Тема 6. Адам Смит — центральная фигура классической политической экономии

В своей книге «Исследование о природе и причинах богатства народов» (1776) в этом качестве он выделил ее центральную про­блему, а именно экономическое развитие общества и повышение его благосостояния.

Как полагает Н. Кондратьев, «весь классический труд Смита о богатстве народов написан под углом зрения, какие условия и ка­ким образом ведут людей к наибольшему благосостоянию, как он его понимал».

Уже первые слова, с которых начинается книга: «Годичный труд каждого народа представляет собою первоначальный фонд, который доставляет ему все необходимые для существования и удоб­ства жизни продукты», — позволяют понять, что экономика лю­бой страны, по Смиту, развиваясь, приумножает богатство народа не потому, что этим богатством являются деньги, а потому, что его надо видеть в материальных (физических) ресурсах, которые доставляет «годичный труд каждого народа».

Таким образом, А. Смит с первой же фразы своей книги осуждает меркантилистское мышление, выдвигая для этого, казалось бы, совсем не новый аргумент о том, что сущностью и природой богат­ства является исключительно труд. Далее данную мысль он разви­вает весьма интересной концепцией роста разделения труда, а по сути доктриной технического прогресса как основного средства роста богатства «любой страны во все времена».

Однако на вопрос о том, в какой сфере экономики богатство растет быстрее, соображения А. Смита оказались небесспорными. С одной стороны, в своей теории о производительном труде (об этом речь пойдет ниже) он убеждает читателя в том, что не торговля и другие отрасли сферы обращения, а сфера производства является основным источником богатства, а с другой — особенно это видно во второй книге его пятикнижия, — что для приумножения богатства предпочтительнее развитие сельского хозяйства, а не промыш­ленности, ибо, по мнению ученого, капитал, вкладываемый в зем­леделие, добавляет гораздо большую стоимость к действительному богатству и доходу. При этом А. Смит полагал, что с развитием эко­номики цены на промышленные товары имеют тенденцию снижаться, а на сельскохозяйственные продукты — подниматься, поэтому, по его мысли, в странах, где сельское хозяйство представляет собою самое выгодное из всех приложений капитала, капиталы отдельных лиц будут прилагаться самым выгодным для всего общества образом. Понять это упущение автора «Богатства народов» тем труднее, что в ту пору в Англии процветала мануфактурная промышленность и на­чинали появляться первые высокопроизводительные фабрики, ра­ботавшие от водяного колеса. Поэтому едва ли А. Смит может счи­таться «буржуазным ученым» или «апологетом буржуазии», если он утверждал о роли землевладельцев в обществе так: «Интересы пер­вого (землевладельцев) из этих трех классов тесно и неразрывно связаны с общими интересами общества. Все, что благоприятствует или вредит интересам первого, неизбежно благоприятствует или вре­дит интересам общества».

Между тем величие А. Смита как ученого состоит в его эконо­мических прогнозах и фундаментальных теоретико-методологиче­ских позициях, которые более чем на целое столетие предопреде­лили и последующую экономическую политику многих государств, и направление научного поиска огромной когорты ученых-эконо­мистов. Чтобы объяснить феномен успеха А. Смита, прежде всего необходимо обратиться к особенностям его методологии.

Центральное место в методологии исследования А. Смита зани­мает концепция экономического либерализма, в основу которой, как и физиократы, он положил идею естественного порядка, т.е. ры­ночных экономических отношений. В то же время в отличие, ска­жем, от Ф. Кенэ в понимании А. Смита, и он это постоянно под­черкивает, рыночные законы лучшим образом могут воздействовать на экономику, когда частный интерес стоит выше общественного, т.е. когда интересы общества в целом рассматриваются как сумма инте­ресов составляющих его лиц. В развитие этой идеи автор «Богатства народов» вводит ставшие затем знаменитыми понятия «экономиче­ский человек» и «невидимая рука».

Сущность «экономического человека» достаточно рельефно по­казана уже в главе 2 книги I «Богатства народов», где особо впечат­ляет положение о том, что разделение труда является результатом определенной склонности человеческой природы к торговле и об­мену. Напомнив вначале читателю, что собаки друг с другом созна­тельно костью не меняются, А. Смит характеризует «экономического человека» как стремящегося к личному обогащению совершенного эгоиста, а именно: «Он скорее достигнет своей цели, если обра­тится к их (своих ближних)эгоизму и сумеет показать им, что в их собственных интересах сделать для него то, что он требует от них. Всякий предлагающий другому сделку какого-либо рода, предлагает сделать именно это. Дай мне то, что мне нужно, и ты получишь то, что тебе нужно, — таков смысл всякого подобного предложения. Не от благожелательности мясника, пивовара или булочника ожидаем мы получить свой обед, а от соблюдения ими своих собственных интересов. Мы обращаемся не к их гуманности, а к их эгоизму, и никогда не говорим им о наших нуждах, а об их выгодах».

О тенденциозности понятия смитовского «экономического чело­века» в современной экономической литературе упоминают довольно часто. Например, по оценке Л. Мизеса, после А. Смита эко­номическая наука вплоть до нашего времени в сущности «изучает не живых людей, а так называемого «экономического человека», фантома, имеющего мало общего с реальными людьми. Абсурд­ность этой концепции, — продолжает он, — становится вполне очевидной, как только возникает вопрос о различиях между чело­веком реальным и экономическим. Последний рассматривается как совершенный эгоист, осведомленный обо всем на свете и сосредо­точенный исключительно на накоплении все большего и большего богатства».

Без особых комментариев А. Смит преподносит читателю и по­ложение о «невидимой руке». При этом нельзя исключить, что идею о ней автор «Богатства народов» заимствовал в памфлетах меркан­тилистов XVII в., где проводилась мысль о том, что экономическое поведение предопределяет прежде всего прибыль, а для этого госу­дарству необходимо защищать свободную конкуренцию в эгоистичес­ких интересах отечественных предпринимателей.

Но А. Смит ничуть не повторяет меркантилистов. В его книге смысл «невидимой руки» заключается в пропаганде таких общественных условий и правил, при которых благодаря свободной конкуренции предпринимателей и через их частные интересы рыночная экономи­ка будет наилучшим образом решать общественные задачи и приве­дет к гармонии личную и коллективную волю с максимально воз­можной выгодой для всех и каждого. Он говорит о ней как бы между прочим, обращая внимание читателя на то, что «каждый отдельный человек имеет в виду свою собственную выгоду, а отнюдь не выгоды общества, причем в этом случае, как и во многих других, он неви­димой рукой направляется к цели, которая совсем и не входила в его намерения», и что, «преследуя свои собственные интересы, он часто более действенным образом служит интересам общества, чем тогда, когда сознательно стремится сделать это».

Другими словами, «невидимая рука» независимо от воли и намере­ний индивида — «экономического человека» — направляет его и всех людей к наилучшим результатам, выгоде и к более высоким целям об­щества, оправдывая как бы тем самым стремление человека-эгоиста ставить личный интерес выше общественного. Таким образом, смитовская «невидимая рука» предполагает такое соотношение между «экономическим человеком» и обществом, т.е. «видимой рукой» государственного управления, когда последняя, не противодействуя объективным законам экономики, перестанет ограничивать экс­порт и импорт и выступать искусственной преградой «естественно­му» рыночному порядку. Стало быть, рыночный механизм хозяй­ствования, а по Смиту — «очевидная и простая система естествен­ной свободы», благодаря «невидимой руке» всегда будет автомати­чески уравновешиваться. Государству же для достижения правовых и институциональных гарантий и обозначения границ своего не­вмешательства остаются, как пишет А. Смит в главе 9 книги IV и главе 1 книги V, «три весьма важные обязанности». К ним он отно­сит: издержки на общественные работы (чтобы «создавать и содер­жать определенные общественные сооружения и общественные учреждения», обеспечивать вознаграждение преподавателей, судей, чиновников, священников и других, кто служит интересам «госу­даря или государства»); издержки на обеспечение военной безо­пасности; издержки на отправление правосудия, включая охрану прав собственности, т.е., говоря словами Н. Кондратьева, смитовский «общественно-хозяйственный строй опирается на игру част­ных интересов в пределах и под защитой права».

Итак, «в каждом цивилизованном обществе» действуют всесиль­ные и неотвратимые экономические законы — в этом лейтмотив методологии исследования А. Смита. Приверженность этой идее была затем очевидна в трудах всех лучших представителей классической политической экономии, в том числе у Д. Рикардо, объявившего главной задачей экономической науки необходимость «изучить за­коны, которые управляют» всем, что произведено на земле, а так­же у К. Маркса, озадачившего себя исследованием «законов движе­ния капитализма».

Непременным условием для того, чтобы экономические зако­ны действовали, является, по убеждению А. Смита, свободная конкуренция. Только она, считает он, может лишить участников рынка власти над ценой, и чем больше продавцов, тем менее веро­ятен монополизм, ибо, по словам ученого, монополисты, поддер­живая постоянный недостаток продуктов на рынке и никогда не удовлетворяя полностью действительный спрос, продают свои то­вары намного дороже естественной цены и поднимают свои дохо­ды. В защиту идей свободной конкуренции в главе 10 книги I А. Смит осуждает исключительные привилегии торговых компаний, законы об ученичестве, цеховые постановления, законы о бедных, полагая, что они (законы) ограничивают рынок труда, мобиль­ность рабочей силы и масштабы конкурентной борьбы. Он также убежден, что, как только представители одного и того же вида торговли и ремесла собираются вместе, их разговор редко не за­канчивается заговором против публики или каким-либо соглаше­нием о повышении цен.

Выше уже была отмечена позиция А. Смита, согласно которой первейшим источником богатства является сельскохозяйственное производство и лишь затем промышленное. Это, вероятно, связано с его реакцией на сентенции меркантилистов, ставивших на первый план внешнюю торговлю, а затем национальную промышленность. Но что касается структуры самой торговли, то и здесь автор «Богат­ства народов» делает свои акценты, противоположные принципам меркантилизма, ставя на первое место внутреннюю, на второе вне­шнюю, на третье транзитную торговлю. В последней части аргумен­ты А. Смита таковы: «Капитал, вкладываемый во внутреннюю тор­говлю страны, обычно поощряет и содержит большое количество производительного труда в этой стране и увеличивает стоимость ее годового продукта в большей мере, чем таких же размеров капитал, занимающийся внешней торговлей предметами потребления, а ка­питал, занятый в этой последней, имеет в обоих этих отношениях еще большее преимущество над одинаковой величины капиталом, вложенным в транзитную торговлю»6. В этой же связи А. Смит счел даже уместным сформулировать главную задачу политической эконо­мии следующим образом: «И главная задача политической экономии каждой страны состоит в увеличении ее богатства и могущества; поэтому она не должна давать преимуществ или оказывать особое поощрение внешней торговле предметами потребления предпочти­тельно перед внутренней торговлей или же транзитной торговлей предпочтительно перед той и другой».