— Нужно просто открыться и впустить человека в себя, ты никогда не ошибешься, общаясь с ним, потому что станет не важно, как часто вы видитесь, потом что там, внутри тебя, он живой, не описание, не представление, не воспоминание.
Печка постепенно разгоралась. Уже отремонтированное, но еще необжитое помещение. Две небольшие комнатки и холл. Первое официальное место работы, после многих лет скитаний. Оно было прекрасно, уютно и даже люстра была сделана мастером стеклодувом по эскизу и специальному заказу.
Она вернулась в настоящее, где Мастер продолжал свою беседу, растерянная, ошеломленная этой повторяющейся ситуацией, несомненно, упустившая нить беседы с одной только затмившей все мыслью:
— Господи, я ни чему не научилась!
— А зачем это, вообще надо? Другого видеть, себя, как Другого воспринимать и знать? Живут же люди без этого и часто совсем не плохо живут?
— А ни зачем. Это нужно только тем, кому надоело жить в окружении самого себя. Зачем путешествовать, зачем переживать огромность мира, зачем переживать горы и пустыни, другие города и страны? Ни зачем. Просто, потому что есть такое желание.
***
Юный Маг всегда руководил ситуацией с мягкой улыбкой и твердой рукой.
— Мы ждем вас там, где ждем. Вы встраиваетесь и приходите к нам, там и поужинаем. Сейчас кинем жребий и каждый принесет на место встречи то, что ему выпадет по жребию.
Ну, что ей могло выпасть по жребию, который они тянули из рук Мага? Донести ведерко с водой для чая туда, неизвестно куда, где он ждал неизвестно где. Вам никогда не доводилось спускаться с двадцатиметрового песчаного обрыва в туфлях на каблуках и в единственной приличной юбке, в сумерках с такой ношей?
— Так выйди из игры. Кто тебя заставляет?
— Мне так хочется почувствовать себя своей.
Узкая юбка с жалобным треском разорвалась почти до пояса.
— Ну, что? Почувствовала?
— Но у меня получилось. Я нашла их, и вода в ведре еще оставалась, и чай мы попили, мало, у кого получилось.
— И что?
***
Законник и Сказочница с полувзгляда и полуслова, понимая друг друга, раскручивали и раскручивали пространство. Они разговаривали на одном им понятном языке, об одних им известных вещах, не забывая время от времени дружелюбно улыбаться и делать вид, что ее присутствие имеет для них хоть какое-то значение. Они были расчетливо беспощадны. Или по детски бездумно жестоки?
— Тебе так хочется быть принятой в эту песочницу?
— У меня никогда не было друзей.
— Вспомнила бабушка девичник!
— Надеюсь, вы обязательно придете.
— Мы Вас очень ждем.
— Мы так вам всегда рады, почему Вы так редко приезжаете к нам.
— Они зовут меня совсем не ради меня, а ради какого-то моего придуманного авторитета и ими же сочиненного особого статуса. Они просто бояться меня!
— Ну, уж нет, дорогая моя, это ты их боишься.
— Я!
— Иди, иди к ним, что ты ко мне прилила. Я старый, мне отдохнуть надо. Великий не шелохнулся, продолжая лежать на кровати, но она рванулась к сидящим на улице под навесом так, как будто ее сильно и безжалостно пихнули в спину. Перешагнула порог и остановилась, как вкопанная. Три пары неприязненно удивленных глаз были как непреодолимая стена. Она обернулась, ища защиты и поддержки. Лицо Великого, что каменная маска, неподвижно и безразлично.
— Ну, так кто у нас здесь кого боится?
***
Мягкий, интеллигентный, профессионально интонирующий голос. Завораживающие вибрации, постоянные, совершенно сбивающие с толку извинения, за то, что уже может позволить себе не учитывать наличие или отсутствие у слушателей способности понять его слова. Короткие острые взгляды, когда каждому из присутствующих кажется, что этот взгляд предназначен именно ему. Характерное движение рук, которые опираются на стол не ладонью, как это чаще всего бывает, а тыльной стороной — ассана по прозвищу «тюленьи ласты».
