-капиталисты хотят присвоить. ("Спунер и Годвин настаивают на том, что неравенство развращает свободу. Их анархизм направлен против неравенства, так же как против тирании. В то время как им симпатичны идеи Спунера об индивидуалистическом анархизме, они [Ротбард и Дэвид Фридман] не замечают или удобно упускают из виду его эгалитарный подтекст". [Stephen L. Newman, Liberalism at Wit's End, p. 74 and p. 76])

Без социального равенства индивидуальная свобода так ограничена, что становится издевательством (существенным образом ограничивая свободу большинства выбором хозяина, который будет управлять ими, а не жизнь свободных).

Конечно, определяя равенство таким ограниченным способом, сама идеология Ротбарда становится бессмыслицей. Как отмечает Л. А. Роллинс, "Либертарианство, адвокация "свободного общества", в котором люди будут иметь равные свободы и равные права, это специфическая форма эгалитаризма. Как таковое, либертарианство это бунт против природы. Если люди по своей биологической природе неравны по качествам, необходимым для достижения и сохранения "свободы" и "прав"... тогда невозможно, чтобы люди имели "равные свободы" или "равные права". Если свободное общество начинается как общество "равной свободы", значит нет такой вещи как "свободное общество". [The Myth of Natural Law, стр. 36]

При капитализме, свобода это товар, как и все остальное. Чем больше у тебя денег, тем больше у тебя свободы. Равная свобода, на новоязе Ротбарда, не может существовать! Что касается равенства перед законом, ясно, что такие надежды разбиваются о скалы богатства и сил рынка.

Бедный и богатый имеют равные права спать под мостом (предполагая, что владелец моста соглашается, конечно!); но владелец моста и бездомный имеют разные права, и поэтому вы не можете сказать, что они имеют "равные права" на новоязе Ротбарда. Разумеется, богатый и бедный не будут в равной степени использовать право спать под мостом.

Как наблюдал Боб Блэк: "Ваша жизнь, ваше время -- это единственный товар, который можно продать, но нельзя купить. Мюррей Ротбард полагает, что равенство это бунт против природы -- однако его день длится те же 24 часа, как и у всех остальных". [Op. Cit., стр. 147]

Искажая язык политических дебатов, большинство различий во власти в капиталистическом обществе может быть объяснено не несправедливой и авторитарной системой, но биологией (мы все уникальные индивиды, в конце концов). В отличие от генов (хотя биотехнологические корпорации также работают над этим), человеческое общество может быть изменено людьми, которые составляют его, чтобы отражать основные черты, которые мы все разделяем - наша человечность, наша способность думать и чувствовать, и наша нужда в свободе.