ПРИМЕЧАНИЕ: Все герои, задействованные в сценах сексуального содержания, вымышленны и достигли возраста 18 лет.

 

 

 

 

Боги прокляли спятивший Рим. Когда я бегу, я стараюсь ни о чем не думать, очистить свой разум от лишних воспоминаний, мыслей, эмоций. Но эта фраза настойчиво стучит в голове, пока я мчусь вдоль каменной изгороди, считаю шаги, чутко смотрю по сторонам. Интересно, что еще они приготовили мне сегодня? Внезапно камень сменился песком, а теплое английское лето — удушливым зноем. Это не портал, а скорее иллюзия. Но иллюзия вполне качественная: мои ноги начинают увязать в песке по-настоящему.

Он уже ждет меня, сидит на плоском большом камне, широко расставив мощные лапы и низко опустив лобастую голову. Интересно, это тот же самый сфинкс, которого встретил Гарри на турнире? Я все время забываю спросить… Горячий воздух жжет легкие, и я перехожу на шаг, тем более я знаю точно, что эта тварь не нападет исподтишка. Сфинкс грузно ложится на полосатый песчаник и вытягивает передние лапы с внушительными когтями. Громко вздыхает и пристально смотрит мне в глаза.

 

— Опять ты? — голос у него глубокий, мощный, гулкий. Нечеловеческий. — Вот и хорошо, я припас для тебя такую загадку!

 

— Жду не дождусь, — сейчас не до вежливости. Я еле убежала от плотоядных слизняков, меня пару раз укусили гриндилоу, а на закуску я встретила эту тварь, которая вот уже полгода одержима желанием меня задушить.

 

Наша первая встреча состоялась при знаковых обстоятельствах. Именно тогда было решено сделать Лабиринт массовым развлечением, а не одним из видов казни. И вот я, грязнокровка Грейнджер, отстаиваю право зваться волшебницей под взглядами сотен охочих до потехи магов. Тогда еще не было иллюзий такого уровня, и мы бегали по лабиринту из высокой живой изгороди, изредка натыкаясь то на опасных волшебных существ, то друг на друга. Толпа хохотала, била в ладоши, свистела и улюлюкала, а мы пытались убежать от смерти.

 

И вот я столкнулась с одним из самых страшных монстров волшебного мира. У меня нет волшебной палочки, а он медленно кружит, подбирается все ближе и ближе, ждет ответа на свой вопрос. Не зря я в свое время проглотила чуть ли не всю доступную мне литературу. Ответить на сложную загадку Душителя оказалось до смешного просто. С тех пор он жадно ждет меня, задает все более сложные загадки. Мне кажется, что каждый раз вижу в его глазах некое… удовлетворение от того, что я добралась живой и опять кидаю вызов этому самому беспощадному экзаменатору.

 

Однако я замечталась, а в Лабиринте это недопустимо. Сфинкс сделал резкий выпад вперед, и его огромная лапа ударила землю всего в полуметре справа от меня. Я неловко отскочила назад, еле увернувшись от другой лапы. Острые когти прочертили в песке четыре глубоких борозды. Сфинкс подобрался, как огромный кот, смешно наморщил нос и прижал круглые уши. А я была мышью: большой, неуклюжей, беззащитной перед жестоким хищником. Он резко прыгнул веред, и тяжелые лапы обхватили меня с двух сторон. На мгновение земля ушла из-под моих ног, и остались лишь круговерть безупречно синего неба, яркие желтые пятна да запах теплой шерсти.

 

Сфинкс плотно прижимал меня лапой к песку, пока я судорожно пыталась восстановить дыхание. Решать сложные загадки в таком положении весьма непросто, но я постараюсь.

 

— Отвечай, — мягко рычит зверь и меня обдает волной смрада.

— Ты не задал вопрос.

— А-а-а, что на свете сильнее всего, — ухмыляется Сфинкс, надавливая мне на ребра чуть сильнее. Я едва могу дышать.

 

Я почти разочарована, ответить на эту загадку не составит никакого труда тому, кто почти шесть лет жил в тени великого профессора Дамблдора. Наш уважаемый директор говорил моему другу о великой силе любви чуть ли не еженедельно. Вряд ли Сфинкс придерживается другой версии.

 

— Любовь, — надрывно хриплю я в круглое мохнатое ухо. Внезапно тяжесть исчезает, тяжелая лапа отпускает меня на волю. Я кашляю, стоя на четвереньках, затем встаю на ноги и резко киваю Сфинксу.

 

— До встречи, — мурлычет он, кланяясь в ответ, — следующая наша встреча будет последней…

 

Неужели мне почудилась скорбь в его голосе?

 

Опять бегу, наугад, не сверяясь с ненужной картой. Пустынный пейзаж сменяется туманом болота. Прыгаю с кочки на кочку, гадая, какая же гадость поселилась здесь. А, мантикрабы… Ну, с ними я прекрасно знакома еще с уроков Хагрида. Тут главное — не дать себя окружить. Впереди, среди редких хилых деревьев, я вдруг замечаю проход, похожий на неряшливо сложенную из неотесанных камней арку. Замираю перед ней на доли секунды, держу левую руку у плеча, рядом с моим небогатым запасом зелий. Сзади опять раздается громкий противный всхлип, мантикраб взлетает вверх на добрых полметра и мне не остается ничего иного, как нырнуть в неизвестность.

 

Но там меня оглушают приветственные вопли, толпа ликует, глядя на героя, который в очередной раз совершил невозможное: прошел через лабиринт без волшебной палочки и остался почти цел. Толпа скандирует: «Грязнокровка Грейнджер! Грязнокровка Грейнджер!» — Я молча кланяюсь. Это перестало быть обидным прозвищем, теперь это — мой титул.

 

Внезапно шум стихает, и я смотрю в змеиные глаза самого главного своего врага. Он медленно поднимается с места и застывает как изваяние. Мой мозг словно разрывается от боли: он там. Перебирает мои мысли своими тонкими холодными пальцами, мучительно медленно проникает в самые постыдные воспоминания. Он чувствует мою ненависть, боль и бессилие что-либо изменить. Он наслаждается моей слабостью.

 

Не отпуская моего взгляда, Волдеморт делает широкий жест в мою сторону, и передо мной, прямо в воздухе, зависает плотно набитый мешочек из черной кожи.

 

— Вот награда за победу в этом состязании, прими ее, — холодный, высокий голос. Но мои руки остаются неподвижными, тело словно сковано ступефаем. Наконец-то, отчаянно путаясь в нарядной бордовой мантии, открыто улыбаясь всем вокруг, даже этому чудовищу, навстречу ко мне идет мой самый лучший друг. Мой хозяин. Любимый ученик Темного Лорда. Рон Уизли…

 

Я отдыхала в Норе целых два дня. Залечивала мелкие царапины, втирала в синяки целебную мазь. На третий день нужно было заняться делами. Восстановить запас зелий, докупить ингредиенты, навестить близнецов Уизли. С братьями мы уже давно работали вместе. Я ценила их изворотливый, изобретательный ум. Они предпочитали держать меня под рукой, как говорящую энциклопедию. А еще у них были волшебные палочки, и без их помощи я не смогла бы сварить некоторые сложные зелья.

 

Я быстро попрощалась с Молли, стараясь избежать очередной обильной кормежки. Зачерпнула горсть летучего пороха и исчезла в зеленоватом пламени камина. Близнецы жили в Косом переулке, на втором этаже своего магазина. Они редко вставали раньше двенадцати, поэтому я была весьма удивлена, когда увидела братьев, склонивших свои всклокоченные рыжие головы над какой-то разобранной штуковиной.

 

— Привет. Что уставилась? Мы еще и не ложились. — Фред сладко зевнул и потер кулаком красные глаза.

— Что это? — к творениям близнецов я старалась подходить как можно аккуратнее. Яркий пластик, пружинки… Видимо ребята работали над какой-то маггловской игрушкой.

— Какая разница… Как сделать этот материал прочнее, вот что интересно! А то он ломается от легкого удара и горит в волшебном огне. — Джордж поправил защитную маску на лице, натянул на руки перчатки из драконьей кожи и картинно поджег ярко-оранжевую загогулину. Пластик радостно вспыхнул, повалил удушливый черный дым…

— Так, я в город, вернусь через полчаса. — Захлопнула за собой дверь, чтобы не надышаться ядовитыми парами. — Вы как раз успеете проветрить!

 

В аптеку завезли нужные мне ингредиенты, но разрешения у меня были лишь на самые распространенные. Я с сожалением посмотрела на семена папоротника, перья гарпии и когти норвежского дракона. Но их не продавали даже доказавшим свою чистокровность волшебникам. Только по особой справке, которую можно было выписать в министерстве.

 

Кинув последний взгляд на аккуратно расфасованные порошки и эликсиры, я свернула в Лютный переулок. Забавно, но теперь я была здесь почти как дома. Во все времена эта кривая улочка была приютом для нелегальных торговцев, бандитов, маргиналов всех сортов. Там можно было легко достать запрещенные зелья, приборы, книги. Поговаривали даже, что хозяин лавки «Тухлая Вода» приторговывает нелегальными волшебными палочками, но мне никак не удавалось втереться к нему в доверие.

 

За мрачной дверью магазинчика без вывески меня ждали целые горы сокровищ. Их отвратительный хозяин обладал раздражающей привычкой присвистывать и причмокивать во время разговора и постоянно пытался прижаться ко мне как можно плотнее. Он смотрел на меня водянистыми глазками, словно мысленно раздевая, но никогда не переходил к активным действиям. На моем лбу горело видимое только магам клеймо раба. Кто знает, как отреагирует хозяин?

 

— День добрый, юная леди. Перья гарпий, да? — причмокнул хозяин, перебирая узловатыми пальцами какую-то гниль в банке из темного стекла. — Сама выбирай, они на верхней полке.

 

Очередное испытание — забираться на шаткую лестницу при этом слизняке. Традиционная мантия не слишком удобная одежда. Сейчас я бы предпочла джинсы и водолазку, но Рон возражает. Он настаивает на том, чтобы я ничем не отличалась от «порядочных ведьм». По крайней мере, во время моей обычной жизни.

 

Перья лежали грязной грудой в углу самой верхней полки тяжелого шкафа. Рядом тускло поблескивали крылья златоглазок. Я отсыпала немного в плотный кожаный мешочек. Добавила пару пузырьков драконьей крови и слизи Плотоядных Слизняков. Вот если бы в лабиринте была возможность собрать немного… Я начала неуклюже спускаться, прижав к груди свои сокровища, но на последней ступеньке потеряла равновесие. У меня был выбор — бросить ценные ингредиенты и заплатить за них втридорога, или упасть самой. Я зажмурилась в ожидании удара, но меня поймали почти у самого пола крепкие руки. Надо же, и от этого урода есть какая-то польза…

 

— Мисс Грейнджер, — раздался над моим ухом ядовитый голос, а и я сразу же узнала его обладателя. Мерлин, за что это мне? — Вас-то я и ищу.

— Профессор Снейп, — надеюсь, что мой голос прозвучал не слишком вызывающе. Ни я, ни Гарри все еще не простили профессору убийство Дамблдора. В самом деле, если бы директор был жив, то все повернулось бы по-другому. Мы бы не проиграли, ни за что! Так что Снейп — второй по счету враг в моем личном списке. — Чем обязана?

— Вы должны отказаться от боя в Лабиринте, — вот так, без вступления, без каких либо объяснений.

— Я? Отказаться от возможности заработать свободу? Мне осталось пробежать всего два раза! А если я сейчас все брошу, то придется начинать все сначала. Вы понимаете, год жизни пропадет зря, — меня трясет, гнев застилает глаза. Если бы не этот нелепый хозяин лавки я бы с удовольствием вцепилась в бледное лицо Снейпа.

— Неуклюжая девчонка, — жестко шипит он, — вы даже на лестницы забираетесь с трудом! Как вы умудрились пробежать почти невредимой целых одиннадцать раз — ума не приложу. Видимо, дуракам все-таки везет. Но неужели вы думаете, что вас оставят в живых?

 

Жесткие пальцы вцепились в мое плечо, черные глаза бывшего преподавателя смотрят яростно и встревожено. Он прав. С каждым разом задания становятся все более сложными. Но у меня все еще есть несколько трюков в рукаве. Я не откажусь от возможности стать свободной.

 

— Я не откажусь, ни за что! — почти кричу, судорожно сцепив руки. Драгоценные пузырьки и пакетики рассыпались по полу.

— Дура, — холодно бросает профессор сквозь плотно сжатые зубы. — Там будет Химера.

 

Он разворачивается и уходит, хлопнув дверью. Продавец выбирается из-под прилавка, где он переживал грозу по имени профессор Снейп. Суетливо подбирает рассыпавшиеся ингредиенты, заворачивает их в старые газеты. Его руки трясутся, да и я нахожусь на грани истерики. Химера… Мне не выстоять против нее. Никто не сможет выстоять.

 

И как только они смогли привезти эту тварь? На нее же не действуют никакие заклинания, зелья. Именно поэтому странную помесь змеи, льва и козы назвали Химерой. Ее просто невозможно победить, от нее невозможно убежать.

 

Я не помню, как оказалась у близнецов. Кажется, меня знобило. Фред встретил меня в торговом зале, заботливо приобнял за плечи и отвел в офис, оставив под опекой своей помощницы Гестии. Услужливая девушка налила мне чашку чая, добавив туда две ложки огневиски. Чай подействовал на меня гораздо лучше, чем любое успокоительное зелье. Я собралась и стала обдумывать свои будущие шаги. Во-первых, отказаться я могу в любой момент. Хоть за секунду до старта, для этого мне нужно будет просто остаться в своем «загоне». И все. А пока нужно найти как можно больше информации об этих мифических чудовищах и продумать линию обороны.

Я задумалась, вспоминая события двухлетней давности.

Когда нас поймали слуги Темного Лорда, мы долго, очень долго сидели в подвалах поместья Малфоев. Волдеморт методично отлавливал остатки сопротивления, а потом готовил торжественную казнь. Обо всем этом нам в подробностях рассказывал Хвост. Он упоительно описывал, какие кому придуманы виды смерти, а мы тряслись в ожидании своей судьбы.

 

И вот настал этот страшный день. Нас, оборванных, полуослепших, голодных, вывели в Большой Зал Хогвартса и поставили на колени перед троном. Гарри был измучен сильнее всех, каждую минуту он сражался с Лордом в своем сознании. Мы ждали страшных пыток, заранее попрощались друг с другом, но ни один из нас не был готов к тому, что произошло дальше. Лорд приказал посадить нас за один из столов, рядом со своими последователями. Стояла торжественная тишина, прямо в лицо мне усмехалась своей безумной улыбкой Беллатрикс. Хвост уже успел сообщить, что меня решили отдать на растерзание ей. Что ж, я буду держаться не хуже Долгопупсов!

 

Ввели вторую партию осужденных, около двадцати человек. Они стояли, сжавшись под оценивающими взглядами. Тощие, жалкие… Вряд ли мы выглядели лучше. Среди них были и наши однокурсники, и члены Ордена Феникса, и незнакомые мне люди. Повинуясь жесту Волдеморта, Грейбек вытащил за плечо упирающегося невысокого волшебника. Я никогда не забуду, как рванулась вслед за ним изможденная женщина. Она была так худа, что возраст ее невозможно было определить точно. Мать? Жена? Сестра? Его не стали пытать, достаточно было одного ленивого жеста бледной руки с тонкими паучьими пальцами, чтобы волшебник упал на землю, сраженный зеленой вспышкой. Затем вывели Мундугуса Флетчера.

 

Каюсь, я никогда не любила этого проныру, я думаю, что его вообще никто не любил. Но у меня перед глазами стоит его искаженное страхом и болью лицо. Его резали Сектусемпрой. Понемногу, стараясь причинить как можно больше боли. Несчастный не мог даже закричать, просто смотрел… И когда я решила, что эта пытка будет вечной, Лорд лично избавил его от мучений.

 

Следующим на место казни вывели Гарри. Он стоял в кровавой луже, подавленный, худой, взъерошенный, но не сломленный. На грязном осунувшемся лице ярко горели зеленые глаза. Он спокойно и чуть насмешливо смотрел на Волдеморта, словно знал про него какую-то тайну. Лорд выдержал длинную паузу, а затем произнес речь, которая повергла в изумление не только нас, но и Пожирателей.

 

— Знаю, что ты считаешь меня своим самым страшным врагом, — высокий холодный голос заполнил помещение. — Но ты не прав. Мы всего лишь оказались по разные стороны баррикад. Вам всем говорили, что я — порождение зла. Что если я приду к власти, то мир погибнет от моей руки. Так вот, вам лгали. Я не намерен уничтожать волшебное общество, я мечтаю сделать все, чтобы никто из волшебников не пожалел о том, что победил именно я. Я буду править справедливо, установлю порядок, которого нам так не хватало. И первое деяние мое будет совершено во благо, чтобы все запомнили мое милосердие. Я дарую жизнь и свободу Гарри Поттеру и Рону Уизли.

 

У моей памяти есть одно замечательное свойство, я запоминаю любую бюрократическую чушь дословно. А эта речь впечаталась в мою память так, словно ее выжгли каленым железом. Лорд Волдеморт, ах да, теперь Повелитель, свободно расхаживал перед своим троном, красиво жестикулировал. Он прекрасно владел своим голосом, и я поняла, почему многие волшебники увлеклись его идеями. Волдеморт — не полубезумный фанатик, не садист, не рвущийся к власти маньяк. Он — умный противник, сильный диктатор, у которого есть четкий план правления. И вряд ли он остановится на подчинении Британского волшебного сообщества.

 

Это страшно, потому что если бы он был обычным фанатиком, он бы не продержался у власти и полугода. Но он сумеет переправить недовольство народа в правильное русло, и люди действительно будут благословлять его. Он поступил умно, освободив самых страшных своих врагов, так, будто бы они не представляли для него никакой угрозы. Повелитель оставил их под своим наблюдением, впрочем, весьма ненавязчивым.

 

Но судьба грязнокровок тогда висела в воздухе. Некоторых все-таки казнили, однако, не так торжественно. А через месяц обычные казни надоели Пожирателям, и возникла идея устроить Лабиринт. Похожий на тот, в котором проходил последний тур Турнира Трех Волшебников. Правда, с некоторыми отличиями. Туда запускали волшебника без волшебной палочки, и полагаться человек мог только на свою скорость и удачу. Но некоторые все-таки выбирались наружу. Среди этих счастливчиков была и я.

 

Грязнокровки жили в грубо сколоченных бараках. Нас скудно кормили и одевали из рук вон плохо. Многие заболевали из-за постоянных сквозняков и просто не в силах были бежать. Они погибали в первые минуты. Но вскоре ситуация коренным образом изменилась.

 

Пожиратели стали делать ставки. Играть друг против друга было уже неинтересно, и бега в Лабиринте стали открытым зрелищем. Букмекерские кампании процветали. Правила менялись еще несколько раз. Для усиления драматического эффекта в Лабиринт стали пускать очень опасных монстров, а грязнокровкам разрешили брать оружие. Все что угодно, кроме волшебной палочки. Но сенсацией стало объявление Лорда о том, что человеку прошедшему это испытание тринадцать раз подряд, будет возвращен статус волшебника.

 

Именно тогда у меня появилась цель. Стать свободной и уехать, наконец, из этого проклятого кошмара. К родителям, в Австралию. Вряд ли Лорд доберется до нее в ближайшие лет тридцать, а потом всегда можно будет придумать еще что-нибудь. Я не представляла, что происходит в окружающем мире. Общалась только с такими же несчастными, как и я. Поэтому не знала ни о том, что некоторым противникам Волдеморта, а в том числе и Гарри, было возвращено все имущество. Не знала я и о том, что Лорд снова открыл Хогвартс и стал там чем-то вроде экзаменатора. Он изредка появлялся на занятиях, устраивал опросы или сводил учеников в дуэлях. Лорд готовил сильную армию.

 

Как мне потом рассказала Джинни, в одно из таких посещений, Рон обратил на себя пристальное внимание Волдеморта. Моего друга поставили биться против Драко Малфоя и он не выдержал после одного из оскорблений, которые хорек нашептывал ему в передышках. Рональд сорвался, схватил палочку и от души приложил Малфоя Сектусемпрой. После этого Повелитель заинтересовался моим другом, а Драко обзавелся длинным косым шрамом через все лицо. И неизвестно еще что хуже. Рон не изменился, он просто уверовал в Волдеморта так, как некогда Гарри верил в Дамблдора. Он чутко ловил каждое слово наставника, с энтузиазмом брался за любое задание. Сейчас я думаю, что ему всегда не хватало того внимания, которое все уделяли Гарри. Рону было тяжело находиться в тени, но когда он получил шанс, то схватился за него зубами.

 

И вот однажды ко мне в рассохшийся барак пришли два неожиданных, но таких желанных посетителя. Я как раз закончила стирать и штопать прохудившуюся после очередной пробежки одежду, когда на меня упала тень. Рон радостно и ласково улыбался мне. Гарри стоял рядом и выглядел уставшим и осунувшимся. Я плакала и смеялась одновременно, то кидалась обнимать их, то отступала на шаг, не в силах наглядеться. А когда Рон сказал, что пришел чтобы увести меня домой, я окончательно потеряла самообладание. Домой! Из этого гнусного барака!

 

Вот только нужно было пройти через одну небольшую формальность. Я не считалась свободным человеком. Я не считалась человеком вовсе. Была чем-то вроде домового эльфа. И поэтому Рон решил выкупить меня у Министерства. Он заплатил немалую сумму, а я тогда еще не знала, кто ссудил ему деньги… Мне на лоб поставили клеймо, а Рону отдали красиво оформленный пергамент. Бумаги на собственность.

 

И началась новая жизнь. Первые дни я ела и спала. Молли все сокрушалась, что я такая худенькая, а Рон почти ночевал под моей дверью. А еще через неделю я записала себя в список бегущих в Лабиринте. Этого мой хозяин не понял. Он никак не мог осознать, что же меня не устраивает в сложившейся ситуации. Ну да, я его собственность, но разве не так было бы, если бы мы поженились? Так зачем снова подвергать себя опасности, если вот она — теплая Нора, вкусные обеды и его любящее сердце в придачу. А свобода… Ну он же ее не ограничивает!

 

Я настояла на своем. Перед гонкой Рон провел ночь у меня в комнате. Он отчаянно ласкал меня, словно прощаясь. Он проводил меня до дверей загона, и я чувствовала его присутствие рядом во время бега. Тогда я вышла из Лабиринта без единой царапины. Публика ревела от восторга, а Рон получил туго набитый галеонами кошелек — в награду за риск своим имуществом. Получать деньги ему понравилось, и в следующий раз я уже не услышала от него никаких возражений.

 

Я встала, игнорируя озабоченные взгляды Гестии, тепло поблагодарила ее за помощь и попросила передать близнецам, что отправляюсь к Гарри. Он жил в доме Сириуса, а там прекрасная библиотека.

 

Опять круговерть каминной трубы, и я, кашляя от забившей легкие сажи, выпадаю на знакомый полинявший ковер. Под волшебные палочки двух Пожирателей. Они обыскивают меня, чуть тщательнее, чем это нужно. Неужели снова было покушение на Гарри? Видимо новость о предстоящем противнике повлияла на меня слишком сильно. Я просто не могу испытывать сильные эмоции. Ведь раньше, увидев в гостиной Гарри Пожирателей Смерти, я еле справлялась с тревогой.

 

Покушения начались почти сразу после того, как Волдеморт милостиво подарил моим друзьям свободу. И поначалу они решили, что за этими нападениями стоит Темный Лорд. Он не захотел казнить Гарри Поттера публично, а решил убрать с дороги по-тихому. Вот только сам Лорд, когда узнал о покушениях, повел себя слишком нетипично. Он приставил к Гарри телохранителей, которые следовали за ним по пятам на улице и почти все время жили в доме. Мой друг подозревал, что это скорее конвой, нежели защита, пока один из охранников чуть не погиб, отравившись ядом василиска.

 

— Гермиона! — радостный вопль, тонкие ладони закрывают мои глаза. Я вздрагиваю.

— Джинни, — голос мой срывается от напряжения, — не надо так меня пугать.

— Что с тобой? — подруга отступила на шаг. От почти истеричной веселости не осталось и следа. Она настороженно смотрит. — Ты такая бледная… Что случилось?

— Ничего, — надеюсь, что вымученная улыбка на моем лице ее успокоит. — Вот, решила к вам в гости зайти. До нового турнира еще почти месяц.

 

Вру, вру страшно неумело, но Джинни не подозревает моего обмана. Или просто не хочет его замечать? У нее сейчас другие проблемы… Их с Гарри ребенок уже два раза пытался появиться на свет раньше срока. Не последнюю роль здесь сыграло постоянное волнение за Гарри. Я не хочу, чтобы подруга волновалась и за меня.

 

Идем на кухню, так уж получилось, что это законное место всех женщин семьи Уизли. На кухне гораздо уютней, чем в мрачной гостиной. Там пахнет только что испеченным сырным пирогом, а сквозь тонкие льняные занавески весело сияет весеннее солнце. Гарри улыбается мне, встает из-за стола, галантно отодвигает стул. Джинни хлопочет у плиты. Все дышит тихим семейным уютом, так, словно нет никакого Волдеморта, и нет рабов…

 

Вкус пирога кажется мне горьким. Я завидую, прекрасно отдавая себе в этом отчет. Ведь пока жив Волдеморт, у меня не будет вот такой кухни, и такого мужа… У меня не будет даже возможности завести ребенка, потому что я не хочу, чтобы он рос рабом.

 

— Гарри, я пришла к тебе с просьбой, — он снова улыбается, мой друг готов сделать все что угодно, — мне нужна твоя библиотека.

 

— Гермиона, ты же знаешь, что здесь тебе даже спрашивать разрешения не надо. Мы всегда тебе поможем, — он теперь говорит «мы», а не я. Они с Джинни действительно одно целое…

 

Гарри провожает меня в знакомую комнату, заставленную шкафами с книгами. И там, в старинном кресле, обитом темно-красным гобеленом, я даю волю слезам. Плачу отчаянно, как в детстве, тру кулаками глаза. Гарри сидит на корточках у моих ног, обхватив руками мою голову и уткнувшись носом в волосы. И меня снова скручивает острый приступ зависти, Гарри чувствует мою боль, понимает ее, готов разделить ее пополам. Рон так просто не умеет.

 

— Там будет Химера, Гарри, ты понимаешь? А я не могу остановиться, не сейчас, когда до свободы осталось совсем чуть-чуть. Я просто не выдержу еще один такой год.

— Ты справишься, ты ведь такая умная… А хочешь, я тебе добуду волшебную палочку? Я почти знаю как.

— Против Химеры это не поможет. С ней не справится даже отряд магов…

— Тогда откажись, — Гарри шепчет одними губами. Я только качаю головой в ответ. — Чем я могу тебе помочь? Я очень хочу, но не знаю как.

— Достаточно будет библиотеки и комнаты для гостей.

— Джинни будет так рада! — Он резко вскакивает. — Я скажу Кричеру, чтобы он принес тебе чай.

 

Мой друг прекрасно понимает, насколько серьезная сложилась ситуация, но она ему не кажется безвыходной. Он уже привык к легким чудесам и чудесным избавлениям. Он видел меня в Лабиринте. Он слишком верит в мои силы.

 

Две недели пролетают очень быстро. Я мечусь между площадью Гриммо и Косым переулком. Я засыпаю над книгами в библиотеке Блэков и бодрствую с близнецами над пробирками. Я проскальзываю в маггловский Лондон и крадучись пробираюсь по Лютному переулку. Времени катастрофически не хватает, но есть одна большая победа. Кажется, я знаю, как убежать от Химеры. Осталось лишь обеспечить техническую сторону вопроса.

 

Этим-то мы и занимаемся с близнецами дни и ночи напролет. Они даже почти забросили свои любимый магазин. Оставили его на попечение шустрой Гестии, которая разрывается между приемной и торговым залом.

 

— Смотри, Гермиона, — ярко сияют безумные очки-телескопы на носу у Джорджа. Блики волшебного огня пляшут на них, — эта штука все-таки не горит!

 

Он счастлив как ребенок, держит пинцетом над горелкой пластиковый водный пистолет. Пластик действительно остался цел. Рядом заинтересованно склонился Фред. Волшебный порох рассыпался по столу, но парень этого не замечает. Он увлеченно смотрит на брата.

 

— Это, конечно, прекрасно, — ворчу я. — Но давайте вернемся ближе к нашей теме?

— Эх, Герми. — Я скриплю зубами, но молчу. Терпеть не могу, когда сокращают мое имя! — Ты даже представить себе не можешь, сколько всего мы теперь придумаем! Это же кладезь…

 

Я молча смешиваю порошки в маленькой ступке. Поджигаю их и кидаю в пламя клок жестких пегих волос. Волосы не сгорают, как и давешний пластик. Лишь легкий запах паленого щекочет мои ноздри. Это, конечно, уже небольшой сдвиг, но этого слишком мало.

 

По старинной легенде Химеры были созданы из адского пламени. Они не чувствительны к магии, вот только слегка теряют хладнокровие при виде огня. Это можно использовать как отвлекающий маневр. Победить Химеру невозможно, во всяком случае, это пока еще никому не удавалось. Только один раз маг смог убить эту тварь, но был слишком обессилен после боя, и его затоптал его же собственный конь.

 

Осталось всего две недели до нового турнира, а я все еще не готова. А еще, у меня не хватает денег. У нас с Роном сложилась сама собой следующая схема раздела призовых денег. Треть он отдает мне — на расходы для подготовки к битве, треть мы даем Молли. Это некая оплата за то, что я живу в Норе и питаюсь там. Я знаю, что добродушная женщина принимала бы меня и так, но совесть не позволяет мне пользоваться ее трудами бесплатно. Еще треть забирает Рон. Он не работает, учеба у Темного Лорда занимает все его время. А деньги молодому энергичному человеку очень нужны. Тем более что формально они принадлежат ему.

 

Мне стыдно, я не посещала Нору все эти две недели. Общалась с семьей Уизли исключительно по камину, старалась как можно быстрее закончить разговор. Но сегодня воскресенье, и даже близнецы собираются в гости к матери. Они распихивают по карманам безобидные розыгрыши, и я точно знаю, что обед вряд ли будет скучным. Около камина, когда Фред берет в руки банку с Летучим Порохом, Джордж слегка приобнимает меня за талию. Я чувствую, как дрожат его пальцы. Он смотрит в сторону брата, смеется. Слишком громко, слишком раскованно. Резко отпускает меня и исчезает в волшебном пламени первым. Следом за ним в камин шагаю я.

Весна окончательно установила свои права, пока я корпела над книгами и пробирками. Тоненькая зеленая трава уже покрыла холмы, воздух свеж и прозрачен. В саду семьи Уизли жужжат первые, еще сонные пчелы, а под корнями старого дуба возятся гномы. На свежем воздухе так хорошо, что все решают обедать именно там. Повинуясь взмахам волшебных палочек, из окон начинают выплывать столы и стулья, летят вязаные крючком скатерти. Следом, слегка позвякивая, маршируют по воздуху предметы сервировки. Это развлекаются близнецы.

Мы с Джинни сидим на теплом шерстяном пледе. Она блаженно щурится на ласковое апрельское солнце, сложила руки на туго обтянутом мантией животе. Теплые, чуть волнистые рыжие волосы, веснушки на носу. Сейчас она гораздо больше похожа на девчонку, чем тогда, на пятом курсе, когда навсегда уходил Гарри.

 

Из дома выбегает миссис Уизли и дает подзатыльник сначала Фреду, а затем достается и второму близнецу. Чашки и ложки тут же начинают лететь тихо. Вот только огромный пузатый чайник переваливается с боку на бок, отчаянно напоминая Молли. Джинни прыскает в кулак, когда мать замечает безобразие и отвешивает еще одну затрещину Джорджу. Тот картинно падает на колени, заламывая руки. Он не перестает коситься в нашу сторону, и мне слегка грустно. До этого мне казалось, что близнецы заигрывают со мной, потому что это такая манера общения. Но чем дальше, тем сильнее я убеждаюсь в том, что это не так. По крайней мере, для Джорджа. Рядом со мной он становится слишком весел. Переходит грань между паясничаньем и откровенной клоунадой. Это раздражает, возможно, потому что он бы мне нравился, если бы не Рон.

 

Столы расставлены, я сижу между непривычно тихим Роном и Артуром. Они исправно подкладывают в мою тарелку вкусные кусочки каких-нибудь блюд. Напротив меня сидит Флер, в тонких пальцах сверкает хрустальный бокал. Беседа не клеится. Нет, все разговаривают, но меня не покидает ощущение какой-то натянутости. Рон не поднимает глаз, Молли суетится больше, чем обычно. Я не могу дождаться десерта. Ведь тогда можно будет спокойно подняться в свою комнату и поговорить с Роном наедине. Только сейчас я понимаю, как соскучилась.

 

Джинни рассеянно ковыряется в каком-то салате. Ее опять тошнит, ее не переставало тошнить на протяжении всего срока. В доме раздается какой-то шум, Молли бледнеет, Джинни и Флер плотно сжимают губы, Артур неодобрительно качает головой. Рон медленно, словно во сне, встает и отправляется внутрь. Я с недоумением смотрю на его неестественно прямую спину.

 

Он возвращается через пару минут. На его руке висит смутно знакомая мне девица. Гладко зачесанные назад волосы, классическая мантия, кружевные манжеты… Я судорожно пытаюсь вспомнить, откуда я ее знаю. Тщетно.

 

— Добрый день, — голос как голос, обычный девичий. Не слишком красивый тембр, но и не противный. — Я решила навестить вас в этот раз без сопровождения, чтобы познакомится поближе.

 

Рон кривится как от зубной боли, его спутница жеманно хихикает, и я вспоминаю… действительно, тогда она выглядела иначе. Да и не слышала я ее голоса — подружки Чжоу Чанг только смеялись, ржали как породистые кобылки. Да еще шушукались, порой казалось, что они просто не способны разговаривать нормально. А это Мариэтта. Надо же, сумела вывести ту позорную надпись на лбу. Руки у меня сами собой сжимаются в кулаки. Джинни тихо гладит по плечу напрягшегося Гарри.

 

— Добрый день, — Перси вежливо кланяется, пытаясь исправить ситуацию, или снова выслуживается?

 

Мариэтта обводит глазами сидящих за столом людей. С ней здороваются сквозь зубы. Ее взгляд останавливается на мне, я судорожно киваю.

 

— Почему ЭТО сидит с вами за одним столом? — брезгливо спрашивает она, тыча в меня аккуратным пальчиком. — У моего отца дома строгий порядок. Грязнокровки едят на кухне, с домовыми эльфами. Впрочем, Ронни слишком мягок…

 

Прижимается к моему Рону всем телом, а он не делает попыток отстранить ее. Близнецы синхронно вскакивают из-за стола, галантно кланяются. Мариэтта протягивает им руку и, пока Фред целует ей кончики пальцев, Джордж ловко подкидывает что-то влажно-блестящее в ее карман. Из-за манжеты его куртки из драконьей кожи торчит кончик волшебной палочки.

 

Я ухожу, пока никто не видит. Если я останусь здесь еще хотя бы на секунду, то задушу эту вертлявую пигалицу своими руками. Я ухожу ради Молли, которая не знает, куда деть глаза, ради Джинни, которой нельзя волноваться. Ради Гарри, которого сжигает такая же ненависть. Пусть Рон объясняет все сам.

 

Не чувствуя под собой ног, я поднимаюсь в нашу с Роном комнату. Сажусь за низенький письменный стол, достаю из кармана записную книжку. Перья у Рона всегда в отвратительном состоянии, я начинаю затачивать их тупым перочинным ножом. Монотонные движения успокаивают. Из сада слышится страшный женский визг, затем громкий взрыв смеха. Визг продолжается, но я начинаю различать слова. Что-то вроде: «Я пожалуюсь Лорду! Он вам покажет! Вы меня все тут ненавидите! Не провожай меня, Ронни!». Визг стихает, раздается хлопок аппорации, буквально через пару секунд я слышу на лестнице торопливый перестук каблуков. Рон замирает на пороге, он покраснел до корней волос.

 

— Я не думал, что она заявится сегодня, понимаешь! Она вообще не хотела знакомиться с моей семьей, она нас всех презирает. Да, и меня тоже, — парень говорит быстро-быстро, словно стараясь сказать как можно больше, до того как я его перебью.

— Кто она? — неужели этот тусклый, больной голос принадлежит мне?

— Ну, Мариэтта. — Рон, недоумевая, смотрит на меня, робко подходит поближе.

— Нет, почему она так свободно распоряжается здесь? Кто она тебе? — я уже знаю ответ.

— Моя невеста, но все не так, как ты думаешь! Это брак по расчету, Мариэтта ко мне равнодушна, просто так приказал Лорд…

— Лорд? Приказал? — вот теперь я удивлена.

— Ну, посоветовал, — парень совсем стушевался, а затем страстно продолжил: — Он прав, прав во всем. Понимаешь, мне нужен наследник.

— Наследник чего? — я не могу удержаться от насмешливого взгляда, пока что Рон владеет только разлетанной вдрызг метлой, да еще мной. Ценное имущество, нечего сказать!

— Наследник тайных знаний и моего будущего состояния. Тебе не понять, это очень важно для чистокровных волшебников — иметь наследника, — он говорит надменно и напыщенно. Повторяет не только слова Волдеморта, но и его интонацию, мне становится противно. — А Мариэтта — очень неплохая кандидатура. Она здоровая, может подтвердить свою родословную вплоть до четырнадцатого века. Училась на факультете Когтевран. И мне даже не придется с ней жить.

— Ага, а дите само появится. — Эта ситуация настолько нелепа, что я даже перестаю злиться.

— Ты что, ревнуешь? Но ты сама в этом виновата! Если бы ты родила ребенка… А то Лорд думает, что ты на это неспособна.

— Родить тебе ребенка? Еще одного раба? Решил расширить свое «имущество»? — Парень пытается обнять меня, но я вскакиваю и отхожу к двери. — Мой ребенок будет свободным!

— Он в любом случае будет свободным — для меня.

— Слова… слова, — я горько качаю головой. — Мне ты говорил то же самое…

 

Рон, исчерпав все аргументы, кидается ко мне. Надеется взять кавалеристским наскоком? Прижимает к оклеенной плакатами квиддичных команд стене. Вжимается губами в мои губы, пытается раскрыть их своим языком. Я уворачиваюсь.

 

— Это всего лишь формальность, ты понимаешь, — шепчет мне в висок. — Я люблю только тебя, только тебя… Я был в тебе уверен, знал, что ты поймешь. Когда я рядом с ней, я все равно целую тебя. Я тебя представляю, понимаешь?

— Нет. Я могу быть рабом, но не наложницей.

 

Осторожно отталкиваю его руки, у меня в ладони все еще зажат перочинный ножик. Забираю блокнот, кидаю взгляд на ровные строчки вычислений. Горько ухмыляюсь про себя, а собственно, почему бы и нет.

 

— Я не просто так к тебе пришла, Рон. Мне нужно двадцать галеонов. На следующий турнир.

— Что? — его простоватое лицо искажает дьявольская усмешка. — А-а, я так и знал! Тебе нужны деньги! Ты со мной была за деньги!

 

Он кричит все громче и громче, я уверена, что все прекрасно слышно снизу. Окно закрыто, но между рамой и стеклом широкие щели. А дверь распахнута настежь. Рон распаляется, ему доставляет удовольствие унижать меня.

 

— Я тебе дам эти двадцать галеонов, но ты переспишь со мной. Ну, что же ты скромничаешь, может, пару минетов! Тебе же это нравится, правда? Десять галеонов за минет, ни одной шлюхе таких денег не платили!

 

Я молчу, сжав кулаки. Тупой перочинный нож впился в ладонь и по пальцам катятся густые темно-красные капли. Рон опускает глаза на пол, видит кровь и замолкает. Замолкает резко, стоит с открытым ртом не в силах сказать ни слова. Краска отхлынула от его лица, волосы кажутся почти красными. Отступает назад, губы шевелятся, словно он хочет что-то сказать и не может. А я не хочу читать по губам. Сейчас мне проще считать его негодяем.

 

Выбегаю из комнаты, все вокруг движется, словно замедленное кино. Вот проплывает удивленное лицо Флер, вот ко мне с трех сторон кидаются Гарри и близнецы, вот бледная и несчастная Молли. Я спокойно беру горсть Летучего Пороха и задумываюсь. Куда идти, не знаю… Решение принимают за меня. Кто-то разжимает мне руку, спокойно произносит: «Ужастики Умников Уизли», и толкает в зеленое пламя.

Я ненавижу камины, я вообще не люблю волшебный транспорт. Он удобен только с точки зрения скорости, но о комфортном перемещении и речи не идет. Вам повезет, если вы переживете это маленькое путешествие без синяков и шишек. Я не слишком везучая, поэтому обычно выпадаю из каминов, шипя от боли и раздраженно потирая ушибы. В этот раз мне было все равно, словно бы меня напоили хорошей порцией успокоительного зелья. Хотелось свернуться в клубок прямо на испачканном сажей коврике и просто смотреть на пляшущие языки пламени. Но вот они снова взметнулись, и мне пришлось отползти в сторону, чтобы дать пройти прибывшему волшебнику.

— Фред остался дома, успокаивает маму. Да и сестренка разволновалась… А меня отправили поддержать тебя. Рон тоже рвался, но мы его не пустили. — Джордж взмахнул палочкой, очищая от сажи щегольскую куртку из драконьей кожи. Моя мантия уже была чистой, а я даже и не заметила, когда он применил заклятие ко мне.

 

Джордж подошел ближе, мой взгляд уткнулся в его колени. Парень взял меня за плечи и несильно встряхнул. Встревоженные темно-серые глаза в упор смотрели на меня. В сгустившихся сумерках его огненно-рыжая шевелюра казалась красной. И в этот момент у меня в голове словно бы что-то переключилось. Я отчетливо почувствовала, что с Роном нас больше не связывает ничего, кроме позорного клейма на лбу да пары строчек на потрепанном пергаменте. Все время, с того самого момента, как я услышала шаги Мариэтты в доме Уизли, я ждала боли. Сидя за столом, уверяла себя: это шок, сейчас ты уйдешь от всех, и будет больно. Потом ждала разговора с Роном. Было разочарование, жгучая ненависть. И в голове навязчиво билось: «Единожды предавший предаст еще раз». Была обида, но не боль. Когда я успела переболеть этой влюбленностью? Неужели во время своих безумных гонок? Или еще раньше, когда Рон бросил нас в лесу? Неважно. Оказалось, что понять себя было не так сложно. Просто следовало оформить это рвущееся наружу чувство в жесткие, грубые слова: «Я не люблю Рона».

 

Словно со стороны слышу хриплый, кашляющий смех, и мою правую щеку ожигает боль. Джордж стоит с занесенной рукой. У него раненый взгляд. Он сажает меня в кресло и призывает кувшин с водой. Заклинания произносит громко, суетливо, резко размахивает волшебной палочкой. Опускается передо мной на колени так же резко. Но порезанную руку мою берет очень аккуратно, словно она стеклянная.

 

Порез маленький, но глубокий, Джордж осторожно промыл его, смазал целебной мазью и туго забинтовал. У близнецов вообще было предостаточно перевязочного материала: слишком часто они проводили опасные эксперименты.

 

Я хотела бы поблагодарить его, но во рту пересохло, и губы не слушаются меня. А сил хватает лишь на то, чтобы опустить перебинтованную руку на его ярко-рыжую голову. Джордж плотно прижимается щекой к моей обтянутой мантией коленке. Так и сидим, боясь пошевелиться. В оглушающей тишине слышно, как тикают часы. Мы одни в доме. А мне так тоскливо, так бесприютно холодно, что хочется прижаться к нему всем телом. Плевать, что я не люблю Джорджа Уизли, он ведь хочет меня. А я хочу вновь почувствовать, что я — женщина, ощутить страстные прикосновения его рук, губ, услышать, как он стонет мое имя. Это слишком похоже на месть… Плевать! Наклониться, или нет, сползти вниз по креслу, сесть рядом с ним. Чтобы глаза и губы напротив, чтобы дыхание смешивалось…

 

Я не двигаюсь, он дышит неровно, но тихо. Часы гулко бьют десять раз. Нервное напряжение становиться слишком сильным, я закрываю глаза и засыпаю.

 

Просыпаюсь утром в знакомой постели. Я всю ночь пролежала в мантии, а это не слишком удобно: тело затекло, а шея вообще отказывается шевелиться. От этой напасти есть одно спасение — горячий душ. Когда боль в затекших мышцах пропадает, я обворачиваюсь полотенцем и босиком возвращаюсь в свою комнату. С наслаждением натягиваю узкие джинсы и тонкую шерстяную водолазку. Вот так-то, Ронни, я — не добропорядочная ведьма!

 

В гостиной близнецов кто-то тихо шепчется, что почти нереально, поскольку Фред и Джордж Уизли просто не умеют вести себя тихо. Даже когда от этого зависит их жизнь. У них и в гостиной что-то постоянно взрывалось, стулья норовили укусить гостей за ноги или чуть повыше, а к шкафам я подходила с особой осторожностью. Мало ли что там может лежать, мало ли кто там может сидеть…

 

Как ни странно, но сегодня у меня было особое озорное настроение, хотелось вбежать в комнату и весело спросить про тайный заговор или что-то в этом роде. Но когда я увидела бледные и встревоженные лица близнецов и печальное лицо Молли, мне сразу же расхотелось шутить. Хотя я постаралась пожелать всем «Доброго утра» как можно теплее.

 

— Доброе утро, Гермиона, — миссис Уизли вымученно улыбнулась. — А у нас хорошая новость: сегодня утром Джинни родила мальчика. Сильного, крепкого, вот только не рыжего, а темненького.

— Как Джинни? Срок ведь был через две недели…

— И она тоже чувствует себя неплохо. Гарри от нее не отходит. А насчет срока, знаешь, ерунда все это. У меня, вон, Билл тоже раньше, чем нужно появился, а какой вырос!

— Миссис Уизли, я чувствую, что в этом... том, что ребенок появился раньше, есть моя вина.

 

Действительно, надо было сразу пойти сюда, не оставаться в Норе. Если бы Джинни не стала свидетельницей того ужасного скандала…

 

— Ну что ты, моя милая, никто тебя не винит, — Молли приобняла меня за плечи. — Я тебя понимаю. Если бы Артур повел себя так, как Рон, я бы не задумываясь ушла.

— Но вы знали, — слезы сами навернулись на глаза, голос противно задрожал. — Вы все знали и молчали.

 

Никто не смотрит мне в глаза. Фред уткнулся в какой-то пергамент, Джордж с преувеличенным интересом разглядывает пейзаж за стеклом. Миссис Уизли отступила на шаг, страшно побледнев.

 

— Я все ждала, что Рон опомнится. Гермиона, мне страшно! Это не мой сын. Мой мальчик никогда бы не повел себя так, — женщина говорит торопливо и отрывисто, крепко держит меня за локоть, словно боится, что я уйду, недослушав ее. — Это все дурное влияние. Прости его… Я знаю, заранее знаю, что это невозможно, но все же попробуй. Только ты можешь его спасти.

 

Я не хочу никого спасать, а тем более Рона Уизли. У меня нет сил на это, мне нужно хотя бы выкарабкаться самой. Унести ноги из этого обезумевшего мира. Забыть последние два года, как страшный сон. А они пусть разбираются сами. И Рон, выбравший почетную службу у хозяина, и Гарри, с легкостью отказавшийся от сопротивления. Все эти сытые и равнодушные твари, которые рукоплещут мне на трибунах, пока я играю со смертью.

 

Видимо, на моем лице отражается ожесточение. Миссис Уизли горько пожимает плечами и достает из объемистой цветастой сумки плотно набитый мешочек. Тихо кладет его на стол и отходит к камину. Зачерпывает горсть серого порошка и вдруг начинает говорить. Не поворачиваясь лицом, я вижу только ее широкую спину.

 

— Там деньги, все, что я успела собрать. Ну не съедала ты на эти тридцать галеонов. Я понимаю, что тебе еще придется бежать… там, — махнула рукой в сторону, — ты погибнуть можешь. Удачи!

 

Говорит совсем тихо и вдруг оборачивается, кидается ко мне, сжимает в объятиях. И я обнимаю ее в ответ, чувствую на своем плече влагу — неужели плачет?

 

— Спасибо вам, — говорю искренне, от души. Пытаюсь сказать все, что думаю, но выходит слишком сумбурно. — Я сегодня к Джинни приду, можно? Молли, у вас ведь внук, а вы про всякие глупости! Я не возьму деньги, заберите, вам они тоже нужны. Я выкручусь, не переживайте. Не в первый раз.

 

Она все-таки оставляет мне двадцать галеонов. И мы все вместе собираемся в больницу. Близнецы словно оживают, они перемигиваются, пихают друг друга локтями. А из кармана Фрэда торчат яркие упаковки Забастовочных Завтраков. Давешний приступ раздражения ушел, как будто его и не было. И лишь где-то глубоко в моей душе притаился маленький червячок зависти.

Еще две недели пролетают слишком быстро. И я начинаю замечать пользу от расставания с Роном, как бы цинично это не звучало. У меня появляется гораздо больше свободного времени, и я спокойно отлучаюсь в Лондон.

Странно, раньше я не любила этот серый город. Слишком ярким был контраст между волшебными и маггловскими кварталами. Но сейчас я наслаждаюсь чувством непривычного покоя. Обычные люди суетятся вокруг, проходят мимо. Им наплевать на мою чистоту крови, они не видят мое клеймо. Я для них всего лишь еще одна серая тень, может быть, студентка или мелкий служащий. Мне нравится растворяться в толпе, чувствовать себя обычным человеком.

 

Последний месяц вымотал меня гораздо больше, чем я могла представить. Постоянное напряжение, работа с утра до ночи… именно поэтому я решила отдохнуть. Просто погулять, без всякой цели.

 

Тонкие кривые улочки портовой части города. Зловещие и загадочные, томно укутанные туманом. Здесь бродил Джек Потрошитель, здесь расследовал преступления Шерлок Холмс. Сюда бежали венчаться влюбленные, которым родители отказали в благословении. Запах реки, казалось, въелся в камни мостовой. Мрачные серые дома угрюмо возвышаются над моей головой.

 

— Мисс Грейнджер! — громко окликнули меня сзади, я медленно обернулась и непроизвольно сжала кулаки. Опять он!

 

Профессор Снейп словно вылепился из тумана одной из этих кривых улочек. Он на диво хорошо гармонировал с окружающим пейзажем. Такой же мрачный и тусклый. Резкие черты лица, неопрятные волосы, кожа землистого цвета.

 

— Да, сэр. Я вас внимательно слушаю.

— Что вы решили по поводу завтрашней гонки? — навис надо мной, пытается запугать. Но я уже не та девочка, что тянула руку с первой парты.

— Решила, — спокойно киваю. — Я решила эту проблему.

— Бежишь? — Снейп шипит мне в лицо.

— Бегу, — пожимаю плечами, словно говорю нечто само собой разумеющееся.

— Это какой-то неизвестный мне способ суицида? Только намекните, я могу поделиться с вами прекрасным ядом. Он убивает быстро и безболезненно. В отличие от Химеры.

— Чем же я заслужила такое внимание с вашей стороны? — стараюсь говорить язвительно. — Или вам просто нужно испытать новый яд, а лишние грязнокровки кончились?

— Не смей! — рассерженно выкрикивает он, но быстро успокаивается. — Ты даже не представляешь, во что ввязалась. Ну что ж, поступай как знаешь.

 

Снейп резко разворачивается на каблуках и сворачивает в какую-то грязную улочку. Я долго не могу вспомнить, чего же не хватает в этой привычной картине. Но вдруг понимаю: не хватает мантии. Профессор не изменил своему любимому черному цвету, но был одет в потрепанный маггловский плащ. А это значит, что он выбирается в эту часть Лондона довольно часто. Что же может его здесь привлекать?

 

В двенадцать лет мы с Гарри и Роном всерьез заинтересовались бы этим вопросом. В тринадцать мы бы попробовали проследить за профессором. Сейчас я лишь пожала плечами и отправилась по направлению к ближайшей станции метро. Прогулка не удалась, и это показалось мне дурным знаком. Нет, меня не терзали плохие предчувствия, просто вдруг стало тоскливо и противно. Словно бы я растворилась в этом сером унылом квартале.

 

Примерно в таком настроении я сидела перед камином в доме Гарри. На втором этаже отчаянно верещал Джеймс Сириус, Молли и Джинни уже второй час пытались его успокоить. Рядом со мной сидел мой друг и уныло жевал бутерброд. С тех пор, как появился ребенок, у Джинни не было времени баловать мужа кулинарными изысками, а Кричер был просто неспособен приготовить что-то вкусное.

 

Несколько раз Гарри пытался начать беседу, но я отвечала коротко и сухо. Ничего не могу с собой поделать. Перед Лабиринтом меня охватывает ни с чем не сравнимое нервозное состояние. Я не могу есть, порываюсь проверять и перепроверять снаряжение, огрызаюсь на окружающих.

 

Где-то через час я не выдержала и отправилась в свою комнату, пожелав Гарри, не без некоторого ехидства, «спокойной ночи». Джинни, замученная, встрепанная, с темными кругами под глазами спускалась вниз по лестнице, сжимая ладонями голову. Я легко обняла ее и поцеловала в лоб. Зависть, которая глодала меня несколько месяцев, прошла. У миссис Поттер свой долг, а у меня свой. И неизвестно еще, кому легче. Я, по крайней мере, могу не скрывать собственную ненависть, у меня есть к чему стремиться. А вот Джинни застряла в этом чужом доме, по соседству от безумного портрета миссис Блэк, под надежной охраной Пожирателей смерти.

 

Подруга ласково, но решительно отстранилась, прошептала тихо, почти неслышно: «Удачи…», и продолжила на ощупь спускаться. Я почувствовала чувствительный укол совести. Мне ничего не стоило приготовить зелье от мигрени, но я предпочла думать только о себе. Варила зелья только те, которые были бы полезны в Лабиринте…

 

Перед гонкой я стараюсь лечь пораньше, но в этот раз сон никак не шел. Тогда, полгода назад, я впервые отдалась Рону. Я впервые узнала, что такое объятия мужчины. А сейчас безуспешно ворочалась с боку на бок, пытаясь отогнать непрошенные воспоминания.

 

Нора, сонная, тихая, на чердаке поскуливает упырь, в стекло бьются крупные ночные бабочки. Я лежу в хрустящей, пахнущей лавандой постели, наслаждаюсь непривычной чистотой и покоем. Напротив смутно белеет кровать Джинни — подруга уже давно переехала в дом Блэков, еще до моего возвращения. Я привыкла к тому, что в комнате со мной спит много народа. Кто-то шуршит, кто-то тихо переговаривается, а сейчас пустота и тишина кажутся немного жутковатыми.

 

— Можно? — Рон шепчет тихо-тихо, робко стучит в дверь. Через стенку тихо спят мистер и миссис Уизли.

— Конечно, я еще не сплю, — хлопаю ладонью по постели рядом с собой.

 

На мне лишь растянутая футболка и простые хлопковые трусики, но я не стесняюсь. Чего стесняться, мы почти год жили вместе в одной палатке. А вот Рон отчаянно смущается, робко присаживается на край кровати.

 

— Может быть, ты откажешься? Это слишком опасно. — Я молчу, за этот месяц мы сотни раз обсуждали эту тему. — Не смогу без тебя…

 

Неловко отклоняется назад, прикрывает глаза. Я выпутываюсь из одеяла и сажусь рядом с парнем, сквозняк неприятно холодит ноги.

 

— Я справлюсь. Не в первый раз.

 

Рон кивает и, не открывая глаз, начинает приближать свое лицо к моему. Медленно, словно во сне. А когда встречаются наши губы, нежность исчезает, растворяется без остатка. И нельзя оторваться друг от друга. Поцелуй становиться почти болезненным, и я ощущаю его руки у себя на спине. Под футболкой. Теплые, чуть шершавые ладони скользят к груди, пальцы захватывают соски. Мгновение, и мою разгоряченную кожу уже холодит воздух, футболка летит в сторону окна. Еще мгновение, и его губы смыкаются на моей груди, а руки уже нетерпеливо стягивают трусики. Моя нервозность причудливо переплетается с наслаждением, заставляет ощущать каждое прикосновение гораздо острее. Я стаскиваю с него пижамную куртку и прижимаюсь к теплому твердому телу.

 

Но внезапно между нами вклинивается чужая тонкая тень. И Мариэтта визгливо кричит, что у нее дома с грязнокровками совокупляются исключительно на кухне. Сразу после того как удовлетворят домовых эльфов.

 

Выдыхаю, трясу головой, стараясь избавиться от глупой фантазии. Пальцы моей левой руки теребят сосок сквозь ткань рубашки, правая рука скользит по бедру все ближе и ближе к… Мне не хватает Рона, или нет, мне не хватает секса. А может быть, я просто хочу прижаться к чужому теплому человеку, чтобы почувствовать себя целой? Чтобы понять, что я не одна…

 

Снова закрываю глаза, пытаясь представить, вспомнить, почувствовать. Но образ Рона вызывает лишь усталое раздражение. Тело требует разрядки, каждое прикосновение отдается приятной тяжестью в паху.

 

Джордж, серые глаза с искорками смеха, залепленные пластырем руки. Я представляю, как он перестает вдруг смеяться и смотрит внимательно, настороженно. Облизывает губы… Интересно, каковы его губы на вкус? Я почти чувствую его тяжесть на себе, его пальцы внутри себя. Его волосы ярче, чем у Рона, он выше, чем Рон... Мерлин, он слишком похож на Рона!

 

Виктор Крам… Страстные, умелые поцелуи. Четкий резкий профиль, жесткие губы властно прижимаются к моим, язык скользит внутри рта, прикасается к небу. Цепочка поцелуев по разгоряченной шее. Я сижу у него на коленях, и твердая ткань мантии почти царапает мою кожу. Он дразнит меня, рисует языком замысловатые узоры на груди, его длинные черные волосы слегка касаются моих сосков. Откуда у Крама длинные волосы? Не важно! Пальцы скользят по узкой влажной щели, движения становятся все хаотичнее. Мужчина приподнимает голову, и я вижу не Виктора, а Северуса Снейпа. Длинный нос, впалые щеки, жесткое, властное выражение лица.

 

Оргазм накрыл меня с головой, унося с собой сумбурные фантазии. А на смену ему пришел сон, больше похожий на глубокий обморок. Впрочем, это было даже хорошо, я не успела задуматься, откуда в моих фантазиях взялся профессор Снейп. А утром на самоанализ не осталось времени.

 

Все, что может мне понадобиться в Лабиринте, упаковано в небольшой рюкзак. На него наложены чары безразмерности, но все равно нужно очень тщательно подходить к выбору предметов. Иначе, пока я буду искать в рюкзаке нужную вещь, меня успеют десять раз сожрать.

 

Перед тем как одеться, я тщательно смазываю тело зельем, останавливающим потовыделительную функцию. Конечно, это вредно, после этой процедуры моя кожа на несколько дней потеряет эластичность, но зато меня невозможно будет учуять. Плотные штаны из парусины пропитаны раствором, отпугивающим мелких волшебных вредителей. Куртка из драконьей кожи кажется немного тяжеловатой из-за металлических шипов на локтях и плечах. Но это не обычное украшение, их посеребрили в одном из маггловских ювелирных магазинов. Теперь я могу с легкостью отбиться от существ наподобие гриндилоу, просто распихав их локтями. Нельзя отвлекаться от основного задания, нельзя попусту тратить силы, моя цель — Химера.

 

Остался последний штрих: волосы. В детстве я страстно мечтала избавиться от них, слишком уж много мучений мне доставляло это сомнительное украшение. Я вставала раньше всех и угрюмо плелась к зеркалу с расческой, стараясь укротить торчащие в разные стороны кудряшки. О, как я завидовала тем девочкам, чьи родители не возражают против короткой стрижки! А еще лучше — прическа, как у Анджелины: сотни тонких косичек. С ними ведь не надо ни причесываться, ни укладываться, знай себе подновляй особое заклинание раз в две недели и все! Но сейчас я научилась использовать и этот недостаток, как преимущество. Заплетенные в плотную косу, пропитанные еще одним зельем, мои волосы являются дополнительной защитой. Прямой удар по шее они, конечно, не остановят, но приглушат его силу.

 

Итак, рюкзак на плечах, между его лямками наискось закреплена лента из кожи. Особая лента — в ней уютно устроились пузырьки с различными зельями. Тонкий острый нож в легких кожаных ножнах засовываю за голенище сапога. На всякий случай. А к бедру цепляю нашу с близнецами разработку, плод бессонных ночей. Больше всего эта вещь похожа на пневматический пистолет, вот только разрушительная сила у него побольше будет.

 

Вот и все, тянуть больше нечего. Портал сработает через четверть часа, а мне еще нужно вытерпеть обязательную церемонию прощания. Я переступаю порог, не оглядываясь. Все страхи, тревоги, ночные фантазии и кошмары остаются там, за порогом. Это лишнее, если я хочу выжить, меня не должно ничего отвлекать.

 

Уизли и Поттеры собрались внизу с такими скорбными лицами, словно меня вот-вот должны вынести в гробу. Услышав мои шаги на лестнице, все резко поворачивают головы в мою сторону. Все собрались здесь, даже Рон, он неловко мнется рядом с Гарри. Низко опустил голову, смотрит в пол. Все ждут того, что я скажу, как на панихиде, честное слово!

 

— Доброе утро! — уверенно прохожу к маленькому кофейному столику, на котором лежит мой портал — обычная консервная банка.

— Гермиона, — громко и торжественно произносит Рон, все еще глядя в пол. — Я был не прав, прости меня! Я сделаю ради тебя все что угодно, я даже порвал с Мариэттой, пусть это и вызовет недовольство Лорда.

 

Растерянно оглядываюсь по сторонам, Молли радостно кивает головой, в знак согласия, близнецы корчат рожи, остальные замерли. Ожидают моей реакции. Меня словно бы подталкивают к согласию. А что, бежать мне осталось всего два раза, затем грязнокровка Грейнджер получит право зваться магом, да еще и титул чемпиона в придачу. Выгодная партия… Вот только вряд ли Волдеморта устроит такой вариант развития событий.

 

— Мы поговорим позже, Рон.

— Но ты прощаешь меня? — Он впервые поднимает глаза, смотрит отчаянно и как-то устало. Похоже, Рону действительно важно, что я отвечу.

— Да, прощаю.

 

Джордж странно дернулся, словно его ударили. Фред шепнул ему что-то на ухо и вручил сверток из оберточной бумаги. Они оба подошли ко мне, улыбаясь совершенно одинаково.

 

— Вот тебе наша новая разработка, может пригодиться!

— Наверняка пригодится, разверни его. Это творение трех бессонных ночей, отнесись к нему с уважением.

 

Под коричневой бумагой притаился пластиковый водный пистолет. Яркие кричащие цвета, в пластиковую колбу уже налита какая-то жидкость.

 

— Он здорово стреляет огнем, — гордо произносит Фред. — Я не рискну продемонстрировать тут, а то Гарри будет долго делать ремонт.

— Только не используй его на близких мишенях, — добавляет Джордж, демонстрируя мне забинтованные пальцы правой руки.

— Удачи тебе, подруга, — хором, разворачиваются, чтобы уйти.

— Спасибо, — растроганно шепчу я в ответ. Пожалуй, все-таки хорошо, когда за тебя волнуется столько народу. — Что бы я без вас делала!

 

До активации портала осталась минута. Я беру в руки банку и легкомысленно машу всем рукой. Сильный рывок, головокружение, перед глазами мелькают разноцветные круги. Меня выбрасывает в небольшом мрачном помещении, похожем на пыточную камеру. Вдоль стен стоят жесткие деревянные скамьи, подозрительные крючья вбиты в стены и в потолок. Одновременно со мной из порталов появляются мои товарищи по сегодняшней гонке.

Нас всего десять человек. Пятеро мне незнакомы, двое вернулись на арену после вынужденного простоя и еще два фаворита. Кроме меня здесь еще две женщины, а среди новеньких затесался чистокровный маг — Руквуд. Вот это сюрприз! Что он забыл в Лабиринте? Хочет сильных ощущений?

Мне спокойно кивает светлокожий гигант в блестящих доспехах. Джон Лэнтон предпочитает холодное оружие, он буквально прорубает себе путь в Лабиринте своим огромным двуручным мечом. Неукротимая сила бьет из него ключом. Глядя на него сложно поверить, что этот совершенный убийца работал в исследовательской лаборатории. Тогда, почти вечность назад… За его плечами тоже одиннадцать успешных пробежек, на него ставят деньги экзальтированные дамочки и зеленые юнцы.

 

Вторая фаворитка — тоненькая, почти воздушная девочка. Она пробежала всего шесть раз, но талант ставил ее гораздо выше, чем остальных новичков. Делайа Спринт не потеряла детской способности к стихийной магии, более того, она может ею управлять. Говорят, бои с ее участием выглядели зрелищно и красиво. Но девушка полагалась не только на непредсказуемую силу, у нее так же было оружие. Два полых металлических шара на тонких длинных цепочках. Вполне достаточно для того, чтобы отбросить в сторону назойливую нечисть. Я бы относилась к ней с большей приязнью, если бы Делайа не демонстрировала всячески собственное превосходство. Вот и сейчас она брезгливо поджала губы и подошла поближе к кованой чугунной решетке.

 

За решеткой — тьма, подсвечиваемая лишь тусклыми огнями факелов. До старта — час, через сорок минут нас прогонят по узкому проходу, а с