Америка подставляет нам плечо. – Итальянские фашисты выходят из сумрака. – Тимофей клеит итальянку.

Пост о том, что происходило на Генуэзской конференции в период от Рапалльского договора до контрудара Антанты 2 мая 1922 года.
Напомним, что декларированные цели Конференции - установление всеобщего мира и стабилизация экономики. Прогнать одновременно нас и немцев - профукать мировой сейшн и навеки опозориться. Немцев надо заставить скулить в углу, а нас - вернуть фабрики-заводы и концессии на добычу полезных ископаемых иностранному капиталу и выплатить все долги. Ну и, по возможности, кинуть с официальным признанием.
Пока успешно отбиваемся вместе с немцами и даже ведем по очкам.
Жаркие битвы проходят в Финансовой комиссии.
Председателем ее избран Роберт Горн

канцлер Британского казначейства. Очень ловкий дипломат и, к тому же, адвокат по профессии.

Проблемы три - восстановление нормального денежного обращения в Европе, выход из валютного хаоса, взаимные кредиты.
На первом же заседании грустно констатировали: фактически все золото уплыло в США и без участия американских банкиров мало что можно решить.
Горн предложил рассмотреть пока вопрос о "стабилизации денежного эталона во всех странах". Мы, еще неопытные дураки, полезли выступать: мол "без ограничения вооружений и общего разоружения всякие попытки стабилизации окажутся бесплодными". Стали призывать всех разоружаться и высвобождать промышленные мощности от военных заказов. Ну и во Францию, при этом, пальцем тыкали. Луи Барту в ответ пошутил: "Нас все время подозревают в нежелании разоружаться. Это похоже на жену, совершенно верную своему мужу, которую, однако же, все время подозревают в неверности. Кончается тем, что - с досады! - она ему изменяет." Муахаха, типа. Его шутку перепечатали все газеты. А потом нас попросили более логично увязать военные заказы и стабилизацию денежных отношений. Мы что-то невнятно замямлили и на нас махнули рукой.

По валютному вопросу, Горн предложил рассмотреть возможность снятия валютных барьеров, тормозящих международную торговлю. Голландцы поддержали и зачитали длинный доклад со всякими выкладками и графиками. Пошло обсуждение. В какой-то момент поинтересовались нашим мнением. Мы, опять же сдуру, возьми и брякни прямолинейно, что полностью отменить валютные ограничения невозможно хотя бы потому, что в Советской России валютная выручка всех экспортирующих организаций должна вноситься в Госбанк.
Горн посмотрел на нас, посмотрел, и на заседании 13 апреля предложил создать в Комиссии три подкомиссии: собственно по финансам, по валютным курсам и по кредитным вопросам. В первые две нас не включили - в первую за тупость, а во вторую за бесполезность.
По двум важнейшим вопросам мы пролетели мимо кассы.

В комиссии по кредитам сначала обсудили, что хорошо бы крупным странам кредитовать мелкие, а богатым - нищие. Мы радостно поддержали и нам сразу, в радостное рыло, ткнули условия, озвученные еще на вилле Альбертис:
1. Контрпретензии отвергаются.
2. Военные долги нам сокращаются, при условии выполнения п. 4.
3. По долгам всех категорий допустима отсрочка платежей, при условии выполнения п. 4.
4. Долги и финансовые претензии иностранным гражданам признаются Советским правительством полностью.
5. Советское правительство возвращает в натуре или в виде денежной компенсации всю собственность, принадлежащую иностранным владельцам.
От Чичерина требуют письменного ответа на все пять пунктов.

16 апреля в Париже происходят всякие интересные события и после них Луи Барту неожиданно (внешне) смягчает формулировку п. 5 - "Если Советское правительство было бы расположено вернуть прежним собственникам в пользование национализированное имущество".
Мы обрадовались - по той же неопытности решили, что теперь французы точно с нами. И 20 апреля представили в комиссию наш ответ, где было сказано, что Советское правительство не может взять на себя какие бы то ни было обязательства в отношении своих предшественников, пока оно не будет признано официально де-юре всеми заинтересованными державами. А для выплат по долгам нам нужны компенсационные выплаты за разрушения или долгосрочный кредит. Мы нищие и отдавать нам нечем.
Мы не знали, что англичане уже начали приводить Францию в чувство и упустили коварный шанс окончательно выбить ее из борьбы, сообщив о принципиальной готовности расплатиться по частным долгам мелких вкладчиков.

Прочитав, англичане сразу заявили, что наш ответ выводит нас из правового поля и нас следует выставить за дверь подкомиссии (припугнули), но пока еще "союзник" Барту заявил: "Ответ Чичерина не ставит делегации в состояние необходимости разрыва с русской делегацией".

Поспорили, поругались и решили создать экспертную комиссию по экономическому состоянию России. Задача - выявить, что конкретно у нас есть, что работает или подлежит восстановлению и что можно описать за долги.
В экспертную комиссию вошел старый вурдалак Лесли Уркарт,

которому до Революции принадлежал чуть не весь Южный Урал. Уркарт повторял одну мантру "Кыштым, Кыштым" и требовал пустить комиссию на Урал.
Мы отбивались, как могли, доказывая, что разруха у нас полная, 1/3 хозяйства уничтожена, 2/3 - в ж..пе. Стали показывать расчеты Любимова. Над нами смеялись и всерьез даже смотреть на "бумажки" не хотели.
А потом резко захотели. Америка неожиданно пришла нам на помощь.

Понятно, что неофициально - японцы насели и в открытую с европейскими зубрами ссориться неохота. Но есть в американской демократии инструмент, заставляющий и по сей день сыпать кирпичами разные государства и народы - это публичные высказывания отдельных политиков, прямо не имеющих отношения к управлению государством, но в любой момент могущих оказаться в правящем кабинете.
На страницах американских газет появился комментарий Фрэнка Лоудена

по сложившейся в кредитной подкомиссии ситуации:
"По подсчетам лучших экспертов США, для восстановления России понадобится минимально 40 миллиардов долларов в течении 50 лет. Все остальное - не больше чем спекуляции."

Фрэнк Лоуден не абы кто, а один из лидеров Республиканской партии, уступивший свое место на последних праймериз перед выборами 1920-го года действующему президенту США. Такого человека на хрен не пошлешь и его комментарий перепечатывают европейские газеты.
Мы были в шоке не меньше остальных - сами-то просили "всего" 52 миллиарда золотых рублей, а тут можно почти в два раза больше задрать!
Ну и заодно, "по частной инициативе", в Геную прибыл, типа потусить и попить шампанского на приемах, мистер Вандерлип

- один из крупнейших финансистов того времени, воротила планетарного масштаба. В наше время был бы в топе Форбс.

Мистер Вандерлип, имея неофициальный статус, посиживал в ресторанах и давал забавные и едкие комментарии газетам. Журналисты за ним толпой бегали, министры финансов заискивали, главы правительств и делегаций напрашивались или зазывали в гости.
Когда Вандерлипа спросили о его мнении по поводу "Рапалльского договора", он одним замечанием перевел стрелки: "А зачем Союзные державы прижали Германию и Советы к стенке?" Мол, какой еще у них выход-то был? Чего другого вы от них ждали, дятлы?
По поводу ситуации с долгами, которые хотели повесить на РСФСР, он сказал: "Прежде чем у нищего что-то отнять, надо это что-то ему дать". После чего поинтересовался: а чего это Уркарт делает в кредитной подкомиссии? Он же частное лицо! Почему ему можно, а мне, Вандерлипу, нельзя?
И заявил, что если Уркарт будет пытаться таким "нечестным образом" решать свои интересы, то он, Вандерлип, будет ходить на заседания подкомиссии как на работу, и глаз, с "этого пройдохи" не спустит.
Подкомиссия жалобно запищала, чем мы, наконец, смогли воспользоваться и озвучить по пунктам наши убытки. Газеты тут же стали сравнивать наши претензии с американскими расчетами. Подкомиссии пришлось рассматривать наш документ.

Забегая вперед скажем, что, разумеется, никто платить нам не собирался и использовали мы этот документ для выбивания уступок и кредитов. И вот тут мы добились первых реальных успехов - подкомиссия стала обсуждать возможность выдачи нам кредита "для обеспечения русского экспорта" до признания нами долгов! И даже стали звучать конкретные суммы: Англия дает 11 миллионов фунтов, Бельгия - 250 миллионов франков, Япония - 8 миллионов иен, Франция - "некоторую сумму".
В это же время произошла следующая история.

Вечером, 20 апреля, почти все руководство советской делегации, сидело в баре гостиницы и обсуждало текущие дела. Было уже совсем поздно, когда Чичерину принесли записку. Чичерин развернул ее и показал Красину и Воровскому.
Это было письмо Габриэля д'Аннунцио, приглашавшего Чичерина в гости в его резиденцию на озере Гарда.

Если кто не знает, то это не только знаменитый итальянский писатель, но и, по совместительству, основоположник итальянского фашизма. Эдакий папа Муссолини.

Сошлись во мнении, что ехать надо - фашисты вот-вот могут взять власть и надо послушать, что они хотят нам сказать. Единственное - приглашался один Чичерин, без сопровождения. Завтра утром к гостинице подъедет машина с охраной из фашистских бойцов.
Вызвали начальника охраны нашей делегации Александра Эрлиха

(на заднем плане, в кепке)

Эрлих прочитал и поинтересовался у Чичерина: "Как же Вы поедете в это логово без охраны?"
Чичерин подумал и ответил, что охрана не нужна. С шефом не поспоришь.
Эрлих вызвал к себе всех охранников-"курьеров" и вместе стали собирать ручные бомбы - атаковать, в случае чего, резиденцию д'Аннунцио. Всем остальным членам делегации запретили покидать гостиницу. Кругом и так выявили полно "савинковцев", анархистов и просто известных белых отморозков, а на итальянскую охрану не сильно полагались - те больше шпионили за нами.
Закончили поздно ночью и Эрлих прилег немного поспать. Не успел уснуть, как в дверь осторожно постучал Чичерин и попросил дать ему, на всякий случай, пистолет. Эрлих вынул из-под подушки свой личный браунинг и показал, как им пользоваться.
На следующий день Чичерин сел один в автомобиль к фашистам и поехал на встречу. Карабинеры даже не шелохнулись.

О чем шла речь на встрече - мы не знаем. Как неизвестно был ли там Муссолини. Чичерин никому ничего не рассказал и отправил шифрованное письмо с нарочным в Москву Ленину.
Но охрана и дипломаты связали с ней некоторые дальнейшие события:
- на другой день, в канаве неподалеку от нашей гостиницы, полиция нашла труп молодого мужчины, при котором нашли две бомбы и пистолет. На мужчине нашли русские царские награды и ключ от номера в отеле. Вскрыв номер отеля, полиция обнаружила застреленного через окно второго, более пожилого, "по виду русского офицера", с документами некоего "Союза освобождения России" и письмами на русском языке. После этих находок, полиция зарегистрировала массовый отъезд из отелей людей с "предположительно русскими фамилиями".
- Сменился начальник охранявших нас карабинеров, который представился Эрлиху и доложил, что все охранные мероприятия будет согласовывать с ним.
- Уже известный нам итальянский дипломат Джаннини вдруг вошел в нашу подкомиссию и стал голосовать за нас. Имел несколько персональных встреч с Литвиновым и Красиным.
- Луиджи Факта как шпагу проглотил - смотрел на нас, вытаращив глаза и слова противного больше не произнес.
- В Геную, на броненосце, прибыл король Италии и пригласил на него нашу делегацию. Просто мило побеседовал. А никого больше звал - с остальными уже в самом городе поручкался.

В городе нас позвали на королевский прием. Там была прорва народу и Тимофей Сапоронов. Тимофей очень хотел познакомиться с настоящей итальянкой. Понятно, чтобы "узнать чаяния и стремления женщины буржуазной Италии". Да вот только языка не знал. На всякий случай выучил "бонжур". Ходил по залу и выискивал "типичное итальянское лицо". Наконец нашел "лицо совершенно идеальное, смуглое - сохранившийся тип!". Подошел, выдавил лыбу и сказал свой "бонжур". Дама смерила его взглядом и на чистом русском языке сказала, что "таких "бонжуров" ее дедушка на конюшне сёк".
В своей книжке Тимофей пишет, что целую лекцию "этой барыньке" прочел. На самом деле наши делегаты его поскорее вытолкали.

Пока происходили все эти интересные события, Англия построила Францию. Продолжение следует.