Середина III тысячелетия до н. э. была отмечена энергичным заселением Двуречья скотоводческими семитскими племенами, и до того в немалом количестве проникавшими в Шумер. Их поселения на севере стали активно заимствовать достижения шумерской цивилизации, сближаясь с ней по уровню развития (впрочем, аналогичный процесс шел, видимо, и в соседнем с Шумером Эламе, расположенном к востоку от него). Представителем и выразителем активной наступательной политики семитских племен стал в конце XXIV в. Саргон (Саргон Древний, или Аккадский). По преданию, он был незаконнорожденным младенцем, выловленным в корзине в реке и воспитанным чужими людьми[10]. Поступив на службу к правителю Киша, Саргон быстро выдвинулся, а после гибели Киша выкроил себе собственное государство и стал успешно воевать с соседями. Затем Саргон провозгласил себя лугалем выстроенного им на севере Шумера нового города Аккада.
Вступив в длительную войну с Лугальзагеси, Саргон успешно довел ее до конца, объединил под своей властью Шумер и Аккад и стал правителем большого государства, состоявшего из многих десятков региональных подразделений, бывших городов‑государств. В успехах Саргона большую роль сыграла созданная им армия: едва ли не впервые в истории в руках именно этого завоевателя оказалась крупная боевая сила профессиональных воинов (5400 человек), каждый из которых за свою службу получал надел и жил за счет дохода от него. Неудивительно, что после создания единого государства Саргон сумел подчинить себе соседний Элам и совершил ряд успешных походов на север и северо‑запад.
Возникновение крупного централизованного государства привело к концентрации в руках его правителя всей полноты власти. Храмы с их жрецами, хозяйством и обслуживающим персоналом, равно как и возникавшие параллельно с ними и во многом на основе той же модели царские хозяйства, за счет которых выделялись наделы воинам и иным служащим, были основой экономического могущества центра. Рента‑налог с общинников, дань с покоренных соседей и повинности населения были основой нормального функционирования структуры в целом. При этом усиление роли государственного хозяйства и приток дани извне объективно способствовали росту престижного потребления верхов, следствием чего стал заметный процесс приватизации. Вначале он выявлялся на уровне верхов и реализовывался в форме индивидуального накопления имущества – как в результате войн, так и в ходе обменных операций тамкаров. Важную роль играл при этом приток пленных иноплеменников, превращаемых в рабов, чей труд использовался практически почти бесплатно.
Государство Саргона просуществовало недолго. Уже при его сыновьях и внуке Нарамсине, успешно продолжавших его политику, стали заметны признаки упадка: региональный сепаратизм и недовольство покоренных давали себя знать, все чаще приходилось подавлять восстания. Нарамсин (Нарам‑Суэн) принял рад мер, укреплявших администрацию центра; он велел даже официально именовать себя богом, а прежних наследственных энси заменил назначаемыми чиновниками. Но уже при его сыне пришедшее в упадок Аккадское государство пало под натиском появившихся с территории Ирана племен кутиев (гутеев), которые стали управлять завоеванной ими Месопотамией с помощью назначавшихся ими из числа прежних региональных правителей‑энси наместников. В руках некоторых из них оказалась немалая власть. Так, заметно выделялся среди других энси Гудеа в Лагаше, откупавшийся от кутиев данью и сосредоточивший в своих руках власть почти над всей Южной Месопотамией. Правление Гудеа отличалось, в частности, размахом ирригационного и храмового строительства и значительным развитием торговых связей с различными районами Ближнего Востока, вплоть до Индии.
На рубеже XXII–XXI вв. власть кутиев пала, и во главе нового «царства Шумера и Аккада» стали представители очередной, третьей, династии Ура. Вновь вступило в полосу расцвета царско‑храмовое хозяйство, была проведена работа по унификации мер и весов, что в немалой степени способствовало ускорению процесса приватизации. Все большее количество людей оказывалось вне общины и вынуждено было продавать свой труд в качестве батраков‑наемников либо обрабатывать чужие наделы (воинов, храмовых служащих, иных должностных лиц, включая и правителей) на правах аренды. В качестве всеобщего эквивалента начали использовать серебро, весовая мера которого – сикль (ок. 8 г) – стала единицей денежного измерения. Развивались товарно‑денежные отношения, сфера распространения которых уже не ограничивалась престижным потреблением верхов, но все заметней затрагивала ремесло, даже недра крестьянской общины.
Главы общинно‑клановых групп («домашних общин»), распоряжавшиеся коллективным имуществом группы, подчас уже включавшей в себя не только ближайших родственников, но также и чужаков, рабов‑слуг, получили возможность приобретать товары, накапливать и реализовывать продукты труда домочадцев. В общине стало все более заметным имущественное расслоение, деление на богатых и бедных, что вело к экономическому противостоянию: неимущие нуждались в кредите, имущие становились ростовщиками. Не имея возможности вернуть долг, бедняки всеми правдами и неправдами (продажа земли официально еще не была разрешена) стремились отдать вместо него землю, которую богатые с удовольствием брали. В общине появлялись безземельные. Часть их уходила в сферу царско‑храмового хозяйства, другие при нужде продавали себя в кабалу – появлялось долговое рабство.
Все эти процессы, активно проявившие себя в годы правления третьей династии Ура, вызвали сильное и вполне оправданное беспокойство централизованной администрации, которая достаточно хорошо осознавала, что их дальнейшее развитие может привести к разложению общины, уменьшению налогоплательщиков, росту численности нищих и бедных и тяжелым грузом ляжет на казну. Поэтому, начиная с наиболее ранних установлений, дошедших до нас как раз от эпохи третьей династии Ура (законы Ур‑Намму, законы из Эшнунны), администрация озабочена тем, чтобы ограничить богатеющего собственника, не дать ему в обиду разорившихся, строго определить цену наемного труда, размер ростовщического процента, условия содержания частного раба и т. п. И хотя законы при этом охраняли право собственности на имущество, включая и рабов, они же отстаивали право обиженного либо пострадавшего на соответствующую материальную компенсацию. В целом же нельзя не заметить, что главное содержание правовой нормы сводилось к поддержанию статуса основного населения. Пусть раб из числа иноплеменников был лишен многих прав и подчас наказывался по весьма строгой норме (хотя и ему не воспрещалось иметь семью и даже имущество), это не должно было относиться к рабам‑должникам из числа соплеменников. Их нельзя было продавать за пределы страны, и они чаще всего приравнивались по положению к младшим членам семьи.
Правители третьей династии Ура, начиная с сына основателя династии Ур‑Намму, Шульги, официально именовали себя богами, причем их реальный статус действительно был близок к положению обожествленного монарха. Власть правителя была в высокой степени централизована; региональные подразделения, бывшие протогосударства (города‑государства), управлялись назначаемыми из центра наместниками, которые по традиции именовались энси. Подобно Саргону и Саргонидам, правители Ура имели хорошо организованную профессиональную армию, причем часть ее составляли наемники из числа воинственных кочевников‑амореев. Наряду с армией возникли уже и иные элементы принуждения, в частности суд, для нужд которого и был разработан судебник Ур‑Намму. Необходимо подчеркнуть, что приток пленных иноплеменников и разорение общинников вследствие процесса приватизации были одной из важных причин расцвета царско‑храмового хозяйства в его невиданной прежде форме псевдолатифундий, обрабатывавшихся организованными в рабочие отряды зависимыми земледельцами, гурушами («молодцами») и нгеме (гим; рабынями). Это не только способствовало укреплению позиций централизованной администрации, но и вызвало к жизни море должностной отчетности: примерно половина всех дошедших до нас клинописных табличек (около 100 тыс.) касается государственного хозяйства третьей династии Ура. Можно считать, что «царство Шумера и Аккада» конца III тысячелетия до н. э. было своего рода апогеем торжества структуры, порожденной абсолютным господством власти‑собственности и централизованной редистрибуции. Едва ли не большая часть населения страны, оказавшаяся в силу разных причин выбитой из привычной жизни сельских общин, заняла место тружеников‑поденщиков в гигантской системе царско‑храмовых псевдолатифундий, где труд и быт были построены по нормам казарменного коммунизма.
Абсолютное господство такой структуры на этом, впрочем, и кончилось, ибо рядом с государственной возникла иная форма хозяйства, основанная на частной собственности, появление и упрочение которой знаменовали серьезную трансформацию экономики общества. Кризис государственного хозяйства (коммунистической казармы) и укрепление частного сектора в Двуречье вызвали постепенное ослабление централизованной власти, усугублению которого способствовали нашествие воинственных пастухов‑амореев, а затем также и эламитов. Третья династия Ура на этом прекратила свое существование.
Вавилония
Вызванный серьезными экономическими процессами, прежде всего приватизацией, социальный кризис сопровождался заметным ослаблением политической власти и децентрализацией, под знаком которой прошли два века. Это было время ожесточенной борьбы соперничавших друг с другом государств и династий различного происхождения – аморейских, эламитских и собственно месопотамских, среди которых на рубеже XIX–XVIII вв. до н. э. стала выделяться Вавилония. Новый центр Двуречья Вавилон, со временем превратившийся в величайший город мира, стал возвышаться с начала правления шестого представителя вавилонской династии, Хаммурапи (1792–1750 гг. до н. э.). За долгие годы успешного правления Хаммурапи сумел поочередно разгромить соседей‑соперников, объединив под своей властью всю Месопотамию.
Заново на развалинах далекого прошлого правитель Вавилонии создал могущественное и процветающее централизованное государство. И хотя оно просуществовало не слишком долго и уже при преемниках Хаммурапи появилась тенденция к некоторому упадку, следствием чего были вторжения эламитов, а затем и завоевавших Вавилонию в XVI в. касситов, именно Вавилонию царя Хаммурапи можно считать первым в Западной Азии развитым государством в полной смысле этого слова. Речь идет не о централизованной эффективной администрации на большой территории – это было в Двуречье со времен Саргона Аккадского. Суть в ином: вавилонское государство уже представляло собой ту сложную структуру, которая в дальнейшем была характерна (в многочисленных вариантах) для всех достаточно развитых обществ традиционного Востока, да и не только Востока.
В государстве Хаммурапи свойственные ранним структурам клановые и родственные связи уже были заметно оттеснены связями административно‑территориальными, а вассально‑иерархическая пирамида власти превратилась в централизованный бюрократический аппарат, эффективно действовавший через своих чиновников. Соответственно укрепился и институционализировался влиятельный и достаточно многочисленный слой специалистов‑профессионалов, занятых в сфере управления и примыкающих к ней сферах обслуживания, – администраторы, воины, ремесленники, торговцы, слуги и др. Возник и весьма многочисленный слой неполноправных выходцев из числа пленных иноплеменников или потомков разорившихся полноправных общинников. И хотя между первым и вторым отмеченными здесь слоями была существенная разница в социальном положении, имущественном цензе и образе жизни (эта разница отражалась в документах, терминологии – неполноправные работники обозначались особым сводным термином мушкенум), общим между ними было то, что все они считались и именовались царскими людьми, т. е. людьми, непосредственно занятыми в системе администрации или причастными к ней, обслуживавшими ее. Именно в этом плане все царские люди обоих слоев‑категорий противопоставлялись остальному населению, т. е. земледельцам‑общинникам, права и статус которых были объектом внимания и заботы со стороны правящих верхов.
Государство Хаммурапи обладало монополией силы, твердо опираясь на фиксированный закон и связанные с ним формы принуждения. Выдвижение на передний план кодифицированного законодательства с достаточно строгой системой наказаний было связано с тем, что развитие частнособственнических отношений, товарно‑денежных связей и особенно ростовщичества с его внушительными процентами (20–30 % годовых) вело к быстрому разорению общинников и обогащению за их счет частных собственников.
Как известно, частное предпринимательство обладает само по себе огромными потенциями; его внутренняя сила – если ей не поставить преград – способна за короткий срок кардинально изменить облик общественных отношений, всю структуру общества, как то было наглядно продемонстрировано несколько позже античной Грецией. В Вавилонии Хаммурапи потенции частного сектора уже давали о себе знать с достаточной очевидностью. На фоне этих возможностей централизованной администрации стало ясно, что прежние псевдолатифундистские методы хозяйства на царско‑храмовых землях экономически неэффективны, что они изжили себя. На смену этим методам пришла практика раздачи царско‑храмовых земель (они, по некоторым подсчетам, составляли до 30–40% пашни) в виде должностных наделов царским людям первой категории – это была форма их жалованья – и в виде неотчуждаемых обязательных наделов царским людям второй категории, выплачивавшим за пользование этим наделом долю урожая в казну. При этом наделы царских людей первой категории, как и наделы родовитых сановников и жрецов, включая и поля правителя, обычно обрабатывались примерно на тех же началах обязательной аренды, что и остальные земли храмов (обязательные наделы), хотя в этом случае в качестве арендаторов могли выступать как зависимые царские люди второй категории, так и полноправные общинники.
Особо следует сказать о полноправных общинниках. Этот слой в Месопотамии всегда преобладал. И хотя не всегда общинники были в одинаковом правовом и социально‑экономическом положении, важно подчеркнуть, что различия обычно касались потенциальных возможностей, но не реального их статуса, как раз определявшего место этого слоя в обществе. В частности, применительно к Вавилонии Хаммурапи необходимо заметить, что хотя формально процесс приватизации охватывал все земли и всех людей, кроме царско‑храмовых земель и связанных с ними царских людей, фактически ситуация была много сложнее. Не следует представлять дело таким образом, что, коль скоро товарно‑денежные отношения вторглись в недра крестьянской общины, она была тем самым уже заведомо обречена на быстрое превращение в коллектив частных собственников, строящий свои взаимоотношения на основах товарного хозяйства и рыночных связей, что не могло бы не привести к быстрому разложению общины.
В отличие от античности на Востоке не было условий для такого развития. Напротив, были мощные силы, действовавшие в ином направлении. Централизованная власть, которая здесь была нормой, диктовала свои условия развития. Применительно к общинной деревне это означало, что государство принимало энергичные меры для предотвращения деструктивного процесса гибели традиционной общины. Вот почему, хотя некоторое количество беднейших общинников, несмотря на все ухищрения противодействовавших этому властей, все‑таки разорялось и продавало свои земли соседям, этот процесс обычно ограничивался лишь небольшой частью общины и был к тому же обратимым. В результате подавляющее большинство общинников, пусть с трудом сводя концы с концами, продолжало вести свое по преимуществу натуральное хозяйство, и это было нормой, переходящей из поколения в поколение. Отсюда и результат: сфера действия нового частнособственнического сектора в пределах социально‑экономической структуры в целом была не столь значительна, чтобы поколебать и тем более преобразовать по своему образу и подобию всю структуру.
Не сумев этого добиться, частнособственнический сектор достаточно гармонично и непротиворечиво вписался в издавна существовавшую систему отношений, приведя ее к некоторой модификации. Суть модификации сводилась к тому, что государство, опираясь на древнюю основу – неотчуждаемые коллективные общинные и царско‑храмовые земли, – допускало существование частнособственнического сектора в виде включенного в товарооборот небольшого клина земель, наемного труда, частной аренды, ростовщичества, долгового рабства и вообще системы товарно‑денежных отношений. Все это было необходимо для нормального функционирования большого развитого социального организма. Но при всем том государство достаточно жестко ограничивало и контролировало реальные возможности, сферу влияния и вообще потенции частного сектора.
Законы Хаммурапи
Именно эта политика и нашла свое отражение в знаменитых законах Хаммурапи – первого в истории достаточно полного и многостороннего свода правовых норм и административных регламентов, сложившихся на основе более ранних законов и весьма четко определявших права и обязанности населения, в частности ограничивавших сделки частнособственнического характера. Законы, начертанные на каменном обелиске, состояли из краткого введения, заключения и 282 статей (в самом тексте нумерации статей нет), в которых нашли отражение различные и в большинстве, видимо, опиравшиеся на прецеденты судебные казусы, а также многие реальные формы взаимоотношений, анализ которых дает представление о вавилонском обществе XVIII в. до н. э.
В судебнике не выделены четко не только статьи, но и разделы. Однако специалисты вычленяют несколько групп параграфов, посвященных разным вопросам: общим принципам отправления правосудия; охране собственности царя, храмов и населения; статусу имущества, полученного от царя за службу; операциям с недвижимостью и торговле; семейному праву; наказаниям за телесные повреждения; операциям с движимым имуществом. Статьи о семейном праве, например, свидетельствуют о господстве моногамной семьи с заключением брачного контракта, в котором оговаривались права обеих сторон. Право на семью имели все, включая рабов, дети которых при этом считались полноправными. На развод имели право обе стороны, но за неверность жена наказывалась строже. Приданое жены принадлежало ее детям, которые делили между собой наследство после смерти родителей.
В судебнике выделяются три группы людей по их правоспособности: полноправные, мушкенум и рабы. Каждая изних по‑разному отвечала за те или иные проступки. Так, за ущерб, нанесенный какому‑либо мушкенуму, штраф был меньше, чем за ущерб полноправному. Что же касается раба, то он «стоил» еще дешевле, а за правонарушения, совершенные им, применялись наиболее строгие меры и жестокие наказания. Вообще рабы, если иметь в виду частных, считались собственностью хозяев – беглых ловили, укрывателей наказывали. Но при всем том раб имел и определенные права – на семью, хозяйство, имущество. Что касается мушкенумов, то это были, как упоминалось, зависимые царские люди, которые могли иметь хозяйство, нередко рабов, а подчас и должность, и достаточно высокий административный статус.
Группа статей, касающихся собственности, – едва ли не самая большая в судебнике. Признавая собственность как институт (воры и укрыватели либо покупатели краденого наказывались), законы вместе с тем основную свою цель видели в ее регулировании и ограничении. Прежде всего они строго запрещали отчуждение в любой форме пожалованных царем наделов, особенно наделов воинов. Статьи обстоятельно регламентировали условия найма и размер платы за наемный труд; скрупулезно рассматривались все случаи аренды и норма арендной платы, условия залога имущества.
Наибольшего внимания заслуживают те из статей, которые касались условий кредита и ростовщичества. Все они были направлены на ограничение произвола заимодавцев и стремились дать должнику максимальные шансы. При неурожае его долг откладывался. Если за долг человек был вынужден отдать в долговое рабство кого‑либо из своей семьи, кредитор нес ответственность за приобретенного таким образом раба‑должника: в случае, если от дурного обращения последний умирал, кредитор наказывался. В любом случае срок долгового рабства не должен был превышать трех лет – после этого срока должник освобождался, а долг считался погашенным. Был установлен и размер долгового процента – он не должен был превышать 20% при денежном и 30% при натуральном займе.
Наказания за серьезные преступления были суровыми, часто преступник карался смертью. Основной принцип назначения наказаний – талион, т. е. воздаяние по принципу «око за око», «руку за руку», «сына за сына», «раба за раба». Вообще же чтение всех 282 статей судебника показывает, что лейтмотивом его была защита традиционных прав и имущества собственного, т. е. вавилонского, населения – особенно в тех случаях, когда вавилонянин или его имущество оказывались под угрозой. Попавшего в плен воина следовало выкупить, а если для этого не хватало средств, необходимую сумму должен был дать храм его поселка либо дворцовое хозяйство, т. е. казна. Если пленник стал рабом, то после его выкупа он возвращался домой. Вообще все свое, вавилонское, население и особенно полноправные обеспечивались максимальной поддержкой закона, бывшего как бы гарантом неприкосновенности их личности и имущества перед натиском со стороны врагов – от неприятеля, могущего взять их в плен и продать в рабство, до собственника, выступавшего в роли ростовщика, хозяина, нанимателя, арендодателя.
Что касается мушкенумов, то они имели меньшую правоспособность не потому, что были более эксплуатируемым слоем населения. Очень похоже на то, что в этом смысле они были наравне с полноправными, а в административном плане часто стояли выше их. Разница между мушкенумом и полноправным общинником была в том, что царские люди чаще всего не имели корней в общинах Вавилонии и в силу этого не могли считаться полноправными. Что касается рабов, то многое в судьбе их и их потомков зависело, видимо, от случая; есть основания считать, что в рабы‑чужаки достаточно быстро могли приобрести статус мушкенума, особенно если их сажали на храмовые земли. Рабы, оказавшиеся во владении общинных групп, обычно включались в состав семьи на правах ее младших членов со всеми вытекавшими из этого следствиями. Иными словами, во втором поколении рабы, как правило, рабами быть переставали. Это была, таким образом, как бы временная категория, переходная (напомню, что речь идет о рабах‑иноплеменниках, рабах‑пленниках, рабах‑чужаках, и только о них, – о долговых рабах речь только что шла особо).
* * *
Подводя итоги, обратим еще раз внимание на динамику исторического развития ранних очагов урбанистической цивилизации в ее шумеро‑вавилонском варианте. Сначала возникает группа соседних и параллельно развивающихся шумерских протогосударств с весьма характерной для них храмовой формой администрации. Административно‑политическая структура такого типа благоприятна для формирования стабильно и эффективно функционирующего механизма редистрибуции: параллельно с налогами от общин казна приобретает и закрепляет за собой храмовые земли и все доходы от них. Увеличение количества храмовых и, позже, царско‑храмовых земель в рамках укрупненных государств Саргона или правителей третьей династии Ура создает условия для упрочения сильной централизованной власти, причем этому же способствуют процесс приватизации и появление в рамках социума немалого количества безземельных вчерашних общинников, вынужденных арендовать храмовые и царские земли. Обилие неполноправных арендаторов на царско‑храмовых землях времен третьей династии Ура привело к возникновению здесь системы псевдолатифундий с массовым использованием лишенных собственности и находившихся под жестким контролем администрации невольников, о статусе и образе жизни которых свидетельствуют массовые документы хозяйственной отчетности, создающие впечатляющую картину коммунистической казармы.
Неэффективность казарменного коммунизма в форме труда подневольных на псевдолатифундиях выявилась достаточно быстро, так что в Вавилонии времен Хаммурапи от этой формы хозяйства отказались, раздав царско‑храмовые земли служащим в качестве платы кормления, и всем остальным, включая неполноправных мушкенумов, в виде аренды. Общинники, сохранившие земли, по‑прежнему платили налоги в казну. Возникшие частные собственники тоже их платили, но статус частнособственнических земель выгодно отличался от статуса земель общинных тем, что их можно было продать беспрепятственно, – обстоятельство, которым порой не брезговали и правители, покупавшие в собственное пользование те или иные поля из частнособственнического клина земель.
Шумеры и вавилоняне были первыми, кто шел по пути становления государственности, так что их вариант политогенеза и развития форм хозяйства и форм собственности заслуживает особого внимания. Он во многих отношениях был эталонным для тех, кто шел вслед за ними, хотя, разумеется, существовали и иные варианты, о которых речь пойдет ниже. Но прежде чем закончить изложение материалов и выводов, касающихся этого варианта, стоит хотя бы вкратце упомянуть о том вкладе, который внесли жители древнего Двуречья в мировую культуру.
Это, во‑первых, шумерское иероглифическое письмо, достаточно быстро трансформировавшееся в массовой документации царско‑храмовых хозяйств в упрощенную клинопись, что впоследствии сыграло решающую роль в возникновении алфавитной системы. Во‑вторых, это постоянно развивавшаяся усилиями жрецов система календарного счисления, тесно связанного с астрономическими наблюдениями, а также элементарная математика. Тот алфавит, те сведения о календаре и звездном небе с его знаками зодиака, та десятеричная система счета, которыми мы пользуемся и сегодня, восходят именно к древнему Двуречью. Религиозные представления с множеством богов и храмов в их честь, интереснейшие мифы с описанием жизни, приключений и похождений богов и героев, наиболее знаменитым среди которых считался Гильгамеш, развитое изобразительное искусство, особенно каменные рельефы и барельефы, культура архивного дела, первые в истории географические карты и путеводители – вот далеко не полный перечень того, что осталось в памяти потомков и внесло свой вклад в развитие мировой культуры.
Глава 6
Древний Египет
Египетский вариант становления государства и общества заметно отличался от месопотамского. Египет, как известно, – дар Нила. И эта привязанность к нильской долине с ее строго регулярным режимом не могла не сказаться на судьбах страны и народа, особенно в связи с замкнутостью Египта, столь отличного в этом плане от открытого для контактов, влияний и нашествий Двуречья.
Заселение долины Нила шло в основном за счет все той же ближневосточной волны (точнее, волн) спустившихся с предгорий неолитических земледельцев, которые осваивали и Двуречье, а древнейшие археологические культуры Египта (Фаюм, Бадари и др.) примерно одновременны с Убайдом. Однако по сравнению с тем же Убайдом эти культуры более отсталы и примитивны: зерновое земледелие (ячмень, пшеница‑полба), кремневые орудия, грубоватая керамика, первые изделия из привозной синайской меди. Видимо, связи через Синай и влияние более развитой и, во всяком случае, энергично распространявшей свои достижения цивилизации Двуречья оказали определенное воздействие на ускорение темпов развития культуры нильской долины, о чем убедительно свидетельствует ряд важных нововведений, в частности пиктографическая письменность. IV тысячелетие до н. э. было периодом активного развития древнейшего Египта. Ирригационные сооружения, без которых земледелие в долине Нила невозможно; глинобитные строения; металлургия меди; имущественное неравенство, фиксируемое раскопками; овладение практикой строительства из сырцового кирпича – все это и многое другое достаточно наглядно свидетельствует о материальном фундаменте, соответствующем уровню ранних надобщинных объединений, первичных протогосударств.
Как и в Шумере, первые протогосударства в Египте возникали в виде объединений вокруг храмов. Эти сообщества позже стали именовать греческим термином «ном». Территориально древнеегипетский ном тянулся вдоль берега на многие десятки километров, причем к каждому номовому храму, божество которого выступало в качестве «связующего единства», тяготело несколько десятков поселений. Во главе номовых сообществ стояли первосвященники‑жрецы, с течением времени все явственнее приобретавшие функции политических администраторов, правителей нома. Как можно полагать (в отличие от Двуречья, источники, которые касались бы этого периода развития, отсутствуют), жрецы‑правители номов по мере укрепления их власти вступали в ожесточенное соперничество друг с другом, результатом чего была постепенная концентрация власти в руках наиболее удачливых из них. Предание, зафиксированное египетским жрецом Манефоном (на рубеже IV–III вв. до н. э. он написал историю Египта, впоследствии утраченную), говорит о том, что около двух десятков номов Верхнего Египта, по течению реки вплоть до Дельты, и примерно такое же количество номов Нижнего Египта в дельте Нила на рубеже IV–III тысячелетий до н. э. были объединены в руках двух правителей, борьба между которыми привела к победе правителя Верхнего Египта, короновавшего себя обеими коронами.
Столь раннее объединение всей страны под началом единого царя, фараона, равного которому по объему власти в то время еще не знало человечество, сыграло свою роль в ускорении процесса институционализации власти, становления эффективной централизованной администрации, опиравшейся на мощный и разветвленный иерархическо‑бюрократический аппарат. Почти за полтысячелетия до Саргона Аккадского фараоны первой и второй династий, начиная с легендарного объединителя Мины (Менеса), были всевластными и обожествленными правителями огромного, хотя политически еще не очень устойчивого государства – государства раннего по типу и уникального по характеру связей в нем.
Древнее царство (XXVIII–XXIII вв. до н. э.)
Первый длительный период стабильной и эффективной центральной власти в Египте приходится на годы правления третьей – шестой династий, это период так называемого Древнего царства (по периодизации Манефона). Именно в это время окончательно сложилось и упрочилось древнеегипетское государство как единый и до предела жесткий хозяйственный организм, в рамках которого садоводческий и скотоводческий север удачно сочетался с земледельческим югом, а также повсеместно поддерживался заданный регулярными разливами Нила водный режим с ежегодным щедрым удобрением почвы илом. Столицей страны был основанный на стыке Верхнего и Нижнего Египта Мемфис.
Фараоны, начиная с правителей третьей династии, были уже не просто обожествленными царями – они считались равными богам. Существовал строгий ритуал поклонения им, была выработана практика их захоронений. Будучи «сыном Солнца», фараон не мог уходить на тот свет незамеченным. Его уход должен был быть великим событием для людей и богов. Именно эти соображения и легли в основу строительства тех гигантских пирамид, которые вплоть до наших дней являются величественными символами древнего Египта – гения мастеров, труда строителей, всевластия и божественного статуса правителей. Пирамиды фараонов третьей и четвертой династий Джосера (Джесера), Снофру (Снефру), Хеопса (Хуфу), Хефрена (Хафра) и ряда других поражают своими размерами: крупнейшая из них, пирамида Хеопса, имеет километр в периметре у основания и достигает в высоту 147 м. Строили эту пирамиду, по зафиксированным греческим историком Геродотом преданиям, около 100 тыс. человек на протяжении 20 лет.
Строительство для себя загробного убежища – пирамиды, позже скального погребения и т. п. – рассматривалось едва ли не в качестве главного дела почти каждым из вступавших на трон фараонов. Соответственно вельможи и жрецы рангом пониже, начиная с родственников правителя, заботились о сооружении гробниц и для себя. Хотя эти гробницы были не в пример скромнее усыпальниц фараонов, тем более пирамид, для науки они ценны тем, что именно в них внутренние помещения обычно щедро покрывались барельефными изображениями, рисунками, изображающими сцены из жизни, хозяйственные заботы домашних слуг, труд земледельцев и ремесленников. Смысл изображений, равно как и сопровождавших их надписей, сводился чаще всего к подчеркиванию заслуг покойного, его добродетелей.
Строительство пирамид и богатых гробниц отнимало много сил и требовало немалых средств, но оно одновременно содействовало ускорению темпов экономического развития, накоплению опыта и умения работников. На постройке пирамид наряду с квалифицированными мастерами использовались рабочие отряды из числа отбывавших трудовую повинность египтян. Целые поселения подчас отписывались указами правителя для обслуживания и охраны важных гробниц. Стоит заметить, что рабы в этой сфере практически не использовались. Вообще рабов‑иноплеменников в период Древнего царства было немного, несмотря на то что фараоны вели достаточно активную внешнюю политику, совершая время от времени походы на северо‑восток (в Синай), на запад (в Ливию) и на юг (в Нубию). Военная добыча и торговые экспедиции обеспечивали Египет немалым притоком золота, серебра, благовонных смол, слоновой кости, полудрагоценных камней, строительного леса и т. п.
Начиная с пятой династии строительство крупных пирамид резко пошло на убыль – видимо, централизованная администрация стала ослабевать и уже не могла с легкостью мобилизовывать десятки тысяч людей и тратить огромные средства на дорогостоящие престижные сооружения. Пирамиды фараонов пятой и шестой династий были невелики и строились плохо, зато гробницы вельмож стали блистать богатством, что косвенно свидетельствует об укреплении позиций местной знати.
Уже в начале периода Древнего царства в Египте сложилась развитая и всеохватывающая система администрации, которая по сути дела заполонила собой все сферы жизни. Хотя строгого разделения функций она еще не знала, четко выделяются три ее уровня; центральный, региональный и местный. На местном уровне представителями власти были писцы, управляющие и уполномоченные царско‑храмовых либо вельможно‑сановнических хозяйств, а также, возможно, главы поселений, отвечавшие за уплату ренты‑налога. На региональном уровне функции власти исполняли храмовые жрецы, правители номов (номархи), сановные вельможи и чиновники средних рангов. Они собирали ренту‑налог, отвечали за нормальное функционирование храмовых хозяйств, включая зернохранилища, склады готовой продукции и инвентаря, мастерские, архивы и т. п. В их же функции входила организация общественных работ на местах, особенно в сфере водного хозяйства и строительства. Наконец, высший уровень власти – центральный – являл собой разветвленную и специализированную систему управления. Во главе ее стоял министр чати (джати), должность которого в период расцвета централизации обычно исполнял один из царевичей или иных близких родственников фараона, а при пятой и шестой династиях – какой‑либо из высокопоставленных сановников‑вельмож из знатных фамилий. Чати держал в своих руках все рычаги администрации и лично возглавлял судебное ведомство, протокольное (архивы, документация и т. п.), государственную сокровищницу, отвечал за деятельность централизованных хранилищ и мастерских, за организацию крупных строительных проектов, включая возведение пирамид, наконец, за деятельность региональной и местной администрации.
Что касается специализированных управлений, подчинявшихся чати, то каждое из них возглавлялось важным сановником, нередко носившим пышный должностной титул. Так, глава «дома оружия» был руководителем военного ведомства, отвечавшим за вооружение и снабжение армии, строительство крепостей и кораблей. Начальник «шести великих домов» возглавлял судебное ведомство и отвечал за судопроизводство по всей стране, вплоть до местного уровня. «Заведующий тем, что дает Небо, производит Земля и приносит Нил» был управителем царско‑храмовых хозяйств, хранителем государственных амбаров и складов. «Хранитель печати» отвечал за организацию заморских экспедиций, «начальник работ» – за крупное строительство, ведущееся в порядке трудовой повинности населения. Каждое из ведомств имело свой штат и подразделения, возглавлявшиеся помощниками главы ведомства: так, руководителю царско‑храмовых хозяйств подчинялись, среди прочих, «начальник царских угодий», «заведующий царскими виноградниками».
Неясно, в какой мере упомянутые должности высшего и среднего уровня были наследственным достоянием данной знатной фамилии – при всем том, что наследственная преемственность и практика назначения знати на высшие должности была обычной нормой. Известно, в частности, что в период расцвета власти центра должностные лица на уровне управителей подразделений, в частности номархи, перемещались с места на место сравнительно легко и часто. Особо стоит сказать о тщательности управления, в системе которого видное место занимали готовившиеся в специальных школах писцы‑канцеляристы, т. е. грамотные чиновники. Их усилиями велась исчерпывающая отчетная документация, включая составлявшийся раз в два года кадастр всех земель страны, а также переписи населения, имущества и доходов.
